Эфир. Часть 1 (джен)

— Мы подъезжаем, — в это же самое время произнёс Бык, заставляя пассажиров открыть глаза и скривиться от яркого солнца. — Скоро будем в штабе! Кстати, братанчик, как ты там? — спросил он, и все замерли в ожидании ответа от Эфира, но тот молчал. — Слышь! Толкните его там, а то я волноваться начинаю! — проговорил Бык.

Свинья, не дожидаясь повтора данной просьбы, коснулась плеча Эфира и начала попытки разбудить его. Потратив несколько секунд, она дотронулась до его лба и тут же вскрикнула от ужаса.

— Да на нем можно омлет жарить! — закричала она. — Это просто трындец какой-то, и что-то мне подсказывает, что он не совсем спит... Как бы в кому не впал.

— Харэ заливать! — грозно ответил Бык. — Тряхни его пожёстче. Очнётся, но сейчас остановимся где-нибудь около аптеки, возьмём антибиотики и жаропонижающее. В больницу пока что нет смысла ехать. Кролик поставит укольчик, и нормуль! — торопливо добавил Бык. — Кстати, Коник, бряцни огнедышащей на сотку. Скажи, что в течение получаса... хотя, если по пробкам... в течение получаса-часа будем на месте! Пусть встречают.

Его голос был спокоен и даже холоден. Лошадь молча кивнул и достал свой телефон. Свинья принялась жестко встряхивать Эфира, со лба которого слетело несколько капелек пота, но спустя несколько секунд он начал шевелиться. Недовольный, уставший и крайне помятый, он поймал Свинью в слабый фокус глаз.

— Чё? — с трудом спросил он, стараясь зафиксировать резкость картинки окружающего его мира. — Что у вас тут? — его мысли словно состояли из осмия, который даже мог дать фору свинцу по своей удельной тяжести.

— Подъезжаем к Владику! Почти дома, — радостно сказала Свинья. — Сейчас в аптеку заедем и после в культ... Тебя, куда хочешь, закинем сразу после того, как закончим со всем, — сказала она и нежно посмотрела на Эфира, который как бы то ни было, но привлекал её.

— В магазин... — кое-как выдавил из своих легких Эфир, пропустив воздух углекислый газ сквозь связки. — В... мой... магазин сначала... у... меня... там... есть... сильное... лекарство... — ему было тяжело, его колотило от сильного жара тела и от сильного холода, который тот ощущал из-за жара. — Выпью... его... станет... легче... — произнёс он и устало посмотрел в глаза Свиньи.

— Может, действительно, не будем тратить время на аптеку и заедем к нему? — спросила она, доверяя заявлению Эфира, что у него в магазине действительно могло оказаться то, что ему поможет. Доверяя ему после всего того, что они пережили вместе за время путешествия на Запад.

— Не доверяю я всем этим псевдо-окультистским обрядам с травками, бубнами и черт пойми чем, — высказался Бык. — Я просто достаточно болезненно воспринимаю подобное, так как свято вижу в этом некоторую бредовость Так как своими глазами видел такие прозрения и такое общение с богом, которые многим не снились ни в благостных, ни в кошмарных снах.

— Я тоже ему верю, — подхватил Обезьяна. — Сначала к нему, пусть возьмет или сразу примет то, что хочет. На край, мы всегда можем по пути заскочить в аптеку и закупить там какой-нибудь жести для поправки его здоровья.

— Так... я созвонился с Драконом. Она едет за Собакой. Сказала, что в течение получаса будет. Так же сейчас будет звонить Петуху. Он тоже, по идее, где-то на подлетках и в скором времени будет на месте, — проговорил Лошадь, который внезапно изменился в лице. Казалось, что он достиг внутреннего состояния предвкушения и нетерпеливого ожидания и напоминал маленького мальчика в ночь перед Новым годом и подарками под елкой.

— Ок, ладно, — начал бурчать Бык. — Адрес скажи мне, сейчас поедем к тебе сначала, а потом в аптеку, и только после этого помчим в штаб, — сказал он, поправляя на себе любимый спортивный костюм. — Слышь, чуваки, вот только максимально честно скажите. А вы, вообще, все ещё заинтересованы в проведении, или вам уже совершенно, то есть абсолютно, плевать? Только это, давайте по чесноку, ага? — спросил он и только после этого понял, что задумался настолько, что озвучил свои мысли вслух.

— Это ты про заключение брака Востока и Запада? — спросил удивленный Обезьяна. — Или ты о чем-то другом? — ему внезапно становится обидно за потраченное на поиск артефакта время и все те силы, которые были водружены на алтарь ради обнаружения Розы Парацельса.

— Ну... эм... да... я об этом, — замявшись, ответил Бык, который внезапно словно почувствовал тот негатив, который исходил от Обезьяны, сидевшего позади него. — Но я сейчас поясню свою точку, ага! — добавил он, не давая никому вставить ни единого слова. — Дело в том, что мои все мечты уже сбылись. Я просто хотел, чтобы у меня были надежные друзья, и вы у меня есть... Во всяком случае, я вас считаю друзьями и готов помочь, несмотря на обязательства нашего тайного сообщества, — он пожал плечами. — Я, конечно, не знаю ваших причин, но мне уже плевать на абсолютное знание и славу или что там нам обещает Дракон? Короче, вот.

— Я тебя понял, — ответил Обезьяна. — Слышь, Коняга, ты тоже так думаешь? — спросил он из любопытства, — или у тебя какие-то другие мысли на этот счёт?

— По факту, мне плевать. Нет, конечно, мне интересно, чем все закончится, но, честно, я не расстроюсь, если ритуал закончится и ничего не изменится. Если будет так, я скажу: «Нет так нет». В любом случае и при любом исходе я не уйду, потому как, уверен, Дракон придумает что-нибудь новое! Ещё боле забористое и интересное ,— на лице Лошади заиграла улыбка.

— Нельзя, — тихо произнёс Эфир. — Нельзя совершать этот ритуал, — он говорил медленно, сгорая изнутри и превращаясь в кубик льда снаружи. — Я видел сны, и они показали мне, что это ничем хорошим не закончится!

— Я тоже видел сны, и скажу тебе, ни капли не тая, о том, что сны, мой друг, галиматья, — усмехнувшись, ответил Лошадь. — И вообще, не думаю, что ты можешь повлиять на наше решение, будем ли мы проводить данное мероприятие или не будем, — сказал он. — Ты, как ни крути, обычный наемник, который просто выполнил свою работу... Да, согласен, выполнил превосходно, но...

