Семейные ценности рода Блэк (гет)

— Ну, все, — отчиталась Сольвейг. — Я дозвонилась до Крама из таксофона, он портанет нам наши вещи завтра утром.

— А куда?

— В Хогсмид. Я написала ему координаты аппарации того трактира. "Кабаньей головы".

Сольвейг потерла руками плечи.

— Куда теперь? — спросил Флинт. Они вышли от той площади, куда перенесла Сольвейг, на Пикадилли, и тут было сложно не сориентироваться. Естественно, они в Лондоне, других городов в Англии Сольвейг кроме как из окна и не видела. — Аппарируешь домой?

Сольвейг поджала губы.

— Я вряд ли смогу. Чувствую себя не очень, — она махнула рукой, зажигая ближайший фонарь в какой-то подворотне, но он только мигнул и снова потух.

— Истощение? — обеспокоенно уточнил Флинт.

— Не знаю, наверно.

— Тогда давай через камин. Камином пойдет? Я знаю, как отсюда добраться до "Дырявого котла".

До "Котла" добрались и впрямь быстро. Только трактирщик Том почему-то встал в позу: студентам Хогвартса, видите ли, запрещено в учебное время пользоваться общественными каминами.

— Но мы же в школу возвращаемся, а не сбегаем! — возмутился Флинт.

— Меня это не касается, мистер, — ответствовал трактирщик.

— Мы можем пожаловаться...

— Могу авроров вызвать хоть сейчас.

Флинт сплюнул.

— Ладно. Ларсен, держись. Предупреждаю, что делаю это впервые не один.

Он обнял ее за плечи и — мгновение, когда все сворачивается в вихре аппарации, — отпустил на крыльце четырехэтажного дома. Сигнальные чары пропустили их без помех, но свет в окнах не горел.

— Салазар, как это, наверно, глупо прозвучало, — бормотнул он себе под нос и тут же спросил: — Ты в порядке? Не расщепило?

— Нет, целая, — улыбнулась Сольвейг. — А мы где?

Флинт огляделся, заметил, что света нет.

— Это дом, который снимает наша большая дружная семья. Не обращай внимания, он абсолютно маггловский, мы живем здесь почти всю мою жизнь. Заходи, — он отпер дверь лежащим под ковриком ключом, зажег свет, хлопнув в ладоши.

Холл был довольно просторный, дверь в гостиную чуть приоткрыта, а на лестнице, ведущей на второй этаж, живописно висело слизеринское зеленое полотенце.

— Большая семья? — переспросила Сольвейг. — Я думала, вы с отцом вдвоем.

Флинт проворно приманил полотенце и спрятал его за спину.

— Мы живем вместе с Пьюси, так дешевле аренду платить, да и привыкли давно. Нас с Алексом Кэти вырастила. Она во время войны только после Хогвартса была, а Эдриан учился в Академии на колдомедика, у них только-только что-то намечалось. Отец играл... Меня было не с кем оставить, и пришлось отцу попросить Кэти за мной присмотреть. А потом и Леди Пьюси бросилась в бега, оставив Алекса на старшего сына. В общем, мы в манеже познакомились и на один горшок с детства ходили.

— Понятно, — Сольвейг огляделась еще раз. — И где все?

— В гостях, наверное, — пожал Флинт плечами. — Хеллоуин же. Тинки, — позвал он эльфа, и тот возник прямо перед ними:

— Мастер Максимиллиан, юная мисс, — поклонился домовик. — Чем Тинки помочь?

— Горячий чай и шоколад, пожалуйста, Тинки, — попросил Флинт, сунул в лапки домовику смятое полотенце, и тронул Сольвейг за плечи, провожая ее на кухню. — Ты же не против, что мы на кухне чаю попьем? А шоколад, он... хорошо помогает.

— Спасибо, что возишься со мной, Флинт.

Тот только отмахнулся.

Эльф подал чай через пять минут, после чего Флинт отправил его готовить гостевую спальню, а сам разлил чай по чашкам.

— Зачем комнату? — не поняла Сольвейг.

— А ты ночевать где планировала? На улице? — удивился Флинт. — Камин твоих родителей подключен к сети?

— Нет, — покачала она готовой. — Извини, я не подумала, что мы из Хогсмида уже не сможем в Хогвартс так поздно попасть.

— Да я сам об этом не подумал, — признался Флинт. — Думал, сейчас камином уйдем в "Кабанью голову", но там, знаешь, не самые приятные комнаты. Так что переночуем здесь. Ты же не против? Я не смущаю тебя?

Сольвейг снова покачала головой.

— Тогда ешь. А то вдруг ты у меня с метлы начнешь падать от истощения, — пошутил Флинт и откусил шоколадку.

