Семейные ценности рода Блэк (гет)

Как они облажались со своей стратегией, основанной на деликатности русских игроков, сборная Хогвартса поняла на шестнадцатой минуте, когда один из охотников соперника протаранил собой Робинс, на которую Вуд делал ставку как на быстрого и щедрого на голевые пасы игрока, и Джейн упала с метлы у той трибуны, где располагалась ложа прессы и кабинка комментатора. Можно быть абсолютно уверенным в том, что уже завтрашний (если не вечерний) выпуск «Пророка» опубликует колдографию с падающей с высоты шестидесяти метров девушкой. Флинт, пробив штрафной и заработав первые десять очков, оглянулся на Вуда. Тот был явно расстроен таким поворотом, а потому сосредоточен и ловок: за первый час так и не пропустил ни одного квоффла.

Сольвейг то и дело уворачивалась от норовящих столкнуться с ней в воздухе охотниками соперника. Лоре тоже уже один раз так крепко врезали плечом, что она едва не ухнула вниз, но чудом зацепилась ногой за метловище и выправилась.

Итак, русские их просчитали. Когда Пьюси соглашался с Вудом, что девчонок трогать не будут, никому даже в голову не пришло, что после мягкой игры с Шармбатоном игроки из Частной школы Бессмертного начнут явно жестить.

Оставшись без левого охотника, Флинт начал с центра все чаще смещаться на фланг, где рядом с опорными башенками стадиона удачно уходил от большинства столкновений с налетающими на него соперниками. После первого забитого с игры квоффла он дважды был атакован бладжерами, посланными отбивающими русских, — и дважды от них уклонялся. Саня Комаров — один из близнецов — бил очень сильно, Сольвейг поняла это, когда подставленная под посланный им мяч-вышибалу бита едва не вырвалась у нее из рук. Это было... необычно. Значит, нужно перехватить биту поудобнее. Или сбить Саню к йотунам, и делу край. Второго загонщика русских — Сольвейг не запомнила, как его звали — опекал Крэгги: если кто-то и следовал заповедям "Библии загонщика", так этот русский, всеми своими ударами метивший в Лору Хиггс. Особенной логики в этом пока не было, снитч еще не показывался, и Сольвейг, сама мрачно поглядывавшая на ловца соперников из-под ладони, пока ни разу не направила бладжера в его сторону. В конце концов, в этом не будет смысла до того момента, как где-то мелькнет золотое крылышко.

Что до Майкла, Сольвейг надеялась, что в следующем году, когда состав сборной Слизерина сменится практически наполовину, у Крэгги не будет выхода, и он научится более жесткой игре. Дело было даже не в том, что именно Слизерин играет жестко, едва не грязно, а в том, что быть чистеньким на поле для квиддича не получится. И Вуд может сколько угодно вопить, что нужно играть красиво, а фолы только губят зрелищность. Болельщик, может, и платит за шоу, но они тут все — как-то больше про спорт, а не про шоу.

Вшестером было сложнее. Каждая третья атака на кольца Эдвина докатывалась до штрафной и заканчивалась броском, но Вуд был на месте. Сольвейг слышала от Фосетта, что вчера "чокнутый гриффер" еще на два раза пересматривал в Думосборе игру русских против французов, cидя — внимание! — на верхнем кольце (потому что в чужих воспоминаниях оттуда нельзя сверзиться и разбиться насмерть), и утром Вуд рассказывал, что у каждого русского охотника свои мульки для отвлечения внимания вратаря. И он их просек.

Ну, дай-то Мерлин, конечно.

Поймав в очередной раз отбитый Вудом квоффл, Монтегю быстро отпасовал Флинту в центр, тот грубо оттолкнул плечом подоспевшего к нему охотника русских, бросил мяч обратно Мону, и так, постоянно перебрасывая квоффл друг другу и не держа подолгу, они довели его до штрафной, где Мон резко отшвырнул мяч налетающему Флинту, и он кулаком отправил его в верхнее кольцо.

Трибуны взревели: слишком долго им пришлось наблюдать одни только броски, без голов — голкиперы обеих команд были на высоте. Флинт хмыкнул, ухмыльнулся вратарю соперников и вернулся к центру поля: Мон как раз отработал в защите, отняв квоффл у русских на самой ленточке штрафной площади.

Бладжеры кружили по полю в совершеннейшем хаосе; Сольвейг поймала себя на шальной мысли, что ни драккла не понимает, что делают соперники, посылая вышибал, куда Мерлин, или кто там у них, на душу положит, безо всякой системы или даже намека на стратегию. Она уже дважды била в напарника Сани Комарова, который убивал ее всяким отсутствием смысла в своих ударах по бладжеру, но тот успевал уклоняться от мяча в последний момент и ни разу не подставил биту, чтобы бладжер срикошетил и сбил саму Сольвейг. Это было очень странно, и заставляло отвлекаться. После очередного отправленного в небеса же темно-синего мяча Сольвейг поймала взгляд Крэгги, бросившегося вдруг в сторону Флинта, и — спустя, может, секунду, звук удара железа о кость: Майк не успел, и бладжер сломал Флинту нос. Тот задрал голову вверх, пытаясь рукавом мантии вытереть хлынувшую кровь, и Сольвейг отбив пролетавший мимо бладжер во второго Комарова — Дениса, поспешила к своему капитану.

