Консультант (джен)

— Северус, мальчик мой, как такое возможно? — Дамблдор ошарашенно переводил взгляд с исписанного пергамента на бесстрастное лицо Снейпа, но поймать его взгляд не мог. Декан Слизерина умышленно не смотрел в глаза директора, но это не имело ничего общего со стыдом, когда хочется спрятать глаза. Нет. Снейп равнодушно смотрел в окно, что как раз находилось за спиной Альбуса, и хотел быть от Хогвартса так же далеко, что и звезды на небе.

— Директор, я уже давно все обдумал и решил. Мое намерение является окончательным и не подлежит обсуждению.

— Северус, посмотри мне в глаза, — Снейп лишь слегка сместил взгляд. — Почему ты принял подобное решение, не посоветовавшись со мной? Может, причины, по которым ты решил уволиться, можно как-то изменить? Мне всегда казалось, что бюджет школы мог удовлетворить твои исследовательские запросы.

— Дело вовсе не в финансировании моей деятельности. Я просто устал от этой работы.

— Но мы не можем обойтись без тебя, год еще в самом разгаре!

— Я это прекрасно понимаю, директор, поэтому и не прошу подписывать его прямо сейчас. Я проработаю этот год до конца, но после министерских экзаменов я покину школу.

— Но почему ты заговорил об этом именно сейчас? — изумился Альбус.

— Из уважения к вам, директор. Я знаю, как иногда бывает трудно найти достойного преподавателя.

Дамблдор нервно забарабанил пальцами по столу, погружаясь в свои мысли. Конечно, он знал, что Снейп не вполне доволен своей работой, но полагал, что ворчание вряд ли перейдет в нечто большее, и тут на тебе. И Дамблдор понимал, что это не просто каприз или представление, чтобы выбить, например, премию, или новое оборудование для лаборатории. Это было бы ниже достоинства этого талантливого человека, тем более, что касалось зельеварения, Альбус никогда не отказывал в просьбах, будь то закупка новых пособий или же ингредиентов, ведь он понимал, что такая наука не терпит халтуры.

Нет, Северус написал заявление на увольнение, имея в виду именно это и ничто другое. Хоть это и сделал сильно заранее, но теперь Дамблдор не мог упрекнуть в том, что Снейп подал его слишком поздно и теперь у них не будет времени найти замену, а так можно было бы удержать его на еще один год.

— Северус, но ты же понимаешь, что я не могу отпустить тебя просто так. А как же защита Гарри? Ты же обещал защищать сына Лили! Ты забыл…

— Я ничего не забыл, директор, и я не отказываюсь от своих слов, — голос Снейпа был тверже стали, — но мое обещание не имеет ничего общего с пожизненным заключением в школе. Тем более, директор, абсолютно всем известно, что в мире нет безопасней места, чем Хогвартс. Даже Гринготтс уступает ему в надежности. Поэтому, пока Гарри обучается здесь, ему не грозит никакая опасность.

— Но…

— Что же насчет лета, то тут, полагаю, Сириус Блэк перегрызет глотку любому, кто хотя бы косо глянет в сторону его любимого крестника. Когда и от кого мне защищать Поттера?

— Ты сам прекрасно знаешь от кого, — глаза за очками-полумесяцами сверкнули подобно граням льда, — Волдеморт не погиб, и когда он вернется, нужно, чтобы рядом с Гарри были надежные люди.

Северус хотел съязвить, что Темный Лорд уже вернулся и даже успел сделать предложение, от которого трудно отказаться, но задавил эту мысль, даже не давая ей окончательно оформиться. Вместо этого он расстегнул пуговицы на манжете левой руки и закатал рукав, обнажая голое предплечие. Альбус поднял брови вверх и, вскочив из-за стола, быстро приблизился к нему. Крепко схватив Снейпа за руку, Дамблдор пробежался суховатыми пальцами по гладкой коже, на которой не было ни следа метки. Затем неуловимым движением достав из рукава узловатую палочку, начал выписывать ее разнообразные петли, изучая магическую структуру. Чисто. Никаких паразитических остатков, никаких разрывов или утечек — абсолютно ничего.

Кончик палочки ухнул вниз, словно ставя восклицательный знак для изумленного директора.

— И… давно она исчезла?

Северус пожал плечами. Озвучивать какие-либо сроки в данном случае было опасно.

