В двух шагах от дома 84 по Чаринг-Кросс Роуд (гет)

Гермиона, казалось, была так же, как и он заинтересована в том, чтобы их физические отношения продвинулись немного дальше. Но после ухода соседки она явно начала демонстрировать беспокойство. Она нервно теребила одежду и вообще посылала невербальные сообщения настолько громко, насколько это вообще возможно. Как будто боялась, что он набросится на неё, как кошка на мышь. Кем Саймон точно не хотел казаться, так это дураком, а волшебник, преследующий равнодушную ведьму, которая вдвое моложе его, определенно таковым бы и являлся.

Саймон никогда не умел проигрывать ни в чём, и поскольку было маловероятно, что он научится этому прямо сейчас, он вообще удивился, что Гермиона не выставила его вон следом за любопытной миссис Кармайкл. Пожилая соседка успешно охладила его пыл своими тонкими намёками на их с Гермионой очевидную разницу в возрасте, поэтому он неохотно решил, что пока разумнее будет не пытаться возобновить физические контакты, и принял её предложение поужинать на диване.

Пока они ели, он украдкой бросал на Гермиону взгляды, гадая, чем такую девушку может привлекать продолжение их «сотрудничества». У неё наверняка были другие варианты, она могла проводить вечера с волшебниками, которые не имели запятнанной репутации, не были настолько старше её, и, главное, не прятались от остального волшебного мира. Взвесив все «за» и «против» и сопровождая рассмотрение каждого довода поеданием очередного куска курицы, Саймон, наконец, поставил свой контейнер⁽¹⁾. на маленький столик перед диваном, и залпом выпил полстакана огневиски из забытой Поттером бутылки. Мысль о том, что ей, возможно, было стыдно из-за того, что её за таким занятием поймали вместе с ним, делала ощущение ожога от огневиски, стекавшего по пищеводу, действительно желанным.

— Скажи мне, Гермиона. ты придерживаешься того же мнения, что и твоя драгоценная миссис Кармайкл?

* * *

Хотя было бы легче всего успокоить нервы алкоголем, Гермиона действительно хотела, чтобы выпитое вино не повлияло на её решение, если (или когда) она решит переспать с Саймоном.

Этим вечером, если не случится ничего неожиданного, она собиралась дождаться подходящего момента и затронуть эту тему. Их явно тянуло друг к другу, она чувствовала, что у них крепкая дружба, и считала, что их дружбу можно улучшить, если сделать следующий шаг к физической близости.

То, что Саймон смог превратить её мозг в кашу всего несколькими поцелуями, определённо имело некоторое отношение к её решению.

Но одно дело — сказать самой себе (когда ты одна на кухне), что это было бы всего лишь логичное продолжение их дружбы и совсем другое — сказать это ему.

Гермиона рассматривала бокал вина, которое потихоньку цедила с тех пор, как пришёл Саймон. Она так задумалась о том, заметил ли он, что во время ужина она всё больше напрягается, что чуть не прослушала его вопрос.

— Хм... Того же мнение о чём? — она пыталась вспомнить, какие фрагменты монолога пожилой соседки она подслушала, прежде чем выставила её за дверь. Гермиона поставила на стол остатки ужина, чтобы выиграть время, и попыталась понять, о чём он мог спрашивать. Она наклонилась, чтобы снять туфли, и села поудобнее, подогнув ноги под себя.

— Ну, полагаю, да, — она посмотрела на него. — Хотя я никогда бы не подумала, что ты хотел бы провести день, посещая все эти туристические места, и покупая еду по астрономическим ценам, вместо того, чтобы купить её намного дешевле в паре кварталов оттуда. Но если хочешь, мы можем пойти на экскурсию. Или ты говоришь о том, что ты достаточно старый, чтобы быть моим дядей? Это глупо, моему дяде Морту шестьдесят лет, если не больше, и я определенно не хотела бы проводить с ним вечера. Если уж меня утомляет беседа за ужином с парочкой стоматологов, то что уж говорить о продавце бытовой техники? С другой стороны, он сделал мне довольно хорошую скидку на стиральную машину и сушилку.

* * *

Услышав фразу «Ну, полагаю, да», Саймон чуть не отправил вторую половину стакана огневиски догонять первую, но смог удержаться прежде, чем стакан коснулся губ. Не стоило пытаться аппарировать в состоянии опьянения. Вот если бы он был дома и один...