Сольвейг усмехнулась.

— Ни разу в жизни не падала с метлы, — призналась она. — Все для этого делала, но не сложилось.

— Не велико упущение, — фыркнул Флинт в чашку.

Тинки появился с вежливым хлопком, сказал, что гостевая спальня слева от комнаты мастера Максимиллиана готова.

— О, Тинки, не делай вид, что у нас много гостевых комнат, — закатил глаза Флинт. — Ларсен, он не хотел тебя обидеть.

Тинки тут же прижал ладони к нагретой варочной панели и запищал:

— Тинки плохой эльф, Тинки оскорбил гостью мастера Максимиллиана!..

— Успокойся, — оттащил его от плиты Флинт за красивую зеленую наволочку, в которую эльф был одет. — Ты у нас один остался, Тинки, прекрати себя калечить. Если ты себя уморишь, нам придется есть то, что готовит Кэти. Этого не переживут ни Пьюси, ни мы, ни... Никто, в общем. Ты понял?

— Понял, мастер Максимиллиан! — закивал домовик.

— Спасибо за чай и за комнату, Тинки, можешь отдыхать.

Домовой эльф исчез так же бесшумно, как и в первый раз.

— Ну, что? По кроватям? — спросил Флинт, допивая чай. — Или тебе добавить?

— Нет, — отказалась Сольвейг. — Лучше спать. И еще раз извини меня, пожалуйста. Я не знаю, как так получилось, что мы в Лондоне.

Флинт подошел к ней, забравшейся с ногами на табурет, присел напротив на корточки:

— Не оправдывайся, Ларсен. К тому же мы уже не в Лондоне. Мы в Шелфорде.

В эту ночь Флинту снился берег Женевского озера на закате.

Патронус заставил Сольвейг подорваться с кровати, как ошпаренную.

— "Ровно через полчаса я переправлю ваши сумки по указанным координатам! Будьте на месте!" — сказала серебристая кобыла голосом Петера, ускакав сквозь стену спальни в комнату Флинта, как только сообщение Крама закончилось.

Сольвейг быстро надела свое помявшееся платье, накинула на плечи куртку, босиком дошла до комнаты Флинта и тихо поскреблась в нее.

— Пошли, — дернул он ее за руку, выглядывая в коридор, — моим камином уйдем. Тинки сказал, что все еще спят, и, надеюсь, никто ничего не слышал. А Тинки нас не сдаст. А то точно не успеем.

Сольвейг зашла, по-прежнему сжимая сумочку и туфли в руках. Комната Флинта была совершенно обычной, мальчишеской, но предельно сдержанной, и разве что наличие камина в ней удивляло.

— Ну, мы настояли, что нужен же нам хотя бы один камин на... двоих с Пьюси, чтобы втихушку сбегать из дома, — объяснил Флинт, но Сольвейг показалось, что он темнит. — Очень долго всех убеждали, что его тоже нужно подключить к сети.

Через несколько секунд они уже были в Хогсмиде.

Сумки с вещами прибыли, как Петер и пообещал — ровно через полчаса после его Патронуса. Хозяин трактира Аберфорт Дамблдор немного по-стариковски покряхтел, но пустил Сольвейг в бытовку, чтобы она могла одеться потеплее: сжалился при виде голых плеч и капроновых колготок, даже Бодроперцового предложил. Сольвейг, не долго сомневаясь, натянула сразу джинсы и свитер, теплые ботинки. Куртку тоже достала теплую, на меху, в какой выходила в среду из замка. В Шотландии было уже довольно прохладно, ладно хоть снег не выпал. После нее переодеваться пошел Флинт, а Сольвейг заказала у Аберфорта завтрак на двоих и уселась за столик у окна.

— О, еда! — обрадовался Флинт, тоже сменивший сюртук и брюки на свитер с джинсами, правда, через плечо он держал теплую мантию.

Сольвейг дожевала кусок горячего сэндвича и улыбнулась.

— Тут хорошо кормят, — заметила она. — Хоть тут и мрачновато.

— Это да, — согласился Флинт. — И вообще сюда мало кто заходит из школы. Но это же хорошо, никто не помешает...

— Чему, мистер Флинт? — поинтересовался остановившийся у их стоилика Малфой. — Доброе утро, мисс Ларсен.

— Доброе утро, профессор, — согласилась она. — Присаживайтесь?

— В другой раз, дела, — развел руками Малфой. — Почему не в замке?

— Да мы же только что из Женевы, сэр, — объяснил Флинт. — Мы в гостинице на завтрак опоздали, там портключи же на время определенное были заколдованы.

— Проспали, профессор. Чуть не опоздали к отправлению, — закивала Сольвейг.

