История невыразимца (гет)

В Азкабане царил холод. Дементоры из него ушли, но для своенравных ветров Северного моря одинокая башня была своеобразным вызовом их свободе, и темные стены постоянно подвергались натиску стихии. Но если на совесть зачарованный камень встречал атаки с неизменным равнодушием, то об узниках сказать то же самое было нельзя. Однако боялась Амбридж отнюдь не сквозняков.

Она попала сюда в мае девяносто восьмого — новости из Хогвартса пришли в Министерство вместе с аврорами, и госпожу Председателя Комиссии по учету маггловских выродков стражи правопорядка навестили одной из первых.

Потом было сжатое до предела заседание Визенгамота, где те, кто еще вчера смотрели на Долорес с заискивающими улыбками, отыгрались на Амбридж за чертов Селвиновский амулет — постарались чистокровные, а победители припомнили все, что Долорес сделала для Фаджа. Приятно было только одно — за перечислением ее многочисленных грехов никто из чародеев не вспомнил о самой, наверное, главной тайне Долорес.

Самым тяжким в тюрьме для бывшей чиновницы оказалось привыкнуть к постоянным угрозам и насмешкам. Пожиратели вменяли дочери министерского уборщика подделку родословной и за это, по мнению оскорбленного до глубины души Селвина, нужно было ответить; уголовники обещали припомнить облавы на не заплативших определенную мзду и конфискации понравившихся ей вещичек в бытность Долорес главой Комиссии, а магглорожденные... — слава Мерлину, камера Амбридж была одиночной.

Визенгамот приговорил ее к девяти годам такого существования, и обычный человек давно сошел бы с ума, но Долорес грела мысль о том, что приговор не включал конфискацию имущества и надо потерпеть семь лет. Тогда она выйдет на волю, абсолютно законно станет очень состоятельным человеком и уедет из этой страны куда-нибудь далеко.

— Амбридж, на выход! — нарушил очередное утро окрик дежурного аврора.

Подобное с Долорес уже случалось — начальник тюрьмы имел обыкновение иногда вызывать заключенных на допрос и для осмотра камер, но сегодня поседевший на этой должности мужчина взглянул на вошедшую Амбридж с каким-то непонятным злорадством, и в ее душе шевельнулось предчувствие чего-то нехорошего, которое усиливалось по мере того, как ее вели по Атриуму.

Люди, которые прежде встречали ее с почтением или, что приятнее — со страхом в глазах, теперь смотрели на нее как на прокаженную.

"Так, что у меня было на Робардса?" — не найдя поддержки среди чиновников, бывшая чиновница начала судорожно вспоминать былой компромат: — Если предъявить ему что-нибудь этакое, то можно потребовать, чтобы дали досрочное "по состоянию здоровья". И тем неожиданнее был короткий приказ сопровождающего:

— Вниз.

"Невыразимцы? — испуганно заметались мысли Долорес, — но почему они?"

— К стене, — сухо произнес конвоир. Заскрежетала невесть когда возникшая дверь и Амбридж с удивлением увидела, что за столом сидит молодая совсем девушка.

"Стажерка", — обрадовалась Амбридж и, приняв независимый вид, попробовала перейти в наступление:

— Что вам от меня надо, милочка?

— Обращаться — миссис Поттер, — отрезала Хелен и, с удовлетворением проследив за тем, как усмешка покидает лицо Амбридж, продолжила: — Лично мне, мисс Амбридж, от вас ничего не надо, но мистер Фадж любезно сообщил нам, что вы присвоили себе чужие деньги, утаив сей факт от Визенгамота, и теперь настала пора этот долг вернуть.

Осознание предательства кумира и того факта, что ее тайна раскрыта, ударили по Амбридж похлеще Конфундуса. Долорес обмякла и молча ловила ртом воздух. Хелен наблюдала с интересом — Гарри конечно рассказывал, почему Амбридж носила прозвище "жаба", но окончательно она поняла это только сейчас.