Из-за того, что Саймон почти полностью погрузился в свои мысли, он пропустил большую часть болтовни Гермионы о миссис Кармайкл, а то, что всё-таки услышал, оставил без внимания. Поэтому, когда Гермиона упомянула, что платит астрономические деньги за еду и собирается осмотреть достопримечательности, он совершенно не понял, о чём речь. Когда же она, наконец, затронула то, что вызывало у него интерес, она снова сбила его с толку, упомянув о стиральной машине и сушилке.

Он сделал последний хороший глоток Огденского, завершая ужин.

— Хотя мне приятно знать, что ты не считаешь меня достаточно старым, чтобы быть твоим дядей, но я так и не понял — зачем мне ходить на экскурсии? Я здесь живу! — сказал Саймон, вставая и направляясь к кухне, чтобы заглянуть за дверной косяк.

— Где они? Должен признаться, я удивлен, учитывая, что в Хогвартсе ты пыталась основать движение Г.О.В.О.Р.Н.Э.

* * *

— Я не знаю, зачем тебе понадобилось осматривать достопримечательности, потому и спросила, — Гермиона встала и последовала за ним.

«Взрывной характер, ещё и колючий как ёж. Я точно хочу проводить с ним больше времени?»

— Где — кто? — Уточнила она, протискиваясь мимо него через дверной проем. — Это было Г.А.В.Н.Э. — Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов. Ты ищешь эльфов?

Она закатила глаза и указала на стоящие у противоположной стены кухни два агрегата, поставленные один на другой:

— Это моя стиральная машина и сушилка, Саймон.

Она склонила голову набок, задумчиво глядя на стоящего рядом мужчину. С тех пор, как их прервала миссис Кармайкл, Саймон вел себя странно. «Неужели он совсем не слушал, что я говорила?»

Гермиона протянула руку, чтобы снять со свитера Саймона клок рыжей кошачьей шерсти, и задержалась на мгновение дольше, чем было необходимо, а затем отошла к кухонному столу, заваленному стопками книг и записей.

— Я когда-нибудь говорила тебе, как рада была узнать, что человек, которому я писала все эти месяцы, не был дедушкой кого-нибудь из моих одноклассников? — спросила она через плечо. — Когда ты сказал мне, сколько тебе лет, для меня, скажем так, стало большим облегчением узнать, что влечение, которое я начинала чувствовать, не было таким неуместным, как я боялась, и что, возможно, был шанс что это взаимно.

Гермиона почувствовала, как ее щеки запылали, и отвернулась, думая о том, насколько легче было говорить такие вещи на бумаге.

Она указала на стол:

— Я обработала некоторые первичные цифры и уравнения, используя заметки, и полученные ответы сбивают с толку. Насколько я могу судить, нет причин, по которым большинство методов лечения, которые ты пробовал, не сработали.

* * *

Острое разочарование от того, что Гермиона не смогла найти никаких ответов с помощью своих арифмантических уравнений, полностью уничтожило чувство душевного подъёма, которое он испытал, когда она призналась, что была рада узнать, что он не старик. Пытаясь скрыть свои чувства под маской холодности, Саймон подошел к её кухонным агрегатам и осторожно приподнял крышку на нижнем.

— Это не имеет значения, — коротко сказал Саймон. Он опустил крышку и, повернувшись к ней, посмотрел на устрашающую гору бумаг на её столе. Ему было почти... унизительно увидеть, насколько усердно она работала, пытаясь помочь ему. Никто, кроме Дамблдора, который просто хотел, чтобы его шпион нормально функционировал, никогда не удосуживался сделать для него больше, чем было минимально необходимо. А она сделала, и Саймону было трудно выразить, как много это для него значило. Признаться в этом, как она это сделала чуть раньше, означало показать свои слабые стороны и открыться для нападения.

— Я не ожидал чудес, Гермиона, — мягко сказал Саймон. Он поднял руку и погладил её по щеке, а затем прикоснулся к мягким волосам. — Ты помнишь, как мне было трудно принять твою дружбу, правда? Было не так уж сложно признать тот факт, что ты меня очень привлекаешь. Ты стала очень красивой и чрезвычайно умной ведьмой. На самом деле это смертельно опасное сочетание. Такая девушка, как ты, многого заслуживает от жизни.

«Гораздо большего, чем ты найдёшь, если будешь тратить своё время на меня».

Он моргнул, склонился и легонько поцеловал ее.

— Уже поздно. Мне нужно идти, пока миссис Кармайкл не забеспокоилась и не нанесла тебе новый визит, — сказал Саймон с лëгкой усмешкой.

