Эфир. Часть 1 (джен)

Эфир лежал и старался провалиться в сон, но вместо этого наблюдал странные, полуиллюзорные картины того, что он творит добро и несёт свет и просветление, используя силу Розы Парацельса. При этом в груди покалывало. Точнее, именно от этих фантомов и было это странное, неприятное чувство. Оно усиливалось и слабело вместе с действиями Эфира. Когда тот бушевал в своём стремлении наполнить светом мысли и сердца людей, кололо сильно. Когда страсти шли на спад, дискомфорт уменьшался, но не уходил до конца.

— Что-то мне не очень есть гуд, — сказал Эфир, меняя положение своего тела с лежачего на частично сидящее и вырываясь из щупалец странного, эфемерного существа, отвечающего за сновидения и их крепость. На его высказываете не поступило никакой реакции, и дело было в том, что Свинья сладко похрапывала, уронив телефон себе на грудь, а Обезьяна слушал музыку, и её было слышно даже на месте Эфира.

«Вот и все... вот и все... — подумал Эфир. — Вот так сдохнешь и никто не заметит... даже Любанька пропала с радаров и не пишет, не спрашивает... — думал он, почесывая макушку, слегка покрывшуюся тонким слоем волос, которые сейчас, при прикосновении, больше напоминали наждак. — Хотя я даже рад, что Любка не пишет. Потом сядем и за чашечкой мягкого чая расскажу ей в двух словах о всех приключениях».

Свинья громко всхрапнула и перевернулась на бок. Ее телефон при этом свалился на пол. Эфир, заметив это, поднял мобильник и аккуратно положил его в ее сумочку. Теперь он просто сидел и смотрел на окружившие его тела. В большинстве своем пассажиры спали. Некоторые смотрели сериалы, вчитываясь в иероглифы, которые субтитрами в обязательном порядке сопровождали любой видео-ряд.

«Интересно, получится ли у нас преодолеть границу нелегалами или же мы встрянем в проблемы?... — этим вопросом задался Эфир. — Что-то мне подсказывает, что мы будем в проблемах и, возможно, покроемся сединой к моменту нашего возвращения во Владивосток», — внутри вновь сильно кольнуло, заставив лечь и попытаться расслабиться.

Через несколько минут то ли от внезапно возникшей в его совершенно здоровом организме боли, то ли от общей усталости Эфир провалился в глубокий тяжелый сон. Там, словно наблюдая другую реальность, он видел города, раскрашенные в бело-зеленые цвета. Он наблюдал флаги и знамёна с двенадцатью символами и бродил по узким улочкам, на которых звучал русский язык. Видоизменённый русский язык, который плохо воспринимался из-за обилия странных слов, словно взятых из других языков.

«Что все это значит?!» — подумал Эфир, протянувший руку и коснувшийся шершавой поверхности пенобетонного здания. На ладони остались небольшие крупицы, которые чувствовались наяву... как и тот мир, в котором он оказался.

— Простите, а что это за место? — спросил он у первого встречного прохожего, на что получил взгляд непонимания, смешанный с отвращением.

— Это столица мира, — ответила девушка, фыркнула и, задрав нос, ушла прочь.

— Столица?.. мира?.. — Эфир не верил услышанному, так как это воспринималось как чистейший бред. — Как называется этот город? — спросил он, остановив старика.

— Владивосток, унчик, — ответил тот скрипучим голосом. — Это ж эка ты напился, что не знаешь, где ты! — заворчал тот и продолжил свой путь, тихо ругая младшие поколения.

— Оп-а... — протянул Эфир, стараясь разобраться в хаосе, предложенному ему его мозгом. При этом ощущая легкое покалывание в груди. Самым странным было и оставалось именно это покалывание, так как ничего подобного раньше он не испытывал.

«Интересно, с чем это связано? — подумал Эфир, всматриваясь в свисающий со здания бело-зелёный флаг с двенадцатью знакомыми на вид символами. — Где же я видел это?» — думал он, задавая себе все больше и больше вопросов.

Его размышления прервала громкая, пронзительная сирена. Звук её не столько тревожил, сколько вводил в абсолютный ужас. Хотелось бежать. Сломя голову уноситься куда угодно, лишь бы оказаться как можно дальше. На этом Эфир себя и поймал. Ему пришлось подумать о том, что надо перестать бежать. Чтобы остановиться, ему пришлось заставить себя. Поймать тот самый импульс, который заставлял двигаться вперед, и обрубить его, дав телу новый.

«Что это значит? — совладав с собой, подумал Эфир. — Мне не нравится этот звук... Думаю, он несет в себе какую-то особою частоту, из-за которой инстинкт самосохранения, взяв управление над телом, заставляет нестись как можно дальше или забиваться в самый темный уголок... в котором никто, никогда, не сможет отыскать. Вдох... выдох, — подумал Эфир, стараясь расслабиться. — Вдох... выдох, — сердце успокаивалось, дыхание становилось ровнее. — Это всего лишь звук. Не более того... — проговорил он шепотом и посмотрел сначала в одну, а потом в другую сторону. — А ещё... мне хочется понять что тут происходит», — его взгляд упал на очередной флаг, и тут он понял, что точно такие же символы были в штаб-квартире культа, направившего его в этот поход.

— Так-с — произнёс он, сложив руки на груди. — И что все это значит?.. — он пытался сохранить хладнокровие. — Это... сон... И я уверен в том, что это сон, но почему я не просыпаюсь? И почему все такое подробное и детализированное? — ответов на эти вопросы он не нашёл. Спросить тоже было некого. На улице властвовала немая атмосфера.

«У меня есть несколько вариантов...» — подумал Эфир.

