Дети революции (гет)

Начало движению, перевернувшего всю историю Ремнанта, положило первое сражение — Поединок коммандера Тауруса и Синдер Фолл в лагере Белого Клыка.

Цитата из "Альбатрос расправляет крылья" — исторической монографии за авторством С. Ларка.

Записи на полях первого экземпляра книги, находящегося в личной коллекции командующего:

Книга хороша с пропагандистской точки зрения, но упаси боги того, кто решится использовать её как актуальное учебное пособие. А.Т.

Он неплохо передал твою любовь к пафосу)) Я.С.Л.

Стиль хромает. И почему обо мне так мало? К.А.

Дамы, вы закончили реализовывать свои творческие позывы? Или мне одолжить у детей раскраски? А.Т.

=) Я.С.Л.

=P К.А.

=D Б.Б.

Хватит их поощрять, Блейк! А.Т.

Он проснулся с коротким вздохом, слепо шаря рукой по ткани тонкого одеяла. Что-то было не так. Что-то было неправильно.

Воспоминания. Мысли. Эмоции.

Чужие, непрошенные, незнакомые, обрушивались на его разум приливными волнами, грозясь затопить, разрушить всё, что делало его Адамом Таурусом — революционером, командиром Белого Клыка, защитником своего народа.

Планета, свободная от гримм. Планета, полная жизни. Планета, где не было фавнов, не было аур, не было праха. Мир, полыхающий войнами, скованный границами и противостоящими идеологиями. Мир, в котором ежесекундно гибли сотни тысяч и рождались миллионы людей. Мир, готовый в любую секунду похоронить себя в пламени разрушительного оружия, но в то же время идущий вперёд по дороге прогресса. Мир, безумный и чудовищный своими масштабами, но в то же время родной.

Чужое, незнакомое присутствие сковывало его разум. Чужая, незнакомая сила двигала его конечности. Чужие, незнакомые мысли направляли его тело, оставляя его беспомощным пленником в собственном разуме.

Он был кем угодно, но не беспомощным. Он отказывался им быть!

Его разум вспыхнул гневом, яростью, подавляющим всё и вся желанием вырваться на свободу, освободиться от сковывающих его пут. И они дрогнули. Адам рванулся ещё и ещё, отбрасывая мысли и воспоминания чужака, отвергая их, словно тело отвергает болезнь. Лица родных и близких превращались в поплывшие маски и мутные, неразличимые силуэты. Убеждения и желания, тусклые и, порой, противоречащие самим себе, отвергались и отбрасывались словно ненужный мусор. Имя, отражение в зеркале, ощущение своего тела, всё это обращалось в пыль и пепел.

Он боролся, отбрасывая чуждую суть всё дальше и дальше, отвергая её всё больше и больше. И самое странное — чужак не сопротивлялся или не мог это сделать. Его тело, всё ещё управляемое незримым кукловодом, упрямо стремилось в угол шатра, где над примитивным умывальником висело зеркало. Руки ухватились за края раковины, и Адам-не-Адам поднял голову.

Острый подбородок. Губы, сжатые в тонкую линию. Глаза с изумрудной радужкой. Красные волосы, зачёсанные назад. Два бычьих рога — отличительная черта фавнов — изгибающихся назад, совпадая с линией волос.

От чужака почти ничего не осталось. Последние крупицы его воли, его присутствия, его бытия уходили, растворяясь, как соль в воде, оставляя после себя лишь информацию и воспоминания.

— Адам Таурус, — произнесло отражение его собственным голосом, глядя ему в глаза, — теперь ты знаешь, что будет. Теперь ты знаешь, кто стоит за той женщиной. Что ты выберешь? Судьбу воина или бойцового пса?

Отражение закрыло глаза. Адам открыл их.

Мужчина замер, настороженно и чутко вслушиваясь в звуки полевого лагеря, пока его кулак врезался в гладкую поверхность зеркала. Оно брызнуло осколками, разбиваясь на сотни маленьких частей.

Пошатнувшись, Адам мотнул головой и отступил в сторону, проведя рукой по лицу и подозрительно оглядывая шатёр. Подхватив оружие: короткий меч тёкуто — Погибель и винтовку Багрянец, служащую в качестве ножен меча, он замер, превратившись в неподвижное изваяние и прислушиваясь к каждому звуку. Возможно, подобное помешательство было результатом вражеского Проявления — присущей каждому Охотнику особой способности. Возможно, это была попытка отвлечь его, вывести из строя, пока другие атакуют лишённых его поддержки бойцов. Подобным навыком обладала Эмеральд Сюстрей, соратница женщины в красном — Синдер Фолл.

Шли минуты, а лагерь был тих. Но не мёртвой, грозящей засадой и гибелью тишиной. Потрескивали ветки затухающего костра в вырытой яме и изредка переговаривались часовые, за стеной шатра раздавалось тихое сопение спящих бойцов, а чуть в стороне, в центре лагеря, тихо гремела посудой утренняя смена, начиная готовить для бойцов завтрак.

