В двух шагах от дома 84 по Чаринг-Кросс Роуд (гет)

Минерва её убьёт.

Если, конечно, Совет попечителей, Министерство или толпа поклонников Дамблдора не доберутся до неё раньше.

Гермиона была так шокирована откровениями портрета, что не отреагировала, когда Саймон скинул мантию-невидимку. Она даже не обратила внимания, что у него в руке была палочка, и заметила это только после того, как он применил заклинание.

Ей следовало остаться и попытаться найти какое-нибудь объяснение для Минервы — «Интересно, какое? Самовозгорание? Портрет-самоубийца?» — вместо того, чтобы убегать из кабинета с максимальной скоростью, которую она только смогла развить. У неё едва хватило присутствия духа, чтобы перед уходом кое-как похватать вещи, которые она до этого разложила на столе.

Когда они вернулись в квартиру Саймона, Гермиона принялась мерить шагами комнату, кусая нижнюю губу и пытаясь упорядочить чехарду мыслей в голове.

— Я не могу поверить, что ты убил Дамблдора! Снова! Не то чтобы ублюдок этого не заслуживал... На самом деле он заслуживал и худшего, но я никогда не смогу никому объяснить, почему это так. И теперь мне придется сменить имя и начать скрываться. Придется жить на улице, или жить как маггл, или и того хуже... — Гермиона остановилась и посмотрела на Саймона. — Ты даже не сможешь навещать меня в Азкабане. Ты что, не мог подождать? Мы могли бы вернуться туда завтра, или сегодня, но позже, и сделать это. Я бы с радостью тебе помогла.

Последние краски сошли с её лица, и Гермиона почувствовала легкое головокружение.

— Мы до сих пор не знаем, какое заклинание он применил к тебе и как его отменить. И теперь уже никогда не узнаем. Мне следовало подождать, я должна была лучше подготовиться, должна была провести дополнительные исследования, должна была ожидать...

Она знала, что несёт чепуху, но не могла остановиться. Обхватив себя обеими руками, Гермиона с трудом заставила себя замолчать.

* * *

Сначала Саймон потянулся за бутылкой хереса, но, поскольку Гермионин словестный поток никак не иссякал, он решил, что сейчас нужен другой напиток.

«Огневиски поможет лучше»

Налив две хорошие порции, он взял одну себе, а другую протянул своей расстроенной компаньонке. Сделав глоток, он приподнял бровь и внимательно посмотрел на стоящую перед ним ведьму. Протянув руку, он погладил её по щеке.

— Необходимо внести полную ясность, и я хочу, чтобы ты очень внимательно выслушала то, что я скажу, — медленно произнёс Саймон. Убедившись, что девушка сосредоточилась и внимательно слушает, он продолжил. — Никакая подготовка ничего бы не изменила. Ты ничего не смогла бы противопоставить этому эксперту по манипуляциям с более чем столетним опытом. Что касается того, что нужно было сделать это позже... Ну, это было бы логично, признаю. Я не хотел, чтобы так вышло. Я слишком долго сдерживался и из осторожности, и «Ради общего блага».

Саймон сел в свое кресло и жестом предложил Гермионе занять кресло напротив.

— Сядь, женщина, пока ты не упала в обморок, — с лёгкой (как он надеялся) ухмылкой сказал он. — Сейчас не время лежать без сознания. А ещё нам нужно решить, что сказать Минерве.

* * *

Она замерла, когда Саймон погладил её по щеке, и постаралась сконцентрироваться на его словах. Он был прав: когда дело касалось манипуляций, Дамблдор, вероятно, мог бы написать об этом книгу. Даже несколько.

Её губы на мгновение дрогнули, когда Саймон попытался развеять её панику.

— Ты прав, нам нужен план.

Гермиона сделала глоток напитка, который он ей дал, поморщилась, но тут же сделала ещё один. Направившись к свободному креслу, она задержалась у небольшого столика, чтобы поставить стакан, и снова повернулась к Саймону.

Обычно она предпочитала сначала получить разрешение, тем более, что он уже пригласил её сесть в кресло. Но её сердце всё ещё бешено колотилось после случившегося, и она хотела только одного: сесть к Саймону на колени и найти там утешение. А потом обсудить план.