Директор устало опустился в кресло и, подперев голову, уставился взглядом в пустоту.

— Я могу идти? — спросил Снейп. Альбус лишь коротко кивнул.

Когда дверь бесшумно закрылась, с насеста спланировал феникс и, сев на подлокотник позолоченного трона, стал курлыкать. Хохолок птицы накрыла широкая ладонь и стала аккуратно гладить. Волшебная птица заклекотала, и если бы кто-то видел эту сцену со стороны, сказал бы, что феникс ведет себя точь-в-точь как кот, изящно изгибая шею, продолжая тянуться за ласковой рукой.

— Что же происходит, Фоукс? Все страньше и страньше, да? Противоречивые знаки. Что-то не сходится. Неужели пророчество, — Дамблдор замер, пытаясь уловить мелькнувшую мысль, — точно… Пророчество!

Альбус резко вскочил с место, отчего феникс недовольно закудахтал, негодуя, что ласка прервалась, но он не обратил на это никакого внимания. Подойдя к камину, бросил горсть дымолетного пороха и, назвав пункт назначения, исчез в всполохах изумрудного пламени.

* * *

Девушка медленно вышла в коридор и, оперевшись о стену, тихо сползла на пол, отделанной плиткой. Голова неимоверно кружилась, жутко хотелось спать, но она не позволяла глазам закрыться, понимая — если она это сделает, то точно вырубится.

О’Каллахан немигающе смотрела перед собой, когда в поле ее зрения показались чьи-то ноги.

— Как все прошло?

— Состояние пациента на данный момент оценивается средней тяжестью и пока не собирается ухудшаться.

— А ты сама как?

Она пожала плечами. Вытянула руки перед собой, желая проверить, как сильно дрожат пальцы, но человек напротив нее воспринял это как знак к действию. Аккуратно взяв ее за локти, он потянул ее на себя, помогая подняться.

— Давай, поползли в ординаторскую. Нечего на полу сидеть, а то еще почки отморозишь. Лучше на диване, чаю попьем. Может, я тебе даже что-то накапаю. Ты только держись за меня, а то грохнешься.

— Спасибо, учитель.

Операция длилась тридцать часов, и последние из них некромант держалась даже не на силе воли, а на чистом упрямстве. Зато теперь она могла с гордостью заявить, что находится на третьей ступени мастерства в некромедицине.

Несмотря на то, что на родине искусность Трисы была официально признана, что позволяло ей заняться практикой самостоятельно, она решила не останавливаться на достигнутом и совершенствовать владение техникой. Поэтому, когда наконец пришел ответ от Ордена Хранителей Смерти, О’Каллахан была вне себя от радости и тут же побежала к Лорду, прося разрешения отправиться на Балканы. Впрочем, Волдеморт не собирался отпускать ее одну, однако человек, что вызвался сопровождать, порождал сугубо положительные эмоции.

В странах Восточной Европы на данный момент широко распространён ряд «серых» практик, считающихся многими некромантическими. Основоположником этих практик принято считать Влада III Бассараба, он же — Цепеш. Он же — Отец-Основатель королевской династии вампиров.

Так что роль сопровождающего заключалась не только в том, чтобы следить за Трисой, но и в налаживании связей с этой таинственной расой.

Тем не менее, Триса немного переживала за Крауча, и просила его понапрасну не рисковать. Барти внимательно слушал и соглашался: в таком деле предосторожности никогда не бывают лишними. Впрочем, он не был уж совсем зеленым. Барти уже ездил с Трисой в Ирландию, где из волшебных существ наиболее распространены призраки (как результат столетий британского владычества) и вампиры. Ведь именно в Дублине Брэм Стокер писал «Дракулу», который, впрочем, был лишь каким-то там родственником тому самому князю, но обладал недюжинной силой и умом. Тем не менее, нечисть общеевропейского образца чувствует себя на Изумрудном острове неуверенно и не покидает городов, и все из-за сельских жителей. Лепреконы — мелкие ирландские эльфы, не встречающимся нигде более, считали себя абсолютными хозяевами Холмов и не желали терпеть на своей территории кого бы то ни было.

Когда Триса покинула родину, Барти изъявил желание вернуться в Великобританию вместе с ней, и тогда вместо него Темный Лорд отправил на Остров Селвина, которому Крауч и передал все дела и контакты.

