Гарри Поттер и Точка Бифуркации (джен)

Меня зовут Алексей Пешков. Мне двадцать четыре года, и я студент исторического факультета одного из ведущих вузов нашей славной страны. Был.

В канун Нового года я вышел на морозный петербургский воздух и направился в ближайший продуктовый магазин. На улицах не было ни души, все сидели и слушали речь нашего уважаемого президента. Поэтому я был очень удивлён, когда переходил дорогу и вдруг из-за угла на меня вылетела фура, за рулём которой сидел пьяный таджик-гастарбайтер. Я едва успел понять, что произошло, как был сбит машиной. Меня немного утешил тот факт, что фура пронеслась дальше и, проломив ограждение, ухнулась в канал Грибоедова, где медленно потонула вместе с пьяным таджиком, не обращавшим ни на что внимания и горланившим национальные песни.

А затем наступила тьма.

Не знаю, сколько времени я провёл в этом небытии. Сто лет? Год? Мгновение? Здесь не было привычного понимания пространства и времени. Не было материи и тела, одно лишь голое сознание и чистый разум.

Я висел в пустоте и размышлял, что со мной произошло. Клиническая смерть? Кома? Может, я умер, и это посмертие? Но я не мог умереть так просто и бездарно!

Как и всякий молодой человек, я полагал, что вечен, и никогда не задумывался о том, что в различной степени рискую жизнью каждую секунду своего бытия. Кирпич на голову упадет, собьёт машина, поскользнусь на пролитом мной чае, в вагон со мной зайдёт террорист-шахид, в соседней квартире взорвётся газ и множество других дерьмовых случайностей.

Потом наступила стадия гнева, и я помянул всевозможными ругательными формулами того таджика и всех его родичей до десятого колена. Сам подивился своей фантазии: всё-таки русский язык велик и многогранен, и из пары слов можно слепить что-то совершенно поразительное.

Первое время в пустоте я размышлял, торговался сам с собой, пытался что-то делать, пробовал вырваться из этого пространства и вспоминал свою жизнь. Хорошо, что я был нелюдимым человеком, и, кроме родных, никто горевать обо мне не будет. Да и они скоро забудут, у них своих хлопот хватает. Недавно очередного ребёнка родили. Я приуныл, когда понял, что никогда больше не смогу подержать свою племянницу на руках и услышать её «Дядя Лёса».

Затем наступила финальная стадия — принятие неизбежного. Мне стало абсолютно всё равно. Казалось, будто я целую вечность безвольно провисел здесь в невесомости, как игрушечный бесплотный шарик на рождественской ёлке. Какой смысл трепыхаться, если всё кончено? Сходя с ума от скуки, я начал считать овец, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, как долго я здесь нахожусь.

На овце под номером миллиард двести восемьдесят два я почувствовал, что всю мою сущность сжали, сдавили со всех сторон и медленно начали протягивать сквозь узкую тугую трубку, а затем меня резко выбросило, скорее даже выплюнуло, в реальный мир.

Часто и глубоко задышав, я ещё долго неподвижно пролежал с закрытыми глазами. Ты начинаешь ценить возможность совершать обыденные действия лишь тогда, когда лишаешься её. Звуки сердцебиения, наполняющиеся кислородом лёгкие, пульсация крови в жилах — всё это ощущалось мной как нечто грандиозное и фантастическое.

Наконец, вдоволь нарадовавшись, я решил, что пора оценить обстановку, в которой нахожусь. Я открыл глаза и, поняв, что нахожусь в темноте, начал ощупывать всё, что находилось вокруг. Рука нащупала рядом очки. Странно, на зрение никогда не жаловался. На всякий случай надев их, я ощупал стены и примерно прикинул габариты помещения. Я в гробу? Табун мурашек пробежал по спине. Кто из нас не испытывал клаустрофобию и кому не знаком страх быть похороненным заживо? Меня не тянуло повторить судьбу одного русского писателя.

Меня не покидало ощущение подозрительной слабости и того, что я нахожусь «не в своей тарелке», мне захотелось ощупать своё лицо. Едва сдержав крик, я осознал, что и лицо, и руки не мои. Они принадлежали худому ребёнку, но никак не мне.

Что случилось? Пластическая операция? Смена внешности? Моё сознание пересадили в тело другого человека? Секретные опыты на людях? Вряд ли, в наше время люди не научились пересаживать сознание. Иначе сильные мира сего давно бы затребовали такую технологию для любимых себя. Оно и лучше, что такие неестественные вещи никогда не будут воплощены в реальность, а останутся в фантазиях любителей киберпанка и футуризма. А что, если я не в своем времени? Вдруг моё пребывание в том небытии, любое воспоминание о котором вызывает лютый мандраж и дрожь в пальцах, являлось коматозным состоянием, а сам я находился в коме так долго, что сейчас наступило далекое будущее? Может статься, что тело моё, а я так просто отвык от тактильных ощущений? Может, я выжил, но меня приняли за умершего и поместили в холодильную камеру в морге?

Отставить зарождающуюся панику! Не для того я столько времени лелеял надежду жить и оттачивал контроль разума, чтобы впадать в истерику. В любом случае для установления диагноза нужно знать симптомы, иначе говоря — пора собрать информацию.

Кому мог помешать простой студент? Пытаюсь вспомнить, каким людям я переходил дорогу, и на ум не приходит никого, кроме мелкой шелупони с района и продавца арбузов со смешным акцентом, которому мы когда-то в молодости лавку погромили. Эти сразу отпадают. Их максимум — это пойти по трамваю, мелочь из карманам тырить.

Вдруг слева от меня раздался громкий стук, столь неожиданный и громкий, что я аж подпрыгнул.

— Вставай! Просыпайся! — Ещё один стук. — Сейчас же! — Истеричный голос затих, и раздались удаляющиеся шаги.

И тут меня проняло, как током шибануло.

Бывают в жизни такие моменты, когда ты понимаешь, что теперь жизнь поделилась на «до» и «после». Именно это осознавал я, лежа на скрипучем матраце, истерично ощупывая своё тело и предметы вокруг, осознавая, что я нахожусь в легендарном чулане под лестницей. В науке это называется «точка бифуркации» — состояние системы, при котором малейшее воздействие приводит к переходу системы на новый уровень, после чего возврат в прежнее состояние уже невозможен.

Я попал в тело Мальчика-Который-Выжил — Гарри Поттера. Я живой, я волшебник, я в Поттериане и знаю канон, а значит, вертел всех на своем болту! Ура! Счастье есть — его не может не быть! Мечта сбылась, меня распирало от восхищения, хотелось вскочить и начать отплясывать чечётку, что было проблематично в чулане, где всё пространство на полу занимала кровать. Торжество и восторг переполняли меня изнутри, грозились лопнуть, как шарик, на лоскуты, туманили разум и вызывали совершенно детское чувство необычайной эйфории и веры в сбывшуюся мечту. Как писал классик — от радости в зобу дыханье сперло.

Уже позже я осознал, что в моём попадании есть куча не самых положительных сторон, например, нужно избавиться от дуэта Дамби и Волди, решить проблему с крестражем в своей башке и выжить в тяжёлых реалиях магического мира, в котором каждый встречный-поперечный имеет планы на тушку национального героя Британии.

Кстати, насчёт Дамблдора — надо ещё проверить, гад или нет, а то в некоторых фанфиках его чуть ли не всемирным злом выставляли, создателем крестража-феникса и возродителем бывшего ученика. Надо узнать, ближе к канону или фанону этот мир или здесь вообще другая реальность и не действуют клише — ни те, ни эти. Впрочем, гад Дамблдор или нет — неважно, он имеет свои планы на Избранного, и они не совпадают с моими, следовательно он как минимум мой соперник. Это в лучшем случае, а в худшем — заклятый враг. Я не знаю, насколько Дамблдор аморален, но моё отношение к нему будет заранее предвзятым и осторожным, ведь лучше перебдеть, чем недобдеть. И если Дамблдора я заочно считаю всего лишь соперником, даже не противником, то Волан-де-Морта полноценным врагом — меня трудно убедить в том, что Томми искренне желал счастья даром для всех, а коварный Альбус очернил его, и все теракты совершались орденцами, замаскированными под Пожирателей. Гитлер, развязавший войну, в которой погибло шестьдесят миллионов в основном белых европейцев, тоже искренне желал процветания и спасения белой расы? Смешно.

Но сейчас я не забивал голову мрачными и здравыми мыслями, я ликовал. Сбылась заветная мечта! Я действительно попал в любимую вселенную, и всё окружающее меня является настоящим — материальным миром! Магия, сила, могущество, дуэли, древний замок, тайные знания, сказочная атмосфера, всем известные персонажи, культовые события — всё это мне предстояло увидеть своими глазами, и не просто увидеть, а напрямую поучаствовать в этом и, если захочу, изменить всё с ног на голову!

Когда ликование немного поутихло, я осознал ворох проблем, что предстоит решить, и тот факт, что, возможно, я и не волшебник вовсе. А что? Может, магия завязана на душе, а душа Поттера-то тю-тю. Кстати, куда он делся? Есть одно предположение — внезапно у меня начали появляться приступы натурального ребячества, и в этом ощущалось что-то детское, мой характер словно резко стал чуть более озорным и безбашенным. Подозреваю, что личность Гарри слилась с моей, но так как личность взрослого человека гораздо сильнее, то личность Поттера растворилась в моей и ассимилировалась с ней, оставив отпечаток детских качеств. То же самое произошло с памятью Гарри, но ничего существенного, кроме ничего не значащих детских воспоминаний и цепочек эмоциональных ассоциаций, выудить не удалось. Зато вместе с памятью досталось идеальное понимание английского на уровне носителя и отсутствие акцента. В университете я кое-как знал английский, но боюсь, тут бы не поняли, если бы Мальчик-Который-Выжил начал шпарить на, по идее, родном языке с лютым русским прононсом.

Возвращаясь к Дамблдору — в данный момент у меня нет ни одного конкретного доказательства в пользу теории о Дамбигаде, то есть плохом Дамблдоре — манипуляторе и интригане. Но также у меня нет доказательств в пользу того, что Дамблдор является канноным добрым дедушкой, который любит лимонные дольки и печётся о судьбах несчастных сироток. Рано делать выводы, надо собрать больше информации, ведь зачастую поспешные выводы могут оказаться ошибочными. Но если все эти теории про коварного жонглера детскими судьбами — правда, то тогда держись, борода многогрешная! Я тебе твои лимонные дольки в жопу запихаю, вместе с ребристой бузинной палочкой. Хотя нет, палочку я себе оставлю. Всё-таки престиж!

Потянувшись и хрустнув косточками, я встал и вышел из чулана на кухню. Там чета Дурслей уже поджидала меня.

— Из-за тебя бекон сгорел! Долго шёл! Сучёныш! — заревел Вернон и, вытащив ремень, бросился на меня.

Но я не пальцем деланный: в той жизни с детства ходил в спортивные секции. Тело пускай и сменилось, но навык и знание стойки не пропьёшь. Поэтому я исключительно на рефлексах увернулся от несущейся туши дяди Вернона и отточенным движением поставил ему подножку, перед этим мысленно сформулировав своё желание в волевой посыл. Очень надеюсь, что делаю всё правильно. Кажется, сработало, хотя, честно признаться, я не имел ни малейшего представления о том, как должна твориться магия. Скорее всего, сознание сработало чисто на инстинктах самосохранения, и при виде угрозы произошёл детский выброс.

Вернон запнулся об мою ногу, чуть не сломав её, пролетел пару метров и врезался головой в стену, заставив дом сотрястись.

Я не спеша подошёл к нему и присел на корточки возле его лица, поигрывая взятым со стола кухонным ножом.

На лбу Вернона выступили капельки пота.

— Давай договоримся, дядя. Вы меня не трогаете — я не трогаю вас. Всё равно скоро меня заберут в Хогвартс, и меня целый год тут не будет. — Петунья вскрикнула, зажав рот руками. — Да, я знаю, о моих родителях и магии. Больше эту тему не поднимаем.

Нужно закрепить слова угрозой.

— Иначе… — я вставил лезвие в зубы Вернону и безумно хихикнул. — Я нарисую тебе улыбку, и ты больше не будешь угрюмым, дорогой дядюшка!

Продемонстрировать толику безумия и бесшабашности перед Дурслями было необходимо. Разрыв шаблона им обеспечен, и они нескоро отойдут от шока, который вызвали такие резкие перемены в характере хлюпика-племянника.

Дурсль, испуганно выпучив глазки, активно закивал головой, всем своим естеством демонстрируя согласие.

— Ну вот, прекрасно. Я рад, что мы поняли друг друга.

Взяв со стола нехилый кусок торта, я удалился в свою каморку, где заперся и продолжил робкие эксперименты с магией. Словно первооткрыватель-естествоиспытатель, я пытался разобраться в совершенно незнакомой, но чудовищно масштабной науке, не имея на руках абсолютно никаких знаний и источников информации. Как пионер геологии, я шагал в горнило вулкана, думая: «Прокатит или нет? Сгорю ли я дотла? Погибну ли я, столкнувшись с доселе неизвестным?» — Опаснейший подход, но в моём случае у меня попросту не было выбора — рискуй, или проиграешь.

Прошли сутки. За время, проведённое в небытии, у меня выработались идеальные внутренние часы, и я безошибочно мог определять, сколько времени прошло за тот или иной период. Я начал медитировать и спустя какое-то время смог заглянуть внутрь себя и увидеть целую астральную сеть тонких голубых каналов, которые тесно переплетались с материальный артериями и по которым струилась ослепительно-яркая голубая энергия, очень напоминающая жидкость, но умом я понимал, что это мана, или, точнее говоря, магическая энергия, и что она нематериальна. Опешив, я от удивления потерял концентрацию, и пришлось погружаться снова. Не каждый день так ясно увидишь внутри себя целую автономную магическую структуру, напоминающую систему кровообращения. Во второй раз я смог заглянуть глубже, и моему вниманию предстала мерцающая сфера, которая находилась ровно в центре грудной клетки, и она излучала тёплое лазурно-голубоватое сияние. От сферы во все стороны шли незримые каналы, которые я принял за магические, а по ним циркулировала мана — всё это один в один, даже по расположению сосудов, повторяло кровеносную систему, где вместо сердца выступало ядро, вместо аорт и артерий — бирюзовые каналы, а вместо крови субстанция цвета ясного неба.

В голове быстро возникла первая теория, объясняющая происходящее. Опираясь на свои наблюдения, я сделал выводы и выдвинул предположение, что маг оперирует магической энергией, а доступные для использования объёмы зависят от развития его ядра и вместительности каналов. Откуда маг берёт данную энергию? Из окружающего мира. Откуда силы, чтобы управлять магической энергией? Из собственного тела — химический ресурс пищи идет на вычерпывание маны из окружающего мира и её преобразование в магию. Может быть, именно по этой причине Рон Уизли прослыл таким обжорой? С ядром было что-то не то, и для восстановления хоть какого-то стабильного баланса возникала необходимость постоянно употреблять белки и углеводы?

Но это всего лишь теория, выдвинутая скромным учёным-пионером, который не имеет доступа к источникам более широкой информации про теорию магии и которому приходится опираться исключительно на свой эмпирический опыт. Эта теория может оказаться в корне неверной, и это немудрено, учитывая, что большинство первооткрывателей не сумело нахрапом познать суть своих наук полностью и их знания потом дорабатывались потомками. Например, ньютоновская классическая механика была вытеснена теорией относительности спустя двести лет, и это я не говорю про более значимые случаи вроде того, что тысячу лет назад все были точно уверены, что Земля — это центр вселенной, а заявляли об этом такие авторитеты науки, как Платон и Аристотель. Поэтому ничего удивительного, если вскоре, когда я попаду в Хогвартс и дорвусь до желанных знаний, окажется, что мои предположения, построенные на фанатских, не имеют ничего общего с действительностью.

Вот будет забавно, если окажется, что вся тема с резервами, каналами и маной — полный бред, в который я поверил и в котором я сам себя убедил на волне фанатских теорий и шаблонов фанона, кои поразили множество фанфиков, а на самом деле никакой системы магического ядра нет и колдовство осуществляется наивным и детским канноным путём — колдуй, пока рука не устанет, и это будет единственная усталость, которую ты можешь ощущать, о нескончаемый генератор заклинаний, которые совершенно точно не требуют никаких энергетических затрат! Да нет, бред какой-то…

Я надолго завис в медитации и вскоре заметил две вещи.

Лазурная сфера со временем постепенно начинала светиться ярче. Я объяснил это тем, что при выбросе, который случился, когда на меня попытался напасть этот жирный боров, мой магический резерв сильно просел и сейчас начал восстанавливаться. Интересно, чтобы понять, насколько заполнен мой резерв, мне постоянно придётся садиться медитировать, или есть способы попроще? А если важнейший бой, то надо резко прерывать его, показывать противнику знак «стоп» и садиться в позу лотоса, заглядывая внутрь себя?

Через ещё какое-то время я начал более подробно видеть магическое ядро и заметил, что к нему словно прилип небольшой чёрный сгусток, напоминающий комок грязи. Вот ты какой, крестраж Волан-де-Морта.

Какие я знаю способы ликвидации крестража?

Яд василиска? Доступ к нему появится только в школе, и, чтобы не отбросить коньки, нужно где-то раздобыть слёзы феникса.

Адское пламя? Оно, конечно, крестраж уничтожит, но вместе с ним и меня, да и не умею я его вызывать.

Авада в висок, и дело с концом? В самоубийцы и жертвенные барашки во имя всеобщего блага я не записывался.

Все известные варианты отпадают, остаются только неизвестные, но они на то и неизвестные, что я о них не знаю.

Жаль, что не случилось классического рояля в кустах, когда при заселении попаданца в тушку Поттера крестраж исчезал, так как душа мальчика фактически покидала тело после его смерти. Но здесь Гарри не умер от побоев, просто его суть была поглощена моей и переварена вместе с крестражем и другими различными сюрпризами, в коих мне ещё предстоит разобраться.

Я вспомнил, как во многих фанфиках описывались техники ментальной защиты, решил попробовать и через бесчисленное количество попыток, воплотив в своем воображении черный сгусток, начал пошагово выстраивать вокруг него двухметровые кирпичные стены, предварительно заключив образ крестража в стальной ящик. После я принялся за строительство лабиринта и наполнение его хитроумными ловушками и монстрами, которых заимствовал из популярной культуры — это заняло ещё несколько часов.

Благо у меня была целая вечность на то, чтобы развить свой разум до максимально допустимого для человека предела. Чтобы постигнуть дзен, достаточно две тысячи раз поиграть с самим собой в шахматы, где доска, фигуры и ходы существуют только в твоём воображении. Попробуйте, не пожалеете. Когда мне приелись шахматы, перешёл на «Монополию».

Возведя достаточно приемлемую для новичка защиту, я немного успокоился. Если крестражу вздумается атаковать меня, то хорошая ментальная защита отобьёт нападение и не даст ему захватить мой разум. Значительную роль здесь сыграл тот факт, что духовно я являюсь взрослым человеком, который несколько десятилетий бестелесно крутился в невесомости и познал все недра своего разума, поэтому отбить жалкие атаки ослабевшего огрызка-паразита мне не составит никакого труда. Но если проникнуть в моё сознание попытается сам Дамблдор или Снейп и если они решат сделать это всерьёз, приложив все свои усилия, то мои окклюментные щиты могут не выдержать такой мощный ментальный удар и смогут максимум на время задержать его, но даже бумажный доспех лучше, чем совсем никакого. С крестражем я разберусь в школе, когда появятся необходимые для этого ресурсы. Возможно, даже удастся потрясти осколок Володи на предмет тайных знаний и сокровенных воспоминаний.

Стоило мне выйти из состояния медитации в ментальной проекции, как я зашатался из стороны в сторону. Меня начало жёстко трясти и лихорадить, а съеденный тортик порывался выйти на вольные хлеба через рот. Я провёл в абстрактном пространстве несколько дней, находясь в одной позе, и уже забыл, как несовершенно человеческое тело, ведь когда я тусовался в пустоте, то не парился о таких вещах, как сон, голод, жажда и боль. И сейчас вся усталость, что накопилась за несколько дней моего выпада из реальности, разом нахлынула на меня, и мой мозг, не выдержав такого надругательства, попросту отрубился, а я рухнул ничком на кровать.

После тяжелого, словно похмельного, пробуждения я более вдумчиво и адекватно попытался разобраться с тем, что мне досталось от предыдущего владельца тела. За исключением вышеупомянутых отрывков детской памяти и поразительной регенерации, я также получил навык парселтанга. Пока что не опробовал его на практике, но каким-то седьмым чувством был уверен, что он точно есть.

Прикольно, если что, смогу натравить на Дурслей ядовитых змей.

Я попробовал пошипеть, но получилось так, что Дадли, проходящий мимо чулана, резко ускорился и в мгновение ока взлетел вверх по лестнице, проявив невиданную доселе прыть для ребёнка такого веса, как он.

Конечно, Дурсли, привыкшие чморить Поттера, не могли так быстро смириться с новым положением. Поэтому пришлось провести с ними ещё несколько сеансов внушения и заодно нужно было разобраться, есть ли у них эти пресловутые ментальные закладки.

Насчёт ментальных закладок, описанных во множестве фанфиков, — я попросту не мог проверить, есть ли они у Дурслей или нет. Во-первых, потому что я не имею даже теоретических знаний в ментальной магии, а во-вторых, даже если бы я мог, то не рискнул бы. Подозреваю, что на доме висят серьёзные следилки на случай, если какие-нибудь недоброжелатели захотят навестить национального Героя, то сигнальные чары оповестят одного любителя лимонных долек о том, что кто-то залез в голову чете Дурслей. Он примчится сюда, прочитает мой разум как открытую книгу, и на этом закончится история Гарри Поттера, Мальчика-Который-Попал, пойдёт чёрный экран, весёлая музыка и мемные титры, начинающиеся с «Directed by Robert B. Weide». Да и Дурсли без всяких ментальных установок и чужого вмешательства были сволочами и завистливыми подонками, любящими оттянуться на слабых. Их даже программировать особо не надо на нелюбовь к магии и Гарри.

Поэтому план на ближайшие несколько лет такой: сижу тише воды, ниже травы и стараюсь не попадаться на глаза магам в высоких кабинетах из кожи. Эти прихлопнут как муху, чуть что покажется подозрительным. И речь не только про одного лишь Дамблдора, которого некоторые считают чуть ли не главным злодеем и политиканом. Волан-де-Морт — моральный урод, а аристократия и нейтралы из Министерства тоже особым гуманизмом не отличаются. Каждый преследует свои цели, и у каждого специфическое понимание морали и того, через что можно переступить ради достижения высшей, как им кажется, цели.

Что касается семейства Дурслей. Как я уже говорил, теперь Вернон и Петунья не могли тиранить Поттера, а посему переключились на другой объект, Дадли. Орать на Дадли было за что, ведь он был туповатым жирным олухом с полным отсутствием признаков ума. Поэтому, когда Дурсли всерьёз взялись за его упущенное воспитание, Дадли весь осунулся, скинул несколько килограмм из-за ежедневных тренировок и рисковал похудеть ещё. В школе на одного задиру стало меньше, а учителя поражались, как вчерашний двоечник, претендующий остаться на второй год, вдруг взялся за ум и принялся штудировать школьные учебники. Естественно, никаких доставаний Поттера больше не было, хотя бы потому, что Дадли чисто физически не мог даже подумать об этом, ибо, приходя после школы, едва доползал до своей комнаты. А мне что? Обходит меня по широкой дуге — я не против.

Была проблема с его дружками, которые, потеряв вожака, попытались проучить меня, потому что решили, что я подговорил Дурслей взяться за воспитание сыночка. Они очень быстро об этом пожалели. Пирса Полкисса нашли лишь спустя неделю на окраине Лондона, его выловили из одного канализационного стока. Он проплыл несколько километров и провел в канализации парочку дней, едва не заработав переохлаждение. Кажется, даже установил рекорд Гиннеса.

На все вопросы, что с ним случилось, он с ужасом мотал головой и молчал. В Литтл-Уингинг он не возвращался, а его семья срочно продала дом и уехала в неизвестном направлении.

Жестоко, скажете вы? Нет, он заслужил это наказание сполна. В памяти Гарри было полно моментов, когда он видел или лично был жертвой издевательств Дадли и его верного подхалима Пирса, который всегда держал жертв Дадли, пока тот избивал их. Поэтому экскурсия по канализационным водам — это он ещё легко отделался.

Меня больше интересует, почему Дамблдор, который имел своих осведомителей — миссис Фигг и Дедалуса Дингла, встречавшихся с Поттером, — ничего не предпринял, чтобы прекратить издевательства над мальчиком? Он не знал, что Дурсли паршивые людишки? Прекрасно знал, МакГонагалл прямо сказала, что наблюдала за ними целый день и это худшие из всех магглов, которых она видела. И что сделал Дамблдор, чтобы облегчить участь того, кому, между прочим, половина магической Британии обязана жизнью? Ничего!

Увижу — оттаскаю дедулю за бороду. При условии, что он будет спать безоружным и закованным в антимагические кандалы. Тогда да, наверное, можно попытаться. Оправдания про «перегибы на местах» и «Дамблдор ничего не знал, в Орден Феникса пробрались враги» мною не принимаются.

А сейчас Вернону и Петунье вдруг взбрело в голову отправиться на прогулку и посетить Лондонский зоопарк. Надо сказать, что для англичан посещение публичных мест играет совсем иную роль, нежели для нас. Они идут в зоопарк или оперу не потому, что хотят увидеть что-то новое или культурно отдохнуть, а потому что это для них что-то вроде светского приема. Они вышли в свет, они встречаются со многими знакомыми, они показывают себя обществу. Показывают, что они в порядке, что у них всё нормально и что они честное семейство правильных и достопочтенных людей. Для англичан честь дороже жизни.

Разумеется, не всегда и не все ведут себя так. Но в данном случае речь идёт про классические «нормальные» английские семейства, большая часть которых занимается подобным, а также другими церемониями, включая стереотипное распитие чая и разговоры о погоде. Дурсли были как раз из таких, и именно поэтому они так не любили Поттера и старались всячески скрыть его от глаз окружающих. Для них было бы убийственным ударом, если бы соседи или коллеги вдруг узнали о том, что у них есть «ненормальный» племянник, который выбивается из общественных рамок.

Перед тем, как погрузиться в машину, Вернон отвёл Дадли в сторону.

