Прячься (джен)

Сон не вернется до тех пор, пока не разберусь во всем.

Однако какая-то часть меня сопротивлялась разговору с Лили.

Для начала надо оградить ее от пагубного влияния Поттера. Сделать это можно только одним способом: заставить его отступить.

Но как? Дать понять, что не оставлю его в покое? Я тяжело вздохнул.

Низкие своды многократно усиливали каждый звук, заставляя чувствовать большую тревогу.

Было раннее утро. И ожидание от этого казалось еще более тягостным, если не сказать издевательским.

Наконец появился Поттер. Он был расслабленно-развязным, я же стоял с палочкой наизготовку.

— А я думал, это Лили надо мной издевается, — зевая, сказал Поттер, как только увидел меня.

Его голос эхом отдался под потолком и от стен.

Поттер не беспокоился, не переживал. Он не боялся меня и моих претензий.

Но я так запросто не сдамся.

Лодочная станция была тесной, узкие причалы не давали развернуться.

Было место только для одного из нас.

— Я хочу, чтобы мы сразились один на один, — мой голос казался чужим, — чтобы…

— Проспись, Снейп, — небрежно дернул плечом Поттер и повернулся ко мне спиной с намерением уйти.

Он больше не считал меня равным. Ему не хотелось унизить меня.

Или здесь не хватало Лили?

— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!

Удар в спину.

Отвратительно, да. Но нельзя позволять ему пренебрегать мной.

— Раньше ты не упускал случая… — начал я язвительно.

— Все кончено, Снейп, — Поттер приподнялся на локтях и закинул ногу на ногу, словно собрался загорать. — Смирись с проигрышем.

У меня свело челюсть от ярости, но исказилось не только лицо, но и что-то в реальности. Сдвинулось и покатилось вниз.

Секунду я сомневался, но потом сбросил саркастическую маску. Так было страшнее, но появлялся шанс, что он поймет меня. Я опустил палочку.

— Это не игра, — произнес я честно. — Это наша с ней жизнь. Ты не имел права.

— Во-первых, хватит брызгать слюной, — Поттер показательно отряхнул лацканы. — Во-вторых, ты мне надоел.

Искренность ничего не значит.

Но разве стоило ожидать чего-то иного? И все-таки я предпринял последнюю попытку:

— Что, пытаешься обратить все в шутку? — боль вырывалась из меня, слова дышали ей. — На этот раз не получится.

— Маленький, бедный Снейп. Неужели ты до сих пор ничего не понял?

О чем он?

Впрочем, какая разница. У него нет совести.

Но гордость должна быть!

— Ты жалкий трус, — задыхаясь от ярости, ответил я. — Не способный сразиться без помощи своих дружков. Только при зрителях можешь бравировать…

— О трусости не тебе рассуждать, — беспечно отмахнулся Поттер. — Все, Снейп, хватит. Ты достал со своей ерундой. Даже Лили достал, а меня и подавно.

Лили? Я отступил.

Неужели она обсуждала с Поттером меня?

Внезапно я получил сильный удар по ногам и полетел с причала.

Когда тело ушло под воду, перехватило дух. Несколько секунд я не мог сообразить, где верх, а где низ. Наугад загребая водную толщу ногами, я выбрался на поверхность и глотнул воздуха. Я почти не умел плавать и барахтался, разбрасывая повсюду брызги. Глаза были залиты водой. После нескольких секунд борьбы, когда до меня дошло, что причал недалеко и есть шанс до него добраться, я увидел ботинки Поттера.

Он присел на корточки у края, поигрывая волшебной палочкой, и улыбался, будто зрелища веселей не видел. Я сильнее заработал руками, пытаясь зацепиться за край.

— Освежись. Тебе полезно. И это… Ты бы отучался бить в спину.

Поттер ухмыльнулся, и я возненавидел его сильней, чем кого-либо. Даже больше, чем отца.

Какое-то время я нелепо брыкался, потом удалось зацепиться за каменную плиту. В свободной руке была зажата палочка, о которой я совсем позабыл.

Поттер давно ушел.

Вспомнилось заклинание мыльного пузыря и многое другое.

На берег выбрался с трудом и сел на краю. С неприязнью я убрал от лица влажные волосы.

И Поттер смеет попрекать меня в том, что я сражаюсь не по правилам?

Начал это не я, сукин сын. Ты еще получишь свое.

* * *

Поздно вечером я возвращался из библиотеки.

Одно из окон был распахнуто, морозный воздух проникал в и без того холодный замок. В последнее время я перестал чувствовать себя здесь уютно. Хогвартс навевал тоску. Я начинал бояться ходить по коридорам из-за того, что мог встретить Лили.

Я извлек было палочку, чтобы закрыть ставни, когда уловил вой Люпина вдалеке.

Правильно, сегодня полнолуние.

Надо рассказать всем правду. Хотя бы посмотрю, как перекосит рожи Поттера и Блэка. А еще лучше кинуть Поттера в лапы Люпина.

Было бы здорово.

Не верю я в их дружбу. Думаю, если все раскроется, Поттер и Блэк не захотят быть отчисленными. А Петтигрю и подавно. Вот об этом персонаже из их славной компании всегда забывают. При желании можно уговорить его дать показания против Дамблдора, Поттера и Блэка.

