Семейные ценности рода Блэк (гет)

Эл занесла перо над пергаментом, приготовившись поставить свою подпись, и поняла, что не знает, как это сделать. Когда она звалась другой фамилией, у нее была красивая, витиеватая и в целом очень пафосная — похожая одновременно на мамину и отцовскую, которыми они пользовались в маггловской жизни. Но как Блэк ей предстояло расписываться впервые, и она почему-то забуксовала. Милая улыбка мадам Уизли почему-то медленно начала сползать, и она, немного напрягшись, попросила ее извинить и покинула допросную. Вместо нее вошел совсем молодой аврор в алой мантии и с палочкой наготове, но, надо отдать должное, на присутствующих ее не направлял.

Эл поняла, что ее потряхивает от нервов. Здесь не принято вставать, а то бы она с удовольствием размяла спину и плечи. Где-то под ложечкой подсасывало от ужаса, на который она себя сознательно обрекает; жизнь, в которой не она для себя решает не пользоваться частью своих способностей, не развивать какие-то умения, а ей навязывают условия, ограничивают свободу. Нет, конечно, она заслужила, тут даже без вопросов. Но все равно было мерзко, будто влезла в какую-то липкую гадость.

— Электра, ты подпишешь? — спросил лорд-регент Блэк нетерпеливо и отчего-то закашлялся.

— Детка, давай побыстрее, — поддержала его леди Нарцисса.

Эл повернулась к ней. Леди Нарцисса смотрела на нее так ласково, словно бы совсем, совершенно не злилась. Лорд Блэк продолжал слегка покашливать, будто бы у него внезапно сильно запершило в горле. Он еще раз попросил Эл поскорее подписать сделку с ДМП и тоже вышел в коридор. Охранников в допросной, к счастью, не увеличилось.

Эл пододвинула к себе свиток, разгладила и снова начала читать его, с самого начала. Все было настолько отвратительно, что хотелось найти, за что зацепиться взглядом, к чему придраться, чтобы отложить это все. Эл не знала, что ею двигало.

— Тетя Цисси, — вдруг спросила она, — а у Тедди какой настоящий цвет глаз?

Леди Нарцисса, к которой Эл ни разу за время их знакомства так не обратилась, нимало не сомневаясь ответила, будто карие.

— Так ты подпишешь? — обеспокоенно уточнила она в очередной раз, и Эл покачала головой.

— Я хочу в камеру.

— Электра, подписывай! — повысила голос леди Нарцисса.

— Нет, — ответила Эл, встала, подходя к аврору и протягивая ему обе руки. — Я хочу в камеру. Пожалуйста, можно мне в камеру?

— Электра, прекращай спектакль! Подписывай сделку, и отправимся домой!

— Господин младший аврор, пожалуйста, отведите меня в камеру, — повторила Эл и пытливо заглянула парню в глаза, мысленно транслируя: "Это не Нарцисса Малфой!"

Аврорчик шарахнулся в сторону, но быстро совладал и собой, и с антимагическими наручниками и вывел ее под прицелом волшебной палочки из допросной. Он ничего не сказал, когда Эл оказалась в своей камере, только снял с нее браслеты и закрыл задвижку. Враз стало так тихо, что Эл даже немножечко испугалась.

Интуиция — или что это было? — не подвела.

Эл ложится на деревянный топчан, вытягиваясь вдоль него всем телом и максимально расслабляется.

Это такой-то трэш, только и думает она. Анализировать происходящее мозг просто не в силах. Как ей удалось одним только взглядом убедить аврора, что нужно ее уводить? Он ведь только на третий раз очухался, будто до того находился в трансе каком-то. Кто выдавал себя за в целом очень милую мадам Уизли? Кто не предусмотрел, что к царственной леди Нарциссе нельзя обратиться этим смешным детским прозвищем? Кто не подумал, что лорд-регент Блэк — человек, который не отнесется настолько спокойно к такому событию в жизни подопечной, как попадание под следствие? О, он бы тут рвал и метал, как тогда в кабинете Риты Скитер, точно.

Не зря ей тогда показалось, что все слишком сумбурно и... слащаво? Это же Блэки как-никак.