Адам взглянул на свиток — карманный персональный компьютер, опустив рукоять клинка. Три часа до начала операции. Затем он замер снова, недоумённо нахмурившись.

Он не знал ни имени зеленоволосой девушки, ни сути её проявления — способности наводить на жертву галлюцинации, абсолютно реалистичные и видимые только ей.

Прошлым вечером, после того, как он отверг их предложение о союзе, он не знал их имён. Так откуда он знает их сейчас?

Ответ пришёл из оставшихся от чужака знаний. И этот ответ ему не понравился.

Они называли происходящее сериалом — анимацией, сделанной исключительно для развлечения зрителей. Для него это был мир, в котором он родился и вырос. Откуда же подобное совпадение?

Знания чужака снова дали ответ. Теория о Ноосфере, незримом поле чистой информации, окутывающей планету и, возможно, всю вселенную. Реальность и вымысел причудливо переплетались в ней — события других миров, утверждали сторонники этой теории, могли находить отражения в фантазиях жителей других, рождая произведения о невозможных, чужих вселенных, чьи реальные прототипы отражались на страницах книг и сценариев фильмов, в мыслях авторов и воображении читателей.

Адам помассировал виски, поморщившись, и сел на смятую простыню на кровати, приковав невидящий взгляд к сброшенной на пол подушке. Следовало действовать практично — а следовательно, принять единственную теорию, дающую хоть какое-то объяснение происходящему, за рабочую. Конечно, это всё ещё могло быть вражеской диверсией, попыткой вывести его из строя, но в этом Адам сомневался: для этого достаточно было просто заставить его не замечать убийцу, отключить его органы чувств, пробраться в шатёр и прикончить его. Создать же в его разуме целый мир, пугающий и восхищающий одновременно, было задачей, посильной лишь гению или безумцу.

Из размышлений о возможном нападении его вырвало осознание того, что произошло. Той информации, что ему открылась.

Блейк, стоящая на удаляющейся от него платформе.

— Прощай...

Блейк, говорящая с незнакомцем, фавном с обезьяньим хвостом.

— Нас принимали как равных, но не из уважения. Из страха. И я ушла. Я решила, что мои навыки не будут служить их насилию...

Блейк, стоящая посреди доков города Вейл. Фавны, его фавны, пресмыкающиеся перед Романом Торчвиком. Преступником. Вором. Отбросом среди отбросов.

— Почему вы помогаете этому отбросу, братья?

Блейк, сидящая на двуспальной кровати и обнимающая свои колени.

— Я видела, как меняется тот, кто был мне дорог. Это было не внезапно, множество маленьких выборов, что накапливались постоянно. Он говорил мне не волноваться. Сначала это была самооборона, затем — несчастные случаи. Иногда, мне даже начинало казаться, что он прав...

Блейк, стоящая в пылающем кафетерии академии Бикон. Блейк, смотрящая на него с ужасом. Блейк, слушающая его слова.

— То, что ты хочешь, невозможно! Но я понимаю, ведь всё что я хочу это ты, Блейк. И когда я обрушу на этот мир справедливость, которую так заслужило человечество, я приложу все свои усилия для того, чтобы разрушить всё, что ты любишь!

— Ложь! — в бешенстве прошипел Адам, — подлая, омерзительная ложь!

Блейк была единственной светлой стороной в этом жестоком мире! Мире, где монстры рыскали не только за границами цивилизации, но и в самом её центре, нося костюмы, ценой в миллионы льен! В мире, где сильные и богатые пировали и праздновали, вываливая горы денег на пустые проекты и бессмысленные фестивали, лишь чтобы потешить своё эго, в то время, как фавны задыхались в шахтах, не обеспеченные даже минимальной защитой! В мире, где богатеи и бизнесмены видели тех, кто стоит ниже, лишь как инструменты, как цифры в графах, цифры, которые можно с лёгкостью списать в расход и "попутные потери"!

Блейк была его спасением. Блейк была единственной девушкой, что заменяла ему всё. Блейк была живым напоминанием того, за что он боролся. За что он проливал кровь, свою и чужую. Блейк не могла его бросить. Она не могла его предать! Он не мог поднять на неё руку!

Адам встал с кровати и возбуждённо прошёл мимо стола, заваленного картами и донесениями, мимо вешалки с одеждой, мимо ящика с немногими пожитками. Маленькие, невзрачные факты начали складываться друг с другом, словно паззл, которому не хватало отдохнувшего взгляда. И получающаяся картина ему не нравилась.

Когда в последний раз она делила с тобой постель? Когда она в последний раз улыбалась тебе? Когда она в последний раз рассказывала о любимой книге?

Гримм побери, когда ты в последний раз держал её за руку?

Блейк отдалялась от него всё дальше и дальше, а он, увлечённый своей борьбой, даже не заметил этого! Хуже того, он не заметил бы этого до самого конца, до того момента, пока она не решилась бы оставить его, бросить всё то, что было её жизнью! И всё из за него.