— Флинт, убери руку, — попросила она, пытаясь зафиксировать лицо парня в ладонях, но тот уворачивался. — Убери руку, я сказала! — и Флинт почувствовал острую волну магии, пробежавшую у него про лицу. Довольно болезненно нос встал на место, кровь прекратилась.

— Как ты это сделала? — удивился он. — Без палочки?

— Палочка направляет магию. Точно так же её могут направлять пальцы, — объяснила Сольвейг. Они оба уже мчались в контратаку. — Как помочь вам?

— Сможешь в лобовую на Паркинских клещах?

Сольвейг кивнула, отбивая в ближайшего охотника русских пролетающий мимо бладжер. Парень кувырком ушёл с линии удара и поспешил на помощь своим товарищам. Флинт свистнул Мону, махнул рукой залетать с другой стороны, зажимая игрока, владеющего квоффлом, и Сольвейг, сделавшая небольшой крюк, полетела на русского лоб в лоб, опасно занеся биту для удара.

Что больше напугало его, неуклюже выпустившего из-под мышки мяч, — неминуемое столкновение или неиллюзорная возможность получить битой по щам, — Сольвейг не знала (тем более что она не собиралась нарушать правила), но охотник схватился обеими руками за древко метлы и задрал его вверх, поднимаясь выше. Флинт в паре метров под ними поймал выпавший квоффл, обвел трёх игроков соперника, увернулся от посланного в него бладжера — и вколотил мяч в верхнее кольцо.

Контратака не заставила себя долго ждать; Дэн Комаров, подхватив квоффл по ту сторону своих колец, начал прорыв по центру поля, жёстко ударил пролетающую мимо Лору ногой (а ведь говорили малой, чтобы не думала даже вступать в силовую борьбу!), отпасовал своему товарищу вперёд — и тот, обманув, наконец, Вуда, забил первый квоффл русских. Трибуны жиденько им поаплодировали, комментатор громко назвал фамилию отличившегося спортсмена — очень сложную, Сольвейг не смогла бы её повторить. Разрыв в счете сократился до тридцати очков, так или иначе было пора сносить вратаря русских, и Сольвейг, помаячив Монтегю, чтоб пригнулся, как услышит приближающийся свист летящего бладжера, ударила по вышибале со всей дури, отправляя его в стойку нижнего кольца, у которого завис голкипер русских. Этот приём был самым подлым, что она знала; Сольвейг без удовольствия заметила за собой, что не ощущает стыда, который должна бы испытывать. Свалившийся с сорока метров парень наверняка кроме закрытой черепно-мозговой ещё и парочку трещин в ребрах приобрёл, а она ничего не чувствует к нему — даже жалости. В прошлом году она могла так же выбить из игры Вуда, защищавшего кольца Хогвартса, когда она играла за Дурмстранг, но не сделала этого, потому что Вуд был крутым кипером, как и Флинт был крутым охотником — потому она и не захотела их травмировать. Крам знал об этом её принципе не ломать тех игроков соперника, кем можно лишь восхищаться, и ничего ей тогда не сказал. Наверно, потому что хогвартского ловца она в тот раз не пожалела. Жалость — вообще плохое чувство. Жалость унижает.

С пустыми кольцами русские напряглись, стали играть осторожнее, и Флинт с Монтегю буквально заперли их на своей половине поля; тот самый парень с непроизносимой фамилией, забивший Вуду, оставался играть последнего, но было видно, что работать в обороне он не привык, не хватает ему ни скорости реакции, ни вратарского чутья, чтобы успешно защищать свои кольца, так что в следующие десять минут Хогвартс пополнил свой актив ещё шестьюдесятью очками, а Крэгги, дважды спасавший Лору от болезненной встречи с бладжерами, больно ударил Саню вышибалой прямо в грудь, и у того треснула защита. Надо отдать должное, на метле Саня удержался, быстро пришёл в себя, догнал улетающий бладжер и метко отправил его в правую ногу Сольвейг.

Щиток немедля отлетел в сторону, голень пронзила такая боль — разве что искры из глаз не посыпались. Зажав биту под мышкой и придерживаясь одной рукой за метловище, Сольвейг произнесла заклинание, заморозившее ноющую кость, как хлорэтиловая блокада, и вернула сорвавшуюся со стремени ногу на место. Пролетавший мимо в сторону заскучавшего на своей половине поля Вуда бладжер она направила в капитана русских Дениса, попав ему в бок и сбив с курса. Мяч у него из рук точным ударом кулака выбил подоспевший Монтегю, и они с Флинтом, постоянно пасуя друг другу, снова прорвали оборону соперника.

