L+L (гет)

А пока в Большом зале неожиданно продолжался ужин, Грэхем Причард почти что конвоировал по коридорам пятерых Ферклов, наложив на них Силенцио. Он прекрасно понимал, конечно, что у них было довольно времени обо всём договориться, покуда они сидели за столом, и сделал это больше для устрашения, нежели из практических соображений — и это, кажется, сработало. Ферклы, оказавшиеся словно запертыми между Флитвиком, шедшим впереди, и Причардом, замыкающим процессию, выглядели нервными и перепуганными и, похоже, занервничали ещё больше, когда поняли, куда они идут.

Дойдя с ними до горгульи, Флитвик проговорил:

— Cyanoptila cyanomelana,⁽¹⁾ — и когда статуя отодвинулась, открывая им проход, и Флитвик начал подниматься, Причард велел Ферклам:

— Вперёд. По одному. В кабинете от двери не отходить и ничего не трогать.

Они поднялись — по очереди, незаметно переглядываясь и поглядывая на него со страхом. Честно говоря, Причард не любил допрашивать подростков — то ли потому, что дети его брата и сестры были именно такого возраста, то ли потому, что слишком хорошо помнил себя в этом возрасте — но за это дело он взялся сам, не раздумывая. Что ж, посмотрим…

Он вошёл последим и, отметив, что Флитвик уселся за свой стол, медленно и пристально оглядел Ферклов. До чего же у них взгляд затравленный, отметил он. Да, конечно, они все прошли такой же ад, как Ламорак и Лорелей — но, возможно, кто-то из них перешёл черту, и Причард совершенно не жалел его.

Ни капли.

— Итак, — проговорил он, снимая с Ферклов Силенцио и продолжая вглядываться в их лица, — кому из вас есть, что мне сказать?

Они, разумеется, молчали — собственно, Причард и не ожидал особенно сейчас ответа. Ничего, ответят… после. У них впереди вся ночь — и, возможно, не одна. Сейчас он их разделит и поговорит наедине. Расскажут.

— Это была просто шутка, — вдруг сказала одна девочка. Лиод. Самая младшая из всех. На вид она казалась первоклашкой, но на самом деле была уже на втором курсе. Худенькая и похожая на брата — Ламорака — она глядела на Причарда испуганными и полными слёз глазами.

— Шутка? — переспросил Причард, внутренне поморщившись. Он бы предпочёл, чтобы на её месте был кто-нибудь постарше. Нет, конечно, палочку сломают и двенадцатилетке, но…

— Шутка, сэр, — подхватил её старший брат, мальчик лет пятнадцати. Бедивер. — Мы бы отдали письмо через несколько дней, но Ларк пропал же…

— Мы вообще не знали ничего, — подал голос Вольсунг, худощавый бледный парень с прилизанными густыми волосами, такими же тёмно-рыжими, как у них всех. Причард помнил, что ему четырнадцать, и он Ламораку не родной брат, а кузен. — Мы думали, письма и правда не было.

— Они не знали, правда, — кивнул Бедивер. — Мы никому не говорили. Мы не думали, что так получится!

— Думаете, я поверю в это? — усмехнулся Причард.

— Но мы действительно не знали! — то ли возмущённо, то ли умоляюще проговорила Зелинег, тоже кузина Ламорака и самая старшая из пятёрки: ей было уже шестнадцать, и на её месте Причард тоже постарался бы доказать собственную непричастность. Как удобно — сбросить всё на младших и родных! Хотя, может быть, они с братом и сестрой и вправду невиновны...

— Я поверю, если вы, мисс Феркл, согласитесь на веритасерум, — сказал Причард.

— Я должен вам напомнить, Грэхем, — вмешался Флитвик, — что подобные вопросы в компетенции родителей или опекунов. Согласия несовершеннолетних недостаточно.

— Не надо! — буквально взвизгнула побелевшая, словно бумага, Зелинег. Она была, пожалуй что, хорошенькой, и фигурой и лицом напоминала Лорелей — разве что черты её лица не были столь совершенны, но, в целом, вполне позволяли распознать родство. — Не говорите им!

— Пожалуйста, не говорите родителям! — в таком же ужасе заголосили остальные.

— Мы на всё согласны! — выкрикнула Зелинег. — Я выпью ваш веритасерум, мы все выпьем, только не рассказывайте им!

