L+L (гет)

— О чём ты думаешь? — тихо спросил Леопольд.

Лорелей, лежавшая на его плече, спросила так же тихо:

— Как ты понял, что я не сплю?

— Ты иначе дышишь, — ответил он, находя под одеялом её руку. — Так о чём?

— Я так долго всё это не вспоминала, — ответила она. — Я думала, что, может быть, совсем забыла. Знаешь, я на днях проснулась среди ночи в полном ощущении, что я там. И мне опять одиннадцать, и никто не знает, получу ли я письмо, потому что мне никто не верит, что тогда та чашка замерла…

— Но письмо придёт, — он обнял её.

— Придёт, — ответила она тихонько. — Ты там был… как… там?

— Я вообще не понимаю, как так можно жить, — ответил он. — И для чего. Зачем люди сами для себя устраивают ад.

— Там четырнадцать детей, — проговорила Лорелей. — Нас было намного меньше… Мне даже думать страшно, как они живут. Жаль, что Леир уехал…

— Твой самый старший брат? — не сразу, но вспомнил Леопольд.

— Брат, да, — она вздохнула. — Он был… он был сильным. Даже мама его никогда не трогала.

— Он тебя защищал? — спросил Леопольд о том, что единственное его волновало по-настоящему.

— Нет… не то чтобы, — ответила она. — Он… при нём мама всегда была… потише. Словно опасалась его, что ли… Может, потому что он никогда её не боялся. Ни её, ни кого-либо ещё. Мог ответить ей, мог укусить, к примеру… А когда она его наказывала и запирала, например, в сарае, говорил: «Однажды я вырасту. И я это тебе запомню». Нас он никогда не обижал, но я не могу сказать, что защищал. Он был замкнутым всегда… но иногда читал нам. Даже, наверное, довольно часто, — поправилась она, подумав. — Он любил читать. Вив и Утер книжки не любили, да и Эн — не очень, а мы с Мел, Пелом, Корином и Несс любили его слушать. Иногда он нас учил чему-нибудь… я так жалела, что он как раз закончил школу, когда я поступила, — она вздохнула. — Тем, кто с ним учился, Леир помогал…

— А тебе нет, значит? — сумрачно спросил Леопольд.

— Я же видела его два месяца в году, — попыталась она заступиться за брата. — Только летом. На остальные каникулы мы оставались в школе. Дома колдовать мне всё равно было нельзя, но что-то из уроков он мне объяснял. Просто он был слишком взрослым, и тогда только закончилась война… всем нам было трудно.

— Ты его любила? — спросил он. — Ты его так защищаешь.

— Я не знаю, — ответила она. — Но он был… Он не обижал меня — и никого из нас. И другим детям не давал. Родителям он, конечно, ничего не мог сделать, но с ним всё равно было спокойнее. Хотя он редко вмешивался. Но всё равно.

— Я долго думал, что ты была единственным ребёнком, — сказал Леопольд. — Ты никогда не говорила ни о сёстрах, ни о братьях. Вы не дружили?

— Понимаешь, — она повернулась к нему лицом, — там не дружат. Я вообще не знала, что это такое — только в книжках видела, а потом вот в школе… но я всё равно не понимала толком, как это. Очень долго не понимала. Просто там… там всегда был каждый за себя. Мы… наверное, в каком-то смысле мы дружили с Мел — мы были с ней похожи. Как ужасно, что она осталась там… я надеялась, что хотя бы… в смысле, — она смутилась и улыбнулась, — что и у неё всё сложилось. Мелли не хотела оставаться там — когда меня выставили, она тоже собиралась уходить… но потом мы друг друга потеряли. Я надеялась, что она ушла…

— Видишь — нет, — он погладил её по волосам. — Она старше или младше?

— Старше на два года, — она прикрыла глаза и прижалась щекой к его ладони.

— Ты хотела бы её увидеть? — продолжал он.

— Я не знаю, — покачала головой она. — Мы не виделись лет тридцать… я боюсь, наверное, — призналась Лорелей. — Боюсь увидеть, какой она стала.

Они замолчали — Лорелей обнимала Леопольда, и её голова лежала на его плече, и казалось, что она уснула, но он точно знал, что это не так. Сам же он лежал и пытался найти какое-то приемлемое для себя и радующее жену решение. Приглашать кого-то ещё в дом он не хотел категорически: от одной мысли об этом у него противно сжимались все внутренности. Это его дом, и он не хочет видеть здесь чужих. К Рику он слегка привык, и потом, в той ситуации отказать парню в помощи было невозможно. Но сейчас сознательно губить то, что он имел, Леопольд был не готов категорически.

Но и самоустраняться от сложившейся ситуации тоже было бы… неправильно. Соблазнительно, конечно, но уж очень подло и трусливо — нет, определённо, жить потом с подобным осознанием себя Вейси не хотел.

— Можно снять здесь дом, — сказал он, наконец. — Поблизости. Это будет дорого, конечно, но я правда не готов их приглашать сюда.

— Дом? — спросила Лорелей, приподнимаясь на локте.

— Для твоей сестры… для Мел. Как её полностью зовут?