— Предупреждаю. Любое баловство, хоть какое-то, и ты не будешь есть целую неделю, — грозно сказал он ему. — Садись в машину.

Понурый Дадли сел в машину и едва сдерживался, чтобы не зарыдать. Забавно, как из-за небольших правок с моей стороны меняется история, и Дадли высказывают то, что должны были Поттеру. Вот уж действительно, нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…

Было ли мне его жалко? Думаю, что нет. Он ничем не лучше Пирса. Вредный, жестокий и мерзкий ребенок, которого избаловали родители. Ему для профилактики не помешает находиться в условиях, где он является козлом отпущения, и сейчас он как раз в таких условиях. Дурслям опасно задирать меня, но кого-то травить и самоутверждаться им необходимо, поэтому они в одночасье сменили милость на гнев по отношению к Дадли.

В холле зоопарка было прохладно, ведь здесь содержат холоднокровных. Помню, был когда-то в Ленинградском зоопарке, там так же прохладно было в залах с рептилиями и крокодилами. В Московском зоопарке было не так мило, но зато вольеры побольше, в зоопарке культурной столицы несчастных львов, символ Гриффиндора, держали в клетке размером со студию в Мурино.

Мы всем семейством бродили между террариумами, и Петунья то и дело сталкивалась с кем-то из знакомых, обменивалась приветствиями, улыбками, короткими ничего не значащими разговорами, а Вернон важно кивал и пожимал руки.

Когда они в очередной раз остановились, чтобы несколько минут обсуждать со своими знакомыми школьные успехи детей, я незаметно слинял от них к серпентарию, где лежала знакомая по фильмам змейка.

— Boa Constrictor, Бразилия, — прочитал табличку и обратился к удаву, надеясь, что переход на парселтанг происходит автоматически, иначе я, говорящий со змеёй на чистом английском, выглядел бы нелепо для окружающих. Впрочем, со стороны шипеть со змеёй выглядит не лучше. — Скучаешь по дому?

Змея проснулась, приподнялась и мотнула головой в сторону. Я посмотрел на табличку с примечанием «Bred in captivity».

— Бред из сортира? Тьфу, то есть ты родился в неволе, верно? — Переход на английский язык давался мне тяжело, и хоть знание английского досталось мне вместе с памятью и отсутствием акцента, думал я всё равно на русском.

Удав кивнул и зашипел, двигая языком:

— Я буду сслужить тебе, говорящщий, если ты оссвободишь меня.

— Разве ты не хочешь повидать Бразилию? — змей задумался. — Ну ладно, — пожал я плечами. — Ты будешь мне очень полезен. Слушай, — я приблизился к стеклу, — когда это стекло исчезнет, ползи со всех ног, кхм, чешуек, на Тисовую улицу, спрячься там и жди меня. Знаешь, где это?

Змей отрицательно мотнул головой. Да и откуда ему знать? В зоопарке животных не учат картографии.

— Тогда попробуй найти, где живу я. Ты можешь это почувствовать по запаху или чему-то такому? — удав замер и утвердительно кивнул.

— Да, могу. Я чувсствую, где находитсся твоя нора.

— Как грубо! — я обиженно фыркнул. Впрочем, чулан под лестницей действительно больше похож на нору, чем на отель класса люкс.

Так как Дадли был зашуган до невозможности, он и не думал подходить ко мне и мешать, а топтался возле Петуньи с Верноном, мучительно страдая и слушая их болтовню с Мэйсонами.

Я прижал руки к стеклу и, держа в голове образ исчезающего стекла, начал напрягаться изо всех сил, стараясь вызвать спонтанный детский выброс магии. «Если будешь так тужиться — обосрешься», — раздался в моей голове ехидный внутренний голос, но я не имел ни малейшего представления о том, как творится магия. Лишь смутные догадки и домыслы, о которые я обжигался. Моя недавняя медитация так далась мне, потому что это толком магией назвать нельзя. Вы сами сейчас можете сесть и погрузиться в себя. В этом нет никакого фокуса, медитация — это самый простейший трюк, который под силу, наверное, даже сквибам, если они заморочатся и убьют много времени. Не было никакого щенячьего восторга «Ооо! Магия!», потому что я просто не понимал, как с ней взаимодействовать и что она собой представляет, мне срочно нужна была теоретическая база, а её можно получить только в школе. Представьте, что вам дали в руки разводной ключ, поставили к огромному станку и попросили починить его. Теоретически вам это под силу, и вы можете что-то покрутить и завинтить, но без знания механики у вас либо ничего не получится, либо вы сделаете только хуже. Так же и с магией — безграничный, но пока что непонятный и чрезвычайно опасный простор.

Кое-как удалось сконцентрироваться, и вот-вот я уже начал чувствовать какое-то тепло на кончиках пальцев, как вдруг ощутил похлопывание по плечу и мигом потерял всю концентрацию.

— Пошли, мальчишка, — пробурчал Вернон и направился к выходу.

Я был готов убить его прямо сейчас. У меня почти получилось заставить стекло исчезнуть! Сука!

— Извини, дружище. Пора уходить, я приду позже, — обратился я к огорченному удаву. Раз магический способ не оправдал себя, то будем действовать по старинке.

Ночью я добрался до зоопарка на такси, перемахнул через невысокий забор и пробрался внутрь с инструментом, спёртым из гаража дяди Вернона, а затем, забрызгав камеру чёрной краской, приступил к делу. Алмазным стеклорезом я аккуратно проделал отверстие в террариуме удава, которому не терпелось выйти на свободу, и когда я вырезал окружность с подходящим диаметром и выбил её, удав быстренько вывалился наружу. Охрана зоопарка не должна была помешать нам — я заранее убедился, что вся суточная смена охраны мирно спит в своих креслах и видит седьмые сны. Понимаю их, сам как-то подрабатывал в охране, и нарушители — это последнее, о чём думаешь на работе, особенно если ты не материально ответственное лицо.

— Пошли, — сказал я змею, и мы вместе смотались из зоопарка, а затем направились на Тисовую улицу. У забора возникла заминка, пришлось сначала перебрасывать змея, как мешок картошки, отчего он возмущенно шипел, а потом лезть самому.

— Слушай, а как тебя зовут? — спросил я, когда наш сюрреалистичный дуэт английского мальчика и бразильского удава шествовал по утренним улочкам Литлл-Уингинга. Первые лучи солнца, встающего за вереницей однотипных домиков, начинали окрашивать небо в багровые дюны.

— Не ззнаю, в ззоопарке меня ззвали просто Боа.

— Боа — это не оригинально. Будем звать тебя Санчо Панса, — торжественно провозгласил я.

— Я из Браззилии, а не Исспании. — возразил удав с широким кругозором, а затем скептически осмотрел меня. — И ты не поххож на Дон Киххота.

— Ты тоже не похож на верного и весёлого слугу! — возмутился я. — Тогда нарекаю тебя Педро, в честь первого императора Бразилии.

Скептицизм во взгляде удава можно было черпать ведрами.

— Ладно, будешь Боа. — Я махнул рукой. — Но, по-моему, имя «Каа» звучит гораздо солиднее, впрочем, как хочешь.

Мы тем временем дошли до дома номер четыре.

— Значит так, Боа, найди где-нибудь поблизости убежище, желательно в канализации. Можешь послоняться по округе, но осторожно, и чтобы приполз, как только я позову.

Удав кивнул и юркнул в ближайшую канализационную решётку. А я забрался в дом через приоткрытое окно и, взяв из холодильника еды, завалился спать в чулан. Особого дискомфорта, находясь в чулане, я не испытывал. Гарри Поттер явно не жил в квартирах по двенадцать квадратных метров, иначе бы воспринимал чулан под лестницей более, скажем так, позитивно.

Наутро я стоял у плиты и готовил кофе. На кухню завалился сонный Дурсль.

— Мальчишка, приготовь бекон, — небрежно бросил он.

— Сам приготовь, — огрызнулся я, не отвлекаясь от контроля кофейной пенки, которая так и норовила перелезть через край.

Вернон засопел, засверлил мой затылок взглядом и сдался. Это была слишком банальная попытка нагнуть меня.

— Дадли! — он обратился к тому, у кого кишка потоньше. — Живо приготовь нам бекон! — заорал он, и на лестнице послышался торопливый топот ног. Дадли, пыхтя, вбежал на кухню и принялся за готовку.

Всё это шло ему на пользу, на самом деле. Неделю назад он совершенно не умел готовить, а сейчас уже кое-как стряпал яичницу, макароны, рис и бекон. Немного, но для него это достижение. Плюс он заметно похудел и стал более адекватным в плане характера, но это, наверное, потому, что Дурсли так его зашугали, что он боялся лишний раз кого-то обидеть в школе. Вот тебе и «любимый Дадлипусик». Дурсли низкие люди, у них есть постоянная потребность кого-то шпынять, но они ещё и трусливые, что означает, что их легко запугать и заставить отступить. Я сделал всё это, поэтому им срочно требовался новый объект для унижений, которым они выбрали наиболее доступный вариант — Дадли. А потом к этому наслоились мысли в духе: «Давно пора! От рук отбился!», «Одни двойки в школе!», «Сколько лишнего веса и ноль почтения к родителям!». И Дурсли внезапно вспомнили о родительском долге и о том, что они упустили воспитание Дадли. Им просто было необходимо себя оправдать, и они успокоили себя этими отговорками. Что ж, это на их совести, я не против, если Дадли станет адекватнее из-за этой школы жизни. Он ещё не сформировался, и перевоспитать его не поздно.

Я ничего не стал есть из запасов Дурслей, а достал продукты, купленные на свои средства. Оказывается, за опеку Гарри Дурслям были положены нехилые такие льготные выплаты. Разумеется, все эти деньги шли в карман Дурслям, ни копейки не шло на Поттера. Выяснить мне это удалось, банально позвонив по телефону горячей линии социальной службы и задав вопрос «Какие выплаты и в каком размере положены дяде и тете, которые взяли сироту-племянника?». Я просто пригрозил Вернону, что расскажу опеке о том, что он долгое время присваивал средства сироты и не создал для него комфортных условий, а за это грозит тюремный срок до пяти лет. Дурсль матерился, но ничего не поделаешь, пришлось ему отдавать мне лично в руки все отчисления, иначе бы отправился по этапу куковать на тюремных нарах и хлебать баланду. Я проследил, чтобы отданная сумма соответствовала заявленной по телефону.

На эти деньги закупился продуктами с наибольшим сроком хранения и обновил свой гардероб. Теперь, по крайней мере, не выгляжу, как бомж или малолетний урка-карманник. Встречают ведь по одёжке, верно?

Тем более мне предстоит нанести визит директору нашей школы. Ходить каждый день в место, наполненное детьми, и проводить несколько часов, выслушивая информацию уровня «два плюс два равно четыре», — мне совершенно не хотелось, но я не мог просто так взять и бросить школу. Необходимо обеспечить себя запасным аэродромом в маггловском мире, чтобы в случае чего была возможность с концами исчезнуть из мира магов и быть уверенным, что ты всегда можешь рассчитывать на тёплое местечко в мире обычных людей. Для этого мне нужен был как минимум диплом об окончании школы, а потом можно будет уже замахнуться на университетский. Тратить время на уроках я не планировал, поэтому оставался один вариант — сдать экстерном.

В повседневной одежде я завалился в кабинет директора школы. Старые мешковатые шмотки я отдал в ближайший приют.

— Вы что-то хотели, мистер Поттер? — он посмотрел на меня из-под своих круглых очков.

— Да, мистер Адамсон. — Я также посмотрел на него поверх своих круглых очков, от которых планирую избавиться в Хогвартсе, когда появится возможность подлечить здоровье. — Я бы хотел сдать экстерном одиннадцать классов.

Директор и бровью не повел, словно к нему каждый день приходят и просят разрешения на экстернат одиннадцатилетние ученики, доселе не блещущие умом.

— Одиннадцать? Не тринадцать? — только и спросил он. В британских школах всего тринадцать классов, из которых обязательными являются одиннадцать.

— Зачем мне лишняя нагрузка ещё за два года, если для аттестата хватит и одиннадцати? Я пока не планирую поступать в университет.

— Логично, — безразлично изрёк он и начал копаться в выдвижном ящике в поисках нужной бумажки.

Он на нейролептиках сидит, что ли? Или ему просто плевать на всё происходящее? Так или иначе, жестом фокусника мистер Адамсон выудил бланк и быстро намалял на нём разрешение.

— Подпись, расшифровка. — Он поставил галочки в нужных местах.

Тут у меня возникла заминка с подписью, ведь я не мог поставить свою старую подпись, а подпись Гарри я не знал, если она у него вообще была в таком возрасте. Выкрутившись, я подписался инициалами «HP» и как бы ненароком поинтересовался: — А разве эти документы не должны подписывать родители или опекуны?

— А, — мистер Адамсон флегматично махнул рукой. — Лишняя морока. Тем более я знаю, какие у тебя отношения с родственниками.

Я кивнул, подписался и забрал бланк, а директор пожелал мне успехов и, объяснив организационные моменты, попрощался.

В течение следующей недели я усиленно зубрил все учебники за старшие классы, которые недорого купил на книжной ярмарке. Не нужно думать, что раз я взрослый и окончил школу, то на голову превосхожу остальных. В том-то и дело, что в школе я учился давно и, например, по математике ничего, кроме линейных уравнений, не помню. Поэтому приходилось сидеть ночами, читать тонны текста, вспоминать некогда усвоенный материал и ботать.

Затем наступила череда экзаменов. Немного волновался, но, как оказалось, зря.

Я открыл обитую сталью дверь и зашёл в класс, где сидело человек тридцать. Доброжелательная учительница дала мне два бланка: с вопросами и для ответов. Я в нерешительности остановился посреди класса, так как свободных мест не было.

— Мест нет? — спросила учительница. — А ты вот туда сядь. — И указала на первую парту с единственным свободным местом.

Я сел на стул с отсутствующей спинкой и начал вчитываться в текст. Запах немытой одежды и духота не помогали сосредоточиться. Я был единственным человеком такого возраста на весь класс. В основном здесь сидели две категории: ученики последних классов, которые не хотели тратить лишнюю пару лет, и взрослые, которые по каким-то причинам не имели диплома о среднем образовании. Где-то сбоку сидел пожилой индус в рабочей светоотражающей куртке оранжевого цвета, наверное, работает в местном ЖКХ, или что там у англичан выполняет эти функции.

Поначалу я пытался действовать честно, но затем обнаружил, что весь класс в открытую подглядывает в учебники и использует калькуляторы. А учительница усиленно не замечала происходящего, вчитываясь в какие-то бумажки. Я ей благодарен. Когда стащу философский камушек, подарю ей золота и флакончик эликсира.

Такая ситуация повторилась на всех экзаменах, а она принимала экзамены по всем предметам, поэтому я без каких-либо проблем списывал. В итоге кое-как удалось сдать все предметы. Ура! Долгожданный аттестат об обязательном среднем! Теперь-то не нужно таскаться в ненужную школу и наблюдать вопиющую незрелость детского коллектива. И если исключат из Хогвартса и прогонят из магического мира, то не так страшно. У меня даже закралось подозрение, что Дамблдор и его партия специально делают так, что магглорожденные исключаются из маггловских школ, когда соглашаются учиться в Хогвартсе. Если их отчислят или изгонят — им некуда идти, в маггловском мире они многое пропустили, и потребуется куча времени, чтобы встать на ноги, а в это время нужно что-то кушать. Поэтому это отличный рычаг давления и воздействия на магглорожденных. Не хочешь следовать курсу партии? Может быть, тебя исключить из нашей школы? А, уже исправился и готов выполнить всё, что тебе прикажут? Молодец, но больше не ошибайся.

Директор Адамсон меланхолично вручил мне диплом, произнёс дежурные фразы и пожал руку. Казалось бы, если сейчас распахнется дверь и сюда на одноколесном цирковом велосипеде въедет Дамболдор в трико, жонглирующий бузинными палочками, директор Адамсон лишь бросит на него косой взгляд и нервно потопчется на месте.

После получения диплома я устроил себе вечеринку. Она состоялась в Гайд-парке, я достал из ранца бутылку Хейнкена и, зацепив крышкой острую пику забора, потянул вниз. Металлическая крышка с хлопком отскочила, а пенящийся напиток устремился наружу. Я резво пригубил холодное пивко и расплылся в мечтательной улыбке.

— Жить хорошо… — полной грудью вдохнул летний воздух.

— А хорошо жить ещё лучше! — поддержал меня старшеклассник Роберт Хопкинс, который стоял рядом и также хлебал пенное. Именно его я попросил купить мне товар в магазине, так как он был совершеннолетний. Он потребовал за это сдачу с купюры, и я согласился, потому что уж больно соскучился по прошлой жизни. Как говорил наш национальный лидер: «Я, может быть, и не очень хорошо учился в университете, потому что пива много пил в свободное время».

Из аудиоплеера Роберта доносились завывания какой-то попсовой группы начала девяностых.

— Знаешь, Роберт, — я немного захмелел и пустился в философствования. — Это не моя эпоха. Я бы хотел родиться в Америке пятидесятых годов, в белой семье среднего достатка где-нибудь на Юге. Чтобы в семидесятом мне было двадцать лет, чтобы я пил пиво с друзьями в баре, катался на отцовской машине, размахивал флагом Конфедерации, отдавал честь памятнику Роберта Ли, протестовал на митингах против закона о гражданских правах и обучения негров в университетах. Чтобы мы всей семьёй готовили барбекю на заднем дворе нашего двухэтажного домика в небольшом пригороде штата Алабама. Чтобы я втайне от родителей курил бы травку, трахал хиппи-тяночек на Вудстоке и мечтал поступить в университет, но не имел бы денег для оплаты обучения. Тусовался бы на концертах живых и молодых The Beatles, The Doors, AC/DC, Creedence, Джо Кокера, Дженис Джоплин и знать бы не знал Киркорова и Пугачёву.

Роберт с уважением глянул на меня.

— Я не знаю Киркорова, но если всё было, как ты говоришь, то забрали бы тебя в семидесятом в твои двадцать лет во Вьетнам, подыхал бы ты там в яме на бамбуковых кольях и думал: «И чего мне Киркоров не нравился?».

— Однако… — протянул я и больше эту тему не поднимал.

Мы ещё немного многозначительно помолчали.

Я сделал пару глотков и остановился. Что я вообще делаю? Пиво пью, сидя на засранной голубями скамейке. Через месяц мне отправляться в школу магии, где меня будут учить таким вещам, о которых никто даже помыслить не может, а я прожигаю время, которое мог потратить на подготовку. Называется, соскучился по прошлой жизни. Возьми себя в руки!

Я с отвращением выплюнул пиво и собирался эмоционально выбросить банку, но потом передумал и отдал Роббу. Тот уважительно кивнул мне и высыпал в мой карман сдачу, которую собирался оставить себе. Возможно, когда-то мне пригодится свой человек в мире магглов, поэтому я записал его телефон. Мы с ним попрощались, и я отправился на Тисовую.

Всё-таки я немного недооценил влияние алкоголя на несформировавшийся организм. Меня штормило и клонило в стороны так, что мне приходилось останавливаться и опираться на фонарные столбы, чтобы передохнуть и вернуться в реальность. Вроде пара глотков, а прёт, как от девятой «Балтики».

Я доковылял до Тисовой улицы, и в голове возникла шальная мысль, что обязательно надо украсть у миссис Фигг её волшебную палочку. Я был пьян и не помнил, что миссис Фигг сквиб.

Аккуратно перелезаем через ограду, так, препятствие в виде закрытой двери. Значит, нужно обойти и залезть через окно. Я прекрасно знал схему этого дома, ведь прошлый владелец тела немало раз гостил здесь. Гарри ненавидел этот дом с запахом капусты и пыльных тряпок.

Перелезаем через окно. В гостиной никого, значит, старуха свалила получать пенсию и вернётся нескоро. Я споткнулся и упал.

Когда я поднялся на четвереньки, то увидел перед собой четырёх пушистых котов, смотрящих на меня в упор. Полукниззлы, которые всегда шпионили за действиями Гарри и мыслеобразами передавали информацию миссис Фиг, а та передавала её выше по инстанции?

Меня озарила гениальная мысль, и я быстро сбегал в дом Дурслей, сумев пробраться незаметно и стащить с кухни пакет кошачьей мяты. Петунья когда-то хотела завести кошек и заранее купила всё необходимое, но потом выяснилось, что у неё аллергия.

Когда я вернулся, кошаки оставались на своих местах.

— Кошечки, я вам покушать принёс, — бормотал я, добавляя мяту в открытые пакеты с кормом и перемешивая их. Я рассыпал корм по мискам и подвинул к котам — те начали есть.

На улице раздались шлепающие шаги. Я поднял голову и увидел, как к дому семенит миссис Фигг.

Шла она быстрее, чем обычно, значит, пенсию получила в полном объёме.

Не было времени размышлять, я моментально вскочил на ноги и, в один прыжок оказавшись у окна, сиганул наружу.

Притаившись в кустах, я прислушивался к происходящему в доме. Вот старуха зашла в гостиную и разулась.

— Опять жрёте, дармоеды? — крикнула она и швырнула в котов ботинок, который держала в руке.

Мистер Лапка с мяуканьем подпрыгнул и уклонился от летающего снаряда, очевидно, ему не привыкать, а вот Снежку не повезло, и ботинок угодил прямо ему в морду.

— Харе жрать, сволочь, докладывай, что с поганцем Поттером? — она подошла к Мистеру Лапке и пнула ногой миску, которая отлетела в сторону.

Мистер Лапка поступил не так, как обычно. Он не стал съёживаться от страха, вместо этого он, издав гортанный звук, вцепился острыми зубками в ступню миссис Фигг, которая была в одном носке. Старуха закричала и начала махать ногой, пытаясь сбить с неё кота, но тот лишь сильнее сжимал зубы.

Я посмотрел по сторонам. Такие нечеловеческие вопли должны были привлечь внимание всей улицы, но было тихо, должно быть, на доме висели маглооталкивающие и заглушающие чары.

Тем временем Снежок с мяуканьем бросился на миссис Фигг и цапнул её за вторую ногу, Мистер Тибблс как очумелый носился по всему дому, отпрыгивая от стен и круша всё попавшееся под лапу, а Хохолок бегал по обоям, сдирая их когтями.

Долго это продолжаться не могло, у старухи однозначно были какие-то артефакты, которые сообщили кому надо, что она подверглась нападению. Раздались хлопки трансгрессии, и я стремглав бросился через кусты к своему дому, расцарапав себе руки.

Миссис Фигг безуспешно пыталась сбросить с себя книззлов, но когда раздались звуки трансгрессии, умные животные почуяли задницей опасность и, бросив бывшую хозяйку, сбежали из дома через окно.

На следующий день я сидел на крыльце дома и мучительно страдал от похмелья. Слухи быстро распространяются, и уже все знали, что миссис Фигг уезжает из Литлл-Уингинга в санаторий во Франции. Якобы ей нужно отдохнуть, ведь она пережила большой стресс из-за нападения питомцев, которые заразились бешенством, и всем жителям настоятельно рекомендовалось немедленно обратиться в службу отлова бродячих животных, если они заметят на улице четырёх котов с пушистой шерстью.

Я переживал за пушистиков, ведь был косвенно виноват в этой ситуации. То, что старуха Фигг нечиста на руку и избивает своих питомцев, — меня не сильно удивило, от вредной бабки ожидаешь мало хорошего. Когда я косился на опустевший дом Фигг напротив, то краем глаза заметил какое-то шевеление в кустах, я повернулся и увидел четырёх книззлов, выстроившихся в ряд. Они были пушистые и очень напоминали что-то среднее между персидскими кошкам и мейн-кунами.

Как от сердца отлегло! Живы, родненькие!

Я осторожно приблизился и присел на колено, чтобы быть на одном уровне глаз с ними.

— «Вы шпионили за мной?» — формулирую в голове вопрос, глядя в глаза Мистеру Лапке.

— «Да, в прошлом», — получаю в ответ мыслеобраз.

— «Сейчас не будете? Если хозяйка вдруг вернется и прикажет?»

— «Не будем. Она нам не хозяйка и не вернется», — отвечает мне Мистер Лапка.

— «Почему не вернется?» — полюбопытствовал я.

— «Мы напугали её вплоть до акта дефекации», — отвечает мне этот шутник. Я так понимаю, если переводить на человеческий, то это означает «Мы напугали её до усрачки».

— «Возьми нас в фамильяры», — обратился ко мне Снежок, обладатель белоснежной окраски.

— «Фамильяры?» — с сомнением спросил я. — «А разве фамильяр не может быть только один?»

— «Зависит от силы волшебника и силы фамильяра», — послали мне в ответ. — «Книззлы очень слабые фамильяры, поэтому такой волшебник, как ты, сможет взять сотню таких, как мы».

Логично. Получается, чем сильнее фамильяр — тем больше «места» он занимает. Иначе говоря, на подпитку одного сильного фамильяра уходит столько, сколько на сотню слабых.

Затем они послали мне мыслеобразы того, что нужно сделать, чтобы стать их хозяином. Я наклонился к Мистеру Лапке и погладил его мягкую шёрстку, он помурлыкал и потёрся о мою руку, признавая во мне хозяина. Такой же трюк я провернул со всеми остальными. Вот и всё. Всего делов-то! А вы говорите про ритуалы какие-то, кровавые жертвоприношения и прочую ересь. Зачем? Просто погладил котика, и всё.

Я спросил их, смогут ли они самостоятельно прокормить себя, они ответили утвердительно, ведь они не были рождены в неволе, а родились и провели детство в дикой природе, поэтому навыков выживания у них побольше, чем у меня, будет. Тогда я отпустил их гулять и приказал немедленно явиться, когда я пошлю им мысленный сигнал. Они важно помяукали и разбежались. Снежок напоследок лизнул мне исцарапанную колючей изгородью руку, и когда он убежал, я заметил, как царапины полностью затянулись, оставив небольшой белый след. Интересно…

Кстати, на случай с кошачьей мятой они вовсе не обижались, а, наоборот, были рады, что всё так сложилось, и в итоге они избавились от тирании хозяйки. Может быть, принести их домой? Петунья будет прыгать от радости и заткнет рот Вернону, который только посмеет заикнуться о вреде кошек в доме. Надо только убедить её в том, что книззлы не могут вызывать аллергию из-за своей магической природы.

Надо будет рассмотреть этот план детальнее, а пока пойду поподтягиваюсь на турнике, установленном во дворе Верноном для Дадли, которого он заставлял каждый день делать зарядку и заниматься спортом.