Так она и сделала, успев сесть на его колени, обнять за плечи и прижаться лицом к шее прежде, чем он смог бы запротестовать.

— Так что мне сказать Минерве?

* * *

Саймон ожидал разговора — разумеется, прерываемого протестами со стороны Гермионы — в результате которого они бы приняли решение о том, какую версию событий следует изложить МакГонагалл. И совершенно растерялся, когда теплое женское тело неожиданно оказалось у него на коленях, уткнувшись носом в шею. Все заготовленные слова моментально улетучились из его головы, руки сами собой обняли ведьму, а губы нежно коснулись её волос.

— Лучше всего начинать с правды, — наконец сказал он, поудобнее устроив Гермиону на своих ногах. — Но, чтобы определить, какая часть правды лучше подходит для ушей Минервы, мне сначала нужно узнать всё остальное. Какие воспоминания передал тебе Поттер?

* * *

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

— Ты должен знать, что Гарри никому их не показывал. Он очень уважительно относится к твоим тайнам, и мне было нелегко убедить его допустить меня до них.

Она не хотела, чтобы Саймон думал, что Гарри выставил его тайны на всеобщее обозрение.

Гермиона снова опустила голову, прижавшись щекой к плечу мужчины.

— Он дал мне только то, что я просила — те фрагменты, где ты был вместе с Дамблдором. Ты говорил, что Альбус умел облегчать твои кошмары, и я подумала, что если один из этих моментов попал в твои воспоминания, то я могла бы это заметить, и, возможно, смогла бы воспроизвести его действия с тем же эффектом.

Гермиона крепко обняла его, думая о том, что этот ублюдок сделал с Саймоном.

«С моим Саймоном»

— Я видела вашу встречу, когда ты предупреждал Дамблдора, что Поттеры в опасности. Видела сцену в его кабинете после их смерти и ещё несколько встреч. Все эти воспоминания у меня с собой, я принесла их на всякий случай... Гарри хотел, чтобы я их вернула, но я могла бы придумать какое-нибудь оправдание, если ты хочешь оставить их у себя.

* * *

Смутные обрывки сцен, о которых говорила Гермиона, замелькали у него перед глазами. Это всё, что осталось в его памяти от тех воспоминаний, которые он передал Поттеру в ту ужасную ночь. Саймону было бы наплевать, если бы все его воспоминания о Дамблдоре вылились в глотку дементора. Открытие, сделанное в кабинете Минервы, разрушило последние иллюзии.

«Да посмотри ты уже правде в глаза! Дамблдор уважал тебя меньше, чем слизней на тыквенных грядках Хагрида. Им, по крайней мере, была бы дарована быстрая милосердная смерть, вместо...»

Внезапно он почувствовал, что ему стало трудно дышать, а в голове зазвучал хорошо знакомый ненавистный голос.

«Итак, тебе пришлось пережить несколько кошмаров. Это было достаточно слабым наказанием за все, что ты совершил, разве нет?»

«достаточно слабое наказание...»

«достаточно слабое…» - насмешливый голос Альбуса бил его в самое сердце, а потом Саймон вдруг услышал какие-то далекие и тихие рыдания. Он быстро огляделся и посмотрел на Гермиону.

— Почему ты… — начал было он, но тут рыдания зазвучали гораздо громче, и он понял, что здесь, в его гостиной, никто не рыдал. Его сердце забилось быстрее, а глаза остекленели: он понял, что стенания, которые он слышал, звучали у него в голове. Его затягивало всё глубже и глубже и это был первый раз, когда плачущая Лили пробралась в его сознание наяву.

— Лили, — едва заметный вздох слетел с губ Саймона, его голова откинулась на спинку кресла, а тело полностью обмякло.

* * *

— Что — «почему я»?

Гермионе не понравился остекленевший взгляд Саймона перед тем, как он запрокинул голову.

— Саймон?

Чуть не скатившись на пол с его обмякших коленей, она сначала даже внимания не обратила на имя, которое сорвалось с его губ. Слишком сильно она испугалась, и вопрос «дышит ли Саймон и бьётся ли его сердце» беспокоил её гораздо больше, чем то, кого он там позвал. Сейчас это было совсем не важно.