Неужели Лили не видит сути их компании? Поклонение Поттеру и Блэку, как чистокровным магам. И Люпин, и Петтигрю не в состоянии даже вякнуть против насилия, которое они творят. И Лили мирится с этим?

И чем они тогда лучше Мальсибера и Эйвери?

Иногда Лили казалась мне наивной. Всегда верила в любовь сестры, маленькой завистливой стервы, а теперь вот купилась на сплоченное братство гриффиндорских бандитов. Все это держится на школьной репутации, а через год канет в небытие.

Наверное, дружбы вообще не существует. И зачем нам только в детстве все это прививают?

Загрустив больше обычного, я захлопнул ставни и направился вниз. Загорелась Метка. Снова вызывал Темный Лорд.

* * *

— Так ты и есть зельевар?

Передо мной предстал дерганый высокий человек, с виду казавшийся не совсем здоровым. За секунды знакомства он успел несколько раз кашлянуть. Мантия сидела на нем как мешок. На голове было нечто странное, похожее на неудачную попытку собрать волосы в хвост. Когда Темный Лорд упоминал о своем зельеваре, я представлял себе серьезного волшебника, а не это чучело. Будем надеяться, что первое впечатление обманчиво.

— Я Абрэхэмус, — сказал он и снова кашлянул, словно подавившись своим именем. — Можешь звать меня Абрэхэм.

— Северус, — представился я.

— Идем, что ли?

Кивнув, я последовал за ним по узкому переулку. Там мы свернули в какой-то непримечательный двор, который я бы не заметил даже днем, не то что в такую темную ночь.

Он нервно озирался, что сильнее опускало его в моих глазах. Я ведь и сам не против предосторожностей, но причин для паники явно маловато.

— Фонарь видишь? Нам туда.

Над одним крыльцом и правда покачивался еле теплящийся светильник.

— Запоминай, Северус. Третья дверь слева. Днем они не открывают.

Вход был низким, Абрэхэму пришлось пригнуться. Расшатанная дверь еле держалась в петлях, не в последнюю очередь благодаря магии.

Мы вошли внутрь.

Приглушенный свет не сразу позволил разглядеть обстановку.

Деревянные, грубо сколоченные столы были расставлены вразнобой. Почти по центру зала лежал сломанный стул, что, похоже, было в порядке вещей для заведения. За барной стойкой сверкали, словно алмазы в пещере, бутылки.

Плавающий, сооруженный на болоте, пол. Сквозь доски просачивалась жидкая грязь и прилеплялась к подошвам, когда на них наступали.

Народу в маленькое помещение набилось полно. Большая часть присутствующих была пьяна в стельку. Из угла неприятно пахло, там сидели двое троллей.

Гоблин и старый, подвыпивший волшебник ругались на гоббледуке.

Размалеванные девицы вели себя вполне недвусмысленно. От неожиданности я сморгнул.

Возле бара стоял подозрительный тип — единственный посетитель, точно явившийся сюда по важному делу. Он не пил и поглядывал на окружающих по-хозяйски.

Видимо, он и был торговцем. Многие запрещенные ингредиенты, как я слышал, были в большом ходу на черном рынке. И достать их было сравнительно легко.

— Здаров, Абрэхэм, — произнес этот тип с режущим слух говорком. — Эт кто?

— Мой помощник.

Что? Я метнул на нового знакомого разъяренный взгляд.

— То есть… — спохватился Абрэхэм, — …новый клиент.

— Я с незнакомцами дел не веду, ты ж знаешь, — ломался он явно для вида, потом прищурился в мою сторону. — Как звать?

Мило.

— Северус, — сдержанно отозвался я. — А тебя?

Торговец хохотнул.

— А, он мне нравится! Мерлинова борода, нра-а-вится!

Истерика, впрочем, была напускной и быстро прекратилась. Он протянул мне руку.

— Тони. Меня тут все знают, — кичливо пояснил торговец. — Приходи, значицца, и спрашивай Тони, тебе подскажут, как меня сыскать.

Проявляя самообладание, я пожал ему руку.

— Тык-с, чем сегодня порадовать?

— Ты можешь достать печень единорога? — не дав рта раскрыть Абрэхэму, спросил я.

Если мой спутник и был возмущен тем, что я влез в разговор, то признаков не подавал. Похоже, особых манер в общении со здешним сбродом не требовалось.

— Ты смотри, какой шустрый! Я чо хошь могу достать, — самодовольно заявил торговец. — Были б галеоны.

— На, подавись, — Абрэхэм высыпал на стойку золото.

Торговец без стеснения сгреб их и пересчитал.

Взамен он положил на стол кулек. Бумага уже пропиталась слизью.

На правила хранения ингредиентов всем было наплевать. Поставив в уме галочку, что в будущем надо бы указывать торговцам на это, я продолжил изучать этого индивида.

В носу у него была серьга, на которой засохли сопли. Мантия была из хорошей ткани, самая приличная из здешних. Из этого я сделал вывод, что на подпольной торговле можно обогатиться.

