Семейные ценности рода Блэк (гет)

— И вы опоздали, потому что?.. — вопросительно поднял брови Малфой, когда все трое его семикурсников-слизеринцев столпились у дверей в лабораторию утром вторника, все в спешно накинутых на плечи мантиях и с криво завязанными галстуками. Пьюси успевал по ходу вдевать запонки в манжеты, Флинт поправлял галстук. Ларсен в виде исключения была полностью одета, но под мантией у нее были не форменная рубашка и брюки, а водолазка и джинсы.

— Задержались с тренировки, сэр, — ответил за всех Пьюси. — Больше не повторится.

— Очень надеюсь, — кивнул Малфой и разрешил им, наконец, занять свои места.

— А с нас бы точно баллы снял, — прошипел Эпплби, утыкаясь носом в свой котел.

— Вечно придирается, — поддержала его соседка по парте, имя которой Сольвейг не знала.

— Минус пять баллов с Хаффлпафф за разговоры на практикуме, — не разочаровал Малфой, отправляя на столы слизеринцев пергаменты с рецептами. — Присоединяйтесь к работе, господа. Напиток живой смерти сам себя не сварит. Это зелье, напоминаю для тех, кто вчера не понял, что текущий семестр — последний в вашей учебе в Хогвартсе, входит в список необходимого для получения положительной оценки на Т.Р.И.Т.О.Н.е по Высшим Зельям, а я до сих пор сомневаюсь, что стоило изменять правилу покойного профессора Снейпа и брать на свой курс любого с оценкой ниже, чем "Превосходно" за С.О.В.

Сольвейг хмыкнула. Иногда Малфой становился настоящей задницей.

— Старшая сестра рассказывала мне, что на уроках профессора Слизнорта за идеально сваренный Напиток живой смерти он награждал порцией Зелья удачи, — пробормотала блондинка за столом справа от Сольвейг.

— Вам такая награда в любом случае не грозит, мисс Дилэйн, — прокомментировал Малфой, инспектирующе прохаживаясь между столов Хаффлпафф. К слизеринцам он не подходил: ни поправлять их, ни мешать им он не собирался. Зато уже успел отлевитировать к себе на стол горстку еженедельно срывающих занятия мелочей из лавки Уизелов. Большая часть из таких уже не раз оказывалась в котлах Ларсен и Пьюси, не говоря уж о Флинте, и зелья им приходилось переваривать в свободное время. Видит Мерлин, в следующем году он заставит Макгонагалл все потенциально опасные занятия — Чары, Зелья, Гербологию, ЗОТИ — поставить Слизерину с Рэйвенкло. Так сказать, во избежание. В конце концов, самые лучшие оценки в табеле и примерное поведение пока что остается за первым курсом: его змеек всего трое — близняшки Гринграсс и Андрэ Паркинсон, воронят — шестеро, и четверо из них — магглорожденные, затюканные за свой ум в своих начальных маггловских школах. Так что уроки у них получаются самыми спокойными. Хорошо, что он настоял на этом вечером первого сентября.

Как раз тогда, когда мистер Флинт и мистер Пьюси должны были патетично вещать в гостиной о правилах поведения в Доме Салазара Слизерина.

Остановившись у кафедры, Малфой наблюдал, как Сольвейг давит дремоносные бобы лезвием трансфигурированного кинжала. Он слышал историю, с видимым удовольствием пересказываемую директрисой, о том, как Ларсен и Флинт сотворили для исследования племянника Маркуса Белби одинаковые стилеты. Тетка Бэллс, хорошо помнил Драко, была великолепна в Трансфигурации, крестному же эта наука почти не давалась, а многолетние тренировки Дурмстранга вылепили при сомнительной наследственности отличного мага-тринсфигуратора из этой девочки, часто даже не задумывающейся о том, каков ее настоящий уровень магии. Флинт же, получив очищенную от трехвекового кровосмешения за счет вливания маггловской крови матери магию своего Рода, показывал гораздо более значительные успехи, чем некогда его папаша, гонявший когда-то Малфоя в хвост и в гриву на поле для квиддича и вечно ставивший ему в пример Поттера, которому тоже полеты на метле достались с отцовскими генами...

