Прячься (джен)

Руки были измазаны кровью. Тонкая бордовая струйка стекала к запястью.

Расстегнув двумя пальцами манжеты, я поднес ладони под фонтан для мыться пробирок. В кабинете Зельеварения никого не осталось, все ушли на обед, а я задержался, чтобы заготовить ингредиенты для собственного эксперимента.

Пока я купал руки в воде, которая окрашивалась в бурый цвет, обеденное время подошло к концу.

Поттер все еще валялся в Больничном крыле, Лили ходила удрученная, и мне до смерти хотелось, чтобы он наконец вышел. Лишь бы это прекратилось.

После конфликта на матче в Больничное крыло угодило четыре слизеринца и десять гриффиндорцев. Даже мне количество пострадавших казалось излишним. Прими Слагхорн превентивные меры, поговори с разъяренными болельщиками, потерпевших было бы меньше.

Кровь въедалась в кожу как ничто другое. Я никак не мог отмыть испачканные пальцы.

Пропустив почти весь обеденный перерыв, я направился прямиком к кабинету Трансфигурации, и ожидая Эйвери и Мальсибера, покручивал в ладони артефакт, передаваемый на Слизерине из рук в руки, — невидимый шар.

Подошел Мальсибер в обнимку с очередной девушкой. Или это была все та же самая? Я особенно не разглядывал.

Мальсибер сел на подоконник рядом со мной, увлекая за собой девушку.

Я попытался воспользоваться антидезиллюминационными чарами, но, конечно, ничего не получилось.

— Бесполезно, я тоже пробовал, — сказал Мальсибер. — Уже все на факультете побаловались…

Он не договорил, но я и не слушал.

Не желая признать поражение, я извлек из кармана пузырек с недавно сваренным Проявляющим раствором и капнул на шар.

— Забавный эффект. Погляди, — произнес я, взвешивая шар на ладони.

Разумеется, он не стал видимым, но на его поверхности появились блики.

Рядом раздался неприятный чмокающий звук.

Поморщившись, я отошел к соседнему окну, запихнул невидимый шар в сумку и достал свое эссе. Ждать, когда они отцепятся друг от друга было ниже моего достоинства.

Облокотившись о подоконник, я сделал вид, что перечитываю свою работу. Тогда как на самом деле, испытывал смущение рядом с Мальсибером, целующимся со своей девушкой. Меня нельзя было назвать сторонником открытого проявления чувств. Неужели настолько трудно быть сдержанней и уважать окружающих?

Подошедший Эйвери заглянул в мой пергамент:

— Я ничего не понимаю, — сообщил он.

— Потому что это енохианский язык, Науэлл.

— Решил впечатлить МакГонагалл?

— Нет, ее задание было слишком простым, — парировал я. — Поэтому я для разнообразия решил написать свою работу не на английском.

— Верно, — вспыхнул Эйвери, — «Трактат о реинтеграции существ в их первоначальных качествах» — самое легкое чтиво на свете. А уж писать по нему эссе — делать нечего!

Я с презрением посмотрел на него. На секунду мне померещилось, что Эйвери хочет мне врезать, но потом он неестественно зевнул и протянул:

— Пойдем на урок, Северус.

Свернув пергамент, я направился к классу, а Эйвери за моей спиной залихвастски присвистнул:

— Эй, Кэссиус, оторвись на минутку от своего занятия!

* * *

В течение урока по Защите я не раз ловил на себе взгляды Блэка, Люпина и Петтигрю, тихо совещавшихся. Мы писали большую контрольную работу, поэтому я не брал это в голову.

Вернувшись от учительского стола, куда относил законченную работу, я обнаружил, что весь мой стол залит чернилами, даже учебники. У Мальсибера был слегка растерянный вид:

— Извини, Северус, это, наверное, я. Когда вставал, рукой задел и…

Он извлек палочку:

— Экскуро!

— Ты иди, — сердито сказал я. — Сам разберусь.

Класс быстро пустел, Мальсибер и Эйвери отправились на ужин, а я все еще высасывал палочкой из страниц учебника чернила. Казалось, кто-то применил к ним заклятие размножения, столько стандартной чернильнице не вместить.

В конце концов, в классе остались только три Мародера и я.