— Но воспользоваться я постараюсь самым простым, — он заговорил вслух, чтобы не потерять нить размышления. — А для этого мне нужен самый простой стул... или, как вариант, какой-нибудь парапет или небольшой заборчик, которым обычно отделяют клумбы от пешеходной дорожки.

Стула, как и предполагалось, он не нашел. Ровно так же как и заведений, где можно было бы присесть на летней террасе. Было такое ощущение, будто бы жизнь под бело-зеленым флагом или прекратилась, или существовала отдельно. Отыскать небольшой заборчик так же не получилось. Клумб с цветами не было тоже. Все пространство было закатано в плотную пленку бетона и асфальта.

— Хорошо... — сквозь зубы выдохнул Эфир. — Мне неоткуда упасть мягко... чтобы проснуться... придется падать жестко... а для этого надо найти мост.

Он шел по пустынным улочкам и дивился тому, как окна квартир подсвечивались разными цветами домашних персональных медиа-центров. Ему было интересно знать, что же там транслируется. Плюс, из-за полного отсутствия людей на улицах он думал о существующем в этом месте времени под названием «комендантский час». Скорее всего, из-за этого он до сих пор не встретил ни одного прохожего, но вместе с этим Эфир все больше убеждался, что в скором времени ему встретится тот или те, с кем он не хотел бы пересечься.

«Надо торопиться и сваливать отсюда», — мысли были слишком чистыми и слишком ясными. Если бы это был сон, то информация воспринималась бы рваными кусками. Здесь же он точно ощущал течение времени и понимал, что с момента его появления в этом месте прошел час и где-то маячил второй, который так же стремился к своему завершению.

Минут через десять он услышал механические звуки двигателей внутреннего сгорания. Так же слышался лай псов. Свет в окнах виделся на протяжении всей улицы. Ситуация, в которой очутился Эфир, напоминала ему кадры фильма про утопию, в которой царит милитаристская деспотия, делающая из человека робота без мыслей, без сердца, с идеей единственного правильного выбора — того, который совершает правительство.

«Мост... в любом случае должен быть мост...»

Эфир был уверен в том, что сможет найти возвышенность над водой, с которой сможет спрыгнуть и этим спровоцировать своё пробуждение.

Звуки автомобилей, псов и людей приближались. Они окружали. Они пытались простимулировать чувство ужаса и вызвать панику, но прошедший через многое Эфир не поддавался на это давление и продолжал свой бег. Он нырял в проулки, перепрыгивал через ограды и был готов к тому, что ему придётся прокладывать путь через пожарные лестницы на крыши, без остановки бежать и перепрыгивать со здания на здание до того момента, пока линия жилых районов не закончится или пока он не увидит вдалеке подходящее для более-менее безболезненного приземления место.

«Что-то мне подсказывает, что прыгать откуда угодно — очень плохая идея. Что-то мне так кажется, что от меня останется мокрое место и тут, и там, — думал Эфир, не теряя темпа и вкладывая все силы в то, чтобы вырваться из захватившего в плен сна. — Остаётся вариант погружения в воду... главное, чтобы не очень высоко. Главное, выбраться отсюда».

Эфир уже перешёл на бег, отчаянно стараясь уйти от преследования, но звуки неотвратимо приближались. Лай собак резко стал ближе, голоса приобрели чёткие формы, и если бы не бег, то можно было бы ознакомиться с темами разговоров.

«Вижу что-то похожее», — мелькнула мысль, когда Эфир и вправду на своей дороге рассмотрел небольшой пустой пятачок, в центре которого пролегала всего одна дорога. Туда он и отправился, все прибавляя и прибавляя темп. Дыхание уже сбилось. Сердце остервенело билось в своей уютной клетке и возмущалось от внезапно возникшей высокоинтенсивной нагрузки. Хотелось сбавить скорость и дойти пешком, размеренным прогулочным шагом, но возрастающее давление страха вынуждало не останавливаться.

«Вот-вот... вот-вот и я увижу... вот-вот, и я смогу увидеть то, что там внизу!... и если повезёт... смогу совершить побег!» — Эфир уже откровенно задыхался.

Ещё, назло ситуации, вновь появилась колющая резь в сердце, в сопровождений которой тело перестало подчиняться беспрекословным приказам мозга и начало сбавлять темп.

«Да! Там есть вода!» — восторженно воскликнул внутренний голос Эфира и тут же осадился, обработав информацию о вошедших на мост вооруженных людях с бьющимися псами на поводках.

— Проклятье! — проскрипел задыхающийся Эфир, но увиденное запустило второе дыхание и выработку адреналина. Покалывание в сердце унялось, а дыхание... оно уже было не важно. Можно сказать, он бежал на длинном вдохе, на задержке кислорода в легких, на безвоздушном воодушевлении. Особенно когда псов спустили с цепей и когда автоматы ловкими движениями слетели с плеч и были взведены в боевую готовность.

Эфир приближался к брызжущим пастям озлобленных животных. Он считал удары своего сердца, определяя их по пульсации в висках и шее. И, когда до края моста оставалось несколько метров, когда перекачанные ненавистью четвероногие монстры были готовы сделать несколько скачков и финальный прыжок к добыче, прозвучали уверенные короткие очереди. Благодаря этому, как в славном прошлом, у Эфира открылось третье дыхание.

«Сколько раз мне необходимо попасть в подобную ситуацию, чтобы научиться не попадать в подобные ситуации», — подумал Эфир. В этот миг уровень адреналина в его крови превысил допустимый предел. Благодаря этому, в который раз за свою жизнь, он смог прочувствовать замедление времени, сужение пространства и многократное увеличение личной скорости передвижения. Благодаря этому гормону он не раз выпутывался из смертельных обстоятельств. Только при помощи эпинефрина в красной венозной жидкости он продолжать жить.

