L+L (гет)

Суд по делу Ферклов начался в десять утра в последний понедельник сентября две тысячи тридцать пятого года. Несмотря на то, что для этого был выбран самый большой зал, мест там не хватало: зрительские места заполнились в первые пару минут после того, как двери были отперты, и те, кому их не досталось, старались потеснить счастливчиков. В итоге на скамьях для зрителей не то что яблоку — семечку его негде было бы упасть. Места для прессы были заняты не меньше, так что даже обеспечивающие прямую трансляцию зачарованные зеркала пришлось ограждать специально.

— Теперь главное, чтобы суд прошёл, как надо, — немного нервно проговорила Гермиона.

Они с Гарри Поттером и Причардом собрались в её кабинете с самого утра, когда ещё даже толком не рассвело, за волшебным окном было ещё темно и капал дождь: хотя октябрь ещё даже не начался, погода стояла отвратительно промозглая.

— Да куда он денется? — Причард был настроен вполне оптимистично.

— Да куда угодно, — вздохнула Гермиона. — Во-первых, Доркас могут пожалеть.

— Да пусть её, — отмахнулся Причард. — Она, по-моему, уже сама себя давным-давно сожрала.

— Во-вторых, — продолжала Гермиона, — Анстис, Пейдж и Персиваля могут не признать пособниками.

— А давайте их тогда превратим в ежей? — предложил Причард. — Как-нибудь тихонько ночью. И в лес выпустим. И пускай их ищут… если станут. Сгинули и сгинули.

— Смешно, — фыркнул Поттер. — Ты права, — кивнул он Гермионе, — подобная опасность существует.

— И что теперь — всем по глотку Живой смерти и баиньки? — нетерпеливо спросил Причард. — Не признают в этот раз — признают в следующий, — бодро сказал он. — Только вот мне кажется, что их посадят всех. Поглядите, какой там ажиотаж.

— Это как раз плохо, — возразила Гермиона. — Визенгамот может пойти на принцип и как раз-таки не оправдать их ожиданий.

— Да брось, — поморщился Причард. — Не тот случай. Была б ещё семья приличная… Я тут, кстати, приберёг в качестве улики одну вещь прекрасную, — заговорщически проговорил он.

— Боюсь себе представить, — почти против воли улыбнулся Поттер. — Что за вещь?

— Постельное бельё с одной из детских постелей, — ответил он. — Запечатал его чарами… Распечатывать боюсь, — он хмыкнул. — Представляете, какая будет вонь?

— А хорошая идея, — обрадовался Поттер. — Распечатаешь на заседании.

— Только в крайнем случае, — возразил Причард. — В принципе, оно для следующего заседания. Но если мы поймём, что наши уважаемые судьи собираются кого-то отпустить, я его открою.

— Всё, пора, — Гермиона посмотрела на часы и встала. — Всё получится, — произнесла она свою сакраментальную фразу — и вышла из кабинета первой.

…Зал гудел. Причард перекладывал бумаги, просто чтобы занять чем-то свои руки, и разглядывал прикованных к креслам Ферклов. Доркас ввели первой, и её кресло стояло впереди — так, что остальных обвиняемых она не видела: Причард сдержал слово. На них всех было до поры до времени наложено Силенцио — не в последнюю очередь ради той же Доркас. Собственно, все показания уже были Причардом получены, и он намеревался представить их Визенгамоту — однако личное выступление Доркас Феркл он полагал важным. Пусть расскажет им — сама, без чар и зелий.

Выступление своё Причард начал, разумеется, с зачитывания обвинения.

— Разумеется, у нас нет доказательств существования мистера Придери Феркла, — закончил он вступительную часть, — кроме воспоминаний тех, кто его знал. И воспоминания эти сейчас будут продемонстрированы высокому суду.