Поэтому после приглашения Триса была очень рада тому, что поедет в чужую страну с человеком, с которым провела уже так много приятного времени.

Триса сидела в ординаторской, забравшись с ногами на диван и укутавшись в мягкий плед, и пила травяной чай, который заварил ей учитель.

Помещение было довольно уютным: пара письменных столов для работы и столько же диванов для отдыха. По углам комнаты стояли торшеры, что излучали приятный оранжевый свет, который можно приглушить в любой момент.

Вполне себе обычное помещение: зайдя в него и не скажешь — что это логово некромантов. Никакой символики, никаких атрибутов, а концентрация костей на площадь была не такая уж большая: хрустальный череп из фиолетового кварца на полке имел чисто декоративную функцию, а пиратский флаг, повешенный на стенку кем-то в шутку, скорее был забавным, чем пугающим. После этого брать в расчет коробку с рентгеновскими снимками и пару фотографий на стенде с Дня Смерти в Сальвадоре, сделанных каким-то практикантом, было бессмысленно.

Никаких заспиртованных органов, гниющих кусков плоти — всему этому было место в морге. Никаких темных балахонов, на которых даже кровь не видна — вместо них зачарованные медицинские халаты.

Резко похолодало, и Триса, встрепенувшись, увидела своего куратора у открытого окна, выпускающего летучую мышь.

— О’Каллахан, я отправил сообщение твоему молодому человеку. Думаю, в скором времени он тебя заберет. А то боюсь, домой ты одна в таком состоянии не доберешься.

— Благодарю, мистер Фьерару.

Оконная рама скрипнула, и тот повернулся к ней.

— Я не требую от тебя заполнения медкарты, этим займется ассистент. Назначение я уже прочитал и полностью одобряю, когда будешь уходить, передай его сестрам на посту. Хотя… — скрипнула дверь, и на пороге появилась другая волшебница. — Шербан, забери отчеты и на пост бегом. Потом в седьмую палату. А ты, — взгляд учителя вновь вернулся к Трисе, — молодец. Четыре дня отдыха.

— Но мне не нужен сон, я сейчас поем и…

— Четыре дня отдыха, — голос Фьерару стал холоднее, — и когда я говорю «отдых», я имею ввиду именно его, а не то, что ты будешь сидеть дома и писать диссертацию, я ясно выразился? — Триса коротко кивнула, и он смягчился. — Я понимаю твой энтузиазм и ни в коем случае его не умаляю, но ментальное расслабление порой тоже необходимо. Похвально, конечно, что ты хочешь изучить все как можно быстрее, но ты так сгоришь без всякого инфернального огня.

Ее, вяло сопротивляющуюся, мягко проводили до выхода и передали с рук на руки Краучу, предупредив его об отдыхе. Тот понимающе кивнул.

— Барти, надеюсь, ты не будешь прятать от меня печатную машинку? — спросила Триса, когда они удалились от медицинского центра на достаточное расстояние.

— Считай, уже спрятал. И черновики, и выкладки в том числе, — она печально застонала, но на Крауча это не произвело ни капли впечатления. Вместо этого он слегка приобнял Трису и тихо прошептал ее на ухо: — Будешь хорошо себя вести, получишь это.

Она немигающим взглядом уставилась на бумажный пакет, которым тряхнул перед ней Крауч, и, принюхавшись, поджала губы.

— Если это то, о чем я думаю, то ты бессовестный шантажист. Классические или с шоколадом?

— С миндальным кремом, — она резко выбросила руку вперед, но Барти успел поднять пакет над головой, — это только для хороших девочек.

— А если я буду немного плохой? — Триса сверкнула глазами в темноте, и Барти тихо рассмеялся.

Так, перебрасываясь вполне себе невинными фразами, они дошли до коттеджа, что снимали. Дверь им открыла Сильвия — служанка и хранительница дома — и безмолвно поклонилась, пропуская в дом. По своей природе девушка была духом-банши, что была привязана к дому подобно тому, как англичане привязывают домовиков. Однако в отличие от ушастых созданий она обладала большей свободой воли, и когда ее хозяева покинули эти края, она делала все от нее зависящее, чтобы найти новых. Не имея шанса уйти, она добилась хотя бы того, что с помощью знакомых вампиров выставила дом на продажу, а чтобы дом не простаивал, дала объявление о том, что возможна аренда. Видимо, Сильвия рассчитывала на то, что если уж волшебникам понравится жить в этом доме с обслугой в ее лице, может, они захотят жить здесь на постоянной основе.

