Женский взгляд из-под кровати. Точка А (джен)

Все осталось в прошлом — шок, неверие, истерика (прости, сестренка, это пришлось вытерпеть тебе). Страх. Обида. Я смогла это пережить. Пережевать внутри себя, обрести равновесие, смириться наконец. Ну как смириться… Диагноз не был подтвержден, и оставалась надежда. Разговор с родителями. Вот ими я восхищаюсь. Все-таки крепкое поколение, не чета нашему Х или Поколению 13 — это уж кому как больше нравится. Умеют держать удар. Всего несколько слов: «Держи нас в курсе». Спасибо вам.

Почти год затишья и упрямого раздолбайства. Врачи? Какие врачи? Нет у меня на это времени! Я, вообще, официально безработная мать-одиночка, мне другие проблемы решать надо. А потом новый звонок. Да, даже не звонок — пароходная сирена. Или у парохода гудок? А, сейчас это уже неважно. Врачи, анализы, обследования и исследования… К черту, не хочу я это вспоминать. Все равно в итоге мы пришли к тому, к чему пришли — не всякая плановая операция идет по плану.

Помню, я как-то разговаривала с женщиной, которая пережила клиническую смерть. Она рассказывала, что не было никакого тоннеля, вида своего тела и прочего, что обычно описывают. Она запомнила только яркий свет и ощущение. Ощущение она сформулировала так: «Там невероятно хорошо, я не хотела возвращаться». Ну насчет света — спорный вопрос. Я, например, в темноте. Но ощущение передано очень точно. Мне хорошо, тепло, спокойно, и я никуда не хочу отсюда уходить. Может, во время агонии эндорфины зашкаливают? А, черт его знает, вопрос к медикам. Хотя, на эйфорию, как после родов, совсем не похоже. Вот там точно дело было в эндорфинах. Правда, тогда-то я была жива.

А теперь что — умерла? Общего наркоза у меня еще никогда не было, сравнивать не с чем, так что — подождем. Может, это у меня просто анастезические глюки. Простите, медики, за терминологию, но вот нравится мне это словосочетание — а-нас-те-зи-чес-ки-е глю-ки. Прямо мед в мои редакторские уши. Ну не медик я, — не медик, поэтому идите к черту с вашим занудством и точностью терминологии. Я просто наслаждаюсь красотой звучания.

Кстати, возвращаясь к плановой операции. Почему это я решила, что она пошла не по плану? Может, так и должно быть? Однако надежды юношей питают, а ты уже взрослая тетенька, поэтому просто прислушайся к своему шестому или ж… Хотя, в отсутствие этой самой Ж, называть так чувство неверно. Поэтому просто прислушайся…

Если это и вправду смерть, то ее не стоит бояться. Жаль, что я ни с кем не смогу поделиться этим опытом. Здесь действительно хорошо. Ни тревог, ни волнений. Можно спокойно вспомнить свою жизнь, осмыслить ошибки, пожалеть об упущенном. Не буду все перечислять, список длинный. Вот только… Мой Котенок. Моя Недотрога. Мой Мерзкий Подросток. Я понимаю, что это нормально, когда дети хоронят своих родителей, но не в пятнадцать же лет! Я должна вернуться к ней. Вернуться ради нее. Я не могу… Не хочу… Выпустите меня отсюда! Мне нужно обратно!!!

Наверно, я завопила во весь голос (интересно, каким местом… ну хорошо — органом), затрепыхалась всем телом (вот только откуда бы оно взялось?), только результат не заставил себя ждать. Все очарование этого места вмиг исчезло. Неторопливо нарастая, пришла боль. Окружающее меня пространство (или что это было) стало ритмично сжиматься, словно выпихивая меня. Ритм постепенно нарастал. Какой-то узкий проход. Темнота. Боль. Мне было очень плохо и очень страшно, но я рвалась, сама не знаю куда, протискиваясь через этот проход, поворачиваясь и извиваясь, подчиняясь ритму. Я плохо помню. А потом на меня разом обрушились свет, холод, звуки и запахи. Непосильная нагрузка для шокированного организма. Вот теперь я действительно завопила. Пронзительную, выносящую мозг букву «А-а-а». Кто-нибудь, утешьте меня: скажите, что операция прошла успешно. Добрый доктор, где ты?.. Мне в рот воткнулось что-то мягкое, приятно пахнущее. Стало теплее. Я — вернулась?