Жребий (гет)

Шеол. Граница миров.

Сивилла сделала глубокий вдох и выдох, усилием воли унимая дрожь, которая начала сотрясать ее тело.

«Ты пришла не просить. Ты пришла не умолять. Ты пришла требовать. У тебя не должно быть слабостей. Не должно быть желаний. Не должно быть страсти, страхов, любви. Ты должна перестать существовать как личность, иначе ты потеряешь все, за что боролась и страдала. Расстворись в этом мире. Стань пылинками, частичками воздуха. Сивилла Оршели не получит ничего, а лишь потеряет. Ты не можешь победить того, кто неизмеримо сильнее тебя. Ты можешь победить только сделавшись невидимой, неуловимой. Стань ничем. Все, что ты дашь почувствовать и осязать обернется против тебя. Все сущее здесь причинит тебе вред если ты забудешься хотя бы на минуту.»

Все это она говорила себе, глядя в мутную воду пруда.

Сиви зачерпнула воды и облила лицо и волосы, набрала глины, провела по щекам грязными пальцами, оставляя разводы. Волосы, давно сбившиеся в колтуны, она так же измазала пылью, скрывая их оттенок. Вот только глаза горели слишком ярко, как сапфиры в свете свечей, намного ярче чем полагалось человеку, и намного ярче чем помнилось ей.

«Сивилла не получит ничего кроме бед. Стань никем и ничем. Это единственный способ.»

Вот так. Расстворить свою сущность в мутной воде и не оставить ничего. Ничего, чем можно воспользоваться ее врагам.

* * *

Близость дома, ее родного, настоящего дома дурманила и сводила с ума. Ногти почти до крови впились в ладони. Она на мгновенье прикрыла глаза, сгоняя морок.

«Той девочки, что покинула это место, больше нет.»

Кстати, сколько времени она отсутсвовала? Сложно сказать… Время для нее невероятно замедлилось пока она бежала сквозь миры от Небытия. «Не имеет значения. Ничего для тебя сейчас не должно иметь никакого значения.»

Вымазанная глиной и дорожной пылью до неузнаваемости, Сивилла Оршели двинулась в путь. Память услужливо подсказывала ей дорогу, которую много лет она пыталась забыть.

* * *

Обитель Княза Тьмы

— Маргарита Николаевна, вам необходимо поспать, — почтительно, но настойчиво сказала Наташа, — вы всю ночь глаз не смыкали, моя Королева, — вам стоит немедленно отдохнуть. Правда, мой хороший?, — обратилась служанка к Азриэлю, — мой милый мальчик, сейчас мы поедим, погуляем и отправимся спать, верно, малыш?

Мягко, но настойчиво, Наташа, забрала ребенка, который тут же отозвался пронзительным криком, упрямо замотав головой, протягивая руки к Марго.

Пересиливая себя, Маргарита поцеловала Азриэля и, обещав вернуться, спешно удалилась.

Из окна своих покоев Королева видела большой двор, огороженный высокой крепостной стеной и мощными чарами, устеленный мягчайшей травой, с качелями, игрушками и разноцветными шатрами. Не хотелось думать, о том, что жизнь ребенка проходит будто в золотой клетке. «Все верно, — подумала она, — слишком опасно.»

Это дитя было желанной добычей и для Света, и для Бездны. Даже его собственный отец не знал ничего о сыне. С последним Маргарита не была полностью согласна, но не спорила.

«Азриэль еще слишко мал», — убеждала она себя, — «может быть, все еще и изменится к лучшему.»

* * *

В личной комнате Марго ее ожидала Фрида. Знаком приказав остальным служанкам отойти, Маргарита поинтересовалась готово ли целебное снадобье.

— Я сделала все как было велено, Королева — надеюсь принцу это поможет. Вот уже несколько ночей он не спит, а все плачет потому-что спинка болит. Мы не знаем, что делать, видно так крылья растут.

— Никто не знает, что делать, — вздохнула Марго.

Она скинула туфли и Фрида омыла ей ноги прохладной водой и растерла их, затем расчесала своей госпоже волосы, накрыла их сеткой и опустила шторы.

— Ступай во двор к Азриэлю и Наташе, Фрида, — сказала Марго, — скажи служанкам, что пока я в их услугах не нуждаюсь. Пусть разбудят меня за час до приема, а если я понадоблюсь Мессиру, то немедленно.

* * *

Оставшись в одиночестве, Марго призывала к себе сон, но несмотря на усталость, задремать так и не удавалось. Казалось, счастье было неомрачимым. Маргарита с трудом узнавала себя — Королева получала огромное, несравнимое ни с чем удовольствие, став практически правой рукой супруга в делах управления Замком и неимоверно огромными угодьями. Она заслужила почтение, уважение и восхищение как и высших демонов так и других обитателей Ада благодаря своей искренней любви к Воланду, острому и пытливому уму, вежливости и уважении ко всем — от Высших Князей ада до последних горничных и поварят.