Они какие угодно — но не такие.

Эл живо представила себе настоящую леди Нарциссу, какой увидела ее впервые в Хогсмиде вместе со Скорпиусом: статная, безумно красивая волшебница, не скрывающая ни своего достатка, ни своего воспитания, никак внешне не комментирующая своего статуса политического пораженца. Наверняка стоит спросить ее — и окажется, будто Малфои всегда собирались перебраться на континент, ведь на островах отвратительный климат. Она улыбается одними губами, и только синие глаза таят в себе такой огонь, которого можно испугаться, если вдруг доведешь эту женщину до точки кипения. Тогда ее замысловато убранные в прическу волосы, наверное, распадутся в непослушные кудри, где смешались и выбеленные, и седые, и редкие черные пряди. Наверное, леди Нарцисса страшна в гневе.

Или лорд Блэк? Всегда скала, на лице и мускул не дрогнет. Рядом с детьми он неуловимо меняется, не угадать, когда именно, — но на нее он не глядел иначе как с разочарованием. Когда он говорил о своем погибшем крестном, в его голосе была такая тоска... Может быть, ему бы больше всего на свете хотелось снять с себя груз ответственности за Род, который ему не принадлежит, но он каждый раз видит ее — отражение самых неприятных воспоминаний, связанных с ее лицом, лицом ее матери. Блэки стали ему камнем на шее, а не поддержкой и опорой. В нем слишком мало от Блэка... как он там сказал? У него была Блэк бабка?

Что ж... придется забыть все, о чем ей сказала лже-мадам Уизли. Ее задержали на сорок восемь часов, и они вскоре закончатся. Тогда ей предъявят обвинение — скорее всего, в понедельник утром, и назначат время слушания. И всё. Что будет дальше — понятно каждому, кто хоть чуть-чуть слушал профессоров на занятиях.

В сон она проваливается резко; говорят, так сны и отличаются от реальности, мол, только во сне ты не понимаешь, как оказался здесь, даже если вокруг все выглядит совсем как настоящее. Эл снится, что она сидит на трибуне на стадионе в Хогвартсе, уже ночь, и поле не подсвечивают — тренировка уже давно окончилась, а то, что в воздухе продолжает летать одинокая фигура, упрямо бросающая квоффл по кольцам, — так это никого не волнует. Так было всегда, и ничего не меняется.

Эл смотрит на Флинта из своего сна, как он отрабатывает удары помелом по мячу, и ни о чем не думает. Просто это так круто — сидеть и смотреть. Жаль, что тренировки в Хогвартсе сделали закрытыми, наверное, поглазеть на Слизерин приходили бы многие. Вон были же у Кензи Боула долгие и вроде бы очень серьезные отношения с девочкой из Хаффлпафф? Да и Киссинджер из головы так просто не выбросишь. Вуд бы таскался обязательно — но с другой, понятное дело, целью. Того только схемы и интересовали. Но зато в составлении стратегий Эдвину не было равных, он действительно очень здорово видел игру и мог придумать хитрое решение там, где другие просто бросали друг другу мяч. Его схемы были просты, лаконичны, но неожиданны. И пока Флинт спорил с ним в командной палатке, расчерчивая чужие пергаменты чернилами другого цвета, Эл замечала, на них залипали все присутствующие в комнатке. Смотреть бесконечно можно на три вещи: как Пивз удирает от Кровавого барона, на чужую работу и на то, как спорят Флинт и Вуд, — говорил тогда Пьюси, позевывая. Эл думала, что он бесконечно прав.

Эл просыпается оттого, что ей на голову надевают холщовый мешок. Ощущение — ну такое. Руки уже скованы антимагическими наручниками, и ее волокут по коридорам, не давая ни слова сказать — ощутимо приложили Силенцио, едва она успела рот раскрыть. Люди, что тащат ее куда-то, совершенно точно делают это, стараясь побольше стен обтереть ее плечами в тонкой футболке, и тело начинает неприятно зудеть. Эл ловит себя на мысли, что ей страшно. Впервые по-настоящему страшно за все время пребывания здесь. Не грустно оттого, что облажалась, не мерзко оттого, что у нее не остается выбора, даже не смешно оттого, что кто-то под Обороткой изображал ее дальнюю родню! Именно страшно. Оттого, что она в душе не представляет, что будет дальше. Ведь раз все так — с мешком, грубыми тычками и ночью — то это все совершенно точно находится на такой же границе закона, по которой она сама бродила, не боясь навернуться в пропасть. А значит — произойти может что угодно.

