Осколками снов (гет)

Яркие лучи утреннего солнца бьют в глаза сквозь неплотно закрытые шторы, и Логан переворачивается на другой бок, обнимает руками подушку и глубоко вздыхает, прежде чем вспоминает кто он и где находится. По телу проходит вона горячей боли, то ли настоящей, то ли чьей-то чужой, воспоминания о нерадостном настоящем и спутанном прошлом накатывают волнами, подхватывают его и сбрасывают с постели. Логан щурится от белесого света, снова вздыхает и откидывается головой на высокий матрас.

Это точно не прошлое, в котором он успел побывать, Логан ощущает это каким-то звериным чутьем, но в то же время это и не то его настоящее-будущее, которое он пытался спасти. Будто он повис где-то между, не доставая ни туда, ни сюда, посреди открытого космоса, а все вокруг окутано ослепляющим солнечным светом.

Логан не помнит ничего из того, что случилось с ним в этот промежуток, будто несколько десятков лет просто-напросто стерлись. Логан почти отчетливо ощущает боль от проткнувших его насквозь стальных прутьев, и думать не получается. У Логана перед глазами будто старые размытые от времени картинки того, куда он не-должен был вернуться, но он все еще не уверен, что это не сон последних мгновений его истлевающей жизни.

За дверью топот и громкие крики, и только теперь Логан осматривается, с трудом узнает собственную комнату в Школе и рывком поднимается. Что-то все еще кажется ему неправильным, будто чего-то остро не хватает, и он заглядывает во все шкафы и тумбочки и даже выглядывает на улицу, где вереницей бегают маленькие мутанты.

— Мама! — слышится громкий возглас, и Логан пытается вспоминать, когда вообще в школе были хоть чьи-то родители.

Голоса становятся приглушенными и неразборчивыми, но Логану кажется, что он слышит знакомые нотки, и это заставляет его поспешно натянуть первую попавшуюся майку и выскочить в коридор. Ему даже поначалу кажется, что вокруг никого нет, а голоса ему и вовсе почудились, но тишину разрывают звонкий смех и обиженные возгласы. Логан видит ярко-рыжую кучерявую макушку, скрывающуюся за поворотом, и идет за ней следом как кот за скачущей точкой лазерной указки.

Логан оглядывается и выглядывает в окна, а пятно рыжих волос все отдаляется. Они идут в сторону кабинета Профессора, не сразу соображает он, потому что когда-то успел похоронить воспоминания о Школе вместе с самой Школой. Странное чувство неправильности происходящего не отпускает, словно перед ним какая-то игра, составленная из обрывков его и чужих воспоминаний.

Он догоняет их у самой лестницы, долго глядит вниз на снующих туда-сюда детей и подростков, живых, счастливых и беззаботных. Переводит взгляд на обладательницу рыжих волос и ее спутницу и только теперь замечает на себе пару заинтересованных взглядов. Они похожи, женщина и девочка-подросток, не столько внешне, сколько колючим пронзительным взглядом, наклоном головы и тонкими, искривленными в улыбке губами. Логан не сразу узнает в беловолосой женщине Санни, и осознание бьет обухом по голове.

Санни выглядит старше, чем только что в прошлом, но гораздо моложе, чем он запомнил. Длинные волосы вьются на концах, от уголков глаз разбегаются сеточкой морщинки, но задор во взгляде абсолютно детский, такой же, как у стоящей рядом девочки.

— Мам, — девочка пихает Санни в бок, и та медленно моргает и скашивает на нее глаза, — так что мне делать с Тони?

Лицо Санни преображается, делается ровным и светлым, на губах расцветает коварная улыбка, и она треплет девочку по волосам. Ей ведь не больше шестнадцати, думает Логан, и никак не может сообразить, что вокруг него происходит.

— Поцелуй его, — Санни пожимает плечами, будто говорит нечто само собой разумеющееся, и девочка хлопает глазами и ударяет кулаком по ладони.

Она тянется, приподнимается на цыпочки и целует Санни в щеку, и Санни звонко смеется, щелкает ее по носу и игриво подмигивает. Логан отворачивается, не собирается смотреть на чужое счастье, и уже почти заворачивает к Профессору, когда Санни выскакивает перед его носом, склоняет голову набок и щурится, пряча ладони за спиной.

— Добро пожаловать, — она тянет гласные и закусывает губу, и Логану кажется, что он попался в какую-то замысловатую ловушку.

Логан сглатывает вязкую слюну и обходит ее стороной, выглядывает в окно и долго смотрит на играющих в догонялки детей. Их много, гораздо больше, чем он когда-либо помнил, но, кажется, всем здесь хватает места.

— Это ведь не то время, — говорит он, когда чувствует между лопаток пронзительный взгляд.