— Так что насчет моего заказа? — настойчиво напомнил я о себе.

Абрэхэм предупредительно кашлянул.

— Все будет, — торговец прищелкнул языком. — Как только поближе сойдемся. По нашим каналам можно все достать, был бы прок.

«По нашим». Любопытно. Значит, он часть большой сети. Это радует.

Интересно, кто дает деньги на ингредиенты? Неужели Темный Лорд? Слабо представляю, что он лично занимается такими презренными материями. Вот Люциус в роли банкира куда реалистичней.

Вслед за заказом, который мы явились забрать, на стойке появились пузырьки с белой субстанцией и маленькая шкатулка.

Абрэхэм засунул один пузырек себе в карман и второй раз рассчитался. Потом он приоткрыл шкатулку, и я увидел пучок бурой травы.

— Свежая?

— Считай, вчера собрали, — как-то недовольно пробурчал торговец. Он извлек трубку из-за пазухи и набил ее травой.

До меня постепенно начинал доходить смысл происходящего.

— А забирает как? — расхваливал товар торговец. — Крышу сносит! Сперва словно в желудке дракона, так припекает то бишь, зато потом, когда огонь утихнет…

— Мы пришли не за этим, — жестко прервал я его излияния.

— А ты попробуй, приятель, — искоса поглядев на меня, отозвался торговец. — Авось перестанешь быть таким серьезным.

Абрэхэм, к моему возмущению, продолжал понюхивать щепотку травы.

— Отдай мне наш заказ, — потребовал я у него.

Он неохотно залез рукой в карман, ненадолго задумавшись, видимо, не собираюсь ли я его обмануть, а потом быстро всучил мне сверток. Я как следует спрятал его у себя за пазухой.

Взмахнув полами мантии, резко развернулся и направился к выходу.

У самой двери захотелось удостовериться, что зельевар Темного Лорда делает глупости. Зеленый дым поднимался спиралями к потолку. Абрэхэм курил траву с торговцем и оживленно болтал с ним, забыв о моем существовании.

От него определенно надо избавляться.

* * *

Он измучал меня.

Мы с Темным Лордом оба это знали.

Выскреб без остатка всю мою способность сопротивляться.

И выглядел довольным. Словно я достиг больших успехов.

Головные боли стали терпимей (что правда, то правда), но щиты слабее. Хотя мне удавалось быстрее их ставить.

Вот если увеличить многослойность, возможно, удастся продержаться против Темного Лорда дольше двух минут.

— Закрой глаза. Очисти сознание.

Пришлось подчиниться, но опущенные веки не мешали угадывать, что палочка Темного Лорда направлена на меня.

Совсем недавно я летал, а сейчас ощущал себя не более чем беспомощной песчинкой. Я попытался воскресить те ощущения. Нога, занесенная над пропастью. Безбашенный. Таким я себя видел. Падение превращалось в полет.

Темный Лорд учил, что можно прыгнуть и не разбиться. Но почему же я вдруг стал бояться подойти к краю?

Лили сделала меня приземленным, отобрала подарок, преподнесенный Лордом. Единственным, кто в меня верил.

Не нужно было злиться на нее, да и сил на это не осталось.

Только отчаянная решимость могла мобилизовать мои способности.

— Воздвигай щиты. Не торопись. Один за другим, кирпич к кирпичу, складывай их.

Слишком долго. Нервы ныли от напряжения, но я заставил себя прочувствовать, как щиты вырастают, становятся выше меня.

То, что нужно.

Тишина длилась так долго, что я начал забывать о присутствии Лорда, оно перестало быть осязаемым.

За ментальными блоками не видно опасности. Ко мне возвращалось спокойствие. Я открыл глаза, встречая его взгляд.

— Легилименс, — сказал Темный Лорд. Я запаниковал, и первая броня пала под его натиском.

Но остальное слишком долго выстраивалось: мне был известен каждый миллиметр этого сооружения.

Утомительное терпение. Прикусив язык, я продолжал строить стену, запустил механизм, способный вечно черпать строительный материал. Никто не знает глубину человеческой души. Это неиссякаемый источник.

Укладывая материал, я делал стену прочной и толстой. Но у основания была некая зыбкость. Результаты моих потуг покоились на страхах. Я изгонял их, пытался заставить раствориться или разделиться на мелкие частицы, которые невозможно было бы собрать вместе.

Существовать в страхе невозможно. Он парализует. Я знаю это на собственном опыте. Возможно ли его преодолеть?

Темный Лорд прекратил атаку.

— С этого дня ты каждый день будешь упражняться в следующем: на минуту сосредоточишься на своей злости, на следующую минуту — на состоянии покоя. Мне неважно, что ты будешь представлять: главное, чтобы между переходом одной эмоции в другую был минимальный интервал.

— Да, мой Лорд, — сказал я.

Истощение, вызванное постоянным напряжением мысли, не оставляло мне шансов. Сомневаюсь, что у меня получится управлять своими ощущениями. Нервная система в последнее время ходила ходуном.

* * *

Массируя виски, я ждал урока Трансфигурации. Голова раскалывалась после вчерашнего занятия по окклюменции.