Сольвейг махнула рукой, останавливая чей-то выскочивший из-под ножа дремоносный боб, пока он не прыгнул к ней в котел (Малфой не взялся бы сказать, нечаянно это произошло или целенаправленно кто-то из Хаффлпафф опять старается испортить чужое зелье), и профессор вернулся к своему столу, продолжив разбираться с бумагами. Ему необходимо было допроверять экзаменационные работы третьекурсников, чего он не успел сделать за каникулы.

Когда он, Драко, учился в Хогвартсе, Напиток живой смерти они с грифферами варили на шестом курсе впервые — Поттер тогда тоже раздавил бобы, а не нарезал (Драко тогда пристально следил за всеми его действиями). И Слагхорн выдал ему пузырек Феликса, хотя Поттер и зельеделье остались до сих пор настолько же далеки друг от друга, как он, Драко Малфой, от ордена Мерлина. Тогда у Поттера был учебник Принца-полукровки, а в нем — все пометки Северуса. Ларсен даже не представляет, насколько похожа она над котлом на своего гениального отца.

В этот момент в котел дочери гениального Северуса Снейпа в очередной раз полетела какая-то пакость, но она отшвырнула ее ровнехонько обратно, и гадость, плюхнувшись в котел недотепы-Смита, взорвалась, окатив барсука отвратительного цвета слизью. К счастью, Смит был так же далек от зельеварения, как и Поттер без учебника с подсказками, так что его варево представляло реальную угрозу лишь для его самолюбия. Это Драко и сообщил семикурснику, отправляя такую же неумеху Сару Брэдиган отвести однокурсника в Больничное крыло. Ожоги от зелий — это очень, очень неприятно.

А ему еще и отчет из-за их безалаберности писать.

— Почему вы не сняли баллы с Ларсен, профессор? — о, а вот и Стимпсон, королева справедливости на отдельно взятом Хаффлпафф.

— Минус десять баллов, мисс Ларсен, за то, что взорвали котел мистера Смита, — усмехнулся Малфой, даже не глядя на Сольвейг. Взглядом он прожигал в хаффлпаффке, не умеющей вовремя заткнуться, дыру. — И плюс двадцать баллов за меткость.

Пьюси за его спиной постарался скрыть смешок за кашлем. Саманта Стимпсон аж покраснела от гнева.

— И минус десять баллов с Хаффлпафф за пререкания с преподавателем. Возвращайтесь к своей работе, мисс Стимпсон. У вашего факультета и так последнее место в учебном соревновании.

Напиток живой смерти у Ларсен получился прекрасным, даже Северус бы поставил за него "Превосходно", Драко был уверен.

— Профессор, — остановилась Сольвейг у его стола, когда остальные уже покинули класс Зелий, — я хотела попросить у вас совета. Вы сможете уделить мне время сегодня?

— После вашей тренировки, если это еще будет актуально, мисс Ларсен.

— Я приду, сэр, — кивнула она и подхватила со стола свой рюкзак, поспешила к выходу: до теплиц Лонгботтома нужно было еще добежать, а декан Гриффиндора снимал со слизеринцев баллы с таким же удовольствием, с каким Малфой — со всех остальных факультетов.

Малфой черкнул пару строк на пергаменте, отлевитировал его Сольвейг и добавил:

— Переоденьтесь в форму, мисс Ларсен. Остальные преподаватели не будут закрывать глаза на ваши маггловские штаны.

— Да, сэр, — кивнула Сольвейг, убирая разрешение опоздать на Гербологию в карман школьной мантии.

