Семейные ценности рода Блэк (гет)

Второй раз быть похищенной людьми Нотта — это почти что смешно.

— Почему нельзя сделать прямой порт-ключ? — бурчит Эл, оправляя рукав толстовки, за который ее схватил Джеймс. — Я вообще-то заинтересована в сотрудничестве.

— По порт-ключу можно определить его место назначения, мисс Блэк, — объясняет Джеймс. — Это в целях безопасности.

— Ковена или моей? — язвительно уточняет Эл, но тут же берет себя в руки. — Все, что мне нужно — лаборатория. Мне не интересны ваши тайны.

Они вместе с Джеймсом спускаются в темный подвал, где располагается зельеварня. Эл еще раз дотошно инспектирует помещение: все прошлые неполадки устранены. В холодильном шкафу — ингредиенты. Она придирчиво сверяется со списком, отмечая, что предоставлено все необходимое, в том числе и запрещенные к открытому обороту компоненты. Таковых в наличии четыре наименования.

Видимо, Нотта очень прижало, раз он сумел их раздобыть. (Интересно, где. Нет, по-правде — не интересно.)

Эл чиркает зажигалкой над спиртовкой, и самое обычное пламя начинает радостно потрескивать на фитиле. Дальше руки делают все сами: набирается вода для основы зелья, пальцы потихоньку нарезают лирный корень. Эл отправляет первую партию нарезки в котел, аккуратно помешивает стеклянной палочкой, затем отвлекается, чтобы перевязать волосы узлом и накинуть на плечи рабочую мантию, не забыв перевернуть песочные часы. Пока зелье закипает, она успевает подготовить следующий ингредиент, затем следующий — и так, пока основа для зелья — мутно-розовая жижа, которую весьма подробно описал Мастер Снейп и до которой с большим успехом доходили абсолютно все ее предшественники, — не становится нежно-розовой. Теперь можно погасить горелку; перед тем, как продолжить работу над варевом, основе необходимо настояться минимум семьдесят два часа (лучше — больше, недели будет в самый раз). Эл пишет подробную инструкцию, как накладывать Стазис на котел, когда подойдет время, затем снимает перчатки, тщательно моет руки и умывает лицо. За все то время, что они находились в лаборатории вдвоем, Джеймс не произнес ни слова, и, хотя это совсем ей не мешало, Эл не переставала чувствовать на себе его внимательный взгляд. Ясно-понятно, как тут обойтись без соглядатая, когда у тебя в подвале такие сокровища. Потянут не на одну тысячу галеонов. Не на один десяток лет в Азкабане.

— Мне кажется, ты сидел тут, чтобы доложить после патрону, что я знаю рецепт наизусть, — говорит наконец Эл, прежде чем потребовать вернуть ее туда, откуда Джеймс ее аппарировал — из "Кабаньей головы", не дав даже доесть сандвич.

— Я поставил на то, что вы выучите, мисс Блэк, — шутовски кланяется Джеймс. — Теперь патрон должен мне пять галеонов.

— Какой-то у вас бедненький домашний тотализатор, — хмыкает Эл, и после этого парень возвращает ее в Хогсмид и они расстаются до следующей недели.

На часах еще довольно времени до начала матча, и Эл, рассеянно поглядывая по сторонам, наконец находит продуктовую лавку и покупает кое-что из еды, потому что решает вдруг, что ей необходимо наведаться домой — в свой собственный дом. Дневник Беллатрикс мешал ей спать ночами: несмотря на близость следующих экзаменов прочесть материнские записи Эл хотелось. И глупо отрицать сейчас, что ей хотелось хотя бы увидеть портрет Мастера Снейпа, не то что поговорить с ним. Правда, когда она вообще начинала думать об этом раньше, она мечтала перекинуться парой слов с известным зельеваром, а не с родным отцом. Но случилось, как случилось, и теперь нет смысла врать, будто ее не задела совсем эта беседа с портретом.

Конечно, обидно было.

