L+L (гет)

В прихожей дома Вейси Леопольда с Ламораком встречали: Лорелей и Альнаир сразу вышли к ним навстречу.

— А ты что не спишь? — спросил Леопольд у дочери, глядевшей на его спутника с огромным любопытством.

— У меня каникулы, — ответила она. — Я хотела познакомиться! Привет! — Альнаир подошла ко всё ещё обескураженному аппарацией Ламораку и протянула ему руку. — Я Альнаир, но можно просто Нари — меня все свои так называют. Мы с тобой кузены, и я рада, что ты будешь теперь жить с нами.

Ламорак смотрел то на неё, то на протянутую ему руку словно бы в каком-то ступоре, и Альнаир, кажется, от такой реакции немного растерялась.

— Дай ему прийти в себя, — сказала Лорелей, подходя к ним. — Это трудно — вот так вдруг оказаться совсем в другом мире. Я Лорелей, — добавила она, обращаясь уже к мальчику. — Твоя тётя. Здравствуй, Ламорак.

— Здравствуйте, — еле слышно прошептал тот, переводя взгляд с неё на Альнаир и обратно. — Это ваша дочка?

— Да, Нари наша дочь, — Лорелей приобняла дочь за плечи. — И твоя кузина. Ну, пойдём, — позвала она мальчика… племянника. — Думаю, вы оба голодны, и прежде всего вам нужно поужинать.

— О да, — Леопольд потёр руки. — У меня все мышцы затекли, и я зверски голоден. Я уже забыл, как это нудно — ждать в засаде. Идём ужинать, — он хлопнул Ламорака по плечу. Тот дёрнулся от этого удара, и в его больших серо-зелёных глазах мелькнул страх. Он шарахнулся от Леопольда в сторону, налетел на стену, снова испугался и замер в ужасе, втянув голову в плечи и прикрыв глаза словно в ожидании удара. — Мерлин, — пробормотал Леопольд, а Лорелей, охнув, кинулась к мальчику и, осторожно взяв его за плечи, заглянула в лицо и ласково проговорила:

— Прости, милый. Лео не хотел ничего дурного — просто подбодрить тебя, похлопав по плечу… Его никогда не били в детстве, и он не понимает, что кого-то это может напугать.

Она произнесла это так буднично и просто, словно говорила о какой-нибудь банальности или, например, семейной традиции, вроде обязательной овсянки на завтрак.

— Зачем вы меня взяли? — спросил Ламорак отчаянно и обречённо.

— Ты мне написал, — сказала Лорелей с мягким удивлением. — И попросил забрать. И мы забрали…

— Но зачем? — повторил он, и его голос зазвенел от напряжения. Ламорак, наконец, посмотрел на Лорелей, обречённо и испуганно, а потом глянул на совершенно уже растерявшуюся Альнаир: — У вас есть она. И муж. Зачем я вам?

— Я сама была почти такой, — сказала Лорелей. — И долго думала, что меня тоже отведут в лес и оставят там… но мне письмо пришло. Я не хочу… Никто из нас не хочет, чтобы с тобой это сделали.

— Нет, конечно! — подхватила Альнаир, подходя поближе. — Мама рассказала мне… Это жутко и, по-моему, незаконно, правда, пап? — она вопросительно поглядела на отца.

— Правда, — согласился он. — Можно было бы поставить в известность аврорат, — сказал он мальчику, — и они бы проследили, чтоб с тобою ничего не сделали. Но мы решили, что для тебя будет лучше вообще уйти оттуда и жить с нами. Но, если Альнаир и я тебе мешаем, можно всё переиграть: если ты захочешь, я могу вернуть тебя домой и поговорить с товарищем из аврората — он присмотрит за тобой. Решай.