* * *

«Проклятая миссис Кармайкл!»

На мгновение она испугалась, что сказала это вслух.

Саймон считал её красивой и умной и хотел уйти? «Нет!»

Гермиона откашлялась и попыталась ещё раз, надеясь, что её голос будет не очень несчастным.

— Нет, это… это имеет значение. Тебе снились эти кошмары годами, даже десятилетиями, ты страдал все это время. Для этого должна быть причина, ведь так?

Вначале Гермиона просто пыталась задержать его в квартире подольше, но теперь, когда она начала говорить, она стала чрезвычайно серьëзной. В её голосе звучало беспокойство, и она продолжила, пристально глядя на него:

— Я пыталась сказать, что если твои записи были правильными, а у меня нет оснований сомневаться в этом, твоё лечение должно было подействовать, хотя бы временно. Но оно не подействовало. Или оно сработало не так хорошо, как должно было, или совсем не сработало. Если бы твои кошмары были просто продуктом бессознательных эмоций и беспокоящих тебя чувств, ты бы смог справиться с ними, но ты не можешь. Это недостающая переменная для правильного расчёта! — волнение заставляло Гермиону говорить быстро, и сделало её похожей на ту молодую девушку, которой она была раньше. Она вытащила длинный пергамент, покрытый едва различимыми числами и символами, которые, казалось, двигались по странице сами по себе, и протянула его Саймону через стол.

— Это то, что формула пыталась сказать мне. Это не могут быть просто сны, Саймон, не твои собственные сны. На тебя каким-то образом повлияли. Заклинание или чары, или... Я не знаю, это могло быть даже зельем. Но как? И как эффект мог сохраниться так долго?

Гермиона посмотрела ему в лицо.

— Ты искал неправильное лекарство, Саймон.

* * *

Была причина, о которой он не собирался ей рассказывать: вина за его действия, которые начали весь кошмар и привели к смерти его любимой Лили — матери Поттера, который был её лучшим другом. Гермиона, казалось, относилась к Саймону с уважением, и он предпочел бы, чтобы хоть один человек в мире не ненавидел сам воздух, которым он дышал. Особенно если этот человек много знает о его новом образе жизни.

Саймон сохранил лишь смутные обрывки от тех воспоминаний, которые он передал Поттеру на случай своей смерти, и он рассчитывал на то, что хвалёная порядочность мальчика не позволит ему сделать эти воспоминания достоянием общественности. Тот факт, что сальноволосая летучая мышь из подземелий была влюблена в его мать, должен был навсегда остаться их общей тайной.

Выслушав страстную речь Гермионы, Саймон отрицательно покачал головой.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, Гермиона, но ты ошиблась, или допустила ошибку в своих уравнениях. Всё то, что ты предполагаешь, потребовало бы использования тёмной магии, и, хоть я и не настолько самоуверен, чтобы считать себя неуязвимым, но такое я бы уж точно заметил.

* * *

Он привёл весомый аргумент, но Гермиона была уверена, что она на правильном пути.

— Я могла совершить ошибку, и это, конечно, возможно. Но можешь ли ты честно сказать мне, что никогда не было случая, чтобы ты терял бдительность? Во время шпионажа ты находился под сильным прессингом с обеих сторон, это была большая нагрузка на твой разум. В конце концов, иногда тебе приходилось и спать.

Она неуверенно смотрела на пергамент в своей руке, прослеживая аккуратным ногтём цепочку уравнений, которая извивалась на странице.

— Возможно… возможно, это был кто-то, кому ты доверял? — едва слышно сказала она.

Гермиона подняла голову и осторожно положила пергамент на кухонный стол.

— Мне нужно больше данных, чтобы найти ответ. Если я ошибаюсь... Что плохого, если я проверю и исключу такую возможность? А если не ошибаюсь, то мы будем на один шаг ближе к поиску способа помочь тебе. Разве ты не хочешь этого, Саймон?

* * *

Единственным, кому он действительно доверял на протяжении своего служения, был Дамблдор, и один Мерлин знет, сколько раз старый ублюдок обманом заставлял его делать то, чего он не хотел. Но тёмная магия?..

«Альбус не стал бы так низко опускаться», — подумал он, и тут же его пронзила новая мысль — «Да неужели? Вспомни, как он хотел — черт возьми, планировал! — поступить с Поттером!»

На этот раз Саймон энергично встряхнул головой и подошёл к окну. Во всех исследованиях, которые он провел, во всех ответах, которые он искал, была одна вещь, которую он не учёл. Если, как подозревала Гермиона, это была работа зелья или проклятия — и оно будет отменено или вылечено — Лили может никогда не посетить его больше.