Банши помогла магам раздеться и жестом показала им следовать в столовую, где уже был накрыт стол. Барти передал ей пакет с круассанами, и Сильвия коротко кивнула, отправилась на кухню. В отличие от эльфов ей практически не нужно было отдавать приказа, она воспринимала все на интуитивном уровне.

— Как успехи? — поинтересовался Барти, отодвигая стул для Трисы. — На этой неделе ты много работала.

— Все замечательно, — та благодарно улыбнулась и начала накладывать себе печеные овощи. — Я освоила третью ступень: Кровяную помпу.

— Полагаю, это надо отметить, — на столе тут же появилась алая бутылка.

Когда О’Каллахан освоила основные навыки некроманта, она представила свой проект воскрешения (конечно, без упоминания имен) на рассмотрение гильдии, за что и получила мастера. Но в отличие от других областей магии, подобный статус не был пределом искусства, скорее это было что-то наподобие бакалавриата у простецов — позволяло уже официально работать, или можно было погрузиться в более темные глубины и тайны. В мире существовало много некромагических практик, но в Европе прижились три основные: Традиция Неживого Подобия, Некромедицина и Танатозис. Каждая включала в себя разные традиции и приемы, и в отличие от других школ, что часто перекликались, эти три были строго отграничены друг от друга.

Ее дед, Грегори О’Каллахан был последователем первой школы, которая вобрала в себя девять ступеней владения искусством некромантии, и именно эти знания он решил передать своей Ученице. Для получения мастерства требовалось овладеть как минимум пятью. Триса владела шестью, но после получения степени решила не зацикливаться на чем-то одном, и ее взор сместился в сторону других школ. Выбор пал на некромедицину: хоть эта школа и включала в себя всего пять ступеней, она имела также прекрасную общую медбазу, что позволяло ей получить после прохождения дополнительных курсов диплом колдомедика, хотя некоторые волшебники с большим удовольствием соглашались на диплом судмедэксперта, патологоанатома или антрополога, аргументируя тем, что в неволшебном мире для различных исследований запретов поменьше.

Несмотря на политическую и экономическую ситуацию в неволшебной Румынии, магическая ее часть цвела и процветала. Министерство магии этой страны не последовало пути своего британского собрата, а, наоборот, старалось сохранить и приумножить те искусства, что достались от предтеч, поэтому местная гильдия некромантов приняла Трису с распростертыми объятиями.

Также Триса выбрала некромедицину еще и потому, что к ней благосклонно относились в большинстве стран, и она могла представить некромантию как таковую в выгодном свете. Это было как раз то, что нужно для возрождения Искусства Предвечной на территории Туманного Альбиона, и Орден Хранителей Смерти полностью одобрил инициативу О’Каллахан.

Основным отличаем некромедицины от целительства, помимо «этически сомнительных» приёмов, является то, что лечение некрозельями крайне опасно для пациента. Нечистая и мёртвая кровь, как основные ингредиенты, при правильном применении излечивают почти любые болезни и поражения заклинаниями, но если применить их неправильно — в неверной дозировке, или смешанным с не теми компонентами — пациент сильно пострадает, ведь по сути нечистая и мёртвая кровь — опасные яды.

Главная задача некромедика — поставить верный диагноз и подобрать то единственно правильное лечение, которое не убьёт пациента. Тогда как целительство просто не подействует. Это плата за простоту и универсальность.

Видимо, у Трисы был талант, потому что для нее обучение шло семимильными шагами: всего за год она достигла третьей ступени из общепринятых практик, а после освоения всех пяти уже могла бы разрабатывать собственные методы лечения.

Первым этапом обучение стало Зеркало боли — некромедицинский аналог анастезии. Посредством ритуала устанавливалась связь между пациентом и добровольцем. После этого в течение определённого времени доброволец забирает, или разделяет боль, в зависимости от глубины связи, которую причиняют пациенту.