Неизвестность всегда пугает. Это нормально.

Выбирай из двух зол знакомое.

Там, где они оказываются, зябко, и отлично слышно, как шумит море. Ее везут куда-то на лодке, и Эл здорово понимает, что перевернуться за борт ей не позволят — с обеих сторон крепко держат за руки, периодически обновляя Силенцио. Ей кажется, то это все сделано именно для того, чтобы ее напугать. Можно было поступить куда более гуманно: оглушить и привести в чувство (или даже нет) уже там, куда нужно ее доставить. Замогильным холодом веет откуда-то сверху, а потом и сбоку, и когда Эл впихивают кому-то в руки, грубо, она слышит только какой-то шифр, и потом лишь звон собственных кандалов. Тяжелых, совсем как те, которыми однажды сковали ее руки в доме, пытавшемся сожрать и ее, и Флинта. Надеяться на то, что у нее будет шанс сбросить наручники, абсолютно бессмысленно. Они так хорошо блокируют любое проявление магии с ее стороны, что вскоре Эл утомляется от попыток. Даже простое Силенцио сбросить никак не выходит.

— Тут тебе самое место, Блэк, — говорит кто-то, видимо, охранник, и Эл понимает, что с нее снимают наручники — другое дело, что охранник, очевидно, где-то за пределами досягаемости, раз позволяет себе заговорить.

— Как и твоей мерзавке-мамаше, — добавляет другой голос.

Едва избавившись от тяжелых цепей, Эл стягивает мешок с головы.

— Добро пожаловать в Азкабан, красавица.

— Надеюсь, тебе здесь понравится. Потому что больше ты отсюда не выйдешь!

Смеющиеся голоса охранников удаляются по коридору, а Эл, обхватив плечи руками, приваливается к решетке, заменяющей двери, и смотрит в маленькое, не больше ладони, отверстие в стене, под самым потолком.

Как там говорил Решетников? Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются.

Воистину.

Первое появление дементоров, массовое, нацеленное именно на нее, Эл позорно проспала. Это уже во сне ей стало так страшно, такое липкое что-то будто поползло по коже, что она вскочила с топчана в панике, упала на задницу и резво отползла от окна в самый дальний угол камеры — примерно в трех метрах от торцевой стены, за которой летали черные жуткие твари. Это не слишком помогло, потому что тоска окутала с ног до головы, и сразу вспомнились родители и испачканные мукой мамины руки, и папа, возвращающийся из супермаркета с пакетом продуктов, и запах дома, и жужжание маминого ноутбука, и как папа сидел у камина, иногда наводя на маму всегда лежащую на журнальном столике механическую пленочную фотокамеру. Сколько было нежности в этом. Вспоминать было больно, до рыданий, до сорванного горла, потому что она завыла, позорно и горестно, и сидела в углу, раскачиваясь, как неваляшка, вперед-назад, и не знала, сколько это длилось. Ей казалось, что солнце над Азкабаном не появляется никогда. Если Беллатрикс Лестрейндж провела здесь пятнадцать лет и не свихнулась... значит, она была чокнутой еще до попадания за решетку. Потому что сохранить рассудок там, где все заставляет тебя вариться в котле собственных страхов, сомнений и переживаний, просто невозможно. Она не бралась сказать, через какое время сама перестанет отличать кошмары от реальности.

Закрывать глаза надолго было теперь страшно тоже. Мысль о том, чтобы заснуть, вызывала панику, потому что пробуждаться вновь при появлении дементоров Эл совсем не хотелось. Она не понимала до конца, как это работает, как эти твари вытаскивают самое сокровенное наружу, как они отнимают самое ценное, самое важное, но на всякий случай очистила сознание, как делала перед тем, как открыть шкатулку с Джеком во время практики Окклюменции, и приготовилась провести остаток дня до возвращения монстров бодрствуя.