Гермиона заметила, как быстро бьётся его сердце.

— Саймон? — она прижала ладони к его щекам. Его лицо горело, а глаза под закрытыми веками непрерывно двигались.

«Что с ним? Галлюцинации? Припадок?»

Гермиона снова начала его звать, и теперь в её голосе звучало отчаяние:

— Саймон! Это я, Гермиона! Ты меня слышишь?

* * *

Саймон был в каком-то непонятном месте. Он огляделся: вокруг не было ни домов, ни какой-либо растительности, ни-че-го. И ни малейшего дуновения ветра, который мог бы пошевелить его волосы, но тем не менее он почувствовал, как мелкие волоски на затылке встали дыбом. Бесконечный серый туман расползался во все стороны, и не было видно никого, кроме плачущей женщины, находившейся от него всего в двух шагах. Она выглядела живой, её рыжие волосы были слишком яркими на общем унылом фоне.

— Лили?

Саймон медленно подошёл к ней и осторожно протянул руку, чтобы убрать волосы с её лица.

— Лили! — он опустился около неё на колени. И, хотя она казалась убитой горем, его сердце запело от нежности.

— Значит, я мертв? — спросил он, и был совершенно сбит с толку, когда Лили отрицательно покачала головой.

— Я не понимаю, — прошептал он. — Как я могу видеть тебя, прикасаться к тебе и при этом не умереть?

Позади Лили на некотором расстоянии нарисовалась расплывчатая человеческая фигура, которая медленно приближалась к ним. Вглядевшись, Саймон различил безошибочно узнаваемые черты.

— Я должен был догадаться, — пробормотал он себе под нос.

Сказав плачущей Лили «Оставайся здесь», хотя было совершенно очевидно, что она никуда не уйдет, Саймон поднялся и направился к волшебнику, который всё ещё находился на некотором расстоянии. Пройдя несколько шагов, он потянулся за своей палочкой и обнаружил, что палочки при нём не было.

«Ну просто замечательно! Интересно, каковы шансы на то, что у него тоже нет палочки?»

— Остановись, Альбус, — сказал Саймон, когда они подошли друг к другу достаточно близко, чтобы он мог убедиться, что руки бывшего хозяина тоже пусты.

— Ну же, Северус, какой ты негостеприимный, — притворно удивился Дамблдор и остановился. — Я думал, ты будешь рад увидеть кого-то, кто хотя бы не льёт слёзы без остановки.

— Я просто на седьмом небе от счастья, — процедил Саймон сквозь зубы.

Дамблдор слегка прищурился, приподняв подбородок.

— Ты даже не хочешь знать, где мы? — спросил он, обведя рукой туманные окрестности.

— Не говори ерунды, конечно хочу. Однако, зная тебя, я уверен, что ответ ты дашь в виде разрозненных фактов, которые я должен буду соединить сам. При этом часть фактов ты вообще "забудешь" сообщить, а те, которые всё-таки предоставишь, изложишь так, чтобы сбить меня с толку, и чтобы в результате я смог получить только неправильный ответ, — сказал Саймон, а затем повернулся и пошёл туда, где продолжала плакать Лили. — Когда захочешь передать мне всю правду в одном флаконе, ты знаешь, где меня найти.

— Это не совсем она, Северус, — ехидно заявил Дамблдор, и Саймон, споткнувшись, остановился.

— Я знаю, — ответил он, глядя на женщину, которую любил столько, сколько помнил себя.

— Она никогда не будет делать ничего другого, кроме как оплакивать тех, кого она потеряла, — сказал Дамблдор, продолжая следовать за ним.

Обернувшись, Саймон снова ощутил в своей душе гнев, который, как он думал, выплеснулся весь без остатка в кабинете Минервы.

— Что ты со мной сделал на этот раз? Ты думал, что это будет моя версия ада? Быть рядом с ней, но никогда не быть вместе с ней? — прошипел он, глядя на своего старого хозяина. — Если это так — ты ошибся.

Дамблдор рассмеялся.