Ее очередь идти в душ утром была последняя: каждая из девчонок нашла причину, почему им опаздывать на уроки нельзя, а с Сольвейг, мол, Малфой все равно баллы не снимет. И пока она ждала своей очереди, не успела сбегать в замок за школьной формой, оставленной там с вечера, — отвлек Оге. Подошел, такой, как будто так и надо, и высказался по поводу воскресного матча Хогвартса против Илверморни и того, как выглядело в глазах общественности вчерашнее объявление о дисквалификации американцев за применение проклятий на поле. Сольвейг, конечно, в долгу не осталась, процитировала правила, запрещающие применять магию во вред сопернику, если уж ты пронес палочку на поле, но, самое главное, то, что в регламенте Кубка сказано, что палочку с собой брать вообще нельзя. В общем, пока она припиралась с Ларсеном, времени забирать свою форму из подземелий не осталось. Оделась, во что было. Флинт и Пьюси почти успели переодеться (их форма тоже осталась в спальне общежития Слизерина) — она столкнулась с ними на пяточке у кабинета Зелий, так и вышло, что опоздали они все вместе. И никакой задержки с тренировки утренней, конечно, не было. У них ведь все рассчитано.

Вчерашний разбор собственного матча показал то, что они и сами поняли, как только спустились на землю: илверморнинцы сломали им привычную схему, заставили Пьюси и Флинта поменяться местами, а Пьюси на месте центрфорварда — как беременный грамамонт. Тактика защиты, которую они с Крэгги отрабатывали в последние две недели до матча, полетела книззлу под хвост, и, пришлось признать, больше от нее отступать Сольвейг не хотела. Они посмотрели свой матч в Думосборе четыре раза, и на "воздух" вечером вышли немножко дезориентированные, словно с тошнотой. Полетав меньше часа, Флинт отпустил всех по своим делам, решив, что понедельник придется оставить на отдых, если они планируют разбор каждого своего матча. И велел готовиться к тому, что завтра — уже сегодня — они будут смотреть матч, в котором русские вышвырнули из Кубка Шармбатон, так что обеденное время предстоит провести в своей палатке, а поесть на ходу из Большого зала в спортгородок. Потом еще одна пара — у Слизерина это была Трансфигурация, на которой Макгонагалл продолжила издеваться надо всеми, у кого не было склонности к анимагии и кому превращение своих конечностей в лапы животных давалось с трудом, — и вечерняя тренировка.

А потом Сольвейг собиралась идти к Малфою.

Схему игры со сборной Частной школы Бессмертного, состоявшей из удивительно тонко организованных мальчишек, из неясных Сольвейг побуждений отказывавшихся вступать в жесткую борьбу с девушками из французской школы, разрабатывал Вуд. Флинт только сидел рядом и комментировал, пока Эдвин черкал мелом по доске точки и стрелки, и Драганов торчал рядом, шепотом переговариваясь с Веской по-болгарски.

— Таким образом, — положил мел на место Вуд, обращаясь к команде, — я полагаю, что, с учетом менталитета русских, на матч нужно выпускать Джейн вместо одного из охотников. Велика вероятность, что они не будут атаковать девушку, а парня постараются снести с метлы в первые полчаса игры. К девушкам они вообще всегда меньше присматриваются.

— И? — Флинт выжидающе поглядел на него. — Кого ты предлагаешь заменить?

— Алекса. Монтегю и Джейн неплохо играют в паре. А ты забиваешь больше остальных и всегда помогаешь в защите. И в силовой борьбе. К тому же нужно показать, что проклятье с тебя сняли.

— Ты говоришь, как слизеринец, — хмыкнул Монтегю.

— Я говорю, как опытный капитан, — возразил Вуд, но слегка порозовел скулами. — И это никак не связано с...

— Ок, все поняли, что ты гриффер, и это не обсуждается, — заткнул его Флинт. — Алекс? Ты согласен?

— Да, схема понятна, и с тем, что у Робинс больше шансов не быть атакованной, тоже. Я останусь на лавке.

— Спасибо, — кивнула Джейн.

Пьюси пожал плечами.