— Складно врете, — усмехнулся Малфой.

Сольвейг побледнела. Флинт остановил руку с чашкой, не донеся ее до рта.

— Можно подумать, я во время учебы никаких запрещенных напитков у Аберфорта не покупал, — усмехнулся Малфой. — Так что предупреждаю: никакой выпивки. Филч бдит.

— И в мыслях не было, профессор, — заверила его Сольвейг. — Сейчас доедим и пойдем в школу.

— Надеюсь, так и будет, — кивнул Малфой. — Мои студенты не нарушают правил. Прошу извинить, — чопорно раскланялся Малфой и ушел общественным камином.

Флинт выдохнул.

— Умеет, змееныш, напугать.

— Мне самой показалось, что ему сову уже прислали про вчерашнее.

— Да не, сова с континента дольше летит. Да и что писать? Вели себя прилично, официальные мероприятия не игнорировали, разврат не учиняли...

— В драки не лезли, — поддержала Сольвейг. Флинт улыбнулся. — Ладно, по дракам — 1:1. Я с бразильцами, ты с болгарами.

Флинт возразил:

— Нет. Не так. Ты за Хогвартс. А я за тебя.

— Ладно, — смутилась Сольвейг. — Спасибо, Флинт.

— За что?

— За то, что вступился. За меня никто еще никогда не дрался.

У Флинта загорелись уши.

— Забыли, Ларсен, — покачал он головой. — Ты же мой загонщик. Как я мог за тебя не заступиться?

Сольвейг поджала губы и быстро спряталась за чашкой уже остывшего кофе.

— Да, кэп. Спасибо.

Ровно два дня к ним никто не лез. Ну, в гостиной Слизерина немножко разве что поспрашивали, да с командой Флинт обсудил результаты жеребьевки. Выйти в финал на Дурмстранг было, конечно, соблазнительной целью, но очень походило на дележ шкуры неубитого дракона.

Сольвейг почти всю субботу просидела в библиотеке за эссе — там было почти пусто, только несколько рэйвенкловцев что-то строчили, не отрывая носов от своих пергаментов. Пьюси позубоскалил на тему пропущенных занятий и горы домашней работы, которую им с Флинтом придется наверстать, но вскоре тоже утих. Сольвейг даже не знала, радоваться этому или нет, потому что в середине домашнего по Чарам обнаружила себя строящей версии о стирании памяти своим родителям как средстве защиты их от влияния Фолквэра Ларсена. По уму надо было стирать память самому лорду Ларсену, желательно полностью. Она с ожесточением зачеркала половину написанного, смяла свиток в кулаке и швырнула в мусорницу через весь проход. Попала.

Крам говорил про кровную ритуалистику. Ритуалы была самой нелюбимой дисциплиной Сольвейг в Дурмстранге. Там, где чистокровные могли бы блистать: ценные книги из родовых библиотек, опыт родителей, участие в защите поместий и многое другое — Сольвейг была уязвима, и почерпнуть ей знания, которые прочим вливали в уши с самого раннего детства, было просто не от куда. Книг по ритуалистике в общей читалке Дурмстранга не было. Даже обедневшие Рода старались сберечь крупицы тайного знания, не делясь им ни с кем. Так что обучение этой области магии могло быть эффективным лишь в случае свободного доступа к необходимым фолиантам, которого у Сольвейг не было: просить лорда Ларсена разрешить ей заниматься в родовой библиотеке она не стала. Кое-что ей подсказывал Крам, но их семья вообще мало занималась кровной ритуалистикой, разве что чары дома были завязаны на кровь. Рада Крам могла бы рассказать что-нибудь про цыганскую магию, но Сольвейг было неловко спрашивать. Рада никогда не пользовалась этими знаниями на людях.

Вечером воскресенья, достаточно помучив себя различными предположениями, Сольвейг решила, что напишет матери Петера, если ничего стоящего не найдет ни в одной из доступных книг по колдомедицине.

В конце концов, есть еще два месяца до этой помолвки. Что-нибудь же она наверняка придумает до конца декабря.

А в понедельник за завтраком совы принесли газеты.

И понеслась.

— Эй, Ларсен, а это правда? — крикнула Свирк через два стола. — Что тебя Флинт взял в команду после таких вот поглаживаний? — она потрясла "Пророком" над головой.

Сольвейг, едва не опоздавшая на завтрак, выдернула газету из рук Уоррингтона, который был к ней ближе всех. Тот, понятное дело, попытался удержать, но Сольвейг была проворнее. На второй полосе небезызвестная мисс Рита Скитер разразилась светским репортажем со спортивного мероприятия. И фотограф ее, ну надо же, как-то пробрался в ту фотостудию, где снимали рекламу, подловил момент, когда Сольвейг стояла перед сидящим на столе Флинтом и действительно гладила его по плечам. И не было в этом жесте ничего интимного, как написала Скитер, только желание чуть-чуть успокоить товарища. Но об этом знали только Флинт и сама Сольвейг.