Звук выстрелов растянулся на протяжные хлопки. Пули, столь стремительные в обычных обстоятельствах, двигались нерасторопно и лениво, как напившиеся жизни комары. Псы, столько жаждущие свежего мяса, стали походить на странную фотографию, в которой автор смог запечатлеть то, как на самом деле выглядят женщины около выставочного стенда, находящиеся в процессе ожесточенной борьбы за новую сумочку от кутюр.

Эфир закричал от восторга, расширившего грудную клетку. Делая последний шаг, он оттолкнулся от асфальта и взлетел вверх больше чем на полметра. Таким образом он смог преодолеть невысокий забор, который больше создавал эффект безопасности, нежели служил для обеспечения таковой. Несколько свинцовых пчёл уже впились в кованую сталь и отбив снопы искр, продолжили своё путешествие по пространству. В этот миг ноги Эфира могли бы вновь встать на землю, если бы таковая была под ним. Сейчас же он летел с обрыва в воду и старался не думать о глубине, которой может не хватить в случае, если он не проснётся и все же потревожит своим телом водную гладь.

— А-а-а! — в салоне автобуса раздался громкий крик.

Эфир подскочил со своего места. Рядом были незнакомые китайцы и его спутники. Он выплюнул практически кружку воды из своего рта. Также он был насквозь мокрым, будто бы окунулся в воду или попал под невероятно сильный дождь.

— Что случилось?! — спросила Свинья, стараясь привести в чувства своего друга, который явно отказывался понимать или воспринимать реальность. — Почему на твоем теле появились эти раны и кровь?! — она была взволнована так же, как и Обезьяна и остальные столпившиеся вокруг люди.

«Я упал в воду... я жестко ударился ногами о воду, но вошел в речку... — думал Эфир, стараясь выровнять свои персональные часы с нормальным временем. — Но почему я не проснулся, как только прыгнул... через несколько секунд после моего прыжка... после моего касания с водой?!»

— Эй! Ты тут?! Что с тобой?! — Свинья встряхнула его за плечи.

— Да... все... в порядке, — кое-как ответил Эфир и вновь погрузился в собственные мысли.

«В меня несколько раз попали... по касательной, но все же задели. Это было больно! Почему я не проснулся... от боли?!» — думал он, перестав обращать внимание на окруживших людей.

— Ты почему мокрый?! — спросил Обезьяна.

— Я. Упал. В воду, — сказал Эфир, вперив свой взгляд в никуда.

— Ты сначала дергался и тяжело дышал. Попытки разбудить тебя закончились ничем... а потом ты раз — и весь мокрый! — сказала Свинья и встревоженно посмотрела на него.

— Ага... и проснулся! — поддержал Обезьяна.

— А еще мы почти на месте... — подхватила Свинья. — Я так понимаю, вот эти... — она показала на толпу вокруг, — суетятся насчет того, чтобы вызвать тебе скорую. Они мне тут телефон показывают. Девять-один-один на мониторе

— Не стоить волноваться, — сказал Эфир, начав говорить на китайском. — Все в порядке... плохой сон! — он постарался засмеяться, чтобы убедить окруживших жителей Поднебесной в подконтрольности ситуации. Получилось не самым убедительным образом, но народ начал рассеиваться по своим местам.

— Так что это было-то? — спросила Свинья, которая все так же взволновано смотрела на него.

— Честно говоря, я не знаю... но я точно знаю другое, — сказал Эфир и посмотрел на своих спутников. — Сейчас я упорол такого косяка, что как только автобус доедет до города, нам надо будет бежать со всех ног, куда угодно...

— Почему? — спросила Свинья и посмотрела на потупившегося Обезьяну.

— Все очень просто... — сказал Эфир. — Наши добрые попутчики могли вызвать скорую помощь... а нам ни в коем случае нельзя вступать в диалог с подведомственными органами, будь то здравоохранения, безопасности или чего еще...

— В этом есть смысл... — кивнул Обезьяна и достал из кармана колоду карт. Его пальцы на уровне условных рефлексов начали перебирать карты.

— Что ты делаешь? — спросила Свинья, наблюдая за ним с непониманием.

— Разогреваю пальцы — сказал Обезьяна, не отвлекаясь от своего занятия. — Есть у меня идея на тему того, как мы можем уйти быстро и красиво.

— Думаю, уже в этом нет смысла, — сказал Эфир. — Все уже разошлись... единственное, что нас может ожидать, это скорая на автовокзале.

— Слушай, а ты поинтересуйся, — сказала Свинья.

— Ну-у-у — протянул Эфир. — Можно попробовать... — он помахал головой из стороны в сторону, поднялся со своего места и вновь почувствовал легкое покалывание со стороны сердца. — Простите. Посмотрите на меня, — громко произнес он, чтобы точно услышали все. — У меня есть вопрос — действительно, практически каждый из пассажиров обратил на него внимание. — Кто вызвал скорую? — спросил он. В салоне загалдели китайцы, в попытках выяснить, звонил ли кто-нибудь в соответствующую службу или нет. Спустя минуту выяснилось, что никто ничего не сделал.

«Ах, да, — мелькнула мысль в голове Эфира. — Тут же никто никому никогда не помогает... здесь же все расходы перекладывают на того, кто позвонил и вызвал! — и он хмыкнул и занял свое место. Конечно, после этого еще несколько минут слышались переговоры, но каждые из таковых приводили к прежнему выводу: никто даже не пытался позвонить и вызвать машину.

— Ну, можем расслабиться, — сказал Эфир. — Здесь не принято лезь в чужие дела. Так что выдыхаем и думаем о том, как и куда будем заселяться... это самый большой и каверзный вопрос.

— У тебя точно никого не в Шанхае? — спросила Свинья.

