В двух шагах от дома 84 по Чаринг-Кросс Роуд (гет)

Когда Леонт доставил последнее письмо Гермионы, Саймон дремал, точнее, пытался вздремнуть на диване. В последнее время его кошмары изменились. Теперь Лили не только заставляла его вновь и вновь переживать ночь, когда она умерла, но и являлась к нему вся в слезах, обвиняя в том, что он предаёт любовь, которая — как он поклялся — будет вечно жить в его сердце.

Отчаянные попытки улучшить своё состояние, используя маггловский метод под названием «Позитивное мышление», или вспоминая о совместных фантазиях с Гермионой, только усугубляли ситуацию. Каждую ночь Лили беззвучно плакала, серебристые слезы текли по полупрозрачной коже её лица, и ему очень хотелось вытереть их, но он не мог. Он метался по постели, запутываясь в простыне, пытался дотянуться до Лили, но тщетно. Потом, проснувшись, он каждый раз подолгу не мог прийти в себя.

Саймон осторожно погладил нераспечатанное письмо Гермионы. Он действительно нашел ту, которая считала его другом. Ту, которая со временем (учитывая то, как долго они уже переписывались) могла бы стать больше, чем другом.

— Прости меня, Лили. Никто и никогда не сможет занять твоё место, — устало прошептал Саймон, вставая с дивана и направляясь к столу.

Письмо пролежало там несколько дней, прежде чем он решился его открыть.

Когда Саймон узнал, что приближается день рождения Гермионы, он задумался, вспоминая, что в прежние времена он посылал подарки знакомым — таким как Малфои — когда считал, что было бы разумно чем-нибудь их порадовать. Он взял в руки редкую книгу по трансфигурации — ту самую, которую он когда-то посылал ей в качестве залога — и задумался: может быть, лучше просто скопировать книгу для Гермионы?

«У меня не хватит на это зелья. Когда-нибудь эта книга всё равно кому-то достанется. Так почему бы и не ей?».

18 сентября 2000 г.

Моя дорогая Гермиона,

Поскольку ты, наверное, находишься сейчас у родителей, и очень занята делами, я просто пожелаю тебе счастливого Дня Рождения. Надеюсь, что Йорик выполнит свою работу так, как положено.

Как всегда, твой

Саймон

* * *

Забирая посылку, Гермиона очень торопилась, стараясь сделать так, чтобы Йорика никто не увидел, и вполголоса извинялась перед соколом за нерадушный приём. Отправляясь к родителям, она передала Леонта на временное попечение своему коллеге мистеру Фицджеральду, и, не догадалась взять с собой совиного печенья на случай, если вдруг чья-то птица принесёт ей письмо.

Письмо Саймона было очень коротким, и Гермиона несколько раз повторила себе, что у неё нет причин для расстройства. Она снова и снова перечитывала записку, будто пытаясь обнаружить в ней какой-то скрытый смысл, и так терзала зубами свою нижнюю губу, что мама в конце концов велела ей прекратить размазывать помаду.

Зато когда она развернула обёрточную бумагу и увидела книгу, которую Саймон прислал в подарок, радость библиофила заставила её прижать книгу к груди, и прямо на кухне закружиться в танце.

19 сентября 2000 г.

Мой дорогой Саймон,

Огромное тебе спасибо!

Я бы очень хотела написать побольше, но через двадцать минут я должна приглашать гостей к столу, и за это время мне нужно успеть аппарировать в Косой переулок и нанять одну из сов в каком-нибудь магазине, потому что я хочу, чтобы это письмо пришло к тебе сегодня.

Твоя,

Гермиона

* * *

Прочитав последнюю книгу, которую прислала ему Гермиона, Саймон ещё раз просмотрел список заказанных книг. Те из них, которые она до сих пор не нашла, были ему хорошо знакомы: во времена работы в Хогвартсе такие же книги имелись в его личной библиотеке, так что он не ожидал найти в них ничего нового.

«Пора признать поражение».

Сама мысль об этом вызывала злость. Но, с другой стороны, признать поражение означало отказаться от дальнейших попыток, и позволить себе наконец-то уснуть — пусть даже и навсегда. Сейчас эта возможность казалось весьма соблазнительной. Открыв нижний ящик письменного стола, Саймон вытащил из дальнего угла небольшой фиал.

— У него рубиновый цвет, — рассеянно заметил он, глядя сквозь пузырёк с жидкостью на горящую в дальнем углу лампу. — Изумрудный был бы лучше.

Этот быстродействующий яд был его изобретением. Саймон не был уверен в том, что последние несколько секунд жизни пройдут для него безболезненно, но, в любом случае, всё должно было закончиться очень быстро. Его удерживало только то, что он боялся — не смерти и не боли — его преследовал страх, что после смерти он превратится в призрака и вернётся обратно на землю. Возможно даже в Хогвартс.