Уловив это, я поднялся на ноги и спокойно принялся ждать, держа палочку в опущенной руке. Похоже, намечалась интересная беседа. Ни за что не пропущу.

Мы все замерли, когда из класса выходил Понтнер, помахивая своим портфелем.

Петтигрю закрыл за ним дверь и встал на часах.

Напряжение нарастало, в горле пересохло, но я оставался неподвижным.

Понятия не имею, как справиться сразу с тремя. Хорошо то, что они все у меня в поле зрения.

Пока что.

— Удачная уловка, — я кивнул на почерневший учебник. — Кто придумал?

— Ты заигрался, Снейп, — угрожающе произнес Блэк.

— А ты останови меня.

— Да, Северус, Джеймс мог разбиться насмерть, — Люпин предостерегающе поднял палочку, я незамедлительно ответил тем же.

Смотрите, кто подал голос.

— А оборотней не спрашивали, — ощетинился я, Люпин нервно оглянулся, я пренебрежительно бросил ему: — Не трясись, я свое слово держать умею.

— Хватит болтать, — Блэк кинул в меня заклинание.

Я отклонил красный луч.

— Северус, в этот раз ты перешел черту, — фальшиво-успокоительно воззвал ко мне Люпин.

А сам сильно сдвинулся влево.

Мародеры окружали меня.

— Я растроган, — ласково произнес я. — Какая преданность другу! Вот только не я это начал!

Заговаривает мне зубы, подонок.

— Об этом и речь, — заметил Люпин. — Мы можем договориться.

— Опережая следующее слово, я не остановлюсь, и не надейся.

Блэк кинул в меня новое проклятие, чудом удалось увернуться. В ответ я послал Импедименту, но промазал.

Почти сразу из палочки Люпина вырвался синий луч. Он скрестился в воздухе с моим заклинанием: ярко вспыхнув, оба исчезли.

Наличие Петтигрю мешало мне сосредоточиться и придумать что-нибудь эффективное. Чтобы выйти из ситуации с минимальными потерями.

Атаковать Блэка, он у них главный заводила.

— Придумай что-нибудь посильнее! — выкрикнул Блэк, делая выпад.

— Протего! — и все-таки мне пришлось отступить под прикрытием своего щита. Иначе я почти не видел, что поделывает Блэк.

Они теснили меня в угол. Были буквально в пяти шагах от меня.

Правый локоть сильно ожгло заклятием, выпущенным Блэком.

Я пустил влет на Блэка и Люпина парту.

Теперь лишь бы убраться отсюда, я рванул к двери.

— Импедимента! — завизжал фальцетом Петтигрю.

Меня подбросило в воздух, запоздало я пытался направить на кого-то из них палочку, но все было тщетно.

Сильная боль в голове. Стало темно, словно погасили свет. До меня донеслось веселое: «Есть!»

Поспешные шаги.

Все стихло.

Пустота.

Под щекой я почувствовал что-то твердое и шершавое. Камень.

— Сам знаешь: ты заслужил эту взбучку, — устало сказал Люпин.

Я открыл глаза. Передо мной на корточках сидел Люпин. Блэк и Петтигрю, судя по звукам, приводили класс в порядок.

Тела я не чувствовал. Ноги? Нет, ноги я потерял.

Руки? Да, могу пошевелить.

— Сильно ударился? Пойдешь к мадам Помфри?

Сколько я был в отключке? Казалось, несколько секунд. Я не отвечал до тех пор, пока не удалось слегка приподняться.

— Оставь меня в покое, оборотень.

— Твоя палочка, — тускло сообщил Люпин, протягивая мне мое оружие.

Нащупав пальцами свою палочку, я ощутил, как ко мне возвращаются силы.

Люпин отошел. Мародеры негромко совещались между собой.

— Мне это не по нраву, — протянул Блэк. — Кто просил тебя вмешиваться, Хвост?

— Лучше бы сказал «спасибо», — обиженно верещал Петтигрю.

— Надеюсь, Ремус, ты не собираешься ходить за ним, как нянька?

— Само собой, нет.

Мародеры покинули класс до того, как мне удалось, упираясь в стену, подняться на ноги.