На мальчика, вынужденного защищать кольца русских после падения вратаря, было больно смотреть. Может быть, он сам неплохо забивал, но вот парировать крученые удары Флинта не умел, да и Вуд справедливо замечал, когда кэп орал на него за каждый пропущенный на тренировке бросок, что Флинт на его месте ни одного своего квоффла бы не взял. Флинт в этих случаях польщенно захлопывал варежку.

Отрыв в счёте позволял не торопиться, но Сольвейг настойчиво посылала Хиггс мысленные сигналы, чтобы она уже делала хоть что-нибудь для поимки снитча. Нога начала оттаивать и болеть, и Сольвейг пришлось ещё раз накладывать на нее чары. Крэгги, схватив плечом предназначавшийся Лоре бладжер, еле держался на метле. Матч было определенно пора заканчивать.

— Малая, шевелись! — грубо рявкнул на ловца Флинт, проносясь в метре от девочки с квоффлом в руке, и Лора, покачнувшаяся из-за сопутствующего порыва ветра, резко развернула метлу, в пять секунд набирая ту самую обещанную "Чистометом" от Крама едва не крейсерскую скорость. Золотистое крыло снитча блеснуло в районе трибуны, где собрались гриффиндорские болельщики Хогвартса, ради разнообразия не скандировавшие в этот день никаких обидных для собственной команды кричалок, а потом шарик круто сменил направление и понеся прямо навстречу ловцу русских, конопатому рыжеватому пареньку, легкие волосы которого на солнце и на ветру становились похожими на одуванчиковые белые щеки в середине лета. Хиггс, оценив открывшийся для соперника шанс, припустила за снитчем, краем глаза успевая заметить, как Крэгги здоровой рукой отбивает куда-то вверх летевший в неё бладжер; вой трибун застывает у неё в ушах, когда, уже вытянувший руку, чтобы сграбастать золотой шарик за трепетное крылышко, ловец русских вдруг кувыркается, потом расцепляет руки — и падает вниз, сраженный тяжелым железным мячом-вышибалой. Лоре остаётся только пригнуться ближе к метловищу, придавая метле дополнительную скорость, а потом поймать снитч почти у самой земли, мягко приземлившись на обе ноги.

Тот факт, что чуть-чуть зазевавшийся Вуд одновременно со свистком об окончании матча пропускает ещё один квоффл, на исход игры повлиять уже не может.

— Мы в финале! — первым налетает на сжимающую снитч в кулаке Хиггс Монтегю. — Хиггс! — он хватает её в охапку и чуть подбрасывает. Флинт, приземляющийся следом, наскакивает Мону на спину, и они оба падают, завалив с собой только спешившегося Вуда и Лору, и та пищит и смеётся, когда Крэгги, осторожно прижимая сломанную руку, падает рядом с ней на колени, и обнимает его за шею, шепча какие-то глупые ласковые слова и благодарности за то, что столько раз закрывал её от бладжеров. Сольвейг смеётся вместе со всеми, барахтаясь в радостной куче-мале на земле, и вот уже с трибуны на поле выбегают и Пьюси, и Фосетт, и даже Уизлетта, и они скачут все вместе, обнявшись, пока русские не подходят их поздравлять. Флинт крепко пожимает руку Денису Комарову, и ребята из Частной школы Андрея Бессмертного первыми уходят в раздевалку, пока хогвартсы ещё какое-то время орут и беснуются перед своей трибуной. Макгонагалл, улыбаясь, как всегда, чуть поджатыми губами, наколдовывает им поздравительную ленту — красную с золотом, с другого ракурса отливающую слизеринским изумрудом и серебром.

— Вы такие молодцы! — говорит она, усилив голос Сонорусом, когда сборная ее школы облетает круг почета, и их черные мантии развеваются на ветру в ярко-голубом небе над Шотландией, но приглашает все-таки спортсменов пройти в раздевалки, чтобы немедля после показаться в медпалатке и позволить колдомедикам залечить полученные во время матча травмы.

Они в финале, думает Сольвейг, уже чистая и в свежей одежде, подволакивая ногу на каждом шаге по дороге в палатку с эмблемой госпиталя Святого Мунго. Они выиграли. И в этот раз все было, как надо. Не так гладко, как они придумали, когда разрабатывали схему, но весело, азартно, жёстко. Так, как играл в минувшем сезоне Слизерин. Как играет с капитаном-Крамом сборная Дурмстранга. Достойно называться лучшими. Как бы там ни было, она играла за две самые сильные школьные команды по квиддичу в мире. Если она и не попадёт в профессиональный клуб, ей будет, что вспомнить, когда чувствуешь запах полироли и мозолистые пальцы проводят по древку метлы. У неё были эти победы — и она о них не забудет.