Санни тоже не та. Похожа больше на себя из будущего, но все равно какая-то другая, слишком… Вся она слишком, Логан даже не может до конца сформулировать витающую в воздухе неправильность. Санни хмыкает за его спиной, будто читает мысли, и Логан убеждает себя в том, что Санни никогда не умела этого делать.

— Сейчас примерно двухтысячный год, — она говорит задумчиво, будто не уверена в собственных словах, и шумно выдыхает, — идем, нужно тебе все объяснить, пока ты тут все не разломал от стресса.

Санни смеется, и ее смех кажется Логану каким-то усталым и несколько наигранным. Он наконец отворачивается от окна, и она машет рукой, призывая следовать за собой.

— Что значит примерно? — спрашивает он, когда они проходят мимо группки шумно шушукающихся подростков.

Санни цепляет одного из ребят, выглядящего самым старшим светловолосого юношу, за рукав, и тот тоже смотрит на Логана долго и заинтересованно. Он не похож на Санни ни капельки, но отчего-то тоже кажется к ней довольно близким.

— Ты не видел Джин, дорогой? — Санни поправляет растрепавшиеся волосы и кладет ладонь ему на плечо, и кучкующиеся рядом подростки прячут смешки за нестройным кашлем.

— Мам, — юноша снимает руку Санни, наклоняется и целует ее в щеку, и смешки разом стихают, — они с папой только-только пошли к дяде. Кажется, что-то насчет предстоящей тренировки.

— Отлично, нам как раз тоже туда, — Санни улыбается, резво разворачивается и тыкает Логана указательным пальцем в грудь, — это-то нам и надо тебе объяснить.

Она посылает подросткам воздушный поцелуй, и теперь они смеются громко и открыто. Логан не может вспомнить и половины этих детей, но больше всего его интересует светловолосый юноша, назвавший Санни матерью. В том будущем, от которого, как он надеялся, у них получилось избавиться, у Санни и Эрика никогда не было детей, кроме всех тех мутантов, следовавших за ними, как за предводителями.

Логан вообще не помнит, чтобы у Санни когда-то был такой взгляд, которого он не может разобрать. Она ведет его почему-то на улицу, а не в кабинет Профессора, здоровается с каждым проходящим мимо студентом, а играющие в догонялки дети машут ей издалека.

— Так у тебя, — Логан видит рыжую девчонку, прогуливающуюся под ручку с чуть менее рыжим парнем, и поспешно отворачивается, — двое детей?

— Трое, — смеясь, поправляет Санни, — и еще Питер зовет меня мамой.

Они проходят мимо пруда, заворачивают вглубь разросшегося леса и петляют между деревьев. Питер был влюблен в Санни, вспоминает Логан, и потому их отношения никогда не ладились.

Между деревьев мелькают ровными рядами белые камни, Санни шагает быстрее, а Логан едва не сворачивает шею, пытаясь разглядеть лучше. Ему кажется, что на ровной поверхности выбиты наклонными строчками имена, но читать он не успевает, только прыгает взглядом с одного камня на другой. Логан замедляет шаг, оглядывается на скрывшуюся в зелени Санни и сворачивает, принимаясь вчитываться в ближайшие надписи.

Это могильные камни, вереница могильных камней, целое огромное кладбище, а Логан все еще не может ничего понять. Он читает незнакомые имена и странные, не совпадающие друг с другом даты, ходит между рядов и щурится от висящего над головой солнца, пока не встает как вкопанный, дойдя до имен знакомых.

Александра Ф. Леншерр, написано на одном из камней, 1948-2000гг. Эрик Леншерр, 1933-2006гг., выбито на другом, и теперь Логан читает все имена одно за одним. Виктория С. Леншерр, 1984-2019гг., Чарльз Ф. Ксавье, 1937-2029гг., Рейвен Даркхолм, 1938-2003гг. Ему попадаются и незнакомые имена, но Логан продолжает вчитываться в каждое, будто перед ним нечто сокровенно важное. Вереница продолжается, и он неожиданно вспоминает слова Санни о том, что сейчас примерно двухтысячный год. И спотыкается снова.

Джеймс Хоулетт, читает он и почти полминуты не решается оторвать взгляд, 1836-2029гг.

Логан слышит за спиной усталый вздох, чувствует, как адамантиевые когти разрывают, вспарывают кожу, и резко оборачивается. Санни, стоящая за его спиной, не вздрагивает и не моргает даже когда теплое острие касается ее шеи, качает головой укоризненно и задирает голову к небу.

— Что все это значит? — спрашивает Логан, когда понимает, что говорить первой она не собирается. — Ты сказала, сейчас двухтысячный. Тут написано, что я умер в две тысячи двадцать девятом.