Эл честно начала считать время, выцарапывая найденным на полу камешком зарубки — часовые отметки, но на четвертом часу поняла, что перестала про себя отмерять секунды и минуты и просто сидит, пялясь в стену напротив. Даже камень отбросила, разозлившись на себя.

Злость — чувство сильное, мощное, оно позволяет оставаться собой. Что это чувство еще и вкусное, Эл предстояло узнать буквально сразу. Второго появления дементоров она не проморгала, успела выставить перед собой Зеркальный щит, невербальный и беспалочковый, но хватило его ненадолго. Твари будто обезумели, так продавили ее сознание, что Эл просто провалилась внутрь собственной головы и очнулась, когда в камере стало совсем темно. Дементоры не могли пробраться внутрь камеры, но и двух их появлений для Эл было довольно. Она понимала, что скоро просто не сможет бороться за свою голову и начнет добровольно отдавать то, что нужно было сберечь любой ценой: воспоминания о маме и папе. Больше у нее ничего не было. Даже дневник Беллатрикс она так и не прочитала.

Беспалочковый Патронус она не умела. Не то чтобы категорически не умела, а просто никогда не пробовала, не доводилось как-то. Это все-таки была Высшая Магия, ею владели совсем не многие взрослые опытные волшебники, и Эл думала про себя довольно справедливо, что у нее, дочери сквибов, никаких силенок на такое волшебство не хватит. Но сейчас она про себя знала другое. И мадам Лестрейндж, и Мастер Снейп были очень одаренными магами, и наследие в ней плещется будь здоров. Вон как на экзамене по ЗОТИ вышло; Грим, вырвавшийся из палочки, неслабо ее поразил. И сейчас, приказывая себе успокоиться, сконцентрироваться, почувствовать внутри себя, как наливается золотистым огнем магическое ядро, Эл думает, что у нее просто не может не получиться. У нее должно.

И она будет пробовать столько раз, сколько потребуется.

Третий раз дементоры появляются, когда Эл удается материализовать лишь серебристую струйку дыма, которая, конечно, никак не может отпугнуть дементоров, только разве раззадорить. Но зато воспоминания, которые она перебирает по крупицам — самые счастливые, самые настоящие. Как раз то, чем питаются дементоры. Она не знает, сколько сил у тех, кто находится здесь годами, не представляет, на каких резервах они еще остаются живы. Даже не уверена в том, что это в принципе можно назвать жизнью. Когда Крегги говорил, что на него экскурсия в Азкабан повлияла весьма деморализующе, он отнюдь не преувеличивал.

Какое-то время после того, как твари забирают, что могут, и исчезают, Эл просто кулем лежит на полу, скрючившись, и тяжело дышит. Ей бы, может, и хотелось потерять сознание, но в этот раз не получается. Как знать, к добру это или к худу. Рассуждать о том, что такое дементор, как появилась подобная тварь, из какой Первозданной Тьмы, было занятно на уроках Защиты от Темных Искусств. Но вот уже и Т.Р.И.Т.О.Н. по ЗОТИ сдан, а знания никак не помогают. Наверняка среди постояльцев этого чудесного замка посреди моря есть и те, у кого по ЗОТИ "Превосходно". Вряд ли им от этого становится хоть чуточку легче.

Собираясь с силами, Эл встает сначала на карачки, потом перетекает в планку. Не думать. Просто стоять в планке и дышать на счет. Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Отсчитав положенные две минуты, перевернуться в боковую планку. Продолжать дышать. Продолжать считать. Потом в другую сторону. Вернуться в прямую. Усложнить задачу. Поднять ногу над полом. Сто двадцать. Поменять ноги. Еще сто двадцать. Дышать. Считать. Не думать.

Всё. Перевернуться на спину, расслабиться. Позволить мышцам налиться усталостью. Встряхнуться.

И еще раз.

— Экспекто Патронум!

Серебристая струйка — это тоже хорошо. Значит, Магия слушается. Значит, не все потеряно.