— Совершенно, — ответил Эфир и покачал головой. — Видимо, нам вновь придется искать университет, русских и просить о соответствующей помощи за соответствующую плату. Одна из проблем заключается в том, что город большой. Большинство университетов находится за городом... вроде бы... могу ошибаться... — он пожал плечами. — Так что иностранцев найти не так-то просто... я имею в виду таких, которые смогли бы нам помочь.

— А чё мы разводим демагогию? — спросила Свинья. — Все равно ничего не решится до того момента, пока мы не окажемся на месте...

— Я просто волнуюсь за вас, — честно сказал Эфир. — Мне хоть в канаве ночевать, все равно... а вы под моей ответственностью, поэтому я и навожу суету.

— Как благородно, — хмыкнул Обезьяна.

— Не в благородстве дело... дело в привычках. То есть не хочу сказать что я привык ночевать на улице, но опыта в этом отношении у меня немало, — спокойно пояснил Эфир.

— Ладно, давайте немного приведём мысли в порядок и будем готовиться к... просто приготовимся к любым обстоятельствам. Как минимум морально, — сказала Свинья, возвращаясь на своё место.

Обезьяна накинул наушники и прибавил громкость. Он вернулся на своё место и погрузился в собственные мысли. А те вели его коридорами размышлений о Розе Парацельса. Обезьяна внезапно начал думать об артефакте. Фантазировать на тему его использования. По какой-то причине он видел себя ни фокусником, ни иллюзионистом, а настоящим магом, который не брезгует алхимией и находит способ из любого сырья получать самое чистое золото в мире. Обезьяна смотрел в окно остекленевшими глазами. Казалось, зрачки его поблекли, и, если бы кто-нибудь решил бы посмотреть ему в лицо, то тут же понял бы, что молодой человек с тонкой причёской из ежика волос лишь только телом находится в автобусе до Шанхая.

«Интересно, каково это, воплощать свои мысли в жизнь силой собственной мысли? — подумал Обезьяна, не отрывая глаз от грязной точки на окне. — Ведь... если верить мифу, Роза может воплотить это желание в жизнь?... — мысли блуждали в темноте непонимания, которое тот осознавал. — А почему я думаю об этом?»

— Эй! — Свинья уже несколько раз окликнула его, но никакого ответа не получила. — Эй... вставай, давай! — она тряхнула Обезьяну за плечо и вывела его тем самым из состояния помутнения.

— А? — тот мотнул головой. — Да... идём... — в его голосе звучала неуверенность.

«Не понял... что это было?» — подумал Обезьяна, который раньше не замечал за собой особой любви и склонности к мечтам или такого рода размышлениям.

Еще на обратной стороне сетчатки его глаза отпечаталась одна картинка, которая никак не желала покидать его мысли. Это был последний кадр того помутнения, которое перемотало время вперед, захватив собой все внимание носителя.

«Интересно, что бы значил... что значило то восхождение на пирамиду из... золота?.. — он не то чтобы не мог поверить, он не мог осознать того, что ему явилось. — И те люди вокруг меня, которые преклонили головы и колени передо мной? Кто они? Зачем и почему они это сделали?»

Обезьяна думал об этом и не наблюдал за тем, куда его вел Эфир. Он даже не отвечал на подколки и едкости, которые подкидывала Свинья и изредка нервно посмеиваясь. Он просто шел... просто перемещался в пространстве, не задумываясь о пространстве. Лишь только о наваждении, которое запало в его уставшую за последнее время душу.

— Эй! Э-хе-ей! — проговорила Свинья, помазав рукой перед лицом Обезьяны. — Ты куда делся? Тебя не слышно уже несколько часов, и выглядишь ты так, будто бы боишься начать говорить...

— В смысле? — фраза, брошенная ей, заставила его задуматься о чем-то кроме того, что тот видел в автобусе.

— Ну, будто бы мы с Эфир существуем лишь в твоем сознании и ты боишься начать говорить, потому что боишься того, что мы не реально... короче, игры разума, чувак, — сказала Свинья, стараясь при этом сохранять серьезность. — Станция «камень» станции «космос»! Станция «камень» станции «космос»! Как слышите?

— Че ты стебёшься надо мной? — чуть более резко, чем хотелось, ответил Обезьяна. — Сон приснился странный... вот, пытаюсь обдумать увиденное.

— Говоришь, сон приснился странный? — Эфир напрягся.

— Точнее как... не приснился... просто привиделось что-то... не важно, короче, — отмахнулся Обезьяна но Эфир уже точно знал, что причина отсутствия внимания заключается в Розе Парацельса. Он понял, что этот артефакт каким-то образом влияет на мозги. Причем самым неблагоприятным способом.

«Пока что надо промолчать и пронаблюдать, — подумал Эфир, внимательно посмотрев на подопечного. — По идее, следующим... следующей, кто увидит нечто нереальное, будет Свинья... Есть смысл сфокусироваться на ней. Возможно, в будущем это может оградить от проблем», — теперь уже Эфир просто перемещался в пространстве. Он думал о трех насущных вопросах, которые заняли собой пространство головы и никак не хотели разрешаться.

— Есть мысли о том, где бы и как бы кости кинуть? — спросила Свинья, но ответа так и не получила. Попутчики были в глубокой бездне мыслей. Ей же просто хотелось принять душ и развалиться на постели. Так, чтобы несколько часов полежать, возможно, подремать, а после выдвинуться в зал. Там, сначала отработать интенсивную часть тренировки, плавно перевести работу в функциональное русло, а потом добить в силовом режиме. Затем, еще раз принять прохладный душ, поесть творога и вновь растянуться на кроватке. Вообще, она не могла понять того, по какой причине Обезьяна молчал и выглядел так, будто бы увидел смерть. Не могла ни понять, ни представить того, по какой причине практически вечно спокойный Эфир внезапно подорвался с криками и почему в одну секунду промок до нитки. Все это казалось ей до крайности странным и вызывало немало опасений, но поскольку она не знала того, что может сделать, решила пока что отпустить все на самотек.