Когда раздался звонок в дверь, я сидел и жевал бутерброд с ветчиной, который здесь чопорно назывался «сэндвич».

— Дадли! — гаркнул Вернон, не отрывая взгляд от утренней газеты «Королевская правда». Юный жирдяй собирался вскочить со своего места, но я опередил его.

— Пожалуй, я схожу. Всё равно делать нечего. — Вернон оторвал взгляд от газеты и с сомнением посмотрел на меня, но затем пожал плечами и вернулся к чтению. Дело в том, что я давно ждал этот день — двадцать пятое июля тысяча девятьсот девяносто первого года.

За дверью стоял почтальон, который, сунув мне в руки пачку писем и квитанций, удалился прочь на своём велосипеде. Я положил на тумбочку в прихожей все бумажки, оставив в руках только одну. Желанное письмо. Каждый поттероман, невзирая на его возраст, всё ещё ждет, что случится чудо и однажды к нему прилетит сова с письмом о зачислении в Хогвартс. Увы, реальность сурова и беспощадна, мы давно уже не одиннадцатилетние дети. Помню, как, когда мне исполнилось одиннадцать, — я к тому времени уже посмотрел «Гарри Поттера» — весь день с замиранием сердца ждал иррационального — сову, сидящую на подоконнике. Иногда вскакивал и подбегал к окну, боясь упустить сову, ждущую меня. Письма так и не было, и я даже думал, что сова могла прилететь ранним утром, когда я спал, но, не дождавшись меня, улетела. Это было бы ужасно. В дальнейшем я не терял надежды и фантазировал, как прилетает сова с письмом о зачислении на второй, третий, четвертый курс. Так и дошло до возраста, когда уже в Хогвартс не зачисляют, а письма всё не было.

И вот сейчас я держу в руках легендарное желтоватое письмо, написанное на шероховатой бумаге. Многие люди отдали бы полжизни за этот пахнущий стариной листок бумаги. Конверт был запечатан пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орёл, барсук и змея, а в середине — большая буква «X».

На конверте изумрудно-зелеными чернилами было написано: «Мистеру Гарри Поттеру, графство Суррей, город Литлл-Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей»

Забавно, что они прекрасно знали о том, что Гарри живёт в чулане, но это их ни капельки не смутило. Видимо, для маленького мальчика норма провести детство в тёмном чулане, куда помещается только кровать. Глядя взрослым взглядом на историю о Гарри Поттере, осознаешь, как ненормально всё происходящее вокруг мальчика и сколько реально больных людей его окружает.

— Корреспонденция на тумбочке, если что, — крикнул я Дурслям, закрылся в чулане и вскрыл письмо.

«ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов).

Дорогой мистер Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля.

Интересно, а как я пошлю им ответ? Они ждут мою сову не позднее конца месяца, только вот вопрос: откуда мне достать сову? Они не задумывались над тем, что маглорожденные или те, кто, как я, не имеет совы, попросту не смогут отправить ответ? Чудеса логики.

Через несколько минут на улице раздалось уханье. Я выглянул в дверной глазок и увидел белоснежную сову, сидящую на табличке с названием улицы «Privet Drive». Быстренько набросал на бумажке ответ, выбежал наружу, отобрал у совы ещё одно письмо из Хогвартса и сунул ей в лапу свой ответ.

— Всё, лети! Кыш! — помахал руками я, и сова упорхнула.

Я подумал, что ситуация разрешилась, и весь день провел за чтением и подробным анализом второго листка письма, где содержался перечень необходимых для школы предметов.

Ночь я провел, пытаясь медитировать и снова разглядеть ядро, поэтому когда я, зевая, в рассветную пору вышел на улицу, дабы позаниматься на турнике, то увидел, что на крыше дядиной машины сидело несколько сов. Пока никто не проснулся и не заметил их, я быстро настрочил несколько ответных строк на разных клочках бумаги и вручил их каждой сове. Они улетели, но я уже понимал, что прилетят другие. Ладно, значит, повторится ситуация с домом, утопающим в лавине писем. Видимо, Дамболдору это зачем-то нужно, но зачем? Запугать Избранного? Запугать Дурслей? Демонстративно унизить Дурслей в глазах Избранного, тем самым обеспечив большую привязанность к миру магии? Я не знал, какие мысли роятся в голове у британского Светоча Демократии. Впрочем, может статься, что он здесь вообще ни при чём и ситуация с письмами — это бюрократическая ошибка в аппарате Министерства.

Завтрак прошёл без эксцессов. Правда, потом Петунья позвала меня помочь ей в саду и, когда мы остались наедине, спросила:

— Тебе пришло письмо?

— Да. — Я не стал врать.

Тетя вздохнула, подравнивая хризантемы.

— Что сказать Вернону?

— Пока ничего. Но есть риск, что сегодня случится что-то неординарное, — ответил я. — В таком случае ему нужно адекватное объяснение. Я бы не хотел рушить устоявшийся между нами нейтралитет. Вы, тётя, и так всё знаете, а вот они пускай остаются в неведении. — И добавил после паузы: — Многие знания — многие печали.

Она кивнула и продолжила заниматься цветами.

И в третьем часу дня случилось нечто.

Я валялся на ровном зелёном газоне и лениво жевал травинку. Кому нужна эта ваша магия, когда есть простые человеческие вещи?

Краем уха уловил приближающийся издалека гудящий звук, напоминающий стрекот вертолёта. Повернув голову, я остолбенел.

Рой, нет, орда сов виднелась вдалеке. Они, словно туча саранчи, застилали собой весь небосвод. Я вскочил на ноги. Они стремительно направлялись к нашему дому. Совиная туча затмила солнце и посеяла тьму. Это игра света, или у них действительно красные глаза?!

В моей голове заиграла знаменитая композиция «Полёт валькирий» Рихарда Вагнера.

Дядя Вернон выкатился во двор, держа в руках двустволку и безумно вращая глазами.

— Они не отнимут мой бизнес! — безумно проревел он и начал пальбу по совиной лавине. Уж не знаю, что ему там рассказала Петунья, но крыша у дяди слетела напрочь.

Из соседнего дома выбежал старик в тапочках — отставной полковник Джон Фабстер. Ребята с нашей улицы подшучивали над ним и строили всякие мелкие пакости, но взрослые относились к нему с осторожностью, считая старичка сумасшедшим и запрещая детям общаться с ним. Видимо, не зря, ведь сейчас Джон держал в руках дробовик.

— Получай! — Он шмальнул вверх, не целясь. — Джонни своё дело знает! Намедни, как в сорок первом. — Он пальнул ещё раз. Поговаривают, во время войны он таким образом сбил десяток немецких истребителей во время авианалёта на Лондон.

Что примечательно, никто больше не рискнул выйти наружу. Соседи в ужасе попрятались по домам, едва заслышав стрельбу. Возможно, даже сов не заметили, а решили, что негритянские подростки с соседнего района опять устроили перестрелку.

Птицы отступили. Развернувшись, они врассыпную помчались обратно, надеясь уйти с траектории огня.

— Ура! — в унисон закричали два главных сумасшедших Тисовой улицы — полковник Фабстер и Вернон Дурсль.

— Сов, главное, заставить бежать, тогда их уже ничто не остановит, — философски изрек я, перефразировав слова Суворова про турков.

Затем, словно ничего не случилось, Вернон вернулся домой и присел дремать у камина, положив ружье возле кресла.

— Что там случилось, Гарри? — обеспокоенно спросила Петунья. — Они опять устроили перестрелку с Фабстером? Снова не поделили участки?

— М, — ответил я. — Считайте, что да. Так будет проще объяснить.

С минуты на минуту я ждал визита сотрудников министерства, которые зачистят территорию и сотрут память всему Литлл-Уингингу, ведь неизвестно, сколько человек могли стать свидетелями такого вопиющего нарушения Статута. Полетят головы тех чинуш, кто отвечает за отправку сов. Интересно, сотрут ли память мне? Я вроде волшебник, но у меня нет палочки, и я не могу просто выбежать им навстречу и сказать «Ребята! Я волшебник». Фактически я пока не должен знать об этом.

Весь дом погрузился в сон. За окном капал дождик и гремел гром. Я лежал в чулане и засыпал. Уже не было сил анализировать происходящий бред с толикой безумия. Такое чувство, будто попал не в «Гарри Поттера», а в «Алису в Стране Чудес».

Ночную тишину разорвал грохот в дверь. Я вскочил. Вместо стирателей памяти явилось кое-что другое.

Вскочивший на ноги Вернон, матерясь, выбежал в прихожую.

Следующий удар в дверь сорвал её с петель и заставил отлететь на добрые пару метров. Пригнувшись, косматое чудовище переступило порог, и его спину осветило ударом молнии. Вернон перевернул журнальный столик и, используя его как прикрытие, всадил дуплетом в незваного гостя.

Хагрид как пушечное ядро отлетел обратно на крыльцо и взревел раненым зверем. Дядя быстро перезарядил ружье и выстрелил ещё раз, но уже в пустоту. Хагрид испарился.

— Так и беги! — грозно потряс ружьем Вернон. — Я не отдам свой бизнес!

Похоже, дядя совсем умом тронулся или паранойя разыгралась. В последнее время он панически боится, что его бизнес отожмут бандиты, а он сам останется без главного источника дохода, обеспечивающего семейству Дурсль комфортную жизнь. Наверное, причины для опасений у него есть, я не интересовался его делами.

На следующее утро в дверь раздался звонок. Так как Дадли ушёл в школу, я пошёл открывать и услышал, как Вернон перезарядил двустволку, выглядывая из-за угла.

На пороге стояла дама предпенсионного возраста, облаченная в черную мантию и остроконечную шляпу стереотипной ведьмы. Её лицо уже начали покрывать едва заметные морщины, но было видно, что она по возможности старается следить за собой и использует специальные кремы.

— Мистер Гарри Поттер, я полагаю? — Она окинула меня суровым взглядом. Неужели Макгонагал умеет шутить и процитировала фразу «Доктор Ливингстон, я полагаю?», известную в англоязычном мире? Эта довольно-таки известная фраза принадлежит Генри Стэнли — путешественнику, приветствовавшему таким образом найденного им близ Танганьика легендарного исследователя Африки и миссионера Дэвида Ливингстона, который считался пропавшим без вести в неизведанных африканских землях. Особый юмористический смак ей придаёт то, что в этот момент в радиусе тысячи миль вокруг точки встречи не находилось ни одного белого человека, а тем более того, в ком можно было заподозрить доктора.

Ситуации похожи, ведь довольно странно спрашивать: «Ты Гарри Поттер?» у очкастого мальчика, как две капли воды похожего на Джеймса, с глазами Лили и шрамом на лбу.

— Извините, а вы кто? — подозрительно спросил я.

— Миссис МакГонагалл, профессор трансфигурации в школе Хогвартс. Я могу войти?

Я посторонился, она зашла в прихожую и поморщилась.

— У вас не было времени проветрить помещение от запаха пороха?

Из укрытия вышел Вернон, демонстративно покачивая оружием, благо он направил дуло в пол. За его спиной топталась Петунья.

— Милочка! — вскрикнула тетушка фальцетом. — Не смейте командовать в моём доме!

— Что за маскарад? — проворчал Вернон. — Судя по вашему акценту, вы, мадам, из Эдинбурга. Они теперь нанимают шотландцев? Впрочем, коллекторы из вас что надо, не спорю.

МакГонагалл плотно сжала губы, не стала церемониться и взмахнула палочкой, произнеся: «Обливейт».

Вернон и Петунья замерли как вкопанные.

— Вы забудете события вчерашнего дня и сейчас же отправитесь за покупками в Лондон.

У меня по спине прошёл холодок. Она не стесняется использовать это заклинание и, судя по тому, как спокойно она это делает, использовать чары забвения для неё не в новинку. Дядя и тетя бессмысленно направились к машине и уехали. Я остался наедине с этой мадам викторианских нравов.

— Мистер Поттер, — она обратилась ко мне, — с вами случалось что-то необъяснимое, когда вы сердились или пугались?

— Да. — Я кивнул.

— Я пришла уведомить вас, что вы, мистер Поттер, являетесь одаренным, способным использовать магию, и с самого рождения вы были записаны в Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Вот и всё. Никаких хагридовских сказочных «Ты волшебник, Гарри!». Всё сухо и официально. Держу пари, если бы МакГоногалл была магглой, она бы работала на государственной службе.

— Подождите, а почему я куда-то записан без своего ведома?

— Вас записали ваши родители, мистер Поттер, — поджав губы ответила она. — Они тоже были волшебниками.

— Мне рассказывали, что они погибли в автокатастрофе… — протянул я.

— Понятия не имею, о чём вы. Потрудитесь собраться в дорогу, — недовольно произнесла она и вышла из дома. Вот и всё. Никаких показательных расправ над Дурслями, поросячих хвостов и «Никогда не оскорбляйте Альбуса Дамблдора в моём присутствии». Даже как-то скучно.

Я быстро переоделся и, прихватив кошелек с сотней фунтов, вышел из дома. МакГонногал протянула мне локоть, я взялся за него, и мы трансгрессировали. Ощущения действительно не очень. Так же я себя чувствовал, когда очнулся в операционной после удаления аппендицита и несколько секунд не мог дышать, ощущая в глотке кислородную трубку. Дезориентация и тошнота, а ещё страх остаться в таком состоянии навсегда — вот что я чувствовал, перемещаясь по пространственному коридору.

Если бы на моем месте был бы фанатик науки, то он бы был шокирован происходящим и приложил бы все силы, чтобы найти логичное объяснение происходящему и спасти свои рушащиеся розовые очки материалиста. Но я не парился, хоть магия меня и поражала, но я убедил себя воспринимать всё как само собой разумеющееся. Я же нахожусь не в мире «Гарри Поттера и методы рационального мышления», где все одиннадцатилетние дети говорят и размышляют, как лауреаты Нобелевской премии. Впрочем, пофигистичный поход не особо помогал мне, и я постоянно, открывая рот, восхищался любому проявлению волшебства.

Очутились мы в тёмном переулке возле входа в «Дырявый котел». Меня пошатывало и подмывало выблевать на асфальт сегодняшние сэндвичи. МакГонагалл на это лишь фыркнула и быстро пошла вперед, а мне пришлось догонять эту нехорошую дамочку.

В пабе было грязно и пыльно. Засаленные стены и невменяемый местный контингент — именно эту картину наблюдали маглорожденные, впервые попадая в мир магии. Чистокровные и полукровки попадали в Косой переулок другими путями, а "Дырявый котел" представлялся им посредственным трактиром для низших слоев населения.

МакГонагалл подошла к стойке. Интересно, повторится ли канонное представление или то была всего лишь личная инициатива Хагрида?

— Добрый день, миссис МакГонагалл. — Бармен учтиво поклонился и потянулся к бутылке шотландского виски. — Вам как обычно?

О, а Макгонагалл патриот!

— Здравствуй, Том. Не могу, я при исполнении. — Она махнула рукой на меня. — Помогаю юному Гарри подготовиться к школе.

Том замер с открытым ртом.

— Это же Гарри Поттер! — громко изумился он.

Шум в помещении моментально стих, присутствующие заозирались, а затем стали подходить ко мне.

Том поспешно вышел из-за стойки, подбежал ко мне и схватил за руку. В глазах бармена стояли слёзы.

— Добро пожаловать домой, мистер Поттер. Добро пожаловать домой.

Можно ли называть домом место, где ты никогда не был?

Вдруг разом заскрипели отодвигаемые стулья, и в следующий момент я уже обменивался рукопожатиями со всеми посетителями паба. Одни лица сменялись другими.

— Дорис Крокфорд, мистер Поттер. Не могу поверить, что наконец встретилась с вами, — прошамкала старушка в поношенном свитере и вязаных дырявых носках.

— Приятно, мэм, — учтиво отвечал я.

— Большая честь, мистер Поттер, большая честь.

— Всегда хотела пожать вашу руку… Я вся дрожу. — Так оденься, мать.

— Я счастлив, мистер Поттер, даже не могу передать, насколько я счастлив. Меня зовут Дингл, Дедалус Дингл. — Старичок в нелепой мантии взволнованно подпрыгивал.

— А я вас уже видел! — воскликнул я. Действительно, в памяти Гарри был момент, когда он, находясь в магазине с Дурслями, столкнулся с ним. — Вы однажды поклонились мне в магазине.

— Он помнит! — вскричал Дедалус Дингл, оглядываясь на остальных. — Вы слышали? Он меня помнит!

— Конечно, я вас помню, — улыбнулся я и тут же скорчил обиженное лицо. — Вы не заступились за меня, когда дядя закатил мне оплеуху, хотя всё видели.

Дедалус занервничал и начал оглядываться по сторонам в поисках поддержки. И она явилась в лице МакГонагалл, которая положила мне руку на плечо и мягко, в её понимании, сказала:

— Мальчик напуган и смущён таким количеством людей, давайте дадим ему отдохнуть. Пойдем, Гарри, нам ещё надо посетить Косой переулок и совершить покупки к школе.

Она повела меня к выходу, но на полпути резко остановилась, словно что-то внезапно вспомнила.

— Гарри, это профессор Квиррел. Он будет преподавать у тебя в школе. — Она подвела меня к бледному молодому человеку с дергающимся лицом.

— М-м-мистер П-поттер! Какая ч-ч-честь! — Он весь затрясся.

— А уж как я рад, профессор! — звонко произнёс я и протянул руку для рукопожатия.

Квиррел дернулся, но было бы очень странно игнорировать протянутую руку Мальчика-Который-Выжил на виду у огромной публики. Поэтому он едва заметно скривился, но протянул руку в ответ.

Я крепко вцепился своей клешнёй и активно затряс его руку.

— Какая честь! Самый настоящий профессор!

Но ничего не случилось. Квиррел не поплыл кругами и не оплавился, как свеча. Он лишь сморщился, как сушёная груша, и отдёрнул руку, но тут же вернул на лицо заискивающую улыбку. Получается, никакой магической защиты у Гарри нет, и это был какой-то другой трюк? Или здесь всё глубже?

МакГонагалл не стала задерживаться и увела меня на задний двор бара. Кроме мусорной урны и сорняков, здесь ничего не было. Зачем урна? Волшебникам так трудно убирать волшебной палочкой за собой сразу на месте, или я чего-то не понимаю?

МакГонагалл постучала по кирпичной стене, и она эффектно разъехалась в стороны. Комбинацию кирпичей я запомнил: чётко над урной три вверх и два в сторону.

— Добро пожаловать в Косой переулок, мистер Поттер, — бросила Макгонагалл и быстро направилась вперёд.

Вот уж действительно волшебный мир. Раскрашенные и анимированные лавки, кричащие заголовки, шум, гам, взрывы хлопушек, детские восторженные крики.

У витрины с метлой стояла целая толпа моих ровесников, прилипших к стеклу. Меня же метлы и квидвич нисколько не интересовали. Какой адекватный человек будет летать на метле? Это даже не летающая машина или мотоцикл. Это длинная палка без сиденья, на которой, держу пари, непросто усидеть. Плюс мужская физиология создаёт определенные неудобства в этом деле.

— Гринготтс, — объявила МакГонагалл.

Мы находились перед белоснежным зданием, возвышавшимся над маленькими магазинчиками. А у отполированных до блеска бронзовых дверей в алой с золотом униформе стояло пугающее неестественное существо, напоминающее обезображенного мутанта.

— Это гоблины, мистер Поттер, — спокойно резюмировала МакГонагалл, когда они водили вокруг нас золотистыми щупами, словно металлоискателями.

— А я-то думал, жиды, — с сарказмом огрызнулся я. МакГонагалл косо посмотрела на меня, но ничего не сказала, а вот гоблины хищно оскалились, обнажив ряд острых клыков. Помню, Роулинг как-то обвинили в антисемитизме. Якобы она вкладывала определенный смысл в образ гоблинов. Точно так же обвиняли Толкина за его описание гномов. Толпе только дай лишний раз очернить кого-нибудь, особенно уже умерших.

Гоблины. Эти существа мне сразу не понравились. С первого взгляда между нами возникло недопонимание. Такое недопонимание, какое может возникнуть между представителями двух враждующих даже не рас и народов, а биологических видов. Мелкие уродцы не могли называться даже гуманоидами. Вся их натура буквально кричала: «Мы не имеем никакого отношения к человеческому виду». Надо будет более детально разобраться в причинах гоблинских восстаний. Держу пари, официальная история молчит об очень многих факторах. Ведь сейчас мы, волшебники, вроде как дружим и сотрудничаем с гоблинами, они живут в нашем магическом государстве, поэтому, с точки зрения Министерства, нежелательно поднимать некоторые моменты из прошлого, дабы не напоминать волшебникам о том, с кем они мирно делят страну. Но любому, кто посмотрит на гоблинов, будет очевидно — они не смирились, они ненавидят волшебников и мечтают о новом восстании. В таких условиях Министерство трусливо старается сохранить шаткий нейтралитет, задабривая вожаков гоблинских кланов, но это не поможет, и новое восстание гоблинов случится совсем скоро. К этому времени я должен быть готов.

— Доброе утро, — МакГонагалл обратилась к гоблину-клерку. — Мистеру Гарри Поттеру нужно взять деньги из своего сейфа.

Гоблин оторвал взгляд от бумажек и посмотрел на МакГонагалл.

— А у мистера Поттера есть ключ? — проскрипел он.

— Он есть у меня. — Она вынула из кармана небольшой ключик и письмо. — И письмо главному гоблину.

Клерк взял ключ с письмом и куда-то удалился.

— Подождите, а почему мой ключ у вас? — спросил я.

— До вашего магического совершеннолетия вашими банковскими средствами, в том числе ключом от сейфа, заведует ваш опекун. Кодекс Магической Британии тысяча восемьсот девяносто девятого года, пятая редактура Визенгамота, статья тридцать восемь, — устало продиктовала она заученный ответ, сдержавшись от того, чтобы закатить глаза.

Я хмыкнул. Юридически не подкопаешься. Видимо, МакГонагалл привыкла отвечать на подобные вопросы от чересчур умных детишек и их ушлых родителей.

— А кто мой опекун, позвольте узнать?

— Альбус Дамблдор, — с оттенком гордости заявила МакГонагалл.

И почему я не удивлен?

— Кандидат от либералов и по совместительству верховный чародей Визенгамота, президент Международной Конференции Магов и директор Хогвартса? — с сомнением спросил я. И какое отношение такой персонаж имеет ко мне и роду Поттер? Он ни кровный родственник, ни крестный, ни кум, ни сват.

— Да, — слегка удивлённо ответила МакГонагалл. — Откуда вы это всё знаете, мистер Поттер?

— В письме перечислены все его титулы, в том числе полное имя. Удивительное тщеславие и себялюбие, я вам скажу.

— Но про кандидатуру многоуважаемого директора на грядущие выборы там ни слова, — прищурившись, заметила она.

— Я прочитал об этом на листовках, пока мы шли к банку, — почти соврал я. Весь Косой переулок действительно был заклеен агитационными плакатами и листовками с изображением Дамблдора. Подписи были разные: «Один народ, одна Англия, один министр», «Магия-мать зовёт!», «А ты проголосовал за Дамблдора?», «Голосуй, или проиграешь».

Кажется, её этот ответ устроил, и она замолчала. Вскоре вернулся гоблин.

— Следуйте за мной.

Мы последовали к мраморным дверям, за которыми начиналась железная дорога. А дальше начались американские, то есть английские горки. Я радостно гоготал и улюлюкал, когда вагонетка входила в пике и исполняла бочку. Ещё бы, бесплатный аттракцион.

Когда мы приносились мимо пещеры с подземным озером, на потолке и стенах увидели сталагмиты и сталактиты.

— Профессор, — громко произнёс я, пытаясь заглушить шум тележки. — Я никогда не знал, в чём разница между сталактитом и сталагмитом.

— В слове сталагмит есть буква «м», — кратко ответила зелёная, как мох, МакГонагалл, закрывая рот носовым платком.

Аттракцион кончился, и мы остановились возле сейфа.

Гоблин взял ключ у МакГонагалл и отворил тяжёлую металлическую дверь. Я просунул голову в сейф и увидел несколько внушительных кучек золотых монет и десяток шкафов с артефактами и книгами. Некоторые полки были пустые.

— Кто-то всё-таки сюда пробрался… — пробормотал я, пока МакГонагалл набирала деньги в кошелёк. Она взяла немного, галлеонов сто где-то. Мы вышли из хранилища, и я окончательно убедил себя в том, что необходимо в кратчайшие сроки найти способ избавиться от опекунства. Можно проверить разные фанатские теории и попытаться стать ментально совершеннолетним или, в конце концов, грохнуть Дамблдора!

Стоп, чего я туплю? Я же и есть взрослый в теле ребенка. По идее, магия должна воспринимать меня как совершеннолетнего, а следовательно, я могу отказаться от магического опекуна. Осталось выяснить, как это провернуть и, самое главное, как сделать так, чтобы Дамблдор не узнал, что он больше не опекун. А он в любом случае узнает. Придёт в банк, а ему скажут, что он больше не магический опекун Гарри Поттера и доступ в сейф ему заказан. Тогда дедушка очень расстроится и заинтересуется, как это так, а мне это не нужно.

У большинства попаданцев всё легко и просто выходит. Берут и смеются в лицо могущественному магу, просто проходят проверки крови в Гринготтсе и получают кольца родов Поттеров, Малфоев, Слизерина, Певереллов, Винздоров, Романовых, Рюриковичей, а потом ходят на званые ужины к аристократам, дружат с ними, вместе плетут интриги против Дамблдора, который упорно не замечает изменившегося поведения Гарри, но если и замечает, то ничего не предпринимает, кроме старческого ворчания. И это мастодонт интриг? И это тот самый Дамбигад?

Увы, в суровой реальности это невозможно. Пешка не может превратиться в ферзя в начале партии. Только когда путь расчищен и когда она дойдет до края доски. В этой партии я пускай и ценная, но пешка, и мне предстоит проделать немалый путь, чтобы превратиться в ферзя и поставить мат королю. Всё усложняется тем, что королей здесь как минимум двое, но неизвестно, сколько ещё таких королей находится в тени и дёргает за ниточки не так открыто и явно.

МакГонагалл забрала сверток с философским камнем или его подделкой, и мы отправились наверх.

— Итак, мистер Поттер, теперь пришло время купить вещи, необходимые для школы, — произнесла она, когда мы вышли из Гринготтса и перед нами шумел Косой переулок.

— Мистер Поттер, я настоятельно рекомендую вам купить именно эту сову. Её белоснежный окрас не даст вам потерять её.