Голова наливалась свинцом, видимо, меня очень сильно приложило о камень. Я нащупал затылок, там грозила выскочить огромная шишка. В целом самочувствие было нормальным, поэтому я собрал свои вещи и отправился на ужин.

В Большом зале Петтигрю картинно расписывал всем желающим его слушать гриффиндорцам, как мне досталось от них.

Жалкий прихвостень. Будь мы один на один, я бы от него мокрого места не оставил. Он вечно прятался за чужими спинами.

Любопытно, Петтигрю упоминал, что их было трое против одного?

Рядом сидел недовольный Блэк.

Какая жалость, в этот раз лавры достались не ему.

К концу ужина голова болела невыносимо. Отделившись ото всех, я направился прямиком к себе в спальню. У меня ощутимо двоилось в глазах. Похоже, я получил сотрясение.

Обращаться за помощью в Больничное крыло мне категорически не нравилось. Я и сам кое-что смыслил в лечении, поэтому решил наложить чары самостоятельно. Справляться со своими проблемами всегда нужно самому. Попрошу один раз помощи, и что за этим последует?

Оказавшись в спальне, я жадно посмотрел на кровать. Лечь на нее и забыться долгим глубоким сном.

Но взяв себя в руки, я сел и поднес палочку к виску.

— Курасус де ипсум, — нараспев произнес я, а затем добавил еще одно заклинание: — Санейрум.

И зачем мне Помфри, когда я сам могу все сделать?

Зрение медленно мутнело, но я упрямо продолжал свой мысленный монолог.

К тому же Помфри столькое неизвестно. Она, наверняка, не умеет лечить раны, оставленные Темной магией.

А я могу.

Я лег на мягкую, родную кровать, как был, в одежде, повел палочкой в сторону полога, и моментально утонул в вязкой черноте.

Забытье.

Пробуждение было резким, я подскочил на кровати, сразу схватился за голову: потемнело в глазах. Рядом сонно переговаривались Селвин и Вейзи.

Чуть позже, приняв душ и приведя себя в порядок, я посмотрел в зеркало. Под глазами залегли темные круги, будто я не спал несколько недель. Все-таки сотрясение сказалось на мне.

Тело и сознание парили в странной невесомости. Но голова больше не болела. Должно быть, подействовали заклинания.

Я спокойно пережил первый урок и большой перерыв после него. Даже провел время в библиотеке, пытаясь усовершенствовать заклинание Санейрум. В итоге пришел к тому, что идеальным универсальным вариантом для лечения темномагических повреждений будет Вулнуре Санентур. Темному Лорду определенно будет нужен в своих рядах человек, способный оперативно подлатать раненных.

Однако мозг функционировал со скрипом. А к послеобеденным урокам уже колотил изнутри по черепной коробке с неистовой настойчивостью. Придется просить у Слагхорна разрешения воспользоваться кабинетом и сварить зелье. В своих зельях я всегда уверен.

К четырем часам боль медленно ввинчивалась в висок, на предпоследнем уроке я почти не мог вынести колебаний воздуха, которые создавали люди вокруг.

На Защиту от Темных искусств и Историю магии я не пошел. Вернулся к себе в спальню и сразу отключился.

На следующее утро я проснулся в самом скверном расположении духа. Приготовить себе зелье вчера не получилось, а впереди маячил еще один учебный день.

Почти не раскрывая рта, я провел утро в компании Мальсибера и Эйвери. В конце концов, когда Эйвери слишком громко рассмеялся рядом со мной, я вспылил и сказал, что не намерен это больше терпеть. Но даже сил повысить голос не нашлось, поэтому я, махнув рукой, ушел в библиотеку.

Голова причиняла сильное неудобство и настолько рассредотачивала внимание, что я предпринял несколько попыток проникнуть за одну из фальшивых дверей, которыми был насыщен Хогвартс и которые мог отличить любой уже к концу первого курса.

После обеда, перед очередным уроком по Защите я стоически перенес потерю баллов за вчерашний прогул.

Эйвери в открытую заявил Мальсиберу:

— Я не собираюсь сидеть с ним за одной партой, у него не все дома.

Хотелось огрызнуться, но вместо этого монотонно, чтобы не напрягать голосовые связки, потому что и те стали донельзя чувствительными, я произнес:

— Извинений не дождешься.

