L+L (гет)

Зима в этом году заканчиваться, кажется, не собиралась: на дворе была уже последняя неделя февраля, а за окном опять шёл снег, и его крупные мягкие хлопья делали пейзаж за окном совершенно рождественским. Альнаир сидела за столом в своей комнате и пыталась дописать заданное на каникулы эссе по чарам — ей осталось всего тридцать четыре слова, но они никак не набирались, и она, горестно вздохнув, в стотысячный раз за это утро уставилась в окно. Тридцать четыре слова — не считая предлогов — и её домашнее задание будет закончено. Это же совсем немного! Всего несколько строк — и всё, и оставшиеся восемь дней каникул она проведёт, даже не вспоминая об уроках. Да, всего четыре строчки… может, пять, если слова будут длинными. Или даже шесть — это всё равно можно написать минут за десять! Знать бы, что писать!

В кухне вдруг раздался шум, словно там упало что-то — Альнаир прислушалась и, не услышав больше ничего, крикнула на всякий случай:

— Мама! Всё в порядке?

Та ей не ответила, и Альнаир, посидев ещё немного, повторила свой вопрос — и, не получив опять ответа, снова попыталась было дописать эссе. Однако через несколько минут она поморщилась, состроила гримаску, вздохнула, отложила ручку, встала и решила пойти и посмотреть, что там такое — понимая, что, на самом деле, просто хватается за первый попавшийся предлог, чтобы оттянуть дурацкое завершение эссе.

Лорелей лежала на полу возле кухонного стола, и в первый момент Альнаир показалось, что она вся облита кровью. Кровь была везде — каждый миллиметр тела был покрыт ею, словно с Лорелей содрали кожу. Альнаир замерла на секунду от ужаса и растерянности, а потом выдохнула:

— Мама! — и, кинувшись к ней, начала искать зачарованный отцом браслет. Это удалось не сразу: Лорелей лежала на левом боку, и её кисть была прижата бедром к полу. Пальцы Альнаир скользили по тёплой крови, но в конце концов она нащупала браслет и сумела подтянуть друг к другу нужные звенья. Её трясло от страха и отчаяния, но Альнаир, дрожа, всё же постаралась приподнять маме голову и, придвинувшись поближе, положила её себе на колени. Она видела, как мамино дыхание колебало собирающуюся на губах кровь, и твердила то ли вслух, то ли про себя:

— Только не умирай! Только не умирай! Пожалуйста! — а когда появился, наконец, отец, прошептала: — Я не знаю, что случилось… Папа, я не знаю…

— Держись за меня покрепче, — велел он, беря Лорелей на руки. — Нужно в Мунго. Аппарируем.

Альнаир вцепилась в его предплечье, и они аппарировали прямо в приёмный покой — и, пока целители бегали вокруг Лорелей, Альнаир забилась в угол палаты и там замерла, стараясь стать как можно незаметнее, чтоб её не выгнали. Она знала, что детей — а все несовершеннолетние почему-то в подобных ситуациях считались просто детьми, и кого интересовало, что ей уже исполнилось пятнадцать? — в таких ситуациях обычно уводили, а она хотела быть сейчас рядом с мамой. И ей удалось: её не замечали, и она даже сама не поняла, что в какой-то момент просто исчезла, словно растворившись в воздухе, так что теперь даже внимательный и прямой взгляд не обнаружил бы в углу палаты ничего, кроме самого угла.

И никто, конечно, не заметил, как она в какой-то момент тихонько выскользнула из палаты и пошла к камину в главном холле.

Впрочем, окружающим было не до неё: сразу два целителя занимались Лорелей, а Леопольд… Леопольд вообще забыл о дочери. Для него сейчас не существовало никого и ничего, кроме Лорелей и тех, кто старался её спасти. И их разговоров, из которых он уже успел понять, что произошло — но пока что реагировать на это ни сил, ни желания у него не было.

Пока.

— Вы позволите? — Люциус Малфой возник на пороге палаты совершенно неожиданно. Рядом с ним мелькнула Альнаир — и немедленно опять забилась в тот же угол, замерев там и почти сразу словно растворяясь в стенах.