Одно дело — только предполагать, что ты незапланированный ребенок, совсем другое — точно знать, что тебе желали никогда не родиться.

Эл не знает, что там у Снейпа были за конфликты с Блэками, — и, говоря откровенно, знать не желает. Ее приемные родители, которым она была нужна просто потому, что нужна, мертв — так что ей дела теперь до какой-то мазни с некрасивым чуваком за стеллажами, пускай он и биологический отец?

Это все самообман, конечно.

Кулон-Грим переносит ее на крыльцо домика, и Эл заходит внутрь, расшнуровывает ботинки и сталкивает их с ног за пятки, оставляет продукты на кухне. Снова идет с обходом по всем комнатам: ничего не изменилось. Вообще-то это было еще у дверей понятно, но Эл все равно минут десять слоняется по дому, пока не вытягивает из-под подушки в спальне черную книжицу и не возвращается в кухню, чтобы нарезать бутербродов и заварить чай.

Дневник мадам Лестрейндж лежит на столе, но Эл не решается его открыть; после слов Снейпа ей кажется, что и от биологической матери ничего хорошего ждать не придется, пускай даже дневник — это не письмо в будущее, а скорее разговор с самим собой. И все равно. Сейчас, когда погибли Ларсены, погибли страшно и совершенно несправедливо, Эл не хочет знать наверняка, что биологические родители вообще не желали ее появления на свет. Сомнения есть, но... проще резать бутерброды бездумно, чем заставить себя капнуть кровью на пожелтевшую от времени страницу и прочитать что-то плохое.

Ни на что хорошее Эл вообще не рассчитывает.

Да что ты как малолетка с Хаффлпаффа, — рычит сама на себя Эл на исходе четвертой кружки крепкого сладкого чая. Она резко проводит кухонным ножом по ладони и щедро размазывает кровь по корешку дневника, дожидается, пока тетрадка сыто заурчит, только потом залечивает рану на руке и открывает вторую запись.

"3 марта 1997 года

Есть несколько глупых поступков, что я совершила в своей жизни. Один из них — пошла замуж за Рудольфуса. Если бы я продолжала ждать тогда, много лет назад, взаимности от своего Лорда, он никогда не даровал бы мне Метку, и я навсегда осталась бы за бортом всей этой истории. Не была бы в курсе, какой ритуал Лорд задумал провести, не догадалась бы, к кому нужно мчаться за лекарством для Циссы, не представляла, какой эффект произведет на Лорда сообщение о моем положении. Можно было бы жить дальше, даже беременной, не скрывать этого, не бояться, не чувствовать себя ущербной и не чувствовать себя падшей. Не быть неверной женой и не быть связавшейся с полукровкой. Быть просто несчастливо влюбленной женщиной. Но я тогда решила, что быть за плечом Лорда, неотступно следовать по пятам за ним, и в бездну, и к политическим вершинам, — гораздо важнее того, чтобы сохранить гордость. Моргана Прародительница, спасибо, что не дала нам с Руди детей. Не могу представить, что было бы, окажись я на месте Циссы, а мой мальчик — на месте Драко. Что бы было, если бы на его коже тоже появилась Метка. Что было бы, если бы Лорд велел и ему убивать."

Эл бросает дневник на стол, мгновенно оказываясь далеко от стола, за которым сидела.

Ее мелко потряхивает, хотя ничего страшного, по-настоящему страшного, она пока не прочитала. Приходится выйти из кухни на улицу, подойти к ближайшему дереву, сесть под ним и выполнить дыхательную гимнастику, которой ее научил герр Хайнце. Она тратит на это немало времени, но позволяет себе вернуться в дом только тогда, когда чувствует: ее сердце больше не постарается разломать ей ребра и выпрыгнуть наружу из грудной клетки, прорвав мышцы. Читать дневник Беллатрикс дальше сегодня она не собирается. Пожалуй, она дождется окончания Т.Р.И.Т.О.Н.ов, купит ящик Огденского и запрется в Выручай-комнате. И вот тогда прочтет.