Ладно.

Прости, Флинт.

— А тебе завидно? — повернулась к Свирк Сольвейг, возвращая газету Мэттью. — Правильно, завидуй. Ты-то кому нужна с такой рожей?

— Да уж прожила бы без любого из слизней! — рявкнула девица, мгновенно покрывшись красными пятнами.

— Да не смеши меня, Свирк, в этом зале каждая вторая слюной на Флинта капает, и каждая первая боится, как бы никто на нее не подумал. Конечно, Флинт же со Слизерина, что подумают про тебя сокурсницы? Да со злобы сдохнут, потому что красивый мужик не им достался. Всё? Больше вопросов нет?

— Ты спала с ним? — спросил Эпплби.

— Пасть захлопни! — тут же вскочил Вуд.

— А то что? — усмехнулся капитан Хаффлпафф, и Вуд выхватил палочку.

— Что здесь происходит? — Лонгботтом возник в Большом зале внезапно — все видели, что он уже ушел, в понедельник на завтрак вообще все преподаватели приходили обычно пораньше, так уж завела Макгонагалл. — Мистер Эпплби? Мистер Вуд?

— Ничего, профессор, — заверил его Вуд. — Немного не сошлись во взглядах на редакционную политику "Пророка".

— Надеюсь, впредь это не повторится, — кивнул Лонгботтом, для проформы снял по три балла с обоих факультетов и велел всем не опаздывать на занятия. Домовики начали потихоньку убирать со стола.

Сольвейг наскоро запихала в себя сэндвич и пошла на урок.

К обеду школа гудела, как улей; в курсе произошедшего на завтраке были все.

— Пожалуйста, давай ты не будешь обращать внимания на все это, а? — умоляюще попросила Сольвейг, когда они с Флинтом шли в Большой зал. — Можно, я сама разберусь?

— Ты себя только скомпрометируешь, — подал голос Пьюси.

— Ну, мне это не особенно повредит, — пожала плечами Сольвейг. — Скитер дура, но ей все верят.

— Да плевать на Скитер, — буркнул Флинт. — Теперь все будут думать, что у нас что-то было.

Сольвейг нахмурилась.

— Ты против?

— Не люблю незаслуженных обвинений.

Сольвейг засмеялась.

— У меня был приятель в Дурмстранге, он из России. Никита Решетников. Он говорил, что если тебя обвиняют незаслуженно, нужно вернуться и заслужить.

— И что?

— Хочешь, я тебя поцелую? — напрямую спросила Сольвейг, уже стоя перед дверями Большого зала.

— Хочу, — кивнул Флинт. — Но не здесь и не при таких обстоятельствах.

— Понятно.

— Ларсен, — поймал ее за руку Флинт, когда она двинулась в Большой зал преувеличенно быстро. — Погоди.

— Да, ладно, Флинт, мне, правда, все понятно. Защищаешь честь своего загонщика, — она вырвала руку и побежала к лестнице вверх.

— Зато мне нихрена не понятно, — признался Флинт сам себе и пошел обедать.

В четверг перед тренировкой Сольвейг опять наткнулась на целующихся Уизли и Люпина у раздевалки. Она фыркнула и сделала вид, что не видит их, прошла внутрь. Через минуту заявилась и Уизлетта.

— Что, Ларсен, не получилось в Вудом, переключилась на Флинта?

Сольвейг сняла форменную рубашку, полезла в сумку за игровым свитером.

— Кто тебе сказал, что с Вудом не получилось? — удивилась она. — Мы с Вудом подружились. Так и было задумано.

— А с Флинтом крутить тоже было сразу задумано? — сощурилась Уизли. — Потихоньку пробраться сначала к нему в койку, а потом в сборную?

— Закрой рот, а то я тебе его с мылом помою, — пообещала Сольвейг, надевая бриджи. — И вообще, Уизли, иди мойся уже. От тебя потом разит невыносимо. Не знаю, как Люпин тебя вообще выносит.

— Не трогай Люпина! — тут же ощерилась грифферша.

— Да я видеть не могу эту ходячую магическую бомбу, — процедила Сольвейг, схватила щитки и метлу и вымелась из раздевалки, оставив там переплетающую косу Хиггс.

Флинт, как обычно, лютовал. Тренировка была, действительно, очень интенсивная, они отработали по максимуму физику, точность ударов и бросков по кольцам, внимательность. Хиггс, поймавшая снитч дважды, заслужила отдельной похвалы, как и Крэгги, отбивший летящий в нее бладжер.

