Женский взгляд из-под кровати. Точка А (джен)

Уютно и загадочно мерцали угли в камине, маленькие язычки огня бросали отблески на прозрачно-коричневый коньяк в пузатых бокалах с золотистым орнаментом по краю. Мася поставила тарелочку со свеженарезанным сыром, опустилась на валяющийся возле камина кресло-мешок, вытянула из пачки сигарету, закурила:

— Пойми, это больной человек. Невероятно артистичный, любящий эффекты, прекрасный оратор. Ему из всего надо было сделать шоу. Это был террор — настоящий террор, но артистичный.

Столбик пепла упал с сигареты на уголек. Мася снова затянулась, выдохнула в камин струйку дыма, поболтала коньяк в бокале, отпила:

— Видимо, он был не очень-то психически здоровым — просто от рождения, потому что вся эта ветвь все-таки вырожденцы. Еще у дедушки были замечены отклонения, а среди его собственных детей только один был нормальным, которого он как раз убил так ловко. То есть не то, чтобы его так изломало. Он, видимо, такой и был, плюс еще добавило. Безнаказанность, бардак, богатство — все понятно…

— Акира!

Вздрогнула. Голос Маси еще звучал у меня в ушах, перед глазами еще мерцали угли в камине, но картинка уже подернулась рябью, помутнела и медленно растаяла, обратившись в дым.

— Акира! — уже громче повторил Шику.

Я сидела на коленях, передо мной лежал чистый лист, над ним зависла моя рука с зажатой в ней кистью. В прошлой жизни я по-белому завидовала умеющим рисовать людям. Мне это было не дано. Вот совсем. Максимум моих художественных достижений — домик с трубой и ромашка. Еще человечка могла изобразить — ну палка, палка, огуречик. В этой жизни Мэдока сумела раскопать во мне в том числе и какие-никакие художественные способности, ну и, естественно, их развить. Рафаэль из меня не получился, но членосборный портрет я была вполне в состоянии изобразить.

Мой доклад о наблюдении за бандитами дал командно-мозговому богатую пищу для размышлений. Разговор они еще переваривали, но уже потребовали от меня портреты главнюка, телохранителей и супер-шиноби. Остальных тоже надо, но можно попозже, а этих вот прямо сейчас.

Мне самой еще надо было как-то осмыслить увиденное, услышанное, почувствованное. Осадочек остался капитальный, нехорошие ассоциации и предчувствия роились во всех местах, а от меня настойчиво требовали чего-то не совсем для меня привычного. Ладно, соберись, тряпка, думку попозже подумаешь.

Вдох-выдох, концентрация. Недрогнувшей рукой я нарисовала лицо главнюка. Отложила лист в сторону и принялась за портрет первого телохранителя.

— Можно посмотреть? — попросил Тэдэши.

Не отрываясь от своего занятия, я молча кивнула. Не дурачок же, сам понимает, что тушь еще не высохла, поэтому смотреть надо аккуратно. Так… Похоже, я переоценила чоусакана — портрет главнюка выскользнул из его пальцев и в лучших традициях бутерброда полетел вниз. Хорошо, что Изаму сумел поймать его у самой земли. Оторвавшись от рисования, я укоризненно посмотрела на Тэдэши. Лицо чоусакана было мертвенно белым, а в глазах светились ужас и неверие.

— Ты знаешь этого человека? — нежным голосом и мягким тоном поинтересовалась я.

— Да… нет… — Тэдэши яростно потер ладонями лицо, потом взъерошил свои волосы. — Этот портрет очень похож на одного… одного человека.

Шику хмыкнул и протянул руку к рисунку. Чоусакан сделал было движение, словно хотел помешать ему, но как-то вяло, скорее это был намек на неоконченный жест.

— Я бы сказал, что он похож на Кисиу Акихико, — проговорил капитан. — Тэдэши, думается, ты недооцениваешь Коноху. Дайме, его Советники и их семьи по понятным причинам находятся в зоне особого внимания.

— Я не недооцениваю, — слабым голосом проговорил чоусакан. — Просто… не могу в это поверить. — Он немного помолчал. — И не хочу.