— Так, роднулечка, — грозно проговорила Свинья, — рот свой закрой. Я, кстати, согласна с Эфиром. Я тоже видела сон, и мне не понравилось то, что я видела в этом своем сне. Плюс, я склонна верить ему, просто потому, что мы прошли через многое... Это путешествие было длинным и очень тяжелым, очень и очень тяжелым, и ни разу он нас не подвел! Даже когда мы были в смертельной опасности!

— Ребята, не грубите друг другу, — вписался в разговор Бык. — Не хватает еще, чтобы мы перегрызлись за час до нового начала, — сказал он. — И вообще, нам бы еще добраться до штаба... Я не удивлюсь, если за нами сейчас появится слежечка или нас постараются прижать.

— Да, чтоб тебя!.. — громко выругалась Свинья. — Эф в отруби выпал, и его колбасит! — проговорила она, стараясь удержать Эфира, слегка дергающегося в подобии конвульсий. Сам же он ничего не чувствовал. Он проваливался в очередной сон, проводником которого был все тот же артефакт, который лежал в портфеле, в багажнике большого черного внедорожника Быка.

— Э-э-э! Нам такого нахер не надо! — нервно произнёс Бык. — Стоит остановиться, или так доедем? — спросил он у Марины, которая что-то бубнила позади.

— А долго ехать-то?! Слышь, Толик, долго ехать до магазина его?! — спросила она, забыв про формальности общения в кругу культа.

— За рулём не я! — ответил Лошадь. — А так, вы ж с Саньком были там! Ещё до того, как вас сослали в ссылку! Вспомните, вместе приезжали ведь! — суетливо добаил он и тут же повернулся к Быку. — Миша, сколько нам ещё ехать?! Долго или как-то так?

— Если повезёт и мы не встанем в пробку, — ответил Бык, — то минут через пятнадцать, может быть, будем на месте — пояснил он, чувствуя, как седалище начинает подгорать от предчувствия чего-то неладного. — Может в больничку?

— Не... давай, дави на педаль! Попробую разбудить его... — ответила Свинья и начала изо всех сил трясти Эфира, провалившегося то ли в кому, то ли в сон. На самом же деле его сознание, под влиянием ауры Розы Парацельса, вернулось в первоначальный мир, завешанный большим количеством флагов с изображением двенадцати свящённых животных азиатского зодиакального круга. Его вернуло в ту точку, из которой выкинуло в прошлый раз, то есть на расстояние двух метров от водной глади, с лающими псами где-то высоко, на мосту и хором приближающихся тяжелых шагов вооруженного отряда.

Время замедлилось, но не остановилось. Звуки превратились в протяжный, страшный гул. А приближающаяся гладь стала похожей на асфальт, удар о который должен был сломать все тело и поспособствовать тому, чтобы бедренные кости вышли, преодолев ключицы. Эфир успел сгруппироваться в одну линию, соединив прямые ноги, руки прижав к телу, сделав пускай краткий, но очень глубокий вход. На это он потратил практически все то время, которое оставалось до вхождения в воду, а потом все резко ускорилось. Он разрезал своими стопами упругую гладь воды и резко полностью ушёл под кромку. Дыхание сперло давлением со всех сторон. Хотелось выдохнуть, но он знал, что у него нет такой роскоши, как выдох. Он старался остановиться, но по вине инерции опускался все ниже. В мутной воде становилось все темнее. Тусклое солнце все хуже справлялось с проникновением под столб воды. Гораздо хуже тех вспышек, которые начали появляться где-то вверху. Вместе с этим вокруг Эфира начали появляться раскалённые кусочки свинца, прошивающие толщу воды своими тельцами. Спустя несколько секунд и обойм он остановился и замер в космосе водного пространства.

«Проклятье! — думал Эфир, внезапно поняв, что не может умереть здесь, потому как тогда умрет и за границами этого сна. — Мне нельзя всплывать... мне даже нельзя плыть! Потому что в вертикальном состоянии увеличится площадь, по которой могут попасть пули. Мне нельзя дышать, но я уже чувствую, как начинаю задыхаться! И я не могу вынырнуть, потому что сразу сдам себя, и тогда меня точно изрешетят в дуршлаг, — он старался удерживаться на достаточной глубине. — Давление... лишнее... в легких, — подумал он и тут же проклял себя за то, что никогда не задумывался о тренировке дыхания и продолжительного подводного плавания. — Нельзя... выдыхать... — думал он, наблюдая за тем, как вода успокоилась, и понимая, что преследователи высматривают пузырьки или хоть какое-нибудь упоминание о том, что под водой сокрыт человек. — Терпеть! Терпеть! Совсем чуть-чуть!» — он начал всплывать, истерически отталкиваясь всем телом от плотной и в то же время упругой воды. Он старался выдерживать ритм и не поддаваться сильнейшей панической атаке.

Сначала был долгий, опустошающий выдох, который вырвался из груди Эфира в обоих мирах. Затем не менее долгий вдох, о который споткнулось нутро и полетело дальше большим количеством резких легочных сокращений, направленных на наполнение крови необходимыми частичками кислорода. Все это отражалось на Эфире в обоих мирах.

Он посмотрел наверх, на тот мост, с которого совершил прыжок веры. Он поискал взглядом солдат, что прошивали автоматными очередями плотную структуру воды, и если бы он мог облегчённо выдохнуть, он сделал бы это, обнаружив, что преследователей нет.

«Так... отлично... минус одна проблема, — подумал он. — Теперь ещё две проблемы: болезнь и... как бы мне вырваться из этого мира? С болезнью я справлюсь при помощи какой-то травяной смеси, которую мне подарил старик. Заварю, выпью и, на сто процентов уверен, почувствую, как становится легче! Шаман ещё ни разу не подводил ни меня, ни тех, кто по какой-то случайности попадали к нему на приём в моем магазинчике, — думал Эфир, начав двигаться по течению. — А ещё... Долго я не могу плавать, надо искать такое место, где я смогу выбраться из воды, а на суше предпринимать какие-то меры по возвращению в реальность куда проще».

Прошел час. Прошло еще полчаса. Дыхание давно сбилось, а мышцы наполнились усталостью. Наконец Эфир смог найти место для того, чтобы выбраться на твердую поверхность и передохнуть. Некоторое время он сидел на бетоне и тяжело дышал, пытаясь прийти в норму. Он чувствовал, как в желудке скопилось большое количество воды, которой он наглотался против своей воли. Он сидел, опершись на руки, и пытался рассмотреть, где он оказался. Казалось, что это был порт, и это оправдывало такое количество бетона и парапетов, но это не обосновывало полное отсутствие судов в этом месте.