— И, Ларсен, сбей их ловца, когда мы будем вести в счете +50, — попросил Флинт.

Сольвейг кивнула.

— Я вообще не понимаю, почему ты пытаешься сбить вратаря обычно, а не ловца, — поддакнул Вуд. — Ты не читала "Библию загонщика"?

— Она знает некоторые главы наизусть, — усмехнулся Драганов, стоило Сольвейг только рот раскрыть, чтобы гневно возразить. — Правда, на букмоле.

— Я не сбиваю ловца, потому что это опасно, идиоты. Если я промахнусь, их отбивающие тоже начнут метить в Хиггс. Я атакую ловца соперника, когда игра движется к кульминации. Когда Лора уже видит снитч.

— И год назад она бы закончила словами "Драг, скажи им!", но нынче я в немилости, — закончил за нее Драганов.

— Иди ты, — отмахнулась Сольвейг. Веска почему-то перестала улыбаться.

— Но вообще она права, — добавил Димитр, и они с Веской ушли, а команда взяла метлы и отправилась тренироваться. И в этот раз Флинт согнал с них семь потов, прежде чем отпустил мыться и готовиться к завтрашним занятиям.

Завтра еще одна Гербология, третья на неделе, и снова Сольвейг ставят в пару с Люпином, но теперь она не делает больше, чем любой другой, не следит за тем, чтобы барсук надевал защиту, о чем он постоянно забывает, и не разговаривает с ним. Проще всего сделать вид, будто Люпина не существует. У нее это весьма успешно получается. И завтра тоже получится.

Когда Сольвейг домывается и, переодевшись в чистое, спешит в замок, где договорилась о встрече с Малфоем, стрелка часов подползает к девятке. В подземельях тихо, словно кто-то умер.

И кабинет декана, обычно открывающийся сразу, как только она подходила к двери, оказывается закрыт.

Сольвейг ждет ради приличия десять минут, после чего разворачивается и идет в гостиную Слизерина.

— Ты не слышала? — удивляется Уоррингтон, поднимая голову от своего пергамента и учебника по Чарам. — Хаффлпаффский первокурсник упал с лестницы перед ужином, декан в Больничном крыле или в лаборатории варит зелья. У этого мальчишки оказалась аллергия на Костерост.

— Я не слышала, — согласилась Сольвейг, присаживаясь в пустующее кресло у камина. Это любимое место Флинта, и садиться туда в отсутствие хозяина пока что рисковала только она.

— Флинт загонял на тренировке? — поинтересовался Боул, выбрасывая в камин свой черновик эссе.

— Он каждый раз загоняет, — пожала плечами Сольвейг. — Просто я не хочу пока возвращаться в лагерь.

— Там плохо? — поинтересовалась Хлоя Гринграсс, и Салли спрыгнул с ее коленей, побежав к Сольвейг, принялся тереться об ее ногу. Сольвейг взяла котенка на руки, тот сразу же заурчал, выпуская когти ей в плечо.

— Нет, там нормально. Просто устаешь постоянно там находиться.

— Это из-за твоего жениха? — уточнила Адели, и Сольвейг скривилась.

— И из-за него тоже, — сказала она, разом расхотев сидеть в общей комнате. — Пожалуй, мне пора.

Она уходила из замка с твердой уверенностью, что придет поговорить с деканом завтра. Не может быть, чтобы за сутки ему не удалось сварить зелье для лечения барсучонка-первокурсника.

Профессор-привидение устраивает утром на Новейшей Истории магии незапланированную контрольную по всему изученному за год, и Сольвейг понимает, что ничего хорошего она написать на ней не могла: современную историю Магической Скандинавии она знала очень крепко, с Британией дела обстояли значительно хуже, стало быть, на положительную оценку можно и не надеяться. Именно это заставляет ее сесть на берегу Черного озера после тренировки, слыша шум со стадиона, где сейчас летали бразильцы, с учебником и начать читать. Весь учебник, собственно, посвящен Третьей магической и годам реакции, и Сольвейг его не открывала, потому что за все прошедшие два семестра учитель ни разу не задал домашнего задания и не проверил усвоенные знания. Кроме как на этой неделе. Да, Т.Р.И.Т.О.Н. по Истории магии ей не сдавать, но допуск до выпускных экзаменов включает в себя срез по Истмагу. Так что придется учить.