До Малфоевского кабинета Сольвейг добралась только спустя полтора часа, честно отправив декану Патронусом, что задерживается в лазарете, где уже отчаялась дождаться помощи. Флинта при ней просканировали и оставили лежать до утра: никто его после Костероста отпускать из-под присмотра не собирался, Крэгги на сломанный локоть наложили повязку, и его график приема самого мерзкого в представлении спортсменов зелья был длиннее, чем у кэпа. Парни из России лежали в соседнем блоке, Сольвейг к ним даже извиниться не пустили. Ну и славно, с другой стороны. В небе каждый сам за себя в ответе.

Когда ей, наконец, выдали мазь и занесли данные в медкарту (Сольвейг хмыкнула: ушиб голени не был ее первой травмой за время Кубка, но говорить об этом вслух и подставлять Помфри и Лонгботтома не стоило), она была готова тут же сплясать от радости, но нога после снятия заморозки болела, так что пойти к Малфою, немножко посидеть с его гостями (зачем?) и потом спросить, что насчет ее волшебной палочки, хотя бы одной, стало действительно важно. Далеко не все лечебные заклинания у Сольвейг выходили без палочки. С Флинтом, там, в воздухе, вообще получилось случайно. Кроме нее просто было некому ему помочь — и на ее злости чары сработали, как надо.

Хорошо.

В подземельях, по крайней мере, на этаже, где обитал декан, было прохладно, и Сольвейг, ради приличия надевшая школьную мантию на простую голубую рубашку и серые джинсы с кедами, порадовалась своей предусмотрительности. Видимо, профессор Малфой считал, что в коридорах на его территории топить не обязательно. В общежитиях Слизерина ведь такой стылости никогда не было. Да и в кабинете у Малфоя она ни разу не замерзла.

Дверь открылась сразу, как это обычно и бывало: изнутри оповестили об ее прибытии Сигнальные чары.

— ...тебе бы все с плеча рубить, Поттер! — услышала Сольвейг свистящий шепот Малфоя, просачиваясь внутрь, и сразу увидела устремленные на нее глаза. Декан, резко замолчавший, стоял у камина рядом с аврором, тем самым, из Хогсмида, Поттером, поняла она, на диванчике у камина сидели две дамы, в одной из которых Сольвейг без труда опознала мать Малфоя, которую уже видела на прошлой неделе, а вот вторая — вторая была похожа на Беллатрикс Лестрейндж. И Сольвейг бы заорала дурниной, не знай она точно, что призраки выглядят совершенно иначе. По крайней мере Кровавый Барон — совсем другой. Прозрачный. А эта живая, из плоти и крови. По крайней мере выглядит совершенно такой. В довершение всего молодая рыжеволосая женщина с карманным колдоаппаратом в другом углу снимала субботнего мальчишку из Хогсмида — Альбуса, кажется — и малфоевского сынишку с колбами в руках. В колбах хранились заспиртованные гадости вроде глаз тритона, и радости, испытываемой мальчишками оттого, что им разрешили это подержать, Сольвейг абсолютно не разделяла. Когда рыжая отняла колдокамеру от лица, Сольвейг поборола острое желание сматериться грязно, по-маггловски. Потому что перед ней стояла Джиневра Поттер, спортивный обозреватель "Ежедневного Пророка", написавшая на той неделе яркий репортаж об их хоть и выигранном, но ужасном матче с Илверморни. По всем прошлась. По делу, конечно, ибо игра была чудовищной, но все равно неприятно. От женщины, работающей в одной редакции со Скитер, как-то вообще ничего хорошего ждать не осмелишься.

— Добрый вечер, — с несколько вопросительной интонацией произнесла Сольвейг, не решаясь пройти дальше нескольких футов от двери и останавливаясь там, где всегда стояли провинившиеся слизеринцы, когда попадали на ковер к декану.

Мальчики — черненький поттеровский и беленький малфоевский — возвратили колбы на полку, где они их и взяли, и одновременно повернулись в ее сторону. Оба они были похожи на своих отцов чуть более, чем полностью, разве что на Альбусе не было очков, как на господине авроре.

— Поздравляю! — первым бросился к ней Скорпиус. — Вы так здорово вырубили ловца русских, мисс! — глазенки у него сияли неподдельной радостью, и Сольвейг немного опешила от этого. В конце концов, проще было привести детей в палатку сборной, чтобы они выразили свои эмоции передо всеми разом, разве нет?

— Спасибо, мистер Малфой, — улыбнулась она через силу. — Вся команда очень хорошо играла сегодня.

— Как вы себя чувствуете? — подошел ближе и Альбус. — Папа сказал, после вчерашнего вас лечили по специальной методике.

— Все так и было, — согласилась Сольвейг, продолжая коситься на взрослых, все продолжающих молчать. — А вы как, мистер Поттер?

— Все хорошо, — заверил ее мальчик, но Сольвейг не поверила. Наверняка ему дали на ночь выпить зелье Сна-без-Сновидений, чтобы, не дай Мерлин, не приснился бой в Хогсмиде и то, как кричит Драганов, которому разодрало спину и раскромсало позвоночник, и тот боевик, которому Сольвейг вспорола шею тем заклинанием из арсенала Принца-полукровки. Теперь она хорошо понимала, почему оно было отрекомендовано как "для врагов".