— Мистер Малфой, — поприветствовал его старший из целителей. — Как удачно вы зашли. У нас тут…

— Меня привела крестница, — сказал он, подходя к кровати. — И дочка пострадавшей… Я могу помочь?

— Пожалуй, — кивнул старший. — Думаю, это как раз по вашей части. Неприятное проклятье…

Они начали обсуждать случившееся, а Леопольд, пока они все отвлеклись от Лорелей, тихонько взял её за руку и, склонившись, прислонился щекой к щеке жены, совершенно не обращая внимания на медленно сочащуюся из кожных пор кровь. Если бы он мог отдать ей свою, он бы отдал, не задумавшись, но раз это было невозможно, и вообще помочь сам он не мог, ему оставалось только быть с ней рядом. И он был…

Кто-то — вроде бы медиковедьма — мягко отстранил Леопольда, и целители, теперь уже вместе с Малфоем, продолжили свою работу, и напряжённо наблюдающий за ними Вейси вдруг почувствовал на своих плечах чьи-то руки и услышал тихий шёпот:

— Они вылечат её, увидишь.

— Нари, — он накрыл её руки своими и, откинув голову назад, прислонился затылком к её груди.

— Папа, они её вылечат, — повторила Альнаир, обнимая его со спины и целуя в волосы. — Мама поправится, я уверена.

Ей было невероятно страшно. Она знала, всегда, с самого своего детства точно знала, что отец не сможет жить без мамы, и что, если с той что-нибудь случится, она потеряет их обоих. Однако до сих пор всё это было просто теорией, некой вероятностью, о которой Альнаир не думала всерьёз — как не думают о возможном урагане или пожаре. Но теперь это внезапно стало не просто абстрактной угрозой, а тем, что вот-вот могло стать реальностью, и Альнаир с отчаянием понимала, что ничего не может с этим сделать.

— Конечно, поправится, — поддержал её Малфой. — Не все проклятья можно снять, но конкретно это — можно… И мы скоро это сделаем. Не бойся, — он ей улыбнулся, продолжая чертить палочкой какие-то знаки на лбу Лорелей.

— Спасибо, — прошептала Альнаир, ещё крепче обнимая Леопольда, и повторила: — Слышишь, папа? Маму вылечат. Всё будет хорошо.

— Слышу, — тихо сказал тот, прижимая к себе её руки.

— Пап, всё будет хорошо, — Альнаир не знала, что сказать ещё, и только снова поцеловала его.

— Будет, — повторил он, слабо улыбаясь и оборачиваясь, наконец, на дочь. — Это ты её спасла, — сказал он негромко.

— Если бы я пошла на кухню сразу, как услышала там шум, — виновато прошептала Альнаир.

— Что ты, — Леопольд даже слегка встряхнулся. — Что ты, Нари, — он привлёк её к себе и обнял. — Лей погибла бы, если бы не ты. Ничего же не было… Просто шум. Ты могла его и не услышать.

— Но я же услышала, — она обвила руками его шею, и он усадил её к себе на колени. — Я услышала, но всё сидела… почему-то… Я не думала, что… Папа, я ничего, совсем ничего не почувствовала…

— Ну, как ты могла? — утешающе спросил он. — На кухне иногда ведь что-то падает. И ты всё же вышла. И всё правильно сделала. Ты такая умница, — он поцеловал её, и Альнаир, наконец, расплакалась, то ли от эмоций, то ли от облегчения. — Ты удивительная, — прошептал ей Леопольд, прикрывая глаза. — Нам с тобой невероятно повезло…

— А мне — с вами, — всхлипывая, проговорила Альнаир.

В этот момент Лорелей тихонько застонала, и они оба — Альнаир и отец — тут же позабыли обо всём и буквально метнулись к ней, встретив её усталый, но вполне осознанный и даже спокойный взгляд.

— Мама! — Альнаир кинулась на шею маме, даже не заметив в первый момент, что никакой крови на той больше нет.

— Нари, — прошептала Лорелей, улыбаясь ей и глядя поверх головы дочери на мужа и негромко зовя его по имени: — Лео…

— Лей, — он опустился на колени рядом с её кроватью и, обняв их обеих, замер.