— Как вы мне надоели… — пробормотал Мальсибер, усаживаясь между нами.

Урок шел неимоверно долго. В этот раз профессор Понтнер преподавал теорию. И, похоже, студенты на нашем курсе массово закупили себе особенно скрипучие перья.

И только после этого урока я улучил момент и спустился в подземелья. От одного запаха трав полегчало. Когда зелье было готово, я быстро остудил его и сразу проглотил.

Облегчение пришло почти мгновенно. Потом пришлось потратить время на очистку котла: не хотелось оставлять даже каплю своего зелья Слагхорну.

С новыми силами я пошел на следующий урок.

На Трансфигурацию явился Поттер. Он преувеличенно степенно принимал поздравления с выздоровлением от окруживших его гриффиндорцев.

Но я видел его насквозь.

Во всяком случае, я из себя не воображаю героя. Эта мысль меня успокоила, и я безэмоционально встретил его взгляд.

Петтигрю заискивающе улыбался. Блэк и Люпин подшучивали над Поттером. Меня всегда удивляло, как спокойно он воспринимает иногда почти оскорбительные фразы.

— Да ладно, Бродяга! Когда тебя что останавливало!

Блэк заключил Поттера в крепкий захват и весело воскликнул:

— Ну все, ты напросился!

Шуты.

Лили не поздоровалась с Поттером, даже не повернула головы в его сторону. Но у меня было стойкое ощущение, что она притворяется.

Я одернул себя.

Да что со мной такое.

Выдумываю невесть что, а потом себе места не нахожу. Лили к нему равнодушна. Она не раз уверяла меня в этом. А волнение о том, что он мог сильно пострадать естественно. Со стороны это действительно выглядело ужасно. Нормально сочувствовать тем, кто в беде. Неважно, заслуживают они этого или нет. А как быть со мной? Я не заслуживал участия, когда на меня напали втроем? Я не знаю, что Лили испытывала. Тогда мне показалось, что ее больше волновало кое-что другое.

И где грань между состраданием и жалостью?

— У вас по-прежнему нет предположений, кто мог заколдовать метлу, Поттер? — услышал я голос МакГонагалл, поманившей к себе Поттера.

— Понятия не имею, профессор.

Конечно, он не поведает обо мне МакГонагалл. Я мстительно сжал кулаки. Считает себя выше этого. Будучи от природы совершенно неспособным к самоанализу, Поттер полагает, что тем самым делает мне одолжение. В очередной раз играет в благородство, присущее всем отпрыскам его факультета.

Но, да, Поттер, я бы тебя сдал. Так было бы честней по отношению к самому себе. Не стоит притворяться святым.

* * *

За неделю я пережил целую феерию из различных видов головной боли и ни разу не пересекся один на один с Поттером. Он и его приятели готовятся к новой атаке. Видимо, нападать на меня вчетвером войдет у них в привычку.

Мне хватало чувства собственного достоинства, чтобы не втягивать Мальсибера и Эйвери в свою войну. И хотя подобное поведение грозило мне не только сотрясением, я преисполнялся самодовольства, когда Поттер отправлялся куда-то в окружении своей верной шайки. Интересно, как это вписывалось в его представления о нравственности?

Сильно опаздывая к Флитвику, я вбежал в кабинет, когда профессор уже здоровался с классом, и сел на первое попавшееся место.

Вытащил перо, чернильницу и тетрадь и положил их перед собой. До меня не сразу дошло, что я сижу рядом с Лили.

Сердце мучительно замерло. Я пытался даже не дышать и напряженно следил за Флитвиком. Присутствие Лили было для меня как никогда осязаемым, живым, горячим. Она неизменно вызывала во мне такие эмоции со дня нашего знакомства, но сейчас я с ужасом ощутил жар, исходящий от меня самого.

Лили не отодвинулась, но и не подавала знака, что заметила меня. Когда, в какой момент я стал для нее чужим? И почему у меня было стойкое ощущение, что я вызываю в ней только отвращение?

Расстроенный куда больше, чем нужно, я невнимательно слушал Флитвика, и поэтому не получил дополнительных баллов для Слизерина на этом занятии.

После урока Лили торопливо ушла. А я, вяло убрав учебники, не спешил и столкнулся с Поттером в дверях кабинета. Как ни странно, никого из его компании рядом не оказалось.