— А если нет? — чуть пришедшая в себя Долорес предприняла отчаянную попытку сохранить для себя хоть что-то, — статьи о конфискации на мне нет, так что через семь лет я стану обеспеченным человеком.

— Можете и не подписывать, — пожала плечами Хелен, — но в таком случае я позабочусь о том, чтобы ваш срок увеличивался до тех пор, пока сейф не отойдет к министерству как выморочный. Тем более, — Поттер показала глазами на дрожащие руки Амбридж, — что много вам и не требуется.

— Вы... вы не посмеете! — вот теперь Амбридж пробрало. — Это незаконно!

— Не вам говорить о законах, — равнодушно посмотрела на нее Хелен, — и я посмею, просто потому что полномочий у меня хватит, а если и нет — я попрошу Гарри, он только порадуется. Единственное, что меня останавливает — я не хочу, чтобы мой муж тратил свое время на такую, как вы. Подписывайте.

Грозный когда-то автограф дался совершенно раздавленной Амбридж нелегко — перо попало в чернильницу только с третьего раза, подпись вышла кривоватой, а глухой грудной кашель разом обедневшей собеседницы подсказал Хелен, что Азкабану для того, чтобы завершить начатое, достаточно и уже имеющихся у него лет. Но Поттер сочувствия не испытывала:

— Увести.

Увы, произошедшее за сегодня оказалось для Амбридж слишком и встать со стула она не смогла — стоило ей опереться о подлокотники, как ноги подкосились, и на лице Долорес отразилась крайняя степень ужаса.

— Целителя, — коротко скомандовала Хелен.

— Нервы, — вынес вердикт колдомедик, — пару дней отлежится и встанет. Не волнуйтесь, миссис Поттер, в тюремный лазарет мы ее отправим, но вот тащить ее через все министерство...

— Можете воспользоваться камином, — разрешила Хелен. — надеюсь, напоминать о том, что происходящее — не для всех ушей, не требуется?

— Ну и как? — Гарри вернулся примерно через полчаса, после того, как носилки с Амбридж исчезли в камине.

— Она все подписала, — подставила щеку под поцелуй Хелен, — правда, Амбридж восприняла все слишком близко к сердцу и проведет несколько дней в лазарете. Пойдем к Кингсли?

В Гринготтсе министерскую делегацию уже ждали — имеющиеся посетители были вежливо отодвинуты в сторонку, к свободной кассе Бруствера подвел сам Грипхук, и он же передал кассиру массивный ключ.

В подземельях почти ничего не изменилось. Все так же сорвалась с места вагонетка, остался высоко вверху солнечный свет; послышался шум водопада, и Гарри аккуратно прикрыл себя и Хелен от ненужного в компании Грипхука душа; промелькнули на стенах оранжевые отсветы драконьего пламени, и только после этого вагонетка начала тормозить.

— Конечная, — ощерил зубы Грипхук, — прошу за мной.

Сейфы на последнем уровне можно было пересчитать по пальцам, но свою малочисленность хранилища с лихвой компенсировали своей монументальностью.

— Ярдов шесть в высоту, — прикинула Хелен, пока Грипхук и Кингсли по очереди возились у покрытой резьбой двери. — Интересно, сколько на такой объем магии потребовалось...

— Не так чтобы много, — сообщил Поттер Грипхук, предоставив Брустверу и Перси разбираться с золотом самостоятельно, — дело в том, что изначально эти сейфы были естественными пещерами, что существенно облегчило моим предкам работу. Добавим сюда еще тот факт, что защита создавалась послойно.

— Порядок, — Перси и Кингсли выбрались из сейфа с таким видом, что их можно было заподозрить как минимум в выигранных выборах, — запланированные на тот год проекты можно запустить уже сейчас.

— Гарри, Хелен, — когда вагонетка начала подъем, тон Перси стал вкрадчивым, — угадайте, что подумали люди, когда Амбридж не вернулась в Атриум? Во всяком случае, словосочетание "Тайная комната" я слышал уже дважды. Поттер, вот чего ты улыбаешься? — недовольно оглянулся Уизли на Гарри: — О тебе, между прочим, болтают.