— Я прошу прощения, — мягко проговорил Малфой, — но мы не закончили. В связи с этим у меня вопрос, — он подождал, покуда они все посмотрят на него достаточно сосредоточенно и продолжил: — Есть два способа снять это проклятье. Первый — и простой — это отзеркалить и вернуть наложившему… вернее, наложившей, потому что наложила его женщина. Это полностью законно и…

— Делайте, — твёрдо оборвал его Леопольд.

— Нет! — воскликнула Лорелей. — Лео, нет, — она с неожиданной силой схватила его за руку.

— Я знаю, кто это сделал, — жёстко сказал Леопольд. — И она прекрасно знала, что…

— Лео, нет, не надо, — Лорелей вцепилась в его руку. — Я так не хочу… Нельзя так.

— Можно, — возразил он. — Она знала… Была уверена, что убьёт тебя. Будет справедливо, если…

— Я прошу прощения, — вмешался один из целителей. — Но решать пострадавшей стороне. Если миссис Вейси не устраивает этот вариант, мы снимем проклятье по-другому — но тогда вам придётся некоторое время поболеть, — сказал он ей. — А потом какое-то время поберечься и попить зелья.

— Я согласна, — сказала она тут же, не отрывая глаз от мужа. — Лео, так нельзя.

— Как скажешь, — он попытался улыбнуться, но глаза остались злыми и холодными. — В таком случае я прошу вас вызвать авроров.

— Хорошо, — кивнул старший целитель и кивнул медиковедьме. Та пошла к двери, но Лорелей вдруг, даже приподнявшись, почти крикнула:

— Нет! Подождите! Лео, — она схватила мужа за руки. — Лео, я не знаю, что нам делать, но подумай, что будет с мамой! Да и с твоим папой тоже… И с её детьми. Они же ведь ни в чём не виноваты!

— Что ты предлагаешь? — жёстко спросил он. — Всё спустить ей? Сделать вид, что мы ничего не знаем? Так она придумает ещё что-нибудь — проклятий много.

— Мистер Вейси прав, — поддержал его целитель. — Миссис Вейси, подобные вещи нельзя просто так спускать. Это может быть опасным.

— Но ведь есть же другой выход, — просяще проговорила Лорелей, глядя почему-то на Малфоя. — Нельзя просто… Лео, ну что будет с вашей мамой?

— Может быть, — проговорил Малфой, — я мог бы предложить свои услуги в качестве… переговорщика? Я рискну предположить, что, возможно, смог бы объяснить виновнице, что этот путь порочен и ничем хорошим не закончится. В конце концов, мы все знаем, что у неё сейчас очень непростой период — возможно, это могло стать триггером.

— Я не буду больше рисковать, — отрезал Леопольд. — Довольно. Сложный у неё период или нет — мне не интересно.

— Лео, — Лорелей потянулась к нему, и когда он наклонился, обняла за шею и зашептала горячо и умоляюще: — Я всё понимаю, правда, но подумай о маме, о Тайлере и Холли! Каково им будет жить, зная, что она — убийца? Что она в Азкабане? Или если она вдруг умрёт от этого проклятья? Как мама будет с этим жить? А я? — добавила она и прижалась щекой к его щеке.

— Ну, при чём тут ты? — спросил он, обнимая Лорелей и начиная целовать её лицо. — При чём?

— Потому что это всё равно из-за меня, — ответила она. — Знаю, знаю, что ты скажешь, но я не смогу не думать так. Я не хочу, чтобы кто-то умер или сел в тюрьму. Пожалуйста! И твоя мама…

Альнаир молчала, сидя теперь на том стуле, где до неё сидел отец. Она догадалась, о ком речь, и, вообще, была согласна с папой — но могла понять и маму. Да, наверное, жить с мыслью о том, что кто-то умер, пусть и не прямо по твоей вине, но из-за тебя, непросто. Хотя, честно говоря, она сама вряд ли пожалела бы того, кто почти убил её — да ещё и ни за что. Мало ли, кто чем когда-то занимался! Какое вообще дело тётке до них всех? Они даже не общаются!

— Если мне позволят, я хотел бы тоже кое-что сказать, — мягко проговорил Малфой. И когда Леопольд перевёл на него взгляд, продолжил: — Суд, конечно, был бы справедлив. Но ведь на суде пришлось бы выяснять причины. И пострадавшая тоже должна была бы там присутствовать. Всё это может быть весьма… непросто.