— Что уставился? Запланировал очередную гадость? — спросил Поттер, пропихивая меня из класса.

— Да, подошлю своих приятелей, чтобы они за меня отомстили, — заехав ему локтем, процедил я. — Ведь так поступают истинные гриффиндорцы.

Поттер помрачнел. А я уже достал свою палочку и швырнул на пол сумку. Коридор опустел. Здесь было просторнее, чем в кабинете Заклинаний.

— Я не просил их этого делать, — ответил Поттер, перекатывая палочку в руке и украдкой оглядываясь. Проверял, нет ли кого поблизости.

— Не верю.

— За меня, по крайней мере, есть кому постоять, — брезгливо произнес он. — Может, снова подвесить тебя вверх ногами? Приятно видеть тебя в таком положении.

— Кончай трепать языком, — сказал я и сразу атаковал: — Экспеллиармус.

Поттер отразил мое заклинание.

Из-за угла показался Флитвик, возвращавшийся в свой кабинет в сопровождении МакГонагалл, я предупредил Поттера:

— Учителя.

Я вовремя заметил летевшее в меня заклятие и отклонил его:

— Ты видно не расслышал об учителях.

Мразь. Пытался воспользоваться тем, что я отвлекся?

Поттер смиренно замер в дверях классной комнаты с самым невинным выражением лица. Я поднял свою сумку, не выпуская Поттера из поля зрения.

Беседуя, МакГонагалл и Флитвик подошли к кабинету Заклинаний.

— В чем дело, юноши?

— Все в порядке, — соврал Поттер.

Многозначительно хмыкнув, я развернулся и, кипя от злости, отправился в слизеринские подземелья.

Как будто что-то способно измениться. Кинь я на глазах преподавателей заклятие в Поттера, мне тут же была бы назначена отработка.

Впрочем, это для меня не новость, когда к слизеринцам относились не предвзято?

Ничего. Рано или поздно я достану Поттера.

* * *

Семестр неспешно продвигался к своему окончанию, и не было ни единого намека на примирение с Лили.

Кроме того, меня тревожило, что Люциус мог забыть о своем обещании представить меня Лорду. Подстегивали это чувство и бесконечные разговоры Мальсибера, Эйвери, Розье и Уилкиса. Таким же молчаливым, как я, во время бесед в слизеринской гостиной был только Нотт. Но поскольку мне на самом деле было нечего сказать, я был словно отделен ото всех остальных. Конечно, я читал газеты, но о многом умалчивалось, в то время как старшекурсники-слизеринцы знали довольно о том, что происходило за стенами Хогвартса и зачастую приносили новости, полученные ими в письмах от родственников, раньше, чем они появлялись в прессе.

Так, к примеру, я узнал, что Темный Лорд недавно вернулся из очередного заграничного путешествия и теперь прочно обосновался в Англии. Также ходили слухи, что кроме обладателей Темной метки вскоре Лорд начнет вербовать и людей попроще, чтобы максимально расширить круг своих сторонников и создать полноценную армию. Подобное стечение обстоятельств неизменно меня расстраивало и я принимался с еще большим усердием, граничащим с помешательством, изучать книги по Темным искусствам и посвящал все свободное время, тренируясь на Мальсибере и Эйвери в умении ставить щиты и быстрее реагировать. Я испробовал Сектумсемпру на нескольких диванных подушках и остался доволен результатом.

Мои прежние изобретения и умения в окклюменции теперь представлялись ребячеством. Как я мог выдумывать заклинания для роста бровей, когда на кону стояла моя судьба!

Мне необходимо было заниматься собой еще с конца четвертого курса, когда я понял, к чему стремлюсь.

Поттер и остальные уроды на какое-то время переключились с меня на других студентов. Неудивительно. Совесть у них отсутствовала, похоже, с рождения, им было все равно кого задирать. Временами мне хотелось вмешаться, даже когда речь шла о рейвенкловцах или хаффлпаффцах, которых они доставали, но я сразу вспоминал, что, когда меня подвесили вверх ногами прошлым летом, много студентов с Рейвенкло и Хаффлпаффа пришло поглазеть на очередное издевательство.