На окончании параграфа, где несколько авторов спорили, какой год считать началом Третьей магической — 1995, когда возродился Темный лорд, или 1997, когда пало Министерство магии, Сольвейг отшвырнула учебник. Сами бы для начала договорились, блин, какой ответ считать правильным!

Сзади хмыкнули. Похоже, последнюю фразу она произнесла вслух. Сольвейг вскочила, выхватывая палочку.

— О, не хотел напугать, мисс, — краем губы улыбнулся мистер Уизли из магазина вредилок. — Я тоже в школе не любил Историю магии. Но кто не знает истории, обречен повторять ее. Что у вас там? Войны с Волдемортом? — он подошел к отброшенной книжке и приподнял ее. — Ух ты, новое издание. И до сих пор не решили, когда началась война?

— Нет, — Сольвейг убрала палочку. Где-то на середине озера Гигантский кальмар ударил по воде своим щупальцем, вызывая маленькую волну. В нескольких десятках метров от места, где она стояла, был пришвартован Дурмстранговский корабль, покачивающийся над гладью вод.

— Пишите, что в 1995. Это будет верно. После окончания Турнира Трех Волшебников, когда погиб Седрик.

— Ученик Хаффлпафф? — уточнила Сольвейг. — Профессор Лонгботтом однажды заикался об этом.

— Да, Седрик Диггори был с Хаффлпафф. И он был из чистокровной семьи. Так что Волдеморту было плевать на статус крови своих врагов. Именно врагов, а не политических соперников, как сказано в литературе о Второй магической, кстати, — добавил мистер Уизли, продолжая листать учебник.

— В Норвегии Темного лорда ничто не задержало, — сказала Сольвейг, не отрывая взгляда от воды. — После того, как он убил Гриндельвальда, его никто не видел в Скандинавии. И в Дурмстранге изучали эту тему вскользь.

— Хотите, расскажу одну сказку? — предложил мистер Уизли, присаживаясь рядом с Сольвейг на землю, наколдовав себе перед этим подушку, и возвращая ей книгу.

— Хочу.

— Жила-была девочка из старинного чистокровного семейства, и однажды на балу она увидела удивительного мужчину, умного, чрезвычайно обаятельного, сильного, властного и красивого. И захотелось девочке навсегда связать свою жизнь с этим человеком. Настолько сильно она полюбила его, что готова была...

— Подавать ему патроны, начни он расстреливать людей? — припомнила Сольвейг старинную несмешную шутку про Гитлера и его жену. Хель их знает, настоящая это была цитата Евы Браун или порождение Интернета.

— Что-то вроде того, — согласился мистер Уизли и продолжил. — Но мужчина отверг любовь юной девушки, и она не посмела просить о взаимности второй раз. Вместо этого она решила, как вы говорите, подавать ему патроны. Она встала по левую руку от него — и не сходила с этого места, пока ее господин не исчез. И позже она была из тех, кто разыскивал его, не гнушаясь никаких методов. Она попала в тюрьму, так и не найдя своего пропавшего хозяина. И ждала его возвращения и его милости долгие годы. Он вызволил ее из заточения, когда сумел вернуться, и она вновь встала слева от него — и вновь была его самой преданной соратницей. И погибла с ним в один день. Ее убила моя мать.

Сольвейг вздрогнула. Она не ожидала, что мистер Уизли из магазина приколов так легко сможет говорить о чьей-то смерти.

— Эту девочку звали Беллатрикс Лестрейндж. В вашем учебнике есть пара абзацев об этой женщине. Ознакомьтесь, если будет желание.

