Осколками снов (гет)

Санни роет землю пальцами, выцарапывает попадающиеся под руку камни, отбрасывает в сторону пучки покрытой земляными ошметками травы. Руки ее по локоть в грязи, а она все роет и роет, не подпускает к себе никого, пачкается с ног до головы и выдыхает только тогда, когда яма кажется ей достаточно глубокой.

Санни стягивает с шеи мерцающие сизыми вспышками шарики, баюкает их в ладонях и прижимает к губам. Сферы греют озябшие пальцы, пускают по телу волну жаркой дрожи, и Санни громко всхлипывает. Она качает головой и что-то бормочет себе под нос, устремляет взор на скрытое шелестящими кронами солнце и наконец опускает сферы в могилу.

Эрик стоит за ее спиной, напряженный и безмолвный, он пристально следит за каждым действием Санни и едва ощутимо касается пальцами ее спины. Его губы открываются и смыкаются снова, но ни один звук не нарушает густую тишину. Санни знает, что он читает молитву на польском, вслушивается в свистящие выдохи и отнимает пальцы от гладкой поверхности.

Засыпать могилу землей оказывается гораздо сложнее. Санни глотает слезы, зарывается пальцами в чуть влажную почву, сгребает ее ладонями и замирает в паре миллиметров от кажущейся теперь недостаточно глубокой ямы. Горячие ладони касаются ее собственных, и Санни вздрагивает, ощущая дыхание Эрика на затылке. Он ведет ее руки, осторожно сгребает землю в могилу, переплетает пальцы и складывает ладони в молитвенном жесте.

— Spoczywajcie w pokoju, moje dzieci, — говорит Эрик, и Санни повторяет за ним эхом:

— Спите спокойно.

Он все еще не отпускает ее руки, ведет ладонями, и из земли вырываются отброшенные Санни и другие близлежащие камни. Они соединяются, сливаются со скрежещущим грохотом, формируют пестрящую разноцветными мерцающими вставками серую могильную плиту и посыпают свежезарытую яму хрустящей крошкой. Плита опускается резко, вкапывается в землю, зарывается на добрую половину, и снова слышится бьющий по ушам скрежет. Два имени сами собой появляются на плите, и Санни вздрагивает, когда Эрик убирает руки с ее ладоней.

— Почему эти?.. — вздох сам собой срывается с ее губы, и Санни замирает, почти не узнавая звучание собственного голоса.

— Ты дала им эти имена, — выдыхает Эрик ей в волосы.

Санни кивает, безропотно соглашаясь с его словами, откидывается спиной ему на грудь и замирает, отсчитывая неровное биение сердца. Ее собственное бьется точно также, прерывисто и часто, и Санни чувствует, будто готова положить и его в вырытую собственными руками могилу.

Санни снятся кошмары. Даже не так, ей снится потерянное, разбитое на миллиарды крохотных кусочков прошлое, и она никак не может вырваться из этого омута. Санни, честно говоря, не хочет, несмотря даже на то, что дыхание перехватывает напрочь, а сердце разрывается, будто боевая граната. Санни видит саму себя, собственных, пусть и не родных по крови детей и падает в омут с головой. Санни остается внутри наутро, когда поднимается с постели, и не видит перед собой ничего, кроме хрустальных иллюзий.

Эрик пытается вытянуть ее из этого затягивающего болота, даже подряжает Питера следить за Санни, но Максимоффу, кажется, все еще неловко, несмотря на признание или благодаря ему. Он послушно крутится вокруг, пытается отвлечь Санни разговорами, но удирает, стоит на ее лице появиться хоть намеку на недовольство.

Санни не ругается ни с кем (хотя, признаться, иногда очень хочется), она просто молчит, односложно отвечает на вопросы и видит перед собой совсем не то, что все остальные. У Санни на веках выжжены имена детей, потерянное будущее и бог знает, что еще. У нее звенящая пустота в голове, пустота в груди и дрожь в пальцах, потому что теперь, когда все закончилось, Санни не может вылезти из того момента, когда все рухнуло к черту.