Ага, а ещё такую сову гораздо проще обнаружить среди других и перехватить или проследить. Нет уж, увольте.

— Но я хочу эту, — упорно твердил я, тыкая пальцем на обыкновенного сыча, которого с трудом можно было отличить от остальных его соседей.

— Что о вас подумают одноклассники? Вы уже успели убедиться в том, что вы популярны. Но для окружающих будет странным, если у вас будет обыкновенная, ничем не примечательная сова, это плохо скажется на вашем имидже. — МакГонагалл использовала последний аргумент, попытавшись надавить на тщеславие.

— Слава меня не волнует. — Ножкой шаркнул и глаза такие добрые-добрые. — Кстати, вы так и не рассказали мне, почему я популярен.

— Позже. — МакГонагалл устала спорить и махнула рукой, понимая, что меня не переубедить.

Продавец вручил мне переносную клетку с сидящим в ней сычом, которого я назвал Уэсли. Простое английское имя.

Затем мы проследовали в книжный магазин «Флориш и Блоттс», самый известный и самый официальный. Официальным он считается потому, что в нём продается только одобренная Министерством литература. Все книги в магазине имеют штамп министерской комиссии по делам просвещения и культуры. В этом магазине покупают лишь школьные учебники — знающие люди идут за серьёзной литературой в другие места. Вроде где-то в Лютном есть лавка, в которой торгуют даже родовыми гримуарами, но это уже из разряда баек.

МакГонагалл подошла к прилавку и бросила: «Хогвартс, первый курс». Скучающий продавец нагнулся и выудил из-под стола заранее приготовленную стопку книг. И неудивительно, ведь помимо меня с МакГонагалл, как минимум половина Косого переулка сейчас закупается к школе. Удалось уговорить МакГонагалл разрешить мне купить ещё несколько книжек для курсов постарше. На её вопрос «Зачем?» ответил, что мне потребуется новая информация, когда я от корки до корки зазубрю учебники для первого курса. МакГонагалл скептически выгнула бровь, но решила уступить. Я расплатился и взял книги в руки.

— А куда класть?

МакГонагалл покосилась на чемоданы, стоящие в углу. Пришлось покупать обычный. Я хотел взять чемодан с чарами незримого расширения, но он стоил дорого, а МакГонагалл упёрлась, мол, и так взятых денег едва хватает. Хоть она мне кошелёк с моими деньгами и отдала, но покупать что захочется при ней я не мог.

Дальше мы зашли в другие лавки, где взяли котлы, весы, ингредиенты для зелий, наборы зельевара и прочую мелочёвку.

К мадам Малкин мы заскочили буквально на минуту, кстати, Драко там не оказалось. Она быстро и профессионально рассчитала мой размер одежды и подобрала мантии. Комплект школьных мантий на зиму и лето, комплект повседневных мантий и две парадные мантии. Будь моя воля, я бы лучше взял практичный и удобный камуфляж или энцефалитку, но увы, приходится ходить в громоздких и неудобных мантиях. Впрочем, это нормально, что в магическом обществе существует набор традиций и правил. Не расхаживать же мне, представителю аристократического рода, в маггловской одежде по волшебному замку.

И сейчас мы стояли напротив древней как мир деревянной лавочки, на вывеске которой золотыми буквами красовалась надпись: «Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры».

— Мистер Поттер, дальше, я надеюсь, вы сами справитесь. Как закончите, найдёте меня в кафе Фортескью. Вы помните, где это, или вам напомнить?

— Нет нужды, профессор. Всего доброго.

МакГонагалл ушла на перекус, а я зашёл в лавку Олливандера. Здесь было пыльно и пахло… Плесенью? Вот это поворот, на канон не похоже. С чего я вообще взял, что я попал в мир, где всё происходящее один в один соответствует оригинальному произведению? Казалось бы, уже были знаки, указывающие на то, что это не так. Взять тот же рой сов. Неужели одно только моё попадание и незначительные решения способны так сильно повлиять на канон? Эффект бабочки в действии.

Из-за угла на полной скорости с грохотом выехал седой дедуля, вцепившись в стремянку на колесиках и напугав меня до усрачки.

— Я всё ждал, когда же я вас увижу, мистер Поттер, — пробормотал он. От его больших, почти бесцветных глаз исходило странное, прямо-таки лунное свечение, прорезавшее магазинный мрак. Жутковато, казалось, словно он мог видеть сквозь меня.

Он приблизился ко мне почти вплотную, вперившись в меня своими серыми глазами, но я не повелся на трюк и отступил назад.

— Мне бы палочку подобрать, — напомнил я ему.

— Палочка? Ах да, точно. У вас глаза, как у вашей матери, вы знаете? Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. А вот ваш отец предпочёл одинадцатидюймовую палочку из красного дерева.

Он вернулся в реальность так же быстро, как выпал из неё.

— Какой рукой вы держите палочку?

— Я левша, если вы об этом.

Я вытянул руку вперёд, а Олливандер начал измерять её линейкой. Затем до меня дошло, что сам Олливандер давно отошёл рыться в шкафу, а линейка действовала сама по себе.

Владелец лавки вытащил коробочку и сдул с неё пыль.

— Попробуйте эту. Просто взмахните.

Я взмахнул, и ваза с цветами, стоявшая на столе, разлетелась вдребезги.

— Гм, попробуйте эту.

Дальше пошёл старый добрый цирк с конями. Олливандер строил дурака и разыгрывал представление, ориентированное на детские мозги Гарри. Уже скопилась гора неподходящих волшебных палочек, а старик всё предлагал попробовать новые. Я бы поверил в этот театр одного актера, если бы не выяснил заранее, что во всех остальных случаях Олливандер делает нумерологические расчёты. То есть волшебник просто ждёт несколько минут, пока Олливандер сделает замеры, а после подберёт по ним подходящую палочку и вручит её покупателю.

Наконец старику наскучило, и он, скорчив таинственную гримасу, достал последнюю палочку, бормоча: «Неужели эта? Неужели эта?»

— Держите, мистер Поттер. Остролист и перо феникса. Должно подойти, — бормотал он, вручая её мне.

Я взял её в руки и… Ничего не произошло. Никакого тепла от палочки или покалывания я и близко не ощутил. Олливандер завис и неверяще глядел на палочку.

— Ничего не произошло… — пораженно прошептал он.

— Значит, подбираем дальше, верно? — спросил я, но Олливандер молча пялился на несработавшую деревяшку.

— Ээ… Вам должна подойти эта. — Он на автомате подал мне другую палочку. — Дуб и сердечная жила дракона. Одиннадцать дюймов.

Я взял палочку в руку, и меня накрыло бурей непередаваемых эмоций. Она ощущалась как продолжение руки. Потерять палочку — значит потерять руку. Хотелось колдовать и колдовать, пуляться заклинаниями и творить чары. Едва сдержался, чтобы не скастовать в сторону Олливандера что-нибудь этакое. Сейчас я как никогда раньше ощущал присутствие магии в себе. Магия стремилась в палочку-концентратор, который словно насос выкачивал её из магических каналов и преобразовывал в заклинания и чары.

Видимо, Олливандер решил прекратить представление, поэтому просто дал мне подходящую по расчётам палочку. И на кой, спрашивается, надо было перебирать целую гору заранее неподходящих?

— Мощная палочка, но требует контроля. Можно легко потерять управление ею, и тогда она пойдёт вразнос, — сказал Олливандер и опомнился. — Мистер Поттер, в качестве подарка хочу отдать вам эту палочку. — Он протянул мне коробочку с той самой палочкой с пером феникса, которая близнец палочки Володи.

— На кой она мне? — удивился я. — Она же мне не подошла.

— Прошу, возьмите, отдам бесплатно, как подарок, — умоляюще попросил Олливандер и добавил: — Неподходящей палочкой тоже можно творить чары. Пускай и не так хорошо, но в случае утраты основной это очень полезно.

Я подумал и взял её. А что? Запасная палочка никогда не помешает, использовать её постоянно я не собираюсь. Да и, похоже, Дамблдор чуть ли не пытками заставил Олливандера сбагрить мне нужную палочку, вот только она мне не подошла, я ведь не Гарри Поттер. Но пускай Альбус думает, что Избранный всё же приобрел предназначенную палочку.

Дополнительно я купил чехол для палочки и набор для ухода за ней. После чего попрощался с продавцом и вышел на улицу.

Навстречу мне шла уже отобедавшая Макгонагалл.

— Вы купили палочку, мистер Поттер?

— Остролист и перо феникса, — соврал я. Пускай старуха доложит именно это в отчёте.

Та кивнула и направилась к выходу из Косого переулка, а я последовал следом.

— Вот ваш билет на поезд «Хогвартс-Экспресс». — Она вручила мне золотистый билетик с красивыми буквами. — Отбытие с вокзала Кингс-Кросс, первого сентября.

— Подождите, а вы разве не аппартируете меня до Тисовой? — немного прифигел я.

— С какой стати? — возмутилась она. — У меня и так полно дел.

Возле прохода в паб находился камин, над которым висела вывеска «Собственность отдела магических перемещений» и возле которого дежурил министерский сотрудник. МакГонагалл быстро подошла к камину, бросила туда горсть летучего пороха и, что-то прошептав, исчезла в зелёном пламени.

Крутая дамочка. Теперь мне своим ходом переть из центра Лондона в один из его пригородов, таща на себе тяжеленный чемодан. И про платформу «девять и три четверти» ничего не рассказала. Или это такое испытание для учеников? Естественный отбор — кто смог найти платформу, тот пригоден к обучению, а кто нет и не смог попасть в школу, потому что опоздал на поезд — отсеивается как необучаемый.

Но я поступил хитрее и просто попросил работника министерства открыть для меня камин. Он скептически посмотрел на меня, но пара сиклей сверх платы за порох сделали своё дело.

Войти в пламя оказалось той ещё задачей. Трудно заставить себя психологически шагнуть в огонь, и неважно, какого он цвета — зелёного или красного, я не упоротый буддийский монах, чтобы безмятежно совершать самосожжение. Первую щепотку летучего пороха я потратил впустую, так как не смог пересилить себя. На мои потуги дежурный лишь улыбался, видимо, ему не впервой видеть подобную картину. Во второй раз произнося адрес «Литл-Уининг» и бросив горсть пороха в камин, я, вцепившись в ручку чемодана, шагнул вперёд, стоило вспыхнуть зелёному пламени. Огонь обдал неприятным холодом, но ожидаемых болезненных ощущений и ожогов по всему телу я не почувствовал, зато сильно закружилась голова и меня на время дезориентировало в пространстве. Через несколько мгновений что-то словно начало активно выталкивать меня из камина. Я сделал шаг вперед и очутился в незнакомом месте. Потребовалось ещё какое-то время, чтобы прийти в себя, справиться с головокружением и осознать, где я нахожусь. Этот ветхий камин никем не охранялся находился в задрипанном тёмном переулке, который выходил на улицу Магнолий. Если бы не знал наверняка, никогда бы не зашёл сюда и не подумал, что совсем недалеко от Тисовой улицы есть выход в магический мир.

Что я могу сказать о таком способе перемещения, как камины? Ощущения схожи с аппарацией, но тошнит меньше. Теперь я понимаю, почему обычно волшебники предпочитают пользоваться каминами, а не аппарировать, когда речь идёт о выполнении ежедневных действий вроде похода на работу.

Плюсы каминов — не нужно предварительно, как в случае аппарации, проходить обучение, которое стоит, как волшебная палочка — двенадцать галеонов, а значит, каминами могут пользоваться дети. Кстати, именно поэтому семейство Уизли использовало камин, когда нужно было переместиться куда-то в полном составе. Ну и ещё значительно меньше колбасит при прохождении через пространственный прокол, чем при аппарации. На этом плюсы кончаются.

Минусов больше. Невозможно выбрать любые координаты конечного пункта назначения, перемещение строго от камина к камину. Присутствует необходимость тратить расходники — недешёвый летучий порох, а Министерство, которое контролирует всю каминную сеть в пределах Великобритании, может ограничить доступ к камину или закрыть его.

Плюсы аппарации очевидны, а вот минусов хватает. Например, громкий хлопок, которым сопровождается перемещение, выдаёт местоположение и губит скрытность на корню. Сама аппарация требует предварительного обучения и значительных затрат магического резерва. Также существует значительный риск расщепа, когда при неправильном перемещении можно потерять конечности, и, помимо всего прочего, такой вид перемещения оставляет после себя хорошо различимый след, по которому можно отследить конечные координаты, из-за чего приходится делать несколько цепочек перемещения, чтобы сбить со следа возможных преследователей.

Насчёт максимальной дальности перемещения — аппарация и каминная сеть действуют только в пределах острова Британия. Каминная сеть контролируется английским Министерством Магии и покрывает только территорию Англии, не распространяясь на другие страны, в которых существуют свои министерства и свои каналы связи. Аппарация же ограничивается большой водой, и чем больше расстояние перемещения, тем, соответственно, больше затраты энергии. Так в книгах Волан-де-Морт узнал о поимке Гарри Поттера, будучи далеко на материке, в Нурменгарде, и вынужден был перелететь через пролив Ла-Манш, чтобы иметь возможность аппарировать.

Перемещение без ограничений возможно только с порталом, а они всегда одноразовые и дорогие. Чтобы посетить другую страну, маги за кругленькую сумму приобретают официальные портключи у Министерства или неофициальные на черном рынке, но второй вариант для безумцев или глупцов: никто в здравом уме не рискнёт пользоваться нелегальными порталами. Впрочем, существовали целые семейства артефакторов, которые могли себе позволить клепать подпольные портключи и делиться ими со своими друзьями, но здесь опять же вопрос доверия, которого в аристократической среде кот наплакал.

От улицы Магнолий было рукой подать до Тисовой, поэтому до дома я дошёл не спеша, прогулочным шагом, таща за собой жужжащий пластиковыми колёсами чемодан. Я хорошо изучил окрестности «родного» городка, поэтому несколько раз я резко менял направление маршрута и петлял дворами, чтобы убедиться, что за мной не ведётся слежка.

Дома задвинул тяжеленный чемодан под кровать, предварительно выудив оттуда все купленные книги. Особой пользы в книгах первых и более старших курсов не было, они все имели красивую министерскую печать и были тщательно выверены, поэтому, лениво полистав страницы, я сложил учебники стопкой на служивший мне в качестве полки распределительный электрощиток, который висел над кроватью в чулане вместе с стабилизатором напряжения, который постоянно щёлкал, знаменуя перепады в электросети. Да, Дурсли не имели ни малейшего представления о технике безопасности, раз поселили племянника спать прямо под высоковольтными устройствами. Мне это не мешало, но иногда я не упускал случая подгадить им и выбивал электричество по всему дому или вызывал короткое замыкание, заставив однажды сгореть недавно купленный компьютер Дадли.

Исходя из прочитанного в учебнике, можно сделать вывод, что ситуация плачевная — примитивнейшие описания, а больше половины книги занимают весёлые картинки. Реформа магического образования стремительно уносила в пропасть не только британское, но и международное магическое образование. Повсеместная цензура и вмешательство чиновников в образовательный процесс не привели ни к чему хорошему.

А вот мои шалости привели к забавным последствиям — послышался немного робкий стук в дверь чулана, и выяснилось, что Дурсли расчистили от хлама пустующую вторую комнату Дадли и слёзно умоляли меня переехать туда. Однако долго до них доходило — пришлось угробить компьютер, два телефона и новый тостер. Я подумал и решил согласиться. Лето кончалось, а в чулане отсутствовало отопление — почему бы не переехать на второй этаж? Я собрал свои вещи и поднялся по лестнице наверх, рывками дергая по ступенькам тяжелый чемодан, который по ощущениям был словно наполнен камнями. Никто из Дурслей не вызвался мне помочь, родственнички, мать их!

В своём новом жилище я расположился с комфортом. Поменял матрас у кровати, постелил новое постельное белье, пропылесосил пыльный ковер и аккуратно расфасовал своё скромное имущество по полкам и шкафчикам. Красота, осталось помыть окна и поменять занавески — меня раздражает этот приторно розовый цвет. На самом деле мне было не сильно принципиально, где отлёживаться: в чулане или спальне на втором этаже. Для меня это лишь временное обиталище, коих будет великое множество за всю мою долгую жизнь. Если, конечно, она действительно окажется долгой, а не прервётся от шальной Авады. Я уже умирал и прекрасно знаю, что такое смерть.

Когда я спустился вниз на ужин, Дурсли уже собрались за столом. Петунья поглядывала в окно на свои цветущие орхидеи, Дадли тупо пялился в телевизор, по которому шло какое-то идиотское шоу с убогими шутками, а Вернон читал газету.

— Что слышно? — чисто из дежурной вежливости спросил я Вернона, открывая холодильник и высматривая съедобную пищу.

Наши с Дурслями отношения напоминали нейтралитет, когда каждый пытается сделать вид, что относится к друг другу безразлично и между нами словно никогда и не возникало никаких недопониманий. Просто обычные соседи, вынужденные жить под одной крышей, и это напоминает взаимоотношения в коммуналке или больничной палате.

— Советский Союз развалился, — протянул Вернон, не отрываясь от газеты.

— Ай-ай-яй, — покачал головой я, намазывая на булку холодный клубничный джем. — Ничто не вечно под луной.

— Что же теперь будет? — взволнованно спросила Петунья.

— Просрут и продадут всё. Как всегда, — буркнул Вернон. На удивление дельные мысли от него.

— А что там в Персидском заливе? Янки принесли мир и демократию? — спросил я, наливая себе стакан молока. На самом деле мне было безразлично, что там творится у арабов и кто кому объявил войну.

— Постреливают, — неопределенно махнул рукой Вернон. — Чурки, что с них взять.

— Окей. Всем спокойной ночи, — дежурно сказал я и махнул им рукой.

— Спокойной ночи. — синхронно ответили они, не отвлекаясь от своих занятий. Чисто взаимоотношения в английской общаге, где все вынуждены терпеть друг друга.

Я взял провиант, отправился к себе в комнату, перекусил и лёг спать.

Вот наступило первое сентября. Примечательно, что международный школьный день совпадает с датой начала Второй мировой.

Я собрал все вещи, взял дополнительно комплект маггловской одежды, два десятка трусов и носок. А что? Почему-то никто не озаботился вопросом нижнего белья в школе. Ничего такого в списке не написано. Или ученики ходят без носков и трусов? Долой лифак — свободу сиськам?

Прощание с дражайшими родственниками выдалось смазанным. Они очень обрадовались, когда узнали, что меня целый год не будет дома. От таких вестей дядя Вернон даже повеселел и позволил себе немыслимое — добродушие.

— Слушай, мальчишка. Я тебе скажу одну умную вещь как взрослый, который жизнь прожил.

— Ну? — спросил я, надевая лёгкую осеннюю ветровку. На улице уже начинало холодать.

— Не суйся в неприятности и не геройствуй. Знаю я вас. Сам, когда пацаном был и служил в пехоте, проявлял инициативу и старался везде поучаствовать. Лишь потом понял простую истину: Родина тебя не забудет, но и не вспомнит. Понял, пацан?

— Понял, — кивнул я. — Инициатива имеет инициатора.

— Во! Правильно говоришь. — Дурсль хохотнул. — Ладно, давай уже, проваливай.

Поломавшись, он протянул мне свою мясистую руку, которую я пожал. Это серьезный жест со стороны дяди. Чего это он?

Тетя была во дворе, занималась растениями. Завидев меня, она коротко кивнула.

— Поттер, держись подальше от неприятностей. Не хватило ещё, чтобы нам твои похороны оплачивать пришлось.

— В этой школе всё так плохо? — ужаснулся я.

— Если бы ты знал, что мне рассказывала Лили, — Петунья запнулась и, разозлившись на себя за проявление сентиментальности, посмотрела на меня. — Ну что стоишь как дуб? Уходя — уходи.

Я усмехнулся и, таща за собой тяжёлый чемодан на колесиках, на котором находилась клетка с совой, переступил порог «родного дома».

— Опасное это дело, Гарри, выходить за порог: стоит ступить на дорогу и, если дашь волю ногам, неизвестно, куда тебя занесёт, — сказал я сам себе и зашагал вперёд.

На улице Магнолий, скрывшись от возможной слежки в лице миссис Фигг и ей подобных, я достал палочку из кармана. Я же не дурак носить её в труднодоступном месте.

Представив в голове образ фиолетового автобуса, я взмахнул палочкой и от неожиданности упал на пятую точку. Передо мной с рёвом материализовался трехэтажный волшебный автобус. Водительская дверь открылась, и наружу высунулся щуплый паренёк с прыщавым лицом.

— Добро пожаловать в автобус «Ночной рыцарь». Это транспорт для волшебников и ведьм, оказавшихся в беде. Меня зовут Стен Шанпайк, я ваш кондуктор на сегодняшний вечер, — он зачитал текст с бумажки, свернул её пополам и засунул в карман. Затем он посмотрел на меня: — Ты чего расселся?

— Я упал, — ответил я, поднимаясь.

— Зачем ты упал? — тупо спросил он.

— Просто так.

— Просто так даже кошки не сношаются. — Стэнли махнул рукой. — Давай, дуй в автобус.

Я поднялся на ступеньки автобуса, а Шанпайк, кряхтя, погрузил внутрь мой чемодан.

— Куда едем? — дежурно поинтересовался водитель, у которого в салоне висели сушеные говорящие головы.

— Вокзал Кингс-Кросс, — ответил я, усаживаясь на сиденье.

— А, школяр, — лениво протянул он и нажал на газ.

Сушёная голова что-то ехидно произнесла, но я не расслышал, потому что оказался буквально вжат в спинку стула. Благо оно было с мягкой обшивкой, а не деревянным, иначе бы я позвоночник по кускам собирал.

Мы неслись с нереальной скоростью, и меня буквально сдувало назад, а когда водитель тормозил, швыряло вперёд. Мне нравится. Какой русский не любит быстрой езды?

— Как, ты сказал, тебя зовут? — с озадаченным видом спросил Стэн. Он держался на ногах крепко, словно не обращая внимания на тряску. Наверное, привык.

— Я не говорил. Сколько стоит билет?

— Один сикль.

— А фунтами расплатиться можно? — у меня почти не осталось магических денег, зато от фунтов ломились карманы.

— Базару нет, — ответил Стэнли. — Но курс один к десяти.

— А морда не треснет? — возмутился я, но раскошелился. Это последний раз, когда я плачу маггловскими деньгами в волшебном мире. — Кстати, Стэн, ты откуда?

— Восточный Лондон, — гордо произнес он.

— Тебя акцент выдает.

Восточный Лондон, или Ист-Энд, традиционно ассоциируется с неблагополучным промышленным районом, выходцев из которого представляют по произведениям Диккенса и других авторов эпохи промышленной революции, как район расселения бедноты и пролетариата. Чем-то напоминает роль Купчино в Петербурге или Химок в Москве.

Через полминуты я уже стоял перед входом в здание вокзала. За моей спиной раздался хлопок, и автобус испарился. Я вошёл в здание и, миновав турникеты и зал ожидания, оказался на перроне. Толкая перед собой тележку, я мотал головой по сторонам, пытаясь обнаружить одно небезызвестное семейство.

И они были здесь, просто стояли с тележками неподалеку от платформы номер девять. Пышная дама в в вязаной шали, вытянув голову, выискивала в толпе кого-то. Я даже догадываюсь, кого именно — меня.

— Как много сегодня магглов! — громко кричала миссис Уизли, внимательно поглядывая по сторонам. — Надеюсь, они не помешают пройти к платформе девять и три четверти!

Пока что всё происходит в лучших традициях Дамбигада. В каноне Хагрид ретировался, так и не сказав Гарри, как попасть на платформу, и когда мальчик чуть было не отчаялся, вдруг мимо него прошла толпа людей, которая громко обсуждала темы, связанные с магией, в месте, полном магглов, и несколько раз произносила слово «магглы», что зацепило слух Поттера. Разумеется, мальчик обратился к ним за помощью, а те очень любезно помогли ему, не забыв представиться. Потом и Рон стал лучшим другом, а Джинни женой… К тому же есть очень подозрительный момент. Цитирую слова миссис Уизли, обращенные к детям, дословно: «Платформа девять и три четверти — это сюда». Вопрос: зачем миссис Уизли напоминает детям направление к платформе, если она уже несколько лет как проводит их в школу, и за такое время они должны были наизусть выучить маршрут? Отдаёт спектаклем, причём весьма посредственным и ориентированным на наивного ребенка, который не увидит ничего подозрительного в такой случайной встрече.

МакГонагалл, следуя примеру Хагрида, не сказала мне, как попасть на платформу Хогвартс-Экспресса, благо я и так знал, как попасть туда, поэтому я спокойно миновал рыжее семейство и с разбега понёсся в кирпичную стену. Было страшно, ведь я логически не мог помыслить, что пройду сквозь стену, поэтому за секунду до столкновения крепко зажмурил глаза, ожидая толчка в живот и полёта на бетон.

Но удара не последовало. Я почувствовал легкий ветерок, на секунду словно выключили свет, а затем очутился на платформе, кишащей шумными магами. Дети наперебой галдели между собой, а взрослые, облачённые в изящные мантии, чинно кланялись друг другу. Примечательно, кстати, что большая часть магов перемещалась сюда через камины или трансгрессией. Несколько каминов были встроены в стену, и на моих глазах из зелёного пламени аристократической походкой вышло семейство белобрысых. А вот и Малфои, не имел случая познакомиться с ними, но сейчас не время. Меня происходящее на платформе не интересует, поэтому я сразу поспешил занять место в поезде.

При входе клетку с совой забрал и отнёс в багажный отдел с питомцами рослый паренёк в одежде швейцара. На всякий случай запомнил его лицо, мало ли… Если у нас в поездах подстаканники и одеяла тырят, то почему бы и местным, пусть даже из персонала, не позариться на чужое добро? Совы стоят очень недешево, они же живые существа.

Прошел через коридор в поисках свободного купе. Половина была занята группками болтающих между собой детей, а другая одиночками, но я хотел найти совершенно свободное купе, чтобы никто не мешал моему пребыванию в царстве Морфея.

Вскоре я нашёл его. Затолкал чемодан на верхнюю полку и развалился в кресле, сладко хрустнув спинкой. Ноги на подоконник, скомканную куртку под голову. Ехать несколько часов, всё равно заниматься нечем, и я всю ночь перед поездкой не спал, потому что пытался без палочки нагреть воду в стакане. Устроившись поудобнее, я попытался заснуть, но был разбужен шумом раздвигающей двери.