Думать о том, что с ней станет после ящика Огденского, Эл себе малодушно запрещает.

Когда в спальню, где она свернулась клубком под полосатым пледом, залетает серебристый орел Драгановского Патронуса, Эл думает о том, что не хочет сейчас ни на какой квиддич, а хочет сдохнуть с тоски.

— Я не понял, ты решила продинамить матч века? — проговорил орел с насмешкой и с укором покачал головой.

— У тебя каждый матч — матч века, — буркнула Эл, вставая и растирая ладонями лицо. Она и не заметила, как за окнами стемнело.

Сверившись с Темпусом, Эл вытащила свой билет на матч, сунула дневник Лестрейндж в рюкзак и активировала порт-ключ.

Пространство сузилось, протаскивая ее сквозь себя, и выбросило наружу за знакомой палаткой.

— Эл! — раздалось облегченно откуда-то сбоку, и тут же к ней бросился Люпин. — Где пропала? Димитр сказал не переживать, но я даже не знал, где тебя искать!

— О, она бы не пропустила игру, — отмахнулся появившийся из-за полога палатки Драг.

— Не после твоего Патронуса, — подтвердила Эл, улыбнувшись. — Я думала, наши проходки — ко входу на стадион.

— Я переделал, — пожал плечами Драг. — Хотел обнять сестренку при встрече! — он развел руки для объятий, но Эл только хохотнула. — Нет? Обнимашки потом?

— Если выиграете, будут тебе обнимашки.

— А раньше ты обнималась со мной и просто так... — понизив голос протянул Драг.

— Иди нахрен, — скривилась Эл. — Не хочу об этом вспоминать.

Драг заржал так заливисто, что и сама Эл тоже улыбнулась. Тедди Люпин непонимающе хлопал глазами на обоих.

— Ладно, мне пора, отпустили на десять минут всего, — объявил Драг, подтягивая ремешок на перчатке. — Идите занимайте свои понтовые места в ложе для важных гостей. Крам уже заждался поди, — он хлопнул Эл по плечу, подмигнул Люпину и скрылся.

Эл посмотрела на Люпина, сейчас похожего на нее, как никогда ранее — фамильное сходство Блэков было налицо, — и мотнула головой в сторону входа с указанной на билете буквой.

Охрана стадиона была многочисленна. Едва ли сейчас в Дерри собралось меньше авроров, чем в Патагонии прошлым летом. Красные мантии мелькают там и тут; Эл крутит глазами по сторонам, выглядывая знакомых. Конечно, всех ее знакомых тут — слизеринцы с семейством Поттеров да Крам, но все равно, ей почему-то хотелось увидеть темноволосую макушку Флинта в толпе, хотя она знала прекрасно, что ни за что не подойдет к нему даже поздороваться. Она знала, что Флинт игнорирует ее по своим причинам, и даже уважала его решение, но вот только от этого не становилось легче, и тянуть к Флинту меньше ее не стало. Сейчас было точно так же, как зимой, когда пришлось молчать про фиктивную помолвку. Флинт злился, а она чувствовала себя виноватой в том, что делала ему больно, но прекрасно знала, что поступить иначе просто не могла.

— Нам туда, — указал Люпин билетом, когда контролер оторвал у них корешки и они прошли личный досмотр. Эл кивнула, и они стали подниматься в ложу для болгарских гостей. Эл разглядывала людей, что поднимались вместе с ними, и думала, что зря она не надела утром майку с болгарским флагом, ведь собиралась же взять ее с собой или надеть, но почему-то забыла. Приходить болеть за своих нужно подготовленным, а она даже флажок не купила в ближайшем лотке.

Ложа была полна серьезных волшебников в строгих мантиях, и Эл очень обрадовалась, когда разглядела Крамов — Петера и Раду. Она схватила Тедди за руку и рванула к ним.