Санни бездумно смотрит на расстилающуюся за окном темноту подступающей ночи, сжимает в озябших пальцах давно опустевшую кружку и не двигается уже больше часа. Она стоит на одном месте, точно статуя самой себе, разглядывает бушующую внутри нее тьму. Санни не думает ни о чем, взгляд ее намертво прикован к виднеющейся между деревьев надгробной плите и свежей, еще не стоптанной земле.

Эрик аккуратно забирает из ее рук кружку, гремит чем-то и тихо ругается себе под нос. Санни вздрагивает, когда пальцев касаются обжигающе горячие керамические стенки, переводит на него взгляд и смаргивает застившую взор пелену. Эрик качает головой, целует Санни в висок, набрасывает на ее плечи кофту и так и остается рядом. И только это позволяет ей не провалиться в бездну окончательно.

Молоко с медом кажется слишком сладким, и Санни фыркает, откидываясь назад. Эрик аккуратно придерживает ее за пояс, тихо дышит в затылок и ловит редкие смешки.

— Не вкусно? — спрашивает он, когда Санни делает глоток и снова фыркает.

— Вкусно, — говорит она, облизывая губы, — спасибо.

Она благодарит совсем не за молоко (хотя и за него тоже), и Эрик это прекрасно понимает. Он молча кивает, целует Санни куда-то в волосы, разворачивает ее голову к себе, слизывает застывшую на губах капельку и скептически хмыкает.

— У тебя выходит вкуснее, — Санни закатывает глаза на его слова, и Эрик поджимает губы, — честное слово.

— Когда мне в детстве снились кошмары, Чарльз делал мне молоко с медом, — Санни греет пальцы о кружку и наслаждается сопением в волосы и теплыми объятиями, — у него тоже получалось слишком сладко, но так мне нравилось даже больше.

Эрик тихо хохочет, целует Санни в щеку, и она тоже хихикает, позволяя ему сделать еще глоток. Пустота отступает всего на мгновение, так что Санни может сделать единственный глубокий вдох, прежде чем продолжит падать.

Санни вырывается из очередного сводящего с ума сна из-за резкого рывка. Кто-то трясет ее за плечи; глаза не открываются, и Санни даже наяву продолжает видеть дурманящий сон. Тот, где все до ужаса хорошо, где нет никаких мутантов. Сон, где нет ничего, кроме удушающего счастья и рушащейся под ногами земли.

Санни резко выдыхает и распахивает глаза. На улице давно царствует ночь, и только редкие фонари освещают обширный двор; небо застлано тучами, и блеклая луна едва-едва выглядывает из-за плотной завесы. В комнате приятно темно, Санни смотрит в мерцающие от уличных фонарей глаза Эрика, чувствует его горячие ладони на собственном теле и медленно возвращается в реальность.

— Санни, — начинает он осторожно, и Санни резко обрывает его:

— Я в порядке.

Она дергается, пытается сбросить его ладони, но Эрик не отпускает, вглядывается в глаза пронзительным взглядом и качает головой.

— Нихрена ты не в порядке, — резюмирует он спустя несколько мгновений.

Санни взмахивает руками, сбрасывает его руки и отодвигается как можно дальше, кутается в одеяло и смотрит на Эрика исподлобья. Эрик закатывает глаза, поднимается и распахивает дверь едва ли не пинком.

— Чарльз!!! — орет он, и, кажется, его слышит каждый в этом доме.

Санни вздрагивает, прячется в одеяло с головой и затихает. Она слышит, как скрипят по деревянному полу колеса коляски, как Чарльза растерянно спрашивает, что случилось, и как Эрик отвечает ему резко, выдыхает и переходит на едва различимый шепот. Матрас рядом с ней проседает, и Санни отползает дальше, пока спина не упирается в стену.

— Санни, — зовет ее Чарльз, — солнышко, я знаю, что тебе больно, но позволь мне помочь.

Его голос звучит ласково и действительно понимающе, и отчего-то это приводит Санни в ярость.

— Черта с два ты понимаешь, — рычит она, стискивая в пальцах края одеяла.