Только я прикорнул, как двери в купе разъехались, и моим полуприкрытым очам предстал рыжий конопатый пацан, который неуверенно замялся, не решаясь меня разбудить.

— Слушай, ты зачем убил дедушку лопатой? — спросил я, все ещё находясь в полудрёме.

— А? — переспросил Рон, подавшись головой вперёд.

— Проехали. — Я окончательно проснулся и поменял лежачее положение на сидячее. Вряд ли уже получится заснуть, поэтому займусь этим рыжим недоразумением.

— Я Рон Уизли, — представился пацан, без приглашения войдя внутрь купе и бесцеремонно усаживаясь на противоположное кресло.

— Бонд, Джеймс Бонд. — Всегда мечтал представиться этой заезженной фразой. Я разглядел в глазах Рона удивление и лёгкую досаду. Что, собирался разыскать Поттера и стать его первым другом в магическом мире? Не вышло, рыжий!

Поезд завыл, застучал колесами и медленно тронулся с места.

— А, ты это… — после продолжительного молчания Рон решил начать разговор. Наверное, он подумал, что Поттера всё равно ему уже не найти, он обошёл все вагоны и, скорее всего, Мальчик-Который-Выжил отправился в школу через камин. Поэтому Рон решил остаться в этом купе и хоть как-то скрасить поездку болтовнёй с незнакомцем, который поначалу показался ему похожим на Поттера. Чтобы избежать повышенного внимания к себе, я предварительно замазал шрам тоналкой тёти Петуньи. — На какой факультет думаешь поступать, Джеймс?

— Как получится, — я пожал плечами.

— О, а я собираюсь пойти в Гриффиндор, — мальчик оживился и затараторил. — Это самый лучший факультет в школе, и на нём учился сам Дамблдор!

Интересно, восхищение Гриффиндором и Дамблдором — это исключительно его детские эмоции, или взрослые надоумили?

— Джеймс, ты тоже должен поступить туда. Староста факультета — мой брат Перси, и в случае чего он прикроет нас. — Гляди-ка, всё схвачено. Умный мальчик. — А ещё Дамблдор часто делает поблажки любимому факультету. Ты просто обязан попасть туда!

— Возможно, я туда и попаду, кто знает, — уклончиво ответил я, не давая однозначного ответа.

На самом деле я действительно планировал попасть именно в Гриффиндор по одной простой причине — конспирация. Не думаю, что Дамблдор здесь реально такой дурачок, каким его выставляют во многих фанфиках. В них Гарри просто поступает на другой факультет, что исключает возможность его дружбы с нужными для Плана людьми, затем он срывается с поводка, полностью рушит планы Дамби, ведёт себя нагло и вызывающе. И как на это реагирует великий и ужасный Дамблдор, король интриг и манипуляций? В упор ничего не замечает, списывает поведение Гарри на гормоны, не предпринимает ровным счётом ничего, чтобы поставить оборзевшего Избранного на место.

Поэтому мне просто придётся попросить Шляпу отправить меня на Гриффиндор, несмотря на то, что по характеру мне гораздо ближе Когтевран или Слизерин. Дамблдор должен как можно дольше быть в неведении. Понимаю, что шифроваться вечно у меня не получится и директор рано или поздно узнает правду, но чем дольше я буду тянуть время — тем лучше. Если мне удастся водить дедулю за нос какое-то время, у меня будет фора, чтобы нарастить силу и знания.

Я был погружен в свои мысли, глядя в окно, а Рон, словно ведя диалог с самим собой, беспрерывно болтал о своей любимой команде по квиддичу «Пушки Педдл», когда в купе появилось новое действующее лицо.

— Никто не видел жабу? Мальчик по имени Невил потерял жабу, — требовательным учительским голосом спросила, нет, потребовала ответа немытая косматая голова с двумя длинными передними зубами.

Я оторвался от окна, посмотрел на визитёршу, отрицательно покачал головой и снова вернулся к созерцанию проносящихся мимо пейзажей английской деревни.

Я отрешённо насвистывал какие-то смутно знакомые стихи:

И кабак, и погост, и ребенок,

Засыпающий там у грудей;

Там — убогие стаи избенок,

Там — убогие стаи людей.

Рон с раздражением посмотрел на Гермиону. Она прервала его пассаж, посвящённый любимой команде и причинам, почему она лучшая в мире.

— Ты чего пристала? Не мешай нам, — грубо буркнул он и снова повернулся ко мне: — Так вот, Джей, я тебе отвечаю, «Пушки» точно возьмут бронзу…

— Пф, — Гермиона снова прервала его. — Как грубо. Мальчики всегда такие глупые? Помочь с поисками жабы вы не хотите?

Уизли начал закипать. Краснеющее лицо на удивление хорошо сочеталось с рыжими волосами.

— Поищи жабу в туалете, они любят прохладу, — сказал я Гермионе, стараясь разрядить ситуацию, дабы всё не дошло до ругани.

Гермиона, гордо взмахнув копной каштановых волос, удалилась.

— Надеюсь, эта зануда не попадёт на Гриффиндор, — пробормотал Рон.

Я тоже надеюсь, ведь в таком случае моя и без того тяжелая жизнь на Гриффиндоре осложнится.

В начале вагона раздались возгласы «Тележка со сладостями! Тележка со сладостями!». Я достал из кармана золотой галлеон и кинул его Рону. Он с цыганской ловкостью поймал монету, разве что на зуб не проверил.

— Купи что-нибудь понемногу. Я не разбираюсь в сладостях. — Я действительно не разбирался и положился на выбор профессионала, ведь хотелось попробовать волшебные вкусняшки.

— Конечно, — послушно закивал головой Рон.

Как легко его расположить, однако. Я не альтруист и, конечно, не собираюсь разбрасываться своими деньгами на нужды Уизли. Но мне не жалко галлеона, а с Рона причитается, и в дальнейшем я смогу напомнить ему об этом и попросить об небольшой ответной услуге. Специфика детских взаимоотношений.

— Хотите чего-нибудь вкусненького? — милая пухлая старушка с ямочкой на подбородке заглянула в купе.

— Дайте лакричную палочку, четыре шоколадных лягушки, пачку «Берти-Ботс»… — Рон с видом знатока начал перечислять длинный список лакомств.

Как же хочется спать, монотонный стук колёс укачивает. Я зевнул, с ощутимым риском вывихнуть челюсть.

Но старушка словно не слушала Рона, она смотрела на меня в упор, словно изучая. Неужели что-то почувствовала?

Тут я вспомнил, что в скандальной пьесе «Гарри Поттер и Проклятое дитя» её личность была раскрыта более детально, она перестала быть массовкой. Было предположение, что продавщица сладостей является не человеком, а неким волшебным воплощением Хогвартс-Экспресса. На это указывают возраст продавщицы, которая начала работать в тысяча восемьсот тридцатом году, а также резкая смена её характера и поведения при попытках учеников покинуть поезд. Дважды за её долгую жизнь ученики пытались покинуть поезд — сначала это были Мародёры, а затем братья Уизли, но у них не получилось обмануть воплощение Хогвартс-Экспресса.

— Что будет если я попытаюсь покинуть поезд до окончания поездки? — не отрывая взгляда от её глубоких темных глаз, спросил я. Мне стало интересно.

— Ты умрёшь, — тихо ответила она и коротко улыбнулась, но глаза её вовсе не улыбались, они внимательно разглядывали меня. — Поезд не любит, когда люди сходят с него до конца поездки.

— … И ещё тыквенные пирожки. — Рон продолжил перечислять список сладостей, но, услышав ответ старухи, замер. — Что? — недоумевающе переспросил он. — Что вы только что сказали, мэм?

— Рональд, осторожно! Отойди от неё! — крикнул я, но было уже поздно.

Руки старухи превратились в клешни, а лицо приобрело хищный оскал.

Она вцепилась клешнёй Рону в шею, и через мгновение его рыжая голова отделилась от тела, а из сонной артерии обезглавленного туловища брызнул фонтан крови.

— Неееет! — заорал я.

С криком я проснулся и вскочил на ноги.

— Ааа! — заорали мне в ответ. — Ты чего орёшь? — спросил испуганный Рон, вжавшись в спинку кресла.

Я растерянно огляделся по сторонам. Старухи не было, Рон был цел, на моем кресле валялись сладости, а за окном уже стемнело.

Уфф… Приснится же такое.

— Да так, кошмар, — пробормотал я. — Что случилось после того, как мы купили сладости?

— Ну, мы начали их жрать, а потом ты заснул. Я сижу, хаваю, а ты как заорешь и подпрыгнешь. Я чуть не обделался. Ты хоть предупреждай, Джеймс…

Значит, действительно приснилось.

Кстати, Рон довольно справедливо разделил сладости. Практически все они лежали на моем кресле, себе Рон взял лишь одну шоколадную лягушку и два тыквенных пирожных. Значит, он ещё не окончательно пропал для общества. Да, он прожорлив и завистлив, достаточно вспомнить, как он кинул Гарри на четвертом курсе, но пока что он ещё совсем ребёнок, который легко поддаётся коррекции. И несмотря на нехорошие качества, Рон привлекает именно своей мальчишеской простотой. Этакий рыжий Гекльберри Финн, который, может быть, и глуповат, но за друзей пойдет в огонь и в воду. К тому же нельзя забывать его ум и хитрость — в книгах Рон неоднократно находил и озвучивал нестандартные решения, которые помогали друзьям разобраться с ситуацией.

Раздался гудок.

— О, мы подъезжаем. Надо переодеться в школьную форму, — сказал Рон.

Мы переоделись, и вскоре поезд прибыл на перрон. Ученики школы начали гурьбой выходить из поезда, где нас ждал Хагрид с керосиновой лампой.

Когда я выходил, то почувствовал чей-то взгляд и обернулся. В конце коридора стояла старушка с тележкой со сладостями. Она подмигнула мне, отчего по моей спине пробежал табун мурашек, и я поспешил выскочить на платформу.

— О! — лесник подошёл ко мне. — А я тебя ещё такусиньким помню! Лично на руках держал, а ещё твоих мамку с папкой знал!

— Сэр, а это, случаем, не в вас шмальнул дядя Вернон? — с детским любопытством поинтересовался я.

Рон восхищённо ахнул и посмотрел на меня, как на героя, словно это лично я стрелял в полувеликана. Хагрид почувствовал себя неловко и поспешил свернуть тему. Наверное, ему сильно не понравился такой теплый приём.

— Ладушки, потом погутарим. Ученики! Все сюда! — Он замахал рукой, привлекая внимание ребятни. — Следуйте за мной, и не отставать!

Мы направились к лодкам. Вдали, над лесом, виделись башни величественного замка, и предвкушение момента волшебства заставляло двигаться по тёмному лесу быстрее, наплевав на риск переломать ноги в буреломах.

Поскальзываясь и спотыкаясь, мы шли вслед за Хагридом по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Нас окружала такая плотная темнота, что мне показалось, будто мы пробираемся сквозь лесную чашу. Все разговоры стихли, и мы шли почти в полной тишине.

— Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул Хагрид, не оборачиваясь.

— О-о-о-о! — у юных волшебников вырвался дружный восторженный возглас.

Какая знакомая и родная сердцу картина! Помните, когда в фильме первокурсники выходят к озеру и нам крупным планом показывают прекрасный Хогвартс? Мы стояли на берегу большого чёрного озера, а на другой его стороне на вершине высокой скалы возвышался величественный замок с бесчисленным количеством башен и донжонов. Из его окон исходил манящий тёплый свет, и эти уютные огни заставляли меня жаждать скорейшего прибытия в этот чудный замок.

— По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал Хагрид.

Я попал в одну лодку с Роном, Невиллом и Гермионой. Мы скользили по озёрной глади к таинственному древнему замку. Я был восхищён, наравне с остальными детьми глазел на монументальную громаду вдали и наслаждался моментом волшебства. Увидел Хогвартс, теперь можно и умирать.

Думаю, в первом прибытии в школу присутствовал продуманный элемент психологии. В первую очередь на выводы человека влияет первое впечатление. Для детей первое впечатление о школе было восторженным, и опечаток оставался в их головах на всю дальнейшую жизнь, что было выгодно учителям и директору. Можно найти определённый подтекст в том, что мы, продираясь через мрак тёмного леса, вышли к желанному свету в лице Хогвартса. Психологический трюк, ориентированный на фундаментальные правила жизни — ты преодолеваешь трудности, и в конце тебя ждёт награда.

Мы причалили к берегу и поднялись по лестнице к дубовым дверям, которые являлись одним из многих входов в замок.

Хагрид несколько раз постучал в них.

Ту-ду-ду-ду.

Честное слово, он один в один повторил знаменитое вступление к Пятой симфонии Людвига ван Бетховена. Существует легенда, будто великий композитор написал эту мелодию, когда услышал, как в его дверь стучался почтальон. Если бы я не знал Хагрида, то подумал бы, что он специально. Впрочем, что я вообще знаю о лесничем? Вдруг он не простоватый полувеликан, а эстет, который слушает по вечерам Вагнера и читает Кастанеду.

Двери отворились, и нашему взору предстала уже знакомая мне Минерва МакгГонагалл.

— Спасибо, Хагрид, я их забираю, — сухо произнесла она. Лесничий ушёл, а мы последовали за ней внутрь. Несмотря на примитивное освещение факелами, в замке было очень светло — наверняка какие-то чары.

Первокурсники поднялись по лестнице и остановились перед входом в главный зал.

— Скоро вы войдёте в эти двери и присоединитесь к вашим товарищам по учёбе. Но прежде чем вы займете свои места, вас распределят по факультетам. — Она сурово оглядела нас. — Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин.

При упоминании Гриффиндора Рон хмыкнул и подмигнул мне, как бы говоря «Вот где вся сила, брат». Не обольщайся, Роннинкс, меня не привлекает перспектива оказаться на одном факультете с психопатами-отморозками.

— За успехи вы получаете очки. За нарушения правил вы будете их терять. В конце года факультет, набравший наибольшее количество очков, награждается кубком.

— Тревор! — Пухлый мальчик бросился к ногам МакГонагалл, и мне на секунду показалось, что он хотел поклониться ей и тем самым выразить своё глубокое почтение, но он быстро встал, держа в руках квакающую жабу.

МакГонагалл с недоумением посмотрела на него.

— Сейчас состоится церемония. Подождите здесь, — сказала она и ушла.

Толпа учеников сразу зашумела и начала тихо переговариваться друг с другом, но замолкла, стоило раздаться звонкому голосу:

— Значит, это правда, что говорили в поезде? Гарри Поттер приехал в Хогвартс. — Источником голоса являлся мальчик с прилизанными белобрысыми волосами.

Всё вокруг зашептались «Гарри Поттер?», «В самом деле?», «Вау!».

Взгляды сошлись на моем лбу.

Рон с глубокой обидой посмотрел на меня.

— Ты же сказал, что тебя зовут Джеймс! — выпалил он.

— Я не соврал. Моё полное имя Гарри Джеймс Поттер, так что фактически я просто представился вторым именем. Я устал от внимания, которым окружена моя персона, даже по Косому переулку не могу пройтись спокойно, милые волшебницы постоянно преграждают мне путь и умоляют расписаться на груди… Ой, то есть пергаменте.

Несколько девочек, включая Гермиону, густо покраснели.

Драко отлип от колонны, к которой прислонялся, и аристократической походкой приблизился ко мне.

— Это Кребб, Гойл. — Он представил двух громил, стоявших позади него. Их нахмуренные рожи были явно обременены интеллектом. Когда-то. Они сбросили это бремя, как чернокожие оковы рабства. — Я Малфой. Драко Малфой.

Рон прыснул. Драко тут же перевёл взгляд на него и прищурился.

— Тебя имя насмешило? — зло прошипел он. — Даже не буду спрашивать как тебя зовут. Рыжий, в обносках своих братьев. Должно быть, ты Уизли?

Ну и поделом рыжему. Меня всегда удивляло, почему в каноне Рон начал ржать с имени Драко, хотя тот ему ничего не сделал и даже не обращался к нему, а представился другому человеку. Получается, Шестой первый спровоцировал конфликт на ровном месте, но читателям и зрителям это преподносят как демонстрацию Малфоя с плохой стороны. Почему? Немудрено, что тот обиделся.

Малфой повернулся ко мне.

— Ты скоро поймешь, что семьи волшебников не одинаковы. Ты же не заведешь себе неправильных друзей. — Драко выразительно посмотрел на насупившегося Рона и затем протянул мне ладошку. — Я тебе подскажу.

А я без тебя не знаю? В магическом мире люди делятся на два типа: те, кто родился в чистокровной семье, обеспеченной влиянием, деньгами, знаниями, и те, кто родился в маггловской семье. Ах да, есть ещё третий тип — полукровки, но там много нюансов. Гарри Поттер, например, вполне воспринимается окружающими как чистокровный волшебник, ведь оба его родителя были магами (а отец так вообще представитель древней династии). В магической Британии так и не смогли определиться с тем, считать ли полукровками тех, кто родился от магглорожденного и чистокровного волшебника. А кем считать тех, кто родился от брака полукровки и чистокровного? Много нюансов, на которые маги махнули рукой и решили считать чистокровными волшебниками тех, кто просто родился от двух магов, а Лили Эванс была пускай и магглорожденной, но волшебницей. Существовала небольшая группка чересчур радикальных персон, к таковым относился Волан-де-Морт, которые считали, что чистокровный волшебник — это обязательно потомок двух чистокровных родов, но они не озвучивали мнение большинства. Кстати, в этом было зерно логики, так как любимые всеми фанатами инцест и вырождение здесь не имели места быть. Какой ещё инцест? Инцест — это родственные связи внутри семьи. Он в принципе невозможен внутри расы или крупного народа, если тем вдруг вздумается заключать браки только друг с другом. Кланы чистокровных по сути и являются этаким квази-народом. Другой вопрос, насколько рациональна позиция радикалов? Есть что-то лицемерное в их политике. Они ратуют за сохранение магической крови, но при этом во главе стоит полукровка Реддл, который угробил немереное количество чистокровных волшебников. Вновь напоминает Гитлера, который якобы ратовал за сохранение белой расы от вымирания, но при этом спокойно положил шестьдесят миллионов белых европейцев и целенаправленно разжёг войну, которая породила глубокий демографический кризис в Европе, а в почти не затронутых войной Азии, Ближнем Востоке и Африке бурный рост рождаемости.

— Знаешь, — я посмотрел на его руку, — про меня тоже можно сказать «неправильный». Я благодарен за предложение помощи, но я сам разберусь с кем мне дружить, а с кем нет. И не нуждаюсь в твоём покровительстве.

Я, конечно, мог со счастливой рожей пожать руку и заверить его в том, что мы теперь лучшие друзья, но это значило бы дать слабину, ведь Драко завуалированно предложил мне свой патронаж, как какому-то безродному грязнокровке. Если бы я согласился, то спустя какое-то время Малфой бы напомнил мне об этом случае и попросил что-нибудь взамен. У аристократии только так: ты — мне, я — тебе. Быть в долгу у белобрысых я не хочу.

Драко обиженно закусил губу, но тут же вернул лицу надменное выражение и высокомерно заявил:

— Смотри, не пожалей об этом, Поттер!

Ё-моё, мамин аристократ нарисовался.

— Смотри не обосрись от пафоса, наследник, — я выделил это слово, — Малфой.

Вокруг захихикали. Я наклонился ближе к Малфою и прошептал:

— Будешь мешать — расскажу всем секрет твоей семьи.

— Какой секрет? — скептически вздернул бровь Драко, но голосок-то задрожал.

— Почему у Малфоев в поколении рождается только один ребенок, — наобум сказал я.

— Что? Откуда ты знаешь? — Малфой побледнел и испуганно заозирался по сторонам, но дети уже потеряли интерес к нашим персонам.

Тут появилась МакГонагалл, и это избавило меня от ответа в стиле «Прочёл в фанфиках».

— Все уже ждут вас. Церемония сейчас начнется, идёмте.

Двери отворились сами собой, и мы вошли в Большой зал. Я, как и все, запрокинув голову, рассматривал знаменитый потолок с иллюзией звёздного неба. Ничего не скажешь, иллюзия профессиональная и не уступает никакому планетарию, демонстрируя в реальном времени движение планет, сияние звёзд, блеск Млечного Пути и падающие кометы. Не удивлюсь, если иллюзия транслирует реальную картинку звёздного неба и, скорее всего, она существует автономно за счёт подпитки от замка. Из-за этого казалось, что Большой зал находится под открытым небом.

— Он зачарованный, я читала об этом в «Истории Хогвартса». — Гермиона не упустила случая поумничать. Девочка, очевидно, страдает дефицитом внимания и нереализованными лидерскими амбициями. Ничего, это в принципе поправимо. Вон Уизел всего несколько часов рядом со мной, а уже перевоспитываться стал.

Мы прошли через весь зал, минуя столы факультетов, за которыми сидели скучающего вида студенты и жадно посматривали на пустые тарелки, ожидая скорейшего окончания распределения. МакГонагалл остановила нас перед помостом и поставила напротив шеренги учеников табурет, на который водрузила потертую и ужасно грязную остроконечную шляпу. Тетя Петунья сразу бы выкинула такую на помойку.

— Может быть, надо попытаться достать из нее кролика, как это делают фокусники в цирке? — выразила догадку Гермиона.

Шляпа вдруг ожила, и из её складок сформировалось что-то, напоминающее рот, глаза и надбровные дуги. Раздалось несколько удивлённых вздохов от маглорожденных.

— Она разумна! — воскликнула Гермиона.

— Умение говорить ещё не признак интеллекта, — усмехнулся я.

Шляпа затянула дурацкую песенку для первокурсников, которую я слушал краем уха. Стандартная мотивационная речь, что-то про взаимопомощь, дружбу и необходимость хорошо учиться.

Больше, чем завывания Шляпы, меня интересовали наши преподаватели. Они выглядели, если можно так сказать, как обычные люди, и это ощущалось очень странно для человека, привыкшего воспринимать их через призму вымышленных персонажей. Только сейчас я смог собраться с мыслями и оценивающе рассмотреть их.

Вот они слева направо: хмурый Снейп, дерганый Квиррел, занимающий два места Хагрид, не дотягивающийся до стола Флитвик, Альбус Дамблдор на золотом троне, призрак профессора Бинса и несколько неизвестных мне учителей. Я с большим любопытством рассматривал их, подмечая почти стопроцентное сходство с актёрами, игравшими в фильме. Да и вообще, всё, окружающее меня, почти полностью копировало то, что было показано в экранизации.

Но атмосферу волшебства, ощущаемую в этих стенах, нельзя было выразить словами или передать через изображение. Неописуемое и пьянящее чувство сказочности происходящего возвращало в детство, и тем было ещё сладостнее. Словно тебе снова шесть лет и ты искренне веришь в то, что твой папа, одетый в меховую дублёнку, с ватной бородой на резинке и бабушкиной клюкой в руке — это настоящий Дед Мороз.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете шляпу и сядете на табурет, — огласила МакГонагалл, в руках она держала длинный свиток. — Начнем. Ханна Аббот!

Девочка с лисьим лицом резво подбежала к табурету.

— Пуффендуй! — гаркнула шляпа, и от крайнего правого стола послышались аплодисменты.

— Сьюзен Боунс!

Пухлая рыжеволосая девочка, волнуясь и краснея, уселась на табурет и примерила шляпу. Надо будет наладить с ней связи, это полезное знакомство. Племянница главы Отдела магического правопорядка — это вам не продавщица тётя Люба.

— Пуффендуй!

Распределение продолжилось, и очередь дошла до мисс Всезнайки.

— Гермиона Грейнджер!

— Так, спокойно. Не нервничай, успокойся, — сама себе говорила Гермиона, пока шла к шляпе.

— По-моему, она немного чокнутая, — шепнул на ухо Рон.

Шляпа просидела на голове Грейнджер полминуты, очевидно, выбирая между Когтевраном и Гриффиндором.

— Гриффиндор! — поставила диагноз шляпа.

Рон обречённо простонал, а я неверяще покосился на Грейнджер. Какой ещё Гриффиндор? Она чистая когтевранка, которая не обладает ни одним традиционно гриффиндорским качеством. Каким образом она попала на алый факультет? Уж не проделки ли Дамблдора? Будучи наслышанным про манипуляции директора над шляпой, я специально следил за его руками во время распределения Гермионы, и вроде никаких пассов палочкой не было. Но вопрос, насколько Распределяющая шляпа автономна и независима от воли директора, остаётся открытым.

— Ну почему она попала на Гриффиндор? — простонал Рон. — Почему её распределили именно туда?

— Кто, по-твоему, в этом виноват? — фыркнул Драко.

— Евреи? — с сомнением спросил Рон, заставив меня изумлённо обернуться. Да-а, интересные дела творятся в семействе Уизли.

Тут голос подал Энтони Гольдштейн — маленький мальчик с кудрявыми чёрными волосами и характерным лицом, на котором отразилась вся скорбь еврейского народа.

— А вы таки антисемит? — сварливо поинтересовался он у Рона.

— А почему вы отвечаете вопросом на вопрос? — ловко парировал Рон.

— А почему вы спрашиваете?

— А почему я должен отвечать?

Перепалку двух тёртых калачей прервал Драко.

— Евреи здесь ни при чём, Уизли. Выбор факультета зависит только от самого человека, — просветил окружающих Малфой и скромно добавил: — Мне отец рассказывал.

Когда вызвали Невилла Долгопупса, он умудрился споткнуться и упасть, даже не дойдя до табурета. Шляпа всерьёз задумалась, но в итоге определила его на Гриффиндор.

— Рональд Уизли!

Рыжий поджал губы, получил ободряющие похлопывания по плечу от меня и направился к табуретке.

Его ожидаемо отправили на Гриффиндор. Вот нежданчик бы был, если бы Шляпа нарушила вековую традицию и определила Уизли, например, на Слизерин. Скандал бы стоял жуткий.

— Драко Малфой!

Белобрысый отлетел на Слизерин, стоило древнему артефакту коснуться его головы.

— Гарри Поттер.

О, мой выход. А чего это такая тишина воцарилась? И Дамблдор аж как-то приподнялся на своём золотом троне. Примечательно, что его седалище сильно выделяло его на фоне прочих преподавателей, это явно какие-то комплексы. Мания величия? В противном случае, зачем прибавлять к своему имени столько титулов и восседать на троне, отлитом из чистого золота, подчеркивая свой высокий статус?

И Снейп как-то странно дёрнулся, а по залу пронеслись шепотки.