Такое ощущение, что я первый день в этом теле и еще не освоился.

Хочется есть, но пойти в Большой зал нельзя: там Лили. Помимо головной, добавятся другие разновидности боли.

Показались Пеллетье и Смитсон. Наверняка искали меня. Только их не хватало.

Будь приветливей, Северус.

Да когда я вообще такое практиковал?

— Северус, у тебя найдется минута?

— Пожалуй, — пробурчал я.

Что у них там стряслось? Мне хотелось поскорее отделаться от этих двоих.

— Мы хотели кое-что уточнить насчет занятий по боевым искусствам, — за обоих как всегда говорил Пеллетье.

— Вас что-то не устраивает?

По правде сказать, я ни разу не видел их на занятиях у Лорда. Предполагал, что они тренируются в другой группе.

— Это слишком громкое слово, — улыбнулся Смитсон, словно осаживая Пеллетье.

Мне он всегда казался пассивным. Но тут я начал догадываться, что стержнем был он.

— Наши занятия ведет Родольфус, — пояснил Смитсон. — Но мы все-таки шли учиться у Темного Лорда, а не у его последователей. Хотелось бы получать информацию из первых рук.

Поверьте, вам это не надо.

Сделал вид, что напряженно думаю.

— Хорошо, — сказал я наконец. — Посмотрю, что можно сделать.

Не хотелось бы беспокоить Темного Лорда подобными пустяками. Разве что Люциуса попросить?

Ради двух молокососов придется терять репутацию серьезного человека.

Странно: я становился Пожирателем ради того, чтобы помогать слизеринцам. А в результате стал заложником собственного непрочного положения. Возможно, со временем я правда смогу разрешать такие вопросы, но пока у меня нет полномочий. Только обязанности.

* * *

Окрестности Хогвартса замело. Даже Хагрид реже появлялся в школе, а если и доходил сюда, то по двадцать минут грел покрытую инеем бороду у камина. Все привычные тропинки исчезли под белым покрывалом, и замок напоминал одиноко стоящий остров в океане снега.

Вина за неосторожные слова в присутствии Вейзи преследовала меня. Сперва я начал караулить Лили. Она замечала это, и от одного ее взгляда у меня внутри все скручивало.

Поэтому я передумал и решил шпионить за самим Вейзи. Это давалось легче, учитывая, что мы учились на одном факультете.

Зимой многие студенты проводили свободное время в Большом зале. Поскольку я везде таскался за Вейзи, то и мне пришлось это делать.

Мальсибер и Эйвери организовали шуточные баталии и громко гоготали, чем несомненно вызывали недовольство других факультетов. Осмелев от отсутствия здесь Лили и Поттера, я предложил реванш Мальсиберу. Толпы я немного стеснялся, но надо же когда-то вылезать из своей скорлупы. Мальсибер больше не дулся, но ответил отказом.

— Ты псих, — так это прозвучало.

Тогда я сосредоточился на совете Лорда. Тренировка в управлении своими эмоциями и впрямь важная штука, а уж для меня особенно.

Передо мной стояла чернильница. Злись. Давай.

Это точно не получится по щелчку. Я вспомнил ухмылку Поттера, и чернильница задрожала.

А теперь выдох. Я умиротворен. Злость угасала, кое-где лопаясь.

Но я знал, что есть определенная струна, которую можно задеть, и тогда…

Снова злюсь. Поттер-Блэк-Поттер-Люпин. Ненавижу. Чтоб они все сдохли. Чернила в стеклянном пузырьке забурлили. В эту самую секунду я увидел через открытые двери, как по холлу идет мой заклятый враг. Они с компанией, видимо, только что с мороза. Носы красные, шапки покрыты снегом.

Спокойствие.

Я сказал: тихо!

Вот так, медленно, потихоньку позволяй себе дышать.

Расслабься.

Настоящее насилие над собой.

Как ком в горле.

Хочу бить, пока у меня хватит сил. Пока он не сдохнет. На миг я ярко вообразил Поттера с разбитым лицом.

Как хорошо. Да! Я хочу сделать с ним все, что возможно, и главное — стереть ухмылку с его лица.

И раздавить его как последнее ничтожество, как червяка, вылезшего из-под земли.

Успокойся.

Нет, не могу, пока не избавлюсь от него. Я спрятал палочку в рукав, намереваясь вынуть ее, как только снова увижу свою цель.

Пошел мимо длинной скамьи. Никто не обратил на меня внимания: все были увлечены представлением, устроенным моими друзьями.

Убью его. Я не могу ходить по земле, зная о его существовании.

Но сперва встряхну Поттера, выбью всю дурь из его чугунной головы. Он должен понимать, за что его убивают.

Избавлюсь от него раз и навсегда и забуду обо всем, как о страшном сне. Начну с чистого листа.

Компания Поттера уже успела подняться по мраморной лестнице. Люпин оглянулся и заметил меня внизу, наклонился к Блэку, и тот тоже кинул на меня подозрительный взгляд.

Силы не равны. Но я достану Поттера, Мерлином клянусь, он не уйдет. Преодолев первые ступени, я приготовился вытащить палочку.