Она не видит выражение его лица, но Санни почему-то кажется, что в этот момент Чарльз переглядывается с Эриком. Последний же дергает одеяло на себя так, что Санни едва не падает на его колени. Она отшатывается, тянет край и часто дышит из-за подступающей к горлу вязкой тошноты.

— Просто оставьте меня в покое, вы оба! — Санни срывается на крик и лупит Эрика куда придется.

— Санни, — Эрик хватает ее за руки, но Санни вырывается, не успевая удивиться собственной силе.

— Ты был против них с самого начала! — она пинает его ногами, лупит по бокам и бедрам, а Эрик даже не морщится. — Теперь ты счастлив?!

— Но ты же не можешь, — говорит Чарльз, и Санни тут же устремляет взор на него, продолжая брыкаться с Эриком, — ты не можешь просто закрыться в себе и делать вид, что вокруг больше ничего не существует.

— Правда?! — почти ревет Санни. — Тогда напомни мне, кто из нас первый закрылся в своей чертовой скорлупе и сделал вид, что ничего вокруг не существует! Значит тебе можно, а мне нельзя, да?!

Эрик резко выдыхает, прикрывает глаза всего на мгновение, оглядывается на застывшего Чарльза и рывком притягивает Санни к себе, обхватывает ее лицо ладонями и шепчет почти в самые губы:

— Я не позволю тебе зарыть голову в песок и захлебнуться в твоей чертовой горечи, ясно? Также, как ты не позволила мне.

Это неожиданно помогает, почти как вылитое на голову ведро ледяной воды. Санни замирает в руках Эрика, хлопает ресницами и даже приоткрывает рот, но не говорит ни слова, точно выдернутая из воды рыба. Эрик усмехается, усаживает ее себе на колени, позволяя спрятать лицо у себя на груди, вплетается пальцами в волосы и касается губами макушки.

— Легче стало? — со смешком спрашивает он, когда Санни перестает разгневанно сопеть.

— Угу, — бурчит Санни, и горячие ладони перемещаются на ее спину.

Она не видит, но почти чувствует, как Чарльз облегченно выдыхает и качает головой. Санни обхватывает Эрика за пояс, сцепляет руки за его спиной и слушает тягучее сердцебиение.

— Тогда, Чарльз, — снова говорит Эрик, и Санни вздрагивает, когда он едва-едва отстраняет ее, — покажи ей то, что показал мне.

* * *

Санни задумчиво кусает губы, помешивая ложкой кипящий суп, вглядывается куда-то за блестящее в отсветах послеполуденного солнца стекло и слушает голоса учеников. Подобная наполненность для этого дома кажется непривычной, и Санни вдруг чувствует себя в школе, среди непоседливых учеников, где в класс вот-вот может вбежать вечно растрепанный Тони.

Санни делает глубокий вдох, пробует получившееся варево и довольно фыркает, выключая плиту. Что ж, может быть все вокруг правы, и пора перестать думать об этом.

Питер вваливается на кухню первым, запинается о собственную ногу и кубарем падает на пол. Идущий следом за ним Скотт начинает беззастенчиво ржать, и Джин тычет ему локтем под ребра. Курт за их спинами смущенно улыбается и бурчит что-то неодобрительное, однако тоже не может сдержать хихиканья.

— Привет, — Джин вскидывает руку в приветственном жесте и так и застывает, не зная, что еще сказать.

Санни кивает, оглядывает их с ног до головы, фыркает из-за налетевшего ветра (это Питер успел подняться) и указывает на стол. Питер за это время успевает оббежать вокруг нее несколько раз, сунуть палец в суп и достать, едва не разбив, шесть тарелок. Он ведет себя непривычно молчаливо, и Санни, признаться, так и хочется как-нибудь поддеть его. Но с этим, судя по всему, прекрасно справляется ершистый Скотт, и Санни молчит, провожая Питера насмешливым взглядом.

— Рейвен совсем вас загоняла, — хмыкает Санни и хлопает в ладоши, — так, подходим по одному, получаем тарелку, садимся, едим. Вопросы есть?

— Есть, — тут же влезает Скотт, — десерт будет?