— Так это что — родственник нашего дайме? — поинтересовался Тобирама, разглядывая рисунок через плечо капитана.

— Дальний, — ответил Шику. — Официально — племянник Первого Советника дайме.

Не могу сказать, что новость сразила меня наповал — чего-то подобного я подсознательно и ожидала. Поэтому я вернулась к своему занятию — рисованию. Портреты телохранителей главнюка вызвали у Тэдэши новый приступ бледности, сменившийся какой-то обреченной усталостью.

— Это телохранители Акихико, — почти спокойно сообщил он. — Са и У.

— В банде их знают как Хидаримуки и Мигигава, — сказала я.

— Ничего удивительного, — хмыкнул Тобирама. — Не дурачки же они представляться своими именами. Думаю, что и Акихико известен бандитам под другим именем. Жаль, что при тебе никто к нему не обратился.

— Жаль, — согласилась я, приступая к портретам ниндзюков.

Когда я закончила, Тэдэши с облегчением в голосе сказал:

— Этих не знаю.

— В книге Бинго их точно нет, — уверенно заявил Шику, рассмотрев портреты. — Значит, не отступники и не известные шиноби.

— Нанятая по дешевке шушера, — согласился Тобирама. — Прикрытие для Хидаримуки и Мигигавы. Умно.

— Анализом состава банды займешься потом, — проворчал капитан, расстилая карту. — Акихико сказал, что они скоро расстанутся. Предполагаю, что сам Акихико и его телохранители вернутся в Химачи. Насколько я знаю, у семьи Кисиу есть поместье недалеко от столицы. Что скажешь, Тэдэши?

— Согласен, — кивнул чоусакан. — Светить банду в поместье ему незачем, а значит… Думаю, они разойдутся где-то здесь, — он ткнул пальцем в карту. — В этой точке дороги на Химачи и на Сакусэн расходятся.

— Или это произойдет раньше, — возразил капитан.

— Или раньше, — не стал спорить Тэдэши и спросил: — Акира, ты узнаешь, когда они разойдутся?

— Конечно, — я даже немного удивилась такому вопросу.

— Скажи, Тэдэши, тебе эти бандиты нужны? — неожиданно спросил Шику. — И если нужны, то в каком виде?

— Что значит… в каком виде?

Шику тяжело вздохнул. Эх, жаль, что меня не было. Было бы интересно понаблюдать, как развивались отношения нашего капитана и чоусакана. А то, что какие-то отношения завязались, было очевидно — еще не друзья, но уже не чужие люди.

— Обсудим это потом, — сказал Шику. — Что насчет Акихико и его телохранителей?

Немного подумав, Тэдэши предложил:

— Ведем их до Химачи, а там арестуем и предъявим обвинение.

— А почему ты не хочешь сделать это до Химачи? Если все как следует продумать, то мы аккуратно спеленаем эту троицу и доставим в столицу в уже упакованном виде. Лучше даже в Коноху.

— Будет скандал, — покачал головой Тэдэши. — Лучше арестовать их в Химачи, заручившись поддержкой моих вышестоящих.

Шику бросил на чоусакана скептический взгляд и спросил:

— Откуда у тебя уверенность, что ты получишь поддержку и разрешение на арест?

— Они не смогут игнорировать факты.

Взгляд нашего капитана, равно как и Тобирамы, был настолько наполнен скепсисом, что проняло бы даже полено. Тэдэши бревном не был, и его щеки залил легкий румянец. Я тоже добавила в общую копилку выразительный взгляд и тихонько фыркнула. Это стало, прям, вишенкой на торте — лицо чоусакана мгновенно составило достойную конкуренцию кумачу. Шику, старательно пряча улыбку, потер переносицу:

— Ну… как скажешь.

— Меня тревожит другое, — неожиданно вмешался Тобирама. — Если изложить речь того бандита нормальным языком, то получается, что они планировали еще десять нападений. Но банда изменила планы и ушла, потому что у Мигигавы появилось осюсение. Совершенно очевидно, что это связано с нами, но он никак не мог нас почуять. Увидеть тем более.