С некропротезированием было сложнее. В тело пациента вживляется анимированная часть тела мертвеца. Обычно она применялась для внешних органов или костей, но не для внутренних органов, так как они как правило либо не приживаются, либо своей деятельностью отравляют организм, приводя к некрозу. Тут стоило быть предельно осторожным, потому что протезируемая часть должна была быть астрально чистой. Если же в ней был заключен злой дух, то мертвая плоть начинала жить собственной псевдожизнью и убивала носителя. Причем такая нежить была во много раз сильнее простых мертвецов, и если некромант не мог разобраться с последствиями, в дело вступали либо экзорцисты, либо демонологи.

Кровяная помпа являлась универсальным некромедицинским приемом, по сути, остальные методы были разработаны либо как альтернатива, либо для редких случаев, когда кровяная помпа не работает. Работает при лечении большинства повреждений внутренних и внешних органов, поражении заклинаниями и прочее. Суть заключается в том, что в пациента посредством ритуала вкачивают большой объём человеческой крови, напитывая его некротической энергией. В зависимости от заболевания помпа применяется либо местно, либо в общем к телу, либо с чистой кровью, либо смешанной с нечистой или мёртвой в разных пропорциях в зависимости от заболевания.

Теперь же Трисе осталось овладеть двумя последними, самыми сложными приемами для спасения пациентов.

«Двойное сердце» используется для временной замены любого внутреннего органа, но как название ритуала закрепилось именно «сердце», ведь оно по сути являлось главным органом, а также поддерживало всю кровеносную систему. Над донором и реципиентом проводится ритуал, связывающий их в одну систему, и орган донора начинает выполнять свою функцию для обоих организмов. Подобное действие помогало выиграть время для лечения, но в то же время подвергало донора двойной опасности — его орган может не выдержать подобной нагрузки, а также если лечение пойдёт не так, он пострадает так же, как и пациент.

Самодонорство же включало в себя перекачивание жизненной энергии из здорового органа или части тела в нуждающийся в лечении. Метод менее универсален, чем кровяная помпа, поскольку крови можно влить в теории неограничено, а ресурс собственного тела ограничен. Однако такой способ был хорошей раскачкой для внутренних резервов в случае положительного исхода, несмотря на то, что ритуал был болезненный.

«Но это не то, что нужно, дабы вылечить чету Лонгботтомов…» — думала Триса. Нет, безусловно, все эти приемы некромедицины были хороши, но лишь для восстановления физической целостности. Для более тонких материй требовалось нечто большее. Хотя даже ее диссертация могла дать толчок в развитии медицины: «Органическое протезирование в условиях поражения плоти темномагическими проклятиями, а равно волшебными тварями».

А ведь если бы с помощью некромедицины удалось бы поставить на ноги Лонгботтомов, это если бы и не перевернуло Англию, то точно бы изменило расстановку сил на шахматной доске. Вряд ли бы такой благородный род в будущем пошел против тех, кто оказал ему неоценимую услугу.

Дребезжащий стук в окно заставил магов оторваться от вкусной трапезы. Крауч со вздохом встал и впустил внутрь почтальона, коим оказался ничем не примечательный серый ворон. К лапе его был привязан небольшой цилиндр с чарами расширения. Барти палочкой распечатал крышку и вытряхнул содержимое: два письма и небольшой пузырек с серебристой дымкой внутри.

— Кто пишет?

— Начальство, кто же еще. Это тебе — один конверт отправился Трисе, а после осмотра и выявления бирки на флаконе, к ней же отправился и пузырек.

Барти распечатал свое послание, быстро пробежался по нему глазами и, недовольно взглянув на ворона, что по всей видимости ждал ответа, сел за написание отчета.

— Сильвия, здесь есть думосбор? — недолгая тишина, и вскоре банши принесла чуть ли не плоскую емкость, что больше походила на тарелку, чем чашу, и аккуратно поставила ее перед Трисой. Пробка на флаконе едва слышно чпокнула, и тонкая серебряная нить спиралью легла в артефакт. Триса погрузила лицо в призрачную дымку. Прошло около получаса, за это время Крауч уже успел исписать две страницы, и Триса отодвинула от себя чашу. Вид у нее был более чем задумчивый. Барти вопросительно посмотрел на нее. Триса до сих пор пребывала в своих мыслях, а затем, медленно произнесла:

— Барти, у меня же четыре дня отдыха? Почему бы нам не устроить экскурсию в драконий заповедник?