— Экспекто Патронум!

До Грима еще далеко — но Эл чувствует, как в груди теплеет, как светится там, под кожей, магическое ядро, отзывается на ее призыв. Как волна Магии идет по всем магическим каналам в руки, ноги, голову. Серебристый призрачный Грим скоро вырвется наружу, нужно только ему немножечко помочь.

— Экспекто Патронум!

Она так долго может.

* * *

— Ты после Астрономии своей спал вообще? — спрашивает Пьюси за завтраком, и Флинт кивает. — А твои круги под глазами говорят, что ты врешь, — не отстает Алекс. — И тебя не было в спальне, когда я проснулся.

— Выходил погулять, — объясняет Флинт, но в глаза другу старается не смотреть, прячется за свежим номером "Ежедневного Пророка", реквизированного у кого-то из малышни. Флинт старательно просматривает колонку с криминальной хроникой и полностью игнорирует спортивную страничку. Этого Алекс Пьюси не оставляет без внимания.

— Не понял, — тянет он таким мерзким голосом, что Флинту аж скривиться хочется. — У тебя, что, появились от меня секреты?

— У меня никаких, — отрезает Флинт. — Извини, Алекс. Я действительно не очень хорошо спал, пойду покажусь мадам Помфри. В четверг История Магии, а у меня ощущение, будто я ни одной даты не помню.

Скорость, с которой он уходит, заставляет Алекса подумать, что Флинт все-таки определенно недоговаривает. Тем более, припоминает Пьюси через мгновение, что тот еще неделю назад вообще не собирался сдавать Историю Магии.

Вместо того, чтобы подняться на второй этаж в Больничное крыло, Флинт спускается в подземелья, глубже общежитий, в тусклом свете факелов находит дверь кабинета декана Малфоя и стучит.

Дверь открывается не сразу, и позволения зайти Флинт ждет несколько минут, которые не забывает сопровождать настойчивым стуком. Вообще он планировал поймать Малфоя за завтраком, но тот не появился в Большом зале.

— Мистер Флинт, чем обязан? — Драко Малфой сидит за столом в окружении нескольких немаленьких стопок пергаментов и что-то яростно чиркает красными чернилами. Флинт понимает, что экзамены не только у пятого и седьмого курсов — у Малфоя действительно много проверки, потому что до С.О.В. Зелья являются обязательной дисциплиной в Хогвартсе. Декану предстоит прочитать шестнадцать стопок экзаменационных эссе. Интересно, сколько он уже успел?..

— Надо поговорить, сэр.

Малфой медленно поднимает голову от пергаментов и кивком предлагает Флинту сесть. Тот удобно устраивается с другой стороны стола и складывает руки на подлокотниках. Какое-то время он собирается с духом, а потом выпаливает на одном дыхании:

— Я не видел в прессе заметки о том, что Блэк попала в Азкабан.

Малфой глядит странно.

— Тогда с чего вы взяли, что она именно там, мистер Флинт?

— Ну... — разговор не то чтобы легкий, тем более что подобный они однажды уже вели. Именно здесь, и Малфой тогда орал. — Кое-что, связанное с моим Родовым даром?

Вопросительная интонация не позволяет снизить градус Малфоевого возмущения.

— Опять? — почти шипит он. — Мистер Флинт, еще хоть слово о запрещенных практиках в стенах этого здания, и вы отправитесь домой без возможности получить документ о получении среднего образования.

— Какая разница, получу ли я образование, если Блэк сейчас в Азкабане, а заметки о том, почему она была осуждена и на какой срок, нет?! — Флинт даже вскакивает. — Я понимаю, что это все на грани закона...

— Уже за гранью закона! — поправляет Малфой, но Флинт продолжает:

— ...но и директор Макгонагалл говорила, что такие, как я и Блэк, мы будем продолжать друг друга всю жизнь чувствовать, как... семью? Я не могу этому сопротивляться.

— Так ты чувствуешь, что она в тюрьме, или как это..? — Малфой побуждающе махнул рукой.

— Нет. Я почувствовал необходимость узнать, где она. Отправил голосового Патронуса, но не получил ответа.