— Они всё равно узнают, — пожал плечами Причард. — Тех, кто это сделал, накажут. И родители узнают. Но если вы не виноваты, — он подошёл к ней, — чего вы боитесь?

— Всё равно, — она замотала головой. — Они не поверят! Они ни за что не поверят, что мы не знали — а даже если и поверят, накажут всё равно! Не говорите им, не надо! Ну пожалуйста! — на её глазах блеснули слёзы.

— Мне придётся, — сказал он спокойно — хотя на самом деле чувствовал себя паршиво. Если это вправду была шутка, а дети так родителей боятся, то… то что, собственно? Становилась ли от этого шутка менее жестокой? Нет, конечно.

— Пожалуйста, мистер аврор, — заговорил Дерфель — третьекурсник, он казался первоклашкой, разве что высоким, но таким худым, о которых говорят, что они могут спрятаться за шваброй. — Мы не знали, правда! Нас родители накажут…

— Мы с Лиод никому не говорили, — вступил Бедивер. — Мы не думали, что так получится!

— Объясните мне, — вновь вмешался Флитвик, выходя из-за стола и подходя к ним, — почему вообще вы это сделали? И зачем? Чего вы думали добиться?

Причард молча наблюдал за остановившимся напротив Лиод Флитвиком и за всеми Ферклами. Да, пожалуй, эти двое могут говорить и правду… А могут и врать. Но даже если так — что ж, значит, у него будет двое обвиняемых.

Он внимательно поглядел на Лиод. Маленькая, коротко остриженная, остроносая, она была из тех, кого называют серыми мышками, и дело тут было отнюдь не во внешности. Причард знал по опыту, что такие «мышки» могут от природы быть даже и красивыми — этой красоты всё равно не будет видно, да и сойдёт она довольно быстро. Девочка глядела на него полными слёз глазами, и они катились по её круглым щекам, оставляя мокрые дорожки. Причарду бы пожалеть её — но то, что он сейчас чувствовал, было далеко от жалости. Её мучили, наверно, и над нею издевались — и она сама решила сделать то же самое. Её били — и она ударила, в самое больное. Того, кто не мог ответить… О, он знал таких людей — и знал, сколько зла они творят. И нередко даже искренне не понимают, а что такого? Они просто пошутили и не знали!

Ферклы — Бедивер и Лиод — ничего не отвечали. Стояли, понурившись, и молча плакали — теперь уже оба.

— Как вы это сделали? — спросил Флитвик. — Совы не отдают письмо кому угодно. Только тем, кому оно адресовано.

Они переглянулись и отодвинулись от остальных. Потом переглянулись снова, и Бедивер, всё время косясь на Зелинег, сказал:

— Ну… мы взяли зелье. Оборотное.

— Где? — спросил Флитвик, а Зелинег покраснела и возмущённо выкрикнула:

— Вот, кто его украл! Вы! Это было моё зелье!

— Ваше? — спросил Флитвик.

— Да, моё! — она даже топнула ногой. — Это мы его варили на уроке — и я отлила себе немного и привезла домой! Оно же хорошо хранится, и…

— Зачем? — поинтересовался Флитвик.

— Ну… я… Просто так, — она покраснела ещё сильнее и смешалась. — Просто так… А что, нельзя?

— Вообще-то нет, — Флитвик нахмурился. — Все сваренные зелья или же сдаются на проверку, или же уничтожаются. Что ещё вы вывезли?

— Ничего! — она снова испугалась и помотала головой. — Ничего, ну правда! И я не давала его им! Честно не давала!

— Зели правда не давала, — сказала Лиод. — Мы сами взяли. Просто так! — воскликнула она, всхлипнув. — Нам было интересно, как оно работает! Мы просто хотели посмотреть, и всё!

— А потом прилетела сова, — подхватил Бедивер, — и как раз я был Ларком, а он был в сарае во дворе… И она мне отдала письмо, и мы… мы… — он шмыгнул носом, — мы не знали, как это объяснить! Что бы мы сказали, почему письмо у нас? Все же знают, что совы отдают такие письма только адресатам!

— Мы всё думали и думали, как его подкинуть, — торопливо заговорила Лиод, — но так ничего и не придумали… А потом начался август, и родители уже решили, что Ламорак сквиб… — она снова зашмыгала носом и заплакала.

— Но вы всё равно не отдали письмо, — сказал Причард.