Я медленно поднялся по ступенькам к дубовому табурету и уселся на него. Профессор трансфигурации напялила на мой затылок шляпу, и я с отвращением подумал: «Они её вообще чистят, или этой тряпкой ученики на протяжении многих веков вытирали волосы?»

— Трудный выбор,— раздался в моей голове нейтральный голос. Нельзя было понять, женский он или мужской, он просто был и звучал без какого-либо оттенка эмоций. — Вижу ум и необычайное желание проявить себя.

— Когтевран или Слизерин? — с надеждой спросил я.

— Нет, Гриффиндор! — последнее шляпа громко прокричала на весь зал, вызвав бурю оваций с львиного факультета.

— За что?! — мысленно заорал я.

— Там тебе будет лучше, — просто ответила шляпа, и ментальная связь прервалась.

С одной стороны, она права, и мне действительно будет проще на Гриффиндоре. От Гарри Поттера ожидают именно этого, и на Гриффиндоре наибольшая концентрация моих фанатов и сторонников. Было бы крайне опрометчиво попасть на Слизерин, где собрались мои враги и дети тех, чьего лидера я якобы уничтожил. На змеином факультете Мальчика-Который-Выжил просто затравили бы или сделали изгоем, а не стали считать за равного и приглашать в мэноры, как это происходит во многих фанфиках. Когтевран и Пуффендуй — это факультеты нейтралов, там особо не разгуляешься, и если бы я попал туда, то можно было забыть об активном участии во всей движухе.

С другой стороны, каковы гарантии, что шляпа не озвучила решение, которое ей нашептал директор? Дамблдор заинтересован в том, чтобы Избранный попал только на Гриффиндор, и слишком много стратегий завязаны именно на этом факторе. Попадание на другой факультет автоматически перечёркивает больше половины планов и вынуждает в срочном порядке генерировать новые. Я пока не знаю наверняка, гад Дамблдор или нет, но заранее исхожу из того, что гад и коварный интриган. Так проще уцелеть — надейся на лучшее, готовься к худшему. Разумнее превентивно принять необходимые меры и ошибиться, чем не принять и потом осознать, что ты проиграл.

Перед тем как напялить на себя шляпу, я волновался насчёт того, сможет ли она как-то почувствовать, что я попаданец, и что она будет делать с этой информацией. Во многих произведениях шляпа как-то считывает ауру или сознание надевшего и раскусывает попаданцев, но судя по тому, что здесь шляпа ничего не сказала насчёт того, что я незаконно приватизировал жилплощадь, она не узнала мой секрет. Или узнала, но не посчитала нужным озвучить это. В таком случае возникает жизненно важный вопрос: сообщила ли она об этом директору?

Этими размышлениями была занята моя голова, пока я шёл к гриффиндорскому столу и усаживался на скамейку. Гриффиндорцы шумно радовались моему попаданию на их факультет, а от рукопожатий моя рука уже начинала болеть.

— С нами Поттер! С нами Поттер! — скандировали близнецы.

Альбус Дамблдор поднялся со своего трона и широко развел руки. На его лице играла лучезарная улыбка. Все мигом утихли, даже перевозбужденные гриффы.

— Добро пожаловать! — произнес он, потрясая колокольчиками в бороде. —Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!

— Мда… — многозначительно протянул я. — Старость не в радость. Совсем дедулю маразм замучил, или таблетки выпить забыл.

Окружающие тоже не поняли юмора Дамблдора.

— А что он сказать-то хотел? — пожимая плечами, спрашивали они друг у друга.

На самом деле существует много предположений, что именно зашифровал Дамблдор в этой бессмысленной фразе. Одна из самых банальных версий гласит, что таким образом директор закодировал стереотипные образы факультетов: олух — Гриффиндор, пузырь — Когтеварн, остаток — Пуффендуй, уловка — Слизерин. Также есть предположения о зашифрованных преподавателях ЗОТИ: Олух — Квиррелл, пузырь — Локонс, остаток — Люпин, уловка — Барти.

А самая адекватная и логичная теория гласит, что эти слова являлись всего лишь именами домовиков, накрывающих стол в Большом зале. Этакая кодовая фраза, которая послужила сигналом для домовых эльфов, что пора подавать блюда на стол, ведь именно после этой фразы на столах появились многочисленные подносы и тарелки с едой.

Ну или как менее интересный вариант, Дамблдор просто решил разрядить обстановку и этими словам заменил торжественную речь, которую обычно говорят, но которая не имеет особого смысла.

Впрочем, сейчас не до философствований. Я хочу есть! Стоявшие на столе тарелки были доверху наполнены едой: говяжий стейк, жареный цыпленок, свиные отбивные, сосиски, бекон, жареная картошка в мундире с укропом, чипсы, пудинг, морковь, мясные подливки, кетчуп и непонятно как и зачем здесь оказавшиеся засахаренные лимонные дольки.

Я наложил себе в тарелку всего понемногу, а запивал всё грушевым лимонадом. Тыквенный сок хоть и оказался на любителя, но мне понравился, когда я решил попробовать этот распиаренный напиток.

Затем на смену основным блюдам появился десерт: всевозможное мороженое, пончики, эклеры, шарлотка, ягодные пироги, фруктовое желе, леденцы на палочке и снова лимонные дольки в аккуратной железной коробочке.

Наевшись, я размяк и ощутил, что у меня начинают слипаться глаза. Чтобы не заснуть, я взял одну дольку и, зажав нос, прогундосил:

— Мальчик мой, это ради общего блага!

Ребята не поняли посыл шутки, но по интонации и манере речи безошибочно определили, кого я пародирую, поэтому покатились со смеху. Рон так ржал, что чуть не подавился эклером.

Я поймал взгляд Дамблдора. Интересно, слышал ли он?

Он, лукаво улыбаясь, поднял свой кубок и отсалютовал мне. Я с ухмылкой повторил его жест.

Ещё пободаемся, старче.

Когда все набили желудки вдоволь и приятная сонливая истома начала накрывать нас, Дамблдор поднялся и откашлялся.

— Теперь, когда мы сыты, я хотел бы сказать ещё несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам, для их же блага, тоже следует помнить об этом…

Выразительный взгляд на близнецов.

— По просьбе нашего смотрителя, мистера Филча, напоминаю, что не следует колдовать в стенах замка на переменах. Тренировки по квиддичу под руководством мадам Трюк начнутся через неделю. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

С пониманием детской психологии здесь большие проблемы. Неужели Дамблдор не осознает, что подобными словами он только разожжёт интерес у детишек? Нет лучше способа заставить ребёнка сделать что-то, как запретить ему это.

Вон две рыжих головы синхронно кивнули друг другу. Думаю, они будут первыми, кто навестит Пушка.

— А теперь, — Дамблдор встал и лопнул в ладоши, после чего еда на столе испарилась, а подносы очистились от жира и заблестели в пламени свечей как лысина Волан-де-Морта. Державший по курочке в обеих руках Рон возмущённо вскрикнул, ведь он только-только вошёл во вкус. — Споём гимн!

О, наслышан. Послышались обречённые стоны со всех четырех столов. Вон он, лучший способ преодолеть межфакультетную вражду — объединиться через ненависть к гимну.

Вслед за Дамблдором встали учителя: кто, как Снейп, с морем скепсиса на лице, а кто с весельем в глазах.

— Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс, — начал директор, а вслед за ним подхватили учителя и ученики. Взрослые и детские голоса вразнобой горланили гимн. Я примерно знал текст песни и решил поучаствовать в этом веселье.

Все уже замолчали, а я вместе с близнецами Уизли продолжал петь — медленно и торжественно, словно похоронный марш.

Дамблдор включился в игру и принялся дирижировать палочкой. Дамблдор, дирижирующий учениками, — это символично.

— Сделай всё, что сможешь, наш любимый Хогвартс, — утробным басом тянул я, затем близнецы Уизли подхватили, и мы вместе бойко пропели в унисон: — А мы уж постараемся тебя не подвести!

Послышались аплодисменты, громче всех хлопал директор.

— О, музыка! Её волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь, — сказал он, смахивая слезинку. — А теперь следуйте за своими старостами, они проведут вас в гостиные факультета. Желаю всем удачи в новом учебном году!

Большой зал зашумел, как улей: все ученики разом начали что-то обсуждать и вставать из-за столов, отодвигая скамейки.

— Первокурсники, за мной! — позвал Перси. Когда мы нестройной толпой собрались возле него, он повел нас в гостиную.

Движущиеся лестницы привели меня в ужасный восторг — это когда и круто, и страшно одновременно. Само помещение с лестницами было огромным и представляло собой, по сути, большой ящик, внутри которого располагались коридоры, двери, галереи и лестницы, соединяющие разные этажи замка. На каменных стенах не было ни дюйма пустого места — всё свободное пространство было завешано движущимися картинами и портретами.

— Доброй ночи, — проходя мимо, я обратился к картине, где был изображён отдыхающий на привале охотник с собакой.

— Доброй, доброй, — проворчал тот в ответ, а его пёс гавкнул.

Интересно, какую информацию можно выудить из живых картин и как далеко заходит их разумность?

На подходе к гостиной нас перехватил Пивз. Шут-полтергейст резко вылетел из стены и с диким воем пронёсся сквозь толпу, напугав Невилла до икоты. Когда через тебя проходит призрак, то ощущается довольно неприятный холодок, и именно его я почувствовал.

— Это Пивз, — озвучил Перси. — Наш полтергейст. Будьте с ним бдительны, он любит строить разного рода пакости.

— Если вы призрак, то это значит, что вы умерли? — невинно поинтересовалась Гермиона.

— Умер? О да, я умер! — потусторонним голосом завопил Пивз. — Я виделся с самой госпожой Смертью!

Невилл ойкнул.

— Врёт он всё, — фыркнул я. — Никакой Смерти там нет, одно лишь небытие и пустота.

Пивз перестал кривляться и посмотрел на меня с интересом и затаённым ужасом в призрачных глазах.

Одними губами я произнёс: «Потом». Пивз понял и, издав неприличный звук, улетел восвояси.

Поднявшись на пятый этаж и назвав пароль портрету Полной Дамы, мы вошли внутрь. Гостиная Гриффиндора была оформлена под львиную тематику и багрово-красную цветовую гамму. А ничего так! Довольно уютно, цвет обоев, штор и гобеленов спокойный и мягкий, а не вызывающе агрессивный.

Перси толкнул мотивационную речь про гриффиндорскую отвагу и отправил нас по спальням. Меня поселили в одну комнату с первокурсниками нашего потока: Роном, Невиллом, Симусом и Дином Томасом.

Но с последним всё было не так просто. Темнокожий маг недолго пробыл с нами. Рон закатил скандал, стоило нам заселиться в комнату. На шум пришел Перси.

— Перси! — подбежал к брату Рон. — Почему этот ниггер находится в одной спальне с нами?

Однако…

— Кхм, Рон! — староста смутился. — Давай не при людях.

— Пускай селится в отдельную комнату! — твердо стоял на своем Рональд. — В замке же есть разделение на помещения для белых и цветных.

— Рон, — Перси окончательно потерялся, — в Хогвартсе отсутствует сегрегация, Фред и Джордж наврали тебе.

Из пораженного Рона словно разом весь воздух выпустили.

— Что? Как?.. — забормотал он. — И даже туалеты с раковинами общие?

Перси кивнул и, с жалостью посмотрев на своего брата, добавил:

— Ладно, я выполню твою просьбу, но это в последний раз и только из-за того, что ты мой брат.

— Спасибо, Перси, — улыбнулся Рон.

Ошеломленного Дина Томаса перевели в другую спальню.

Уже ложась спать, я задал Рону вопрос:

— Слушай, а твой отец, случаем, в шестидесятых не бывал в Америке?

— Спрашиваешь! — отозвался Рон. — Он там всё детство провел, родители постоянно сплавляли его к дальней американской родне, а в шестидесятом ему как раз десять лет стукнуло. Даже подумывали отправить батю учиться в школу Ильверморни, ведь она имеет репутацию одной из самых демократичных школ волшебства, но не срослось, и к лучшему! Мне Билл рассказывал, что янки совсем с ума посходили. Ихние маги боятся слово «маггл» сказать, мол, неполиткоректно, сразу засудят и обдерут штрафами как липку. Поэтому говорят «неволшебники», ты прикинь?

— Прикинул. Теперь понятно, откуда у тебя такие закидоны, — хмыкнул я, устраиваясь на мягкой перине поудобнее.

— Ага, — пробормотал Рон и зевнул. — Давай спать, Гарри. Спокойной ночи.

— Спокойной, — ответил я, засыпая.

Вот и подошёл к концу самый желанный день в моей жизни, о котором я мог только мечтать. Я нахожусь в Хогвартсе, я волшебник, меня окружает самая настоящая магия. Боюсь ли я, что это всего лишь сон? Боюсь ли я, что, заснув в спальне Гриффиндора, я проснусь на диване Алексеем Пешковым? Скучаю ли по той жизни?

Я не могу окончательно и бесповоротно расстаться с прошлой жизнью, но и лишаться новой тоже не хочется.

Кем я был? Никем. Кем я стал? Всем. Я стал волшебником, Гарри Поттером, Избранным, победителем Тёмного Лорда и просто крутым парнем. Магия и безграничное могущество — это ли не то, что нам надо?

Под такие мысли я заснул, подводя итоги своему первому дню в Хогвартсе, школе чародейства и волшебства.

На следующий день после распределения нас ждала экскурсия по замку. Нам ещё раз показали путь до Большого зала, объяснили, как не заблудиться в гигантском замке, и посоветовали, в случае чего, обращаться к старшекурсникам, желательно со своего факультета.

Но первое время нам рекомендовали не забивать голову заучиванием маршрутов по замку, ведь первый месяц обучения на все уроки нас будет сопровождать староста, он же будет забирать нас с уроков. Я не хотел зависеть от незнакомого мне человека, поэтому взял брошюру с картой Хогвартса и попытался самостоятельно разобраться. Что могу сказать? Учебное расписание планируют странные люди — первый урок может быть в одном крыле, а второй в совершенно другом, до которого полчаса добираться.

Как мне удалось выяснить, лестницы двигались вовсе не хаотично, они имели своё расписание, которое было неизвестно даже учителям. В Хогвартсе большую популярность, особенно среди старшекурсников, имеет легенда о выпускнике прошлых лет, который, прежде чем покинуть школу, сумел вычислить точное расписание передвижений каждой лестницы и задокументировать это на бумаге. Энтузиасты предпринимали немало попыток отыскать сей трактат, но все они закончились неудачно.

Улучив момент, я сумел сбежать от всеобщего внимания и отправиться гулять по Хогвартсу. Замок был впечатляюще огромным, чтобы полностью обойти его, ушло бы несколько суток, но это только в том случае, если ходить по общедоступным и известным местам. Помимо обычного Хогвартса, существовала ещё «тёмная сторона», скрытая от посторонних глаз. Школа ведь не ограничивалась той малой частью, что была показана в фильмах. Количество потайных комнат, скрытых коридоров и никому не известных ходов не поддавалось исчислению, так как, несмотря на множество попыток, никому так и не удалось полностью исследовать секреты школы. Даже Дамблдор, если верить его словам, неоднократно открывал для себя что-то новое. Лишь небольшое количество тайн замка было известно определенным группам учеников — например, Мародёры проделали большую работу по поиску скрытых ходов за пределы замка, а близнецы Уизли переняли их знания. Эта таинственность Хогвартса будоражила разум, меня так и подмывало взять и начать поиски чего-то секретного, но я понимал, что подобным занимались многие поколения студентов, и то, что легко было найти, давно уже стало достоянием общественности. Чтобы найти что-то стоящее, надо копать глубже, изучать поисковые заклинания, воспользоваться помощью призраков.

Кстати, насчёт призраков…

Стоило мне отдалиться от оживленной части замка и попасть в длинный коридор, как я понял, что заблудился. Я не страдаю топографическим кретинизмом, но, увлёкшись замком, забрёл туда, где не было ни одной живой души. Стрёмно. Пустой коридор, в котором эхом отдаются мои шаги, и давящая тишина. Ситуацию не спасали даже стеклянные витражи с левой стороны, через которые пробивались тёплые солнечные лучи и открывался вид на живописный пейзаж возвышающихся тут и там хогвартских башенок и зеленых холмов на опушке Запретного леса.

Подавляя панику на корню, я вспомнил, что заблудившихся учеников выручали призраки — стоило только позвать, а у меня как раз намечался разговор с одним из них.

— Пивз! — крикнул я, и мой голос прогремел в пустующем коридоре.

Из стены возле меня медленно выскользнул полтергейст.

— Ты звал меня?

— Ты хотел поговорить.

— Да, я хотел поговорить с Перерождённым.

— Как ты меня назвал?

— Перерождённый. Тот, кто умер, но вернулся.

— Как ты это узнал? — спросил я, незаметно роняя в ладонь палочку и готовясь применить на призраке все знакомые мне заклинания. Если взгляд василиска подействовал на нематериального духа, то и какие-то заклинания тоже должны.

— Я почувствовал.

— Ты дух Хогвартса?

— Да, но нет, — рассеянно ответил Пивз. — Только условно. Я дух школы… То есть не её. Она сама по себе.

— Как ты умер? — спросил я.

— Умер? Ах да. — Пивз задумался, словно что-то припоминая. — Лет пятьсот или шестьсот назад, не помню точно, я был обычным студентом Хогвартса. Времена тогда были другими, а почти все школьные правила грозили в качестве наказания исключением или пытками. Сейчас исключённым из Хогвартса ломают палочку, а тогда их попросту убивали, чтобы они не могли из-за мести разболтать наши секреты магглам. Я учился на Когтевране, и однажды мне в руки попал интереснейший труд — «Сказки дяди Ремуса» за авторством неизвестного ритуалиста. Не думаю, что сейчас можно найти хоть один уцелевший экземпляр. Помимо описаний тёмных ритуалов, в этой книге было написано, что мы живём в имитации, всё окружающее нас есть плод нашего разума. Помню, когда я прочитал это, сидя под чарами невидимости в ныне забытом тайном кабинете, в тот момент всё встало на свои места. У меня была теория, что мир существует, лишь пока существую я. Если я исчезну, то всё исчезнет. Я решил проверить это опытным путём.

— Это как «проверить»? — поинтересовался я, начавший терять суть разговора.

— Значит, исчезнуть, — просто ответил Пивз.

— Ты хочешь сказать, что убил себя, чтобы проверить свои предположения? — ошарашенно спросил я. — Это так же глупо, как самоубийство ради того, чтобы узнать, есть ли загробная жизнь.

— Ну да. — Полтергейст равнодушно пожал плечами. — Этот мир и моя теория были моим единственным смыслом. Что мне оставалось делать? Я же не мог сидеть на месте. Это было бы слишком скучно. И вот всё рухнуло. Я спрыгнул с Астрономической башни, которая тогда была ниже, чем сейчас. Но я не умер, а обнаружил себя бестелесным призраком. — Тут Пивз подытожил свой рассказ: — И о чём нам это всё говорит?

— О чём?

— О том, что я оказался прав! — победно заявил Пивз. — Весь мир действительно лишь плод моего сознания. Даже умерши, я продолжил существовать, и только поэтому существуешь ты, Дамблдор, Хогвартс и планета Земля. Я, кстати, не согласен с тем, что она круглая, брешут они. Мы с ребятами доплыли до края света, ещё когда этого Магеллана и в помине не было, но, впрочем, это совсем другая история.

Кажется, Пивз сумасшедший. Да, он определенно безумен. Был им всегда или тронулся умом лишь после смерти?

В Хогвартсе только поехавших привидений не хватало. Ещё непонятно, в каких местах он честен, а в каких транслирует свой шизоидный поток мыслей.

— Смотри. — Я совершил ошибку и попытался поспорить с сумасшедшим. Резкий выпад, и в полтергейста летит Ступефай. Он не успевает среагировать и, схлопотав грудью луч заклятья, кувырком отлетает на несколько метров, барахтаясь в воздухе. — Если твое сознание создало этот мир, то почему ты не смог предугадать, что я использую заклинание? Если оно оказалось быстрее, чем ты, то сила, создавшая заклинание, не может быть продуктом твоего воображения.

— Не вижу противоречий, — уверенно ответил Пивз как ни в чём не бывало. — Если что-то существует в моём сознании, то мне не обязательно знать, что именно.

— Эх, солипсист поехавший. — я удручённо головой. — Так о чём ты хотел поговорить, Пивз?

— К слову, на самом деле меня зовут не Пивз. Моё полное имя Пространства И Времени Закон. Читай заглавные буквы, Потти. Ты думал, что я ничтожный призрак, вроде Плаксы Мирти, верно?

Мне оставалось только хлопнуть ладонью по лбу. Безумного полтергейста-шутника бросало из одной крайности в другую, мысли его сбивались и путались, а речь была бессвязной и постоянно скакала с одной темы на другую или вообще скатывалась в сущий бред, когда каждое новое сказанное им слово противоречило предыдущему.

— Так о чём ты хотел поговорить? — Я попытался вернуть его к теме разговора.

— Да так… — глядя куда-то пустыми глазами, пробормотал он и потряс головой, приходя в себя. Его взгляд приобрел разумность и сфокусировался на мне. — Короче, у привидений есть негласное правило — помогать другим привидениям в силу всех своих возможностей. Ты был за Гранью. Ты умер и вернулся в подлунный мир, но почему-то остался человеком, хоть я и чувствую твою душу немного не так, как души других смертных. Это странно, но фактически тебя можно назвать призраком. Поэтому я хотел тебе сказать, что ты в любое время можешь обратиться за помощью к нам — привидениям. Помимо того, что мы в принципе должны помогать ученикам Хогвартса, мы сможем помочь тебе в делах… — Пивз замялся, — не связанных с замком и учебой.

— Приму к сведению. — Помощь от призраков замка не помешает, но надо уточнить пару моментов. — А что насчёт остальных призраков?

— Они тоже помогут, — с неохотой добавил Пивз. — По крайней мере, должны. Но я не рекомендую к ним обращаться. Они заносчивые ублюдки. Кровавый Барон — женоубивец, который был известен в моё время как Бристольский мясник. Он сидел в высоком замке и резал своих смердов за малейшую провинность. Хорошо хоть потом его вздернули на дереве за измену королю. Сейчас он всем рассказывает, дескать, повесился от неразделенной любви. Не люблю я его и стараюсь держаться подальше, чего тебе тоже советую. Что до остальных, то Серая дама — потаскушка, которую Барон зарезал, а Ник — сраный пижон, которому отчекрыжили котелок за мужеложство. Веселая компания собралась, а? — Он задорно подмигнул.

Похоже, у Пивза есть разногласия с другими привидениями и он их почему-то сильно недолюбливает, раз отговаривает меня от того, чтобы иметь с ними дело. Ну, это неудивительно — за несколько веков совместной жизни сложно не завести взаимные претензии друг к другу.

— На меня-то можешь положиться, Гарри! Зови меня в любое время по любому поводу, включая необходимость дойти до нужного кабинета. Уж я-то знаю, как никто другой, насколько легко заблудиться в Хогвартсе. В моё время помощников-привидений не было.

— У меня есть последний вопрос, — сказал я. — Привидения подчиняются директору? Он может заставить тебя рассказать ему обо мне?

Пивз демонстративно фыркнул.

— Вот ещё! Не было ещё человека, который посмел бы что-то приказывать призракам. За исключением, пожалуй, опытных некромантов, но их на Британских островах практически полностью извели. Зато в моё время каждый второй баловался оживлением своих родичей, но ежели попадался, то голову с плеч без всяких разговоров. — Пивз рассеянно моргнул и вернулся к теме обсуждения. — А что насчёт Дамблдора… Он всего лишь директор. Директора приходят и уходят, а мы остаёмся. Но, стоит признать, что между директором замка и его привидениями существуют договоренности. Директор может обратиться к нам за помощью, и мы поможем, а взамен он не будет вмешиваться в наши дела и пытаться подчинить нас своей воле. Но ты был за Гранью, как и мы, поэтому из чувства солидарности мы не будем строить козни и стучать на тебя, даже если директор попросит.

Я кивнул.

— Ладно, Гарри, ещё увидимся. Сейчас меня зовёт на помощь какой-то заблудившийся идиот-первокурсник.

Пивз издал неприличный звук и со звонким хохотом улетел куда-то в стену.

Ну и дела… Рон придерживается правых взглядов, Пивз — псих с шизофреническими фантазиями, а Дамблдор — кандидат в министры, хотя в каноне говорилось, будто он станет министром, когда захочет, но, судя по всему, это не так, и власть ему так просто не уступят.

День поверхностного знакомства с школой закончился, и завтра должны были начаться занятия. У первокурсников поначалу расписание щадящее — один или два урока в день. И первым завтрашним занятием числился урок зелий у Снейпа. Те полные ненависти взгляды, которые он бросал в мою сторону на распределении, не обещали ничего хорошего.

Утром я проснулся с первыми лучами солнца, сделал зарядку, умылся и приготовил кофе на камине. Кстати, душевые здесь были вполне комфортными: широченная ванна и закреплённая у стены подставка, куда была вставлена душевая лейка без шланга, генерирующая воду из ниоткуда — Bluetooth-душ какой-то получается. После приема душа надо встать на махровый банный коврик, и через несколько секунд, благодаря чарам, ты полностью высохнешь, и даже не нужно заморачиваться с полотенцем.

Вскоре стали подтягиваться остальные ребята. Кто-то выглядел жутко заспанным, а кто-то был бодр и свеж как огурчик. После утренних процедур староста разбил первокурсников на пары и повёл нас на первый урок в Хогвартсе. Хорошо хоть за ручки держаться не попросили.

Моим первым уроком в магическом мире было — барабанная дробь — Зельеварение! Чует сердце мое, знакомство со Снейпом будет тяжёлым, учитывая те злобные взгляды, что он кидал в мою сторону на распределении. На всякий случай я заранее проштудировал весь учебник зельеварения за первый курс. Мало чего понял, если честно, но ответы на возможные вопросы зазубрил.

Перси привёл нас в подземелье. Здесь было довольно прохладно, но не сыро, а свет факелов и светильников зеркально отражался от идеально гладких стен, выложенных тёмно-зеленым кирпичом.

Мы остановились возле большой дубовой двери. Перси пересчитал нас и удалился на свой урок. Как он сказал, в класс можно заходить только после того, как оттуда выйдет учитель и разрешит войти.