— Может быть, мисс Блэк просто не захотела отвечать?

— Или не смогла. То заклинание, которое мы с парнями придумали, помните?.. Поисковое? Я вышел к озеру сегодня ночью и снова его произнес. И меня выбросило на берегу моря. Оттуда Азкабан было хорошо видно и дементоров тоже. И следующий Патронус мой просто разогнал их кучу. А потом я сразу аппарировал в Хогсмид. Меня никто не видел, я был под Дезиллюминационными чарами.

Приходится стерпеть короткую отповедь о том, как Флинт глупо рисковал собой в очередной раз. Малфой немногословен, предельно сосредоточен.

— Расскажешь это сейчас лорду Блэку, — велит он и бросает в камин горсть Летучего пороха.

— Не до тебя, Малфой, — отзывается Поттер почти сразу, но вызов по камину не прерывает. — У меня такая задница с отчетами... Весь отдел на ушах...

— Ты знаешь, где Электра? — спрашивает Драко, и Поттер, глядя на его торчащую в зеленом пламени голову, наконец-то встает из-за стола и подходит ближе.

— Не в Хогвартсе?

— Нет, не в Хогвартсе, — подтверждает Малфой и передает слово Флинту.

Поттер слушает. Внимательно, задавая уточняющие вопросы в нужных местах, не поторапливает. Даже не впадает в ярость, когда Флинту приходится упомянуть о Чарах, которые они с Пьюси, Люпином и Вудом (Вудом? Вуд и заклинания? Упаси, Мерлин!) совместно разработали. Ну, конечно. Поттер ведь видел, как Флинт звал Блэк с Грани — вряд ли он удивился тому, что и здесь без Некромантии обойтись не могло. Единственное, что его на самом деле удивило — что Флинту как-то удалось аппарировать на мыс Койп-а-Гале на острове Соэй — только оттуда могло быть действительно видно возвышающуюся посреди Северного моря громаду Азкабана. Но там стояли мощные Антиаппарационные чары.

— Мистер Флинт. Максимиллиан. Это, ну... физически невозможно, понимаете? — говорит Поттер, глядя на Флинта мягко, совсем не так, как на Малфоя.

— У нас с Блэк совместимость высокая. Что-то типа магического родства, или как там? — объясняет Флинт. — Я в душе не знаю, как это работает, даже не интересовался. Но и в мае мы нашли ее только из-за этого, понимаете? Тут же не может быть ошибки. Я же видел, куда мой Патронус улетал.

— Ладно, — Поттер трет переносицу под очками. — Я займусь этим. А вы, мистер Флинт, готовьтесь к следующему экзамену, хорошо? Будет нехорошо, если из-за Электры вы завалите Т.Р.И.Т.О.Н.

Флинт думает, что завалить Т.Р.И.Т.О.Н. — это вообще пустяки, но ради того, чтоб Поттер уже прекратил говорить и взялся за дело, соглашается. Малфой, заканчивающий вызов по камину, садится прямо на пол и смотрит на Флинта задумчиво. У того чуть насупленное, как и всегда, выражение лица, и брови практически сходятся над переносицей, вертикальная морщинка пересекает высокий лоб.

— Магическая совместимость, значит, — произносит Малфой, не прекращая смотреть на своего студента. Под его взглядом, слегка рассеянным, на самом деле, Флинту становится неуютно, и он поводит плечами.

— Типа того. Сэр.

— Любишь ее?

На это Флинт ничего не отвечает, но и Малфой его не задерживает, когда тот уходит из кабинета декана.

* * *

— Экспекто Патронум!

Струйка серебристого дыма отчетливая, сильная, выбивается прямо из пальцев — но ее все равно не хватит на то, чтобы отогнать дементора. Хорошо, что эти твари — за окном, а окно — такая маленькая дыра.

Иначе... ну, конец ей, что.