Он им верил. Надо будет всё-таки проверить, однако интуиция ему подсказывала, что они не врут. Надо же, какой идиотизм… Ему было омерзительно и до тошноты противно. Их ведь даже, вероятно, не накажут — палочки уж точно не сломают, и из школы вряд ли выгонят. Да ещё и пожалеют — бедные ребятки, их так запугали! А о том, что эти детки из-за своих страхов — да и страхов ли? — вполне сознательно мало того, что готовы были лишить собственного брата шансов обучаться в школе, но и просто человеческого облика и жизни, все предпочтут не думать. А чуть позже эти дети вырастут, заведут своих детей и начнут готовить в ежи их. И у них ведь даже мысли не мелькнёт, что можно этого не делать.

— Мы не знали, как! — воскликнула Лиод. — Мы думали и думали — а потом Ларк сбежал! И это стало уже неважно!

— То есть, — медленно проговорил Причард, переводя взгляд с неё на брата и обратно, — вас больше волновало наказание, которое вы бы получили, нежели тот факт, что вашего родного брата сделаю ежом?

— Мы сказали бы! — Лиод снова разревелась в голос. — Мы бы рассказали! Мы правда собирались! Мы просто не успели…

— Мы действительно хотели, — тихо поддержал её Бедивер. — Мы же знали, что до осени с ним ничего не сделают… Просто понимаете, — он стёр со щёк слёзы тыльной стороной ладони, — чем мы больше ждали — тем всё хуже становилось… Нас спросили бы, почему мы не признались сразу… И что мы должны были ответить?

— Может, правду? — спросил Причард. — Вы не видели, что происходит с вашим братом?

— Видели, — хлюпнула носом Лиод. — Мы пытались говорить ему, что это, может быть, ошибка…

— Вы не понимаете, о чём говорите, — вдруг заступился за них Дерфель. — Вы не знаете, как мы живём. Родители бы их просто убили.

— В буквальном смысле слова? — прохладно уточнил Причард.

— Да лучше бы в буквальном! — воскликнул Дерфель. — Вы хоть представляете, что это такое, когда тебя всё детство готовят к тому, что в одиннадцать, если не придёт это дракклово письмо, тебя отведут в лес и там оставят! Сделают ежом! Вы не учили насекомых и коренья, и как делать норы, не учили! Если у тебя нет ярких выбросов, это продолжается почти до школы! Вас родители когда-нибудь в сарае запирали на ночь? Вместе с курами — потому что вы так же тупы, как они? Запирали, а? — он сжал кулаки и шагнул на Причарда.

— Нет, — ответил тот спокойно. — Это, на ваш взгляд, даёт им право издеваться так над братом? Воплощать его самый страшный кошмар в жизнь, опасаясь с курами переночевать?

— Нет, но… Вы не понимаете! — воскликнул он в отчаянии. — Просто не понимаете…

— Он и не поймёт, — сказала с неприязнью Зелинег. — Никто не поймёт.

— О да, — кивнул Причард. — Вы, конечно, уникальны. И поэтому вас надо простить и пожалеть. Вероятно, Ламораку тоже?

Зелинег и Дерфель с неприязнью глянули в ответ, но ни слова не сказали, а вот Бедивер спросил негромко:

— А что с нами будет?

— Палочки сломают, — сказал Причард равнодушно. — И исключат из школы. Больше ничего, поскольку вы несовершеннолетние. Взрослых посадили бы за это в Азкабан — но…

— Нам сломают палочки? — в ужасе переспросила Лиод и так побледнела, что Причард подумал, что она сейчас упадёт в обморок.

— А можно нам лучше в Азкабан? — попросил такой же бледный Бедивер. — Но чтоб потом нам палочки отдали?

— Да, пожалуйста! — воскликнула Лиод с отчаянной надеждой. — Пожалуйста, можно нас, как взрослых, наказать? Сэр, пожалуйста! — она подскочила к нему и схватила за руку.

— Я боюсь, мисс, это невозможно, — ответил он, высвобождаясь. — И вы оба понятия не имеете, о чём просите. Вы ведь ещё не прошли дементоров?

— Всё равно! — воскликнул Бедивер. — Ли права — пожалуйста!

— Сэр, так правда будет лучше, — сказал Вольсунг. — Им нельзя домой без палочек.

— Я вам обещаю, — усмехнулся Причард, — что я прослежу, чтобы с вами ничего не сделали. Лично буду проверять вас каждый месяц. Я не думаю, что ваши родители рискнут. Никаких ежей больше не будет.

1) Научное название синих мухоловок.

Вернуться к тексту