— Прими наши соболезнования, Сольвейг, — проговорила мама Петера и тепло обнняла ее. Эл пришлось вкратце рассказать, что она на самом деле не Сольвейг, и представить Люпина. Тедди радостно потряс руку Петера, на что тот в привычной хмурой манере спросил:

— Это ты обжег ей ладони борщевиком?

— Дурак был, — объяснил Тедди, нелепо краснея пятнами, но Крам кивнул, и его лицо посветлело.

— Я за нее порву нахрен, — пообещал он и, наконец, потерял к Люпину всякий интерес. Тем более что на поле уже начали появляться игроки, и диктор по стадиону объявил составы команд.

Квиддич на самом деле — это все равно что глоток свежего воздуха после выхода из подземелий.

Эл смотрит на ухмыляющуюся рожу Драганова, когда тот закладывает вираж мимо их трибуны и салютует, и ей впервые за сегодняшний день не хочется вздернуться. Она машет в ответ и залихватски свистит, а потом орет подбадривания. Она так привыкла болеть за болгар, что уже и не помнит, когда была на матче других сборных. На матче сборной Норвегии — вообще всего один раз, например. Их и своими теперь никак не назовешь.

— Эл, смотри, Вуд, — толкает ее вдруг в плечо Тедди, передавая свой омнинокль и указывая пальцем на противоположную трибуну. Эл послушно смотрит в окуляры и действительно видит Эдвина, а еще всех Пьюси и Флинта с отцом, и еще каких-то смутно знакомых людей, кажется, кого-то из сборной Англии или из ее тренерского состава. У Макса живое лицо, он хохочет над словами Вуда, обнимает его за шею и с силой треплет по волосам. Эл усмехается, возвращает омнинокль Люпину и приготавливается смотреть матч.

Крам, ничего не комментируя, берет ее за руку.

И судья свистит.

Скорости на матчах сборных — это нечто. Любому, кто неважно держится на метле, и не вообразить себе, как сложно совладать с собственной Магией на подобных скоростях. Сколько необходимо мастерства и упорства в отработке маневров, как должен работать твой мозг, высчитывая угол разворота и погрешность при бросках, ударах... Это только говорят, что летать для человека — как дышать, спать и ходить. На самом деле это становится легко только тогда, когда все уже отработано, когда ты иначе просто не умеешь. Летать — это... как летать. Едва ли тут подберешь аналогию. Эл смотрела на поле, затаив дыхание. Ей казалось даже, что она вовсе не дышала. Просто мимо мелькали зеленые, красные мантии, пролетали, рассекая воздух с гулом, бладжеры, несколько раз показывался близко-близко золотой снитч — вот же он, только руку протяни! К концу первого часа болгары вели всего плюс десять, борьба была напряженная, тяжелая, такая, про которую говорят — бились за каждый фут. При такой игре не стоило ждать обилия голов, тут и к бабке не ходи. Снитч куда-то делся, и Петер, который тоже не уследил, куда пропал золотистый шарик, негромко бормотал что-то по-болгарски, из чего Эл поняла только, что тот подбадривает отца. За время, прошедшее с Чемпионата мира, Виктор Крам, всегда бывший плечистым и каким-то большим что ли, Эл не могла подобрать правильное слово, пережил какую-то бешеную совершенно сушку и теперь был с сыном одной комплекции, разве что немного повыше. И летал он, словно ему тоже восемнадцать, хотя и признавался, что следующий ЧМ точно будет последним в его карьере. Шутил еще, что пора передавать место в сборной по наследству, Эл читала его интервью в одном из присланных Драгом номеров "Квиддича сегодня".

Квоффл у североирландцев, их охотники несутся в сторону ворот болгар, словно таран, но ни Драганов, ни Волчанов не намерены пропускать их в штрафную зону. Стадион охает, когда бладжер впервые за матч попадает в ухо одному из игроков в зеленых мантиях, Драг, разминает шею, довольно поигрывая битой. Так и надо, думает Эл. Все по правилам.