«Ничего не делать -тоже действие», — решила она и даже потихоньку кивнула сама себе в подтверждение собственного выбора.

— Так... — голос Эфира играл нотками задумчивости. — Надо кинуть кости... идёмте в общественную баню, — сказал он.

— Что?! — Обезьяна хихикнул и, забыв о своем наваждении, посмотрел на друга. — Какая связь?

— Очень простая... и очень сложная в то же время, — голова Эфира поросла тонкой и жесткой пленкой волос. — В Китае можно остановиться на ночь в общественной бане. Это не очень дорого, и обычно для этого не требуется паспортов и прочего. Так что, в чистоте, тесноте, да не в обиде. Остается только найти такую, в которой нам будет комфортно! И затариться в магазике, чтобы было чем подкрепиться.

— А что, так можно?! — теперь Свинья продублировала эмоции Обезьяны.

— Да... я думал, что нам придется прибегнуть к нему еще в Сычуань, но миновало... а теперь пришло время выложить данный козырь, — сказал уставший Эфир. В этот миг легкое покалывание вернулось. Да, оно стало менее ощутимым, но пока что он чувствовал дискомфорт в груди.

— Эф, у тебя все нормально? — спросила Свинья

— А... что? — Эфир не понял, почему у него об этом спрашивают.

— Ну, ты за сердце держишься, а это обычно ничего хорошего не предвещает. Вот я и спрашиваю... у тебя все нормально? — голос ее не отражал ни волнения, ни заботы. Он просто звучал так, как если бы она уже была ко всему готова.

— Все... нормально... не парься, — ответил он, только сейчас почувствовав, что ладонь лежит на левой груди.

— А почему за сердце держишься? Не от того ли, что все нормально? — спросила Свинья. — И как мы в таком случае пойдём ночевать в общественную баню, если тебе там заплохеть может... а? — она говорила с гонором, с толком, с расстановкой. Она действительно сильно переживала. Так же, как и Обезьяна, который молча наблюдал за происходящим.

«Каждый выбирает свой собственный способ в экстремальных условиях... — подумал тот. — Кто-то отрицает, кто-то истерит, а кто-то не парится о происходящим и по этой причине не только чувствует себя, но и со стороны выглядит как законченный идиот.

— Завязывай мозг полоскать, — сказал Эфир и выпрямился. — У нас нет другого варианта. И у вас, если вы намерены вернуться в тёплые квартиры, тоже нет выбора... у меня тоже выбора нет! Мы просто должны воспользоваться любой возможностью, любым шансом, чтобы проложить дорогу до Владика... иначе... сколько мы уже вместе штурмуем КНР?

— Месяц, примерно... может, меньше... чуть меньше, наверное, — совершенно неуверенно сказал Обезьяна и пожал плечами. — Считать нет смысла... думаю, наш друг прав.

— В том, чтобы откинуть концы в общественной бане?! — взбунтовалась Свинья. — Конечно, шикарный отход от дел, но я домой хочу! Как ты и сказал! — в её голосе был упрёк, обращённый к Эфиру.

— Хочешь остаться на улице? — хмыкнул тот.

— Допустим... — она уперлась кулаками в талию.

— Нас либо заберут в отделение... либо заберут, чтобы разобрать на органы... как повезёт, — Эфир ещё раз хмыкнул, пожав плечами. — Девочка, мы в одном из крупнейших и богатейших городов. Тут человеческая жизнь стоит дешевле самой дешевой недвижимости. Ты думаешь, что мы вот так просто сможем прикорнуть на травке в парке в надежде, что нас дождем не накроет?! Вот нет! Здесь так нельзя, тут так не получится! — Эфир говорил спокойно, но каждое слово въедалось в пространство между ним и Свиньей подобно тому, как это происходит с кислотой или щёлочью, в зависимости от материала.

Свинья ничего не смогла ответить. Она хотела, даже язык чесался, но не нашла ни единого слова.

— Я много раз видел, как патрульцы, которых очень и очень много и на улицах и в общественных местах, забирают всех неадекватов или уставших... работа у них такая, и они её выполняют беспрекословно! Не как у нас... — сказал Эфир, после чего между друзьями повисла тишина.

— Скоро ночь... мы должны торопиться, — сказал Обезьяна, выждав пятиминутный интервал, в котором они просто шли по оживленной улице. — Ты же ищешь место? — он обратился к Эфиру, который лишь скупо кивнул в ответ.

Найти общественную баню в Шанхае оказалось сложнее, чем ожидалось. Эфир подходил к китайцам и спрашивал о местонахождении, но те лишь разводили руками и иногда хихикали. Некоторые начинали туманно показывать пальцем, но потом, заглянув в телефоны, разочарованно говорили о своей ошибке, просили прощения и уходили по своим делам. С самого прибытия экономический центр Китая встретил не хлебом с солью, а букетом разношерстных проблем, которые из вредности не спешили к разрешению.

— Спроси у кого-нибудь... сколько уже время? — попросила Свинья. Уже зашло солнце, и троица скиталась по заполненным улицам и районам Шанхая. Куда бы они ни свернули, везде было оживлённо. Даже в самых темных закоулках были люди. Они готовили мясо, маленькими порциями, на небольших шампурах, положенных на небольшие мангалы. Там же жарились креветки, готовились устрицы. Повсеместно были слышны громкие, счастливые, немного пьяные голоса.

— Слышь, может, они что-нибудь смогут подсказать? — спросил Обезьяна, указывая на небольшие компании. — Они выглядят как те, кто могут что-нибудь знать... Возможно...