— Хиггс, не зевай, — погрозил пальцем Флинт. У него лоб блестел от пота в свете зажженных вокруг стадиона факелов. Сольвейг вытерла лицо рукавом мантии, посмотрела на взмыленного покрасневшего щеками Пьюси — тот тоже умаялся. — Все, давайте, на сегодня хватит. Отдыхайте, в субботу игра! — махнул он всем спускаться, и Сольвейг первая направила метлу вниз.

— Ларсен, погоди! — попросил Флинт, и она приземлилась на слизеринской трибуне.

— Я плохо играла?

— Почему? — удивился Флинт. — Хорошо.

— Тогда какие претензии, кэп?

Флинт помотал головой:

— Никаких.

— Тогда в чем дело?

— Просто...

— Ну, раз просто, то я в душ.

— Ларсен! Мордред, я чувствую себя, как дурак, — пожаловался Флинт. Сольвейг промолчала, хотя на языке так и вертелось, что ответить. — Просто я еще ничего не сказал, а ты меня уже неправильно поняла.

— Флинт, ты уже все сказал. И что я хороший загонщик, и что я могу испортить себе жизнь, если люди будут что-то говорить. Но люди поговорят и успокоятся, а жизнь — она проходит. Если тебе не хочется, чтобы я была в этой жизни больше, чем просто загонщик, я не буду настаивать, — она оседлала метлу и унеслась в раздевалку. Флинт пнул ни в чем не виноватую лавку и стал спускаться с трибуны пешком. Он махнул уже бегущей в замок Хиггс и тоже пошел мыться.

Ну, было обидно, да. Наверно, Ларсен тоже было из-за чего-то обидно, только Флинт пока еще не понял, из-за чего. Нет, ну Драганову он морду ведь бил из-за того же самого! Нет, ну, давайте теперь любая шавка будет орать на каждом углу, что он, Макс Флинт, себя на помойке нашел и опустился до того, чтобы шантажировать хорошего игрока неуставными отношениями. Отлично придумано, чо! Флинт сплюнул, еще раз намылил голову. Шампунь пах можжевельником и мятой. Запах немного успокаивал. Да, конечно, он взял Ларсен в команду Слизерина сразу, еще до отбора, который для нее стал формальностью, потому что видел ее на игре с Дурмстрангом, и еще видел в Думосборе отца, когда он показывал свои воспоминания об игре Дурмстранга с Шармбатоном — отец ездил вместе с коллегой-селекционером из "Гарпий" смотреть английскую охотницу Шармбатона. И ее бы взяли, если бы Ларсен не сбросила ее с метлы через полчаса после начала матча — слишком много та девка забивала. Тогда Флинт убедился, что Ларсен очень хороший загонщик, очень по-слизерински жесткий. Даже подумал, что было бы круто играть когда-нибудь с Ларсен в одной команде. Он же не знал, что так сложится, и Ларсен переведется к ним из Дурмстранга!

Неожиданно прямо в душевую влетел серебристый ястреб Патронуса Сольвейг. Он покрутился вокруг Флинта, но ничего не сказал. Тот удивленно проводил растворившуюся птицу взглядом, быстро домылся и пошел одеваться.

Перед тем, как уйти в замок, решил все-таки проверить женскую раздевалку.

— Ларсен? — спросил он, предварительно стукнув в дверь. — Ты тут?

— Да, — крикнула девушка. — Заходи, я в душевой.

— Я пошел тогда...

— Флинт! Я в душевой, потому что у меня вся одежда пропала и полотенце.

— В смысле? — не понял Флинт. — Как пропала?

— Ну, пока я мылась, она пропала, — ответила Сольвейг, высунув из-за стены голову. — Посмотри, пожалуйста, может, ее недалеко спрятали? А то у меня палочка в игровой мантии осталась.

— Ладно, — кивнул Флинт, сбросил сумку на скамейку перед шкафчиками и вышел на улицу. Одежда Ларсен, изрядно помятая и вываленная в грязи, обнаружилась под трибуной Хаффлпафф только за десять минут до отбоя: на нее были наложены "противоугонные" чары, запрещающие призвать простым Акцио. Флинт только и успел отправить через галеон просьбу Пьюси прикрыть их опоздание.

Сольвейг продолжала стоять за стеной, только длинные волосы, перекинутые через плечо, выглядывали из-за угла душевой.

— Ну, вещи твои, Ларсен, придется домовикам отстирывать, сейчас их надевать точно нельзя, — протянул Флинт, опуская зеленую игровую мантию, в которую было комком сбросано все остальное, прямо на пол. — Так что надевай мою мантию и свои ботинки, и пошли. Я снаружи подожду, — добавил он, оставив свою теплую мантию висеть на дверце шкафчика, и вышел за дверь.