— Но зачем я вам? — повторил Ламорак с совершенно несчастным видом. — Я думал, вы одна живёте, — сказал он Лорелей. — Все говорили, что вы были проституткой, но теперь уже, наверно, нет — по возрасту. И я подумал, что вы теперь одна, и не будете против, если кто-нибудь вам будет помогать…

— Мне не нужно помогать, — улыбнулась Лорелей, а Леопольд, чьё сердце сжалось и остановилось, а затем бешено забилось при словах мальчишки, явно вообще не понимающего, что такого он только что сказал, подумал, что, как ни парадоксально, теперь он должен быть благодарен сестре, уже успевшей сообщить такую новость Альнаир. Ему представить было страшно, что было бы, узнай она о прошлом матери вот так, сейчас. — Я сама помочь хотела. Тебе. Мне самой, как видишь, повезло, — она посмотрела на Леопольда, и он ответил ей улыбкой. — Знаю, ты мне сразу не поверишь, — продолжила она, снова глядя на Ламорака, — но так бывает: люди помогают иногда друг другу. Просто так. У вас дома так не принято, но поверь — мало кто живёт так, как вы. Люди очень разные, и большинство совсем на Ферклов не похожи. Пойдём, — проговорила она ласково, осторожно погладив его по напряжённо поднятым плечам. — Ты наверняка голодный. Как и Лео. У нас курица на ужин и запеканка из цветной капусты с сыром. Будешь?

— Курица? — недоверчиво переспросил мальчик. — Почему?

— Просто так, — Леопольд вообще не понял этого вопроса, а вот Лорелей, похоже, поняла и пояснила:

— У нас часто едят курицу и мясо. Мы не бедные, и ты нам совсем не помешаешь. Ну пойдём, пожалуйста, — попросила она ласково. — Умоешься, помоешь руки — и поужинаем.

— У нас есть ещё пирог, — не вытерпела Альнаир. — С грушами и карамелью. Любишь груши?

— Пирог? — кажется, это Ламорака напугало. — У вас праздник, да? — спросил он почти с надеждой.

— Праздник! — кивнула Альнаир. — В честь тебя! Надо же отпраздновать, что нас теперь четыре, а не три! — радостно добавила она, введя его этим в полный ступор.

— Она права, — поддержал дочь Леопольд, которому, сказать по правде, не слишком-то хотелось это праздновать, но, с другой стороны, раз уж жизнь их изменилась всё равно, лучше было отнестись к этому попозитивнее и действительно отпраздновать. Всё, чего невозможно избежать, лучше встречать с радостью — такова была философия Уильямсона, которую Леопольд уже много лет пытался перенять. Правда, как ему казалось, без особенных успехов — но теперь у него была отличная возможность потренироваться. — Такие вещи нужно праздновать. Идём руки мыть, — он на сей раз очень аккуратно коснулся его спины ладонью. — Я покажу, где ванная.

Ламорак послушался — хотя выглядел по-прежнему напуганным и растерянным. И уже в ванной, оказавшись с Леопольдом наедине, спросил его, очень серьёзно и взволнованно:

— Скажите, мистер Леопольд, зачем я вам? Что вы со мной сделаете?

— В школу пойдёшь, — ответил тот, вытирая руки. — В маггловскую. Может, мы тебе слегка подправим возраст — на год или даже два, если понадобится. Ты ходил в школу?

— Нет, — Ламорак смотрел ему в глаза, и в его взгляде метался страх — и Леопольд, вздохнув, присел на край ванны и сказал:

— Послушай. Я аврор — хоть и бывший, но я всё равно не люблю несправедливость. Людей нельзя превращать в ежей — не важно, сквибов, магглов или магов. Никого нельзя — иначе, как просто в шутку и на несколько минут. И Лорелей правильно тебе сказала: это нормально — помогать в подобных ситуациях. Ты не виноват в том, что ты сквиб — ты таким родился. В этом нет ничего ужасного — а у магглов можно жить не хуже, а даже лучше, чем у нас. Нужно только выучиться, но, я думаю, ты сможешь — раз писать умеешь. Ты сам научился?

— Нет, нас бабушка учила, — ответил мальчик. — Всех. Читать, писать, считать. А дед учил, как быть ежом. Я умею, — он сглотнул. — Хорошо умею. Правда.

— Ну отлично, — кивнул Леопольд. — Значит, ты много чего знаешь о лесе, о растениях, о насекомых и животных — думаю, тебе это поможет. Я на днях узнаю школьную программу маггловской школы и до осени подготовлю для тебя все документы — мы живём рядом с маггловским городком, там есть школа. Пока пойдёшь туда, а там посмотрим.