«Вот она — моя отправная точка к пробуждению, — хмыкнул он и поднялся с места. — Ладно, надо посмотреть, смогу ли я выбраться отсюда самостоятельно... или меня вытащат отсюда Саня с Мариной», — и он двинулся туда, куда его повела его интуиция.

В этот же миг Свинья, которая сидела ближе всех к Эфиру и безуспешно пыталась его разбудить, обратила внимание на то, что его дыхание успокоилось, тело стало тяжелым и расслабленным, и даже та температура, которая горячими волнами исходила от его тела, внезапно снизилась и стало чуть более терпимой и не такой пугающей.

— Я не знаю, что с ним происходит, но, видимо, ему внезапно начало становиться лучше, — сказала она, перестав хлестать Эфира по лицу. — Все это очень странно, ну да ладно. Давайте, действительно, заедем к нему в магазин на пять минут и постараемся его там разбудить. Думаю, это самый логичный вариант, учитывая тот факт, что мы уже недалеко, — сказала она, обратившись таким образом к Михаилу, который сидел за рулем и нервно покусывал верхнюю губу.

— Да, тут недалеко, но... ты точно уверена в том, что нам не следует поехать в больничку? — спросил Бык, которому все меньше нравилось мероприятие и который все больше хотел помочь проводнику своих друзей.

— Уверена... Он знает, что делает... Стопроцентно уверена в том, что он знает, что делает! Так что, думаю, нам просто стоит довериться ему, — проговорила Свинья. — Ты согласен со мной? — она повернулась к Обезьяне, который смотрел то на нее, то на успокоившегося Эфира.

— Да... согласен, — он коротко и скупо кивнул. — Давайте попробуем поступить так, как он сказал. В этот миг Обезьяна думал о своем сне, в котором он владел практически безграничной магической силой — благодаря силе Розы Парацельса. Он думал об этом и пытался переступить через себя и отказаться от мысли, что все то, что он увидел во сне, в один миг может стать неотъемлемой частью его реальности.

В это же время Любовь уже подобрала Петуха и везла его в офис. Её начальник в цветастом испачканном костюме матерился, размахивал руками и каждые пять минут просил остановиться, чтобы покурить. Лёля, она же Любовь, она же подруга Эфира, дико нервничала и сильно сжимала руль в ладонях. Она раздумывала над тем, как бы подъехать к теме о том, чтобы Витальевич позволил ей попереться с ним и его бойцами в штаб-квартиру зодиакальных оккультистов — для дальнейшего предательства и продуманного отжима артефакта.

До офиса они добрались гораздо быстрее, нежели она сама ехала и ловила начальника по городу. Добравшись до места, на некоторое время он закрылся в своём кабинете и не выходил оттуда. Такое его поведение она видела впервые и окончательно потерялась.

«Так... Если до этого я хотя бы понимала вектор его рассуждений, то сейча-а-ас… Все как-то из рук вон как печально, ибо я вообще не понимаю, точнее, перестала понимать логику его поступков, — думала она, сидя за своим рабочим столом и созерцая дверь, похожую на сейфовую и такую же надежную, как вход в хранилище. — Эти типы ждут молча. Я даже не уверена, что они люди, учитывая прямую осанку и совершенно неподвижное положение. Как будто игрушечных солдатиков увеличили и посадили на скамейку. Очень странное и в то же время пугающее зрелище... И тут самое смешное: как бы мы ни были круты, точнее, некоторые из нас, но с такими чуваками нам самостоятельно не светит справиться. Так это с учетом того, что я не вижу вооружения, но уверена, что таковое есть, в отличном состоянии и с исчерпывающим боезапасом, — думала она вплоть до того момента, пока дверь не отворилась. — О! А вот и мой шанс!»

Она резко вскочила с места и побежала навстречу Петуху.

— Борис Витальевич! Борис Витальевич! У меня к вам очень важный вопрос! — сказала она, торопливо переставляя ножки. — О-о-очень важный вопрос! — повторила она, приближаясь к представителю зодиакального культа, остановившемуся в ожидании. — Вы сегодня чем-то крайне взволнованы, и я буду не я, если не последую сегодня с вами, чтобы оказать любую необходимую вам пассивную и активную помощь! — сказала она, и наигранно покраснев, спрятала глаза. Однако Петух этого не заметил. Он просто пытался переварить только что услышанное.

— На кой ляд ты мне там впала? — спросил он, совершенно позабыв про изящность, просто грацию и красноречие. — А откуда ты узнала, что я куда-то собираюсь? — встрепенулся он и внимательно уставился на хорошенькую и не в меру умную секретаршу, которая периодически крайне удивляла своими знаниями или наблюдательностью.

— Так, вы сами сказали мне об этом в вашем «ты мне там впала», — максимально нежно и невинно ответила Люба, чувствующая, как в полном сосредоточении она танцует на режущей кромке лезвия. — В остальном, я говорила абстрактно, не более того.

— А... ну ладно... но, я того... короче, не нужна ты и твоя помощь тоже не нужна, — ответил он быстро, суетливо, растерянно, словно сомневаясь в своих собственных словах и, словно пытаясь распробовать их на вкус.

— Подумайте хорошо! Лишняя пара рук никогда не бывает лишней... а лишняя пара надежных рук — вообще роскошь! Иначе ведь и не скажешь! — начала говорить она, подбавляя бархатные, сладкие нотки в свой голос. — Поэтому, может быть, вы все-таки передумаете и я поеду с вами? — она смотрела в глаза Петуха и видела, как её слова вгрызаются в сознание подобно тому, как термит вгрызается в дерево.

— М-м-м... я как бы... м-м-м... — Петух завис в своих же мыслях и попытался определиться, хочет ли он взять с собой секретаршу или нет, при этом склоняясь в сторону первого варианта. — Нет... Так... Стоп... Нет! — проговорил он даже с некоторым возмущением. — Нет! Ничего не надо, я сам справлюсь, и мне не нужна будет помощь! У меня уже есть помощь, — добавил он и тут же прикусил язык, внезапно поняв, что сболтнул слишком много, и ожидая следующих вопросов.

— Вы о тех мужчинах, которые ждут вас здесь с самого утра? — по-лисьи хитро, словно игриво махнув хвостиком, спросила Люба. — Это вы о них говорите?

— Именно — холодно ответил Петух. — Так что ты видишь, что рук там будет достаточно и не стоит еще тебя с собой тащить, — ответил он, все так же завороженно наблюдая за своей секретаршей.

— Так то будут чужие руки, которым вы не сможете доверить, скажем, что-нибудь ценное, а я... Вы же знаете меня уже давно и можете доверять мне в некоторых вопросах, ведь так? — Лёля на полную катушку врубила свое девичье обаяние, стреляла глазками, играла губками и гипнотизировала своего начальника, делая это не пошло, не вызывающе, а очень красиво, грамотно и с душой. — Ведь вы же можете мне доверять не только свои дела, да?