Джин снова пихает его в бок, а Питер, жующий пудинг, появляется словно из ниоткуда, облизывает ложку и кивает на холодильник:

— Все, что найдешь, не твое, но можешь попытаться.

Санни закатывает глаза, вырывает из рук Питера баночку с пудингом и протягивает ему тарелку. Скотт снова начинает смеяться, но замолкает, когда точно такая же оказывается перед ним. Джин с улыбкой кивает, а Курт неловко благодарит, и Санни едва удерживает порыв потрепать его по волосам. Заглянувшая на кухню Рейвен тоже получает порцию, ведет носом, принюхиваясь, и довольно облизывается. Санни накладывает себе тоже, проверяет, сколько осталось и ставит на столешницу еще две тарелки.

В комнате воцаряется довольно странная, разбавляемая звоном ложек о тарелки тишина. Никто не спешит заводить хоть какой-то разговор, потому что каждому присутствующему так или иначе неловко, но голод, воспитание и усталость не позволяют встать и уйти. Питер суетится и постоянно оглядывается, и Санни в конце концов приходится одернуть его. Разве что Рейвен не чувствует какого-либо дискомфорта, заедает суп куском хлеба и едва ли не причмокивает.

— Я не могу поверить, что спрашиваю это, — Рейвен кашляет и взмахивает рукой, поднимая на Санни глаза, — вы с Эриком не собираетесь пожениться?

Санни замирает, не донеся ложку до рта, сталкивается взглядом с застывшим за спиной Рейвен Эриком, усмехается и выдыхает с ним одновременно:

— Нет.

Скотт громко кашляет, бросает ложку, залпом допивает суп и поднимается, дергая раскрывшего рот Курта за руку.

— Спасибо, очень вкусно, мы пошли, — тараторит он и вылетает из кухни, едва не врезаясь в Эрика плечом.

Джин поднимается следом, аккуратно складывает тарелки в мойку, кивает и выходит следом. Питер тоже пытается подняться, но Санни дергает его за штанину и удерживает на месте:

— Уймись, беспокойный, — шепчет она так, чтобы никто больше не слышал, — он тебя не съест.

Питер смотрит на Санни подозрительно, поджимает губы, но сидит, утыкается носом в тарелку и делает вид, что там еще что-то осталось. Санни фыркает, улыбается следующему за Эриком Чарльзу и хихикает, когда Рейвен звенит ложкой и недовольно хмурится.

— Почему нет? — спрашивает Чарльз. — Вы ведь были женаты по поддельным документам.

Питер вжимает голову в плечи, когда Эрик окидывает его беглым взглядом, и Санни давит желание закрыть лицо рукой. Чарльз вздрагивает, когда все тот же Эрик наливает суп и ставит перед ним тарелку, и теперь наступает очередь Рейвен ехидно смеяться. Санни подпирает щеку ладонью и ухмыляется, ловит смешинки в глазах Эрика и качает головой.

— Да, но, — Санни тянет паузу и щелкает пальцами, — зачем?

— Зачем? — переспрашивает Чарльз.

— Зачем, — эхом вторит Эрик.

— Зачем вообще люди женятся? — задумчиво спрашивает Рейвен, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди.

Санни пожимает плечами, и они обе вздыхают. Чарльз прикрывает глаза, но Санни видит, что улыбка так и расплывается на его лице.

— Хотя ты могла бы взять мою фамилию, — Эрик трет подбородок, улыбается собственной идее и кивает.

— Александра Франческа Леншерр? — Санни пробует звучание и кривится. — Нет, Ксавье мне больше нравится.

— Тебе не нравится моя фамилия? — Эрик наигранно обижается, дует губы, совсем как Санни обычно, и склоняет голову набок. — Ну все, подаю на развод, забираю детей и съезжаю.

Питер вздрагивает и осторожно смотрит на него исподлобья. Санни коротко хохочет, вскидывает брови и постукивает пальцами по столу.

— Детей? — она тоже склоняет голову набок и смотрит Эрику в глаза. — У тебя еще парочка неучтенных завалялась?

— О, ну тут тебе лучше знать, — Эрик щурится и опускает голову на ладонь.

