Осколками снов (гет)

— Побей их, — говорит Рейвен, когда Санни впервые жалуется, что ее дразнят в школе.

Рейвен уже взрослая, чувствует себя по-взрослому всемогущей и совершенно не интересуется делами детишек из оставленного позади детского мира. Рейвен отвечает то же, повторяет как заведенная, отмахивается от чужих проблем, пока Санни не перестает приходить. У Рейвен, считает она, слишком много своих проблем, чтобы считаться с чужими.

Рейвен борется с собственной изменчивой внешностью, с чужим предвзятым мнением. Рейвен борется с самой собой, ей нет дела до детишек.

Санни. Этот маленький, разрушивший их с Чарльзом уютную дружбу комочек таскается за ним по пятам, так что на Рейвен времени у него не хватает, лепечет что-то на своем детском языке и постоянно смотрит всем в глаза. Рейвен делает вид, что не понимает ни слова.

— Побей их, — говорит Рейвен самой себе, когда какие-то парни цепляются к ней из-за привлекательной внешности.

Чарльз приходит забирать ее из отделения полиции дохрена поздно, потому что у Санни проблемы в школе, и ему непременно нужно разобраться. Рейвен сидит, подперев рукой щеку, пересчитывает прутья решетки и побитых ею парней и очень старается не стать сейчас синей и страшно некрасивой. Рейвен становится синей дома, и Санни, этот пожирающий мороженое монстр, радостно смеется и хлопает в ладоши, как глупый несмышленый ребенок.

Рейвен до зубной боли обидно, потому что Чарльз уже не ее лучший друг. У Чарльза есть этот уже восьмилетний ребенок, создающий проблемы на ровном месте себе и другим, и Рейвен, его ненастоящая сестра, ему больше не нужна. Рейвен ревнует, молча и яростно, отворачивается от ярких прозрачных глаз и от Чарльза, потому что Чарльз слишком хороший, чтобы заметить ее разъедающие душу чувства.

— Побей их, — безразлично пожимает плечами Рейвен, когда двенадцатилетняя Санни рассказывает о поссорившихся прямо на уроке одноклассниках.

Санни задумчиво замолкает и хмурится, прижимает палец к губам, и Чарльз качает головой укоризненно, увещевает, что драки — это совсем не выход. Чарльз смотрит на Рейвен неодобрительно, будто она учит его маленькую Санни чему-то отвратительному, и Рейвен хочется кричать, что Санни давно выросла. Санни давно выросла, а Рейвен так и осталась ребенком, таким же жалким и беспомощным, как в их первую с Чарльзом встречу.

Рейвен тренируется, тягает неподъемные штанги, обливается потом и прячет собственную суть. Эта пухленькая блондинка — девчонка, которую она где-то когда-то видела. И Рейвен совсем не уверена, что это было зеркало. У Рейвен толстая синяя в узорах кожа, рыжие жесткие волосы и яркие желтые глаза. Звериные глаза, звериная шерсть и звериная кожа, и Рейвен, как царевна-лягушка, сбрасывает шкуру и предстает перед самой собой кем-то отвратительно другим.

Тринадцатилетняя Санни смотрит на Рейвен проницательно и глубоко, будто смеется где-то в глубине души, и Рейвен каждый раз отворачивается, отшучивается и отмахивается. Пока Санни не перестает.

Когда Санни исполняется четырнадцать, все покрывается прахом. Чарльз все больше увлекается изучением мутации и поиском других мутантов и в конце концов влезает в дурную компанию. И эта Мойра, которая смотрит так восхищенно-заинтересованно, бесит ее даже больше пронзительного прозрачного взгляда Санни. Санни выглядит так, будто знает все на свете, будто прожила уже дохрена лет и дохрена жизней, а Мойра заглядывает Чарльзу в рот и послушная, как собачонка.

Рейвен никогда никому не признается, но ей до одури страшно от колючего взгляда Эрика Леншерра и оттого, как в его присутствии Санни становится непривычно язвительной и почти счастливой. Это почти очевидно, что Санни нравится Эрик, но Санни младшего него раза в два, и Санни глупый подросток. Гораздо глупее, чем была в ее возрасте Рейвен.

Рейвен нравится Хэнк, потому что он также уродлив, нравится Чарльз, потому что он единственный принимает ее такую как есть, но в постель Рейвен лезет к Эрику. К Эрику, под взглядом которого тушуется и чувствует, как путаются мысли. От холодного тона которого наворачиваются на глаза слезы. Рейвен втихаря подглядывает, как вечерами на кухне Санни поит его молоком, и у нее в животе сворачивается ядовитое кольцо.