— Боже милостивый, нет! Куда угодно, только не туда, — пробормотал Саймон, убирая флакон на место. Поправив свитер, он фыркнул: — Хотя, знаешь, Йорик, если это случится, то мне, по крайней мере, не придётся беспокоиться о своей одежде, когда какой-нибудь студент в очередной раз взорвёт котёл.

Незнакомая сова — не Леонт, но та, которая, по-видимому, раньше ему что-то уже доставляла — влетела в окно, бросила письмо, торопливо развернулась, и стремглав покинула его жилище.

— Причина во мне, или это совы становятся всё более невоспитанными? — возмущенно спросил он Йорика, подходя к лежащему на полу конверту. К счастью, тот приземлился лицевой стороной вверх, и Саймон узнал почерк Гермионы. На мгновение он задумался, зачем она использовала чью-то чужую сову, а затем вспомнил, что она писала в постскриптуме своего последнего письма.

— Проклятье! Бьюсь об заклад, она не взяла к родителям своего Леонта из-за родственников-маглов, которые не знают, что она ведьма.

Повернувшись к Йорику, Саймон приподнял правую бровь.

— И как же она объяснила им твоё появление и доставленную посылку, мой драгоценный пернатый друг? — спросил Саймон, поднимая конверт, и внимательно его рассматривая. — Хорошо ещё, что она не послала в ответ громовещатель.

20 сентября 2000 г.

Моя дорогая Гермиона,

Полагаю, что я должен извиниться. Если я правильно понимаю, у друзей принято, чтобы один из них — тот, кто допустил оплошность — извинился перед другим. Когда я прочитал о твоём приближающемся Дне рождения, я был не в лучшей форме и не подумал о том, что не стоило отправлять тебе письмо и посылку через Йорика.

И только после того, как какая-то странная сова принесла мне твой ответ, я вспомнил, что ты собиралась отмечать день рождения с родственниками-маглами, которые не знают, что ты волшебница. Предполагаю, что, раз уж ты не прислала мне в ответ громовещатель, то смогла справиться с ситуацией, а ещё — что ты осталась довольна подарком.

Перечитав написанное выше, я понимаю, что ты вполне можешь подумать, что я был пьян, когда это писал. Но это не так.

Саймон отбросил перо и прикрыл глаза. Гордыня — один из его главных врагов — мешала ему попросить о помощи.

«А какой у меня есть выбор?»

Нижний ящик стола был снова открыт, и Саймон, откинувшись на спинку стула, переводил мрачный взгляд от письма к фиалу с ядом, и обратно.

«Попросить помощи у несносной всезнайки, или стать таким, как Биннс⁽¹⁾?»

Гордость сопротивлялась недолго, и сменилась злостью на возникшую ситуацию.

Почему это так чертовски сложно? Я поделился с тобой гораздо бОльшим, чем то, что я никак не могу решиться рассказать сейчас.

Книги, которые я просил тебя найти, нужны мне не просто для того, чтобы ими владеть. Те книги, которые ты пока не нашла, не имеют отношения к моей проблеме. Я хочу их приобрести только потому, что когда-то у меня были такие же, и сейчас я хотел бы снова иметь их у себя.

Мне снятся кошмары, Гермиона. Кошмары, которые не может заблокировать даже зелье Сна-без-сновидений. Большинство людей в нашем мире, вероятно, сочли бы это справедливой и относительно гуманной «наградой» за мои действия на протяжении многих лет, и они были бы правы. Когда я активно участвовал в борьбе с… Сама-Знаешь-Кем, кошмары не так упорно преследовали меня, но в последние несколько лет они заметно усилились. Я надеюсь найти рецепт зелья, которое было бы достаточно сложным по своему воздействию, и достаточно сильным, чтобы с его помощью я смог снова заблокировать эти сны.

Если во время одного из своих марафонских сеансов чтения ты наткнёшься на что-то такое, что могло бы мне помочь, могу ли я рассчитывать на то, что ты поделишься со мной этой информацией?

Как всегда, твой

Саймон

* * *

30 сентября 2000 г.

Мой дорогой Саймон,

Поверь, тебе нет нужды извиняться. Отвлечь внимание гостей от появления Йорика было несложно: он подлетел со стороны окон, выходящих в сад, и в момент его появления я как раз стояла у окна, а мама быстро сориентировалась и отвлекла внимание гостей.

— К сожалению, для переключения внимания мама использовала мои детские фотографии, на которых я бегала по дому с голой попой, и использовала свой подгузник как парашют, — сказала Гермиона, ни к кому не обращаясь. — Пожалуй, я не стану сообщать Саймону такие подробности.