Быть может, если бы ему удалось поговорить с ней, всё было бы иначе. Быть может, ему бы удалось убедить её, что не бывает войны без жертв, что нельзя изменить мир, не испачкав руки в чужой крови, что корпорации и политики, укрепившиеся в обществе словно сорная трава, не уйдут со своих позиций без отчаянного боя... Быть может, тогда всё было бы иначе.

Теперь он был бессилен что-то поменять. Уже бессилен.

Блейк уже определилась со своим решением. Даже если он не возьмёт её на операцию, даже если он запретит ей уходить, даже если наступит на свою гордость и станет умолять её остаться с ним, Блейк всё равно, рано или поздно, но покинет Белый Клык.

Это Адам понимал точно. Он, в конце концов, хорошо её знал. А затем он придёт за ней и будет пытать её на глазах её лучшей подруги.

Ему хотелось снова назвать это видение ложью, отбросить его как бред, как помутнение рассудка. Но он слишком хорошо себя знал. Сейчас? Сейчас да, Блейк была в безопасности от его гнева. Но потом... После нескольких месяцев без неё, после многочисленных донесений о том, что Блейк бросила своих братьев, обернулась против них, забыла все жертвы, что они принесли на благо революции... Он мог понять, чем руководствовался тот, другой Адам. Меньшего отвращения подобному бесчестью это не вызывало.

Лезвие клинка тускло сверкнуло в темноте шатра и стол, лишённый ножек, рухнул на пол, рассыпая карты, документы и донесения.

— Шни! Дочь тирана! Она стала Блейк лучшим партнёром чем ты, — с горечью прошептал он, — так ты ценишь свою клятву Гире, Адам?

Некоторое время он смотрел невидящим взглядом на рассыпанные по полу бумаги. Затем, раздражённо фыркнув и покачав головой, опустился на колено и, собрав их в аккуратную стопку, положил на столешницу. Потратив пару минут, чтобы одеться — красная футболка, брюки, чёрный тренч, ботинки, маска — и закрепив Багрянец на поясе, мужчина вышел из шатра, отбросив рукой тканевую занавеску: весна была на удивление тёплой, и несколько дней назад бойцы Белого Клыка с радостью перешли на летнее обмундирование.

Он миновал общие шатры, в которых отдыхали бойцы, кивком поприветствовал часовых, стоящих у шатров с оружием наизготовку, вдохнул носом запахи с кухни и покачал головой — думать лучше всего было на пустой желудок. Остановившись у просторного тента, рядом с которым располагались несколько крытых контейнеров, Адам несколько раз стукнул по деревянной опоре и вошёл внутрь.

Единственный постоялец складского тента — пожилой фавн с морщинистым, сухим лицом отложил в сторону дробовик, ствол которого ещё секунду был направлен на вход.

— Адам, — констатировал старик скрипучим голосом, — я-то думал, что выдал всё, что нужно для следующей вылазки.

— Планы изменились, — ответил Адам, замолкнув на некоторое время.

Как говорилось в том, чужом мире: "Не можешь победить — возглавь".

— Блейк отправляется в дальнюю ходку.

— Хм, — кладовщик заинтересованно склонил голову, махнув чешуйчатым, крокодильим хвостом, уходящим в проделанный в брюках разрез, — насколько долго?

— Пара недель, в городе, — вступительные экзамены в Бикон начнутся примерно через несколько дней. Остальное — на всякий случай.

Покивав головой, кладовщик встал и засуетился, собирая в рюкзак различные припасы и тихо бормоча себе под нос.

— Патроны, девять миллиметров... Прах, огонь, земля, лёд, по четыре унции. Мелочь для привалов. Солдатские пайки. Льены...

— Выделю из своих, — вмешался Адам.

Старик довольно кивнул, посмотрел на набитый рюкзак, взглянул на Адама и, улыбнувшись своим мыслям, наклонился и достал из-под полки три консервных банки.

— Консервированная сёмга, — заговорщически сообщил он Адаму, — пусть девочка себя побалует.

— Спасибо, — осторожно принял Адам рюкзак из старых рук.

— Эй, — наморщив нос, кладовщик снова уселся за свой столик, шелестя страницами учётной книги, — мы тут все надеемся, что у вас всё снова устроится. Такая ладная пара, вы двое.

Адам недовольно уставился на старика. Тот же, совершенно не обращая внимания на взгляд своего командира, лишь улыбнулся, оскалив зубы.

Нахмурившись на вопиющую недисциплинированность старого Бруно, Адам застегнул молнию рюкзака.

— Судачите о личной жизни командира вместо того, чтобы исполнять свой долг?

Бруно лишь захихикал:

— Долг здесь и никуда не убежит. Да и не переживай — поживёте недельку-другую друг от друга подальше, всё у вас и утрясётся. Я тебе железно говорю, с позиции, так сказать, опыта прожитых лет!

В ответ Адам лишь хмыкнул и вышел из шатра.