Наконец-то, она могла излить всю свою неимоверное количество лет копившуюся нежность и любовь на ребенка, которого она привыкла считать своим, впрочем ни на секунду не забывая чей же он сын…

Отношения с супругом были ровными, наполненными любовью и уважением, ночи были полны нежности, страсти и любви. Благодаря тяге к знаниям и непрекращающимся урокам у величайших ученых, Марго и Воланд вели друг с другом интереснейшие беседы, а разделенная забота об Азриэле, сблизила супругов еще больше.

Лишь нескольких тем, Королева никогда не задевала в разгвоворах с Мессиром — Цартство Света, Бездна, то, что Повелитель Теней принял решение не посвящать в тайну рождения Азриэля отца ребенка, наказав того невероятно жестоко, не только запретив приближаться к Замку, но и низложив окончательно до управления Геенной Огненной. … И о Сивилле, разумеется.

Королева с горечью видела тоску в глазах мужа, видела его глубокую задумчивость и его все еще непроходящую надежду на возвращение непокорной дочери.

Да, план Воланда сработал идеально — могущественная колдунья из племени людского родила от демона существо нового порядка — но будущий великий маг и бог был всего лишь ребенком, лишенным родителей, а Бездна хоть и утихла, но всем было понятно, что лишь на время, а окончательная победа над обезумевшим Создателем так и не была возможна без Сивиллы на стороне Воланда… Так было предначертано и изменить ничего было нельзя.

Маргариту мучала совесть — она считала себя обязанной Азазелло своей жизнью, более того — она считала, что без его помощи она не попала бы вовремя к Сивилле, не спасла бы дитя, и неизвестно, что стало бы с его матерью, но зная непреклонность Мессира, она даже на заводила об этом разговор.

* * *

Лунная дорога

— Благодарю вас за то, что вы откликнулись на мою просьбу.

— Это я должен благодарить вас за внимание к моей скромной персоне.

— Ваша скромность не вполне уместна для человека, который сыграл одну из величайших ролей в истории мира людского. Притом, дважды.

— В худшую сторону или в лучшую?

— Это не имеет никакого значения сейчас. Все произошло так, как должно было по воле того, с кем, увы, мы никак совладать не можем.

Человек, чей собеседник оставлся в тени подле своего демонического вороного скакуна, тяжко вздохнул:

— Еще при земной жизни мне опостылила власть. Две тысячи лун я молил о прощении и получил его. Если догадка меня не подводит, то вы предлагаете мне предательство.

— Я предлагаю вам проявить здравомыслие. Ответьте сами себе — он сейчас тот, за кем вы готовы были идти? Перед кем искупали вину? По кому тосковали?

— Вы думаете, что я способен предать его? Во второй раз? Как мне жить потом со своей совестью даже если ваш план не лишен здравого смысла.

— Не обольщайте себя ложной надеждой, что в мире, который он хочет создать, для вас будет место. И какое? Царство истины? Оно так и не настало и никогда не настанет. Посмотрите, что происходило, и что происходит. Вы действительно хотите стать свидетелем того, что еще может произойти?

— Я не слепой, милорд. Вы понимаете, что требуете от меня нечто, находящееся за пределом моих сил. Вы ведь не ждете от меня немедленного ответа?

— Разумеется, не жду. Сейчас я прошу вас лишь об одном — оглянитесь вокруг и подумайте, что мы все можем потерять, и что лично вы можете дать Вселенной в случае вашего согласия. Обретя бессмертие и утратив наивность он всегда стремился стать подобным Отцу и так и не простил его за то, что Он Сам его оставил.

— А как же Тьма? Не будет Мира Людей — не будет ни Света, ни Тьмы — Треедино Древо Жизни.

Один из собеседников помолчал и сказал задумчиво:

— Я не могу сказать вам на данный момент, расспространяется ли безумие Создателя на обоих Его сыновей. Я здесь не для того чтобы предать своего Повелителя, но оказать ему помощь пускай, узнай он это — и он лишит меня жизни.

Всадник оседлал коня:

— Благодарю вас за встречу, когда у меня будут новости для вас — я пришлю все того же слугу.

* * *

Обитель Князя Тьмы

— Вы совсем не скучаете за Балами Ста Королей, Мессир, — с улыбкой спросила Маргарита, ставя сургучную печать с эмблемой треугольника на свежий пергамент.

— Не говори только, что тебе этого не хватает, — отозвался Воланд.

— Вовсе нет, представить себе не могу какой обузой для вас и вашей свиты были эти ежегодные праздненства.

— Noblesse oblige, — Бегемот прав. Правитель не может не устраивать праздненства для своего народа, более того, он уже намекал мне, что скоро как два года, мы с тобой, моя донна, живем более замкнуто чем нужно… И это вынужденная необходимость. Давно не было никакой вести от Света, что не может меня не беспокоить. Высшее благо и победа добра надо злом — эта цель, оправдавающая любые средства… Собирать сейчас праздненство в Замке — рисковано для Принца, выехать куда-то — тоже. Он еще слишком мал. Не забывай, что отец его неподалеку, и, хотя в Замок он не явится, а чары, которыми я покрыл существование Наследника, сильны настолько, что неподвласны даже ему.