— Отстань от меня срочно! — Борис Витальевич изо всех сил пытался сопротивляться и даже взялся за ручку полупрозрачной двери, чтобы открыть её и наконец-таки добраться до наемников. — Короче, не грузи меня... Все, идти мне надо!

— Хм! — звонко произнесла Люба, резко отвернувшись от Петуха и сложив руки замком на груди.

— О господи... Что ж с вами, с бабами, всегда такие сложности-то, а?! — он успел повернуть ручку двери, но не успел толкнуть её и выйти да так и замер, внезапно почувствовав себя монстром, бесчувственной скотиной, закрывшейся внутри хитинового панциря. — Вот... нашла же, куда подковырнуть, — произнёс он, наблюдая за тем, как Любовь остановилась, но по-прежнему стоит к нему спиной, не оборачивается и просто слушает. — Черт с тобой, поедешь со мной в одной машине, но у меня несколько условий!

Люба никак не отреагировала и продолжила стоять спиной к своему работодателю.

— Первое и самое главное: ты не задаешь никаких вопросов! Молча смотришь, и все! Поняла? — спросил он, и в его голосе зазвучала нервозность повышенной концентрации. — Второе! Запоминай! Ты стоишь позади и никуда! Услышала?! Ни-ку-да не лезешь сама! Только тогда, когда я сам попрошу тебя о чем бы то ни было! Все понятно?! — спросил он и пристально посмотреть на обращенный к нему затылок. — Тебе все понятно?

Он задал этот вопрос, и его голос прозвучал хрипло, раздраженно, на грани того, чтобы упустить свою единственную возможность выполнения предназначения не только Любу, но и, возможно, всей небольшой славянской общины, частью которой она являлась и которую не могла предать в угоду своему «хочу — не хочу». По этой причине она проглотила тяжелый ком, появившийся в горле, натянула свою рабочую улыбку, резко развернулась и даже слегка по-азиатски поклонилась, сказав: «Спасибо вам за ваше безмерное доверие и доброту». Ей показалось, что сказанное прозвучало фальшиво, но на самом деле это было совершенно не важно, потому что в следующую секунду, не обратив на это никакого внимания, Петух сказал:

— Шевели свой жопой! Времени нет, а ты тут устраиваешь шоу благодарностей! А вот этого точно не нужно! Смотри, передумаю, и тогда ты уже не сможешь сломать меня этим вашим бабским поведением и тяжелым молчанием!

Люба, чтобы не терять лица, всего лишь скупо кивнула и быстрым шагом проследовала в открытую и удерживаемую Петухом дверь. Проходя мимо, она сделала крайне красивый, не в меру грациозный и по-максимуму приковывающий к себе жест, который состоял из обворожительной улыбки и слов:

— Спасибо вам, Борис Витальевич, за ваше доверие!

Она прошла мимо него и через несколько секунд оказалась среди мужчин, чьи плечи в ширину превышали её как минимум в три раза, и чьи лица, пускай совершенно безэмоциональные, говорили о том, что к ним лучше не лезть с лишними вопросами, потому что это может быть просто опасно.

— Итак, господа и господиня, — с язвой в голосе проговорил Петух, — у нас есть немного времени, в связи с этим мы можем поступить следующим образом. Сегодня у нас очень важный день! Поэтому двигаться на пустую брюшину нет никакого смысла. Я предлагаю следующее: сейчас мы общей колонной выдвигаемся туда, где можно хорошенько, пускай и бюджетненько, набить животик! После этого все будут в более-менее хорошем расположении духа, которое позволит выполнять ваше задание и мое дело с удовольствием, а не потому, что надо! — проговорил Петух, и Люба наконец поняла, по какой причине люди настолько привязывались к этому человеку. До этого она ни разу не слышала, как он общается с другими подчинёнными. Конечно, она сама была частью его команды, но было одно больше «но» — с ней он вел себя иначе. С ней он был пускай и мягок, но крайне требователен, и никогда раньше она не слышала никакого предложения, чтобы вместе перекусить или что-то вроде того. В основном все их общение сводилось к бадминтону короткими предложениями о том, что необходимо сделать; когда, где и во сколько какая встреча и так далее. Причем, все это, в большинстве своем, происходило посредством телефона или электронной почты, так что можно сказать, что до этого момента они вовсе не общались, пускай и были достаточно близки в плане рабочих взаимоотношений.

— Мне кажется, это отличный план, — сказала Люба. — Мальчики, не молчите, скажите уже хоть что-то, — сказала она и посмотрела так, что нельзя было ничего не ответить, и все наемники, практически в голос, единовременно ответили: «Да!» — причём все были настолько обворожены, что немного покраснели и потупили взгляды. Любанька же, заметив реакцию наемников, продолжила свое выступление, направленное на завоевание доверия не только среди тех, кого в ближайшем будущем ей предстояло накачать или отравить газом, но и в глазах Петуха, который вдумчиво наблюдал за своей хорошенькой секретаршей и пытался для себя решить примерно следующее: «А правильно ли я поступаю? Правильное ли я принял решение, решив взять Любаньку с собой?»

Он смотрел на нее, а внутри копошилось что-то чужеродное, что-то такое, что словно говорило: «Будь осторожен!»

— Так, заканчивай балаган, — сказал Борис Витальевич, обратившись к Любе. — Собираемся и выдвигаемся. Мне опостылело ничего не делать тогда, когда делать надо... много, быстро и, желательно, очень четко... типа, как в выражении «комар носа не подточит», — проговорил Петух, после чего повисла короткая пауза. — И чё сидим? — спросил он и начал активно хлопать в ладошки, тем самым поторапливая наемников и заставляя их оторвать свои задницы от сидений и начать двигаться в направлении машин. — Давайте-давайте-давайте! А то расселись как дети на утреннике между выступлениями деда Мороза и Снегурочки! — хмыкнул он.

Наемники повскакали с мест и ринулись на выход. Люба смотрела за этим действом завороженно, с интересом. Никогда прежде она не сталкивалась с подобной синхронностью действий группы мужчин. Она представляла, что такое возможно только в каких-то фильмах, связанных с войсками или службами специального назначения, но она ошибалась и в данный момент наблюдала такое в реальной жизни. Её внимание перескочило на Бориса Витальевича. Тот стоял прямо и улыбался от удовольствия, которое было вызвано удовлетворением от нанятых им наемников.