Когда тяжелая решетка — та, что заменяет здесь двери, открывается, и Эл слышит требование вытянуть руки, она медленно поднимается с топчана и подчиняется. На запястьях мгновенно защелкиваются наручники, и ее выводят, снова под прицелом волшебных палочек, прямо двух, ведут по темным пустым коридорам. Через несколько часов она узнает, что на самом верхнем уровне Азкабана, где она провела полтора суток, отбывали срок Лестрейнджи, а сейчас все заключенные содержатся на нижних этажах, где почти никогда не бывает дементоров и постоянно дежурят сотрудники службы исполнения наказаний.

Помещение, куда ее приводят, оказывается комнатой для свиданий. Ей расковывают руки, а потом закрывают дверь. За столом в комнатке без окон, освещенной несколькими факелами, человек с внешностью лорда-регента Блэка, Старшего аврора Гарри Поттера, человека без страха и упрека. Эл стоит у двери, не собираясь и шага вперед делать. Видала она уже одного мистера Гарри Поттера, спасибо.

Этот Поттер в отличие от своего предшественника, еще там, в Аврорате, сразу вскакивает на ноги:

— Электра!

Эл не двигается. Наручников нет, и она чувствует в себе силы прилично шарахнуть по мужчине каким-нибудь Депульсо. Чары несложные, у нее получатся и без палочки.

— Докажите, что вы Лорд Блэк. Покажите перстень Главы Рода.

Поттер обходит стол и протягивает Эл руку. На указательном пальце его делается видимым массивное кольцо черненого серебра с темно-синим сапфиром.

Красивое даже.

— Когда ты стояла за дверью, мне слегка прижгло палец, — сказал мужчина, по-прежнему протягивая ей ладонь. — Если ты пожмешь мою руку, тебе тоже слегка прижжет ладонь. Если это кольцо Блэков, конечно.

Эл знала, как это работает; после того, как перстень среагировал на нее, Эл заметно расслабилась, и они с Поттером сели за стол.

— Я облажалась, милорд, — сказала она, опустив глаза.

— Уже наслышан. Гермиона разберется, — пообещал Поттер, но заставил пересказать все с самого начала. Эл, глубоко вздохнув, начала рассказывать с самой помолвки с Драгановым, обстоятельно, подробно, не гнушаясь подробностей своих взаимодействий с семейством Ларсенов и лично стариком Фолквэром. На увлекательный рассказ ушло не меньше часа, а мадам Уизли и вовсе появилась под самый занавес.

— ...И вот тогда я поняла, что передо мной не Нарцисса Малфой. Меня увели в камеру, а потом — сюда. Вчера.

— Гарри, в ДМП был раскрыт заговор сегодня утром. Гестия уже подписала документы о проведении внутреннего расследования. Электра просто попала в эпицентр. Вчера, по словам дежурившего в допросной аврора, стажера Макгрегори, с Электрой встречались я, ты и Леди Малфой. И ты прекрасно знаешь, что вчера никого из нас даже не было в стране.

Волосы у мадам Уизли выбились из строгого пучка, щеки раскраснелись.

— Меня заставляли подписать какую-то сделку, — добавила Эл. — Запрет на зельеварческую деятельность. И обещали отпустить.

Мадам Уизли кивнула:

— Я прочитала протоколы допросов, мисс Блэк. Полагаю, вам действительно придется подписать сделку с Департаментом, но вот над ее условиями пока придется поломать голову и мне, и мадам Джонс. Кстати, Лорд Нотт идет на поправку, если вам интересно. Зелье, которое вы приготовили, действительно дало старику второй шанс.

Эл пожала плечами. И так было понятно, что Лорд Дракон вылечится, все-таки Мастер Снейп был йотунов гений. Но вся эта история про проклятье и Беллатрикс...

— Его, правда, прокляла мадам Лестрейндж? — спросила она.

— Нет, — удивился Лорд Блэк. — Лично Волдеморт, насколько мне известно. Мы тогда были... ментально связаны. Когда Магнус Нотт отказался от места в Ближнем круге, заявив, что не потерпит подчинения полукровке, что у него земля и вассалы, и крепостные стены, которые переживут и долговременную осаду, а убийства своего друга Квинтуса Флинта он не простит змеелицей твари, Том... впал в ярость, похоже. Нотт мог сжечь его тело изнутри просто щелчком пальцев, но... не знаю, почему не сделал этого. Волдеморт воспользовался чарами самого Слизерина. Сказал, что будет наслаждаться зрелищем, как предатель сгниет заживо.

