L+L (гет)

Колин лежал в постели и смотрел в темноту. Спать, конечно, он не мог, но подняться и уйти сил у него не было. Он лежал и думал как-то разом обо всём — и ни о чём конкретно. О том, что совсем не знает женщину, с которой прожил большую часть жизни. Что эта женщина живёт с ним только потому, что не хочет делить дом, и ферму, и поместье. И вообще не хочет перемен — по крайней мере, таких. Что она привыкла смотреть на него, как на приложение к дому. Что её вполне устраивает, что он просто не мешает ей жить так, как она решила — и ей, в целом, всё равно, кто находится с ней рядом. Всё равно, какой он. Ну, есть муж и есть… У неё вот дети, внуки, книззлы…

Хотя…

Колина вдруг словно окатили ледяной водой.

А что, если Леопольд — не от него?

Ну, а что — тогда всё сходится. Это объясняет, почему в нынешнем конфликте Мерибет заняла такую странную позицию. Тогда для неё Шерил — дочь от изменившего мужчины, причём изменившего как раз, пока она её носила и кормила. А вот Лео — уже нет. Мог бы быть в то время у его жены роман на стороне? Мог. Наверное. По крайней мере, Колин за нею не следил. И если так — то…

То ведь это можно выяснить. Легко. Есть ведь зелья, однозначно отвечающие на такой вопрос. Только кровь нужна — от них обоих. Но ведь Леопольд не даст ему свою. Даже если объяснить, зачем — не даст. Наверное…

Или даст?

А если спросить Мерибет? Вот так прямо и спросить? Лгать она действительно не любит — да и для чего теперь? Очевидно, что он, Колин, ничего ему в наследство не оставит — он не станет оставлять хоть что-то шлюхе и её отродью. Это всем и так понятно. Значит, можно и признаться… А если она скажет, что он от него, поверит ли ей Колин? Мало ли, чего Мерибет не любит — она же не давала никаких обетов! Может и солгать. Зачем-нибудь.

К утру он совсем извёл себя подобными сомнениями, и едва услышал, что жена проснулась, вскочил, обошёл кровать и, наклонившись к Мерибет, спросил:

— Леопольд мой сын?

— Твой, — ответила она, и в её глазах мелькнула жалость. Она села, и теперь Колин загораживал ей возможность встать с кровати. — Дай мне встать, пожалуйста, — попросила она. Вежливо.

— Я хочу быть в этом уверен, — горячо и нервно сказал он. — Поговори с ним. Скажи, пусть сходит со мной в Мунго.

Он был абсолютно убеждён, что она откажется. И, наверное, обольёт презреньем. Но она кивнула:

— Хорошо. Поговорю. Сегодня же. Дай мне встать, пожалуйста.

Колин растерялся. Не должна она была соглашаться на такое! Или уж, по крайней мере, не так легко! Словно бы он попросил её определить окрас и пол котёнка!

— Почему ты так со мной? — спросил он с тоской, отступая прочь, к окну.

— Как? — спросила Мерибет, вставая и накидывая на себя халат. Немедленно — он даже почти не успел увидеть её хлопковую ночную рубашку, закрытую и длинную.

— Почему ты надо мной издеваешься? — спросил он, падая на стоящую в изножии кровати мягкую скамейку.

— Тебе кажется, — она посмотрела на него, аккуратно затягивая пояс на своей такой же тонкой, как в девичестве, талии. — И ты сам себя измучил. Но поскольку я не знаю, почему, я не в состоянии тебе помочь. Впрочем, с Лео я поговорю — если тебе станет легче, думаю, он не откажет. Но не поручусь за это.

— Да не нужно, — мотнул головой Колин. Он поверил ей, на самом деле — да и, если быть совсем уж честным, понимал, что просто накрутил себя и не сдержался. В конце концов, сын просто был на него похож, да и не мог Колин представить, чтобы Мерибет стала изменять ему. Ушла бы просто — да и всё. И, кстати, никаких смертей — мол, папа, Берти, я люблю другого.

Он потёр лицо руками. Спать хотелось так, что его даже слегка подташнивало — не в его бы годы проводить так ночи. Дневной свет, осветивший комнату, когда Мерибет распахнула ставни, словно прояснил его сознание, развеяв часть надуманных Колином ужасов — зато обнажив другие. Настоящие. К которым он теперь добавил и ещё один. Вот зачем он оскорбил жену подобным подозрением?