Вновь пройдя через лагерь, он тихо поприветствовал часового, охраняющего узкую тропу, ведущую вглубь леса.

Спустя несколько минут ходьбы Адам прибыл на поляну, окружённую деревьями с вечно красной листвой. Посредине неё торчал обломок скалы. Он положил рюкзак рядом с ним и принялся расхаживать из стороны в сторону по поляне, иногда останавливаясь, чтобы раздавить несколько сухих веток. Треск и хруст древесины помогли малость успокоиться, но этого явно было недостаточно.

— Марионетки! Игрушечные солдатики! — яростно взорвался он, оскалив зубы, — таково твоё сотрудничество, лживая ведьма?!

Адам не имел привычки лгать себе, прекрасно понимая, что иногда Белый Клык не гнушался сотрудничеством с людьми. Различные мелкие корпорации предоставляли организации деньги, прах и вооружение в обмен на диверсии против компании Шни — монополистов никто не любил. Однако обе стороны понимали, что подобное сотрудничество временно, и что Клык сам выбирает, на кого обрушить свой гнев. Если под его удар попали конкуренты — что же, радуйтесь. Если вы сами — кто-то порадуется вашей неудаче. Сотрудничество с Синдер Фолл было совершенно иным. Конечно, им удалось бы совершить то, что не снилось ни одному командиру организации — поставить на колени город Вейл, разрушить академию Бикон, способствовать гибели множества военных Атласа, охотников и студентов. Даже сам директор не смог уцелеть!

Все эти преимущества перекрывал один, огромный недостаток — никто не чествует клинок, убивший чудовище. Люди восхваляют того, кто его держит. А в этой битве Белый Клык был лишь клинком, причём клинком расходным — ни Синдер, ни её покровительница явно не задумывались о жизнях фавнов и их борьбе, воспринимая дело революции лишь как источник дешёвого пушечного мяса.

Адам фыркнул. Не знай он этого, он, возможно, согласился бы работать "вместе" с Синдер Фолл. Но теперь, теперь он знал, что она хочет, и кто стоит за ней.

По городам и сёлам планеты ходило множество легенд. В некоторых из них рассказывали о созданиях, чьему зову подчинялись создания гримм. И сделки с такими существами никогда не сулили ничего хорошего глупцу, решившему поиграть с таким огнём. Адам, по его мнению, не был глупцом.

За спиной послышалось рычание и треск веток. Фавн ухмыльнулся, положив ладонь на рукоять меча. Похоже, у него появился шанс слегка развеяться.

Беовульф выскочил из зарослей, намереваясь запустить когти в ничего не подозревающую добычу. Мелькнуло красное лезвие, тёмное тело рухнуло на землю, а отсеченные лапы упали рядом с ним. С тихим щелчком меч занял своё место в ножнах. Склонив голову, Адам медленно обошел злобно рычащее создание гримм. Бич цивилизаций, погибель народов — создания тьмы и ярости, с безумным упорством нападающие на фавнов и людей с самого начала времён.

Ножны катаны врезались беовульфу в оскал, выбив из него несколько зубов.

— Не такой уж и грозный, м? — поинтересовался Адам, пинком ломая созданию гримм заднюю лапу, — марионетки и игрушечные солдатики, — повторил он фразу фавна-ассасина на службе у ведьмы, — вот мы кто для вас? Наша идея, наши жертвы, наши подвиги — для вас лишь набор пустых звуков? Вы лишь хотите бросить на ваших врагов как можно больше мяса, проворачивая за нашими спинами свои замыслы? — Адам вонзил клинок в спину скулящего от боли беовульфа, медленно проворачивая его в ране, — вы зря решили играться с пламенем революции. Оно лишь спалит вас дотла, и я лично прослежу, как горит всё, что хоть чем-то ценно для вас, Королева... Ха! Смерть королеве!

Прикончив гримм скупым взмахом клинка, Адам отвернулся от испаряющейся туши. Его мысли перешли на другое направление.

— И за всё это время Блейк была единственной, у кого хватило мозгов понять, куда катится наше дело. Великолепно, Адам. Просто, блядь, великолепно! Вместо того, чтобы думать головой, ты предпочёл лелеять своё ушибленное эго! Неудивительно, что Блейк решила уйти. Удивительно лишь то, что остальные не решились сбежать от такого некомпетентного идиота как ты. Поставьте их на колени, как же! На коленях, всё это время, стоял ты сам!

Шелест веток и близкие завывания оторвали мужчину от заполнивших голову мыслей и оповестили его о том, что первый беовульф был только разведчиком для основной стаи. Фавн улыбнулся.

Когда Блейк вышла на поляну, земля под деревьями была исполосована взмахами меча и разрыта когтями, а несколько деревьев были срезаны широкими выпадами. Адам сидел на куске скалы, а его клинок в ножнах стоял на земле, прислонённый к камню.

— Блейк, — Адам печально улыбнулся. Девушка недоумённо нахмурилась. Адам редко печалился. Она привыкла видеть его в гневе, в состоянии мрачной, упёртой решимости, в победном торжестве, но никак не в печали.