— Я говорю, распусти эти слухи как можно сильнее, — повысил голос, чтобы пробиться через визг вагонетки Поттер, — особенно в Визенгамоте.

— Зачем? — озадачился Перси.

— Затем, чтобы Гермионе поменьше вопросов задавали, — Хелен, как всегда, поняла Гарри с полуслова, — так что распускай.

— Договорились, — пожал плечами Уизли.

Речь шла об апелляции дела Хагрида. Честно говоря, первую попытку восстановить справедливость Гермиона осуществила еще в девяносто восьмом, но не перестроенная на новый лад бюрократическая машина тогда оказалась сильнее. Инициатива героини войны была спущена на тормозах и моментально забыта большей частью волшебников. Но не Гермионой, которая на предложение Гарри попытаться снова уже с его помощью, ответила кровожадной улыбкой и пообещала "раскатать этих замшелых ретроградов в тонкий блин".

Апелляция, благо свои старые наработки Грейнджер сохранила в целости, была переработана совместно с заинтересовавшимся магическим законодательством Тафтом, аккуратно подшита и выучена Гермионой так, что Рон со смехом рассказывал, как среди ночи слушал тезисы вступительной речи от даже не проснувшейся при этом подруги.

Последнюю неделю Гермиона посвятила просвещению самого Хагрида. Полувеликан, которому юридические термины были сродни Высшей магии, стонал, потел и встречал Грейнджер жалобным взглядом, но выданный список вопросов к стене добросовестно приколол и, по ее же словам, выучил на совесть.

Перси был человеком прагматичным и несуеверным, а посему имел по поводу эффективности "сарафанного радио" очень большие сомнения, но тем не менее добросовестно обронил несколько слов вблизи появившейся недавно секретарши, выпроводив всех с совещания, пообщался через камин со все тем же Гарри — так, чтобы фамилия "Амбридж" была услышана даже через дверь, и через два дня, придя на работу чуть раньше обычного, стал невольным свидетелем очень интересного разговора.

— Как зачем вызывали? — голос его секретарши был достаточно громким, чтобы затормозивший у двери Перси мог все слышать. — Амбридж Поттера еще в школе третировала, вот он с ней и рассчитался.

— Ужас какой, — судя по голосу, собеседницей Кэлли была ее закадычная подружка из находившегося рядом отдела Спорта, — и что с Поттер с ней сделал?

— Не знаю, но Мэгги из отдела происшествий — а у них кабинеты недалеко от невыразимцев — вчера в ночную смену дежурила. Так в полночь кто-то мимо ее кабинета прошел и стоны слышались. Мэгги за дверь выглянула — а в коридоре никого и нет.

— Мамочки, — охнула Кэлли, — неужто в призрака?

— Не знаю, — многозначительно ответила секретарша, — но Мэгги врать не будет.

Дальше разговор свернул на обсуждение новой коллекции косметики, и Перси вошел-таки в кабинет.

— Здравствуйте, мистер Уизли, — прощебетала Кэлли, спешно убирая чайные принадлежности.

— Доброе утро, — кивнул Перси, — когда разберете входящую корреспонденцию, сдайте дело Амбридж в архив, — Кэлли побледнела, но Перси решил сделать вид, что ничего не понял и продолжил игру: — И принесите мне дела членов Малого совета Визенгамота.

В том, что слитая информация дошла по адресу, Перси убедился, когда собравшийся на очередное заседание Визенгамот встретил изволившего поприсутствовать Поттера опасливыми взглядами, даром, что в обсуждение текущих вопросов Гарри вмешиваться даже не думал, и вставшая за трибунку маглорожденная Гермиона и облачившийся в свой невозможный костюм Хагрид были восприняты уважаемыми чародеями с нескрываемым облегчением.