Впрочем, это было скверно — но во сто крат хуже было то, что Мерибет, похоже, не обиделась. Кажется, его слова вообще её не трогали — то есть, она реагировала на них, разумеется, но в глубине души его настроение и состояние ей было безразличны.

— Бет, — тоскливо позвал он, когда она вернулась из ванной комнаты уже одетая.

— Да? — отозвалась она, замирая с палочкой в руках.

Точно. Она обычно застилала их постель, когда возвращалась из ванной — а он обычно как раз шёл туда. Вторым.

— Скажи мне, — попросил он, — только честно. Так, как есть. Ты хоть что-то чувствуешь ко мне?

— Разумеется, — ответила она — и этот абсолютно ожидаемый, в её духе ответ почему-то вдруг добил его. Колин уронил голову на руки, закрыл лицо руками — и заплакал.

Мерибет немного постояла — он не видел, как задумчиво и словно бы оценивающе она на него смотрела — а потом неслышно вышла, так и оставив кровать разобранной.

В этот день они больше не встречались: первую его часть он спал, потом просто лежал, не желая видеть хоть кого-то, потом, когда пришли сумерки, снова задремал — и, проснувшись среди ночи, обнаружил, что всё ещё лежит один. Значит, она снова там осталась… или, может быть, легла просто в другой комнате. Что ж… он прекрасно понимал жену. По крайней мере, в этом.

Он лежал и думал, что же ему делать теперь со всей своей жизнью. Можно было сделать вид, что ничего не было — и он был уверен, что Мерибет его поддержит. И они и дальше будут жить, как прежде: Тайлер будет постигать премудрости ухода и разведения книззлов — и, наверное, именно ему со временем ферма и достанется, — они будут вместе с ним, и с Холли, а также с их родителями отмечать все праздники… кроме дня рождения Мерибет, но к этому все уже, кажется, привыкли: она так больше и не праздновала их с того скандала. Будут, кажется, теперь в гостях у Хиггсов встречаться с Леопольдом и его женой и дочерью. И всё будет, как и шло — вполне нормально. Да, Мерибет наверняка поддержит это. Нужно просто будет сказать самому себе, что прошлой ночи не было. И всё.

Колин сел. Затем поднялся, надел халат и, сунув ноги в домашние туфли, зажёг Люмос, и пошёл было поискать жену, но спохватился и просто вызвал эльфа. И спросил:

— Скажи мне, старшая хозяйка дома?

— Госпожа осталась на ночь в гостевом домике, — пропищало лопоухое создание.

Гостевой дом! Тот, в котором поначалу жили Лео с… этой. Как странно… почему же там? У них в доме было несколько гостевых спален, вполне удобных и всегда готовых для ночлега. Что, ей до такой степени противно оставаться с ним просто под одной крышей?

Колин посмотрел на часы. Было уже за полночь — вернее, время приближалось к часу ночи. Мерибет уже часа два крепко спит, и будить её невежливо. Да и смысла в этом нет — ну, что он скажет ей? Спросит, почему она не пришла домой, а осталась там? Но это глупо — и потом, она наверняка ответит что-то вроде «не хотела тебя тревожить». Нет, не надо никуда ходить. Надо… например, поужинать. Он не ел весь день, и теперь, кажется, проголодался.

Эльфов второй раз он будить не стал, а просто спустился в кухню. Нашёл там кусок варёной говядины, взял хлеб, горчицу, сыр, и, налив себе воды, поужинал. Убрал остатки, смахнул крошки со стола, сполоснул тарелку и стакан — и уставился в чёрное окно. Где-то там, не так уж далеко отсюда, за липовой рощей и ручьём, стоял маленький, выкрашенный в голубой цвет домик с серой шиферной крышей. И ночь ясная и тёплая… почему не прогуляться? Он не будет никого будить — просто погуляет. Всё равно сейчас он не уснёт — да и вредно это, спать идти сразу же после еды.

Снаружи было тихо и тепло. Полнолуние прошло не так давно, и хотя луна была ущербной, но ещё довольно крупной, и светила ярко. Колин шёл по отлично различимой в её белом свете тропинке и смотрел по сторонам. Пару раз он видел, как в высокой траве проскользнуло что-то — вероятно, книззлы вышли поохотиться. А может быть, из леса, что рос тут неподалёку, забрёл кролик или какая-нибудь куница…

Колин перешёл ручей, прошёл небольшую рощу и на удивление быстро вышел к погружённому в темноту домику. Окно в спальне было закрыто ставнями, и он, недолго думая, просто сделал всю стену прозрачной — и замер, изумлённо и растерянно, глядя на открывшуюся ему картину.

