Харвиг. Посол Ясных Земель (джен)

В сенях Харвиг поставил корзину на пол. Положил на лавку горбушку хлеба и сказал, как условились:

— Вот изба на четыре угла. Настил дубовый, кров сосновый. Тут живи, за укладом гляди.

Гудейка выбрался из корзины, пошмыгал носом и сгинул.

Отрок облегчённо перевёл дух. Вроде вселился. Главное, чтобы снова не выгнали. Но на этот случай была одна мысль.

Весь следующий день Харвиг с Ноздречей провозились на мельнице. Работы оказалось невпроворот: люди спешили закончить свои дела к празднику.

А вечером, пока мельник с семьёй трапезничали в избе, отрок растолковал домовому свою задумку.

— А ежли не испугается? — засомневался Гудейка.

— Штаны обмочит, — заверил княжич.

Той же ночью, в самую глухую пору, Ножик проснулся. Показалось, или в дом постучали? Мельник заворочался и, тихо ругаясь на гадёныша Харвига, поднялся с лавки. И что это ему нужно? Постой, он же в сенях...

Ноздреча распахнул дверь и уставился в темноту. У порога никого не было. Он вышел на крыльцо. Двор был пуст.

Ножик сплюнул, вернулся в горницу и улёгся на лавку. «Наверное, дятел прилетел с леса...» — подумал он.

Громкие, настойчивые удары заставили его вздрогнуть.

Ноздреча подкрался к выходу и прижался к доске щекой.

— Кто там? — прошептал он.

Тишина.

Пришлось достать из-под печки топор. Мельник вновь открыл дверь.

Пусто!

Он вдруг хлопнул себя по лбу и зло рассмеялся. Затем крадучись поспешил к сеням. Отворил засов, толкнул дверь и уставился на лавку, где сладко сопел подкидыш.

Чудно...

Ножик вернулся в горницу. Выходит, Харька тут ни при чём. Новый тревожный стук на миг пригвоздил мельника к полу. Ноздреча выпрыгнул на крыльцо, занеся топор... По-прежнему никого!

Он вышел во двор, огляделся... Под крышей чернел круглый зев чердака. Мельник, озираясь, вернулся в дом. Вот так ночка... Едва он задвинул засов, как дверь содрогнулась!

Ноздреча зажмурил глаза и ударил лбом об косяк.

— Кто?

— Пора-а... — послышался страшный скрипучий шёпот. Доносился он с подпола. — Пора платить дань...

Ножик обмяк и сполз по стене. На дощатом полу под ним растеклась зловонная лужа. Он выронил топор и тихо завыл.

— Иди... — зашептал кто-то снизу. — Я жду...

— Нет! — Ноздреча исступлённо замотал головой. Из его глаз брызнули слёзы. — Я же каждое утро тебе... Петухи, куры...

— Не яри меня, мельник... Мне, так-сяк, нужны человеки.

— Прости! — Ножик вскочил на колени. На печи кто-то завозился во сне, не то Лебёда, не то Вакейка.

— Будет тебе дань... — Ноздреча понизил голос. — Славный маленький отрок!

— Сын...

— Нет! — едва не вскрикнул мельник и зажал рот рукой. — Нет, другой... Вакейка ещё мелковат. А вот Харвиг, он тебе придётся по вкусу!

Водяной надолго задумался.

— Знаю, — наконец сказал он. — Дюже худ, жилист...

— Это он был, — Ножик безумно вытаращил глаза и оскалил зубы. — Был жилист! Я его откормлю... Дай, батюшка, только срок, он у меня в дверь не пролезет!

— Будь по-твоему, воха-елоха... Я приду за ним... После Покрова...

— Жду, батюшка! Все будем ждать! Не пожалеешь!

— Козу... пуще глаз береги. Забери сюда.

— В избу?!

— На двор. Не говори про меня... никому.

В дверь трижды стукнуло, заскрипела матица под потолком, и всё стихло.

Ноздреча поднялся с пола. Колени тряслись. Он доковылял до лавки, стянул измаранные штаны. Задумавшись, утёр ими лицо. Потом опомнился и швырнул на пол. Ещё раз заглянул в сени. Харвиг по-прежнему спал. Тогда мельник решительно подошёл к печке, толкнул жену в жаркий бок:

— Хватит дрыхнуть! Вставай!

С первыми петухами Харвиг проснулся. Дверь в избу была открыта. Сотворив хмурое, недовольное лицо, он заглянул в горницу. Там, на лавке, его ожидал Ноздреча.

— А, Харвиг! Уже поднялся? — Хозяин натянуто улыбнулся и указал рукой на накрытый стол. — Садись, подкрепись... Лебёдушка тут кой-чего собрала.

Жена мельника ожгла Харвига лютым взглядом и, накинув тулуп, вышла из дома.

— Сытый я, — буркнул Харвиг. — Да и на работу пора.

Он направился к двери, но мельник преградил ему путь.

— Забудь о работе! Кушай, да иди досыпать.

Он усадил отрока у стола, а сам принялся расталкивать сыновей.

— Вставайте, оглоеды! Только спать да жрать мастера! Вон Харька... Харвиг уже на ногах!

Аким и Матвей сползли с лавок. Они очумело уставились на восседавшего за накрытым столом подкидыша.

