L+L (гет)

— Ты посмела тронуть мою крестницу.

Шерил в ужасе попятилась. Эти двое возникли посреди её гостиной словно бы из воздуха, и она могла поклясться, что не слышала аппарационного хлопка.

— Вы что тут делаете? — задала она самый, наверное, идиотский вопрос в своей жизни.

— Это сложный вопрос, — ответила ей женщина, медленно вертя в длинных тонких пальцах палочку, кончик которой был нацелен Шерил прямо в грудь. — Я не стану лгать: у нас с мужем разные ответы на него. Он считает, что мы должны с тобой поговорить, а я, — она неприятно усмехнулась, — что говорить с той, кто посмел поднять руку на нашу крестницу, бессмысленно. И не нужно. Блэки никогда такого не спускали — а я Блэк. Так что, выбирай, — она сделала шаг вперёд, и Шерил в панике попятилась. Её палочка осталась… где она? Где-то наверху, наверное… или на диване… или… куда она её засунула? Шерил постоянно теряла свою палочку в последнее время — где она сейчас? — У тебя есть дочь, есть сын и внук, — голос женщины… Нарциссы, Шерил, разумеется, не могла не узнать в своей, если можно так сказать, гостье, Нарциссу Малфой — звучал холодно и почти бесстрастно, и единственной эмоцией, что в нём отчётливо звучало, было отвращение. — Выбирай, кто из них расплатится за Альнаир.

— Что? — этого Шерил совсем не ожидала. Она приготовилась уже, что сейчас её убьют или, может, заколдуют как-нибудь ужасно, проклянут — и какая-то её часть думала об этом с непонятным извращённым удовольствием.

Но дети? При чём здесь её дети?

— Жизнь за жизнь — очень просто, — сообщила ей Нарцисса. — Решать тебе. Или же я заберу все три. Выбирай.

— Она умерла? — спросила Шерил.

Ей вдруг стало страшно. Нет, не потому, что сейчас перед ней стояли эти двое, в чьих словах она не сомневалась. И даже не за своих детей — за них она уже успела испугаться.

За себя. Но не за жизнь, а за то, что она сделала.

Она только что… Нет — несколько часов назад — убила человека. Двух. По-настоящему убила. Она убийца.

Но она же… Не хотела. Она никогда не хотела стать убийцей! Да, она желала смерти этим двум, но она не хотела убивать сама! Она мечтала, чтобы это как-нибудь само случилось, без неё — просто раз и всё, и они мертвы. Но не так же! Нет, она… Что она наделала?

— У меня немного времени, — ответила Нарцисса, — а терпения намного меньше. Кто — сын, дочь или внук? Выбирай.

— Я не могу… — прошептала Шерил. — Я! Они ни в чём не виноваты, — она помотала головой, с мольбой и ужасом глядя в ледяные сейчас глаза Нарциссы. — Они же ничего не делали…

— Нари тоже ничего не делала, — возразила та. — Она просто родилась не у той, по твоему мнению, матери. Твоим детям не повезло точно так же — или внуку, разумеется. Назови мне имя. Потому что я не стану выбирать.

— Но пожалуйста… Ведь это глупо! — в панике вскричала Шерил, пятясь и отчаянно пытаясь вспомнить, где же её палочка. — И жестоко… Меня убейте! — она сжала руки. — Это я всё сделала, они ни при чём!

— Если я убью тебя, всё кончится, — возразила Нарцисса. — Для тебя. Разве это месть? Нет — месть должна нести боль, а не облегчение. Ты посмела тронуть девочку, ничего тебе не сделавшую — и мою крестницу при этом. За такое следует расплата. Назови мне имя.

— Но они не виноваты, правда! — повторила Шерил, и заговорила торопливо: — Они даже не общаются со мной! Тайлер… Тайлер выставил меня из дома! И не подпускает к внуку — я его не видела полгода! Холли тоже не хочет со мной общаться… Они любят… — она запнулась: имя крестницы Нарциссы и племянницы вылетело почему-то у Шерил из головы, но она почти сразу же нашлась: — Девочку… Они ни в чём не виноваты!