Если Гермиона и волновалась перед первым своим делом, то виду не показала — Гарри даже заслушался, когда акустика старого зала подхватила ее звонкий голос. Подруга явно оказалась в своей стихии — вступительная речь была хороша, от вопросов оклемавшихся магов Гермиона отбивалась элегантно подобранными отсылками на законы, и к концу ее выступления некоторым присутствующим стало казаться, что говорит сейчас не магглорожденная девица, а Железный Барти. Задние ряды, правда, попытались поспрашивать самого Хагрида, но на основных моментах Гермиона его натаскала на славу, а когда один из почтенных членов решил заострить внимание на происхождении полувеликана, то получил тычок в бок от сидящего рядом коллеги, который вовремя заметил и правильно истолковал внимательный взгляд Поттера.

— Прошу голосовать, — привычно взявшийся за протоколирование Перси решил возникшую было заминку не заметить: — Кто за то, чтобы признать Рубеуса Хагрида невиновным?

И зал ожил. Вот вскинулись руки прибавившихся в числе подопечных Люциуса Малфоя, поднял руку Регулус, бросил вверх ладонь Гарри, и процесс пошел.

— Кто против? — возгласил Перси — все было понятно и так, но протокол требовалось соблюдать.

— Воздерживаюсь, — сухо произнес Паркинсон. Окружающие его люди недоуменно оглянулись, но пойти против своего лидера не решились, так что немногочисленные поднятые руки принадлежали в основном задним рядам, но роли никакой не сыграли.

— Невиновен, — коротко подытожил заседание Перси.

Оформление всех сопутствующих бумажек оказалось намного дольше, нежели сам процесс, так что из министерства Гермиона выбралась лишь под вечер.

— С первой победой, — Рон ждал ее сразу на входе и протянул ей руку: — Давай скорее, ждут только нас.

— В смысле? — удивилась Гермиона.

— Праздновать, конечно же, — ответил Рон, — и суд, и твой успех заодно. Хагрид там мяса вытащил, а мы все организовали.

Полянка за хижиной встретила их музыкой из старого патефона, веселыми голосами и, что самое главное — запахом жареного мяса, перед которым перехваченные в столовой котлеты вспоминались сущим издевательством, поэтому, наскоро поздоровавшись со всеми и скинув осточертевшие за день туфли, Гермиона с наслаждением вонзила зубы в истекающее соком мясо.

— Я с Бохлейлом-то поговорил, — похоже, что за утолением голода Гермиона немного выпала из реальности, и потому начало разговора прошло мимо нее, — он мне в лесу кое-чего найти наказал, — для жезла, то есть, требуется. Это ж не запрещено? — уточнил Хагрид.

— Не запрещено, — кивнул Гарри, — магический инструмент может быть любым.

Вечер был замечателен, но, как и все хорошее, закончился быстро. Рон с Гермионой перенеслись в небольшой тупичок, от которого до квартиры идти было минуты три, но натруженные за день ноги напомнили Гермионе, что туфли еще не разношены и хорошо бы обойтись без них.

— Натерла? — видимо, что-то отразилось у нее на лице, и Рон это заметил. — Держи, — он сунул обувь ей в руки и подхватил Гермиону под колени, — и держись сама.

В таком виде дорога до подъезда оказалась донельзя приятной. Разве что совершавшие вечерний моцион соседки недовольно поджали губы и бросили им вслед что-то укоризненное, но Гермиона слишком устала, чтобы учитывать чужое мнение, а Рон его и вовсе проигнорировал:

— Мне нравится, а ты через неделю станешь миссис Уизли, так что пусть привыкают. Открой, пожалуйста, дверь.

Только оказавшись дома, Гермиона поняла, насколько она устала — ее сил хватило только на то, чтобы бросить туфли где-то у двери, благо Рон донес ее до самой спальни и начал аккуратно разминать спину.

— Рон, — окликнула Гермиона, пока от теплых рук ее не развезло окончательно.

— Что?

— Наложи Квиетус.

— Вообще-то, я хотел сделать массаж и дать тебе как следует выспаться, — с четко слышимой усмешкой исполнил требуемое Уизли и огладил уже не спину, — но твой вариант мне нравится гораздо больше.