— Да... сейчас, — ответил Эфир, у которого сильно болели и голова, и тело. Покалывание в области сердца практически полностью сошло на нет, но все равно ещё чувствовалось. Он не понимал того, что творится с ним.

— Где общественная баня? — спросил проводник и с лёгким горьким смешком, пронаблюдал за тем, как группа китайцев, не ожидавших увидеть иностранца в своём районе, посмотрела на него с неподдельным интересом смешанным с недоверием и лёгким шоком. Ещё во взглядах, внимательно изучающих его и его друзей, он видел немо застывшую череду вопросов: «Кто это спросил? Разве иностранец может говорить на нашем?... может, показалось?»

— Поблизости есть общественная баня, нет? — повторно спросил Эфир с чуть большим напором. В глазах у компании появилось живое любопытство.

— Есть, — ответил один из них, а в глаза читалось: «Поймёт или нет?»

— Где? — Эфир понял вопрос, несмотря на местный диалект, которым то ли для прикола, то ли из вредности воспользовался житель КНР, заранее зная о том, что иностранцы изучают только официальный мандаринский и вряд ли бритоголовый сможет понять говор.

— О! О! — мужчина задергал указательным пальцем на вытянутой руке. — Он реально понимает! А! Ты откуда?! — спросил он, уходя от темы вопроса.

— Я просто иностранец. Студент. Хочу в баню. Знаешь, куда идти? — сухо ответил Эфир, не обращая внимания на улюлюканье со стороны компании аборигена.

— Баня? Общественная? — гоготнул все тот же мужчина. — Там, — он туманно махнул рукой. — О! О! — он закопошился в кармане треников. — Давай вместе сфотографируемся! — китаец бодро подскочил — На! На! Возьми телефон! — он сунул свой телефон одной из женщин, сидящих за небольшим импровизированным столом. — Сними на видео! Он же говорит на нашем! Сними на видео!

Эфир молча отвернулся и пошёл прочь в направлении друзей. Его немного дергало от переизбытка чувств, связанных с тем, что им попалась не самая удачная для расспросов компания. Он не оборачивался на голос позади и рукой сообщал друзьям о необходимости скорейшего отступления. Эфир уже успел осознать, что оскорбил китайца и теперь самый простой способ избежать неприятностей — это убежать.

«Да что ж такое?! — подумал он, ускоряя шаг. — Будто бы мы наступили на черную полосу и теперь не идем вдоль, а тупо ведёмся на любой её поворот и таким образом следуем по пути неприятностей».

— ЭЙ! Ты куда?! Стоять! — позади звучал разъяренный голос азиата, который воспринял нежелание иностранца сняться с ним в коротком видео слишком близко к сердцу.

— Предлагаю ускориться, — сказал Обезьяна, увидев переходящего на бег Эфира. Сказал он это совершенно спокойно и словно смеясь над или с ситуации.

— Поддерживаю ваше предложение, — Свинья придала напускной аристократичности своему голосу и произношению. После этого, не став дожидаться, когда проводник поравняется с ними, они вдавили на ногу и побежали. Конечно, спустя несколько секунд Эфир догнал их и уже вместе они покинули место возможной неприятной ситуации.

— Не прет! — протянула Свинья после того, как друзья остановились. Компания минут десять без остановки бежала, чтобы наверняка удалиться на безопасную дистанцию. Обезьяна, не привыкший к бегу, тяжело дышал и обливался потом.

— Но нам надо куда-нибудь закинуть кости, иначе, если нас примут, будет совсем хреново, — сказал Эфир.

— Может, у тебя все-таки есть какие-нибудь знакомые или друзья? — Обезьяна побледнел. Было видно, что чувствует он себя не самым лучшим образом. Вдобавок к этому последний час он жаловался на легкое головокружение, которое могло быть вызвано недостатком сахара в крови и усталостью. Сейчас стало ясно, что он страдает в первую очередь от гипогликемии.

— Хрюша, есть что-нибудь сладкое? — спросил Эфир, понимая, что Обезьяна рискует жахнуться в обморок. — Иначе отряд очень сильно заметит потерю бойца!

— Что-то было... — сказала она, торопливо снимая с плеч свой рюкзак и погружаясь туда обеими руками.

— Ладно, други мои, есть у меня еще одна мыслишка, но она такая, совсем нестандартная, и вряд ли вам понравится, — сказал Эфир, к которому внезапно пришло озарение.

— А ну-ка, — кое-как выдавил из себя Обезьяна, присаживаясь на асфальт, чтобы отдохнуть.

— Ну, мы можем отправиться в квартал красных фонарей и выбрать какой-нибудь престижный дом, в котором сможем договориться на съем комнаты на ночь. Не факт, что нам позволят это сделать... не факт, что нам удастся отдохнуть там или принять душ, но... — сказал Эфир и немного поежился от предложения.

— Мы можем как минимум попробовать, — сказала Свинья, извлекая из своего портфеля упаковку печенья «орео».

— Да... давайте, наверное, — кивнул Обезьяна, который выглядел совсем плохо. — Как минимум попробуем. Да и в средствах мы не особо стеснены, поэтому, можем себе позволить и три номера люкс!

— Ну да! — Свинья громко рассмеялась. — Петух точно такое одобрит! — члены культа засмеялись вместе. Обезьяна жадно хрустел печеньем, а Эфир уже думал о том, как правильно завести разговор с представителями индустрии продажной любви. В голове его не вязались слова, и он плохо представлял, как будет объяснять необходимость в съеме комнаты с возможностью принять душ и без надобности увести с собой одну из девочек.

«Не усложняй, — сам себе сказал Эфир — На месте как-нибудь объяснишь. Главное — найти пристанище на ночь!»