— Однако почуял, — задумчиво проговорил Шику. — Какая-то уникальная сенсорная техника? Ты прав, здесь есть над чем подумать.

Тихонько вздохнув, я вернулась к рисованию — надо было породить еще пять портретов. Командно-мозговой продолжил обсуждение, но слушала я вполуха. Тэдэши мне в целом нравился, а вот его решения нет. Подождать, пока банда разделится, с моей точки зрения, было разумно — все же десять человек, пусть и половина из них простые бандюганы — многовато для нашей команды. Поэтому крутить их частями было разумно и правильно. Ну как крутить… резать к чертовой матери. Но Тэдэши на это не пойдет — ему нужен арест, суд и приговор. И если бандюганов еще можно было отдать властям живыми — какая в сущности разница, как именно они сдохнут, то главнюк с телохранителями… Арест племянника Первого Советника дайме? Ой, держите меня семеро, лучший анекдот года. Неужели Тэдэши настолько наивен? Сейчас я сильно жалела, что Шику закрыл нашу миссию ранга В, потому что теперь нашим заказчиком выступал чоусакан, и мы были обязаны внимательно прислушиваться к его пожеланиям. А он желал тварей арестовать, невзирая на чины и звания. Юный, наивный дурак…

Наверное, кому-то может показаться странным и нелепым, что такой мажор как племянник Первого Советника дайме возглавляет банду, грабящую мелкие деревеньки в глухой провинции. Думаю, дело не в наживе и грабеже как таковом, главная цель этих набегов — убийства. Но это не убийства ради убийства. Я видела глаза Акихико. Он однозначно безумен, но он не псих. Уверена, все эти люди лишились жизни логично, обоснованно и заслуженно. В его парадигме.

Снова вспомнила уцелевшее торжественное удостоверение. Значит все-таки суд. А убийства — казнь? Почему торжественные удостоверения сжигались? Давшие их солгали? В чем? И судьи кто?

Вопросов было много, но, честно говоря, для меня все они имели второстепенное значение. Разгадка причин этой кровавой вакханалии не будоражила мой мозг. Вот наказание за содеянное… Бешеной собаке хвост рубят по уши.

По настоянию Тэдэши, который отчаянно боялся пропустить момент разделения банды, я «вела» тварей в режиме нон-стоп, вырубая Зрак лишь когда они останавливались. Это сильно истощало и энергетически, и физически, да и дезориентировало знатно, поэтому Изаму стал моей ездовой лошадью. Периодически его сменял Тобирама. Хорошо, что я короткая и тонкая, а то мальчишки бы надорвались. А так ничего — моя весовая категория была им вполне по силам.

Лично я, да и вся наша команда считала это пустой тратой сил. Не было никакой необходимости постоянно отслеживать банду — момент разделения я и так бы не пропустила при всем желании. Но заказчик всегда прав…

Наконец момент разделения настал, и произошло это — как и предполагал Шику — до большой развилки. Главнюк со слабенькими ниндзюками двинулись дальше в прежнем направлении, а остальные свернули не то на ослиную тропу, не то в чисто поле.

— Почему здесь? — недоумевал Тэдэши. — Не понимаю.

— Безлюдно, — буркнула я.

Сил на подробный ответ, не говоря уж об объяснениях, просто не было. Неужели чоусакан и правда такой наивный дурачок, что не понимает, какая именно награда ждет Гориллу и его подручных?

— Правее и отпусти меня, — скомандовала я своему скакуну.

Все поняв, Изаму сошел с дороги и, пройдя немного в сторону, сгрузил меня в тень дерева. Деревце было не из могучих, тень от него тоже хиленькая, но выбирать не приходилось — местность как-то не изобиловала древесной растительностью.

— Может, тебе отдохнуть? — заботливо спросил Тэдэши.