После небольшой паузы Марго сказала с улыбкой:

— Малыш Азриэль научился так здорово и потешно бегать за мячом по саду. Боли в прорезающихся крыльях стали значительно слабее, благодаря снадобью, что осталось от Геллы, — она подняла глаза на Воланда и сказала чуть тише, — вчера ночью он создал шар из огня и чуть было не подпалил ковер, он намного чаще левитирует предметы, ему все больше нравится играть с оружием. Представляете, он плюшевого медвежонка превратил в игрушечый арбалет. Сам.

— Ты очень правильно выбрала ему нянек, моя мудрая Марго, — медленно проговорил Воланд, думая о своем, — мне надо уделять ему больше времени… Сивиллу я начал обучать магии осознанно чуть раньше ее трех лет, Азриэля необходимо начать учить уже сейчас… — он задумчиво потер острый подбородок.

— Он спрашивал, где вы сегодня. И вчера, в прочем, тоже.

— Я зайду к нему перед сном. И поручу Фаготу выделеть мне время в расписании для ребенка. Это становится необходимым.

Внезапно улыбка исчезла с лица Воланда, он напрягся и резко посмотрел на жену.

— Что еще ты хочешь сказать и о чем молчишь, Марго?.

Королева вздохнула. Она действительно приняла решение затеять разговор не из легких.

— Я благодарна вам за то, что вы спрашиваете меня напрямик, Мессир, не читая моих мыслей. Вы знаете какую любовь я испытываю к Азриэлю, я первая увидела его, а он меня… Но не я его мать. И у него есть отец. Настоящий отец, и он тут, рядом. Я знаю насколько он провинился перед вами, но… — Маргарита запнулась, — не слишком ли жестоко лишать дитя и его отца хотя бы знания друг о друге? , — я вовсе не говорю, что Азазелло может и должен растить и воспитывать сына, — поспешно добавила Королева, но быть может, стоит дать им обоим шанс?

Воланд заметно помрачнел, но прошли те времена, когда Королева сжималась от сурового взгляда своего грозного супруга. Она продолжила мягко, но испытующе смотреть на Князя Тьмы.

— Нет, — коротко ответил Воланд, — я уже доверил ему свое дитя, а он это доверие не оправдал. Я годами считал его одним из своих наивернейших соратников, а он не только не вернул мне Сивиллу, но и овладел ей — на что не имел ни малейшего права. И после всего этого ты предлагаешь мне простить его?

— Не смею предлагать, — ответила Марго, — предлагаю лишь подумать. Оба они — Азазелло и Сивилла Оршели оказались не властны совладать с любовью. Мне ли не знать этого? Вам ли этого не знать? Азазелло защищал Сивиллу на протяжении всей ее жизни — даже вне этого мира. В этом он остался верным клятве, данной вам. Кроме того, мы оба знаем силу духа самой Сивиллы — как она не привыкла отказывать себе в своих желаниях и какова ее способность подчинять этим желаниям и страстям других… К худу ли, к добру ли.

Воланд заметно помрачнел. Если бы он мог — он сам ринулся бы за Сивиллой Оршели — где-бы она не была, но на кону стояли дремлющая Бездна, обитатели Шеола и безопасность Азриэля, что касается намека Марго — вся истерзанная темная душа Повелителя Теней противилась мысли о том чтобы даровать прощение демону безводной пустыни.

— Поговорим позже, Марго, — гася в груди гнев, Воланд нежно поцеловал жену, уходя, — встретимся в детской и поужинаем с нашим Наследником.

* * *

— Так не честно! , — в шутку крикнула Марго, когда Азриэль, купаясь в своем бассейне плеснул в нее водой, забрызгав не только лицо и волосы, но и тунику с брюками.

— Азриэль, разве так можно? , — в шутку пожурила его Наташа, — посмотри на нашу Королеву, она будто купается, а не ты.

— Марго — русалка! Марго — русалка! , — малыш хохотал и продолжал плескаться.

Маргарита, сделала грозное лицо и надвинулась на Азриэля:

— Никакая я не русалка. Я — грозный пират и сейчас потоплю все твои корабли! , — и она с хохотом плеснула воду в бассейне, в самом деле опрокидывая игрушечные суденышки.

— Наш флот в опасности, мой принц! , — присоединилась к общему веселью Фрида.

— Свистать всех наверх, — закричал Азриэль длинные рыжие кудряшки облепили его лицо, — сейчас на вас нападет могучий кракен и мы вам покажем!,- и с восторженным видом и воинственным визгом он нырнул под воду, исчезая вмиг из виду.

— Азриэль, пора вылезать и одеваться, скоро ужинать и спать, — позвала Марго.

— Не хочу есть! Хочу конфет и еще плавать! И спать я сегодня не пойду, — мальчик на секунду вынырнул, отфыркиваясь и ушел под воду снова.

Фрида, стоявшая уже с полотенцами и чистой одеждой на готове, вздохнула:

— Такой упрямый и непослушный становится, просто беда иногда с ним.

— Подумаешь, беда, все тебе беда, — проворчала Наташа, — принц умненький, живой, любознательный и прекрасный малыш. Он ночью снова плакал, Королева, говорил, что спинке больно, — тихо сказала она Маргарите, — но нам удалось его укачать, и поэтому вас не будили.