— Мисс Сольвейг Ларсен, позвольте познакомить, — наконец-то спохватился Малфой в повисшей вдруг тишине, подскочил, как когда-то в кабинете у директрисы, защищая ее от нападок родителей хаффлпаффцев, обратился ко всем присутствующим, — моя студентка.

— Если ты скажешь, что лучшая, Малфой, я тебе врежу, — закатил глаза аврор. На нем был темный форменный офицерский сюртук, а ботинкам из драконьей кожи, носок одного из которых выглядывал из-за стоящего у камина напротив дивана кресла, Сольвейг могла бы позавидовать.

— Лучшая, — ослепительно улыбнулся Малфой. — По Зельям — так точно.

— И это совершенно не твоя заслуга, Драко, — примирительно сказала Джиневра Поттер, подходя ближе и кладя руки на плечи Альбусу.

Малфой хотел было огрызнуться, Сольвейг буквально всей собой почувствовала это, но сдержался и быстро представил всех собравшихся. Когда очередь дошла до миссис Поттер, она тепло улыбнулась Сольвейг и поблагодарила ее за спасение сына.

— Альбуса спас Димитр Драганов, мэм, — тут же возразила Сольвейг. Ей чужой славы было не надо.

— Но ведь вы помогали, мисс Ларсен, — сказала Джиневра. Кроме благодарности в глазах ее светился искренний интерес. Чем он был вызван, Сольвейг не знала.

Дама, так похожая на мадам Лестрейндж, оказалась госпожой Андромедой Тонкс, бабушкой Люпина, и Сольвейг сразу вспомнила, как он заявил ей еще на самом первом уроке, что она, Сольвейг, похожа на его бабушку. Миссис Тонкс выглядела лет на сорок пять, хотя, конечно, было ей наверняка больше. Очевидно, они ей родственники. Во всяком случае, миссис Тонкс — точно.

Вот, зачем Малфой ее позвал.

Сольвейг сразу стало неуютно, как в январе, когда она активировала порт-ключ в поместье Ларсенов. Тогда у нее тоже едва колени не подгибались, и только на злости она могла функционировать. Злость на нее действовала, прямо как Подчиняющее проклятье. Интересно, а если Империус накладывать на себя, в тюрьму сажают? Сольвейг даже язык себе прикусила, чтобы не спросить прямо сейчас.

Это было определенно самым неуместным, что она когда-либо могла бы сделать в своей жизни.

Малфой еще что-то трещал под ухом, но Сольвейг только пялилась в огонь камина, потому что это было самым безопасным местом, куда можно было пялиться, и скручивала в пальцах слабенькое Расслабляющее заклинание, готовая применить его к самой себе в любой момент. Потому что пока она была напряжена. Империо с требованием немедленно расслабиться и получать удовольствие было бы сейчас очень в тему.

Ей предложили чаю или кофе, она отказалась, хотя, если бы согласилась, можно было бы занять подрагивающие руки чашкой; с другой стороны, по дрожанию чашки все бы поняли, что она нервничает, а покерфейс позволяет ей пока что это скрывать. И то хлеб.

Дамы завели разговор о современном образовании, что-то спрашивали у Сольвейг, она что-то отвечала — и под Веритасерумом не вспомнит, что именно. И Сольвейг казалось, что это какой-то сюр, пока мистер Поттер не ударил кулаком по каминной полке и не рявкнул:

— Ну, хватит вам! Мисс Ларсен то, мисс Ларсен сё! Ты знаешь, кто твоя мать?

Сольвейг вздрогнула.

— Да, сэр, — с вызовом произнесла она, чуть задрав подбородок и не поднимаясь с кресла, куда ее усадил Малфой. — Миссис Беллатрикс Лестрейндж.

— Давно ты знаешь? — выдохнул Малфой, снова переходя на ты, как бывало, когда он волновался или злился. Сейчас был первый вариант.

— Меньше недели, декан. В субботу мы с Димитром собирались посетить Гринготтс. Но не сложилось.

Поттер кивнул, достал из кармана несколько маггловских фотографий и протянул их Сольвейг. На неподвижных карточках был запечатлен гобелен какого-то вырождающегося, судя по количеству портретов, рода. Самый крупный план был на двух портретах — Беллатрикс Лестрейндж (урожденной Блэк) и тянущегося от нее портрета, на котором была изображена сама Сольвейг. Имя там тоже было подписано.

— Электра Беллатрикс Блэк, — прочитала она. — Третье сентября 1997 года. Ок, в Гринготтс уже можно не торопиться.

— Милая, — позвала ее леди Малфой, — не принимай поведение Гарольда близко к сердцу. — Он не хотел тебя никак обидеть, — она холодно зыркнула на Поттера. — Гарольд принял на себя ответственность стать регентом Рода Блэк, которому ты принадлежишь. Собственно, ты последняя из потомков этого Рода, носящая фамилию Блэк. Мы с Андромедой младшие сестры Беллатрикс. Наши дети носят другие фамилии.