Сольвейг вышла через две минуты. Она натянула на голову капюшон мантии, засунула руки в карманы. Сумка с формой была переброшена через плечо.

— У меня локоть треснул, — призналась она, когда они вдвоем брели к замку. — Поймаю — убью суку.

— Кого?

— Уизлетту, — процедила Сольвейг. — К субботе мне новый налокотник пришлют из Лондона?

— Вряд ли, — покачал головой Флинт. — А Репаро не пробовала?

— Да чиненный уже на десять раз, — вздохнула Сольвейг. — Завтра пойду к Малфою. Может, пустит в Косой на часок?

— Это вряд ли, Малфой у нас перед Макгонагалл не выделывается особо. У него даже камин в кабинете с ограничениями подключен, только на разговоры. А почему ты думаешь, что это Уизли тебе нагадила?

— Да поцапались немножко перед тренировкой, — объяснила Сольвейг. — Просто меня раздражает Люпин.

— Почему?

— Метаморфомагия — это дар, — объяснила Сольвейг. — А он не старается даже взять его под контроль. У него магия очень сильно бесится, и все его изменения внешности — это из-за того, что он не может магию сдерживать.

— Ну, так, может, еще научится? — предположил Флинт, открывая перед ней дверь в замок.

— Кто чему научится, молодые люди? — поинтересовался профессор Граббли-Дёрг, стоящий у часов факультетов в холле. — Уж не вы ли — тому, что нужно вовремя возвращаться в замок?

— Профессор, это получилось случайно, — заверил его Флинт.

— Староста Пьюси уже соврал мне про ваше важное дело, но это не оправдание.

— Сэр, но мы, правда, не виноваты, — начала Сольвейг, но профессор только снял с обоих по двадцать баллов и отправил в подземелья.

До гостиной Слизерина оба шли мрачные с двойным желание прибить мелкую гриффершу прямо сейчас.

— Спать торопишься? — спросила Сольвейг, останавливаясь у своей комнаты.

— Я сейчас не усну, — признался Флинт.

— Выходи в гостиную, я тебе мантию верну. И просто посидим.

В гостиную к уже переодетому в пижамные штаны и футболку Флинту Сольвейг вернулась в своих обычных шортах и майке. Мантию она аккуратно повесила на спинку кресла.

— Расскажи мне что-нибудь, — попросила Сольвейг, укладываясь на ковер перед камином, предварительно бросив на него Согревающие чары. Потом поставила локти точно под плечами и поднялась на локтях и носках, зафиксировала голову.

— Ты чего делаешь? — удивился Флинт.

— Планку. Она меня успокаивает. Ну, и мышцы поддерживает, конечно.

— Что тебе рассказать?

— Не знаю. Про стиль игры хаффлпаффцев, а то я на прошлой игре все проглядела.

Флинт улыбнулся. Сольвейг не видела, но ей так показалось.

— Нет у них никакого стиля игры. Перехватывают мяч — и несутся к кольцам, никого не видя, ни партнеров, ни соперников. Загонщики у них вообще тухлые, меткостью не обременены. Вратарь... ну, этот старается. Ловца сама видела — даже не борется. Зачем Эпплби это сборище деревях, мне не ясно. Хотя, он сам такой же. Там, правда, ни тактики, ни стратегии — ничего. Ни украсть, ни покараулить.

Сольвейг тихо рассмеялась.

— Ты чего?

— Нет, просто будет, наверно, забавно с ними играть.

— Папа рассказывал, как в его последний год в Хогвартсе Хаффлпафф выиграл у Гриффиндора.

— У гриффов? С чего бы? У желтых тогда была сильная команда?

— Только ловец, но он погиб потом, перед войной, на своем последнем курсе. Там, в общем, дементоры на поле вылетели, ловец гриффов испугался и упал с метлы.

— А что в школе делали дементоры? — удивилась Сольвейг, меняя положение из классической планки на боковую.

— Тогда впервые из Азкабана побег был, и школу охраняли дементоры.

Сольвейг присвистнула.

— Из вашей тюрьмы сбегали?

— И не раз. Пожиратели в основном. А что, из других тюрем никогда не было побегов?

— Из Нурменгарда не было. Там... в общем, там защита психологическая стоит, и сама тюрьма в форме лабиринта построена с магическим расширением пространства. Так вот, туда сейчас помещают преступников, которым стирают память о том, что они в тюрьме сидят не одни. Если ты там один, оттуда нельзя выбраться. Потому Гриндельвальда туда и заточили после того, как он проиграл тот поединок в 1945. Думаю, он свихнулся там за все время, зная, что ему не выбраться. Потому что он не оставил ни одной лазейки. Я читала в его воспоминаниях.