— Наташа, Фрида, благодарю, — я дальше сама как-нибудь с разбойником нашим справлюсь, ужин накройте и отдыхайте до утра. Я за вами пошлю. Фагот ждет вас с золотыми у входа в Зеркальную Галерею — подарок от Мессира в благодарность. Сходите в Дит, побалуйте себя. Для вас новые платья с украшениями приготовили — это уже мой подарок.

Ведьмы глубоко поклонились и удалились, поблагодорив свою Королеву.

* * *

Оставшись наедине с Азриэлем, Маргарита не смогла устоять и продолжила играть с мальчуганом. Он умудрился забрызгать ее всю до кончиков волос в их шуточном морском сражении, а самой Марго казалось, что именно похожие моменты становятся самыми счастливыми в ее жизни.

За несколько мгновений до того как сама Марго успела что-то почувствовать, Азриэль выскочил из воды так быстро, что она еле успела подхватить его и обернуть в сухое полотенце, и закричал в полном восторге:

— Мессир здесь!

У Маргариты сжалось сердце. Она прекрасно помнила рассказы Воланда о том насколько была привязана к нему Сивилла в этом возрасте, очевидно эта связь с Князем Тьмы передалась от матери к сыну, да и сам Воланд не скрывал свою трепетность по отношению к мальчику.

— Видится мне, кто-то здесь неимоверно шалит и балуется, — якобы строго сказал Воланд, но глаза его смеялись.

— Мы не шалим, а сражаемся!

— Сражались, ты хочешь сказать, Азриэль Оршели, теперь же ты сию секунду идешь ужинать. Не заставляй нас с Марго ждать тебя и уговаривать. Где твои манеры?

— Утонули, Мессир, — виновато развел руками мальчик, выглядывая из полотенца, — Марго их утопила своим пиратским кораблем вместе с Наташей, Фридой и моей одеждой.

Марго не выдержала и расхохоталась:

— Сущий бесенок!

Воланд покачал головой и погрозил принцу пальцем, едва сдерживая смех, щелчлпм пальцев осушил одежду Королевы, привел в порядок ее волосы, заодно так же мгновенно одев Азриэля.

* * *

Марго сидела на полу на горе подушек и расслабленно наблюдала как повинуясь жестам маленьких пальцев огонь вылетает из камина, не опаляя ничего вокруг и принимает форму игрушек, бабочек, диковинных птиц и зверей. Воланд сидел рядом с Азриэлем и что-то тихо объяснял ему, а малыш серьезно внимал, повторяя за наставником заклинания.

— А теперь попробуй привратить огонь в воду, дитя. Не спеши. Делай, как я тебя учил.

Азриэль сморщил лобик и протянул руки вперед, Маргарита увидела как угольками загорелись золотистые глаза, огненный мяч превратился в водяную сферу, которую мальчик не удержал в воздухе и вода окатила комнату.

— Не беда, используй то же заклинание чтобы повернуть все вспять. У тебя получится.

Понизив голос, когда ребенок отвлекся на игрушки, Воланд обратился к Марго:

— Все верно. Кровь берет свое.

— Он же совсем еще малыш, — сказала Марго.

— Сивилла была немногим старше, — сказал Воланд, — а Азриэль обладает иными силами.

— Кто такая Сивилла? , — тут же спросил Азриэль.

Маргарита вскочила с пола и подхватила мальчика на руки

— По-моему кому-то пора спать!

— Не хочу спать! , — Азриэль отчаянно зевнул и потер глаза, — хочу учится и колдовать и хочу завтра поиграть за воротами! И хочу три, нет, пять сказок перед сном!

— Я обещаю тебе две сказки, а теперь спать!

— Не две, а восемь! Пускай Наташа и Фрида вернуться и тоже мне расскажут сказки, я их принц и я не велел им идти в город!

Воланд взял ребенка из рук Маргариты и поднял вровень своим лицом.

— Кто-то сейчас немедленно идет в постель и получает от меня одну сказку или идет спать без сказки вообще. Мы поняли друг друга, Азриэль?

Мальчик надулся, но кивнул.

— Только, пожалуйста, страшную сказку, Мессир, — попросил он.

— Я расскажу про тебе сказку про одну юную колднунью, которая умела управлять огнем, знала множество заклинаний и умела делать невероятные вещи. Она была очень смелой маленькой ведьмой. И страшной непоседой. Совсем как один мой знакомый принц. Ты ведь тоже хочешь научиться, правда Азриэль? Если будешь меня слушатся и выполнять все задания, что я тебе велю, не будешь лениться и шалить на занятиях, станешь скоро очень сильным магом, — Воланд унес начавшего засыпать ребенка в спальню, и Марго почувствовала, что ей пора оставить их наедине.

В ту ночь она долго прождала супруга.

Незадолго после того как Азриэль заснул, его снова стали мучать боли в районе лопаток — прорезались крылья и доставляли малышу сильную боль. Сивилла в младенчестве очень тяжело и часто болела — так она приспосабливалась к миру Шеола, Азриэль был намного крепче и здоровее своей матери, но унять его боли в такие моменты и успокоить его под силу было иногда лишь Воланду.

«А ведь отец его знает каково это иметь крылья. И наверняка знает непонаслышке об этой боли.»