— А почему у... Электры?..

— Мы думаем, что это потому, что муж Бэллс, Рудольфус, умер до твоего рождения, — сказала Андромеда, и лорд Блэк скривился:

— Это вы так думаете, Андромеда. А я думаю, что Беллатрикс просто родила дочь не от мужа.

Нарцисса обдала его таким ледяным взглядом, что мужчина должен был под ним не иначе как инеем покрыться.

— Пожалуй, нам стоит пойти прогуляться у озера, как вы думаете, мальчики? — нарочито весело спросила Джиневра и быстро увела детей из кабинета. Сольвейг, так и сидящая в кресле, сцепив руки в замок на коленях, не пошевелилась.

— Ты как всегда тактичен, Поттер, — фыркнул Малфой, доставая из шкафа бутылку виски и бокалы. — Сядь уже, лорд Блэк. Ларсен, отомри. Все надеялись, что ваша встреча произойдет иначе, но уж как случилось, — он разлил алкоголь по бокалам, предложил его матери и тетке, лорд Блэк воздержался. Сам Драко, как Сольвейг могла видеть, пока он не скрылся за спинкой ее кресла, просто вертел бокал в руке, катая жидкость по стенкам.

— Хватит называть ее Ларсен, — буркнул Поттер. — Она Блэк.

— И ты не объявишь об этом публично, пока моя племянница не окончит школу, Гарольд, — властно заметила леди Малфой, будто бы напоминая мужчине о том, что этот вопрос они уже обсуждали и без Сольвейг.

— Да все и так уже поняли, — махнул рукой тот. — И Макгонагалл, и Флитвик, и Лонгботтом, конечно...

— И мистер Уизли, — добавила Сольвейг тихо, но лорд Блэк ее услышал.

— Который из них?

— Хозяин магазина в Косом, — объяснила девушка. — Джордж. Это он сказал мне почитать о Беллатрикс, когда увидел меня с учебником по истории Третьей магической.

По лицу лорда Блэка было несложно догадаться, что он об этом думает. Его жена — тетка вейлочки, значит, мистер Уизли — его шурин. И он ничего про нее, Сольвейг Ларсен, и ее похожесть на кого бы то ни было никогда не говорил. Как, очевидно, и вейлочкина мать — миссис Флёр, которая в декабре снимала браслеты подчинения с... Грезэ и Андора Ларсенов.

Случается.

— Джордж вообще не слишком разговорчив в последнее время, — заметила миссис Тонкс, и лорд Блэк перевел на нее взгляд. — К тому же ты и мне ничего о поисках Электры не сообщал, не думаю, что ты пришел в Нору и заявил...

— Нет, конечно, — перебил ее мужчина, и Сольвейг удивилась, сколько норм этикета нарушил Глава Рода за один даже неполный час. Ларсены бы говном изошли друг на друга, случись что-то подобное. Даже Арнольда тогда наказали после их... спарринга.

Оглядываться на стоящего прямо за ее креслом Малфоя как единственного неплохо знакомого (неплохо ли? уже есть сомнения) как минимум неприлично. Сольвейг сильнее сжимает пальцы на коленях и не двигается.

— Поттер, переходи к делу, — как будто угадав ее мысли поторопил Малфой. — Кое у кого завтра уроки. Со своей семьей разберешься уже без нас.

— В некотором роде, Драко, ты тоже моя семья. Если я не ошибаюсь, кузен.

— Племянник, — скривился, но исправил его Малфой. Сольвейг поежилась. Если она сейчас все правильно посчитала... нет, стоит еще раз взглянуть на снимки гобелена. Ну, да, правильно. Декан — ее двоюродный брат. Отлично просто.

— Итак, Электра... — аврор на секунду замолчал, но тут же продолжил. — Мы познакомились с тобой при не самых располагающих обстоятельствах, но ты и твой приятель очень выручили Аврорат вчера. И вы спасли моего сына. Как аврор я должен был сообщить о... твоих специфических навыках. Но сейчас я в отпуске, так что... в общем, я не стал ставить начальство в известность о том, что видел. Ни о том, как ты уничтожила террориста, ни о том, каким конкретно образом спасла мистера Драганова. И я хотел бы отдать тебе палочку, — он достал из кобуры на поясе ту, которой Сольвейг колдовала правой рукой, вишневую. Сольвейг терпеливо дождалась, пока он положит палочку на кофейный столик, стоящий между ее креслом и диванчиком, на котором устроились ее тетушки(!), и посмотрела на лорда Блэка.

— А вторую?

Мужчина фыркнул.

— А на второй палочке последним заклятьем числится Сектумсемпра, которой был убит человек. Тебе повезло, что палочки были куплены не у Оливандеров, они не зарегистрированы в нашем министерстве. Я написал в рапорте, что эта палочка принадлежала террористу. Ее приобщат к делу и на суде сломают.