Он поднялся и, подхватив с земли набитый чем-то рюкзак, подошёл к ней, передавая свою ношу.

— Тебе пригодится, — сказал Адам, ожидая, пока она примет рюкзак.

Блейк недоумённо нахмурилась, заглядывая внутрь: пищевые рационы, патроны, несколько стопок льен, перехваченных резинкой. Несколько консервных банок.

— Сёмга, — пояснил Адам, — Бруно раскошелился из запасов.

Блейк продолжала настороженно смотреть на него, не понимая, чем можно объяснить такое поведение напарника.

Адам вздохнул, проведя рукой по лицу.

— Блейк. Послушай. Я знаю, что ты хочешь бросить Клык.

Её дыхание перехватило. Она отскочила от Адама одним длинным прыжком, ухватившись за рукоять клинка и судорожно осматриваясь по сторонам, в поисках засады. На первый взгляд Адам был один, без оружия — пока что без оружия. Он был быстр, быстрее её и ему ничего не стоило преодолеть несколько метров и схватить клинок. И уж тогда, её судьба была предрешена — Адам превосходил её во всём.

Вот только почему он стоит на месте, выставив вперёд руки, а на его лице написано нешуточное опасение и печаль?

— Блейк! Послушай меня, ради всех богов, Блейк! Я не причиню тебе вред! Я не стану тебе препятствовать! Пожалуйста, просто послушай!

Девушка остановилась, внимательно следя за Адамом. Части её хотелось доверять ему безоговорочно, хотелось выслушать его, хотелось, чтобы всё было как раньше, когда он был её героем, её защитником, тем, кто вечно стоял между ней и угрозами внешнего мира.

Но тот Адам исчез, заменённый новым — лидером вейльского Отделения Белого Клыка. Майором Таурусом. Жёстким, в чём-то даже жестоким лидером, не принимающим во внимание такие слова как милосердие.

Но почему же она осталась стоять, вместо того чтобы сбежать, спасая свою жизнь от возмездия?

Адам вздохнул, нервно проведя рукой по рогам.

— Послушай, Блейк. Я знаю, что ты начала разочаровываться в нашей борьбе, в наших идеях и методах. Ты считаешь, что мы погрязли в насилии, в войне, что мы перестали быть защитниками фавнов, превратившись в охотников на людей... — он грустно покачал головой и вздохнул: — в чём-то ты можешь быть и права. Пойми, Блейк, я не чудовище. Я... Я просто не знаю, что делать дальше. Я думал, что нас не уважают, что не принимают всерьёз лишь из-за того, что мы лишь протестуем и возмущаемся, вместо того, чтобы отстаивать свои права с оружием в руках. Что те, кто сидят у власти, начнут воспринимать нас как угрозу, если мы поставим их в наши условия. Заставим их понять, что за каждого фавна, задохнувшегося от праховой пыли, забитого насмерть толпой пьяных расистов, умершего из за того, что его отказались обслуживать в больнице... За каждого фавна мы можем забрать жизнь человека, солдата, что поддерживает их лживый порядок, надсмотрщика, стоящего над согнутыми спинами наших братьев! Я думал, что уж это заставит их одуматься, заставит зашевелиться, изменить что-то! Лихорадка Венкена — лекарство изобретено уже тридцать лет назад, но они всё ещё не дают нам права голоса без анализа крови! Налоги на владение бизнесом, торговые санкции и притеснения работников! Но нет же! Им так же плевать на своих людей, как и на нас! Что я должен сделать, чтобы они одумались?! Что я должен сделать, чтобы они прекратили жрать и гадить в своих хрустальных дворцах, под защитой армий и охотников? Что? Залить Ремнант кровью?

Адам ненадолго прервался, взмахнув рукой и вспоминая приём в особняке Шни. Город Вейл, одна из колыбелей цивилизации, пылала в огне, а они лишь жрали и гадили. Жрали и гадили, словно небожители, словно под богатыми костюмами и килограммами косметики и украшений, они не были теми же людьми, слабыми и беззащитными. Или даже хуже.

— Да даже если я и сделаю это, они лишь будут продолжать до тех пор, пока кровь не начнёт переливаться через их пороги. но они ведь просто построят особняк повыше, кормя публику ложью о том, что их жадность, распущенность и жестокость есть наша вина, — Адам перевёл дыхание, — Блейк, я не буду тебя удерживать. Меня могут назвать предателем — но тебя я не предам. Плохой из меня вышел учитель — всё это время я держал тебя в своей тени, всё это время я воспринимал твою помощь и поддержку как должное. Всё это время я тащил тебя за собой, не спрашивая. Каждый из нас стремится к свободе, и я всё это время отбирал твою. Прости меня за это, Блейк.

Девушка пристально заглянула Адаму в глаза, пытаясь понять, говорит он правду или нет. Он лишь устало пожал плечами: он сказал всё, что хотел сказать.