Василева возвращает мяч болгарам, она обводит одного, второго соперника, ловко пасует Грозде, та делает обманный маневр, заставляя голкипера соперников броситься к левому кольцу, и хладнокровно пробивает в правое, доводя разрыв в счете до плюс двадцати. Сияющее превосходством лицо Стоянки, уверена Эл, завтра напечатают в каждом спортивном издании Магической Софии, потому что она просто великолепна. Надо же быть одновременно и одуряюще красивой, и бесконечно талантливой.

На стадионе, конечно, больше болельщиков Северной Ирландии, оно и понятно, домашний матч. Каждую удачную атаку болгар яростно освистывали, и Эл видела по губам, как Драганов не стесняется ответить скандирующей оскорбления трибуне, что он об этом думает. В целом сборные шли ноздря в ноздрю, североирландцам удавалось пару раз сократить свое отставание, а то и сравнять счет, но Левски неизменно выводил болгар вперед, да и загонщики не зевали: к началу третьего часа Волчанов уже отправил одного из охотников "зеленых" в лазарет, а Драг, едва заметил, как ловец соперникив Уилл Доэрти, местная восходящая звезда большого спорта, "надежда сборной" и все такое, рванул за мелькнувшим вдалеке снитчем, увидев его раньше Крама, догнал ближайший к нему бладжер и отправил его мальчику-надежде прямо в локоть. Налокотник с Доэрти слетел, парень, вообще-то действительно очень молоденький, может быть, прошлогодний выпускник Хогвартса, схватился за пострадавшую руку, сбился с курса и сбил Виктора Крама, врезавшегося в него на полной скорости, а снитч растаял вдалеке.

— Как у нас на финале, — пробормотал Петер.

— Ага, — согласилась Эл, не отрывая взгляда от поля. — Прости.

— Норм, — отмахнулся Крам.

Люпин тяжело вдохнул где-то над ухом.

— Ты чего? — оглянулась на него Эл. — Все хорошо?

— Меня, кажется, заметил Гарри, — объяснил он. — И тебя тоже. Подойдем к Поттерам после матча?

Эл пожала плечами.

— Мне все равно.

Еще за несколько минут Северная Ирландия пропустила трижды. Но тут Доэрти, перебарывая страшную боль в локте, устремился к земле, направляя метлу почти вертикально. Виктор Крам, может быть, на доли секунды отстав от него, тоже бросил свой "Чистомет" вниз.

— Финт Вронского? — удивилась Рада, до этого не произнесшая ни слова — она вообще предпочитала молчать во время игры, если была на стадионе, переживала все внутри.

— Нет, Доэрти увидел снитч, — помотал головой Петер, — вон, — он ткнул пальцем куда-то вперед, но Эл заметила едва-едва поблескивающее золотистое крылышко.

— Разобьются, — протянул Люпин, когда расстояние до земли снизилось до критического. На такой скорости было уже не затормозить.

— Выравнивай, выравнивай, — бормотал Крам, сцепив зубы, — забей на снитч!

Ловцы толкались плечами, локтями, и их движение к земле, когда вот-вот произойдет столкновение, после которого едва ли поможет Костерост, было столь стремительно, что, кажется, весь стадион замер в молчании, соскочив со своих мест. Эл стояла у самых перил, и Крам вцепился ей в руку, и Рада обхватила сына за плечи. У стоящего с другой стороны от Эл Тедди Люпина произвольно менялся цвет волос — с иссиня-черного до светло-голубого.

В последний момент, когда казалось, что Виктора Крама размажет по земле, тот дернул метловище вверх, уходя параллельно земле во вращение (к Доэрти, свалившемуся с метлы с глухим стуком, уже спешили колдомедики) и, наконец, молниеносным движением схватил снитч. Одновременно с этим раздался свисток арбитра — игру стоило приостановить, чтобы ловцу зеленых могли оказать первую помощь. Крам, соскочив с метлы, вскинул руку вверх, демонстрируя всему стадиону пойманный золотой мячик — и болгарская трибуна заорала от восторга. Диктор по стадиону объявил счет и поздравил команду Болгарии с победой в матче.