— С его ты взяла, что Ноттов прокляла Беллатрикс? — удивилась мадам Уизли.

— Ваш двойник сказал, — объяснила Эл. — К тому же Нотты меня подставили.

— Авроров вызвал секретарь Сметвика, когда услышал, что в госпиталь принесли нелицензированное зелье, — поправила мадам Уизли. — И вас, Электра, хотели обманом заставить подписать сделку с очень невыгодными условиями. Но я пока не понимаю, зачем.

— Чтобы подставить тебя, очевидно, — говорит мистер Поттер и вдруг спрашивает: — Так что сейчас с Электрой?

— Забираем, — пожимает плечами мадам Уизли, как будто это само собой разумеется.

Эл сидит напротив них с очень ошалелым лицом.

— То есть как? — удивляется она. — Вот просто..?

— Ничего не просто, — сварливо отвечает мадам Уизли. — В Департаменте бардак, в Аврорате проверка полным ходом! Посидишь под домашним арестом какое-то время. В доме Главы Рода, конечно, — добавляет она, как Эл только успевает обрадоваться. — На Гриммаулд Плейс.

Мина на лице Эл быстро сменяется на кислую.

— Дети будут в восторге, — замечает мистер Поттер. — Свободная комната найдется.

— А вещи мне мои вернут? — интересуется Эл, когда они уже причаливают к берегу на хлипкой лодчонке. Азкабан остается позади, возвышается тяжелой громадой под пасмурным небом посреди пасмурного, темного и неприветливого Северного моря. Шотландия не балует летним теплом.

— Вернут все, что было изъято во время задержания, — объясняет мадам Уизли. — Твой рюкзак, кажется? Переправлю его камином, он сейчас в моем кабинете.

Она быстро прощается и аппарирует.

Эл и Лорд Блэк остаются на берегу вдвоем.

Эл молчит, глядя на замок, пока ей не протягивают цепочку порт-ключа. Через короткий рывок она оказывается в гостиной Блэк-хауса.

— Ну, добро пожаловать. Пойдем, я покажу тебе твою комнату, — предлагает Лорд Блэк, и Эл пожимает плечами.

Комнату так комнату. Хоть в чулан поселите.

Чего в родовом гнезде Блэков на Гриммаулд Плейс не было, так это того самого чулана. Миссис Поттер об этом сказала очень обтекаемо, когда постучалась к Эл с чистым полотенцем, халатом и ее собственным рюкзаком в гостевую комнату, которую для нее быстро приготовили. И еще просила обязательно спускаться в гостиную.

— Спасибо, мэм.

— Джиневра, — поправила та. — Ужин в шесть. Потом обещал заглянуть наш семейный колдомедик, нужно посмотреть, как отреагировал твой организм на такой стресс.

Эл кивнула и немедленно поняла, что сильно проголодалась. Она на поняла, кормили ли в Азкабане (вероятно, нет), но она ведь точно с самого утра субботы ничего не ела. И раз пока ей все равно нельзя выходить из дома — да и куда она пойдет, она же под следствием, — можно для начала просто отмокнуть в горячей воде, написать или позвонить Краму и поесть. А потом почитать дневник Беллатрикс, например. Или другую какую-нибудь книжку. Наверняка у младших Поттеров есть "Квиддич сквозь века" — вот, вполне потянет. Или "История Хогвартса". Не может же не быть.

Да у Блэков наверняка одна из самых занимательных библиотек. Наверняка дом пустит ее посмотреть.

Или просто поспать. Поспать — вообще самый лучший вариант.

Зелье Сне-без-Сновидений оказывается на ее тумбочке сразу после того, как обещанный кодломедик завершает осмотр.

— И налегайте на шоколад, мисс Блэк, — рекомендует он, закрывая свой врачебный чемоданчик. Джиневра Поттер стоит в дверях, обхватив себя ладонями за плечи.

Эл соглашается. Шоколад, говорят, хорошо помогает после воздействия дементоров, хоть она и холодна к сладкому.

Зелье работает на ура.