— Хорошо, — наконец, сдался Леопольд. — Пусть будет, как ты хочешь, — он поцеловал жену и улыбнулся ей уже нормально, с теплом и нежностью. — Но мне всё же нужно заключение, — сказал он уже целителям. — И я буду благодарен, если ты сумеешь всё ей объяснить, — сказал он Малфою, и тот пообещал:

— Приложу к этому все возможные усилия.

— Заключение будет, — сказал старший целитель. — Ваше право так решать — но я всё-таки советовал бы обратиться в аврорат, — сказал он настойчиво. — Миссис Вейси, вы действительно чудом выжили. Если бы вас нашли на полчаса позже, спасать было бы некого.

— Я понимаю, — Лорелей серьёзно посмотрела на целителя. — Но мы сами разберёмся.

— Если бы вы умерли, — добавил он, — мы обязаны бы были сообщить об этом в аврорат.

— Но ведь я не умерла, — она улыбнулась.

— В этот раз — нет, — недовольно сказал целитель.

— Я надеюсь, что подобное не повторится, — мягко проговорил Малфой. — И раз ты решила, как решила, приготовься поболеть, — улыбнулся он Лорелей. — Впрочем, слишком плохо тебе не будет — если ты пообещаешь, что останешься в постели столько, сколько будет нужно. И не станешь колдовать — совсем.

— Я обещаю, — она заулыбалась. — Если хочешь, я могу даже палочку свою отдать.

— Я хочу, — быстро сказал Леопольд.

— Я ещё больше недели буду дома! — сказала Альнаир. — Хотя мне, конечно же, официально колдовать нельзя, — добавила она с нажимом, вызвав этим улыбки у всех присутствующих, — но я могу всё делать так, руками, а потом, если понадобится, позвать папу.

— Ну, проблему бытовую мы решим, — сказал Малфой. — Для этого, в конце концов, есть эльфы. Разберёмся. Милая, — обратился он к Альнаир, проводив целителей до двери и попросив медиковедьму подождать снаружи, — покажи мне оберег, пожалуйста. А лучше оба.

Альнаир потянула за цепочки — и вздрогнула, вытащив почти почерневший золотой диск, полученный от Рани, и оплывшее бесформенное нечто, в котором невозможно было узнать подаренный ей Малфоями оберег.

— Какая удивительная вещь, — с восхищением проговорил Люциус, рассматривая диск. — Его только почистить — и всё… невероятно. Я, пожалуй, проконсультируюсь с его дарительницей, как это лучше сделать — а пока сними это, родная, — попросил он. — И пойдём сейчас со мной — если вы не против, — обратился он к её родителям. — Я подберу у нас дома что-нибудь взамен.

— Спасибо, — сказала побледневшая Лорелей.

— Ты и теперь будешь настаивать на том, чтобы всё сошло ей с рук? — спросил не менее бледный Леопольд. — Лей, ты понимаешь, что вы обе чуть не умерли!

— Это всё равно уже случилось, — ответила она умоляюще и очень тихо. — И Люциус пообещал поговорить с ней… Я думаю о маме, — она сжала руку мужа. — Она не заслужила хоронить своего ребёнка. И видеть дочь в тюрьме не заслужила тоже… Лео, с ней нельзя так. Понимаешь?

— Пап, пожалуйста, не надо! — вступилась Альнаир. — Ради бабушки… Ты представляешь, что с ней будет? Ей и так тяжело, — она подошла к отцу и обняла его. — У неё глаза бывают красные, и она очень грустная…

— Я постараюсь всё уладить, — сказал Малфой. — И, по крайней мере, чары наложу следящие. Но я почти уверен, что сумею быть достаточно убедительным для того, чтобы мисс Вейси осознала, чем заплатит за свою месть. Уверяю тебя, я умею быть довольно убедительным. Пожалей их, — попросил он, кивнув на Лорелей и Альнаир.

— Я не понимаю этого и не принимаю, но с тобою спорить не могу, — сдался Леопольд, глядя на Лорелей. — Пусть будет по-твоему.