Такси они поймали не сразу. Возможно, из-за позднего часа и крайне нелицеприятного внешнего вида, возможно, из-за самого района, в котором они находились и привлекали внимание как достопримечательности.

— Почему здесь, в этом квартале, на нас смотрят так, как смотрели в деревнях?! — возмутилась Свинья.

— Люди, живущие здесь, не все, но многие, никогда в жизни не выбирались никуда дальше этого места. Поэтому до сих пор либо вообще не встречали иностров, либо всего раз, может, два, за всю жизнь. В Китае такое возможно... — сказал Эфир. — Было время, я жил прямо около одного университета, в котором было очень много иностров. И все равно практически каждый день, на протяжении долгого времени, тыкали пальцем, перешептывались, подходили здороваться и фотографироваться... здесь это, ну, как-то вот так.

— Странно... все это очень странно! — прокомментировал Обезьяна, который выглядел все хуже и хуже.

Кое-как взяв машину и объяснив, куда им требуется, компания отправились в квартал продажных тел. Практически через час, медленно продвигаясь по муравейнику, они прибыли туда, куда хотели. Где-то в самом начале водитель остановился и, выкатив конский ценник, отпустил трех друзей. Всю дорогу одной рукой пожилой мужчина, забивал самосад, от которого пахло резким и жестким, а затем курил, наполняя кабину такси едким сине-бирюзовым дымом.

— Ну что, пойдемте на поиски такого места... которое нам понравится, — сказал Эфир и поежился. Сама мысль о продажной любви вымораживала его. Что-то внутри, под коркой, бунтовало каждый раз, когда он сталкивался с девушками и мужчинами, которые предлагали себя в обмен на блага. Эфир считал это неправильным, но при этом не отрицал необходимости такой профессии, так как она являлась некоторым буфером, защищающим общество от маньяков и психов. Точно так же, как и порнография...

Они шли по стеклянной улице с огромными витринными окнами, за которыми стояли девушки в легких пеньюарах, в ролевых костюмах и смотрели на прохожих максимально невинными глазами. С одной стороны, происходящее по обе стороны выглядело странным, с другой стороны — очень интересным. Обезьяна и Свинья смотрели на все завороженными глазами, полными вопросов. Эфир старался отключить мозг, который вступал в мысленную конфронтацию жизненной позиции, взглядов и здравого смысла.

Минут сорок они не могли прийти к соглашению о том, какой публичный дом выбрать. Свинья склонялась к пышному пафосу и кричащим краскам, чтобы за толстым стеклом встречали девочки в ало-красном или черном, как сердце бывшей, латексе.

Обезьяна склонялся к более пастельным тонам, простому внешнему интерьеру, от которого несло дороговизной минимализма. Девушки в таких салонах выглядели совершенно кукольными и мило смотрели обезличенными, лишенными разума, глазами. И если первые салоны не вызывали никаких чувств, то глядя на такие, Эфир ощущал отвращение.

В итоге он сам выбрал публичный дом. Тот выглядел чем-то средним между теми, которые нравились попутчикам. В принципе, поскольку Эфиру вообще не нравилась эта афера, он выбирал наименее мерзкое для всех троих, а еще точнее, для себя, место. Это было плоское двухэтажное здание. При всей своей ширине оно не было большим. Оно больше выглядело как размазанное пятно. Внутри сиял желто-белый приглушенный свет. Девушки за стеклом курили, общались и играли в игры на своих телефонах. Складывалось такое впечатление, что это какая-то странная женская общага, в которой нет места стеснению. По этой причине коротенькие шортики, пеньюарчики, боди и прочие наряды не выглядели так, будто бы собраны из эротических снов или развратных фантазий. Скорее, наоборот, это выглядело как нечто повседневно-бытовое.

— Сюда, — сказал Эфир, остановившись напротив дверей вышеописанного публичного дома.

— Почему? — спросила Свинья, искренне не понимая выбора.

— Это менее выбешивающее место, — коротко сказал он и, не желая вступать в дальнейшую демагогию, отправился на попытки договориться.

— Добрый вечер, — сказал он после того, как его пронзили глаза девушек. — С главным поговорить можно? — он говорил на чистом и красивом китайском, от чего девушки смотрели не только с интересом, но и с неким миксом страха и недоверия. Одна из девушек выкрикнула имя, и через несколько секунд перед Эфиром возник костлявый, нереально высокий молодой человек с лицом ребенка.

— В чем дело? — поинтересовался он у девушки, которая просто ткнула пальцем в сторону парня со слегка заросшей волосами головой.

— Он с тобой поговорить хочет. Странный какой-то. А там, глянь, еще иностранцы, — сказала девушка, торгующая собой, обращаясь к женщине, тяжелый взгляд которой коброй скользнул по Эфиру.

— Ну, что ж... — выдохнула она и подошла к гостю. — Что вам надо? — она обратилась к иностранцу с застывшей на лице керамической улыбкой.

— Нам нужно переночевать, — сказал Эфир.

— Сколько девочек вам надо? — прямо спросила та, кого можно было именовать: хозяйка, главная, нянечка.

— Ни одной, — спокойно ответил Эфир. — Нам только переночевать. У вас есть комнаты для гостей? — спросил он, сохраняя невозмутимость. На этот вопрос он получил смешок и крайне хищный взгляд.

— Иди в гостиницу, если нужна комната, — сказала женщина, жадно изучая гостя и взвешивая его внешний вид для вынесения предположения о тяжести кармана и о том, кто он и для чего спрашивает о комнате в публичном доме, а не идет сразу в гостиницу.

— Не, не пойдет, — коротко сказал Эфир. — Сколько возьмешь за ночь? — он вновь поймал тяжелый, жесткий, оценивающий взгляд.

— С девочкой или без? — спросила она еще раз.