— Почему вы мне об этом рассказали? — спросила Сольвейг, поднимаясь с земли вслед за мужчиной.

— Потому что эту девочку мне всегда было иррационально жаль. Что она видела в этой жизни кроме ненависти к магглам, клейма на руке, нелюбимого мужа и любимого хозяина, за которым шла, словно послушная скотина? Разве что стены Азкабана. У нее могла бы сложиться совсем другая жизнь, не встреть она однажды на балу красивого мужчину. Волдеморта.

Тут со стороны дорожки раздались шаги, и на берегу показался Монтегю.

— Джордж? — позвал он, запыхавшись. — Извини, крестный, я опоздал.

— Ничего, Фред, юная мисс заняла меня беседой, — покачал головой мистер Уизли, и они с Моном пошли вдоль по берегу озера. Сольвейг наколдовала часы, оценила время до закрытия библиотеки и поспешила в замок.

Узнать что-нибудь еще о миссис Лестрейндж стало почему-то необыкновенно интересно.

Мадам Пинс, хмуро поглядев на нее из-под очков, выдала подшивки "Ежедневного Пророка" за 1997 год и напомнила, что библиотека закрывается в половину одиннадцатого. Времени еще было предостаточно.

Сольвейг, в обнимку с подшивкой, прошла за любимый дальний столик за стеллажами, уселась, доставая палочку. Поисковому заклинанию ее на первом курсе научил Крам, когда они в спешном порядке осваивали Бытовые чары. Иногда, чтобы быстро отыскать ответ, проще было научиться новому заклинанию, чем перелистать весь справочник целиком.

Имя Беллатрикс встретилось в газетах множество раз, но только два раза к материалам прилагалась фотография. На первой из них агрессивного вида темноволосая колдунья с тюремным номером в руках скалилась в камеру во время съемки для личных дел, и арестантская роба ее ничуть не красила. На второй — та же ведьма сидела в черном бархатном платье на кресле для обвиняемых в судебном зале Аврората, и ее тяжелые черные волосы спадали по плечам шелковистой волной. Руки женщины были прикованы к подлокотникам железными цепями. В подписи к фотографии говорилось, что Пожирательница Смерти Беллатрикс Лестрейндж с мужем и деверем в поисках информации о местонахождении тела Сами-Знаете-Кого запытала до сумасшествия авроров Алису и Фрэнка Лонгботтомов многократным применением заклинания Круциатус, за что и приговаривается к пожизненному заключению в Азкабан, как и ее родственники. Женщина на фотографии, когда Сольвейг подняла взгляд с текста на снимок, поглядела прямо в камеру, и Сольвейг от неожиданности уронила палочку на столешницу.

Она не собиралась обманывать себя, будто ничего не поняла. Сольвейг была похожа на миссис Лестрейндж, как две капли воды.

Что теперь спрашивать у Малфоя, она не знала.

Профессор, а вы знали мою мать?

Профессор, а мой отец — это случайно не Темный, мать его, лорд?

Не было ни одного цензурного слова, каким бы она могла выразить свое отношение к этому внезапно свалившемуся на нее знанию, и это был первый в ее жизни момент, когда она не хотела ни с кем делиться тем, что узнала о себе. Ни с Драгановым, который, конечно, имел право знать, что она вовсе не Ларсен, так что разрывать помолвку можно хоть сейчас, ни с Крамом, которому она доверяла, как самой себе. Ни с приемными родителями, которые воспитали подкидыша, как родного ребенка, и с которыми она так некрасиво поступила, не посылая ни строчки вот уже несколько недель после Остары.

Если с кем и стоило говорить, так это с гоблинами. Эти зеленомордые паршивцы могли рассказать ей все, стоило только заплатить за процедуру определения родства.

В палатке сборной Хогвартса, конечно, не спали. Все собрались в гостиной, обложившись учебниками и пергаментами, только Драганов, попивая чай, листал "Пророк".

— Где гуляла, радость моя? — тут же оторвался он от своего чтива.