«Хочу ли я, чтобы кошмары полностью прекратились? Ведь это всё, что у меня осталось от Лили».

Ложь легко слетела с его языка, когда он не смотрел в лицо Гермионе.

— Конечно, хочу. Я же не сумасшедший!

«Или как?»

* * *

— Нет, я... Я совсем не это имела в виду, Саймон.

Она вздохнула и запустила обе руки в волосы.

— Послушай, пойдём, посидим вместе. Я налью тебе огденского, и мы сможем устроиться поудобнее и поговорить, хорошо?

Гермиона не стала ждать, станет ли он возражать. Она вернулась в гостиную, взяла его стакан и отнесла к столику, на котором стояла забытая Гарри бутылка Огденского. Наполнив стакан, она села на диван и протянула ему своё подношение.

— Пожалуйста.

* * *

Саймон наконец повернулся, чтобы взглянуть на неё, и сжал челюсти, подавляя побуждение бежать отсюда, бежать от этой находчивой и умной ведьмы. Он тяжело дышал, а кровь шумела у него в ушах. Гермиона теперь почти пугала его, как никогда не пугал сам Темный Лорд: она хотела и была способна навсегда отнять то, что осталось у него от Лили.

«Навсегда».

Когда девушка, уютно расположившись на диване, протягивала ему стакан огденского, она выглядела очень привлекательно, но Саймон подозрительно прищурился. Образ паука и мухи снова промелькнул в его голове, и его бровь резко вздёрнулась, когда до него дошло, что муха — это он.

«Если я попаду в её паутину, вылезу ли я оттуда целым, или стану пустой сухой оболочкой без моей Лили, которая поддерживала меня всю жизнь?»

Обозвав себя дураком, Саймон заставил себя подойти к ней. Он сел, взял стакан и поставил на низкий столик. Сейчас не время шутить с алкоголем.

— О чем говорить? — он спросил. — Я же сказал тебе, что не припомню ничего такого, что указывало бы на то, что ко мне применили зелье или проклятие.

* * *

Он казался недовольным, и Гермиона поняла, что слишком сильно давит на него, но затем он подошёл и сел рядом с ней на диван, и она улыбнулась.

Подтянув босые ноги, она придвинулась поближе к Саймону.

— Давай рассуждать логически. Если бы ты был проклят так, чтобы в результате тебя длительное время мучили кошмары, то, возможно, целью было утомить тебя, чтобы ты с большей вероятностью совершил ошибку или... или стал более управляемым. Я не знаю, с какой целью это было сделано, но, если это правда, то тот, кто проклял тебя или применил зелье, определённо постарался сделать так, чтобы ты ничего не заметил. Ведь если бы ты узнал об этом, ты бы немедленно нашёл противоядие или контр-заклятие, а он этого не хотел.

Гермиона наклонилась ближе, теперь размышляя вслух и надеясь, что он сможет следить за её мыслью:

— Это действительно хитро придумано. Кошмары не мучают тебя постоянно, они приходят и уходят, что делает их менее очевидными. Почему они приходят и уходят? Что их вызывает, что запускает? — вопросы были риторическими, и она не ждала ответа перед тем, как продолжила говорить.

— Это то, что нам нужно выяснить в первую очередь. Если мы сможем найти то, что их запускает, мы сможем докопаться до первопричины, и если мы это сделаем, то сможем выяснить, почему они приходят и — что ещё важнее — как они работают.

Она подняла глаза и покраснела:

— Я хочу посмотреть, как ты спишь... хочу увидеть, как кошмары влияют на тебя. Они каждый раз разные или всегда одни и те же? Что в них происходит?

* * *

Саймон с трудом сдерживался, чтобы не отодвинуться, потому что Гермиона опять вторглась в его личное пространство. От вопросов, которые она задавала, его сердце стучало так сильно, что было странно, что она этого не слышала. Логика вместе с какой-либо крупицей здравого смысла была послана к чертям из-за его твëрдой убеждëнности в том, что он потеряет то, что поддерживало его более двадцати лет. Страх, который сейчас наполнял его, был почти невыносим, и этот страх кричал Саймону, что нужно бежать отсюда, причём немедленно. Но всё же он продолжал сидеть, как будто бы застыв в нерешительности.

«Я хочу посмотреть, как ты спишь... посмотреть, как кошмары влияют на тебя. Они разные?.. Или всегда одни и те же? Что в них происходит?»