— Где вы откопали этих ребят? — спросила Люба, продолжая наблюдать довольное лицо Петуха. — Они же почти как те машины, которых показывали в фильме «Терминатор»! Такие же идеальные и, похоже, что создавались только для убийств! — проговорила она со скрываемым за восторгом страхом. — Где вы их откопали?!

— Где взял, там больше нет, — коротко и максимально пафосно ответил Петух. — Главное, что они на моей стороне, а не на чьей-то другой.

Он посмотрел на секретаршу и подмигнул ей так, будто бы знал, что та славянская община, частью которой она была, не просто какая-то тайная организация, а именно та, которая чуть раньше постаралась его похитить и которая также вела охоту за Розой Парацельса.

«Вот... черт! — подумала Люба. — Что-то мне подсказывает, что я попала под лютый сквозняк и что вряд ли получится усыпить этих... монстров! — она послушно шла вслед за Борисом Витальевичем, даже не задумываясь о том, куда он её ведет. — И... почему он мне подмигнул, сказав, что эти бойцы на его стороне, а не на чьей-то? Может ли он знать о том, что я... мы... наша община задумала? Мог ли он догадаться об этом, или же это просто приступ паники на основе параноидального синдрома, спровоцированного слишком удачно совпадающими фактами и факторами?»

Она продолжала обдумывать дальнейшие действия даже тогда, когда села в машину вместе с Петухом, даже тогда, когда потихоньку, не глядя на экран телефона, набирала сообщение Перуну о том, что ситуация критическая.

«Я с Петухом, — печатала она. — Те бойцы, которые его ждали, способны превратить нас в фарш и паштет... я сейчас здесь, — она прикрепила отслеживание своей геолокации к сообщению. — Следите за мной и будьте готовы в любой момент! Думаю, вам придется вытаскивать меня... мне страшно».

Люба нажала на кнопочку «отправить» и спрятала свой телефон.

«Мне остаётся надеяться, что Перун не кинет меня, — думала она, сидя рядом с Петухом в самом центре небольшого автобуса, в котором комфортабельно разместились и они вдвоём, и все наёмники. — Мне так не нравится, каким образом разворачиваются события и чем все это может закончиться... А закончиться может и тем, что меня оставят вместе со всеми дышать... — она дернулась и этим привлекла внимание Петуха.

— Ты чего? — спросил он, не поняв, что произошло. — Все нормально? Может, мы тебя высадим, и вали в офис? — он исподлобья посмотрел на Любу.

— Н-нет, нормально все, — отмахнулась она и тут же подумала, что все будет хорошо, а все те нехорошие мысли — всего лишь нехорошие мысли, чья природа в том и заключается, чтобы лезть в душу и палить нервы.

«Да... все будет хорошо, — подумала она и даже слегка кивнула в подтверждение собственных мыслей. — И сегодня мы завладеем Розой Парацельса! И совершенно не важно, что скажет Эфир! И, может быть, сегодня мы воспользуемся безграничной силой философского камня!» — заключила она и плотоядно улыбнулась.

— Так... Денис, Керч... — в это же время, но практически на другом конце города, Дракон поясняла за жизнь новым членам сообщества, которые внезапно заняли свои места в качестве телохранителей. — Я рада тому, что вы примкнули к нам! Правда, вам придется соответствовать вашей должности, и вам придется соответствовать всем нам и в особенности мне, — она сидела на месте пассажира. — В какой-то момент, будьте уверены, я самолично проведу проверку ваших способностей, и, поверьте, вам это не понравится! Никому не нравится.

— Дракон, вы можете пугать долго и с удовольствием, но я вам честно скажу: мне как-то плевать. Давайте просто будем общаться без этого вашего великодержавного пафоса, от которого хочется блевануть прямо из окна, прямо на ходу, прямо пельмешками, запитыми беленькой.

Дениса понесло по полной, а все из-за того, что ему не понравилась Дракон. Можно сказать, что такая манера общения с ней стала его защитной реакцией ради того, чтобы свести будущие контакты к минимуму.

— Какой дерзкий! Какой языкастый! Какой... интересный молодой человек, — спокойно ответила Дракон. — Но без великодержавного пафоса — никуда! Мы же ведь великая держава и станем еще более великой! Ведь так, Собака? — она хмыкнула, обратившись к своей подчиненной. — Как мы вообще забыли о том, что тебя тоже надо забрать?!

— Самое главное, что забрали! Остальное, это так, мелкие неприятности, — жизнерадостно произнесла Собака. — Тем более, у нас здесь черт знает что происходит! А тут ты приехала! Еще и с такими мальчиками! Это же просто праздник какой-то! — она с трудом сдерживалась, чтобы сидеть на своем месте ровно.

Керч сидел молча и думал лишь о Змее. Она с первого взгляда застряла в его голове навязчивой идеей. Он мог думать лишь о том, как подойдет и познакомится с ней. От этих мыслей на его лице появлялась легкая улыбка, которую он тут же прятал в ладонь, стирал и вновь упирался взглядом в подголовник.

— Так... я закончила на том, что вам придется пройти серьезную подготовку, — начала было говорить Дракон, но её тут же перебил Денис.

— Да, это мы уже все слышали. Может быть, давайте посидим молча? — сказал он. — Не то чтобы вы мешаете мне вести, но лучше, чтобы вы помолчали. Или, чтобы не так сильно засирать мне мозг, расскажите о вашей шайке-лейке и какого черта у вас происходит? Как минимум таким образом, мы с... эм... Керчем?.. Так? — тот коротко ответил одним емким «да». — Таким образом, — продолжил Денис, — нам куда проще будет выполнять вверенную нам работу. Хотя бы потому, что мы сможем понимать, для чего мы это делаем.

— Мне нет до этого никакого дела, — сказал Керч и вновь замолчал, чем спровоцировал Дениса глубоко задуматься над тем, что он в этой жизни делает не так, а затем прозвучал и вопрос.

— В смысле, тебе нет до этого никакого дела? Ты не хочешь знать, за что тебя может причесать уголовка? — проговорил сидящий за рулем Денис.

— Мне все равно, — с отсутствующим видом ответил Керч. — Я недавно вернулся из армии. Образования нет. Мне все равно, чем заниматься, что делать, для чего делать. Буду просто работать, чтобы не бомжевать, — проговорил он.

Внутри у Дракона от этих слов что-то щелкнуло. Ей показалось, что она почувствовала самую чистую тоску, без примесей, и ей искренне захотелось помочь Керчу. Захотелось сделать все что угодно ради того, чтобы растопить тот лед, который вырывался из его груди посредством слов и тяжелого взгляда.