— А в чём виновата Альнаир? — вступил в их разговор Малфой. Люциус — и Шерил вздрогнула от его тихого, но пронзительного, словно ночной шум ветра в щели, голоса. — Что она вам сделала?

— Я не знаю, — жалобно пролепетала Шерил. — Ничего… пожалуйста! Пожалуйста, не трогайте моих детей и Майкла! Сделайте со мной, что захотите, только их не трогайте! Ну вы же тоже мать, — умоляюще проговорила она, заглядывая в лицо Нарциссе. — У вас же тоже внук… пожалуйста!

— Я мать, да, — кивнула та, и у Шерил от её кивка почему-то подкосились ноги. — Крёстная. Для Нари, — её палочка сделала лёгкий полукруг, и Шерил взвизгнула, и только после поняла, что это был обычный жест, и ничего не произошло.

— Я не знаю, я… мне жаль! — крикнула Шерил и опять попятилась, но почти сразу упёрлась спиной в стену. — Мне жаль, я не хотела убивать их!

— А зачем же прокляли? — спросил Малфой.

— Я просто… я не знаю, — слёзы жгли Шерил глаза, но никак не проливались. — Я не знаю, я… так злилась! Ну пожалуйста, не трогайте моих детей!

— Подожди, пожалуйста, — обратился Люциус к Нарциссе, и она, недовольно нахмурившись, нехотя кивнула. — Я хочу понять, что значит «не хотела убивать их». Вы послали смертные проклятья им обеим — матери и дочери. Зачем?

— Я не знаю, — в полном отчаянии прошептала Шерил. — Я хотела, чтобы они умерли. Но я не хотела убивать их…

— Это честно, — кивнул он. — И, пожалуй, я могу это понять… сожалею, но намерения в данном случае достаточно, — он глянул на жену и сказал ей: — Твоя воля.

— Нет! — громко выкрикнула Шерил и упала на колени. — Нет, пожалуйста! Что угодно! Только не детей и Майкла! Что угодно!

— Что угодно, говоришь? — медленно переспросила у неё Нарцисса. Шерил закивала яростно — её волосы совершенно растрепались и закрыли ей лицо — и Нарцисса продолжала: — Хорошо. Ты подпишешь кое-что. И дашь обеты.

— Что угодно! — лихорадочно повторила Шерил. Нет, она не даст убить своих детей! Она мать, она должна их защищать. С ней самой уже всё кончено, но она не даст им навредить! Они же… Они останутся после неё и… и… Она не знала, что «и», но ей казалось невероятно важным, что после неё что-нибудь останется. А она умрёт, умрёт, да, и весь этот кошмар закончится… Потому что она просто не может быть убийцей, нет, не может!

Перед Шерил повис в воздухе пергамент и перо, и она, схватив его, подписала, не читая — а потом ещё один, и ещё, и… Сколько их было? Кажется, четыре? Она не помнила и не считала. Много. Но не важно, всё это не важно…

Когда Люциус опустился рядом с нею на колени, Шерил вздрогнула и шарахнулась в сторону, но он одним уверенным движением взял её за воротник и вернул на место. А затем велел:

— Протяните руку, — и когда она послушалась, крепко взялся за неё и кивнул.

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, — заговорила слегка нараспев Нарцисса, — никогда не причинять вреда Альнаир Лорелей Вейси, урождённой Вейси, какое бы имя она в будущем ни приняла, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

— Клянусь, — хрипло проговорила Шерил, дрожа.

Тонкий огненный луч вырвался из палочки Нарциссы и обвил руки Шерил и Люциуса Малфоя, оставляя на запястьях едва ощутимый шрам. Больно не было — ни капли, шрам просто появился, словно всегда был там, и всё.

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, — вновь заговорила Нарцисса, — никогда не причинять вреда детям Альнаир Лорелей Вейси, урождённой Вейси, какое бы имя она в будущем ни приняла, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

— Клянусь, — Шерил трясло всё сильнее, но Малфой держал её руку крепко, и она была почти что благодарна ему за это.