Какая-то часть меня понимала, что снизу сложнее отражать удары. Не самая выигрышная позиция.

Но я не мог себя контролировать. Более того, не хотел.

Люпин еще раз оглянулся и остановился на верхней площадке лестницы.

Но откуда ни возьмись выпорхнула Лили.

Солнце взорвалось.

Она просунула свою ладонь в руку Поттера.

Солнце съежилось до размеров шара. Где-то в районе горла. Я онемел.

Они ушли, только Люпин еще раз зыркнул на меня по-волчьи.

Со стесненным сердцем я вернулся в Большой зал, сел за стол к друзьям.

Только сейчас я смог сформулировать то, что так глубоко поразило меня. Я не могу убить Поттера. Как бы я ни ненавидел его… Лили хочет держать его за руку, быть рядом с ним. Могу ли я огорчить ее? Конечно, нет.

Что между ними? Не может же она и вправду его любить?

От этого слова все сжалось от страха. Большой зал был слишком маленьким и душным, чтобы вместить эту мысль.

Что, если он воспользовался приворотным зельем?

Слишком слабая попытка.

А другие причины не желали находиться.

Черт, да что со мной? Паника накатывала волнами. Я оттянул воротник.

Просто смешно. Чего я так испугался?

* * *

Эйвери, Мальсибер и я стояли в углу двора, под выступающим карнизом. Свободно говорить в школе становилось труднее. И, несмотря на холод, мы выходили с этой целью на улицу.

День за днем я чувствовал себя удрученным, и общение немного скрашивало мое состояние.

После успешной операции в Долгеллау в прессу просочились сведения о том, что убиты несколько орденцев. Общество, уповавшее на Орден феникса, но почти ничего о нем не знавшее и, возможно, даже отчасти считавшее его мифом от Министерства — дескать, существуют и невидимые защитники Британии — пришло в сильное волнение. Принципиально не спрашивая у Мальсибера и Эйвери, что случилось, я все же стремился узнать обстоятельства. Особенно меня интересовали смерти. Проникать в мозг своих приятелей было, конечно, не совсем этично.

Мальсибер подозрительно прятал глаза. Причем вел он так себя не только по отношению ко мне, но и к Эйвери. Мне даже казалось, что он опасался Эйвери. С чего бы вдруг?

— Темный Лорд — это глыба! — излишне пафосно вещал Эйвери.

— Он скорее человек, забравшийся на нее, — съерничал я, подперев плечом стену.

— Ты что-то имеешь против Темного Лорда, Северус?

Эйвери в последнее время тоже был каким-то возбужденным. Должно быть, участие в настоящей операции распалило его.

— Пожалуй, это будет более элегантная метафора, — спокойно ответил я. — Только и всего.

— И более меткая, — ввернул Мальсибер, обращаясь к своим ботинкам и непривычно для себя хохотнув.

Как ни прискорбно, наши разговоры все время вертелись вокруг одних и тех же тем, что порядком надоедало.

— А мне Метку на следующей неделе подарят, — сказал Мальсибер.

Голос его дрожал, чудилось, что он только хочет показаться счастливым.

— Зато будет чем гордиться, — мне хотелось подбодрить его.

— Да, пожалуй, — пробормотал Мальсибер. — А ты, Науэлл? Есть чем похвастаться?

— Кто знает, — самодовольно хмыкнул Эйвери. — Да и не ваше это дело.

— Вот как? — прищурился я. — Значит, не наше?

Отвлекающий маневр удался на славу. Эйвери что-то говорил, а я проник в его сознание. Где-то вдалеке, как в кривом зеркале, отражалось воспоминание о схватке с орденцами. Из палочки Эйвери вырвался зеленый луч, поразивший мага с рыжей бородой. Рядом возник Мальсибер — лоб его пересекала красная полоса, вид был испуганный. Я быстро вынырнул из головы друга.

Мое отсутствие осталось незамеченным.

— Мы вроде как все на одной стороне, — произнес Мальсибер. — Скажи, Северус?

— Да, — спохватился я, не зная толком, с чем соглашаюсь.

Пожалуй, воспоминания Эйвери можно трактовать, как близкие к истине. Выдумал ли он, что в запале кидался Авадой? Трудно сказать.

А вот поведение Мальсибера отныне легко объяснялось. Он как минимум дотрагивался до трупа или умирающего, а затем вытер ладонью лоб.

— Возможно, у тебя, Северус, и есть Метка. Но это уже не ставит нас в один ряд.

Вот он и начал бахвалиться своими подвигами.

— Потому что ты применял Аваду Кедавру на прошлой неделе? — невинно осведомился я, с удовольствием отметив, как у него отвисла челюсть.

— Откуда?... Ты?! — воззвал он к притихшему Мальсиберу.

— Кэссиус ничего мне не сообщал, — презрительно фыркнул я, ощущая брезгливость к самой теме разговора. И к персоне Эйвери в частности. — Если ты убивал, это не значит, что твое мнение имеет большую ценность, чем мое. И меня Темный Лорд сделал Пожирателем не за такие заслуги.

«За ограбление», — подленько ввернуло мое подсознание.