Не удостоила его не только ответом, но даже взглядом. Вообще, в последнее время чоусакан все сильнее раздражал меня. Создавалось впечатление, что по мере приближения к Химачи из головы Тэдэши происходил отток мозгов. Какое-то нелепое квохтание, глупые вопросы, старческая суетливость. Куда только подевался умный, расчетливый и сдержанный мужик, с которым мы познакомились в Большой Хрени?! Но мысль была соблазнительная — вымоталась я знатно. К тому же опять вернулись онемение и озноб. По максимуму ослабить нагрузку на организм и сладко поспать — сейчас было наилучшим для меня решением. Самой настаивать на таком мне табель о рангах не позволяла, но раз заказчик сам предлагает… Однако не успела я поддаться искушению, как сработали чакрочувствительные маячки, что я повесила на телохранителей.

— Хидаримуки и Мигигава атакуют, — сообщила я.

Не успел Тэдэши охнуть, а Шику хоть что-то скомандовать, как я растворилась в чахлой тени и прыгнула к месту событий. Ну как к месту… местность, как я уже говорила, была небогата на крупную растительность, а тени всяких лютиков-ромашек для моих целей не подходили. Я, конечно, могу спрятаться за шваброй, но вот за былинкой уже нет, поэтому разворачивающееся действо мне пришлось наблюдать с довольно-таки приличного расстояния. Мой невооруженный глаз тут был малоэффективен, да и стремно было вылезать из безопасного Подкроватья, поэтому я ушла на третий план и сосредоточилась на игре всех оттенков черного, параллельно считывая идущие от маячков сигналы.

Откровенно говоря, на бандюганов, их жизни и судьбу мне было плевать с высокой телебашни. Они вполне заработали получаемое сейчас «вознаграждение». Всю эту операцию с подглядыванием я затеяла только из-за телохранителей, чтобы получить о их возможностях максимум информации. Спасибо им, конечно, что они взяли на себя труд избавиться от «расходного материала», но нам еще их самих резать.

Информация сходила на меня, как сель — пришлось задействовать несколько потоков сознания, чтобы просто не захлебнуться. А пока я у себя в Подкроватье играла в Нео, в простом и незамысловатом материальном мире происходило… Знаете, я не могу назвать это боем, даже избиением. Для того, что я наблюдала, больше всего подходило слово уборка. Или зачистка. Техничная и неторопливая ликвидация.

Через считанные минуты все было кончено и, честно говоря, я была рада, что не видела этого своими глазами в, так сказать, реале. Горилла с приятелями получили свою награду за труды — пятеро бандитус вульгарис покинули бренный мир.

Неожиданно мое сознание поплыло. На теневых планах такое со мной было впервые, и происходило это не на клановом полигоне под присмотром Хотэки и Нобу под рукой, а черти где в опасной близости от двух сильных вражеских шиноби. Что будет, если я потеряю сознание, находясь в растворенном состоянии? Меня выкинет в реал? Или я растворюсь в тени насовсем? Паника на мгновение просто захлестнула меня, но каким-то невероятным усилием я сумела ее обуздать и удержать ускользающее сознание. Все мои дальнейшие действия не имели никакого отношения к разуму — я опять действовала на голимых инстинктах. Вылезла из тени. Метнула кунай Тобирамы так далеко, как сумела. Больше ничего не помню. Темнота…

…На угли, подняв фонтан золотистых брызг, упало полешко и тут же занялось. Маленькие язычки пламени появлялись из-под придавившей их деревяшки, словно мордочки любопытных котят из-за подушки и тут же вспыхивали ярким огнем.

— Будет немного жарко, — сказала Мася.

Она оттащила кресло-мешок чуть подальше от камина, свернулась в нем клубком, цапнула кусок сыра с тарелки:

— Суть опричнины была даже не в существовании этой лейб-гвардии — такого спецназа при царе. Суть опричнины в том, что теперь есть земщина, которая будет жить по старинке и опричь земщины, которые царь оставляет за собой — это его личные земли, с которых он лично себе берет доход. В опричнину попало немного, но это были самые выгодные в экономическом плане земли — соляные копи, лучшие леса и некоторые районы Москвы.