Эл поглядела на свою руку и увидела, как проступают на ней бордовые пятна от пальцев Петера.

Рада Крам выдохнула очень громко и тяжело. Она продолжала глядеть на мужа, который принимал поздравления от своей команды и выглядел донельзя смущенным. Он даже снова стал сутулиться, как в молодости, отметила про себя женщина, и, выпустив сына из объятий, стала пробираться к выходу с трибуны. Эл, погладив Петера по плечу, тоже развернулась в сторону лестницы.

Договорившись с Петером, что встретится с ним у палатки Драганова через полчаса, Эл, влекомая Люпином, подошла поздороваться с Поттерами и Уизли, недолго поговорила с Лордом-регентом Блэком и условилась с ним о времени ритуала. Лорд Блэк был расслаблен хорошей игрой, широко улыбался и не сделал ей ни одного обидного замечания, похвалил даже, что без проблем прошла тест в госпитале Святого Мунго. Ей пришлось немного рассказать Главе Рода о своих успехах в сдаче Т.Р.И.Т.О.Н.ов, потому что это был один из тех безопасных вопросов, которые он мог задать ей при своей семье и толпе людей, проходивших мимо всех них. Эл без фанатизма описала свои экзамены, краем глаза кося на стоящих недалеко Вудов, отца и сына, и какого-то чиновника из Министерства в темно-синей мантии. Эдвин неловко помахал ей, и Эл тоже махнула в ответ. А потом заметила, как быстро отвернулся, дернув головой, оказавшийся неподалеку Флинт, мгновенно сделавший вид, будто увлечен беседой с Пьюси. Алекс подыгрывал не особенно успешно, потому что не был в курсе, что необходимо подыграть. Эл поглядела на них недолго с затаенной тоской, а потом вернулась взглядом к Лорду Блэку. От того не укрылся взгляд Эл, он довольно аккуратно обернулся, но ни Флинта, ни кого-то из Пьюси уже не было там, где они стояли минуту назад. Лорд Блэк задал еще несколько вопросов общего характера, пообещал Люпину помочь вернуться в Хогвартс, попрощался с Эл, и, наконец, Поттеры и Уизли, прихватив с собой довольного Тедди, ушли. Эл, потолкавшись немного в толпе, выбралась за пределы стадиона и отправилась к разбитым палаткам игроков.

Драганов, свежевымытый и с мокрыми после душа волосами, обнимал Веску. Девушка, смущаясь присутствия рядом Крамов и подошедшей Эл, слегка разрумянилась, пышные волосы выбились из пучка, красиво обрамили лицо. Эл удивилась про себя, что не видела Веску на трибуне.

— Позвольте представить, — ухмыльнулся Драг, переставая собственнически лапать Веску. — Моя жена. Веска Драганова.

Петер присвистнул. Эл сама не заметила, как ее щеки расплылись в довольной улыбке. А потом она бросилась к ним обоим и крепко обняла.

— Драг, ты самый безумный человек на свете! — заявила она. — Веска, я... Я поздравляю тебя. Извини за то, что происходило в Хогвартсе.

Веска еще больше зарделась.

— Я думала, что ты и Димитр вместе, очень переживала, — призналась она, глядя только на Эл. — Но после скандала на свадьбе...

— Я понял, что могу все просрать, — закончил Димитр. — И исправил это, как сумел. Мы поженились позавчера. Хотите поужинать с нами?

Петер, быстро глянув на Эл, помотал головой:

— Мы пас. Я думал, мы в кино заскочим. Там еще "Безумного Макса" показывают. Я даже билеты взял. И мы еще успеваем, — заметил он, сверившись с часами. — Ты как, Чудовище?

— Я за кино, — согласилась Эл. — Еще раз поздравляю, ребят, с меня подарок. И с победой, — улыбнулась она Крамам, обнялась с Виктором и Радой, и взялась за протянутый Петером порт-ключ.

Из кино они вышли уже за полночь.