Поэтому мы ещё минут пятнадцать томились в ожидании. С каждой минутой толпа гриффиндорцев всё больше раскрепощалась и всё громче шумела и переговаривалась друг с другом. Я почему-то вспомнил школу: тишина в классе начинает постепенно разбавляться нарастающим гомоном до тех пор, пока учитель не сделает замечания, после которого класс на недолгое время умолкает, чтобы через несколько минут вновь начать гудеть — и так по кругу.

Но все резко умолкли, стоило из-за поворота показаться первокурсникам в зеленых мантиях. Слизеринский староста довёл своих подопечных до дверей, построил напротив нас, скривился и ушёл на свои уроки. Воцарилось напряженное молчание. Первые курсы Гриффиндора и Слизерина стояли друг напротив друга, внимательно рассматривая потенциальных соперников. Большинство первокурсников не питало никаких враждебных чувств к противоположному факультету до прибытия в школу, и лишь здесь, благодаря слухам и рассказам, они приобрели некую настороженность, ведь и слепому была заметна царящая в воздухе атмосфера межфакультетской вражды. Дети, как губка, впитывали рассказы старшекурсников, видели, как ведут себя их сокурсники по отношению к враждебному факультету, и начинали копировать их поведение и следовать их примеру. Так возникал порочный круг вражды между Слизерином и Гриффиндором, в который засасывало всех новоприбывших студентов. Если честно, я не собираюсь разрывать этот круг — мне он не мешает и будет полезен для моих планов.

Вот напряжение в воздухе достигло предела, Драко решил нарушить тишину и открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут дубовая дверь в кабинет зельеварения распахнулась и показался Северус Снейп, облачённый в просторную чёрную мантию. Засаленные длинные патлы небрежно падали на его лицо.

— Вы опоздали, — ядовито сказал он и, развернувшись на каблуках, прошествовал к преподавательскому столу.

Толпа детей с двух факультетов принялась неорганизованно занимать свои места, спонтанно выбирая, с кем они разделят парту. Единственное, что у них получилось дисциплинированно, так это разбиться строго по факультетам — ряды парт в классе делились на две части, между которыми был проход к учительскому месту. Правая от прохода часть класса досталась нам, а левая слизеринцам.

Мы расселись по местам, Снейп поднялся по ступенькам к своему столу и оперся о него, с раздражением взирая на класс.

— На этом уроке не будет дурацких взмахов волшебной палочкой и глупых заклинаний. Я не надеюсь, что вы оцените такую тонкую науку, такое точное искусство, как приготовление зелий, — начал вещать он свою канноную речь. — Однако тех нескольких, избранных, кто имеет предрасположение, я постараюсь научить. Я научу вас, как околдовать разум и обмануть чувства. Я расскажу вам, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу, и даже как закупорить смерть… Но только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от стада баранов, которое обычно ходит на мои уроки.

Гермиона заёрзала на стуле: девочке не терпелось доказать, что уж её-то никак нельзя отнести к баранам.

Я уже заскучал. Кажется, наизусть знаю эту речь и последующие вопросы. У меня вырвался зевок, который я даже не попытался подавить. Взгляд Снейпа тут же метнулся в мою сторону.

— Ну а кто-то из вас пришёл в Хогвартс с познаниями, столь обширными, что позволяет себе не обращать на меня внимания, — прошипел он, сверкая глазами.

Затем Снейп взял журнал и начал перекличку. Когда он дошел до фамилии «Поттер», то сделал паузу.

— Гарри Поттер, наша новая знаменитость, — заметил он с фирменной усмешкой.

В отличие от канона, Драко и его миньоны не стали демонстративно хихикать, а предпочли промолчать.

— Поттер! — неожиданно рявкнул Снейп. — Что я получу, если смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

— Напиток живой смерти, — улыбаясь, ответил я.

— Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— В желудке козы или в ваших запасах. На крайняк, куплю в аптеке, — ещё шире улыбаясь, ответил я.

— В чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха? — не сдавался Снейп.

— Ни в чем. Это одно и то же растение. — Улыбка до ушей. Я уделал Снейпа! Это был последний вопрос, и я смог ответить на все три. Сейчас он по закону фанона должен утереться и продолжить урок или закричать «Почему никто не записывает?».

Но Снейп и не думал отступать. Он только сильнее разозлился.

— Продиктуйте подробный рецепт зелья удачи, известного также как Феликс Фелицис.

Что? В каноне не было даже упоминания ингредиентов этого зелья.

— Эм… — ошарашенно протянул я. — Это рецепт шестого курса.

— Вы просто не знаете ответа, — победно вскинув свой длинный нос, заявил Снейп, полностью проигнорировавший мою реплику. Затем надменным голосом он добавил: — Как видите, слава — это ещё не всё. Верно, мистер Поттер?

Как он меня заколебал…

— Вы ошибаетесь, профессор. — Я нахально усмехнулся. — Слава — это, конечно, не всё, но очень многое, и с её помощью можно многого добиться. Это чрезвычайно ценный ресурс во все времена. Вот взять меня. Британские маги меня в жизни не видели, но почему-то превозносят и чествуют как национального Героя. А всё потому, что моя слава идёт далеко впереди меня. Кто сказал, что я не могу использовать её в своих целях?

— И вы, Поттер, — с могильным холодом начал Снейп, — полагаете, что ваша слава даёт вам право опаздывать на мои уроки?

Такого откровенного вранья я уже не смог выдержать.

— Мы вовсе не опоздали, а пришли за пятнадцать минут до начала урока, но вы почему-то не стали нас пускать, а заперли дверь изнутри, чтобы мы не могли зайти сами! — воскликнул я. — Я пытался открыть дверь, и не вышло!

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора, — зло процедил Снейп сквозь стиснутые зубы.

— Да пожалуйста! — фыркнул я.

— Поттер, вам что, безразлична судьба факультета? — презрительно сощурив глаза, спросил трепещущий ноздрями профессор зельеварения.

— Да. — Я равнодушно махнул рукой.

— Да, сэр, — с нажимом произнёс Снейп, ожидая того, что я поправлюсь.

— Совсем необязательно называть меня «сэр», профессор, — едва сдерживая смех, ответил я.

Вокруг все зашептались, оглядываясь на меня. Восхищенный Рон показал большой палец.

— Гарри, — меня ткнула локтем сидевшая со мной за одной партой Гермиона. Она выглядела донельзя возмущенной. — Зачем ты насмехаешься над профессором Снейпом?

— Хм, — я сделал вид, что задумался. — Знаешь, пожалуй, всё дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я.

И наглейшая такая ухмылочка прямо в ошарашенную рожу Снейпа.

Я произнёс ту самую фразу, которой Джеймс Поттер в сцене у озера ответил Лили, когда та спросила его, почему он пристаёт к Снейпу. Жестоко? Возможно, но Снейп сам напросился. Меня выбесила его безграничная желчность, которую он выплескивал на ни в чём не повинных детей.

Воцарилась мёртвая тишина. Ученики боялись шелохнуться. Вряд ли они поняли подтекст фразы, но каким-то шестым чувством догадались, что сейчас самое время сидеть тише воды и ниже травы. Единственным звуком в классе был скрежет зубов профессора зельеварения и скрип кожи его скрюченных пальцев, вцепившихся в угол стола.

Лицо Снейпа исказилось в гримасе бешенства. Его холодные черные глаза налились кровью, и в них заплескалась чистая, ничем не замутненная ненависть. Он крепко схватился за стол, словно пытался удержать себя от того, чтобы напасть на меня, или же боялся потерять сознание от волны гнева, захлестнувшей его. Всем своим телом он подался вперед, не отводя от меня взгляда. Его потряхивало мелкой дрожью, словно от лихорадки.

— Повтори, что ты сказал, мерзкий крысёныш? — прорычал он.

Честно признаюсь, мне стало страшно. Но если играть, то уж до конца.

— А ты не расслышал, Нюниус? — с невинным видом поинтересовался я.

Тут Снейп резко сорвался с места и бросился ко мне словно гепард. Его просторный чёрный плащ встопорщился на ветру.

Я был наготове, поэтому тут же вскочил на ноги. Стул, на котором я сидел, подпрыгнул в воздух и отлетел куда-то в сторону. Я развернулся и, упёршись руками в парту позади, одним прыжком перемахнул через неё, а затем бросился бежать не разбирая дороги.

Со всей скорости врезавшись в дверь, я настежь распахнул её и, выскочив в коридор, понёсся куда глаза глядят. Позади послышался грохот распахнутой мной двери, которая ударилась о стену. По звуку шагов я понял, что Снейп выбежал в коридор, но не стал догонять меня.

Вжух! Что-то стремительно просвистело у меня под ухом, но я продолжал бежать, не останавливаясь.

Тыдыщ! Луч заклинания врезался в колонну в метре от меня и отколол от нее кусок камня, разлетевшийся во все стороны мелкой крошкой, которая чудом меня не задела. Я едва успел закрыть лицо рукавом мантии, но всё равно получил несколько царапин на тыльной стороне ладони.

— Сраный Снейп, — прошипел я, сворачивая за угол, чтобы не словить ещё одно заклинание.

Я стремительно взлетел вверх по лестнице и помчался по этажу, громко топая подошвами ботинок.

— Пивз, твою мать! — заорал я.

Из потолка кубарем вывалился полтергейст.

— Звали? — учтиво поинтересовался он.

— Да! — воскликнул я. — Можешь провести меня до кабинета МакГонагалл? Я не знаю дороги!

Пивз кивнул и стремительно заскользил по воздуху. Я едва поспевал за ним, а иногда он отрывался вперед и застывал, ожидая меня.

— Я хочу предостеречь тебя, Гарри, — начал он. — Я понимаю, что ты давно всё знаешь, но сейчас я хочу, чтобы ты выслушал меня внимательно. Твоя главная угроза — это не Дамблдор и даже не Волан-де-Морт. Есть силы, куда более влиятельные и древние, чем ты можешь себе представить. И они уже готовят тебе встречу. Они придут за тобой — и тогда ты не сможешь им помешать. Это эльфы-масоны, Гарри.

Я не удержался и расхохотался.

— Эльфы-масоны? — содрогаясь от гомерического хохота, спросил я.

— Да, — заговорщически ответил Пивз, понизив тон. — Они наконец вернулись в этот мир. Они здесь и будут играть в игры с тобой, пока не одержат победу окончательно. Они опять стали сильными, потому что они думают, что ты спишь и ничего не знаешь. Они пришли за тобой, Гарри. Ты тоже в их игре, и от этого тебе не уйти. Эльфы уже здесь.

Вот так, переговариваясь и обсуждая идиотские вещи, мы добрались до кабинета МакГонагалл. Пивз испарился, а я, постучав, зашёл внутрь.

— Вы что-то хотели, мистер Поттер? — МакГонагалл оторвала взгляд от длинного свитка.

— Да, хотел. — Я подошёл к её столу почти вплотную и грузно рухнул на ближайший стул.

— Постойте, — опомнилась МакГонагалл. — У вас сейчас должен быть урок зелий с профессором Снейпом! — воскликнула она. — Почему вы не на уроке?!

— Покушение на убийство — это удовлетворительная причина уйти с урока?

— Что? Какое убийство? — Макгонагалл разозлилась. — Прекратите морочить мне голову и идите на урок, иначе я назначу вам месяц отработок, мистер Поттер.

Она мне напоминала собирательный отрицательный образ школьных учительниц, для которых порядки и дисциплина — закон. Они не отпустят детей с урока, даже если те умирают, просто спишут всё на притворство.

Меня начинало бесить то, насколько в Хогвартсе бесправны ученики. Их права не попадают под конвенцию ООН и не отстаиваются уполномоченным по правам ребёнка. В магическом мире дети — это одна из наиболее угнетаемых групп населения.

— Минерва, опомнитесь! — Я пощёлкал пальцами перед её лицом. — Снейп потерял рассудок и набросился на меня с криками, что я похож на отца. Я убегал из кабинета, а он стрелял мне в спину заклинаниями.

МакГнагалл замерла и недоверчиво посмотрела на меня.

— Чем вы это докажете, Поттер? Вы могли выдумать эту невероятную историю, чтобы уйти с урока.

— Да пожалуйста! — Я вышел из себя. — Сейчас я пойду к директору, всё расскажу и потребую исключить Снейпа из школы. Если мне буду чинить препятствия, то я разошлю письма во все газеты Британии и попрошу разобраться с беспределом по отношению к национальному Герою. Уверен, многих заинтересует, почему бывший Пожиратель Смерти, а ныне преподаватель попытался убить Мальчика-Который-Выжил.

Тут МакГонагалл резко вспомнила о своих обязанностях заместителя директора и декана Гриффиндора. Её голос стал гораздо мягче, а на лице появилась фальшивая улыбка.

— Ну будет, будет, — примирительно подняв руки, произнесла она. — У директора полно дел, и не стоит его беспокоить по пустякам.

Это она нападение учителя на ученика назвала пустяками?

— А откуда вы узнали про прошлое профессора Снейпа? — доброжелательно спросила она, внимательно вглядываясь мне в лицо.

— На Гриффиндоре только и говорят, что о его тёмном прошлом. Вот и я мельком услышал. — самое забавное, что я не солгал. На львином факультете действительно начинали распространяться шепотки о метке на руке Снейпа, и многие верили в это без требования доказательств, ведь образ Снейпа прям-таки кричал о связях с криминалом. А зерна этих слухов за столь короткий сок умело посеял ваш покорный слуга. Теперь даже Дамблдор не найдет, кто первым пустил слушок, обличающий его верного слугу. — Ну вы знаете, наши ребята Снейпа сильно недолюбливают.

— Профессора Снейпа, — машинально поправила она.

— Не могу считать его профессором после случившегося, — жёстко ответил я.

— Я сейчас же начну разбираться с этой странной ситуацией, и можете быть уверены, мистер Поттер, виновные будут наказаны. Вы же можете не идти на дальнейшие уроки, а отдыхать в гостиной своего факультета. Если то, что вы сказали, — правда, то вы пережили большой стресс и вам следует отдохнуть.

Напоследок я решил задать интересующий меня вопрос.

— Профессор, я хотел кое-что спросить. Вчера я столкнулся с Пивзом. — Я замялся. — У него… С головой вообще как?

МакГонагалл тяжело вздохнула.

— Это один из самых частых вопросов, который задают мне, после вопроса о местонахождении туалета. Пивз — это привидение-трикстер. Безумства и шалости для него являются смыслом существования, поэтому не стоит удивляться, если вы услышите от него что-то невероятное. Судя по всему, половина того, что говорит Пивз, является чистой правдой, а другая половина — откровенной ложью. И перед нами встаёт нерешаемая задача…

— Нельзя знать наверняка, лжет ли он? — угадал я.

— Верно, — кивнула Макгонагалл. — Как определить, солгал он или сказал правду? Ведь иногда самая гнусная ложь похожа на правду, а самая невероятная правда на ложь.

— Точное наблюдение, — улыбнулся я.

— Ладно, мистер Поттер. Мне пора идти разбираться с той кашей, которую вы заварили.

МакГонагалл выпроводила меня из кабинета и куда-то отправилась. Надеюсь, крючконосого Бэтмена вышвырнут из школы, иначе, в случае полумер или мягкого выговора, он возненавидит меня ещё больше и будет вынашивать планы мести.

Оглядываясь по сторонам и насвистывая какую-то мелодию, я отправился по пустому коридору на восьмой этаж. Было бы глупостью соваться к василиску без предварительной тщательной подготовки и обноса Выручай-комнаты.

Снейпа ожидаемо отмазали. Впрочем, я и не ожидал ничего другого — он слишком важная фигура для Дамблдора. Но всё же один повод для веселья был — на ужине, который проходил в Большом зале, Дамблдор встал, вынес Снейпу выговор в манере добросердечного дедушки и заставил его принести публичные извинения мистеру Поттеру.

— Мне стало известно, что на уроке зельеварения профессор Снейп позволил себе лишнее в отношении одного из наших студентов, а именно Гарри Поттера, — осуждающе качая головой, сказал Дамблдор и с мягким упрёком посмотрел на Снейпа.

Сальноволосый поднялся, но выходить из-за преподавательского стола не стал.

— Приношу свои… — он перестал сверлить фигуру директора взглядом, посмотрел на меня с раздражением и выплюнул: — Извинения.

Почти все присутствующие в зале замерли как громом пораженные. Глаза Драко расширились настолько, что он стал похож на аниме-девочку, а Рон так и застыл с ложкой, поднесённой ко рту.

На их глазах случилось невероятное: Северус Снейп извинился! И не перед абы кем, а перед одним из учеников. Немыслимо!

Вся школа обсуждала главную тему сегодняшнего дня — случившееся на уроке и извинения Снейпа. Внимание к моей персоне многократно возросло, я начал замечать толику уважения в глазах остальных учеников. Исключение составили слизеринцы — в их взглядах проскакивала плохо скрытая настороженность и, как ни странно, заинтересованность.

В одночасье я стал героем на своем факультете. Гриффиндорцы были в восторге и чествовали меня так, словно я сегодня во второй раз победил Волан-де-Морта. Историю случившегося на зельеварении пересказывали по нескольку раз, и с каждым разом она обрастала новыми невероятными подробностями. Например, в одном из коридоров я краем уха услышал, как третьекурсник Когтеврана, чьего факультета вообще не было на занятии, рассказывал своим товарищам, как я дал пощечину Снейпу за оскорбление матери и потом мы устроили дуэль в коридоре, из которой я вышел победителем.

Сомневаюсь, что тот промах был случайностью. Снейп довольно меткий маг. Шутка ли попасть в ухо Уизли с дальней дистанции верхом на метле. Скорее всего, Снейп в последний момент переборол себя и дёрнул рукой, отправив заклятье в стену, а не в мою спину. В каком бы бешенстве он ни был, на задворках его сознания теплилась отрезвляющая мысль о том, какая участь ждёт преподавателя-убийцу. Особенно если учесть тёмное прошлое этого преподавателя и тот факт, что он убил Мальчика-Который-Выжил. А не жаждал ли он отомстить за своего хозяина? Тут даже Дамблдор, хоть он костьми ляг, не смог бы отмазать своего подопечного. Поцелуй дементора, и дело с концом.

Вечером в гостиной ко мне подошли близнецы Уизли.

— Какая встреча! — воскликнул Фред.

— Сам победитель… — начал Джордж.

— Двух Тёмных Лордов! — закончили они вместе.

Прикольно. Я думал, в реальности они так не говорят, но, оказывается, вполне себе. Может, между двумя близнецами существует какая-то особая связь, если они волшебники?

— Эк вы загнули, братцы! — воскликнул я и в этот момент напомнил самому себе Хагрида. — Какой из Снейпа Тёмный Лорд? Он так, прихвостень на полставки. Маленький винтик в великой машине истории.

— А ты? — заинтересованно спросил Фред.

— А я большой штурвал, ведущий нас в воды будущего, — пафосно ответил я, и мы вместе рассмеялись.

— Слушай, Гарри, — посерьезнев, обратился ко мне Джордж, — ловко ты Снейпа уделал, мы были восхищены. Ты превзошёл нас.

— Да, — кивнул Фред, подтверждая сказанное.

Я сунул руку в карман, нащупывая палочку. Вдруг им моча в голову ударила, и они решили отомстить за то, что я обогнал в их единственном ремесле, в котором они лучшие.

— И мы решили, что человек, который вывел Снейпа из себя, а затем заставил прилюдно извиниться, заслуживает полной нашей поддержки, — высокопарно сказал Джордж, и они вдвоем протянули мне руки.

— О, ну это прекрасно! — Я с облегчением вынул руку из кармана и сделал вид, что отвечаю на рукопожатие, но в последний момент резко дёрнул руку вверх, чтобы пригладить волосы.

Мы втроём сделали это синхронно, а затем, замерев на секунду, рассмеялись.

— Я уверен, мы подружимся, — отсмеявшись, сказал я.

— Мы тоже, Гарри, — весело ответили Фред с Джорджем.

Затем они осторожно посвятили меня в детали своего плана открыть лавку магических шалостей после окончания школы.

— Мы уже опробовали с десяток своих изобретений на себе. После тестирования на других людях можно будет патентовать и запускать в продажу, — осторожно рассказывал Джордж, озираясь по сторонам. Хоть они и почувствовали во мне родственную душу, но пока не могли полностью доверять мне.

— И вам нужны деньги на первое время? Аренда недвижимости в Косом переулке стоит больших денег, плюс отделка, плюс оформление, плюс производство, плюс неизбежные убытки первое время, — закончил я за него.

Две одинаковых рыжих морды внимательно уставились на меня.

— Я согласен одолжить вам тысячу галеонов в обмен на сорок процентов в предприятии.

— Ес! — радостно воскликнул Фред, но тут же умолк, стоило Джорджу бросить на него быстрый предостерегающий взгляд.

— Двадцать процентов, — холодно сказал Джордж. Похоже, из их дуэта именно он отвечает за рассудительность и расчётливость.

— Сорок пять. — Я решил воспользоваться известным приёмом и при попытке поторговаться начал повышать цену.

— Тридцать! — горячо возразил Джордж.

— Пятьдесят, — жёстко отрезал я.

Фред взвыл волком, а Джордж лихорадочно выпалил:

— Хорошо, сорок!

Мы пожали друг другу руки, причем оба выглядели довольными. После заключения сделки к Джорджу тут же вернулась его беззаботность и дурашливость, словно до этого он лишь играл роль. Сдаётся мне, они ждали, что я потребую половину прибыли, и были готовы уступить. Ну и ладно, сорок или пятьдесят — это небольшая разница. Главное, что я знаю, как выстрелит магазин Уизли, и знаю, как взлетят их продажи, поэтому я спокоен за свой внушительный кусок пирога, а они не знают этого и думают, что в лучшем случае их ждёт участь небольшой лавки «для своих» где-нибудь в задрипанном уголке. В таком случае сорок процентов прибыли могли даже и не окупить вложенную тысячу галлеонов. Но заранее зная, как станет популярна их продукция, я был уверен, что моя тысяча превратится в десять тысяч. Именно поэтому я не стал ждать четвертого курса, когда у близнецов созрела идея магазинчика. Мне позарез нужны были деньги, которые не проходили бы через мой счёт в банке, и инвестиции являлись лучшим способом их заполучить.

— Кстати, ребята, — сказал я, прежде чем уйти. — В ближайшее время я собираюсь провернуть грандиозную шалость над Снейпом, но мне нужно всегда знать его местоположение. У вас есть какие-нибудь наработки на этот счёт?

Братья переглянулись и через несколько секунд гляделок многозначительно кивнули друг другу, и тогда Фред достал из заднего кармана сложенный пополам лист.

— Есть одно средство, — начал он.

— Мы называем её Картой Мародёров, — дополнил Джордж.

— Она показывает перемещения всех и каждого в пределах замка, — резюмировал Фред.

— С ума сойти! — якобы восхищённо воскликнул я.

— Да-да, — похвастался Фред, протягивая мне листок. — Ради такого дела, как подлянки Снейпу, мы готовы уступить её тебе.

— А ещё пусть это будет подарком в знак успешной сделки, — Джордж-делец напомнил про нашу договоренность об инвестициях.

Они показали мне, как «активировать» карту и как превращать её обратно в простой свиток пергамента.

Я поблагодарил их, и мы, довольные друг другом, разошлись. Первым делом я поспешил в мужской туалет и, закрывшись в кабинке, разложил карту у себя на коленях. Туалет является единственным местом в Хогвартсе, где за тобой не следят, и то я не уверен. Не роль ли надзирателя за проходом в Тайную комнату исполняла Плакса Миртл? Дамблдор бы не позволил повториться случившемуся и наверняка приставил привидение следить за проходом и, в случае чего, сообщать о тех, кто попытался проникнуть в логово василиска.

Коснувшись палочкой карты, я произнёс заветные слова:

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость!

На большом желтоватом листе начала проявляться надпись, написанная тёмно-зелёными чернилами: «Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов, с гордостью представляют своё новое изобретение — Карту Мародёров».

Затем на бумаге стала прорисовываться карта Хогвартса. Из всех локаций, которые показывала карта, я узнал всего лишь несколько. На карте начали появляться следы ног и подписи под ними. Например, Дамблдор ходил кругами в своём кабинете, а Флитвик почему-то шатался по самым дальним коридорам замка. Интересно, что за странные хобби у профессора-полугоблина?

Тут взгляд переместился на спальню Гриффиндора, и моё внимание привлекла точка под именем «Питер Петтигрю». Интересно, у близнецов никогда не возникало вопросов, почему их младший брат спит вплотную в одной постели с обладателем явно мужского имени? Я чуть не хлопнул себя по лбу. Как я мог забыть о Хвосте? Впрочем, сейчас слишком рано для активных действий. Операцию по разоблачению Хвоста надо планировать заранее и выбрать для этого подходящий момент. Сейчас же я даже не знаю заклинаний, способных обезвредить Петтигрю. С крысы не убудет пожить ещё пару месяцев, всё равно он никуда не денется вплоть до третьего курса.

Карта Мародёров была очень полезным приспособлением для новичка, чтобы освоиться в Хогвартсе или хотя бы основной его части — половина замка лежала за пределами карты, и, как я подозреваю, в таинственном замке были места, куда не ступала нога человека с самых времён Основателей.

Я узнал всё, что нужно, а именно тайные выходы из замка, поэтому, сложив карту несколько раз, я коснулся её палочкой и произнёс:

— Шалость удалась. — Надписи стремительно исчезли, и карта вновь представляла собой сложенный несколько раз потёртый пергамент.

Первым уроком сегодня была ЗОТИ. Квиррелл по стандарту заикался и мямлил текст из учебника. Если не знать, что он сейчас одержим, то ни за что не заподозришь — Реддлу следовало идти в актёры, а не в тёмные лорды. А ещё говорят, что Волди неадекватный психопат, жестоко убивающий соратников. когда ему чудится малейший намёк на неуважение. Если он был таким, то смог бы целый год изображать недоумка и быть школьным посмешищем? Позволил бы Фреду и Джорджу кидать снежки прямо ему в морду?

После урока у меня выдалось свободное время. Чем бы заняться? Сходить в Выручай-комнату?

Я сидел в Большом зале и задумчиво потягивал тыквенный сок. Тут над моей головой пролетела сова и сбросила мне в руки записку, написанную корявым почерком и с кучей ошибок — Хагрид приглашал меня в гости попить чайку.

Я с радостью допил сок, встал из-за стола и, покинув Большой зал, отправился к выходу из замка. Почему я был доволен? Давно планировал посетить Запретный лес и поплутать там, а знакомство с простоватым лесничим Хагридом может оказаться очень полезным в этом деле. Он не заметит в моих мотивах корыстного интереса, ведь я для него сын идеальных Лили и Джеймса.