Впрочем, в некотором отношении я должен был отдать должное Мародерам, не будь их, мне не пришлось бы вынужденно изучить столько о защитной магии.

Не будь их… Возможно, перед Лили я предстал бы совершенно в другом свете. Она всегда видела, как я переживаю из-за слов гриффиндорцев и старалась успокоить меня. Я изначально повел себя неправильно, не нужно было показывать, что это задевает меня. Иногда от ее заботы становилось только хуже.

Я искренне надеялся, что ей будет легче со мной общаться отныне. Я и впрямь стал намного спокойней относиться к чужим насмешкам. Даже слова, произнесенные Лили в обиде, больше не задевали меня, я простил ей их. Я сам не заметил в какой момент это произошло, но сердиться на нее больше не мог. Виноват только я. Однако Лили по-прежнему злилась на меня, это я видел ясно, поэтому попытки завести разговор ни к чему не приведут.

В один из студеных ноябрьских дней я среди остальных студентов прохаживался возле кабинетов на четвертом этаже, ожидая, пока прозвенит звонок.

Блэк под аплодисменты применял к Филчу заклятие пузыреголовости. Только Филч вскидывал руки, пытаясь понять, что происходит, как прозрачный шар вокруг его головы исчезал.

— Какое детство, — фыркнул Эйвери, подкидывая в воздух вредноскоп, который таскал с собой после того, как кто-то подсунул ему огромного тарантула в сумку.

Откровенно говоря, мне было жаль Филча. Я порывался подойти и как следует хлестнуть Блэка, но что-то меня останавливало. Вступаться за сквиба на нашем факультете было плохим тоном. Я не знал, как отреагируют мои друзья, поэтому беспокойно переминался с ноги на ногу. В целом, мне было жаль сквибов, трудно представить каково приходится человеку без способностей жить среди магов. И все же Филч, давно и бесповоротно спятивший, скорее отталкивал меня.

— Финита! — звонко воскликнула подоспевшая Лили. — А ты! — она ткнула пальцем в Блэка. — Прекрати это!

Лили смерила уничижающим взглядом не мешавшего своему другу Поттера.

Блэк нехотя убрал палочку, засунув руки в карманы, отвесил небрежный поклон Лили:

— Слушаюсь, мэм.

Лили уже извинялась перед Филчем:

— Простите, сэр. Этого больше не повторится.

Но Филч ожидаемо обрушился на Лили:

— Наказание! Вы! Вот и вы попались! — завизжал он, глядя на палочку в ее руке. — Сегодня же явитесь на отработку! Сколько раз повторять — колдовство на перемене строжайше карается!

Прозвенел звонок, и никто больше не обращал на Филча внимания.

— Вот погодите, директор найдет на вас управу… — бубнил свое завхоз.

Лили что-то смущенно бормотала.

Мне категорически не хотелось видеть ее после этого происшествия. Осталось только желание провалиться сквозь землю.

Филч внезапно напомнил меня самого. Оскорбление вместо благодарности. Неужели все выглядело со стороны так же?

* * *

В последние выходные перед каникулами я завтракал в Большом зале.

Планировалась прогулка в Хогсмид. За окном наступила настоящая зима: свистела вьюга, все окрестности побелели от выпавшего за ночь снега. Я не видел смысла идти сегодня в Хогсмид, хотя Розье придумавший какую-то шутку специально для гриффиндорцев активно зазывал меня поучаствовать.

Приближалось время утренней почты, я пытался быстрее отделаться от Розье. Мне никто не писал уже очень давно, поэтому при виде того, как другие распечатывают свою корреспонденцию, мне становилось не по себе.

Зашелестели крылья сов над головой.

Когда на стол передо мной приземлилась сипуха, я сперва решил, что она ошиблась. Но разглядев инициалы «Л. М». на конверте, я быстро отнял у нее письмо.

Наконец-то.

— От кого оно? — осведомился Мальсибер, намазывавший масло на тост.

Пробежав глазами короткую записку, я положил ее в карман.

— Потом, — многозначительно ответил я Мальсиберу.

Когда за столом оставалось всего несколько человек, а Эйвери заканчивал завтракать, я сообщил друзьям:

— Люциус предлагает встретиться в баре на окраине Хогсмида в два часа.

— Приглашаешь нас с собой?