— Почему я поместил тебя в твой личный ад? Ты оказался здесь только потому, что понял больше, чем тебе следовало. Как бы ты ни был ценен в борьбе с Волдемортом, я не могу допустить, чтобы мои незначительные подготовительные действия стали кому-то известны, понимаешь? Если люди начнут сомневаться в моих методах, это может всё испортить.

Брови Саймона на мгновение поднялись в недоумении, и вдруг наступило прозрение: Альбус из этой реальности не знал, что Темный Лорд мертв, следовательно, он не был настоящим призраком.

«Лили подтвердила, что я не умер, а она... она мертва, и Альбус тоже, но...»

«Последнее, что я помню — то, что Гермиона сидела у меня на коленях»

«Я всё ещё нахожусь там»

«Всё это происходит в моих мыслях»

— Как тебе удалось запереть меня в моём разуме, больной ублюдок? — яростно прорычал Саймон. — Разве не было достаточно того, что я видел это всё в кошмарах?

Покачав головой и усмехнувшись, Дамблдор отвернулся от женской фигуры и посмотрел на своего бывшего зельевара.

— Очень хорошо, — снисходительно сказал он. — Я думал, что тебе потребуется больше времени, чтобы понять это. Теперь ты понимаешь, почему мы здесь?

— Потому, что я узнал, что ты заколдовал меня так, чтобы мне снились кошмары с участием Лили. Ты идиот с манией величия!

Дамблдор фыркнул, потом хихикнул, а затем расхохотался во весь голос. Он так смеялся, что из его глаз потекли слезы. Утирая их, Альбус покачал головой.

— Это ещё не всё, Северус. Это не всё.

— Это довольно очевидно, учитывая то, где мы находимся! — прошипел Саймон, обведя широким жестом всё вокруг.

Наклонив голову, Дамблдор немного помолчал, а затем спросил:

— Ты никогда не задумывался о том, почему твоя любовь к Лили никогда, никогда не превращалась в нежное воспоминание или, хотя бы, в легкие угрызения совести, возникающие время от времени?

Скрестив руки на груди, Саймон медленно покачал головой. Он не знал, стоит ли доверять тому, что говорил этот не-совсем-призрак, но это была единственная информация, которую он мог здесь получить..

— Ну серьёзно, Северус, — сказал Дамблдор тоном, который подошел бы для общения с первокурсником. — Подумай головой.

— Я думаю, черт возьми!..

Ужасная мысль осенила Саймона, и его голова пошла кругом.

— Не может быть! Ты этого не сделал, — категорично заявил он.

— Конечно, я это сделал! — радостно сообщил Дамблдор.

— Ты приговорил меня к безумию? — недоверчиво спросил Саймон, подходя к старому волшебнику и вглядываясь в его лицо. — Зачем?

— Ну-ну, Северус. Я принимал меры, чтобы ты никогда не пересекал черту безумия. Каждый раз, когда твои кошмары становились слишком сильными, я уменьшал их интенсивность. Даже несмотря на то, что ты скоро впадёшь в кому на всю оставшуюся жизнь, я все равно буду навещать тебя здесь, не сомневайся, — сказал Дамблдор, похлопывая его по плечу. — Кто знает, может, я даже когда-нибудь выпущу тебя, если возникнет такая необходимость.

— Ты мёртв, грёбаный ублюдок! — рявкнул Саймон, сбрасывая его руку со своего плеча. — Мёртв!

Удивление промелькнуло на лице псевдо-Альбуса, прежде чем он пожал плечами.

— Понятно. Я полагаю, ты говорил с моим портретом, и он сказал тебе кодовую фразу, услышав которую ты вскоре и попал сюда, — сказал Дамблдор, потирая руки в каком-то извращённом удовлетворении. — Прежде чем я навсегда оставлю тебя наедине с твоей рыдающей любовью, расскажи мне, как идёт борьба с Волдемортом?

Саймон по привычке собрался доложить обстановку, но вдруг остановился. Он ничего не был должен этому человеку! Даже меньше, чем ничего.