— Ох, Адам, — Блейк покачала головой, быстро заморгав, — ты ведь правду говоришь, да? Пожалуйста, скажи, что ты говоришь правду! Я хочу тебе верить, я правда хочу! Просто, после всего этого, после всех тех раз, что ты мне говорил... Пожалуйста, скажи мне, что это правда.

Он осторожно шагнул вперёд, и мягко взял Блейк за руку.

— Это правда, Блейк. Клянусь тебе, это правда. Я... Я не знаю, что делать дальше, я не знаю, чем ещё заставить их увидеть. Устроить бойню? Закрепить за нами славу мясников и убийц? Или же сложить оружие и снова кричать в уши глухим?

— Адам, — Блейк потянула его за руку, — пойдём со мной, Адам! Уйдём от всего этого, уйдём от этой бесконечной борьбы, и мы снова будем вместе, и всё опять будет хорошо. Пожалуйста, Адам! Пойдём со мной!

— Я не могу, Блейк, — покачал он головой, — я ответственен за жизни наших братьев. Я ответственен за их будущее. Я хотел бы уйти и быть с тобой, Блейк, но не могу. У тебя впереди своё будущее. У меня Белый Клык.

— Я хочу стать охотницей, — тихо пробормотала девушка, пряча от него взгляд.

Он тихо рассмеялся.

— Блейк Белладонна, отважная охотница, защитница слабых и обездоленных. Гира был бы счастлив это слышать.

Блейк покачала головой, прикусив губу:

— Он меня ненавидит.

Адам закатил глаза, мягко взяв её за руку.

— Ненавидит он меня, Блейк. Тобой он гордится. И всегда будет гордиться.

— Ты правда так думаешь? — Блейк подняла на него взгляд и тихо шмыгнула носом.

— Даю слово, — он уверенно кивнул. Его свиток подал сигнал о начале операции.

— Тряхнём Шни в последний раз? — предложил Адам.

Напарница тихо хихикнула, проведя рукой по лицу.

— Тряхнём.

Адам отпустил её руку, но она перехватила его за рукав.

— Адам, послушай. Пожалуйста, попытайся что-нибудь придумать. Что-нибудь кроме войны и смерти. Что-нибудь, что поможет нам быть равными с людьми, а не истребить их, или быть истреблёнными. Обещаешь?

— Я не знаю, возможно это или нет, — ответил он, — но я обещаю, что попробую.

Блейк кивнула и отпустила его рукав. Спустя несколько минут они уже бежали по земле, мимо мелькающих деревьев, приближаясь к обрыву. Адам спрыгнул с него первым, торжествующе улыбнувшись Блейк. В ответ она тихо рассмеялась, следуя за ним по пятам. Короткий спуск по почти отвесному склону, и они с грохотом обрушились на вагон грузового поезда, вонзая в него своё оружие для того, чтобы удержаться на ногах.

— Стотридцатки, около десятка! — крикнул Адам, махнув рукой в сторону люка, ведущего внутрь вагона.

Переглянувшись с Блейк, он вышиб задвижку люка ударом ножен и спрыгнул вниз, в окружении стандартных ботов охраны — человекоподобных роботов с бронёй серого цвета и праховыми источниками питания, освещающими внутренности вагона красноватым светом. Один из них выступил вперёд, активировав встроенные в руки автоматические винтовки.

— Нарушители. Назовите себя.

Адам нажал на спуск Багрянца. Пуля, служащая в роли вышибного заряда, выбросила Погибель рукоятью вперёд, выбивая бота из равновесия ударом в голову. Бросившийся к оружию Адам подхватил меч за рукоять и, быстым взмахом развалив робота на две части, вернул его в ножны. Блейк расправлялась со своей долей противников точными ударами катаной и ножен, оставляя за собой силуэты клонов, от которых сбоили системы наведения ботов. Адам уничтожал своих противников чёткими, резкими ударами клинка, мелькающего в воздухе лишь на несколько мгновений, чтобы тут же скрыться в ножнах. Тех, что были вдали от него, ждали лишь меткие выстрелы из Багрянца — автоматического короткоствольного карабина, в который трансформировались ножны. Вскоре последний из андроидов рухнул на пол, искря и исходя дымом.

Адам обернулся к Блейк и с улыбкой кивнул ей.

— Готова ко второму раунду?

— Всегда! — Блейк поправила рюкзак и заняла позицию напротив двери. Адам выбил дверь ногой, отправив стальную плиту в краткий полёт, закончившийся одним снесённым ботом. Следующий вагон был открытым, большинство контейнеров были прикреплены к полу прочными сетками и тросами — почти все из них несли в себе прах.

Адам бросился вперёд, отражая выстрелы ботов клинком, Гэмбол Шрауд — оружие Блейк, пролетело над ним на тонком тросе, подцепив стоящего вдалеке бота, словно клюнувшую рыбу удочкой. Андроиды оборонялись на пределе своих характеристик — вели огонь до перегрева орудий, бросались в ближний бой в попытках завалить нападающих массой. Всё было напрасно — Адам и Блейк прошлись сквозь машины, словно их и не было. Пристрелив последнего уцелевшего бота, Адам развернулся и подошёл к двери следующего, крытого вагона.