— Хорошо, с девочкой, — ответил Эфир, который принял решение играть по предлагаемым ему правилам.

— Три тысячи юаней, — сказала женщина с облизнулась.

— Не, тысяча, — быстро, практически не думая, ответил Эфир и в ответ получил вид удивленных и сердитых глаз.

— Это тебе не гостиница, — сказала главная в доме разврата, а после недолгой паузы молчания, прибавила: — Полторы, и комната твоя.

— Там есть душ и туалет? — спросил Эфир, заранее зная, что этих благ может и не быть в комнате, которую тот собирается снять.

— Есть, — женщина сощурилась, и её азиатский разрез глаз превратился в тоненькие, настороженные, жадные щелочки.

— А если мы снимем эту комнату на неделю, отдашь по тысяче за один день? — спросил Эфир и улыбнулся с жадностью и азартом. Между беседующими воцарилась тишина и длилась она практически минуту. Напряженную, долгую, словно между Эфиром и старшей в этом публичном доме шла невидимая борьба за каждую монетку под названием «мао».

— Ну, хорошо... тысяча... но вы не станете мешать нашей работе, — сказала женщина, взвешивая Эфира своим тяжелым, прожигающим насквозь взглядом, который, к сожалению для неё, не имел никакого действия на собеседника.

— Деньги буду отдавать после каждой ночи, — сказал он уверенно, добивая смотрительницу. Та вновь сощурилась, но на сей раз то от от ярости, то ли от уважения перед тем, как парень торгуется и не сдаёт своих позиций ни на единый шаг.

— Ладно, — сказала она. — Но, если обманешь... — голос предупредительно протрещал.

— Мне нет смысла обманывать, — перебил её Эфир, тем самым поставив шах и мат, последнюю точку в их диалоге. Женщина развернулась, пошла за небольшую, совершенно неприметную с первого взгляда стойку и через минуту вернулась с ключиком, на котором была бирка с номером.

— И если проживёте одну, две или три ночи, все равно заплатишь за неделю! — сказала женщина, но Эфир, не согласный с этим, предложил половину стоимости за каждые не проведённые в номере сутки.

— Ладно... Четвёртая комната, — сказала она со злобной ухмылкой.

— Меняй, — холодно сказал Эфир. — Если ты думала таким образом проклянуть нас, то не надейся! Я слишком умён для этого! — парень с тонкой пленкой свежевыросших волос на голове смотрел ей прямо в душу и просчитывал каждый взгляд. По этой причине он даже не прикоснулся к ключу, который женщина аккуратно держала двумя пальцами.

— Ладно, умник, — сказала она и пошла обратно за стойку, после чего вернулась и по-хозяйски просто сунула ему третий номер.

— Спасибо, — сказал Эфир специально настолько учтиво, что стало мерзко ему самому. — В таком случае я позову друзей, и мы больше не станем вам мешать.

Он вышел на улицу и направился к друзьям, которые сели на бордюр и считали проезжающиеся машины, которых было немало. Так же, от безделья, они обсуждали разного вида китайцев, которые расходились по разным злачным зданиям. Некоторые с пристыженным видом, некоторые просто и быстро, как будто бы являлись завсегдатаями этой улицы. Эфир же подошёл к друзьям и легонько пихнув каждого ногой, пригласил пройти в выбитый в словесной баталии номер борделя, в котором они должны были остаться на несколько ночей.

— М-дя... — сказала Свинья, когда они зашли в предоставленный им, с трудом снятый номер. — М-дя-я-я... — протянула она максимально мерзким и тонким голосом.

— Ну, другого варианта у нас нет, — с сожалением проговорил Эфир. — Во всяком случае, пока что... — он задумался, осматривая комнату, обшитую атомно-красным бархатом, с большой постелью в центре и непонятным устройством сбоку, которое, согласно конструкции, должно было использоваться для ролевых игр. Говоря о постели, следовало уточнить, что над ней возвышалась не очень широкая, стальная труба. Её, как можно было догадаться, работницы использовали для наручников.

— Какое, однако, колоритное место, — присвистнув, сказал Обезьяна, глаза которого задорно осматривали помещение.

— А там, я так полагаю, ванная комната с душем... — брезгливо сказала Свинья, к которой внезапно пришло осознание того, где они собираются ночевать и того, что здесь творилось с момента открытия и по сей день. — Так... я, наверное спать буду в одежде... — сказала она с зашкаливающим чувством отвращения и открыла дверь туда, где должны были быть ванная и туалет. За секунду до этого Свинья, увидевшая и прозревшая, уже было готова к тому, что не будет некоторое время мыться, но комната оказалась пусть небольшой, но очень чистой и аккуратной. Душ был на небольшом держателе, в нескольких метрах от унитаза, но уже немного привыкнув к местному колориту Свинья понимала, что это не самый плохой вариант.

— Хоть тут норм так... не загажено, — сказала она, повернувшись к парням, которые раскидывали свои вещи на полу. — А что вы, собсно, делаете? — она не понимала махинаций, которые её спутники вытворяли.

— Ты спи на кровати, — сказал Эфир.

— Да... так удобней будет, — Обезьяна сворачивал одну из своих футболок, чтобы сделать из неё подобие подушки. — А мы на полу устроимся. Главное, выспаться... — он не успел закончить, как за стеной раздалась череда истошных стонов. Троица выругалась всеобъемлющим словом, сочетающим в себе место действия, описание природы и погоды в момент истины, предшествующие события и последствия, даже личное отношение и мотивы, подвигнувшие к совершению того или иного поступка или решения.

— Надеюсь... отдохнуть... получится, — лицо Эфира исказилось от отвращения к звукам. В принципе, не только его лицо застыло в гримасе отвращения. Друзья стояли и смотрели в сторону источника звука с одинаковой ненавистью и брезгливостью.