— Никак, — отрезал он. — Волдеморт победил и убил твоего "золотого гуся". Кстати, это место, где мы сейчас находимся, для меня настолько далеко от ада, насколько это вообще возможно. Я должен тебя искренне поблагодарить.

Дамблдор покачнулся от шока и не смог произнести ни слова.

— Уже уходите, директор? — спросил Саймон, присев рядом с Лили и обняв ее. — Мы хотели бы остаться одни, если вы не против.

* * *

С Саймоном было что-то не так. Совсем не так.

— Ответь мне, Саймон! — Гермиона встряхнула его, надеясь, что этим сможет пробудить его от неестественного сна.

Выглядел он очень плохо.

— Это могло быть что-то такое... какая-то реакция на столкновение с этим злобным козлом... — её мысли путались, но она отчаянно пыталась разобраться. — Это был просто портрет, он не мог ничего наколдовать!

Гермиона стискивала безжизненную руку и пыталась сдержать нарастающую панику.

— Он не мог наколдовать ничего нового, но что, если в ранее наложенном заклинании была предусмотрена дополнительная защитная опция? Что-то такое, что могло бы удержать Саймона под контролем, если он когда-нибудь узнает правду? Портрет мог знать это... знать, как заставить это сработать. Думай, Гермиона, думай!

Гермиона наклонилась ближе и прижалась щекой к его рубашке, ища слабое утешение в том, чтобы чувствовать, как поднимается и опускается его грудная клетка.

— Если это вина Дамблдора, я найду способ вернуть этого ублюдка к жизни и сама убью его!..- Гермиона взяла себя в руки и продолжила рассуждать. — Это не может быть последствием приёма зелья, прошло слишком много лет. Это наверняка было вплетено в то заклинание, которое старик накладывал на него неоднократно, это не могло быть случайным совпадением. Так как же могла включиться эта защитная опция? Какой-то жест рукой? Голос Альбуса? Или она активировалась каким-то словом или фразой? Все возможно, но каким? Черт побери, это не моя область знаний! Я не знаю, что искать, Саймон. Я не знаю, что делать!

Гермиона начала дрожать.

«Гарри мог бы помочь» .

Меньше всего Саймон хотел бы вмешательства Гарри Поттера, но она чувствовала, что если не найдёт ответ в ближайшее время, выбора у неё не останется .

— Саймон, ты меня слышишь? Если ты не очнёшься, то клянусь, я найду Гарри! Я притащу его сюда за уши, я выдам ему твою тайну! Саймон, ты же не хочешь этого! Очнись!

Гермиона не плакала, она не могла позволить себе лить слёзы, несмотря на то, что уже давно не чувствовала себя такой беспомощной. Со всеми своими знаниями, со всеми книгами, которые были в её распоряжении, она понятия не имела, как ему помочь, и где искать нужную информацию. И она не была уверена, что не сделает ему хуже.

Она крепче прижалась к его безжизненному телу, и попыталась вернуть себе самообладание. Ей нужна была ясная голова, если она хотела аппарировать в дом Гарри, не расщепившись по дороге.

— Вернись! Ты же нужен Йорику! Ты нужен мне, Северус!

* * *

Дамблдор ушёл, не сказав больше ни слова и не оставив никаких напутствий.

Саймон не имел возможности отследить реальное течение времени и не знал, как долго они с Лили находятся в этой изоляции. Если бы он начал гадать, это могло занять несколько лет.

Вообще-то, здесь было не так уж плохо. Ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы защититься от непогоды, не нужно думать о еде и других проблемах смертного существования. У него была одна проблема — безделье и скука, и уж этого у него было в избытке.

Разговоры с безутешной Лили не приносили удовлетворения, поскольку сводились к тому, что он что-то говорил, а она либо вообще не отвечала, либо только кивала или качала головой в знак согласия или отрицания. Но всё-таки она была рядом, и он был не один. Это значило для него очень много, гораздо больше, чем он готов был признать. Ему казалось, что как только он себе в этом признается, Лили тут же исчезнет.