Флинт удивился:

— В Дурмстранге их тиражируют?

— Нет, — смутилась Сольвейг. — Гриндельвальда же выгнали из института в шестнадцать лет. А факультет только между своими его именем называется. С его мемуарами... ну, примерно, как с гитлеровской "Mein Kampf" у магглов. Распространять запрещено, но читали многие. Но там нет почти про превосходство магов над магглами. Больше про его другие идеи. Ну, вот про ловушки, например, и про Дары Смерти.

— А что Дары Смерти?

— Ну, он же искал их всю жизнь, даже обладал какое-то время Старшей палочкой. Ну, по крайней мере, он так писал. Кто его знает, где соврал.

Сольвейг села на ковре по-турецки.

— Ладно, упражнение я запорола, ну, хотя бы успокоилась.

— Не побежишь проклинать Уизлетту перед завтраком?

— Придумаю оригинальную месть, — пожала плечами Сольвейг. — Если не выведет раньше. А то не сдержусь.

На Чарах в пятницу отрабатывали защиту сознания. Флитвик арендовал ради такого дела у профессора Томаса сундук с боггартом.

— Так, так, седьмой курс! — призвал ко вниманию профессор. — Я знаю, что вы уже взрослые, и заклинание для защиты от боггарта вы знаете. Так же мы все должны понимать, что за прошедшие четыре года ваши страхи могли претерпеть существенные изменения. Боггарты проникают в ваше сознание с ловкостью опытного лигиллимента. Ваша задача на сегодня — постараться закрыть свое сознание от боггарта. Ну, а если будете чувствовать, что не справляетесь, смело применяйте Ридикулус. Задание всем ясно? Замечательно. Приступайте, — и он откинул крышку сундука легким движением волшебной палочки.

Первым перед боггартом оказался Миджен. Он крепко зажмурился, а потом распахнул глаза и тут же увидел перед собой нага. Огромный человек-змей надвигался на него с копьем в руке и злобно скалился. Замерев и, кажется, не дыша, гриффер продолжал смотреть на нага, пока кто-то из своих не толкнул его в плечо.

— Ридикулус! — крикнул Миджен, и наг превратился в гусеницу на роликовых коньках.

— Ничего, мистер Миджен, — похлопал парня по ладони Флитвик, — не обязательно должно получиться с первого раза, — Миджен только кивнул и отошел к окну. Гриффиндорцы продолжили один за другим практиковать защиту сознания, но боггарт пока что был сильнее.

— Интересно, страх Вуда поменялся? — шепнул Пьюси Флинту, и тот хохотнул:

— Что-то мне подсказывает, что нет.

— Вы о чем? — спросила Сольвейг, стоящая перед ними.

— Так, ни о чем, — отмахнулся Пьюси. — Если что, сама сейчас увидишь.

Вуд должен был встретиться со своим боггартом третьим после Данбара. Сольвейг сверлила его затылок взглядом, пока не поняла, что через несколько человек после Вуда наступит ее очередь. И она не знала, во что может превратиться ее собственный боггарт. Чего она боится?

Джордан едва справилась со своим боггартом, принявшим вид огромной жабы, которая после произнесения контрзаклинания улетела воздушным шариком, и Сольвейг подумала, что боггарт может превратиться в Драганова, который объявляет всем, что они с ним переспали. Или разбившегося на метле Петера. Или Фолквэра Ларсена, угрожающего ее родителям волшебной палочкой с уже зажегшимся на кончике зеленым огоньком Авады. Сольвейг бросило в жар. Она вцепилась в палочку обеими руками, сжала дерево с такой силой, что едва не сломала. Если боггарт читает самые страшные страхи, то этот страх она никому не собирается показывать. Это только ее, это слишком личное, и если это нужно хорошенько спрятать, она спрячет.

— Эдвин Оливер Вуд! — рявкнула вдруг взявшаяся из ниоткуда красивая темноволосая женщина в спортивной мантии и с метлой в руке, подходя к держащему перед собой палочку Вуду. — Если ты завалишь хотя бы один Т.Р.И.Т.О.Н., то о квиддиче можешь забыть!

— Ридикулус! — завопил Вуд, будто только-только вспомнил, что это боггарт, а не настоящая женщина. Та мгновенно онемела, у нее будто губы склеились.

— Ну, почти не изменился, — усмехнулся Пьюси.

— А кто это? — спросила Сольвейг, снова поворачиваясь к ним.

— Да неважно, — улыбнулся Флинт. — Просто общая знакомая. Забыть о квиддиче — конечно, страшно.