— Вот как? — по лицу Эйвери пробежала мерзкая гримаса. — Еще что-нибудь? Ты у нас большой любитель рассуждать.

— Только одно: ты болван, — уничижительно отозвался я, скрестив руки на груди.

Эйвери вскочил.

— Повтори, что ты сказал?

— Только кретин будет бросаться Непростительными, чтобы кого-то впечатлить. Кстати, как Беллатрикс? Ей понравилось?

Мальсибер с досадой протянул:

— Опять вы начинаете. Хватит…

— А ты не лезь, Кэссиус, — повысил голос Эйвери. — Сам говорил, что Северус зазнался. Надо его кому-то на место поставить.

— Может, и надо, — я же наоборот говорил все тише. — Только ты вряд ли справишься.

Палочка Эйвери вылетела из кармана. На долю секунды я дернулся было проделать то же самое, но спохватился.

Проклятый рефлекс.

— За свои слова надо отвечать, — заявил Эйвери. — Ты не имеешь права оскорблять чистокровного.

— Да ну? — издевательски усмехнулся я. — И чего же ты стоишь? Действуй.

— Достань палочку!

— Кончайте с этим, а? — Мальсибер встал между нами.

— Пускай достанет палочку! — потребовал Эйвери, как ребенок, которому не дают игрушку.

Осознав, как глупо звучит, он с полминуты не спускал с меня свирепого взгляда. Я же сполна отвечал ему холодностью.

— Неудивительно, что тебя не взяли с нами.

— И это все, на что ты способен? — участливо поинтересовался я. Ему удалось задеть меня, но самую малость.

Эйвери выругался, пнул заледеневший участок стены и ушел со двора.

— Может, пойдем дописывать работу по Защите? — заполнил неловкую паузу Мальсибер, тоже считавший, что я слишком много из себя воображаю.

Я кивнул.

Вместе мы зашагали в тепло хогвартских стен, увязая в снегу.

— Ты знаешь, что ворота в замок теперь закрыты? — сменил тему Мальсибер.

— Серьезно?

Эта новость поразила меня. Впрочем, все к тому и шло. Обстановка накаляется, и Дамблдор примет меры, чтобы студенты не могли просвещаться, слушая Темного Лорда.

— А камины? — спросил я.

— Тоже. Со вчерашнего вечера запечатаны, — красноречиво сообщил Мальсибер.

А вот это уже серьезно.

— Остается Запретный лес, — понизив голос, сказал я.

— Похоже на то.

Тон Мальсибера говорил: он не восторге от того, что придется шагать неизвестно сколько миль по кишащей всякими тварями чащобе каждый раз, когда будут назначать занятие.

— Темный Лорд не обрадуется, — добавил Мальсибер.

— Не стоит соваться к нему с этим, — предостерег его я.

— Почему? — удивился Мальсибер.

Не хочется бегать к Лорду с жалобами по любому поводу — мы предстаем перед ним в весьма жалком свете. Я посмотрел на Мальсибера. Неужели он этого не понимает?

Внезапно возникшие сложности отвлекли меня от одного не менее важного дела: я вспомнил, что давно не проверял Вейзи.

— Я забыл конспекты в гостиной, увидимся в библиотеке, — сочинив на ходу отговорку, я свернул к подземельям.

Вейзи в общей комнате не оказалось, хотя я оставлял его, когда он ломал голову над работой по Защите. Не верю, что тот мог так быстро закончить. Я забеспокоился.

Сбегал в совятню. Он несколько раз в неделю писал родителям, как послушный мальчик. Тоже мне.

Но и там его не оказалось.

Тогда я поспешил наверх, к коридорам, примыкающим к башне Гриффиндора. И вскоре увидел Вейзи, громко смеющегося на пару с Клиффордом.

Все в порядке.

Проследив, что они направляются в бибилиотеку, я расслабился. Нам по пути.

Нельзя больше терять его из виду. На той неделе кто-то пытался утопить старосту Гриффиндора в ванной и почти достиг своей цели. До сих пор велось расследование того происшествия. У меня было сильное подозрение, что в этом замешан Вейзи. Я надеялся, что осторожность заставит его повременить с дальнейшим весельем. Но, похоже, ошибался. Известие о смерти орденцев встрепенуло весь Хогвартс и сделало противостояние между слизеринцами и остальными острее.

Мы и нападали, и отбивались. С одной стороны, я расстраивался, что каждый позволял себе высказываться, иногда даже Макгонагалл. Да, у нас иные ценности, и что же теперь — клеймить нас только потому, что мы смеем быть другими, не такими, как все? Если смотреть с этого ракурса, то единственный способ показать свое право на существование — проявить стойкость и пренебрежение к общей морали.

Небольшое кровопускание полезно.

Вот чего я не допущу, так это жестоких шуток над Лили. А над остальными — пожалуйста.

* * *

Шли последние дни перед каникулами. Темный Лорд ввиду своей занятости не вызывал меня. Впрочем, радовало, что тащиться через Запретный лес не придется. А как обойти эту проблему, я пока не придумал.