— Впереди тяжёлый дроид. Ты отвлекаешь, я добиваю, — кивнул Адам головой на дверь.

— Откуда ты знаешь? — спросила Блейк.

— Последняя информация, — уклончиво ответил Адам. Не хватало ещё того, чтобы она приняла его за сумасшедшего. А правду иначе как сумасшествием не назовешь.

Тяжёлые боты были опасным противником. Огромные паукообразные механизмы использовались для того, чтобы служить обороняющейся команде поезда тяжёлой артиллерией — их выстрелы могли уничтожить даже крупных гримм которые, порой, набирались наглости и атаковали грузовые и транспортные поезда. Нельзя сказать, что для охотников он был меньшей угрозой — в ближнем бою такие боты использовали титаническую массу, мощные захваты, помогающие перемещаться по отвесным поверхностям и даже по потолку, совершенную систему наведения и разрушительную мощь праховых орудий.

Напарники осторожно вошли в неосвещённый вагон. Адам отметил расположение осей колёс поезда — стоит вывести из строя их, и остальные вагоны обрушатся словно домино, сойдя с рельс. Идиотская уязвимость конструкции. Впрочем, поезда рассчитывали на атаки гримм, а не народную месть.

Огромный, паукообразный механизм спрыгнул с потолка, приветствуя их залпами четырёх праховых орудий. Адам рванулся в сторону, уклоняясь от первых залпов, вспоровших прочную обшивку вагона. Блейк устремилась вперёд чуть в стороне, используя свой трос, чтобы обернуть катану вокруг массивной опоры робота. Попытку бота ударить её массивной ногой прервал выстрел из Румянца в прикрывающее системы наведения бронестекло. Блейк мельтешила под ногами дроида, играя в прятки с гибелью — стоило роботу наступить на неё, и никакая аура не спасла бы Блейк от веса многотонной махины. Впрочем, он за неё не волновался — Блейк была умницей. Она знала, что делать.

Каждый, у кого была открыта аура — энергия души, как называли её многие, мог не опасаться смертельных для обычного человека ударов. Аура защищала своих владельцев, дарила им невообразимую силу, ловкость и выносливость. При помощи ауры не ломались и не изнашивались сложные механизмы в оружии охотников, обреченные, без её воздействия, стать лишь бесполезными игрушками, вышедшими из строя после первого боя или даже удара. Но главным преимуществом ауры было проявление — особая способность, сравнимая лишь, с силами персонажей развлекательных комиксов. Телекинез, манипуляция стеклом и пламенем, иллюзии, и много что ещё. Один из его соратников мог телепортировать себя к тому предмету, которого коснулся. Другой мог по одному взгляду на противника определить все его уязвимые точки, от старых ранений, до неисправности в оружии.

Проявление самого же Адама заключалось в возможности использовать все атаки, бросаемые на него, как топливо для одного, сокрушительного в своей мощи удара. И чем дольше он сохранял необходимый настрой, чем больше он готовил атаку, тем сильнее становился удар.

Адам расставил ноги, полуобнажив клинок. Его проявление питалось гневом. Обычно, для этого ему нужно было лишь подумать о братьях, страдающих под гнётом людей. Вспомнить о всех жертвах, что они принесли, о безразличии и жадности людей.

Но в этот раз у него были другие воспоминания.

Лишённые эмоций слова ведьмы, окружённой охочими до её силы глупцами.

"Мальчик продолжает доказывать свою верность."

Наглая, отвратительная ложь Шни.

"Именно это я и имею в виду! Мы даём фавнам те же зарплаты, что и остальному персоналу в шахтах. Все эти вредоносные слухи про нашу компанию совершенно необоснованны."

У вас нет другого персонала, кроме вкалывающих за гроши фавнов, лживый ты ублюдок!

Насмешливые кривляния фавна-скорпиона.

"Пластиковые солдатики и пешки! Моё сердце и тело принадлежит лишь богине!"

Рисунок розы на его одежде, вышитый нитями с добавлением праха, лезвие полуобнажённого клинка, его волосы вспыхнули слабым красным светом. Робот, перестав охотиться за Блейк, спешно объединил свои орудия в одну, мощнейшую пушку, бьющую потоком разрушительной энергии. Зафиксировав флуктуации ауры, автоматика определила Адама как наиболее угрожающую цель. Тот факт, что он был неподвижен, ещё более укреплял решение робота. Логичные действия. Смертельно предсказуемые.