В комнате теперь стояли две кровати — одна шириной, наверно, фута в три, а другая, стоящая в углу у противоположной от окна стены, совсем маленькая, детская. И спали в них — его жена, а на второй — внучка, рядом с которой свернулся крупный светлый кот с неровными тёмными пятнами, отгораживая собой её от края.

Всё мгновенно встало на свои места. Так вот, где и почему она ночует, когда уходит из дома! Она не ночует у Лео с… этой — она берёт внучку в гости. Но не к ним домой, а вот сюда. Какой же он болван! Он вообще забыл про этот дом, и ему даже в голову не приходил такой простой, по сути, выход. Интересно, откуда взялся этот кот? Судя по размеру, это всё-таки именно кот, не книззл, и у них точно не было такого. Леопольд завёл кота? Но зачем же Мерибет его с собой таскает?

Впрочем, кот его интересовал не слишком. Вот как, значит, Мерибет проводит ночи. Почему она ему не рассказала? Почему она не приводила внучку в дом, он понимал: Шерил бы, вероятно, устроила такой скандал, что девочка запомнила бы его надолго. И даже если бы и нет, вероятно, Мерибет неприятно было бы всё время ощущать её тяжёлое внимание. Нет, это разумное решение. Но почему она не рассказала ему, Колину? Он не выдал бы их Шерил — с какой стати? И ведь Мерибет же знала, что он бы хотел увидеть внучку! Но смолчала. Почему?

Ну, что значит, почему, сам себе ответил Колин. Потому что не желала вмешиваться в его с сыном отношения. А скажи она, ей бы пришлось — потому что ни за что она не стала бы принимать в этом деле чью-то сторону, а значит, не позволила бы Колину видеть внучку за спиной её родителей. И, наверно, правильно — тем более, что те всё равно узнали бы об этом от самой же девочки.

А она красивая, думал Колин, внимательно разглядывая спящую малышку. И волшебница, как они сегодня все узнали. Ну, хотя бы так — значит, наследство Ферклов её миновало. Иметь шлюху матерью уже ужасно, и родиться сквибом было бы, пожалуй, слишком. Хотя… С другой стороны, в мире магглов бы об этом точно не узнали. А у них узнают — рано или поздно. Тем более, девочка на мать похожа… Такая же красотка вырастет, наверное.

И по её следам пойдёт.

Его передёрнуло от этой мысли, и он стал противен сам себе. Нет, с чего ей стать такой? Вообще, почему женщины идут туда? В бордели? Прежде Колин никогда об этом не задумывался. По идее, из лени и распущенности — Колин так всегда считал, но сейчас он вспомнил, что рассказывала Мерибет о жизни Лео и его… жены здесь, в этом домике. Ей, пожалуй, можно было верить — а она считала, что эта… женщина хорошо за ним ухаживает. Значит, не ленивая. Тогда что? Распущенная? Это было бы логично, если б только Колин мог представить, что такая женщина может заинтересовать его сына. Оставалось то, о чём он давно думал: некие особые потребности, которые она одна удовлетворяла. В принципе, это хорошо всё объясняло… но жениться? Впрочем, он поверил бы в такое — в конце концов, всякое бывает — но в эту схему категорически не вписывалась позиция его жены. Он весь званый вечер, что они провели у Хиггсов, наблюдал, как Мерибет общается с… этой женщиной, и сделал вывод, что та жене, похоже, в самом деле нравится.

Или Мерибет просто так играет? Но зачем? Это что, условие для общения со внучкой? Мол, не подружишься с моей женой — не дам девочку? С Лео сталось бы, судя по тому, что самого Колина он не пустил и на порог.

Нет, ему такая внучка — от подобной женщины — всё же не нужна, в очередной раз повторил себе Колин.

Но ему нужна жена… а она стремительно отдалялась от него, и всё из-за Леопольда. Всё ведь было хорошо, пока он не подсел на этот Феликс Фелицис и — наверно, под его влиянием — не привёл в их дом шлюху.