— Полагаю, Люциус не будет против, — сдержанно высказался я.

— Зачем мы там? Никому, кроме тебя, протекция не нужна.

Кротко выслушав нелестный отзыв Эйвери, высказанный весьма безапелляционным тоном, я равнодушно сказал:

— Не хочешь — можешь не ходить.

Меня заполнял такой восторг, что я предпочел не обращать внимания на слова Эйвери.

— Нет, я пойду, — поспешил вставить Эйвери.

— Я тоже, — с жаром поддержал его Мальсибер. — А потом присоединимся к Розье.

— К слову, что он задумал? — спросил я. — Зачем ему столько людей?

— Да, не помешало бы знать во что ввязываюсь, — ухмыльнулся Эйвери.

— А вы не догадываетесь? Из-за последнего промаггловского закона, который продвинул отец гриффиндорца Таулера, многие семьи потеряли земли, а вместе с ними и деньги.

Несколько дней тому назад действительно было большое возмущение на Слизерине, не один час продолжались споры в гостиной.

— Маловразумительный повод, — заметил я.

— А когда нужны были причины, чтобы как следует подраться с гриффиндорцами без надзора преподавателей?

— Серьезно? — беспечно отозвался Эйвери, — Так у нас намечается масштабная стычка с гриффиндорцами? Это я люблю.

— Тише, — шикнул Мальсибер. — Да, со стороны гриффиндорцев будет человек десять. Нас, похоже, больше.

— Я пас, — сразу предупредил я.

Может, для остальных драка с гриффиндорцами и не принесет последствий, но во мне не возникало желания повысить свои шансы на отчисление из школы. Меня совершенно не волновало, что Поттеру и Блэку достанется от кого-то, кроме меня. Это был тот случай, когда свои интересы превыше всего.

Днем, когда ветер утих, я отправился в Хогсмид в сопровождении Мальсибера и Эйвери.

Меня несказанно радовало, что вступление в ряды Пожирателей сдвинулось с мертвой точки. Будет здорово, если Темный Лорд начнет поручать мне мелкие задания. Я готов по ночам не спать, лишь бы заслужить право носить Метку.

Но, я слегка унял свой пыл, едва ли он захочет, чтобы мы делали что-то для него на виду у Дамблдора. Вряд ли он будет рад, если кого-то из нас раскроют.

Бар был мне незнаком. Больше всего интересовало, почему Люциус не назначил встречу в "Кабанье голове", ведь там почти никого не бывает.

Мы заняли столик в самом углу, чтобы нам никто не помешал. Народу было достаточно, но все вели себя тихо. У замызганных столов стояли разномастные стулья.

Сгорбившаяся барменша подошла, чтобы принять заказ. По причинам, о которых моим друзьям было лучше не знать, я с детства питал отвращение к алкоголю. Несмотря на это, я решился заказать, как и остальные, порцию огневиски. В этом заведении, судя по всему, было всем наплевать сколько нам лет.

Через минуту после нашего прихода явился Люциус. Он чуждо смотрелся в этом невзрачном месте, с низким потолком, заляпанными снегом окошками и стойким запахом сливочного пива.

— Здравствуй, Северус, — Люциус опустился на соседний стул. — Науэлл и Кэссиус, если не ошибаюсь?

Мои друзья пожали Люциусу руку.

Принесли наш заказ, Люциус мотнул головой барменше, давая понять, чтобы она не мешалась.

Мне немного странно было видеть Люциуса вне школы, чтобы скрыть замешательство, я первым завел разговор:

— Давно в Англии?

— С осени. И, скажу прямо, Темный Лорд по-прежнему нуждается в надежных людях. Так что, если ты готов…

— Да, — решительно перебил его я, всем своим видом давая понять, что мои намерения серьезны.

— Хорошо. Насчет вас, — обратился Люциус к Мальсиберу и Эйвери. — Могу и вас захватить с собой, если нам будет по пути.

По губам Люциуса скользнула знакомое мне подобие улыбки. Приятно было сознавать, что Люциус пришел сюда ради меня. Почувствовав себя раскованней, я сделал первый осторожный глоток. Приятное ласковое пламя потекло в желудок.

Оказывается, виски не такая уж и гадость.