Луч бело-синей энергии ударил в клинок, но не смог даже вырвать его из рук Адама. Разрушительная энергия, способная насквозь пробить крупного Невермора или испепелить на месте стаю беовульфов, уходила в его клинок как вода в губку, и лишь сильнее становилось исходящее от его тела красное свечение. Заряд в пушках робота кончился и поток разрушительной энергии прекратился. Адам выпрямился. Руки его пульсировали тупой, глубокой болью, предплечья сводило судорогой. Меч рвано подрагивал в ножнах, словно бы готовясь взорваться от поглощённой энергии. Адам рванулся вперёд, встречая занесённую в ударе конечность восходящим ударом вверх. Красный свет вспыхнул в точке удара, окрашивая вагон в новые цвета. Робот рухнул секундой позже, располовиненый на две части мощью удара. Адам вложил клинок в ножны и развернулся к Блейк.

— Заложим заряды здесь и здесь, — он указал на оси вагона, спрятанные в ящиках по бокам, — следующая платформа последняя, отцепим её и работа будет чистой.

Не то, что бы его волновали жизни работников корпорации Шни. Но, их жизни волновали Блейк и, поэтому, он давал им шанс. Если они не были глупы, то поймут, что он с лёгкостью мог оборвать их существование — взорвав поезд или лично, клинком. Это даст им повод задуматься, стоит ли работать на компанию эксплуататоров и кровопийц. Если же они были глупы... Что же, удача не может длиться вечно. Этот мир не любил глупых.

Заряды были установлены. Поезд всё так же слепо ехал вперёд — экипаж наверняка забаррикадировался в вагонах и молился всем богам и духам, в страхе за свои никчёмные шкуры. Им ничто не угрожало — в этот раз. Пусть запомнят его милосердие!

Блейк остановилась перед платформой, с страхом глядя вперёд. Он положил ей руку на плечо.

— Смелее, любовь моя. Будущее не ждёт.

Блейк всхлипнула и, развернувшись, крепко обняла его, уткнувшись лицом в отворот его одежды. Мгновением спустя он почувствовал в этом месте влагу от её слёз. Адам улыбнулся, отвечая на объятье и, прижав Блейк ближе, осторожно подул на кошачье ухо, торчащее из копны чёрных волос. Блейк непроизвольно дёрнула ухом, легонько щёлкнув ему по носу и хихикнула.

— Спасибо, Адам. Спасибо тебе огромное.

— Я делаю то, что должен был сделать, Блейк, — ответил Адам, разрывая объятья, но всё ещё держа руки у неё на плечах.

— Тебя ждёт новая жизнь, Блейк. Заведёшь новых друзей, обучишься чему-нибудь новому... — он хмыкнул, — Проклятье, я звучу как какой-нибудь старик из твоих книг. Короче, я хочу сказать, Блейк, что ты умница. И всегда была умницей. Береги себя, ладно?

— Ты тоже, Адам. Договорились?

— Конечно, — он кивнул ей, опуская руки и в последний раз взглянул на неё, пытаясь запомнить все детали. Девушка со светлой кожей и золотыми глазами, сверкающими от слёз. Тёмные волосы, из которых торчат два кошачьих уха — наследие фавнов. Чёрный жилет, застёгнутый на одну, единственную пуговицу. Белая блуза и белые шорты. Чулки скрывающие ноги и ботинки с короткими каблуками. Чёрный шарф вокруг шеи. Для него не было никого прекрасней.

— Прощай, Адам, — Блейк шагнула на платформу, остановилась, пристально смотря на него, а потом, резким ударом катаны разрезала соединяющую вагоны спарку.

— Прощай, Блейк.

Удаляющаяся фигурка в чёрно-белом вскинула руку в знак прощанья. В ответ ей засверкало лезвие катаны, вскинутое в воинском салюте. Она смотрела на неё пока силуэт Адама не превратился в крошечную точку, с красноватой искоркой вверху, а затем развернулась, делая шаг навстречу своему собственному будущему, в котором всё будет хорошо. Обязано быть хорошо, потому что Адам в это верит.

Он, тем временем, спрыгнул с постепенно замедляющейся платформы и предвкушающе оскалился. Да, Блейк ушла от него. Да, без неё будет тяжело. Но у него есть чем себя порадовать — хорошей железнодорожной катастрофой, отправляющей миллионы льен Шни в помойную яму, а вечером, в перспективе, и головой Синдер Фолл. Ему было плевать на силы мистических дев, на таинственные реликвии, и на не менее таинственные планы ведьмы. Он был уверен лишь в одном — они решили, что дело революции можно извратить под свои собственные нужды. А значит, они все умрут.

Ряд детонаций разорвал первый вагон, вышибая колёса и бросая его поперёк рельс. С грохотом и скрипом вагоны врезались друг в друга словно костяшки домино, прах, потревоженный ударами, детонировал десятками различных эффектов, бурно реагирующих друг с другом. Пламя и лёд, гравитационные волны и миниатюрные шторма из чистой энергии — всё это превращало поезд в грандиозную симфонию разрушения, превращало деньги из кошелька папаши Шни в зрелище, достойное запоминания. Адам расхохотался, чувствуя на лице жар, холод и уколы электричества. Да, денёк начался довольно хреново, но продолжится он точно веселее!