Сольвейг поджала губы. Осиновая палочка с сердечной жилой василиска стала хорошо ее слушаться уже через две недели постоянных тренировок, удобно лежала в руке и стоила даже дороже основной, хотя ей Мастер Йонуц почему-то всегда делал скидку. С одной палочкой будет остаться очень непривычно. А палочка ведь отличная, очень жаль, что ее сломают, буквально до слез жаль!

— Это большее, что я мог сделать в данной ситуации, — добавил лорд Блэк, но на утешение это походило очень слабо. — И я сделал это в интересах Рода Блэк. Мое личное отношение к тебе, Электра... пока что неопределенное.

В интересах Рода. Фраза резанула по ушам, и Сольвейг разом подобралась. Сейчас было не время распускать сопли и оплакивать утраченную палочку. Лорд Блэк, произнося это с интонацией едва не властителя судеб, стал так похож на мерзкого Фолквэра Ларсена, что ярость всколыхнулась в Сольвейг, заставив стиснуть зубы и сжать кулаки.

— Буду иметь в виду, милорд, — процедила она, поднимаясь и убирая не тронутую до сих пор палочку в карман. — Если вы не против, то я пойду подготовлюсь к завтрашнему уроку у профессора Флитвика, вчера не успела, — и, не дожидаясь ответа, выбежала из кабинета.

И только оказавшись на берегу озера, куда вел потайной ход из подземелий, скрытый снаружи за зарослями мха, позволила себе со всей злобой пнуть примостившийся у самой воды валун, чуть не отбив себе пальцы. Кеды — не та обувь, в которой стоит вымещать злость на камнях.

Надо же, а. В интересах Рода. Кажется, Роду было довольно долго плевать, как она живет, где и с кем. Мать ее лорду Блэку не нравилась совершенно точно: Беллатрикс была Пожирательницей Смерти, а Гарри Поттер — Героем Второй и Третьей магических и победителем Темного лорда, которому Беллатрикс служила. У нее самой, на глазах Поттера совершившей убийство и кровный ритуал да к тому же точно повторяющей внешность мадам Лестрейндж, было немного шансов понравиться человеку, всю жизнь служившему в Аврорате, к тому же, по слухам, претендующему на кресло Главного аврора. Но вот как-то сделать ее жизнь полезной Блэкам — это он, всегда пожалуйста, придумать готов непременно. Даже отвел от нее подозрения коллег — с какой-то выгодой для Рода.

Да чем он лучше прадеда-то, прости Мерлин!

Фолквэр продал ее Драгановым за контракт на артефакты, а этот что сделает? Флитвик, вроде бы, говорил на уроках, что Род Блэков едва не прервался?

Что ее ждет теперь — когда она из огня прямо в полымя угодила?

Злость клокотала внутри, смешиваясь с каким-то липким, болезненным страхом, что все станет еще хуже, чем было. В общем-то, в этом Сольвейг совершенно не сомневалась.

— Где ты была? — набросился на нее Драганов, как только Сольвейг перешагнула порог платки сборной и задернула за собой полог.

— Не твое дело, — огрызнулась она, проходя к буфету и доставая свою кружку. Чайник был еще горячим. В гостиной сидел Пьюси, перелистывая квиддичный журнал, Фосетт и Вуд строили какую-то вратарскую схему и негромко комментировали ее. Монтегю читал учебник по Трансфигурации, неслышно шевеля губами — очевидно, запоминал формулы. Сольвейг налила себе полную кружку, сунула в нее пакетик зеленого чая и помотала его из стороны в сторону, наблюдая, как горячая вода окрашивается насыщенным желто-коричневым цветом.

— Ларсен, выйдем, нам нужно поговорить.

— Мне — не нужно, — отрезала Сольвейг. — Как-нибудь в другой раз.

Драганов подошел к ней и схватил за плечо, потащил ее к выходу.

— Я сказал, нам нужно поговорить.

— Отпусти меня, — прошипела Сольвейг, тормозя кедами по ковру. — Руки убрал! — не сумев разжать Драгановский захват, она схватила свою кружку с буфета и плеснула в него горячим чаем.

— Ты дура что ли, Ларсен?! — рявкнул Драганов, то ли от боли (все-таки чай был действительно горячим), то ли от неожиданности. — Я сказал, мне нужно с тобой поговорить!

— Оставь в покое девушку, Димитр, — меланхолично посоветовал Пьюси, не отрываясь от своего чтива. — Это невежливо. И покинь нашу палатку. Будь любезен, — рука его, как заметила Сольвейг, лежала все время на палочке, так что и спокойствие, ясное дело, было совершенно напускным. Показушным. Сольвейг прониклась к Алексу искренней благодарностью.

— Живо, — поторопил Пьюси, и Драганов, вытерев кое-как лицо рукавом, все-таки убрался из палатки, предупредив, что разговор лишь отложен.

— Спасибо.