* * *

От воплей грешников, которыми хочешь-не хочешь пополнялась Геенна привычно болела голова. Изгонять их в Небытие позволения не было — Азазелло понимал, что это было частью наказания. Если бы не верно исполняющие свои обязанности его личные слуги и низшие демоны и бесы, Азазелло сам бы начал сходить с ума. Демон чертыхнулся про себя и перенесся в родную кузню — в Долине Огня.

Раздраженно сорвав с себя рубаху и сюртук, он схватил самый тяжелый меч и начал упражняться с ним, распахнув крылья, стремясь довести себя до полного изнеможения. Он преследовал одну цель — избавиться от чуждого ощущения, похожего на беспокойный зов, ощущения, имени которому он так и не мог дать уже не первый год. Это неведенье сводило с ума. Безусловно, Повелитель Теней скрывает от него нечто важное, настолько важное и тайное, что даже Азазелло, имеющий в Замке своих шпионов не знал ничего.

Поразительнее всего, но не знал ничего и Бегемот кроме того, что покои Сатаны и его супруги стали еще более охраняемыми. Возможно, все объясняла попытка покушения на Королеву и ее побег без позволения — так говорили в Замке и за его пределами.

Да, это объясняло многое. Но не все…

Снова резкая жгучая боль пронзила руну. Силы Великие! Она же светилась цветом ауры Сивиллы… И это уже не в первый раз. И что это должно означать, черт подери?!

«Женщина, клянусь я не знаю где ты, и клянусь, что перережу тебе глотку, когда встречу тебя снова. Или задушу в объятиях. За все то, что ты заставила меня пережить с тех пор, как появилась на свет.»

Покинуть Шеол сейчас — равносильно подписать себе смертный приговор, но еще одна загадка и у него не будет выбора.

* * *

Она вошла в лавку ранним утром — еще до рассвета, застав ее пустой. Еще не проспавшийся хозяин воззрился на нее мутным взором:

— В какой яме тебя держали-то и за какие прегрешения, что у тебя вид хуже чем будто кожу начисто содрали?

Сивилла медленно сократила расстояние между ними и посмотрела торговцу прямо в глаза.

— Видок и впрямь не очень. Знаешь почему? Я очень долго занималась тем, что закапывала тех кто мне перечил или просто не нравился живьем в землю. А сейчас, друг, дай-ка мне чистую одежду и ложись спать до заката. И забудь, что видел и слышал меня.

Мужчина заметно побледнел и мгновенно протрезвел от ужаса.

— Силы великие, — прохрипел он, — принцесса! Светлая Госпожа! , — он упал ей в ноги.

— Заткнись, — отрезала Сивилла и у трактирщика сию же секунду пропал дар речи, — если все пойдет по моему плану — способность говорить вернется тебе через неделю на рассвете. Если же мне что-то не понравится, я сама тебе язык вырву. Шевелись!

Спустя минуту перед Сивиллой лежало простое платье, кожаные туфли и шаль, которую она спешно накинула на голову. Краюху хлеба и бутыль с водой она взяла с собой. От голода уже шатало — она и не помнила как давно в последний раз пила и ела.

Портал или не портал, гадала она, укоряя себя в трусости.

«Убей свой страх. Убей свои сомнения. Только так у тебя есть шанс выжить, только так твой народ и твой мир выживет», — твердила она себе.

* * *

И вот она. Точка невозврата. Снова.

Сивилла расстворяет свое присутствие в средоточии магии. В своем родном доме. Она поддалась соблазну. Просто создала портал, который ей был нужен, но это ее последняя слабость.

Зеркал в галерее стало значительно меньше, чтож, то, что миры гибли все это время новостью для нее не было… Она вернулась и для того чтобы прекратить это. В меру своих сил.

Он был там… Совсем близко. Знает ли он, что Сивилла здесь? Невозмножно сказать. И какова будет его реакция? Убьет в то же мгновение? Пусть так… Но сначала она взглянет ему в глаза.

Вдох. Выдох. Нет никаких страстей. Нет никакого страха. Нет сожалений, угрызений совести. Нет любви. Нет Сивиллы. Растворится до молекул. Исчезнуть. Не оглядываться.

Шаг. Вперед. Еще. Один.

«Убирайся вон. Больше без моего разрешения ты сюда не войдешь.»

Нет никаких воспоминаний.

Вдох. Выдох. Иди вперед. У тебя нет выбора. Время вышло.

Время вышло у всех.

* * *

Пора признать все свои заслуги. Вот только перед кем? Сколько крови пролито — праведно и не праведно. Ничто не имеет никакого значения. Только твоя цель. И так было всегда.

Я ни на чьей стороне кроме своей собственной. Я — свое собственное оружие и я свое единственное оружие.

Со всех сторон меня окружают недруги, будто армии с одинаковыми знаменами и оружием. Кто-то лжет. Кто-то правдив и обоим я нужна. Или была нужна.

Именно так мы превращаемся в злодеев. Мы ими не рождаемся.

* * *

Она медленно медленно открывает тяжелую дверь. Все так, как она запомнила. Все точно так, как она почувствовала. Он здесь. Он один. Ждал ли он ее? Сложно сказать. И уже не важно.