Эта мысль была привычной и обычно успокаивала Колина — всегда, но не сегодня. Потому что прошлая ночь была, и он уже сказал себе, когда и как всё началось на самом деле. И по чьей вине это случилось.

Он вдруг понял, что устал. Ужасно устал — и очень хочет спать. Аппарировать в подобном состоянии было бы небезопасно, так что домой ему пришлось идти пешком. В душ идти у Колина сил не было. Добравшись, наконец, до спальни, он просто бросил свои вещи на скамью в изножье кровати и, рухнув на постель, уснул практически мгновенно.

— Ты следил за мной?

Голос Мерибет был непривычно холоден и резок. Колин вздрогнул, просыпаясь, и, открыв глаза, потёр их. Комнату заливал яркий солнечный свет, судя по которому, утро уже было совсем не ранним. Мерибет стояла у кровати и держала в руках палочку — и её кончик был опасно направлен прямо на Колина.

— Следил? — повторил он, пытаясь собраться с мыслями.

— Ты забыл вернуть стене нормальный вид, — сказала она очень холодно. — Ты давно следишь за мной?

— В первый раз, — ему вдруг стало страшно. Просто страшно — безо всякого подтекста и оттенков. Она молчала, и он торопливо заговорил: — Я проснулся — тебя нет… и я спросил эльфов — они сказали, что ты там… и я пошёл туда…

— Зачем?

— Просто посмотреть! — проговорил он почти просяще. — Я не знаю. Я хотел… Мне было скверно. Я хотел тебя увидеть. Помириться.

— Мы тогда не ссорились, — сказала Мерибет, так и не опуская палочку.

— Нет, конечно, но… Бет, я понятия не имел, что ты там не одна! — воскликнул он. — И я не стану говорить об этом Шерил, — добавил Колин.

Брови Мерибет приподнялись изумлённо, и она негромко рассмеялась:

— Ты считаешь, я её… боюсь?

— Нет, конечно, нет, — он замотал головой.

Она опустила палочку и сказала вдруг:

— Впрочем, так действительно всем было бы спокойнее.

— Знаешь, — он кивнул, обещая этим ей молчать, — я всё время думал о том, о чём мы говорили. Вчера. Прости меня, пожалуйста.

— За что? — поинтересовалась Мерибет, садясь на край кровати.

— За то, что я сказал про Лео, — быстро проговорил Колин. — Я так никогда не думал. И не думаю. Поверь!

— Я верю, — она кивнула. — Я говорила: ты сам себе придумал что-то и тем себя измучил. Мне жаль, но я не знаю, чем помочь в подобных случаях.

— Мне тоже жаль, — сказал он. — Что я испортил всё. Вообще всё. Да?

— Я опять тебя не понимаю, — Мерибет вздохнула и спросила: — Я могу тебе помочь?

— Я не знаю, — честно сказал Колин. — Нет, наверное. Мне просто жаль, что всё вышло… так. Вообще всё. Даже то, что я не могу принять эту женщину. И никогда не смогу.

— Лорелей, — сказала Мерибет. — Полагаю, мы теперь все будем время от времени встречаться у Берти. Стоит выучить, как её зовут. Она — Лорелей, а их дочка — Альнаир. Что до остального — я не вижу никакой нужды тебе принимать её. Довольно просто с ней здороваться и не говорить ничего невежливого. Или вовсе ничего.

— Я бы, может, и хотел, — грустно проговорил он. — Но я не смогу. У меня перед глазами сразу же…

— Не стоит, — прохладно проговорила Мерибет. — Я уже сказала: в этом нет нужды.

— Лео тоже так считает? — спросил он расстроенно.

— Никогда его не спрашивала, — ответила она. — И не стану. Это ваши отношения — и ваше дело. Я признательна тебе за то, что ты решил не принуждать меня выбирать между вами. Лео тоже этого не делает.

Он сглотнул и посмотрел на Мерибет. Она сидела совсем рядом с ним — протяни руку и дотронешься — но была совсем далёкой. Красивой, как когда-то в юности — может, даже ещё лучше — и чужой.

И хуже всего было то, что Колин, во-первых, абсолютно не представлял, как это изменить, и, во-вторых, с отчаянием и безнадёжностью медленно осознавал, что, похоже, хочет этого так же сильно, как хотел когда-то, много-много лет назад, на ней жениться.

Но тогда у него и вправду был шанс — и он им воспользовался.

Теперь же он его не видел.