Пьюси кивнул. Сольвейг пожала плечами и вернулась к запрятыванию своего страха. Она представила себе свою комнату в доме в Осло, до мельчайших деталей, вплоть до трещинок на столе, где стоял ноутбук. Книжная полка, где рядом с Керуаком стояли Сэлинджер и Альбер Камю, томик пьес Генрика Ибсена, лежали заложенные бумажной салфеткой на середине "Сто лет одиночества". Кровать с коричневым клетчатым пледом, подушка, под которой когда-то хранилась колдография Димитра Драганова. Сольвейг представила, как вытаскивает из памяти женевский разговор с лордом Ларсеном и помещает серебристую вязкую струю воспоминаний о нем в прозрачную пробирку, затыкает ее резиновой пробкой, а потом кладет под подушку.

— Ну, мисс Ларсен? Ваша очередь, — позвал Флитвик, и Сольвейг посмотрела на боггарта. Только что бывший бумажным самолетиком, в который его превратила Энн Рамонас, боггарт замер серым облачком, а потом забрался обратно в сундук, захлопнув за собой крышку.

— Все в порядке, Ларсен? — тронул ее за плечо Флинт, и Сольвейг отмерла. Только сейчас она поняла, что смотрела на серое облачко, замерев в боевой стойке и держа палочку боевым хватом.

— Великолепно, мисс Ларсен! — воскликнул Флитвик. — Десять баллов Слизерину! Именно такое поведение боггарта говорит о том, что ему не удалось выявить страха мисс Ларсен, она его очень хорошо спрятала. Как вам это удалось, моя дорогая?

Сольвейг пожала плечами:

— Вы же сами говорили, что нужно было закрыть сознание от боггарта. Я закрыла. Я спрятала свой страх туда, где боггарт его не нашел.

— Ну, что ж, достойно для первого опыта в Окклюменции, мисс Ларсен, — еще раз похвалил ее Флитвик и отправил всех на следующее занятие, задав на понедельник эссе о способах защитить свое сознание. Семикурсники повздыхали горестно и покинули кабинет Чар.

Во время обеда Сольвейг все-таки попробовала выпросить у Малфоя возможность выбраться из школы на пару часов. Она почти ныла, как ей надо попасть в квиддичную лавку в Косом, угрожала, что это скажется на результате завтрашнего матча, и тот даже обещал что-нибудь придумать, но так и не придумал. То ли директриса настрого запретила, то ли еще что — но Сольвейг, злая как Фенрир, плюхнулась обратно за стол Слизерина, когда Малфой все же ей отказал, и с остервенением вгрызлась в последнюю лежащую на блюде печенюшку.

— Ты чего, Сольвейг? — присел рядом с ней Вуд. — Что-то случилось?

— Локоть, — буркнула Сольвейг, собирая крошки. — Вчера после тренировки какая-то мразь, я подозреваю, что гриффиндорская, спрятала все мои вещи под трибуной желтых, и когда они нашлись, у меня налокотник оказался сломанным.

— Беда в сломанном налокотнике, самом инциденте или в гриффиндорской мрази? — ощутимо напрягся Вуд.

— Во всем сразу, — призналась Сольвейг. — И ты прости, я не хочу тебя лично задеть. Просто мы столкнулись с вашей Уизли в раздевалке, и я почему-то подумала на нее сразу.

— А то, что вещи спрятали под желтой трибуной? Может, это хаффлпаффцы все же? — предположил Вуд.

Сольвейг посмотрела на него с сомнением:

— Ну, кто под своей-то трибуной прячет, Вуд?

— А, ну, да, не подумал, — смутился гриффер. — Ты идешь на урок?

— Нет, у меня кончились.

— У меня тоже. Тогда пошли поднимемся до нашей башни, у меня есть одна мысль.

Через несколько минут он застегивал на руке Сольвейг новый локоть.

— Я в том году покупал для одной девчонки, но не сложилось ни с девчонкой, ни с подарком. Так что носи с удовольствием. Будем считать, что это на Рождество.

— Спасибо, Вуд, — Сольвейг приобняла его за плечи. — Но... не жаль? Ты хранишь прошлогодний так и не подаренный...

— Случайно взял вместе со своими. Не бери в голову. Правда. Тебе он нужнее, чем моему сундуку с вещами, Сольвейг. Я приду завтра на матч, и я буду болеть за вас.

— Спасибо, Эдвин. Правда, спасибо тебе.

— Обращайся, — улыбнулся парень и скрылся за портретом Полной Дамы.

* * *

Дорогая Нарцисса!

Неделю назад произошло нечто странное, что никак не оставляет меня в покое. Это касается интересов семьи Блэк. Прошу вас о личной встрече.

Гарольд Джеймс Поттер, лорд Блэк