— Странный ты тип, — заключил Денис, который уже начал сильно жалеть о том, что связался с психопатами-сектантами. — Вы все какие-то странные, — сказал он вслух, ни капли не боясь быть максимально искренним.

— Эй! Проснись, Эф! Мы на месте! Мы около твоего магазинчика! — Свинья сильно встряхивала Эфира, взяв его за толстовку. — Дава-а-ай! Просыпайся! — она не удержалась и влепила ему смачную пощечину, хлопок от которой был таким звонким, что Бык моментально вышел на улицу, чтобы не слышать подобного еще раз. После данного удара ладонью по лицу мимика Эфира поменялась, и его медленно начало выталкивать из состояния того сна, в котором он пытался найти кого-нибудь из людей на улицах, скованных комендантским часом, и с флагами с изображением двенадцати знаков азиатского зодиака.

— Что п-происходит? — спросил он, с трудом расцепив веки. — Где мы уже? — он хрипел и чувствовал лишь холод. Всепоглощающий, всепроникающий, всеобъемлющий.

— Мы приехали к твоему магазинчику. Открывай давай и вали за своими лекарствами! — суетливо проговорила Свинья, которую трясло от переживаний.

— Да... А потом мы обязаны всей толпой поехать в наш штаб, — сказал Обезьяна. — И я очень надеюсь, что там ничего не случится, — он думал о розе Парацельса о том, как ему не хотелось разлучаться с артефактом, который с таким трудом удалось найти, и не мог избавиться от мыслей, которые медовым тортом радовали его самолюбие и привлекали будущими волшебными силами.

— Помо… ги мне, — проговорил Эфир через небольшую паузу из-за пересохшего горла. — Марин, помоги мне дойти до стойки, — она уже помогала ему вылезти из машины. — И, ты, Сань, принеси мне мой рюкзак из багажника, — проговорил он и, услышав это, Обезьяна направился к багажнику, который уже открыл Бык при помощи брелка на своих ключах.

— Смотри, у тебя не так много времени, чтобы прийти в чувство! — сказал Лошадь — Нас уже не просто ждут, а в крайней степени вожделеют на месте встречи. Поэтому постарайся делать все максимально быстро, хорошо?

— Не... вопрос, — с трудом ответил Эфир. Его тело было мягким и отказывалось слушаться. Он старался удерживать концентрацию на настоящем моменте, и это давалось с большим трудом. Его потряхивало от холода, который внезапно скопился внутри.

— Вот рюкзак... а вот и ключ, — проговорил Обезьяна, обшаривший самый первый карман на сумке. — Сейчас открою, — сказал он и посмотрел на Свинью, которая внимательно наблюдала за своим другом и коллегой по тайному сообществу.

— Роза в сумке, да? — шепотом спросила она, продолжая поддерживать Эфира. — Что ты хочешь сделать? — спросила она по-прежнему шепотом, внимательно наблюдая за Обезьяной, который за последние полчаса стал несколько дёрганым и даже нервным.

— Ничего не хочу делать с Розой, — тоже шепотом ответил Эфир. — Я хочу, чтобы все это закончилось, — сказал он. — Приматыч, ты ключики достал? — он с трудом держал концентрацию и оставался в сознании.

— Да, вот они, — сказал Обезьяна и попытался передать небольшую, но достаточно увесистую связку в руки Эфира. Тот рукой оттолкнул её и сказал: «Открой, пожалуйста», и Саша, который не был в настроении тягать канат и качать качели, молча быстро открыл магазин. Спустя несколько секунд троица оказалась внутри достаточно длинного помещения, уставленного стеллажами с книжками, всякими амулетами и прочей чепухой. Не обошлось и без когда-то давно записанного голоса китайской девушки, которая радушно приглашала войти любого, кто переступал порог.

— Отведи меня к стойке, — попросил Эфир. — А дальше надо будет найти две штуки. Первая — шкатулка в моей подсобке с вырезанным на ней драконом... их даже три штуки. Вторая — чайник, нужно поставить его греться. И последнее — имбирь. Он мне тоже понадобится... и на все про все буквально минут пять, — сказал он.

Свинья принесла ту шкатулку, о которой ей сказал Эфир. Внутри был порошок... большое количество порошка неизвестного происхождения и состава. О том, что это такое, не знал даже сам Эфир. Эту шкатулку дал ему старый шаман.

«Будь осторожен и принимай содержимое только в самых крайних случаях, — предупредил его старик, когда передавал её в руки. — Смотри. там порошок из трав! Его нужно размачивать теплой, чуть горячей водой! Настаивать в течение двух минут и после выпивать! Две чайных ложки, не больше! Эффект практически моментальный! Если выпьешь много, сначала будет чересчур хорошо, а потом будет чересчур плохо! Хуже, чем до приема. И не забывай: только тогда, когда тело или дух будут слабы до самой смерти, или когда и тело, и дух вместе будут готовыми покинуть этот мир, чтобы переступить границу сокрытого мира!»

Эфир в точности помнил каждое слово, которое было сказано другом, пришедшим из лесов и ушедшим обратно, ради единения и познания мира из единственной уцелевшей колыбели живой, хрупкой, нежной природы.

— Вот... это та шкатулка, о которой ты спрашивал? — спросила Свинья, в чьих руках был небольшой коробочек из дерева. Она протягивала его Эфиру, который сидел на своем рабочем месте, покачивался из стороны в стороны в попытках оставаться в сознании.

— Да... именно! — сказал он и постарался крикнуть: — Сань! Что там с имбирем? — получилось тихо, но Обезьяна услышал и прокричал в ответ:

— Не могу найти... лучше бы ты Лошадь позвал, тот прекрасно знает твой магазин.

— Да, но если бы я позвал его, я не смог бы сказать вам следующего... — Эфир замер. — Подойди, пожалуйста, и принеси чайник... Черт с ним, с имбирем! — его голос практически пропал так же, как и ясность сознания. — Только, быстрее, пожалуйста, в том числе и чайник! — А ты, Марин, можешь сполоснуть вот эту кружку, пожалуйста, — он взял с небольшой полочки, вмонтированной в стойку, кружку и передал её Свинье и тут же слегка дернулся, выдвинул ящик и извлёк оттуда чайную ложку. — И вот, ложечку, — рукой он указал туда, где можно было выполнить его просьбу. — Там есть полотенце, оно для посуды, им можно протереть.

Через минуту троица собралась вместе. Эфир с трудом открыл шкатулку, аккуратно высыпал в кружку две чайные ложки, строго следуя тем рекомендациям, которые давал ему не только друг, но и в какой-то мере и степени наставник.