Чувство вины было для него привычным, он так жил большую часть своей взрослой жизни. Дамблдор, очевидно, этого не учёл, когда планировал это «маленькое наказание». Если он хотел погрузить Саймона в его персональный ад, ему следовало поместить его в одиночную камеру, а не в то место, где находится женщина, которую он любит, пусть даже она и способна только рыдать. Как бы то ни было, Саймон был почти доволен.

Выработанная годами внутренняя дисциплина не позволяла ему просто сидеть, держа рыдающую женщину в объятиях, и дожидаться, пока где-то вдалеке не умрет его физическое тело. Чтобы чем-то себя занять, он решил сделать свою тюрьму более комфортабельной, наколдовав себе рабочее место.

Он попытался наколдовать себе и книгу, но из этого ничего не вышло. Точнее, он смог создать книгу, которая казалась точной копией одной из книг его библиотеки, но именно казалась — ровно до тех пор, пока он её не открыл. Страницы книги не были пустыми, они были наполнены словами, но большинство из них были нечеткими, и он не мог их разобрать. Были там отрывки и вполне отчетливые, но Саймон вскоре понял, что прочесть можно только те фрагменты, которые он и так знал наизусть.

Затем, создав всё необходимое, он попытался начать работать над экспериментальными зельями, но, к своему большому разочарованию, обнаружил, что здесь не работают законы реального мира, и он может получить любые зелья, которые захочет, независимо от свойств компонентов и методов обработки. Это было явно не то, чего бы ему хотелось.

Тогда он решил заняться теоретическими изысканиями. Создав чистый блокнот и перо, он стал записывать туда рецепты зелий, которые он хотел бы приготовить.

Время от времени он слышал вдалеке какой-то слабый шум. Это не особенно ему мешало, но заставляло задуматься о причинах. Скорее всего, он слышал отголоски того, что происходило в реальном мире. В глубине души ему было интересно, заботится ли кто-нибудь о его физическом теле, но, поскольку повлиять на происходящее он не мог, ему оставалось только пожимать плечами и возвращаться к той теории, которая занимала его в данный момент. Он давно уже перестал гадать, пыталась ли Гермиона справиться самостоятельно или позвала на помощь.

Через некоторое время, устав от звука непрерывных рыданий, он начал рассуждать вслух, главным образом для того, чтобы слышать хоть что-то ещё, кроме всхлипываний и стенаний. И в результате он чуть не пропустил мимо ушей еле слышные звуки нового, другого голоса.

Саймон поднял голову и прислушался.

— «Ты нужен мне, Северус», — мягко повторило эхо, и тогда он обратил внимание на одну более светлую область, которая появилась среди заполнявшего всё вокруг густого тумана. Саймон внимательно осмотрелся, понял, что светлая область только одна, и сосредоточил всё внимание на ней. Сколько бы он ни смотрел, ничего не менялось. Он тяжело вздохнул и встал из-за удобного письменного стола, который сам себе наколдовал вместе со стулом. Эта мебель подходила ему идеально, и ему жалко было расставаться с ней, как и с теми записями, которые он сделал по своей новейшей теории.

Далёкий голос продолжал звать его, и Саймон не выдержал и подошёл к плачущей женщине.

— Лили, — мягко сказал он. — Я уверен, что это просто еще одно издевательство, созданное нашим тюремщиком, но нужно всё же проверить. Я только посмотрю, что там и вернусь.

Казалось, он шёл целую вечность. Вокруг ничего не менялось, слова «Ты нужен мне, Северус» звучали где-то впереди, а их источник оставался вне досягаемости. Саймон оглянулся, обнаружил, что уже не видит ни Лили, ни того уютного уголка, который ему удалось вырвать из унылого серого пространства. Забеспокоившись о том, что он больше не сможет их найти, Саймон почти решился повернуть обратно, но тут призыв «Ты нужен мне, Северус» повторился снова, уже ближе и отчётливее.

— Гермиона! Это голос Гермионы! — ужаснулся он, ускоряя шаг. — Если Альбус заманил её сюда… Нет! Это же невозможно!.. Ведь нет?..

Серый туман становился всё светлее.

— Гермиона! Где ты? Ради бога, женщина! Ответь мне!

Голосовые связки его собственного, настоящего тела пытались подчиняться командам разума. И пытались почти безуспешно.