Он сидит, не сводя глаз с пламени в камине. Никак не дает понять, что увидел ее. Не беда. Все равно. Ей наплевать. Ей абсолютно наплевать. Перед ним кувшин и бокал вина.

Ни взгляда в ее сторону. Ждет, что она заговорит первой? Этого не будет.

* * *

Тишину нарушает Повелитель Теней

— Вернулась все-таки.

В его голосе нет ни тени эмоций.

— Да, — в тон ему отвечает она.

Молча, не дожидаясь приглашения, Сивилла садится в свободное кресло. Почему-то она уверена, что их никто не потревожит. Она не уверена, что выйдет из этой комнаты живой, но она провела хорошую работу над собой — ей в самом деле все равно.

Они смотрят друг на друга, оба равнодушно. Изучающе.

Сивилла отмечает про себя, что он постарел. Морщины стали глубже и резче, волосы почти полностью покрыла седина.

Та, что вырвала себе сердце, которое слишком сильно болело не способна испытывать жалость и не будет ее испытывать.

— И зачем же ты вернулась? , — вопрос сухой, холодный и колючий. Чужой.

— Такова была моя воля, — ответ ему в тон.

Многое Сивилла Оршели помнит о Повелителе Теней. Помнит любовь, нежность, заботу, тревогу, гнев и ярость. Но не это равнодушие. Оно ей ново. Незнакомо. Оно ее тревожит, хоть и не должно.

Усмешка искажает рот Сатаны. Он неторопливо пьет вино из своего бокала. Опустошает его. Наливает себе новый. Молчит.

— Почему ты уверена, что я хочу видеть тебя здесь? Почему ты уверена, что здесь ты получишь желаемое?

— Почему вы думаете, что мне интересно, хотите ли вы видеть меня здесь? , — против воли Сивилла будто попадается в ловушку, позволяя себе испытывать гнев, провоцируя и своего собеседника на потерю контроля.

Равнодушие Дьявола ее обескураживает и немало злит. Ничего. Она не даст ему выиграть. Что бы ей это не стоило.

— Вы в любую секунду можете убить меня. Вам давно этого хочется, я не сомневаюсь. Вот только, Отец ваш будет этому премного рад. Он далеко отсюда, но близко от меня. Долгое время Он шел за мной по пятам. Только я и он.

— Разве мне обязательно тебя убивать?

Тут пришел черед Сивиллы усмехнуться.

— Вовсе нет. При нашей последней встрече, вы, Мессир, грозили мне вечными адскими муками. В таком случае при всем моем почтении, при всей моей покорности — ведь ее же вы всегда во мне мечтали видеть! — я не могу вам обещать, что не умру — Небытие стало будто моей тенью. И очень обрадуется моей кончине, хотя я еще и очень молода.

Силы Великие, яда в голосе столько, что рот начинает жечь огнем. Самой Сивилле кажется, что она очень скоро превратится в настоящее огнедышащее чудовище. Не страх перед Воландом приводит ее в такую ярость. Все дело в его равнодушие. Как будто он ее уже похоронил. Чтож, Сивилла Оршели в долгу не останется. Ей безумно хочется его спровоцировать. Ей безумно нужно это.

— Сколько тебе лет сейчас? , — неожиданный вопрос застал ее врасплох. Ей пришлось подумать мгновенье.

— Двадцать шесть. Зачем вам это?

— Никогда раньше не встречал столь древнюю душой старуху, которой так мало лет.

Сивилла усмехнулась недобро.

— Вы с рождения считали меня уникальным явлением, что же вас сейчас так удивляет, Мессир? Что я оказалась сильнее чем вы думали? Сильнее чем все вы могли себе представить?

Воланд вновь усмехнулся, опустошая еще один бокал вина.

— И в чем же твоя сила, Сивилла Оршели? В том, что ты по своей глупости и трусости растеряла свою магию, но у тебя хватило все-таки ума вернуть ее?

— Моя сила в том, что я в одиночку завоевала мир людской, тот самый, где обитает горстка потомков Евы и Адама и правлю им. Без магии. Без вас. И без вам подобных.

— И ты так дорожишь этой властью, что променяла на нее всех кому была дорога? Я специально не упоминаю тех, кто был дорог тебе — видимо нет таких существ во Вселенной. Ты свое родное дитя лишнюю секунду у груди не хотела держать.

Сиви вздрогнула и лицо ее исказилось злобой.

Не отдавая себе отчета, она бессознательно все глубже погружалась в водоворот гнева, Сивилла прошипела:

— Что касается моего ребенка, видимо вы и здесь умудрились все в свою пользу обратить. И планируете использовать как меня когда-то. Так ведь, Мессир?

— А ты бы предпочла чтобы мы его бросили, Сивилла Оршели? Прямо как ты? Или ты передумала, быть может, и в Свет его готова отдать?

Сивилла медленно покачала головой и процедила сквозь зубы:

— Странно вам, наверное, иметь дело с человеком, который ничего не боится?

— Мне странно иметь дело с человеком, который ничего не ценит.

* * *

Сивилла понимала, что проигрывает. Не задумываясь о последствиях, видя как Повелитель Теней снова наполнил бокал, она кончиками пальцев медленно подтолкнула кувшин с вином к краю стола и столкнула его, ожидая реакции Воланда.