— Что это, — спросили в один голос Свинья и Обезьяна, которые зачарованно смотрели за движениями больного Эфира. Он, пусть и двигался рывками, слегка потряхиваясь от холода, но каждое его движение выглядело как произведение искусства. Возможно, как раз его состояние и стало причиной столь гипнотического действия повседневных движений.

— Я сам не знаю, — честно ответил Эфир, аккуратно высыпая содержимое второй чайной ложки. — И это совершенно не важно, потому что тот, кто вручил мне это... Я доверяю этому человеку, — сказал он. — И вам я тоже доверяю... Поэтому, ребята, скажу вам честно: я готов отдать эту Розу только вам, но с одним условием...

— Каким? — спросил Обезьяна, заранее зная, о чем хочет попросить Эфир, и представляя, как тяжело ему будет дать утвердительный ответ. Свинья при этом промолчала. Она решила дослушать до конца.

— Вы не должны позволить воспользоваться её силой и сами должны воздержаться от такого искушения. Самый идеальный вариант в этом плане — выбросить её на дно океана, чтобы никто и никогда не смог бы воспользоваться столь чудовищной силой, — проговорил Эфир и сделал долгий глоток, которым прикончил свое мерзкое пойло.

— Эй... как ты? — спросила Свинья, наблюдая за тем, как лицо Эфира внезапно искривляется в реально страшной гримасе, которая напоминала собой смешение страха, боли и того, как настоящие в один миг становятся бывшими. — Что с ним? — спросила она и перевела взгляд на Обезьяну, надеясь на то, что он сможет дать ей хоть какой-то ответ. Тот лишь развёл руками.

— Н-н-нормально все, — тяжело выдохнул Эфир. — Тяжело пошло... прямо дрянь лютейшая, — его мгновенно бросило в сильный пот. — Уф-ф-ф, аж изнутри пробирает. Ух-х-х... жесть! — проговорил он, и его всего затрясло. — Ну, что... Вы готовы пообещать мне, что никому не позволите воспользоваться силой философского камня?

— Я... обещаю, — ответила Свинья, которой не понравилось то видение, которое ей пригрезилось. Она слишком долго и слишком большими растратами боролась со своим лишним весом, чтобы стать той, кого она увидела в том помутнении... страшном, смачном, ужасном.

Долгое молчание Обезьяны привлекло к себе внимание. Марина посмотрела на своего коллегу и хорошего друга с интересом. Не было непонимания, не было презрения, лишь любопытство, и она ждала разъяснений. Эфир в этот момент тяжело дышал, а его тело... Было такое чувство, будто бы оно превращается в воду.

— Вы там долго или как? — послышался голос писателя Анатолия. — Нас ждут... Только что даже Дракон звонила и, судя по её голосу, её настроение колеблется между «накромсаю» и «изничтожу», а вы сами понимаете, что это прямо плохой знак и сообщение типа «Шевелите своими жопами, ленивые засранцы, вас ждет коллектив!»

— Да-да! Сейчас выйдем! Две минуты! — прокричал Саша. — Мы как раз заканчиваем! — сказал он и уставился на своих друзей. — Я хочу сказать «обещаю», но я не могу этого сделать, потому что...

— Ты видел что-то такое, чего ты хочешь больше всего на свете? — спросил Эфир, который тут же понял причину, по которой Обезьяна полон сомнений и терзает сам себя.

— Да, — скупо ответил Саша и стал тем, кто спровоцировал появление тяжелой, гнетущей тишины. — Да, я увидел то, чего я хочу даже больше своей жизни, — сказал он и тут же почувствовал укол в сердце, и был тот таким же, какой периодически заставлял сердце Эфира приостановиться.

— А что, если в обмен на твое желание этот артефакт заберёт как раз то, что ты готов поставить на противоположную сторону весов? Ты не думал об этом? — спросил Эфир и приковал к себе взоры.

— В смысле? — Свинья не поняла сказанного и попросила, чтобы тот в двух словах объяснился.

— Парацельс был алхимиком, а в алхимии было одно ясное и главное из правил — правило равноценного обмена. И заключалось оно в том, что надо было вернуть столько, сколько было взято, так что, учитывая твое желание и то, что ты можешь противопоставить... Уверен, ничем хорошим это не закончится, — сказал Эфир.

— А как же в таком случае наш алхимический брак Востока и Запада? — спросила Свинья и была права в своем вопросе. — Что с нами станет, если мы попробуем воплотить эту старую легенду в жизнь?

— Скорее всего, каждый из вас заплатит чем-то очень весомым из своей реальности и получит что-то в обмен, а сам алхимический брак... Я не знаю, возможен ли он вообще или нет, — честно ответил Эфир, которому становилось лучше и лучше с каждой минутой.

— А почему ты в таком случае согласился на это мероприятие? — спросила Марина, которую внезапно задела эта тема, а главное, причастность Эфира к этому.

— Я не думал, что мы найдем артефакт. А если и найдем, я думал, что ничего такого в нем не будет, просто красивая сказка ни о чем. Но получилось не так, как я думал, — Эфир повесил голову, оттолкнулся от стойки и встал на ноги так же крепко, как в течение всего их путешествия на Запад и обратно.

— И что ты планировал делать, если бы мы не нашли? — спросила Свинья. — Просто мы понимали, что нас обратно с пустыми руками не пустят, а если и пустят, то для того, чтобы вальнуть. Нет человека, так сказать, нет проблем.

— Этого не случилось бы. Ни в коем случае, — сказал Эфир, который на глазах восстанавливался и выглядел все лучше. — Я бы не позволил бы этому случиться! — сказал он таким тоном, каким обычно разговаривают пафосные герои комиксов и фильмов про непобедимых героев.

— Как бы то ни было, Роза у нас. Нас ждут, и надо принимать решение. Надо принимать решение здесь и сейчас, а впоследствии что-то делать с этим решением, — сказал Обезьяна. — А так... Помирать, так вместе! — он натянуто улыбнулся.

— Значит, будем выкручиваться вместе, — кивнула Свинья — Все равно терять особо нечего. Ни детей, ни плетей, лишь только пустые стены и спортзал, — сказала она и попыталась хихикнуть. Получилось глупо и наигранно.

— В таком случае будем действовать по обстоятельствам, — сказал Эфир, подходя к выходу своего магазина. — Скажу вам честно, я пытался её разбить, но у меня ничего не получилось, и что-то мне подсказывает, что ни у кого не получится, — он взялся за дверную ручку. — А выбросить в тот же самый океан — тоже не выход, потому что, думаю, она могла бы очень нехорошо повлиять на... Не знаю... что бы то ни было, — Эфир округлил глаза.