— Я магглов никогда не видел, — тихо сказал Ламорак.

— Увидишь, — пообещал ему Леопольд. — Сходим — это близко, и у Лей там есть подруги. Там приятно, — он поднялся и, повесив полотенце на крючок, мягко попросил: — Не бойся нас. Скажи лучше, как ты думаешь, тебя искать не будут?

— Нет, — мальчишка замотал головой. — Мне сто раз говорили, что, если меня что-то не устраивает, я могу убираться на все четыре стороны — хоть к магглам. А если не уйду, то осенью меня в лес отведут… — Он отвёл глаза и сжал добела губы.

— Отлично, — Леопольд открыл дверь. — Идём ужинать.

Ламорак пошёл, конечно, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось убежать отсюда. Куда-нибудь — пускай даже домой. Хотя нет, нет, только не домой! За ту пару часов, что прошли с прочтения письма от тёти, он уже успел привыкнуть к мысли, что он больше не вернётся в этот дом, и одна мысль о том, что он должен будет это сделать, буквально выворачивала его душу. Не домой. Куда-нибудь. Можно ведь, наверное, просто к магглам убежать — и сказать, что он ничего о себе не помнит. Не убьют же они его, наверное — а если и убьют, то это лучше, чем стать ежом.

А здесь… Он вообще не понимал, как здесь живут. Этот мир казался ему нереальным, перевёрнутым — как в историях о народе, что варит хлеб и печёт чай и ходит на руках. Потому что ни один вменяемый волшебник не обрадуется сквибу-родственнику и не потащит его в дом. И это только раз. А два — разве же у проституток бывают семьи? Так, чтоб с мужем и детьми, и дом нормальный? Он прекрасно понимал, что это такое — проституция: было, кому объяснить в деталях. Да и о том, что делают взрослые мужчина с женщиной наедине, он знал не понаслышке — видел. Но ему всегда все говорили, что на проститутках ни за что не женятся — потому-то он и решился тётке написать, подумав, что она, наверно, уже старая (ведь ему рассказывали, что уже лет в сорок они выглядят в два раза старше от такой, Моргане в зад, работы), и ей пригодился бы помощник, пускай даже сквиб. А вышло…

Он украдкой поглядел на поставившую перед ним тарелку с большой куриной ножкой и куском чего-то бело-жёлто-непонятного Лорелей. Еда пахла одуряюще, и Ламорак сглотнул и снова бросил быстрый косой взгляд на тётку, которая теперь уселась за стол напротив него и рядом с мужем. Ни перед ней, ни перед её дочкой тарелок не было — то ли они уже поужинали, то ли женщины с мужчинами здесь ели раздельно. Ну, а что — он слышал о таком! Но как же странно… Не могла быть эта красивая и казавшаяся на вид даже моложе его матери женщина работать проституткой! Хотя, может быть, она под чарами? Ламорак слышал, что так делают — а без них они все очень-очень страшные. Да, может быть…

Но девочка? Она была постарше Ламорака лет на пять, наверное — примерно, как его брат — но была красивее и… Он не знал, как это называется. Она так открыто на него смотрела! У них дома так глядеть позволяли себе только прадед да прабабка — остальные глаза прятали. Но, если от их взгляда Ламораку всегда хотелось просто забиться в какую-нибудь щель, то от взгляда этой… как же… Нари? — хотелось улыбаться, хотя это было очень глупо. И она была красивой — даже красивее тётки. Честно говоря, она вообще была самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел. И очень похожа на мать. Значит, та была вовсе не под маскировочными чарами? Или она просто когда-то выглядела так, а теперь одряхлела и подурнела, но создаёт иллюзию, что нет?

Но главное, что никак не укладывалось в голове у Ламорака — это как мог аврор, пусть и бывший, жениться на проститутке, и зачем тогда им он? Зачем в дом, где всё так идеально, как, похоже, было тут, брать сквиба? Незнакомого? Может быть, конечно, им просто нужен домовый эльф, а денег не хватает, чтоб купить его — а тут он со своим письмом? Он не возражал бы — кажется, жить здесь было бы не так уж плохо. Но зачем тогда этот Леопольд с ним говорил про школу? Пусть и маггловскую?