Сидящий между ними Питер подскакивает и исчезает, бросая напоследок едва слышное «я пойду», но Санни все равно успевает заметить его покрасневшие уши. Рейвен громко хохочет, стучит ладонью по столу и едва не падает, откидываясь слишком сильно. Чарльз же не произносит ни звука, закрыв лицо ладонями, но плечи его ощутимо трясутся от смеха.

Эрик резко делается серьезным, складывает руки на груди и откидывается на спинку стула. Санни выдыхает, трет переносицу и тянется к чайнику.

— Свадьба, да? — тянет Эрик себе под нос и поворачивается к Санни. — Выйдешь за меня?

— Ладно, — Санни пожимает плечами, ставит чайник на огонь и смеется, когда Эрик притягивает ее к себе.

* * *

Санни ведет ладонями по обернутому вокруг нее в несколько слоев шифону белоснежного свадебного платья, кусает подкрашенные алым блеском губы и думает, что это все-таки плохая идея. Санни чувствует себя чертовски неуютно в этом пушистом наряде, голову тянет из-за сооруженной Джин прически, а пальцы панически подрагивают. Ей вовсе не страшно выходить замуж за Эрика (потому что это же Эрик), но Санни не хочет выходить в этом странном, совершенно не подходящем ей платье, показываться на глаза куче народу и принимать никому не нужные поздравления.

— Ты очень красивая, — говорит Джин, слыша ее мысли.

Санни закатывает глаза, и Рейвен хлопает ее по покрытой тонким кружевом спине, обхватывает за пояс и прижимается щекой к щеке. Санни смотрит на них обеих в отражении, быстро чмокает сестру в щеку и выворачивается. Она видит кого-то другого вместо себя, стремительно отходит от дурацкого зеркала и поджимает губы.

— Так, я не поняла, что тебе не нравится? — Рейвен упирает руки в бока и принимает вид одетой в свадебное платье Санни. — Платье некрасивое?

— Красивое, — кивает Санни, приглаживая юбку.

— Прическа не та? — продолжает допытываться Рейвен.

— Та, — снова не соглашается Санни.

Она и сама не очень-то понимает, почему чувствует себя неуютно, поэтому только и делает, что мотает головой на льющиеся словно из рога изобилия вопросы Рейвен.

— Туфли жмут? Букет не такой? Цвет платьев подружек невесты не нравится? Количество розочек на торте не совпадает? — Рейвен обходит всю комнату и даже заглядывает Санни под юбку.

— Не совпадает с чем? — Санни широко распахивает глаза и делает глубокий вдох. — Да нет же, Рейвен!

— Тогда хорош кукситься и…

Ее прерывает открывшаяся дверь и неровный окрик. Питер застывает в дверях, раскрыв рот, на несколько десятков секунд, мотает головой и треплет пальцами приглаженные волосы. Санни поджимает губы и закатывает глаза, машет в его сторону рукой, поторапливая, и Питер отмирает.

— Я это, — он путается пальцами в волосах, делает стремительный круг по комнате и смотрит исподлобья, — в общем, там вас уже ждут.

Санни фыркает, когда дверь за ним захлопывается, ловит брошенный Рейвен букет и закатывает глаза. Сестра подталкивает ее в спину, буквально вытаскивает из комнаты, и Санни замирает, слушая шелест листьев на ветру и разрозненные голоса. Сердце в груди подскакивает и опускается, выравнивает ритм и почти затихает.

Возле входа стоят, тихо переговариваясь, Эрик и Чарльз. Рядом с ними мгновенно проносится Питер, что-то кричит на ходу и исчезает до того, как кто-нибудь его замечает. Санни кашляет, ждет, пока мужчины оторвутся друг от друга, и опускает глаза, вдруг снова почувствовав себя неловко. Звуки, кажется, затихают вовсе, Санни сдавленно смеется, цепляясь за несчастный букет, и слышит звук чего-то, упавшего на траву. Пораженный вздох раздается уже совсем рядом, Эрик обхватывает ее лицо ладонями, заставляет смотреть себе в глаза, и Санни видит искрящиеся восторгом смешинки.