Я тоже раньше страдала от кошмаров, хоть они и не были такими навязчивыми, как те, которые ты описываешь. Я хочу выразить тебе свое сочувствие, и сказать, что я совершенно уверена, что ты их не заслуживаешь. И неважно, что по этому поводу может заявить какой-нибудь неосведомлённый идиот, у которого мыслей много, а ума мало.

Ты сказал, что ищешь зелье, которое сможет заблокировать кошмары "как раньше". Можешь ли ты сказать мне, каким образом тебе удавалось прежде их блокировать? Как это происходило?

Я ни в коем случае не пытаюсь намекнуть, что могу дать совет по зельеварению такому Мастеру зелий, как ты. Но эта информация может дать мне отправную точку для поиска решения.

Мне не нравится думать о том, что ты страдаешь.

Я бы написала это письмо раньше, но каждую свободную минуту я просматривала свою личную библиотеку в поисках информации о зельях. На данный момент я не нашла ничего полезного. Однако не стоит отчаиваться: если я ничего не найду в собственных книгах, у меня есть доступ к реестру книг магазина, и теперь, когда я лучше понимаю, что тебе нужно, у меня будет больше шансов найти нужную информацию в тех книгах, о которых ты ещё не подумал.

Ты не пробовал применять для решения проблемы какие-нибудь заклинания или чары?

Твой друг,

Гермиона

* * *

На первый взгляд письмо Гермионы было точь-в точь таким, как ожидал Саймон. Ему вспомнилась сцена из прошлого — урок зельеварения в Хогвартсе, низко склонённые головы учеников, прячущих взгляд, и высоко поднятая рука Гермионы, прикусившей от усердия нижнюю губу, и с трудом сдерживающейся от того, чтобы не подпрыгивать на месте,

Попытавшись визуализировать это воспоминание, он почувствовал, что в получившейся картинке что-то не так. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чём дело: ему представилась не Гермиона-ученица, а Гермиона — взрослая женщина. Пожав плечами, он вернулся к чтению письма.

«Я тоже раньше страдала от кошмаров...»

— Ничего удивительного, учитывая, сколько ей пришлось пережить, — пробормотал Саймон и продолжил читать. Его неожиданно растрогало, с каким искренним возмущением она высказалась по поводу мнения какого-то безликого безымянного человека. Когда он дочитал до того места, где Гермиона начала задавать вопросы и написала про отправную точку для сбора информации — что было очень на неё похоже — он ухмыльнулся. Но ненадолго.

«Мне не нравится думать о том, что ты страдаешь».

Кроме Поппи Помфри — которая, по мнению Саймона, суетилась больше для того, чтобы суетиться — никто не выказывал особой озабоченности по поводу того, какие травмы или болезни приходилось ему переносить. Когда уродливый пёс Хагрида укусил его за ногу, Саймон предпочёл попросить помощи у Филча. Он не видел необходимости посещать мадам Помфри, так как сам поставлял для нее большую часть лечебных зелий.

— Я провалялся бы в лазарете целую вечность, — пробормотал он, читая последний длинный абзац.

— Боже мой, Йорик! Кажется, я спровоцировал эту женщину на крестовый поход, — сказал Саймон в полном замешательстве. Однако последнее предложение заставило его нахмуриться.

— Чары? Она предлагает использовать чары? — зашипел Саймон, вскочив с места и подходя к книжному шкафу, занимавшему целую стену. Шкаф был заполнен всего на три четверти, и Саймон за несколько секунд нашёл нужный том.

— Я не переживу такого позора, если окажется, что решение было в одной из моих книг, — пробормотал он, прежде чем сесть в кресло и приступить к чтению.

Проведя чуть больше недели за изучением книг по чарам, Саймон признал поражение ещё в одной области.

10 октября 2000 г.

Гермиона,

Если ты не знаешь способа, как привлечь Флитвика (или иного мага такого же уровня) к моему исцелению, то, я полагаю, что о Чарах можно забыть.

Чтобы изложить всё, что я уже перепробовал, потребуется слишком много времени. Я пришлю тебе для изучения записи всех моих предыдущих идей и попыток, которые приводили к весьма посредственным результатам. Если ты найдёшь какой-то новый метод, я отдам тебе свой золотой черпак, который мне вручили в момент присвоения звания Мастера Зелий. Правда, искать его у меня тебе придётся самой, ибо я понятия не имею, куда я его убрал — я не вспоминал о нём уже несколько лет.

Как всегда, твой

Саймон

PS. Ты до сих пор кусаешь нижнюю губу, когда волнуешься?

* * *

«Я до сих пор...»

Гермиона виновато огляделась и выпустила губу, зажатую между зубами.

«Откуда он?..»

Гермиона знала, что в его письме есть вещи, куда более заслуживающие внимания, но ей потребовалось достаточно много времени, чтобы прекратить размышлять о том, зачем ему понадобилось спрашивать об её губе.

15 октября 2000 г.

Мой дорогой Саймон,

Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на один из моих.