— Мелиор, — сказала осторожно Лорелей. — Ты хочешь, чтобы…

— Не хочу, — возразил он, возможно, даже резковато. — Но так это тоже оставлять нельзя. Брать сюда, к нам их я не хочу… Я просто не смогу так, Лей, — он прикрыл глаза и покачал головой. — Но и сделать вид, что мы об этом ничего не знаем, невозможно. Надо хоть кого-нибудь оттуда вытащить.

Посещение дома Ферклов произвело на Леопольда неизгладимое впечатление. Он ходил тогда по комнатам и коридорам, смотрел на грязь и нищету и холодел от омерзения и ярости, представляя, что когда-то его Лорелей вот здесь жила. Спала в одной из этих кроватей и, наверное, в таких же тряпках. И её ведь тоже запирали с курами и оставляли в том «лесу»…

И когда этим вечером к нему на работу вдруг явился Поттер, Вейси не стал сразу же отказывать ему, хоть и с самого начала знал, что принять в доме детей этих не готов. Они тогда очень долго говорили — и впервые за последние лет двадцать делали это без холода и напряжения. Просто и по-деловому — и едва ли не приятельски… или уж, по крайней мере, по-товарищески. Вейси обещал ему подумать и на днях сказать, что они с Лей смогут сделать — вот и думал. Поттер говорил, что Мелиор навряд ли светит обвинение хоть в чём-то — но одна она с детьми не справится, и просить её взять под опеку ещё кого-нибудь, кроме младшей сестры Ламорака, он определённо не рискнёт. Правда, непонятно, что делать со старшими детьми в летние каникулы — допустим, большую часть можно в качестве наказания отправить работать на какую-нибудь маггловскую ферму, но им ведь нужно будет как минимум оставить время для летнего домашнего задания. Хотя, возможно, выйдет договориться с хозяевами фермы о каком-нибудь свободном времени… однако в любом случае, наказание не бесконечно, и на следующее лето им нужно будет где-то жить. А ещё кто-то должен будет им купить одежду и учебники.

Это сделать Вейси был готов — но вот пригласить их в дом… пусть даже и на лето… Мало того, что у них просто не было свободной комнаты, так ещё и Рик… Ламорак вряд ли будет рад всё время видеть рядом тех, кто едва не отправил его в лес. Поэтому Поттеру он пока помощи не предложил, пообещав всё обсудить с женой и всё обдумать.

Однако разговора с Лорелей толком не получилось. Она выслушала его молча — а потом заплакала, и какой уж тут был разговор? Леопольд отвлёк её на что-то, и до конца вечера даже не упоминал про Ферклов — но теперь они вернулись к ним.

— Если Мелиор будет жить где-нибудь поблизости, — заговорил Леопольд, — ты сможешь помогать ей… в принципе, мы оба сможем навещать их хоть каждый день, если это будет нужно. Старшие там будут только на каникулах — ну справится же она как-то пару месяцев в году. Если ты, конечно, хочешь этого, — добавил он.

— Я не знаю, — очень тихо ответила Лорелей. — Дети — это… это другое. Я боюсь, — она уткнулась лицом ему в плечо. — Боюсь её… их всех увидеть. Боюсь увидеть, какими они стали. Мел особенно…

— Ты подумай, — попросил он. — Как решишь — так и будет. Честно говоря, — добавил он с заметным облегчением, — я сам вовсе не мечтаю видеть их поблизости. Помочь мы поможем, разумеется — но лично мне бы было много проще и приятнее делать это на расстоянии.

— Мне надо решить прямо сейчас? — спросила Лорелей.

— Нет, что ты! — Леопольд успокаивающе поцеловал её в висок. — Нет, конечно, нет. До суда ещё есть время. Лей, послушай… может быть, тебе с ней встретиться? С сестрой? Ничего не обещай ей — просто вы поговорите… а потом решишь.

— Ты пойдёшь со мной? — попросила Лорелей.

— Пойду, конечно, — согласился он немедленно и признался: — Я бы тебя сам об этом попросил.

— А когда? — спросила она напряжённо, и он сказал:

— Лей, можно этого вообще не делать. Мы просто поучаствуем во всём этом финансово — и всё. Мы вообще тут ни при чём.

— Мы при чём, — возразила Лорелей. — Они мне племянники…

— Они выгнали тебя, — сказал он.

— Родители, — мотнула она головой. — Не дети. Но я не… я так не хочу всё это вспоминать, — она вздохнула. — Но ты прав: они в этом не виноваты. Я… я подумаю. До завтра. Хорошо?

— Думай, сколько хочешь, — он поцеловал её и прижал к себе. — Хочешь — скажем Поттеру, что мы на это не готовы. В конце концов, у него там были и другие варианты — да и всё равно всем мы не поможем. От нас никто этого не ждёт. Лей, такие вещи должны делать те, кто это умеет — иначе можно только ещё больше навредить.

— Куда больше-то? — она вздохнула и сжала его руку.

— Всегда есть, куда, — сказал он убеждённо. — Вот что. Для начала мы напишем Рику и спросим, что он сам об этом думает, и хотел бы он, чтобы брат и сёстры жили рядом, или нет. И ты знаешь — я вполне пойму, если он откажется. А там посмотрим.