Зря ждала. Князь Тьмы смотрел на нее все с тем же равнодушием, изучая, но без всяких эмоций.

— Вот что, Сивилла, — наконец сказал он, — мы оба понимаем, что возвращаться тебе некуда. Без моей помощи твой мир погибнет и его гибель так же невыгодна мне. Никакого ответа сейчас от меня ты не получишь. Здесь никто у тебя на поводу не пойдет, ты никого не испугаешь и не удивишь. У нас общий враг, но пустота в тебе слишком напоминает мне пустоту в другом существе. Покинь меня сейчас, пожалуйста, на время. Наша краткая беседа оказалась через чур утомительной для меня. Твои покои в целости и сохранности, можешь быть там сколько тебе угодно. А можешь быть где угодно. Тебя никто нигде не держит. Хотелось бы мне или нет, но это твой дом.

Коротко вздохнув, Сивилла Оршели вышла, оставив дверь распахнутой. Воланд некоторое время следил за тем как она удаляется, а потом откинулся в кресле, с трудом подавив стон боли от нахлынувшей мигрени.

* * *

От увиденного у нее закружилась голова. Ее покои! В точности такие как она их запомнила. Тот же ворох платьев на постели, которые она больше никогда не наденет. Те же запахи, те же звуки, тот же вид из окна… И полная тишина. По велению мысли Сивиллы в камине загорелся огонь, ожили пламенем свечи в канделябрах. И тут ее одиночеству настал конец.

* * *

— Ты! , — закричала она, срывая голос на Маргариту, — как ты могла?! Я доверилась тебе, я доверила тебе своего сына! А что ты наделала?!

— Спасла ему жизнь! , — крикнула в ответ ей Марго, — а чего ты ожидала?

— Что ты не отдашь моего ребенка ему в рабство!

Сивилла уже шипела как бешеная кошка. В таком состоянии она и вправду может убить меня, мелькнула мысль у Марго. Последствия ее всегда мало волновали, особенно сейчас.

Не долго думая, Королева взяла с тумбы графин с водой и окатила с головы до ног разъяренную Светлую Госпожу Шеола.

— Давай! , — крикнула она, — чего ты ждешь? Убей меня, испепели, сделай, что пожелаешь. Это ведь то, что ты умеешь, верно, Сивилла? Делаешь, что пожелаешь, с кем пожелаешь, не задумываясь о последствиях? Что тебе до чужой боли и чужого горя, коль они служат твоей цели? Или твоей минутной страсти?

Сивилла, вне себя от ярости, сверлила Марго взглядом, а струи холодной воды текли по ее щекам, оставляя грязные разводы. Она могла лишь тяжело дышать. Дар речи от злости и истощения покинул ее.

Марго меж тем говорила:

— Никто ничего не украл у тебя, Сивилла. Впрочем, думай как тебе угодно. Никто по эту сторону мира не строил, не строит и не будет строить против тебя никаких козней.

— Так я тебе и поверила!

— Дело твое! Продолжай быть обиженной капризной девчонкой если тебе так больше нравится. Угрожай, используй грубую силу, страх, насилие — ведь именно к этому ты привыкла! Именно этим живешь, именно от этого и только от этого получаешь удовольствие. Ведь так? Вот только об одном не забывай — я на твое положение и твои права не посягаю, но причинять боль и страдания своему любимому или, упаси тебя Силы Великие, его внуку — не позволю! Даже ценой своей жизни, которую ты безусловно в силах отобрать, как отбирала тысячи других жизней.

«И все-таки мне удалось обескуражить ее. Пусть и не на долго. А там — время покажет.»

— Разговор мы продолжим за ужином вместе с нашими приближенными. Я пришлю тебе служанку чтобы ты могла привести себя в порядок.

Сивилла снова взъелась.

— Ты мне приказываешь?! , — прошипела она.

— Советую, — холодно парировала Маргарита, — хочешь явиться пред знатью заморашкой — дело твое.

* * *

Марго ушла. Сиви искренне не понимала, что ей делать. Несмотря на решимость, никакого продуманного плана действий у нее не было, и это сказывалось. Она глянула на свои бывшие наряды.

«Ни за что не надену эти тряпки,» — подумала Сивилла, — " кроме всего, они на мне болтаться будут как на вешалке.»

Зеркало в спальне, несравнимо лучшее чем те, которыми ей доводилось пользоваться на Земле, не оставляло иллюзий — на Сивиллу Оршели смотрела тощая, изможденная женщина со скомкаными волосами, худым и злым лицом, яростно горящими синими глазами в грязном тряпье. Эта женщина не имела возраста, человечности и чувств.

— Госпожа? , — окликнул ее робкий голос.

Сивилла не сразу обернулась — много лет ее так никто не называл.

— Меня зовут Фрида, — представилась служанка, — когда-то давно я была в вашей свите, но вы конечно же меня не помните. Королева велела вам помочь и делать все, что прикажете, Светлая Госпожа.

Сиви пожала плечами, показывая, что ей все равно или она сама не знает, что делать.

— Разрешите мне предложить вам кое-что, — попросила служанка и Сивилла просто кивнула головой.