В зале было тихо — до того, что Причард, кажется, слышал дыхание зрителей и судей. Первым, что он предъявил суду, были не собственно воспоминания, а рассказ Доркас Феркл — та его часть, что касалась Придери. На словах «такой славный ёжик получился… глазки тёмные… и нос… нос тёмный и мокрый… влажный такой носик…», зачитанных им подчёркнуто чётким и ровным тоном, по залу, кажется, прошла волна — а затем Причард сделал паузу, и началась буря.

Причард с Поттером рассчитывали, конечно, вызвать возмущение, но масштаб его недооценили. Зал взорвался, и в какой-то момент стоящим по периметру сотрудникам ДМП пришлось даже выставить щиты, дабы удержать на месте слишком ярых зрителей.

— К порядку! — далеко не сразу, но всё-таки призвал всех председатель, ударив в гонг. — К порядку! — повторил он, усиливая свой голос и звук гонга Сонорусом. — Или я немедленно объявляю заседание закрытым!

Это подействовало: зрители, пусть и ворча, притихли.

— Доркас Феркл, — снова заговорил Причард. — Подтверждаете ли вы ваши показания?

— Да, — ответила она.

У всех Ферклов была возможность вымыться перед заседанием суда — и не только перед ним: в камерах у них, конечно, душа не было, но по утрам их туда отводили через день. И все Ферклы даже им воспользовались — только вот им это почему-то не слишком помогло, хотя они даже вещи выстирали. Но то ли запах уже въелся в тряпки, кожу, волосы, то ли сделали они это не слишком тщательно, но результат мытья был заметен исключительно на Доркас. Может быть, их проклял кто-то, вдруг подумал Причард. Как они живут так? Может, они просто запаха не чувствуют? Но ведь и без того противно… Что это вообще такое? Впрочем, ему это было только на руку, и он тихо удивлялся про себя, стоя на месте обвинителя с невозмутимо-строгим выражением лица.

Причард задавал вопросы, Доркас Феркл отвечала, судьи суровели, зрители вздыхали, охали и морщились — всё шло наилучшим образом. А в голове у Причарда постепенно кристализовывался один вопрос: зачем? Зачем они вообще всё это делали? Откуда эта дичь взялась, он примерно представлял: историю Фаддеуса Феркла знали, вероятно, все. Но ведь мало ли на свете извращенцев? Если копнуть поглубже, в каждой достаточно старой семье найдётся парочка подобных, а то ещё и хуже. Но ведь это не становится традицией! Большинство семей стараются, напротив, позабыть об этом ужасе и никогда о нём не вспоминают. Некоторые вон даже с семейных древ их вырезают… Почему у Ферклов это стало традицией? И когда всё это началось? С Фаддеуса? Раньше? Позже? И почему это безумие воспроизводится? Почему они вообще находят себе женщин? Как вообще нормальная девчонка — или не девчонка, а взрослая женщина — может добровольно там остаться? Да помойка в Лютном лучше — там, по крайней мере, никто никого в ежей не превращает. Нет, бывает всякое, конечно, но не так же…

Допрос Доркас, между тем, подошёл к концу, и Причард обратился к Гондульфусу.

— Подтверждаете ли вы показания своей невестки? Вы действительно вместе с вашим сыном Тристаном в сентябре одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года трансфигурировали вашего внука Придери, родившегося сквибом, в ежа, после чего оставили его в лесу?

Собственно, Причард не слишком-то рассчитывал на его ответ. Однако Гондульфус ответил.

— Превратил, — заявил он без малейшего раскаяния. — Вот вы тут сидите все и смотрите, — продолжил он, обводя неприязненным взглядом зал. — И считаете меня злодеем. А вы сами-то что бы сделали с таким потомством? А? — спросил он и подался было вперёд, однако цепи его удержали. — А-а, — он дёрнул плечами, словно бы махнул рукой. — А я вам скажу, что, — ответил он на собственный вопрос. — Вы бы их отдали магглам! Магглам! — повторил он с отвращением. — Что, не так?

— Далеко не все сквибы живут у магглов, — возразил Причард, с некоторым трудом перекрывая своим голосом поднявшийся в зале шум.