— Чего рты раззявили?! — обозлился Ноздреча. — Бегом на мельницу, там вас телеги ждут!

Он вытолкал сыновей на двор. Сам заглянул в дом убедиться, что Харвиг сидит на месте.

— Так ты того... отъедайся, поспи ещё... На мельницу не ходи, обойдёмся!

Он вышел во двор и поспешил следом за сыновьями.

Харвиг оглядел стол с яствами. Лебёда и впрямь расстаралась. Наверное, не поняла спросонья, кто пировать будет. Княжич придвинул блюдо с печёной курицей, обложенной яблоками. Давно такого не ел. Спасибо Гудею.

С печки приподнялся сонный Вакейка. Он долго таращился на Харвига, степенно глодавшего куриную ножку, потом зажмурился и помотал головой. Опасливо приоткрыл один глаз, другой...

Харвиг подмигнул отроку, ухмыльнулся.

— Спускайся, Вакейка. Тут и тебе хватит.

Позже с полатей, потягиваясь, слезла Всемила. Увидела отрока и беззвучно раскрыла рот.

Харвиг откашлялся:

— Ноздреча упросил приглядеть за вами. Пока, говорит, мы на мельнице гробимся, мои бабы и сыновья вконец обнаглели. Хозяйство забросили, готовят дрянь...

— Брешешь... — завороженно прошептала Всемила. — Он тебя видеть не может.

— Так то раньше. А теперь мы друзья. Он мне так и сказал: «Был ты мне враг, а теперь — лучший друг!»

Харвиг выбрался из-за стола и растянулся на лавке мельника:

— Кончилась твоя сладкая жизнь, Всемила! У меня ведь не забалуешь...

Отрочица захлопнула рот и, накинув платок, опрометью бросилась на двор к матери.

— Так что же, — боязливо спросил Вакейка, — ты теперь делать будешь?

— Как что? — удивился Харвиг. — Есть, спать. Уму-разуму вас учить. Вы ещё у меня узнаете, где раки зимуют....

Он и впрямь прикрыл веки и незаметно уснул....

Проснулся оттого, что кто-то стегнул его по лицу. Отрок вытаращил глаза и увидел разъярённую жену мельника. В руках она сжимала грязную тряпку. Из-за широкой спины Лебёды выглядывала Всемила. Вакейка хоронился на печке.

— Тёха-митёха! — Харвиг встал с лавки, и Лебёда попятилась.

— Скверно, — сказал он, утирая лицо рукавом рубахи, — когда жена волю мужа не уважает. Пойду, посоветуюсь с Ноздречей, как нам с тобой дальше быть.

С этими словами он отправился к мельнику. Вакейка догнал его на середине пути. Он побоялся идти рядом и плёлся следом.

Ножик, заметив их с реки, побежал навстречу.

— Ты зачем сюда, Харвиг? Я же сказал: лежи, отдыхай!

— Да не привык я без дела... Может, хоть пару телег разгружу?

— Ни-ни-ни! — замахал руками мельник. — Наработался уже. Иди спать!

— Послушай, Ноздреча… — Харвиг задумчиво почесал затылок. — Если я не нужен тебе, то, может, вернусь домой?

— Куда это?

— К Люту.

Мельник подпрыгнул.

— Твой срок ещё не пришёл!

— Ну раз я не нужен...

— Да нужен!

— На что?

— Ну... В доме приглядывать! Бабы шалят. Вчера, вон, хлев у Горчака не прибрали!

— Не хотел я говорить тебе... — Харвиг вздохнул. — Жена твоя, Лебёда, проходу не даёт. Как за домом следить, если она, чуть что, — драться лезет! Вот, только что, тряпкой избила.

Ноздреча раскрыл страшный рот. Нагнулся к Вакейке:

— Правда?

Тот кивнул. Мельник сглотнул слюну.

— Да ты не обижайся... А ну, идите за мной!

Он убежал на двор по тропинке. Харвиг с Вакейкой не спеша пошли вслед за ним.

Утренние лучи золотили осины и запорошенную снегом траву. По стволам шмыгали белки.

Харвиг подумал, что, если бы не вся эта история с Ножиком, отправился бы он теперь с братьями в лес.

— Вакейка, ты грибы собирать любишь?

Младший сын мельника догнал Харвига и зашагал рядом. Его зелёные глаза загорелись.

— Люблю! — отозвался он. — Только батька с братьями меня не пускают. Мы больше по лещине, орехами мешки набиваем...

Крики Лебёды они услыхали издали. Зайдя на двор, увидели, что Ноздреча гоняется за женой с поленом. Баба ревела в голос, ей вторила с красным опухшим лицом Всемила.

-Я вам дам! — грозил мельник. — Будете у меня Харьку слушать!

Запыхавшись, он остановился, утёр взмокший лоб.

Харвиг подошёл к Ножику, положил ладонь на плечо.

— Да оставь ты их, будет...

Ноздреча бросил полено и, тяжело дыша, ушёл со двора. Мельничиха повалилась на мёрзлую землю и принялась бить по ней кулаками.

— Тюха-матюха! — прикрикнул на неё Харвиг. — Солнце над головами — обед готовить пора.