Умиротворенно булькал разливаемый по бокалам коньяк. Ровные кусочки сыра, оккупировавшие небольшую тарелку с золотисто-зеленой каймой по краю, понесли серьезные потери. Пачка сигарет грустно показывала полупустое нутро. Голос Маси звучал то ли задумчиво, то ли сонно:

— У опричников был монастырский устав. Ну псевдо-монастырский. Они истово молились, постились, но при этом на земских землях можно было все. На опричных они ничего такого особенного не делали. Но в земских… Убивать без предупреждения, забирать все, что понравится. Суды разыгрывались. Это была просто игра, которая заканчивалась всегда одинаково. Совершенно дикие истории. Базировались они в Александровской Слободе. Все такие с метлами в черных плащах с клобуками. То есть все это было очень устрашающе и в то же самое время церковненько. Очень артистичненько. С реквизитом тоже было нормас…

Полено в камине вспыхнуло целиком. Языки пламени взметнулись вверх, заполоняя собой все пространство и внезапно опали… Потрескивал костер, поджаривая насаженные на воткнутые в землю палки рыбины.

— Он очень рано потерял родителей. Но его родословная и положение… Когда приезжали посланцы и проверяющие от дайме, его мыли, наряжали, усаживали на подобающее место, выказывали почтение. А потом, после отъезда гостей, снова зашвыривали в каморку и не то, чтобы специально морили голодом, а просто забывали о нем.

Тэдэши наклонился к костру, подбрасывая ветки. Огонь осветил лицо чоусакана, подчеркивая глубокие тени под провалившимися глазами и напряженно сжатые губы.

— А потом опеку над мальчиком принял Кисиу Масаши — Первый Советник дайме, и жизнь Акихико изменилась…

— Взяли обратную политику в отношении него — стали все позволять. А у него же подростковый возраст, бунт. Давайте это попробуем, то попробуем. И чего он попробует — все ему можно, — Мася взмахнула бокалом, обводя рукой широкую дугу. Прозрачно-коричневый коньяк внутри качнулся, норовя выплеснуться за края. — Сначала кошек и собак швыряли с крыши терема. Смешно, круто — мявкают. Потом с ватагой… Вот сядут они на коней, кого плеткой отфигачат до смерти, кого конем затопчут — в общем, круто. А его за это только нахваливали. То есть это такая удаль молодецкая, типа. Хи-хи, ха-ха…

— Возможно, и были перегибы, но у мальчика был сложный возраст, — Тэдэши нервным жестом потер ладони. — Учитывая его предыдущую жизнь… Но Акихико уже тогда выказывал заботу о благополучии Страны Огня. В столь юном возрасте у него были очень зрелые и правильные мысли…

— Годам к пятнадцати все это буянство как-то ловко кончилось, — проговорила Мася и залпом допила коньяк. Отставила бокал и вытянулась на кресле-мешке, заложив руки за голову. — Был то ли голод, то ли что, то ли какие-то внешнеполитические события, которые заставили его вспомнить, что он вообще-то царь и как-то осознать ответственность. Ну или просто повзрослел. Но он, на самом деле, накручивал себя — кто там его не кормил, кто обижал. И не верил никому. Видимо, он был не очень-то психически здоровым — просто от рождения, потому что вся эта ветвь Рюриковичей, от которой он происходил, они все-таки вырожденцы…

Тэдэши выдернул одну из палок с насаженной на ней рыбиной и, подув, откусил.

— У нашего дайме нет детей, — прожевав, сказал чоусакан. — И так получилось, что Акихико — ближайший родственник. Побочная ветвь, но все остальные еще дальше. И Первому Советнику было поручено воспитание мальчика. Хотя, уже и не мальчика… Но, конечно, годы лишений и притеснений не прошли для Акихико даром. Да и кто бы другой на его месте не запомнил тех, от кого терпел унижения и лишения…

— Пойми, это больной человек. Невероятно артистичный, любящий эффекты, прекрасный оратор, — Мася потянулась за бутылкой и разлила коньяк. — Это был террор — настоящий террор, но артистичный.

Она подняла наполненный бокал, салютуя. Прозрачно-коричневый коньяк покачнулся, запертый в поблескивающем стекле…