Саймон моргнул пару раз, когда Гермиона попросила позволить ей посмотреть, как он спит. Она хотела не только оторвать от него Лили, но и узнать чёртовы подробности того, как во сне его мучила женщина, которую он так сильно любил.

— Нет! — резко вырвалось у него. Саймон встал и быстро обошел столик, чтобы тот оказался между ними. Внезапно он почувствовал, что ему недостаёт вздымающейся мантии, которую он носил раньше, используя еë как часть своей брони. Он повернулся, позволяя гневу заместить страх в своей душе.

— Ты хочешь, чтобы я позволил тебе смотреть, как я сплю? — шокировано спросил он. — Ты понимаешь, что ты просишь? Я никому и никогда не позволял находиться в комнате, когда я там сплю, даже Йорику! Я устанавливаю многочисленные охранные чары, чтобы быть уверенным, что никто не сможет войти, и только тогда я могу расслабиться настолько, чтобы уснуть. Даже Дамблдор не спрашивал, зачем мне это нужно, когда пытался помочь!

Расхаживая взад и вперëд перед маленьким столиком, он покачал головой и посмотрел на неё.

— Нет, нет, тысячу раз, нет!

* * *

Гермиона вздрогнула от такой бурной реакции. Она ожидала возражений, но он продемонстрировал нечто гораздо большее, чем просто дискомфорт.

Его ужас, его слова — тут было, о чём подумать. За этим явно стояло нечто большее, чем она могла осмыслить в тот момент. Но в его словах было ещё кое-что, и она за это зацепилась.

— Дамблдор пытался тебе помочь. — Гермиона поднялась с дивана и сделала несколько шагов по направлению к Саймону. — Но он не добился успеха. Что он делал, или что он пробовал делать?

* * *

— Отчасти он добился успеха, — сказал Саймон, глядя в её сосредоточенное лицо. — Когда кошмары стали невыносимыми, он смог дать мне некоторое облегчение. Но он стоял позади меня, и я понятия не имею, что он сделал. А он не сказал бы мне. Я всегда считал, что это ещё один способ заставить меня считать себя его должником.

* * *

«Правдоподобное предположение. И, зная этого манипулятора, наверняка всё так и было».

Дамблдору каким-то образом удалось облегчить кошмары, а это означало, что проблема была решаемой хотя бы частично. Гермиона отказывалась поверить, что ответ умер вместе со старым кукловодом.

«Должен быть способ найти решение, но если Саймон не может вспомнить...»

«Или он может, просто не знает об этом?»

Возникла одна идея, но Гермиона была уверена, что Саймон никогда не согласится с ней.

«А я ему и не скажу. По крайней мере, пока не узнаю наверняка».

— Хорошо. Просто подумай об этом, и если что-нибудь придет тебе в голову, что угодно, скажи мне, ладно?

Гермионе очень хотелось обнять его и предложить какое-нибудь утешение, но она подозревала, что он этого не примет.

— Хорошо, пускай о том, чтобы посмотреть, как ты спишь, не может быть и речи. Пока. Можешь ли ты рассказать мне, что происходит в этих кошмарах, или это тоже запрещено?

Она напряглась, готовясь броситься к двери, если ей покажется, что он хочет сбежать. Расспросы чересчур нервировали его, и это подтверждало её подозрения, что на него влияет нечто большее, чем просто сны. Гермиона, возможно, не настаивала бы так на ответах, если бы Саймон сам не попросил о её помощи. Саймон — «Нет, Северус. Северус Снейп». — настолько отчаялся, что попросил её, и Гермиона во что бы то ни стало собиралась помочь ему найти ответ.

Независимо от того, готов он сотрудничать или нет.

* * *

— Люди умирают! — резко сказал Саймон, отворачиваясь от её светлого молодого лица. — Умирают ужасно, и довольно мерзко, снова и снова. И я знаю — каждый чёртов раз — что это опять случится...

Заметная дрожь пробежала по его телу, и он тяжело осел на пол. Он чувствовал опустошение и гнев. Саймон запрокинул голову и посмотрел на потолок, словно искал там лицо, преследовавшее его во снах.

— И я никогда не могу изменить ни черта, — тихо проговорил Саймон. — Ни одной чёртовой мелочи.

1) Судя по всему, Гермиона купила готовую курицу в контейнере, в нём же разогрела, и в нём же подала, не заморачиваясь с перекладыванием еды на тарелки

Вернуться к тексту