— Не за что, — пожал плечами Пьюси, взмахом палочку устраняя беспорядок в гостиной. Пролитый чай высох, пятно с ковра тоже исчезло.

— Где все? — поинтересовалась Сольвейг, снова заваривая себе чай. После устроенной Драгановым сцены она уже не так сильно злилась на лорда Блэка, да и вообще практически успокоилась.

— Флинт, Крэгги и Робинс в медпалатке, Хиггс, вероятно, там же, а Уизли гуляет у озера со своей теткой. Остальные на месте.

— Понятно, — Сольвейг уселась в кресло напротив Пьюси, сбросила кеды и подтянула ноги под себя.

— Тебя Крам искал, кстати, — заметил Мон, отрываясь от своего учебника. — Просил связаться с ним.

— Спасибо, Мон, — Сольвейг быстро допила чай и пошла звонить Петеру. Тот ответил сразу, предложил искупаться в озере, пока есть время до отбоя. Крам в плавании в холодной воде всегда находил какое-то успокоение, а для Сольвейг это было обычной учебной дисциплиной. Она быстро собрала свежее полотенце, достала майку и шорты, которые были пригодны, на ее взгляд, для плавания в отсутствие купальника, и вышла из палатки. Крам ждал ее в метре напротив.

— Учитель Далле разрешил нам понырять с кормы, — усмехнулся Петер, и Сольвейг весело засмеялась. О, учитель Далле, видимо, настоящий демократ, раз разрешил! Директор бы — ни за что на свете не позволил, хотя каждый уважающий себя дурмстранговец хоть раз в жизни пробовал это провернуть. Наказания... в общем, наказания были. Если сравнивать, подумала Сольвейг, прыгнуть с кормы корабля в воду для дурмстранговца — все равно что вылететь на метле из окна директорской башни в Хогвартсе. Макгонагалл за такое, наверное, самолично голову бы открутила.

Вода была холодная, впрочем, Вуд еще осенью как-то рассказывал, что даже летом, когда на Шотландию может даже жара напасть, Черное озеро остается относительно прохладным, чем, собственно, все студенты и пользуются, спасаясь от июньского пекла, не дающего готовиться к экзаменам. За что и расплачиваются — летней простудой. Но дурмстранговская система закаливания "Это не на улице холодно — это ты одет не по погоде", которая, сказала как-то Тея, практикуется и в маггловских учебных заведениях Норвегии, и уверенность в собственных силах не остановила. Сольвейг аккуратно нырнула в воду, проплыла несколько метров в сторону и вынырнула, ожидая появления Петера.

— Отец говорил, тут водятся гриндилоу, — заметил Крам. — А внизу в озере — целый подземный город с русалками и тритонами!

— Но мы же не поплывем проверять сейчас? — уточнила Сольвейг, вращая шеей. Не то чтобы она не смогла бы наколдовать без палочки Релашио, но как-то она сейчас действительно не в настроении для того, чтобы встречаться с водяным чертом или удирать из поселка водного народца, никогда не приветствующего появления волшебников на своей территории.

— Нет, конечно, — засмеялся Петер. — Я даже палочку с собой не брал.

Сольвейг тоже не брала, оставила ее на корабле. Плавать с палочкой — ну что может быть глупее.

Они вылезли на берег уже с синюшными губами, как бывает, когда тело привыкает к температуре воды и перестает замечать холод, который от этого, впрочем, никуда не девается. Крам принес их вещи, и Сольвейг еще какое-то время стояла на берегу босиком, завернувшись в полотенце, глядя на озерную гладь, подсвеченную факелами над палаточным лагерем, потом быстро высушила волосы заклинанием, вытерлась и привела в порядок мокрую одежду.

— Пошли, дам тебе Перечного, — предложила она Краму, и они вместе пошли к палатке сборной Хогвартса.

— Слушай, чудовище, помнишь, как мы на сборах сидели у костра? — вспомнил вдруг Петер, обводя взглядом свободное место у палаток. — Может быть, перед финалом на неделе так же посидим с вашей сборной? Сосисок пожарим и картошки запечем в золе?

— Я предложу Флинту, — пообещала Сольвейг. — Но даже если он откажется, мы все равно это устроим, — улыбнулась она, крепко обнимая Крама. — Я так скучаю по всему, что было в институте, — призналась она. Крам стиснул ее плечи.

— Ну, ты чего, Сольвейг? Я же тут. У тебя что-то произошло?

— Я расскажу тебе. Только не сейчас, ладно? — Сольвейг отстранилась. Она не знала, что можно рассказывать Краму, а чего не стоит. Наверно, придется спросить об этом у Малфоя. Хотя его вообще видеть не хочется.

— Расскажи, когда захочешь, — кивнул Крам. — Мы же друзья.

— Иногда мне кажется, что ты и Тея — мои единственные друзья, — призналась Сольвейг. — Но это даже хорошо.

Ложилась спать она, полностью уверенная в том, что жизнь круто поменяется, если она не станет этому сопротивляться.

А она станет, уж будьте уверены.