Новый луч опоясал их руки, и новый шрам лёг рядом с прежним.

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, — продолжила Нарцисса, — никогда не причинять вреда супругу или же супругам Альнаир Лорелей Вейси, урождённой Вейси, какое бы имя она в будущем ни приняла, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

— Клянусь…

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, — сказала вновь Нарцисса, — никогда не причинять вреда близким супруга или же супругов Альнаир Лорелей Вейси, урождённой Вейси, какое бы имя она в будущем ни приняла, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

— Клянусь…

С каждой фразой, произносимой Нарциссой, Шерил почему-то становилось лишь страшнее.

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, никогда не причинять вреда друзьям и близким Альнаир Лорелей Вейси, урождённой Вейси, какое бы имя она в будущем ни приняла, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, — заговорила слегка нараспев Нарцисса, — никогда не причинять вреда Лорелей Вейси, урождённой Феркл, какое бы имя она в будущем ни приняла, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, никогда не причинять вреда Леопольду Вейси, урождённому Вейси, какое бы имя он в будущем ни принял, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

— Клянёшься ли ты, Шерил Вейси, урождённая Вейси и именуемая прежде Дэвис, никогда не причинять вреда Мерибет Кэрол Хиггс, урождённой Хиггс и именуемой прежде Вейси, какое бы имя она в будущем ни приняла, ни магией, ни каким-либо оружием, ни руками, ни ядом, ни словом, ни мыслью, ни опосредованно, ни лично?

Клятвы, клятвы… и каждая оставляла шрам на её запястье. Восемь клятв — и восемь шрамов. Шерил всё смотрела на них — и думала, что ведь их не выйдет спрятать под одеждой. И теперь все их увидят. И будут знать… знать… знать, что она кому-то что-то обещала. Что её поймали. Что она…

Люциус Малфой вдруг отпустил её, и она от неожиданности упала на четвереньки, а затем села на пол и так там и осталась — не было у неё сил подняться. Да и для чего? Зачем? Она всё равно убийца. Она убийца…

— Знаешь, почему они всё ещё живы? — спросила у неё Нарцисса, подходя к ней почти вплотную. Шерил измученно подняла голову и спросила:

— Почему?

— Потому что моя крестница жива, — палочка Нарциссы упёрлась Шерил в середину лба. — Они обе живы — мать и дочь. Как ты, вероятно, поняла уже из клятв.

— Живы? — неверяще и непонимающе переспросила Шерил.

— Живы — но не благодаря тебе, — ответила Нарцисса. — Ты всё сделала, как надо. Нари защитили амулеты, а её мать — сама Альнаир.

— Как — сама? — переспросила Шерил. — Она же в школе... — Нарцисса не удостоила её ответом, и Шерил медленно проговорила: — Значит, — она сглотнула, — я не убийца?

— Нет пока, — ответила Нарцисса — и опустила ей на колени два пергамента. — Не забудь прочесть, — велела она — и исчезла, снова словно растворившись в воздухе.

— Я хотел бы, чтоб вы это прочитали, — неожиданно дружелюбно проговорил Люциус Малфой, вставая и помогая ей подняться тоже. — Давайте сядем и поговорим спокойно.

— Что это? — спросила Шерил равнодушно.

— Обязательство пройти полный курс лечения у мистера Августа Пая, — ответил он. — До того момента, пока он сам не примет решение о прекращении лечения.

— Но я не больна, — сказала Шерил с вялым удивлением.

Она не убийца. Не убийца. И никто не тронет её детей.

— Больны, — мягко проговорил он. — Вы ведь сами говорили, что не хотели делать то, что сделали. Не так ли?

— Так. Наверное. Так, — повторила Шерил.

Ей невероятно захотелось спать. Глаза просто закрывались — веки опускались, и она, кажется, даже плохо понимала, что ей говорят.

— Я зайду к вам завтра, — сказал он. — И провожу вас к доктору Паю. А сейчас вам стоит отдохнуть. Позвольте, я вам помогу. Но сначала покажу и расскажу вам кое-что ещё.