— Как много несостыковок, — протянул Обезьяна. — Как много ты самому себе противоречишь иногда! Но в одном ты прав... пользоваться её силой нельзя. Ни в коем случае нельзя, никому и ни при каких обстоятельствах

Они вышли на улицу. Бык и Лошадь были крайне удивлены тем, что Эфир шел самостоятельно и с виду чувствовал себя не просто хорошо, а восхитительно. Михаил несколько раз громко выругался, а Анатолий задумался над следующим: «Все это время рядом со мной была какая-то интересная штука, а я не обращал на нее никакого внимания, просто потому, что не знал о том, что рядом со мной есть что-то подобное. Надо зарубить себе на носу: изучать все, что меня окружает как минимум интереса ради».

— Подожди... а где рюкзак? — спросил Михаил, который заподозрил что-то неладное. — Я, конечно, ни в коем случае не намекаю, но у меня такое ощущение, что произошло что-то не то или не так... Так что давай зайдем обратно, ты возьмешь при мне свою сумку, и после этого мы прыгнем в авто и двинем дальше. И, кстати, если в сумке не окажется того, что мы должны доставить, я буду вынужден попросить вас, чтобы вы показали нам Розу, — сказал он и нахмурил лоб.

— Да, пошли. — сказал Эфир, который не пытался хитрить и просто забыл свой рюкзак, в котором лежал вожделенный некоторыми членами культа артефакт.

Они вернулись в магазин. Эфир в два шага метнутся за своим рюкзаком, открыл его и показал, как выглядит Роза Парацельса. Конечно, ему пришлось выдергивать её из зарослей, которые расцвели в сумке благодаря тому волшебству, которое она даровала, но он показал Быку то, что он хотел увидеть.

— Хорошо, — сказал Бык. — Поехали. Вы можете делать с этой херней все, что вам вздумается, но только после того, как её увидит Дракон, — сказал он. — Все потому, что у неё стоит галочка на том, что она должна её заполучить и так далее и тому подобное. Сама дает и, скорее всего, сама мало чего знает о том, что собирается сделать. Так что, пока она не увидит Розу, я буду строг и даже жесток. Но как только все разрешится, препятствовать не стану. Если друзья захотят отбирать, пусть сами страдают этим, а я — пас. Мне и без магии живётся достаточно неплохо.

Эфир внимательно посмотрел на Быка. Он не ожидал такого от мужчины, который все это время сидел за рулем, подпевал песням старенького русского рока и курил так, словно его главная задача — уничтожение всего табака в мире. Эфир смотрел и одним только взглядом читал того, кто стоял напротив. Его слова, в контексте происходящего, в рамках того, что сам эзотерик говорил и о чем просил Свинью и Обезьяну, были бесценным даром, но его смущал всего один вопрос: «Почему?»

— Почему ты сказал то, что сказал? — спросил Эфир, которому было важно знать ответ на этот вопрос.

— С тобой, братан, мы не столь близки. А вот со Свиньей и Обезьяной повязаны гораздо дольше, так что, в первую очередь, моя задача защитить их, пускай даже от их собственной глупости. А вот дальше делайте то, что посчитаете нужным. Хотите — забирайте эту дрянь и бегите или, если хочешь сделать так, чтобы твои друзья остались целыми и невредимыми, — хватай и беги, но поначалу я просто обязан сделать так, чтобы все условия вашего с Драконом договора были соблюдены, — проговорил Бык. — Это будет честно. Со всех сторон. Это не наложит никакого плохого отпечатка и на твоих и моих друзей. Также это никак не повлияет на меня, и знаешь, почему или как?

— Нет... поясни мне, пожалуйста, — Эфир был спокоен, сосредоточен и крайне заинтересован услышать то, что хотел ему сказать Бык.

— Если мы не доставим Розу Дракону, поверь, никому из нашей четверки не поздоровится. Глава нашего культа, пускай она и девушка, пускай молодая, но она нереально сильная, фанатичная и — ничего не могу сказать, просто респект ей и уважуха от меня за это! — она принципиальная до упора. И если мы все ввели определенные правила нашей игры, нашей жизни в рамках культа, то должны их соблюдать. Неотступно. И она за этим следит. И у меня уже были большие проблемы из-за этого. Одна из проблем заключалась в избавлении от тела того, кто решил пройти ей наперекор, и Дракон в свои — сколько ей? двадцать? — вот в своем возрасте, не дрогнув бровью, на моих глазах и на глазах других членов клуба она вальнула мужика! Просто потому, что он пошел наперекор. Мне пришлось избавляться от тела, мне и Тигру. Так же она и меня чуть не вальнула. Не совсем за дело, но — и тут ей тоже респект — она сказала, что это сделает. Короче, мне повезло, — слегка расплывчато бубнил Михаил. — Эм... Ну не подвергай лишней опасности своих друзей. У всех у вас… у нас… еще будет время побегать с подгорающим пердаком, но не сейчас, а когда можно будет обойтись без лишних телодвижений, — и Бык посмотрел на собеседника.

Выслушав, Эфир медленно, с пониманием кивнул, и этого было достаточно. Такой жест не требовал никаких пояснений, так как в полном объеме являлся и ответом, и пояснением. Бык тоже кивнул, точно так же, но ощущалось это иначе. Да, Михаил кивнул, и это было жестом благодарности за понимание, и Эфиру это понравилось. Все больше и больше за последнее время он пропитывался уважением и даже некоторой любовью по отношению к членам нанявшего его культа, но несмотря на это, он не мог позволить им воспользоваться силой страшного артефакта.

«Думаю, поэтому Парацельс и начал постоянно путешествовать, потому что не мог уничтожить творение своих рук и осознавал его безграничную силу. Думаю, Розу даже нельзя выкинуть, потому что она будет влиять на окружающую среду и в том числе на насекомых или животных. Или там рыб. И в итоге человечество может столкнуться с внезапно появившейся расой воинственно настроенных кальмаров, — крутилось в ясном рассудке Эфира. — Да... звучит как бред, но я ведь напрямую чувствую её воздействие на себя, на свою душу! Так почему она не может воздействовать на животное или рыбу и по воле какого-то случая не наделить сознанием? Бред, но ничего нельзя исключать, сталкиваясь с такой штукой».

Они сели в машину. Бык занял свое место и запустил кусок стали и пластика в путешествие по смеси битумов. Он торопился доставить свое тело и тела своих друзей в штаб-квартиру культа, которому он служил.

Михаил думал о следующем: «Как бы сделать так, чтобы сегодня никто не пострадал?»

Сейчас проявлялась его истинная натура, в которой он на самом деле не был таким уж циничным и столь жестким и жестоким, в которой он был заботливым и отзывчивым и беспрестанно думал о близких ему людях.