* * *

Рыжие пряди падали на ковер одна за другой. Когда-то давно в детстве Гелла предупреждала Сивиллу, что придется остричь волосы если не расчесывать их каждый день… Гелла до этого момента не дожила, и она, Сивилла этому виной…

Легкий душ и массаж умелыми руками придали сил и сняли немного каменное напряжение в плечах и спине, обломанные ногти Фрида обработала пилкой, легкий лосьон помог уложить волосы, которые теперь едва достигали плеч.

Уловив настроение Сиви и правильно растолковав его, Фрида даже не предложила ей украшений, лишь убирая волосы костяным гребнем с лица, обронила «совсем как у нашего принца.»

Сиви при этих словах вздрогнула, но промолчала.

Кожанные брюки, высокие черные сапоги на каблука, шелковая черная туника с сапфировыми пуговицами и жилет поверх создали образ, в котором Сивилла узнала себя — повзрослевшую, хлебнувшую горя и лишений, ожесточенную — себя.

— Вас ждут, госпожа, — мягко сказала фрейлина и неслышно удалилась.

* * *

Не чувствуя пола под ногами, наконец-то ощутив сполна и страх, и неуверенность, Сивилла шла на встречу со своим прошлым и будущим. Стук каблуков отзывался эхом в коридоре. Достигнув цели, она замерла.

И будто бы не было всех этих лет, как только она оказалась в огромном дверном пройеме, герольд объявил:

— Сивилла Оршели, Княжна, Светлая Госпожа Шеола, мать наследника Азриэля!

И Сиви вошла в зал. Все поднялись с мест, кроме Воланда, сидевшего во главе стола. Даже Марго, сидящая по правую руку от него. Все склонились в поклонах перед ней. Даже Марго слегка кивнула головой.

Для нее было готово место на противоположном конце стола. Лакей уже отодвигал дубовый стул… Ее отказ никто не брал в расчет.

Она видела изумленного, но сдержанного Бегемота.

Она видела холодного, недоверчивого Фагота, стоявшего позади Воланда.

Она не видела Азазелло — и это было к лучшему. Встречу с ним Сивилла вряд-ли пережила бы, сохранив рассудок и не лишившись чувств.

* * *

Она села за стол. Стояла полная тишина. Воланд и Маргарита спокойно трапезничали напротив нее. Перед Сивиллой поставили приборы и явства.

«Не смей накидываться на еду, — яростно приказала она самой себе, — не смей дать им понять как ты голодала все эти годы!» Мысленно Сиви отвесила себе пощечину.

Кусок свежего хлеба, с нежным ароматом только что вынутого из печи, салат, пахнущий весенней свежестью, дурмянящее приправами мясо…

Сивилла готова была позабыть обо всем и накинуться на еду как дикий голодный зверь на глазах у всего Ада.

«А ведь я и есть теперь дикий, изголодавшийся зверь.»

Усилием воли, она отодвинула от себя явства, встала и произнесла:

— Я бы очень хотела увидеть своего сына. Пожалуйста, — добавила она, чувствуя как ноги становятся ватными.

* * *

Королева и Повелитель Теней переглянулись. Было в их взглядах, обращенных друг к другу нечто неведомое Сивилле.

— Час поздний, — произнесла Марго, — принц давно поужинал в своих личных покоях. Сейчас он находится со своим отцом и вскоре должен вернуться в Замок. Полагаю, вы помните дорогу, Госпожа. Вы еще вполне можете их застать если поторопитесь.

Не говоря ни слова, Сивилла резко развернулась и покинула зал. Все перестало иметь всякое значение.

* * *

Личные покои Сатаны. Не так давно.

— Благодарю вас за милосердие, мой супруг, — прошептала Королева, — я всем сердцем верю, что это верное решение.

— Надеюсь, что так, — ответил ей Повелитель Теней, — по крайней мере, крылья Азриэля прорезываются почти безболезненно в присутствие отца.

Королева горячо поцеловала мужа.

* * *

Долина огня. Сейчас

Ноги сами принесли ее на вершину той горы, где была кузня. Тот же запах горячего металла и нагретого камня, от которого сердце, долгие годы не ведущее жалости и сострадания, облилось кровью.

И Азазелло. Там же. Такой же как прежде. Погруженный в работу, ни капли не изменившийся.

Демон поднимает на нее глаза, замечает. Лицо его каменеет.

Сиви тяжело дышит. Сердце стучит набатом. Мысли несутся одна за другой.

Она обвиняла всех во лжи. Никто не лгал больше чем солгала она сама.

Она обвиняла всех в жестокости. Она оказалась изощреннее всех.

Она обвиняла всех в подлости. Количество предательств, совершенных ею, было не сосчитать.

Она подозревала всех в кознях. Ее коварству не было равных.

И тут она увидела его. Довольно высокий для своего возраста, с такими же золотыми глазами как у Азазелло и такими же солнечными волосами как у нее самой. Он смотрел удивленно как она оседает на пол и долго сдерживаемые рыдание нечеловеческим стоном вырываются из груди. Она пропустила его первые шаги. Она действительно не хотела держать его у груди лишнее мгновенье. Она пропустила его первые слова. Она услышала только:

— Кто эта женщина, отец?

— Это твоя мать.