— К порядку! — воззвал председатель, ударяя молоточком в гонг.

— Благодарю вас, ваша честь, — вежливо проговорил Причард. — Как я уже сказал, далеко не все сквибы живут у магглов — есть примеры…

— Да-а-а, — протянул с издёвкой Гондульфус. — Жить среди волшебников? И быть кем-то даже хуже эльфа — потому что те, по крайней мере, могут колдовать? Не бывать такому для моих потомков!

— Вы считаете, ежом быть лучше? — очень вежливо поинтересовался Причард.

— Ёж — благородное животное! — ответил Гондульфус. — Быстрый, умный, хищник, но всеядный, — начал он перечислять. — И неуязвим: и яды на него не действуют — даже змеи не берут! — закончил он победно. — Быть ежом достойнее, чем прозябать в прислугах ваших! Или, — он скривился, — жить у магглов. Тьфу, — он даже сплюнул.

— Значит, это правда, что всех детей в вашей семье этому учили? — уточнил Причард, привлекая внимание судей к своему вопросу поднятой ладонью.

— Быть ежом — нелёгкая наука, — ответил Гондульфус. — Мы их всех учили с детства. Разумеется.

— Что же, ваша точка зрения понятна, — сказал Причард. — А вам никогда не приходило в голову поинтересоваться их мнением на этот счёт? Или, может быть, задать такой вопрос их родителям?

— Мы все полагаем — это лучшее решение, — отрезал Гондульфус.

— Все? — переспросил Причард. — Я бы не был в этом так уверен… Я предлагаю задать такой вопрос подобному родителю. Если мне высокий суд позволит, — сказал он полувопросительно — и, получив желаемое разрешение, сказал: — Аврорат вызывает в качестве свидетеля Леира Феркла.

Ах, как славно дёрнулись все Ферклы! И особенно его родители — Пейдж и Персиваль.

Леир ждал вызова в комнате свидетелей — просто для того, чтобы раньше времени не показывать его родне. Он явился в подчёркнуто маггловской одежде — словно бы нарочно хотел позлить родных. Или же действительно хотел?

— Здравствуй, Доркас, — сказал он, поприветствовав Визенгамот. — С Мэди всё прекрасно. И мы оба тебе благодарны — до сих пор.

Причард внутренне скривился. Ну конечно — сейчас Визенгамот растает и, того гляди, простит её, или назначит какие-нибудь общественные работы в каком-нибудь архиве. Где никто их не увидит и не травмирует несчастное истерзанное виною существо по имени Доркас Феркл. Нет, определённо, надо их отвлечь.

— Мистер Феркл, — начал Причард, — расскажите нам, полагаете ли вы благом превращение детей-сквибов в ежей вместо того, чтобы отправлять их к магглам или оставлять жить в нашем мире?

— Нет, — ответил Леир. — Я так не считаю. У меня есть сын, — обратился он к Визенгамоту, — и он сквиб.

Пока Леир Феркл рассказывал свою историю, Причард улучил момент и поглядел на Ферклов и на Поттера. И подумал, что Ферклам надо было бы молиться, чтоб их осудили, да построже. Потому что выражение лица главного аврора однозначно обещало им море неприятностей при первой личной встрече.

— Верно ли я вас понимаю, — спросил кто-то из судей… нет, не кто-то — Морриган Моран. Причарду казалось в последнее время, что она владеет теми чарами, что так любят карги — потому что она абсолютно не старела, — что Доркас Феркл поспособствовала вашему побегу?

— Верно, — согласился Леир. — Она отдала нам с сыном украшения — и они нам очень помогли.

— Миссис Доркас Феркл, — обратилась к ней Моран. — Почему вы это сделали?

— Я должна была, — ответила та. — Должна, вы понимаете? — спросила она, ищуще вглядываясь в красивое лицо судьи. — Я должна была помочь… кому-нибудь…

— Хватит! — вдруг раздался громкий голос откуда-то со зрительских скамей. — Хватит врать! Скажи правду, наконец!