— Это было очень круто, — выдохнула Эл, усаживаясь на лавочку у автобусной остановки магглов. — Ярко, энергично. Какая Шарлиз Терон красотка!

— Харди тоже неплох, — хмыкнул Петер. — Не Гибсон, конечно, но все равно... А вообще я тебя спросить о Флинте хотел. Как у вас после всего? Общаетесь?

Эл разом помрачнела. Сунув руки в карманы, она буркнула, что хочет есть, и потащила Крама через дорогу к призывно мигающей лампочками забегаловке. В забегаловке, несмотря на поздний час, не только наливали, но и кормили.

Она умяла не меньше половины тарелки пасты, прежде чем сказала, отложив вилку:

— Я узнала, кто тогда спланировал наше похищение, и отомстила. Довольно жестоко, на самом деле. Флинт посчитал это неприемлемым и с тех пор со мной не разговаривает.

— Ты рассказала ему?

— Он сам догадался, — помотала головой Эл. — Я просто не соврала, когда он спросил.

— Ну, хотя бы не соврала, — протянул Петер, но заметно напрягся. — Ты сделала что-то запрещенное?

Эл пожала плечами:

— В Британии запрещена любая кровная месть. Даже если бы я им пауков в суп насыпала.

— Но пауки не заставили бы до йотунов влюбленного в тебя парня бегать от тебя. Я видел, как он смотрел на тебя периодически в омнинокль во время матча.

Эл взяла вилку снова, поковыряла в тарелке и нехотя призналась:

— Я тоже на него смотрела. И после матча еще, — она помолчала недолго, потом добавила: — Но я все равно бы отомстила, я бы не смогла оставить все, как есть. Это... — она запнулась.

— Воспитание Дурмстранга, — закончил за нее Петер.

— Да.

— Я бы тоже отомстил, — Крам поболтал соломинкой в своем стакане с колой. — Это просто втравили нам в голову с ранних лет. Другое поведение по отношению к обидчику вообще мало где встречается на севере Европы. Болгары — южане, но и в семье отца месть не считалась никогда зазорной. Он не любит вспоминать о временах Гриндельвальда, только поэтому я не учился на Боевке с тобой, но месть — это не что-то выходящее из ряда вон. Может быть, здесь, в Британии, ты бы выросла другой.

Эл хмыкнула.

— Мне так жаль, что это все произошло с Грезэ и Андором. Это было очень страшно. Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда с тобой и на твоей стороне. Что бы ты ни сделала.

Эл серьезно посмотрела на Крама, потом положила приборы, отпила немного из своего стакана, бросила беспалочковую заглушку над их столиком в самом углу зала.

— Я убила человека. Террориста в Хогсмиде. Перед полуфиналом.

Крам смотрел на нее, не меняя выражения лица.

— И того похитителя. Майклза. Загрызла.

Петер взял стакан со стола и сунул соломинку в рот.

— И я взяла один заказ на зелье, чтобы суметь оплатить месть за родителей.

Крам вернул пустой стакан на место, придвинулся вперед, невоспитанно положив локти на стол.

— И ты все равно мой лучший друг, пускай ты даже жрешь младенцев пачками на завтрак, обед и ужин или купаешься в крови девственниц. Я не собираюсь читать тебе мораль. Ты можешь думать о себе все, что захочешь. Но я думаю,что самое важное — что мы были рядом десять лет. Это больше, чем половина нашей жизни. Если ты свихнешься и начнешь убивать магглов направо и налево, я буду первым, кто швырнет в тебя Аваду. По-моему дружба — это вот об этом.

Эл заметно расслабилась.

— Если я на самом деле свихнусь, приложи меня Черной Смертью.

— Забились, — кивнул Крам.

Эл поболтала остатками своей колы в стакане, попросила счет.

— Хочешь, покажу тебе свой дом? — спросила она Петера, когда они вышли на улицу.

— Думаю, ты можешь мне и остальное рассказать. Электра Блэк.

— Думаю, да. Могу, — и она вытащила из кармана маленького Грима на цепочке.