Он тычет пальцем в холодный камень белой плиты, царапает ее когтями со скрежетом, будто высекает новые надписи.

— Это не то место, где время имеет значение, — выдыхает Санни, — но все, что я сказала и тут написано, правда. В этой части леса мало кто ходит, так я что иногда забываю о существовании этого места.

Она врет, Логан чувствует это тем же звериным чутьем, но только не о времени и правдивости высеченных цифр. Санни не забывает об этом месте, Санни смотрит на выбитое на белоснежной плите собственное имя, на соседние имена, и на всех тех, кто ходит по территории школы. Логан задирает голову, и солнце оказывается близко к закату, тускнеет и исчезает, окрашивая небо в фиолетово-красный.

Логан не может понять, смотрит на Санни и на собственную могилу, на множество расположенных в несколько рядов могильных камней. Все вокруг кажется ему сном, глупой предсмертной агонией, в которой настоящая разве что боль от разрывающих плоть когтей.

Руку сводит от боли и выворачивает за спину, и Логан шипит себе под нос, прячет когти и глядит в холодные пронзительные глаза. У Эрика полностью седая голова, но он выглядит гораздо моложе того Магнето, которого Логан запомнил. Логан помнит о времени, из которого пришел, и ему кажется, что их глупый план в конце концов провалился.

— Считай, что тебе повезло, — бросает Эрик и отворачивается.

Логан не понимает, о чем он говорит, но черта с два происходящее сейчас можно назвать везением. Санни смеется, глядя ему в спину, и этого Логан не может понять тоже. Солнце снова висит высоко в небе, палит макушку и шелестит в ярко-зеленой листве.

— Это место, — заговаривает Санни, а Логан находит глазами ее плиту, — место, где времени не существует. Прости, я вряд ли смогу тебе объяснить. Каждый наш выбор создает новую реальность, время ветвится и переплетается. Случившегося нельзя отменить, можно лишь создать место, где этого не произойдет.

Логан не понимает, и, честно говоря, не пытается. Санни кажется ему странной, какой-то неправильной и непривычной, а ее голос заливается в уши и сливается с шелестом листвы на ветру.

— Если смотреть с точки зрения Вселенной, вся наша жизнь длится не больше мгновения, — продолжает она, оглаживая выточенные символы, — здесь есть утро, день и вечер, сменяются времена года, а живущие могу состариться и умереть.

Санни ведет пальцами по имени Виктория, и Логан догадывается, что это та рыжеволосая девочка, ее дочь. Логан не может вспомнить, были ли у Санни дети, но этот ребенок отчего-то кажется ему совершенно естественным.

— Все здесь, — Логан выдавливает слова, следит за каждым ее движением и щурится от яркого солнца, — мертвы?

— Да, — Санни качает головой и широко улыбается, так что он видит сверкающие на свету белоснежные зубы, — и в то же время нет. Время не замерло здесь, его просто не существует. А где нет времени, там нет и смерти, и жизни.

— Почему двухтысячный? — это все, что он может спросить, хотя в голове кружится целая буря вопросов.

Санни смеется и пожимает плечами, а солнце катится к востоку и замирает над острыми кронами. 1948-2000, выбито на ее камне. Наверняка мир перевернулся с ног на голову в тот день, когда она умерла.

— Я же сказала, что не смогу объяснить, — Санни манит его за собой, и белоснежные камни скрываются в рваных ранах между деревьев, — в это нужно поверить.

Логан задирает голову вверх, долго смотрит на проглядывающее сквозь плотные листья солнце, вычерчивающее узоры на его лице и руках, и продолжает идти следом. Шаг Санни пружинит, веточки ломаются под ее ногами, а прелая прошлогодняя листва шуршит и разлетается брызгами.

И Логан, пожалуй, верит. Происходящее все еще кажется ему странным, но объяснение Санни более чем устраивает, пусть даже сама Санни все еще какая-то другая. Она похожа на ту девочку, которую он встретил в прошлом, искренне плачущую, кричащую и заставляющую следовать за собой. Логану нравится та Санни, еще не окружившая себя неприступной стеной, все еще верящая, что все будет хорошо.

Все будет хорошо, повторяет про себя Логан, потому что все плохое уже случилось. Все уже умерли, и сказка давно закончилась.

Солнце висит над головой, печет макушку и рисует замысловатые узоры, покачивается из стороны в сторону, будто неслышно смеется, и вновь катится к восходу. Белые могильные плиты мелькают между деревьев, но Логан больше не смотрит на них, идет вперед, следуя указанному пути, и лес вскоре заканчивается, выпуская его на залитую ярким золотистым светом поляну.

Конец.