Да, я всё ещё мучаю свою бедную губу. Я никогда не могла избавиться от этой привычки, как ни старалась.

Сейчас моя очередь. Когда я увидела записи твоих экспериментов, у меня в голове что-то щёлкнуло, и я поняла, что письма, которые ты мне отправляешь, не могут быть написаны твоей рукой. Я узнала почерк в твоих заметках, я хорошо запомнила его за шесть лет в Хогвартсе, и мне даже не верится, что я не подумала об этом раньше. Твой нынешний почерк — каким бы красивым он ни был — он не твой! Как ты это делаешь? Зачарованное перо, особый пергамент, чары?

Кажется, я скучаю по твоему старому почерку.

Хотя мои умения и далеки от навыков профессора Флитвика, определённый талант к чарам у меня есть. Поэтому, если ты не возражаешь, я бы пока не стала полностью исключать возможность использования чар.

Я также планирую начать работу над составлением арифмантических уравнений, которые — если мне удастся правильно определить переменные из твоих записей — помогут нам выбрать правильное направление для дальнейших исследований. К сожалению, уравнения, которые я планирую составить, будут довольно сложными, и мне потребуется некоторое время, чтобы их решить.

Я бы не хотела забирать твой золотой черпак, когда мы решим твою проблему, Саймон. Я уверена, что ты сможешь придумать что-нибудь другое, чтобы вознаградить меня за усилия.

Гермиона почувствовала, как её щеки вспыхнули, когда она написала последнюю строчку. Она не знала, как он интерпретирует её слова.

«Что ж, мне нужно подтолкнуть его в правильном направлении».

Принимая во внимание твою ситуацию, я понимаю, что было бы неразумно встречаться где-нибудь в общественном месте, чтобы пообедать, но я была бы счастлива предложить свою квартиру для тихого праздничного ужина.

Твоя,

Гермиона

Подписав письмо, она поторопилась запечатать конверт до того, как ей захотелось вымарать последнюю строчку. Глядя вслед улетающему Леонту, она прошептала ему вслед:

— Лети, пока я ещё не совсем увязла в мыслях о собственной глупости.

* * *

Саймон вгляделся в своё искаженное отражение в бокале, который держал в руке, и фыркнул.

16 октября 2000 г.

Гермиона,

Ты права. Я использую зачарованное перо, так как слишком многие люди узнали бы мои каракули, а ты, как я предполагаю, узнала бы их с первого же моего письма.

Однажды я сказал тебе, что если мы встретимся с тобой лицом к лицу, ты меня не узнаешь. Ты и не узнаешь, пока не услышишь мой голос. Так что, если когда-нибудь мы запланируем праздничный ужин — а я могу позволить себе шикарный вечер — это место не обязательно должно быть твоей квартирой. Тогда тебе не придётся отвечать на неудобные вопросы мистера Уизли, и твоя репутация не будет запятнана тем, что ты принимаешь подозрительных мужчин у себя в доме.

Я благодарю тебя за усилия, которые ты предпринимаешь, чтобы мне помочь, но я не представляю, какое применение тут могут иметь арифмантические уравнения.

Как всегда, твой

Саймон

* * *

«…если когда-нибудь мы запланируем праздничный ужин — а я могу позволить себе шикарный вечер — это место не обязательно должно быть твоей квартирой».

Либо он не понял, что она хотела, чтобы праздничный вечер прошёл в её квартире, либо...

— Либо он всё прекрасно понял, и это был его вежливый отказ, — Гермиона нахмурилась и потянулась за коробкой с наполовину растаявшим мороженым. — И при чём тут Рон?

16 октября 2000 г.

Ты, мой дорогой Саймон, должно быть, не изучал Арифмантику до уровня сдачи ТРИТОНа. Иначе ты бы знал, что по-настоящему талантливый нумеролог всё что угодно — любую вещь, предмет, человека, вопрос или ответ — может описать с помощью уравнения. А любое уравнение можно решить.

Не то чтобы я хотела сказать, что я гениальный нумеролог, но профессор Вектор говорила, что у меня есть способности к этому предмету.

Твоя,

Гермиона

PS. Я думаю, что мне с гораздо бОльшей вероятностью пришлось бы выслушивать неудобные вопросы от Рона, если бы он откуда-то узнал, что меня видели в шикарном ресторане с неизвестным мужчиной, чем если бы мы с тем же мужчиной поужинали в вдвоём у меня дома.

А учитывая то, чем Рон — как я подозреваю — занимался в последние месяцы, мне бы пришлось как минимум голой танцевать на улице, предлагая себя каждому встречному (мужчине или женщине), прежде чем он получил бы право заявить, что у меня плохая репутация.

1) Биннс — профессор-призрак, который преподавал в Хогвартсе "Историю магии"

Вернуться к тексту