— Тогда, — сказал Люциус, понизив голос, — слушайте меня внимательно: второго марта, ровно в одиннадцать часов вечера я буду ждать вас на повороте дороги из Хогсмида, возле Дервиш и Бэнгз. Эту информацию нельзя сообщать в письмах, нельзя записывать куда бы то ни было. Собственно, я и пришел сюда ради того, чтобы сообщить это лично. Дамблдор всеми силами пытается сорвать наши попытки устраивать более или менее крупные собрания. Спасает только то, что заброшенных особняков на территории Англии в достатке.

— Люциус, это правда, что удалось договориться с великанами? — тихо поинтересовался я.

— С безмозглой скотиной? — Люциус брезгливо поморщился. — Правда.

Глотнув еще из стакана, я все-таки решился высказать свои сомнения:

— Признаться, я плохо себе это представляю. Это может быть опасно для нас самих.

— Да, управиться с ними нелегко, — Люциус, похоже и сам был не в восторге от этого союза. — Но когда дело дойдет до открытого противостояния, допускаю, они будут полезны.

— Они могут одной ногой раздавить пятерых авроров, — мечтательно произнес Эйвери.

— Или пятерых Пожирателей, — саркастически отозвался я.

— Вечно ты портишь радость, Северус.

— И тем не менее он прав, — заметил Люциус.

Распрощавшись с Люциусом, мы вышли из бара.

Почти сразу, как за нами захлопнулась дверь, Эйвери произнес:

— Я знал об этом большом собрании.

Видно было, что ему не терпелось поведать нам об этом.

— Знал и ничего не сказал? — воскликнул Мальсибер.

— Правильно сделал, Науэлл, — спокойно отреагировал я и строго поглядел на друзей: — Мы должны быть предельно внимательны в том, что говорим. Особенно в стенах Хогвартса.

В молчании мы вышли на главную улицу Хогсмида и двинулись по ней. Должно быть, и Мальсибер с Эйвери чувствовали, что теперь мы связаны чем-то большим, чем дружба.

После алкоголя я испытывал непривычное мне умиротворение. Теперь понятно, почему люди его употребляют.

На улице стоял дикий холод, но я расслабленно шел в сторону Хогвартса, не взирая на атакующий ветер.

Мальсибер и Эйвери сбавили шаг:

— Нам пора.

До меня не сразу дошел смысл их слов.

— Встреча с Розье, Северус. Ты забыл?

Во мне возникло легкомысленное желание присоединиться к ним.

— Мне не терпится испробовать на ком-нибудь Империус, — с блаженной улыбкой поделился Мальсибер.

— А я думал, вы их зачарованными снежками закидаете.

В ответ Мальсибер попытался спихнуть меня в сугроб.

— Как думаете, мне удастся вздуть Блэка? — вынимая палочку, сказал Мальсибер.

Эйвери загоготал, а я фыркнул.

— А Регулус, случайно, не с нами? — живо заговорил Эйвери. — В его интересах было бы поквитаться с братом, смыть пятно, так сказать.

— Дело серьезное, он еще маловат для такого уровня.

— Ну ты как, Северус? Не соблазнишься поучаствовать? — спросил Эйвери.

— Воздержусь, — скупо ответил я.

Распрощавшись с друзьями, я побрел по дороге к Хогвартсу.

Не мешало бы попасться на глаза паре-тройке профессоров. Чтобы заранее отделаться от подозрений в том, что я тоже в этом участвовал. Очевидно, сегодняшняя стычка будет серьезной, раз тайна сохранялась до самого последнего дня. Даже мне было невдомек, что затевается большое дело.

Впрочем, с прошлого года обстановка между нашим факультетом и остальными раскалилась до предела. И все из-за того, что происходило за стенами замка.

Скоро я окажусь в самой гуще событий. В реальном мире, там, где за свои поступки надо отвечать головой.

Только сейчас я понял, почему после встречи с Люциусом голова полна вздорных мыслей. Я пытался ими вытеснить тот факт, что страшусь предстоящего. Совершенно не представляю, что мне делать в волшебном мире.

То есть я, разумеется, все спланировал. Буду днем варить зелья для аптеки, а по ночам работать на Темного Лорда.

Но передо мной маячил огромный, сложный, запутанный мир. Я не имел понятия как подступиться к нему.