— В библиотеке, — ответила Сольвейг, подходя к чайнику. Тот только-только согрелся.

— О чем с крестным болтала? — спросил Монтегю, накладывая на свой свиток Сушащее заклинание и сворачивая его в трубочку.

— Да так, он мне про историю Третьей магической рассказывал.

— А... — сразу погрустнел Мон. — Джордж редко рассказывает о войне. У него брат-близнец погиб во время Последней битвы.

— Битвы за Хогвартс, — поправила его Уизлетта, отрываясь от своего домашнего задания.

— Я так и сказал, — процедил Монтегю. — После окончания войны они с моим отцом крепко подружились.

— Что странно, учитывая, что именно дядя Джордж и дядя Фред в школе засунули твоего отца в неисправный Исчезательный шкаф, — сказала вейлочка.

— И спасли ему жизнь этим. Если бы не долгосрочное лечение, отцу бы пришлось принять Метку и служить Темному лорду. Он не хотел этого.

— Ни один нормальный человек не мог хотеть этого! — рявкнула девчонка, и приподнялась в кресле.

— Сядь, Уизли, — холодно потребовал Пьюси. — Этого хотело множество людей, и мой старший брат не исключение. Он не видел ничего плохого в том, чтобы служить Лорду. В конце концов, ему было плевать, чьи жизни спасать — он колдомедик. Да, он штопал Пожирателей смерти, и да, он отрезал себе руку с Меткой, когда понял, что не хочет быть в их рядах! Но нельзя судить людей только за один неправильно сделанный выбор! В конце концов, твои дядья ни о чем таком даже не думали, когда совершали свою шалость, а отец Мона еще несколько лет боялся, что рассыплется на куски. Джордж Уизли в этот момент оказал ему необходимую поддержку, так что не тебе говорить о том, что он неправильно поступил, подружившись с бывшим врагом. Так что заткнись.

Сольвейг во время этой тирады стояла с чайником в одной руке и чашкой в другой. Хорошо, наливать не начала, а то бы точно ошпарилась.

— Что плохого-то в том, что твой дядя — его крестный, Уизли?

— Ничего, блин, — процедила Мари-Виктуар и ушла в спальню.

Мон поглядел ей вслед с плохо скрываемой жалостью.

Сольвейг достала из кармана блокнот и, написав в нем "Я хочу в субботу утром смотаться в Косой. Прикрой меня", положила его перед Драгановым. Потом поставила пустую чашку на место и отправилась спать, но еще долго не смыкала глаз на своем втором ярусе над койкой Хиггс, думая о словах Пьюси.

Множество людей шло за Темным лордом. И ее мать была одной из них. Террористкой.

Час от часу не легче.

* * *

Нарцисса, сидя перед Думосбором, внимательно пересматривала несколько отрывков воспоминаний из минувшего уикэнда. Вот они со Скорпиусом выходят из камина в "Трех метлах", и она видит сына у барной стойки с Электрой; вот они уже сидят в ложе на стадионе, и она глядит на племянницу в омнинокль: та радуется победе Дурмстранга, как своей; вот Электра вместе со своим товарищем по команде отбивает мяч в игрока американской сборной...

Как же похожа она была на молодую Бэллс!

Нарцисса ненавидела себя за то, что не посмела подойти к Электре сразу после окончания игры, и удивлялась тому, что Гарольд до сих пор не встретился с ней, ведь его жена оказалась права насчет тех колдографий в газете, на них была именно Электра. Почему он медлил? Или его вообще не было на стадионе, раз накануне произошел теракт?

— Бабушка, мы ведь пойдем в субботу на матч, правда? — заглянул в кабинет Скорпи, и Нарцисса отставила в сторону Думосбор. — Papa говорил об опасности, но ведь нам разрешат воспользоваться школьным камином, правда?

— Правда, Скорпи, — улыбнулась Нарцисса через силу, привлекла к себе внука и поцеловала его в макушку. — Мы обязательно поедем смотреть квиддич.