Рейвен смотрит на себя в зеркале — синюю и уродливую, и отрицает каждое слово Санни о том, что так ей идет гораздо больше. Рейвен взрослая, а Санни ребенок, но иногда кажется, что все вовсе наоборот.

* * *

— Побей его, — бросает Рейвен, когда мелкий рыжеволосый дьяволенок жалуется ей на лучшего друга.

Мелкий рыжеволосый дьяволенок прижимает палец к губам и задумчиво кивает, громко благодарит и лезет обниматься. Рейвен думает, что это ее наказание, треплет девчонку по кудрям и ставит удар.

У Виктории колючий взгляд отца и немного всезнайства от матери, холодные руки и совершенно неудержимое шило в заднице. Рейвен единственная, кто зовет девочку полным именем, а она в ответ зовет ее тетей Рейвен, и Рейвен бесится при каждом звуке этого словосочетания.

Иногда Рейвен кажется, что непослушные рыжие кудри — это что-то, самая крохотная капелька от нее. Рейвен смотрит на себя в зеркало — синюю и уродливую, меняется на пухленькую блондинку и громко ругается. Ее тошнит от обеих этих личин. Рейвен — зверь с узорами на теле и колючей шерстью на голове. Рейвен — человек с чужим лицом. Рейвен кажется, что она где-то видела эту блондинку, и это совершенно точно было не зеркало.

Санни смотрит на нее по-всезнайски пронзительно, Эрик, от взгляда которого ее все еще бросает в дрожь, — насмешливо и понимающе. Взгляд Виктории где-то между этих двоих с примесью неугомонного Питера, и от него Рейвен делается стыдно. А еще развязывается застарелый полусгнивший в животе узел.

Рейвен помнит, что видела перепуганную до чертиков заплаканную Санни единственный раз в жизни. В тот раз, когда Рейвен не смогла сделать ничего, только стояла и смотрела, как, будто и впрямь на ее глазах, каштановые волосы белели, а в глазах появлялся холодный, обиженный блеск. Рейвен не знает, как должно быть больно, не хочет знать, почему у Эрика и Санни взгляд теперь почти одинаково колючий. Рейвен не хочет знать, но упрямо идет вперед и падает, набивает шишки и не понимает. Что такого должно случиться, чтобы глаза Рейвен перестали быть такими отвратительно лучисто-теплыми.

Мир должен рухнуть, думает Рейвен, когда видит, как у Санни трясутся руки и слезы блестят в уголках глаз. Виктория исчезает у них из-под носа, просто не возвращается, когда истекает все мыслимое и немыслимое время. Эрик смотрит на перепуганную Рейвен колюче и чуточку мягко, и чуть позже Рейвен видит иглы в собственном отражении. Синяя в узорах кожа мерцает, отражая теплый искусственный свет, а глаза яркие и холодные, как свет недостижимого солнца.

— Разве ты не знаешь, — осторожно спрашивает Рейвен у похожей на призрака Санни, — когда она вернется?

Санни смотрит на нее проницательно и глубоко, растягивает тонкие губы в скупой улыбке и гладит Рейвен по пальцам. Ее руки холодные и мягкие, будто воздушные, и Рейвен перехватывает их и сжимает в ладонях. Она знает, что тактильный контакт для Санни очень важен, что они постоянно держатся за руки с Чарльзом, но это первый раз, когда Рейвен чувствует ее пальцы.

Когда Виктория возвращается, колкость никуда не исчезает. Санни будто отстраняется ото всех, отгораживается незримыми стенами, и Эрик стоит за ее спиной, так что Рейвен все еще передергивает от одного его взгляда. Все будто медленно стремительно летит под откос, куда дальше, чем это было целую вечность назад. Санни слишком маленькая, но уже слишком взрослая, а Рейвен слишком взрослая, но все еще слишком маленькая, чтобы они могли смотреть друг на друга.

Только теперь Рейвен учится видеть в глазах Санни не всезнайство, а будущее, и это будущее пугает ее до чертиков. Виктория, маленький рыжий дьяволенок растет слишком быстро, чтобы это можно было остановить, и Рейвен видит в каждом жесте и взгляде Санни неотвратимость.

В зеркале Рейвен — все еще синяя и уродливая, но теперь в ее взгляде не теплое солнце, а отвратительные холодность, колкость и проницательность. Рейвен это совершенно точно не нравится, но теперь она стоит в начале дороги, где-то далеко-далеко за спиной Санни, наполненной чересчур предсказуемым будущим.