Родители некоторых студентов написали открытое письмо Дамблдору с просьбой организовать связь через камин с их домами. Они боялись возвращения домой на поезде. Что было довольно странно — никому из Пожирателей и в голову бы не пришло атаковать поезд со студентами. Пока эта просьба была отклонена. К тому же, я все равно вряд ли бы смог покинуть школу через камин: с Эйвери мы окончательно рассорились и почти не разговаривали, а напрашиваться к Мальсиберу не хотелось, да и его родители вряд ли были бы в восторге от идеи организовать в их доме перевалочный пункт.

Вполне допуская, что Лили может стать следующим объектом для издевательства, так как ее постоянно видели в обществе Поттера, я принялся таскаться за Вейзи повсюду. И очень тщательно следил, чтобы Лили никуда не ходила одна.

А ведь я сам дал Вейзи и его извращенному юмору оружие в руки. Конечно, Лили могла постоять за себя, но едва ли она ждала нападения в школе, тем более от сокурсника.

Лили в детстве боялась огня и, прибыв в Хогвартс, долго не могла привыкнуть к вспышкам и искрам, несмотря на то, что все это имело другую природу. Когда-то, очень давно, Петунья напугала ее рассказом о сгоревших заживо соседях. Лили не стеснялась мне об этом рассказывать, даже говорила, что это ее способ борьбы со страхом — признать, что он существует.

После одного скучнейшего занятия по Зельям, на котором пришлось слушать разглагольствования Слагхорна, я увидел, как Лили, одна из первых собравшая вещи, удаляется по пустому коридору. Держась на безопасном расстоянии, я последовал за ней.

Заводить разговор или подавать знак о своем присутствии, откровенно говоря, не хотелось. Обида и непонимание из-за всей ситуации с Поттером были еще слишком сильны.

Она пошла по узкой галерее, ведущей во двор, и я притормозил. Наверное, опять идет на свидание.

Не думай об этом.

Отвратительная глухая мольба разливалась по телу. Остановить ее… Но чем?

Прослежу только, как она дойдет до двора, а там можно заняться своими делами.

Мимо меня прошел Клиффорд, вынимая палочку. И я в мгновение ока понял, что Вейзи творил свои черные дела с напарником.

Уронив сумку с учебниками на пол, я вытащил свою палочку и успел вовремя: Клиффорд готов был произнести заклинание. Он отлетел к стене с громким хлопком. А Лили стояла с палочкой наизготовку, видимо, тоже заметив попытку напасть на нее.

Она оказалась рядом раньше меня. Клиффорд был в сознании, но не шевелился, только смотрел на нас.

— Вот гад, — вынесла свой вердикт Лили. Похоже, она нисколько не испугалась.

Лили с любопытством протянула руку к чему-то торчащему из кармана Клиффорда. Вот что значит, выросла в семье магглов.

— Не лезь, — я отодвинул ее в сторону.

— Не приказывай мне, — откинув волосы за спину, сердито сказала она. — Никуда я не уйду. Не допущу, чтобы ты вытворял всякие мерзости.

— Пошла вон! — с надрывом, через силу, завопил я, словно это было самое последнее, что мне доведется сказать в этой жизни.

Она сверкнула на меня глазами и гордо удалилась.

Ты сама меня вынудила, Лили.

Однако я быстро собрался. Об этом жалеть не буду, мне не до ее праведного гнева. Я навис над Клиффордом, не наслаждаясь своим превосходством. Всего лишь встал у меня на пути. И посмел поднять руку на ту, кем я дорожу.

Горло охрипло от крика, который я учинил. Но это был единственный способ заставить Лили не мешать.

В голове гудело.

Если ничего плохого не делаешь, то лишь потому, что не представилось возможности, и Лили превосходно это понимала.

Только решаю тут я, а не Лили.

И вот передо мной лежит шанс. Сопит и силится сесть.

А нет, хочет дотянуться до палочки, отлетевшей на несколько футов. Я отбросил ее ногой подальше.

Клиффорд покрыл меня бранью, но встать так и не смог. Мое заклятие связывало его, но давало мнимую надежду освободиться.

Даже намеченная им жертва была против, чтобы я его калечил. Проявим же человечность. Быть милосердным — самое любимое мое занятие.

Грубо залезая в голову, словно сдирая кожу со скальпа, я надеялся прояснить для себя его цели и мотивы.

Проклятое перо. То самое, что лежало у него в кармане. Он хотел левитировать перо в ее сумку. Лили дотронулась бы до него, а тот, кто прикоснулся бы потом к ней, тоже был бы проклят. И далее по цепочке. Проклятье, которое поглощает свою жертву. Заставляет гореть изнутри. Я в точности не знал, что это за заклинание или заговор, но это и не важно. Примерное представление о том, что Клиффорд заставил бы испытать Лили, я получил.

Вынырнув из его головы, я оценивающе посмотрел на него.

Что ж, и я заставлю тебя пережить то же самое.

Необоснованную жестокость можно вылечить, только обратив ее против тебя самого.

* * *

К вечеру новость о том, что Клиффорд сошел с ума, разлетелась по Хогвартсу.

Разумеется, ничего такого и в помине не было.