— Стоило затевать всю эту чепуху со свадьбой только ради этого момента, — выдыхает Эрик, и Санни тихо смеется, — ты прекрасна.

Сдавливающий грудь комок расправляется, растекается по телу адреналином, и Санни чувствует, будто за спиной вырастают крылья. Эрик гладит ее по щеке, и его теплые прикосновения пускают по коже разжигающих азарт мурашек. Санни ухмыляется, закусывает губу и склоняет голову набок:

— Чепуху, — тянет она, прищуриваясь, — тут я согласна.

Несколько часов и множество пропущенных мимо ушей поздравлений спустя Санни все еще ощущает себя закованной в непробиваемый прозрачный пузырь, доступ к которому есть только у ее новоиспеченного мужа. Мужа, думает Санни, пробуя слово на языке, и впервые оно не кажется ей чем-то неправильным.

Вечер опускается на особняк плотным покрывалом, сквозь которое пробиваются редкие очертания мерцающий звезд. Санни вертит в руках букет, думает, куда бы его выбросить, окликает группку собравшихся возле одного из столов девчонок и швыряет им цветы почти не глядя. Она не смотрит, кому посчастливилось поймать свадебный талисман, спешит скрыться среди деревьев и цепляется взглядом за могильный камень. Земля возле него уже не выглядит свежей, кое-где пробивается трава, и Санни кладет на плиту ладонь, пробегает пальцами по выдолбленным именам и прикрывает глаза.

Тяжелый вздох срывается с губ сам собой, и, точно ответив на зов, порыв ветра обдает Санни, так что шифоновая юбка пушится и ласкает подолом блестящий тусклыми цветами камень. Питер застывает где-то за ее спиной, и Санни выдыхает, поглаживает плиту и оглядывает его из-за плеча. Она хочет у него кое-что спросить, но звуки шагов обрывают мысли, а появившийся Эрик заставляет Питера снова вжать голову в плечи и неловко потупиться. Санни пытается скрыть смешок за кашлем, и Питер смотрит на нее, вопросительно приподнимая брови и разводя руки в стороны.

— Я просто хотел, — бубнит Питер, когда Эрик точно также вскидывает бровь, — поздравить, мистер… Эр…

— Просто назови его отцом, — обрывает его терзания Санни.

Эрик меряет ее насмешливым взглядом, и Санни показывает ему язык. Питер исчезает всего на мгновение, появляется на том же месте, ерошит волосы и неожиданно расплывается в широкой улыбке.

— Поздравляю со свадьбой, пап.

Настает черед Эрика теряться, он застывает на доброе мгновение, но быстро берет себя в руки, насмешливо фыркает и качает головой. Питер протягивает ему руку, и Эрик резко выдыхает, закатывает глаза и притягивает его к себе. Объятия длятся не больше нескольких секунд, они оба выглядят смущенно, только Эрик прячет это за язвительной ухмылкой, а Питер смотрит искренне, и глаза его почти светятся в полутьме.

— И кто вам мешал сделать так сразу, а не ходить полгода вокруг да около? — фыркает Санни.

Питер и Эрик переглядываются, последний подает какой-то сигнал, и они молча бросаются вперед. Санни взвизгивает, когда Питер обхватывает ее сзади, а Эрик, пользуясь секундным замешательством, подхватывает на руки. Санни хохочет, находит его губы и прижимается в, кажется, самом сладком за сегодня поцелуе. Эрик осторожно прикусывает ее губу, жмурится, когда Санни вплетает пальцы в его волосы, и растягивает губы в довольной улыбке.

— И как тебе быть миссис Леншерр? — он тянет слова точно объевшийся сметаны кот, и Санни лукаво склоняет голову набок. — Миссис Леншерр?

— Не знаю, — Санни облизывается и целует Эрика в уголок губ, — я еще не распробовала.

Эрик гортанно смеется, и Санни ощущает жар его тела сквозь белоснежную ткань. Она подается ближе, ластится, невесомо касается губами открытых участков кожи и ловит в ответ торопливые, жаркие поцелуи.