Конечно, подмывало заставить его помучиться от собственного проклятого пера, но мог пострадать кто-то еще. А этого допускать было нельзя. Поэтому я просто отнял перо, намереваясь когда-нибудь уничтожить.

Была в моем арсенале одна крайне полезная вещь, которой я и воспользовался: друидский Заговор страха. Помогает друиду сбить с толку своего недоброжелателя, навеять на него ужас, беспричинный и необъяснимый.

Порча эта довольно незатейливая, но Помфри не удалось снять ее.

Язык Клиффорда еле ворочался во рту. Зрелище было крайне неприятным. Он боялся моего голоса, лица, места, в котором находился, своих рук, ног, мыслей. И правильно делал.

Потом удалось подчистить память, хотя внутри была такая каша, что и опытный легилимент не разберет. Я забрал свой образ из его головы, а вместе с ним и Лили, идущую по галерее, дальнейший хлопок и наши с ней препирательства.

Кто сказал, что воспоминания — это собственность, которую невозможно отнять?

За ужином в Большом зале разговоров на тему несчастья с Клиффордом было хоть отбавляй. От этого я чувствовал себя крайне неуютно. Похоже, никто не догадывался, что виновника стоит искать среди своих. Все проклинали Гриффиндор. Но более наблюдательные студенты попутно отпускали замечания, что гриффиндорцам эта магия вряд ли известна. Не их стиль.

К тому же, Лили кидала на меня многозначительные взгляды. Чего она хотела? Чтобы я признался?

Только раз я смог ответить на ее вызов, но тут же отвел глаза, словно укрываясь от неприятного ветра.

Никаких угрызений совести и в помине не было. Ни в коем случае! Я сделал то, что должен был. И тем не менее, осуждение Лили не давало мне ровно сидеть на месте. «Не допущу, чтобы ты вытворял всякие мерзости…»

И она смеет меня осуждать! Я не забыл, что именно она рассказала Поттеру о Левикорпусе. Довод этот для успокоения был крайне шатким. Но пока работал.

* * *

Поток моего сознания нес нас в море красок, которыми обладала только темнота.

Он уцепился за подставленную мной мысль, таким образом выдав себя, дав мне доступ к его мозгу. Я подхватил его движение, но направил русло в неожиданную сторону, опрокинул. Он не смог найти выход. Я дезориентировал его.

— Довольно, — Темный Лорд прервал сеанс.

Мы снова были в его пустом, безжизненном кабинете. Глаза в глаза, друг напротив друга.

Страх нужен, без него мозг теряет контроль над эмоциями. Это необходимое зло, которым приходится платить, чтобы постигнуть азы окклюменции.

Теперь я понял. Надо перестать трястись перед ним, примириться со своей боязнью, шагать рука об руку.

Но не только это. Его сила и величие и есть самые главные слабости. Ими может воспользоваться кто угодно другой. Для этого нужна лишь неосторожная близость, каковую и давала мне связь во время сеанса.

Не отражать удар, а использовать силу противника против него самого. В этом весь трюк.

Радость открытий немного кружила мозг. А, может, то была усталость. Я провел здесь всю ночь.

— Хотел заставить меня потеряться и сдаться? Ты выбрал удобный путь. Но не увлекайся. Этот способ обманчив в своей простоте.

Чтобы скрыть обиду, я уставился в окно, на пробивавшийся через туманы рассвет. Он не объясняет мне, как действовать. Что же удивительного, что я пытаюсь найти ответы самостоятельно?

В каком-то смысле я понимал, что намеренное запугивание — это часть обучения. Человеческий мозг весьма сложно устроен, и универсальных способов защиты или, наоборот, проникновения в чужое сознание не существует. Везде нужен индивидуальный подход. Этим меня и пленяли игры разума.

Темный Лорд распахнул двери на балкон и вышел. Я осторожно последовал за ним.

— Почему ты не сказал, что все выходы из Хогвартса перекрыты? — внезапно спросил он.

— Не посчитал это важным.

Он метнул на меня уничижительный взгляд.

— Ты обязан докладывать мне обо всем.

Безапелляционный тон, которым это было произнесено, вызвал во мне желание взбунтоваться. С чего я обязан отчитываться? Это моя проблема, сам ее решу.

Мы стояли как раз у того места, где баллюстрада обрывалась. Но он не делал никаких попыток прыгнуть или заставить меня повторить это.

Кажется, он не был сердит, скорее, доволен. Но это было никак не связано со мной. Он словно заглядывал в будущее, сверяясь со своим планом. Инстинктивно я уловил: моя вина только в том, что не принес весть об его удачном исполнении.

Вывод: Темный Лорд сам допустил утечку информации об убитых орденцах.

— Настало время напугать их, — произнес он.

И я замер в ожидании.

* * *

Темный Лорд летел на крыльях ночи, Макгонагалл сурово отчитывала меня, Пивз кидался снежками…

Скользящая по небу луна наконец высветила в веренице образов тот, который я ждал.

Я накрывал Лили своим телом, хотел, чтобы она подчинялась моей воле. Не подпускал к ней никого и сам уходил в тот мир, что не ведал страха — одно лишь блаженство.

Тени накрывали ее лицо. Мое робкое дыханье. Сердце билось больней и больней.