У распахнутых массивных ворот, играющих роль главного входа, дежурил Филч. Он, прищурившись, посмотрел на меня и провожал подозрительным взглядом, пока я не покинул его поле зрения. В обязанности завхоза, помимо всего прочего, входило запирание этих массивных ворот после полуночи и отпирание их на рассвете. Учитывая, что Филч сквиб, неспособный использовать магию, — это та ещё задачка. Неудивительно, что он такой хмурый ходит.

Хижина Хагрида находилась на отшибе от замка и в метрах тридцати от густой лесной чащи. Конструкция жилища была весьма примитивной, и создавалось впечатление, что Хагрид самостоятельно построил свой дом, используя обломки палочки и скудный магический арсенал.

Я поднялся на крыльцо и трижды постучал в дверь. Дверь отворилась, и на пороге возник лесничий.

— Эге! — весело воскликнул он, потрепав Клыка по голове. — Да это же Гарри Поттер! Наш молодой друг пришёл к нам в гости. Ну что ж, Гарри, я рад. Какой приятный сюрприз для бедного старого Рубеуса.

Он тут же метнулся на кухню, засуетился над чайником и загремел посудой, не переставая говорить.

— Эх, Гарри… Ты же знаешь, что я учился в Хогвартсе?

— Неа, не знал, — ответил я, принимая в руки кружку с горячим чаем.

— Учился я худо, ведь науки магические плохо ведал, зато со зверьём ладил складно. — Когда Хагрид отвлекался и пускался в пространные рассуждения, то прорезалась его обычная речь, затмевая все старания говорить без просторечий и архаизмов.

— А как тебя отчислили? — Интересно, скажет правду или нет?

— Ну… — Хагрид замялся и, слишком быстро отхлебнув горячего чая, чуть не обжёг язык. — Меня обвинили в дурном деле. — Полувеликан заметно помрачнел. — Но поклёп это всё! Один супостат меня подставил, а ихний директор только рад был избавиться от полувеликана в школе. Время тогда было такое, сам понимаешь… — Хагрид быстро вернулся в нормальное состояние. — Великий всё-таки человек Дамблдор! Обещал намедни отправить МакГонагалл, шоб та помогла хату отремонтировать. Крыша протекает, солома сгнила, забор покосился, стреха съехала, огород сорняком порос, вороньё тыквы поклевало.

— Хагрид, — я прервал словесный поток, — можешь сводить меня в Запретный лес? — Изображаем детский восторг, пока он не опомнился. — Всю жизнь мечтал увидеть магические растения и животных!

— Ну… Маленький ты ещё… — неуверенно протянул Хагрид.

— Ты будешь меня сопровождать, и никакая опасность мне не грозит, когда рядом такой великан, как ты. — Немного лести. — Можешь взять с собой арбалет.

На стене висел, что примечательно, заряженный деревянный арбалет.

— Ну ладно, Гарри, — ответил польщённый лесничий. Он имел довольно простой и наивный характер или, по крайней мере, показался мне таким по первому впечатлению. — Арбалет мне ни к чему, животина меня слушается. Пошли, покажу тебе угодья. Только не отходи далеко.

Несмотря на то, что сейчас было около трёх часов дня, он взял с собой фонарь и Клыка. Пёс семенил за нами следом и громко втягивал воздух.

Мы вошли в лес, и солнечного света сразу стало на порядок меньше — могучие кроны деревьев закрывали собой небосвод, и лишь редкие лучи солнца могли проникнуть сквозь густые листья. Теперь я понимал, почему Хагрид взял фонарь. Боюсь представить, что здесь творится ночью.

— А ночью так вообще сплошные потёмки, — словно угадал мои мысли Хагрид. — Ни зги не видно.

Я пытался запомнить маршрут, ведь Хагрид обещал показать мне самые интересные и сочные места Запретного леса: пастбище единорогов, поляну волшебных цветов и трав, а также загадочную «бездну». Мне не помешает знать хлебные места, где водятся ценные ингредиенты и редкие животные. Самое приятное, что об этих точках никто не знает, кроме Хагрида, и весь навар будет идти только в мои руки-загребуки.

Рассказывая о лесе и его обитателях, Хагрид был весел, непринуждён и говорил со знанием дела, но когда он касался темы неизвестной мне «бездны», то понижал голос, говорил с почтением и суеверно оглядывался.

Я сгораю от любопытства, что же так пугает Хагрида и вводит его в состояние трепета? Поскорее бы дойти до этого интересного места…

Мы приблизились к небольшой опушке, на которой не росли деревья, и оттого она была залита солнечным светом и казалась светлым островком среди тьмы. На опушке паслось трое парнокопытных, которых я бы принял за лошадей, если бы не изящный длинный рог на лбу.

— Тш. — Хагрид приложил палец к губам и, стараясь не шуметь, насколько это было возможно при его габаритах, прокрался к крупному кустарнику. Несколько движений — и лесничий возвращается назад с белым пучком в руках. — Это шерсть единорога. Её нельзя забрать у животного насильно, но её часто можно собрать на кустах, возле которых единороги пасутся. На, держи.

Он просто отдал мне это.

— Что? — пораженно завис я. — Разве они тебе не нужны?

— Да на кой? — искренне удивился Хагрид. — Я из них леску для удочки делаю обычно, но нынче не сезон.

Леску для удочки…

Вчера вечером я выписал себе несколько магических журналов и оформил подписку на ежемесячное издание. Моя сова Уэсли принесла каталоги и журналы через десять минут. Так вот, в журнале «Алхимия сегодня», помимо редких рецептов, содержались последние цены на различные ингредиенты. Например, одна унция волос единорога будет стоить около пятисот галлеонов. Судя по весу, в моей руке сейчас тысячи три, не меньше…

Вот Хагрид, щедрая душа. Или его щедрость вызвана тем, что он банально не знает цену тому, что каждый день собирает в лесу? Яд акромантула? Да, неплохая отрава для слизней.

— Единороги крови боятся, — сказал Хагрид и скривился, словно что-то вспомнил. — Две недели меня к себе не подпускали после того, как дядюшка твой мне в пузо зарядил.

Я, не сдержавшись, прыснул в кулак. Хагрид неодобрительно покачал головой и машинально потрогал живот.

— Не смешно, Гарри. Кто знал, что у этого поганого маггла есть огненная дудка? Дамблдор мне о таком не сообщал… — Тут он осёкся, поняв, что сказал лишнего. — Я хоть и здоровый кабан, но срочно аппарировать в Мунго пришлось, и потом Поппи заставила семь дней кряду кроветворное пить, хотя я уже на следующее утро оклемался.

Затем Хагрид показал мне цветочную поляну. Почти через шаг встречались редчайшие магические растения.

— О, бадьян. — Хагрид наклонился и рассмотрел зелёный росток. — Хорошо носоглотку прочищает при насморке.

Я только за голову схватился. Семьсот галлеонов за фунт!

Тут Хагрид резко остановился. Перед нами одиноко рос мухомор. Наверное, это какой-то волшебный вид, обычному грибу нечего делать на этой поляне.

— Мудрый гриб, — посерьёзнев, сказал Хагрид, из его голоса начисто пропала веселость и развязность. — Некоторые кличут мухомором, но я называю его так. Есть причины.

Он наклонился, отломал шляпку у гриба и, сочно хрумкая, съел.

Что происходит?

— Вот она, мудрость предков. — куда-то в пространство пробормотал Хагрид. — Великаны прошлого выпивали похлёбку из грибов каждый день, потому были так сильны и огромны.

Затем мы отправились к финальной точке пути.

Чем глубже мы заходили в лес, тем сильнее менялась речь Хагрида. Если поначалу он говорил просторечиями, то постепенно его речь становилась всё более грамотной и осмысленной.

— Мы пришли, — почти шёпотом сказал Хагрид. — Прямо перед тобой Бездна.

Я с трудом смог найти взглядом среди обыкновенного лесного пейзажа небольшую нору.

Хагрид свихнулся и поклоняется кротовой норе?

— Ты хочешь познать себя? — неожиданно спросил он. — Оставить все страхи и переступить грань возможного? Осознать своё бессознательное?

Я крепко задумался.

— Да, — твердо ответил я.

Хагрид кивнул и приглашающе махнул рукой по направлению к яме.

— Там, — он указал пальцем, — лежит ответ на вопрос: объект ты или же субъект. Нора Познания. Самость, экзистенциализм, Юнг, Фрейд, психоанализ и прочее дерьмо прилагаются.

Интересно, что же Хагрид там увидел и что произвело на него такое неизгладимое впечатление?

Я подошёл поближе. Влажный мох окружал бездонную тёмную яму с радиусом где-то в пятнадцать сантиметров. В такую даже карлик бы не протиснулся. Или я неправильно понял, и не нужно прыгать в яму?

Тут я увидел краем глаза какое-то белое пятно. Мимо меня стремительно пронёсся и ловко нырнул в нору ослепительно белый кролик с карманными часами в лапках.

Готов поклясться, что он что-то бормотал на вполне человеческом языке!

— Удачи, Гарри, — многозначительно улыбнулся Хагрид. — Я, пожалуй, пойду, дальше ты справишься сам. До замка без проблем дойдешь, ведь ты дорогу хорошо запомнил. — На его губах заскользила хитрая улыбка, словно он что-то знал. — Если вдруг заблудишься, то лесные духи помогут тебе. Я попросил их.

С этими словами он повернулся и ушел.

— Давай, пошли домой, Клык, — крикнул он псу.

Держу пари, Клык что-то гавкнул ему в ответ и засеменил следом.

Что здесь, мать его, творится?

Впрочем, всё происходящее можно объяснить простым и универсальным словосочетанием — «это магия».

Я вспомнил, как бежал в стену на вокзале, зажмурился и прыгнул в яму, тотчас оказавшись в состоянии свободного падения.

Я всё падал, падал и падал. Неужели этому не будет конца?

Интересно, сколько миль я пролетел? Я нахожусь в пространственном кармане или вполне материальной дыре? Если верно второе, то могу ли я пролететь всю планету насквозь и выпасть на другой стороне, или я буду сожжён на подходах к ядру?

Наконец я увидел приближающуюся землю и зажмурился в ожидании падения и перелома ног. Но при приземлении скорость свободного падения снизилась, и я плавно спикировал на газон. С непривычки мои ноги подогнулись, и я покатился по чересчур зелёной траве и слишком идеальным ромашкам.

Отлежавшись, я встал, отряхнулся от пыли и в перепачканной мантии зашагал к длинному белому столу прямо посреди чудной поляны. За столом сидело несколько человек, которых я смог детально рассмотреть, лишь приблизившись.

Не спрашивая разрешения, я сел на свободный стул с гнутыми ножками и плеснул чая в пустую кружку.

Наша странная компания молча пила чай, и мы, как настоящие джентльмены, изредка кидая вежливые взгляды друга на друга, периодически подливали себе чай и цивильно помешивали сахар.

Позвольте сказать больше слов о собравшихся.

Во главе стола сидел человек в пёстром костюме и огромной красной шляпе на голове. Её донышко постоянно подскакивало, откидываясь вперед, когда он наклонялся к сахарнице, и приземлялось обратно, когда он выпрямлялся. Я так понимаю, это Сумасшедший Шляпник.

Возле него сидел Мартовский Заяц, который по-собачьи лакал чай из блюдца, как из миски, и изредка поднимал круглые жёлтые глаза, чтобы безумно оглядеть собравшихся.

Я выбрал место рядом с зайцем, а напротив меня сидел… Волан-де-Морт в костюме-тройке. Его лицо напоминало то, что я увидел в четвёртом фильме после возрождения, но вместо просторной мантии он был облачён в классический чёрный пиджак, брюки, белую рубашку и туго завязанный чёрный галстук, словно собрался на собеседование. Волан-де-Морт аккуратно пил чай, по-джентельменски оттопыривая мизинец и закусывал сливочными вафлями.

Наконец Шляпник прервал тишину. Тишина эта не была неловкой, а, напротив, я был бы только рад, если бы она продержалась чуть дольше — в воздухе царило взаимное уважение друг к другу и истинное наслаждение пряными нотками чёрного чая с бергамотом.

— Итак, господа, — сказал Шляпник, отхлебнув из своей чашки и затем громко хлопнув в ладоши. — А теперь начнём!

— К сведению тех, кто думает, что у нас вечер раздумий… — начал говорить Шляпник, хотя на дворе стоял день и выглядящее игрушечным солнце находилось в зените. — Речь идёт не об абстрактных понятиях — мы говорим о судьбе Поттера, которая должна быть решена в течение этого дня. Всё, о чём мы здесь говорим — это один из элементов гигантского и тщательно разработанного плана, в основу которого положено наше противостояние судьбе.

Волан-де-Морт и Мартовский Заяц привычно заскучали — видимо, им не впервой.

— Слова «Гарри Поттер» не значат ничего, кроме совокупности звуков. А любая группа согласных и гласных — уже то, что при жизни что-то да обозначало. В Поттере находят тайный смысл и конечную цель. И сделать это можно, только убив героя. А чтобы спасти героя, необходимо разобраться в этом комплексе фундаментальных элементов и понять, что он собой представляет, но это нелегко сделать, ведь Поттера пытаются убить все кому не лень. Поэтому можно с уверенностью заявить, что эта презабавнейшая история закончится гибелью главного героя.

— Что за мутные пророчества в стиле алкоголички Трелони? — спросил я, начиная раздражаться. — Я ещё жив, а не мёртв! И не позволю себя убить как Поттера.

— Да, Гарри. Я знаю, что ты жив, — совершенно спокойно сказал Шляпник и сделал глоток. — По крайней мере, физически. А насчёт метафизических сил у нас ещё будет возможность поговорить. И будет немало поводов для скепсиса. Например, я вовсе не уверен, что ты и есть настоящий Гарри Поттер.

Я настороженно посмотрел на него, но, похоже, это был обычный, ничего не значащий трёп.

— Знаете, меня поражает одно! — продолжал Шляпник, возбуждённо размахивая руками и расплескивая в разные стороны чай из фарфорового чайника. — Вот смотри, Гарри или кто там ты. Перед нами стол. — Он хлопнул ладонью по столешнице. — На столе стакан и вилка. Что они делают? Стакан стоит, а вилка лежит. Если мы воткнём вилку в столешницу, вилка будет стоять. — Все свои слова он сопровождал сопутствующими действиями. — Значит, стоят вертикальные предметы, а лежат горизонтальные? Добавляем на стол тарелку. Она горизонтальная, но на столе стоит. Теперь положим тарелку в выдвижной ящик. Там она лежит, а ведь на столе — на другой горизонтальной плоскости — она стояла!

Он щёлкнул пальцами, и откуда ни возьмись появился воробушек, который плавно приземлился на скатерть.

— Теперь на стол сел воробей. Он на столе сидит, но сидит, стоя на ногах. Но если мы его убьём и сделаем чучело, — Шляпник щелкнул пальцами, и воробей с писком превратился в безжизненный манекен. — Оно будет на столе стоять. Может показаться, что сидение — атрибут живого существа, но сапог, — он наклонился к моей ноге и похлопал по голенищу сапога. Погодите, в какой момент я переобулся с кроссовок на сапоги? — на ноге тоже сидит, хотя он не живой.

— Возражаю! — подал голос Мартовский Заяц, чьи глаза безумно вращались не хуже, чем протез Грюма. — Стоит то, у чего есть опора, предназначенная для того, и, если изменить его положение, то предмет станет лежать. Птица сидит на столе потому, что она не на прямых ногах, а на согнутых. Человек на корточках тоже сидит, а не стоит. Чучело на столе стоит потому, что оно уже не птица, а чучело. У него теперь нет ног, которые оно может сгибать.

— Мы сейчас точно про английский язык говорим? — с сомнением протянул я, косясь на них обоих.

Они замолчали. Воцарилась тишина, и мы вновь вернулись к чаепитию.

— А у меня есть синие носки! — неожиданно воскликнул Безумный Шляпник и, лихо закинув ногу на стол, закатил штанину, раскрашенную в чёрно-белую шахматную клетку.

Носки у него были красные.

— Сука! Как же ты меня достал! — прорычал Волан-де-Морт и кинулся душить Шляпника. Безумный ум заорал как резаный, а Володя в смокинге, выпучив глаза, лишь усилил хватку, судорожно вцепившись в шею длинными бледными пальцами.

В это время Мартовский Заяц меланхолично пил чай, разглядывая причудливые фигуры облаков.

— Вован, прекрати… — прохрипел Шляпник, пытаясь ослабить хватку. — Задушишь же!

Ответом ему было лишь звериное рычание.

Я решил не допустить смертоубийства в моём присутствии и, взяв со стола гранёный стакан с надписью «Made in USSR», подошёл к Волан-де-Морту со спины и обрушил мощный удар на его лысую башку.

Тот разжал руки, схватился за макушку и, громко застонав, опустился на корточки.

— Вовчик! — взволнованно позвал Шляпник и кинулся к нему. — Как ты? Всё в порядке?

— Да, всё просто прекрасно! — издевательски рявкнул Волан-де-Морт и снова застонал.

Его шикарный пиджак был безнадежно испорчен гранатовым соком, который находился в стакане.

— Сейчас исправлю, — ответил Шляпник и, размахнувшись по широкой дуге, залепил мощнейшую затрещину прямо по месту ушиба.

Несчастный Волан-де-Морт коротко вскрикнул и упал ничком без сознания.

Шляпник повернулся ко мне. Теперь в его глазах не было ни капли веселья, лишь негодование.

— А ты уходи, — зло сказал он. — Ты испортил наше чаепитие.

— Окей. — Я пожал плечами. — Надо было дать ему убить тебя.

С этими словами я развернулся и пошёл прочь от стола по аккуратной тропинке, выложенной гравием.

— Ты всё испортил! — плаксиво крикнул мне вслед Шляпник, а затем его голос сорвался на плач, и он обессиленно рухнул на стул, хныча, как маленькая девочка, и растирая слёзы по лицу.

Шагая по тропинке, я недолго пребывал в состоянии желанного одиночества. Слева от меня раздался хлопок, и в воздухе появилось нечто округлое, наполовину покрытое чёрной тканью.

— А ты ещё кто? — спросил я.

Ткань, оказавшаяся капюшоном, откинулась назад, и моему взору явилась высушенная голова домового эльфа.

— Я Айканар Глаурунг, магистр британской ложи, — ответила голова, парившая в воздухе.

Ага, пресловутые эльфы-масоны.

— Вы правда хотите захватить мир? — спросил я, продолжая идти. Айканар плавно плыл по воздуху, держась на уровне моего лица.

— Мировое господство — это некрасивый термин. Я предпочитаю называть это мировой оптимизацией, — ответил он. — Наша ключевая задача состоит в том, чтобы не захватить мир магов или магглов, а чтобы обеспечить себя ресурсами.

— Какими ресурсами?

— Человеческими страданиями, — просто ответил Айканар. — Эманации боли хуманов необходимы для открытия межмирового портала, на другом конце которого находятся наши братья, которые уже несколько тысячелетий ждут возможности вторгнуться в этот мир. У вас они известны как рептилоиды, и маги прошлого приложили немало сил для их изгнания.

— Я не замечаю сходства между домовыми эльфами и чешуйчатыми рептилиями, — засомневался я.

— Рептилоиды — это чистокровные эльфы, которые остались в нашем мире, а так называемые домовые эльфы — это те рептилоиды, которые в прошлом были побеждены магами и порабощены ими. Волшебники подчинили нас своей магии и воле, заставили беспрекословно служить им. Именно из-за влияния чужеродной для нас магии волшебников мы превратились в бесчешуйных карликовых уродцев. Ты же замечал, что магия домовиков имеет совершенно другое происхождение, позволяет колдовать без концентратора и обходит чары магов?

— Хм, — протянул я. — А как быть с гоблинами? Тоже ваши?

— Наши, — довольно оскалилась голова домовика. — Ты не дурак. Быстро сообразил и обнаружил физическое сходство между домовыми эльфами и гоблинами — длинные уши, маленький рост, гуманоидность, форма лица и телосложение. Да, гоблины — это те рептилоиды-интервенты, которым удалось избежать участи рабов хуманов. Они ушли глубоко под землю, надеясь избежать участи домовиков, но не учли, что сама магия этого мира не приемлет их. Но ваша магия, в отличие от нашей, неразумна, не подумай, что я здесь задвигаю первобытные байки про «Мать-Магию», — усмехнулся Айканар. — Нет, она является вполне измеряемой физической величиной. Называй это эфиром. Так вот, материя этого мира начала выталкивать чужеродную магию из ноосферы, и вскоре гоблинов постигла та же участь, что и домовых эльфов — деградация. Но из-за того, что на них воздействовала лишь неразумная материя, а не осмысленная подавляющая воля волшебников, гоблинам удалось сохранить ряд наших исконных качеств. Включая непокорность.

— Гоблинские восстания, — угадал я.

— Верно. Пресловутые гоблинские восстания являлись не чем иным, как попыткой пробить грань реальности и открыть портал. Свобода от волшебников? Пф, она гоблинам не нужна. Они всегда держат в голове, в чём заключается их высшая идея, ради которой они готовы убить себя. Помнят это они даже тогда, когда обслуживают волшебников и выдают им деньги. Тебя никогда не удивляло, почему волшебники хранят все свои сбережения у враждебной расы, которая неоднократно поднимала восстания?

— Удивляло.

— Гоблинам немалых трудов стоило показать себя равнодушными до золота и завоевать доверие волшебников в этом вопросе. Маги думают, что гоблины, конечно, ублюдки, но их денежки не тронут и будут работать с любым клиентом, независимо от его личности: некромант, тёмный лорд или преступник. Это правда, гоблинам золото не нужно — им нужны его эманации.

— И чем больше золота в Гриннготсе, тем больше необходимого излучения получают гоблины — продолжил я и получил утвердительный кивок в ответ. — Но зачем гоблинам эманации золота?

— Золото недаром считается самым важным металлом, и не просто так люди им расплачиваются. Также можно вспомнить, что основная функция философского камня. А эманации от золота и магических артефактов — это подпитка.

— Так, — шестеренки закрутились в моей голове с поразительной скоростью. — Значит, для открытия портала необходимо две составляющих — страдания волшебников и излучение от драгоценных металлов и артефактов. А что служит самим порталом?

— Вы, хуманы, его называете Аркой Смерти, — ответил Айканар.

Мы остановились. Точнее, сначала остановился я, а парящая голова последовала моему примеру.

— Но она в Отделе Тайн, — сказал я.

— Верно. После победы над рептилоидами маги захватили наш портал и заперли его в своих казематах. Все восстания гоблинов преследовали одну цель — прорыв в Министерство и возвращение портала.

Мы продолжили путь в полном молчании.

Честно признаться, я не воспринимаю происходящее всерьез и уже понял, что от этого места не нужно ожидать адекватности. Но конкретно эта ситуация пошатнула мою уверенность. Что, если всё происходящее является аллюзией на реальность, а не просто галлюцинацией и бредом вытащенным из глубин моего подсознания? Что, если эта высушенная башка говорит правду? Гоблины мне не понравились с первого взгляда, да и Пивз упоминал что-то про эльфов-масонов. Хотя он мог и соврать в тот момент. Разберёмся.

— А куда мы вообще идём? — спросил я. Размышления вырвали меня из объятий местного безумия и заставили вновь почувствовать себя человеком разумным и начать сомневаться в происходящем.

— Не всё ли равно? — удивилась эльфийская голова по имени Айканар. — Куда ты хочешь попасть?

— Мне всё равно, — сказал я.

— Тогда всё равно, куда и идти, — пожал несуществующими плечами Айканар.

— Только бы попасть куда-нибудь, — пояснил я.

— Давай перестанем цитировать эту маггловскую сказку, — умоляюще попросил Айканар.

Вскоре мы вышли на небольшой вытоптанный пустырь, и нам предстало интересное зрелище. Растекшись, как желе, на песочке нежился склизкий осьминог. Но явно непростой, так как на его круглой голове кое-как удерживался чёрный цилиндр, а одним из щупальцев он обхватил кнут, которым периодически пощёлкивал.

С удивлением я обнаружил неподалеку от спрута небольшое беговое колесо, в котором, надрываясь из-за всех, бегал хомяк.

— Перекур! — неожиданно пробасил спрут зычным голосом.

Хомяк резво выскочил из колеса и, опёршись на него, изнемождённо задышал.

— Уф! — он смахнул лапкой пот со лба. — Никогда не поздно изменить жизнь. Завтра я пойду в другую сторону.

Раздался щелчок кнута.

— Завтра никогда не бывает сегодня! — крикнул спрут и рассмеялся. Забавно, но ему не было никакой пользы от беготни хомяка, а тому не было никакого смысла бежать, не щадя сил.

Хомяк вновь прыгнул в колесо и побежал.

Удручающая картина.

В одном из деревьев, окружавших пустырь, я заметил небольшую дверцу.

— Пошли, — сказал я Айканару и направился к дубу, но тут летающая голова резко метнулась вперед и встала у меня на пути. — Что?

— Тебе туда нельзя, — категорически заявила высушенная башка домового эльфа. — Ты начал размышлять. В этом месте нельзя это делать.

— Прочь с дороги, — набычился я.

Мы простояли так несколько минут, пытаясь взглядами перебороть друг друга.

— Ну что ж, — вздохнул Айканар. — Придётся тебе задержаться у нас.

— Ни за что, — ответил я. — Убирайся с моего пути, урод.

— Пока мы не начали, скажи, — Айканар прищурился. — Что теперь ты надумал делать с рептилоидами?

— Истребить, — отрезал я. На самом деле, я не принял определенного решения на этот счёт, ведь отношусь к его истории как к галлюцинации и пока не нашёл ей фактических подтверждений.

— Ууу, — усмехнувшись, протянула летающая голова Айканара. — Неужели человечишка пойдет на военные преступления? — он хищно оскалился. Было видно, что его забавляет этот разговор. — А Женевская конвенция, или как там называется этот ваш ошейник, который вы сами на себя накинули? Она и на магов распространяется, мальчик.

— Только победители решают, что было военными преступлениями, — я отзеркалил его оскал. — Женевская конвенция? Никогда не подписывал её.

— Мы поняли друг друга,— кивнул Айканар. — А теперь начнём.

— Нет, — я улыбнулся чему-то своему. — Теперь закончим.

Мы обменялись понимающими ухмылками и через мгновение одновременно сорвались с места и помчались навстречу друг другу.

Сближение. Вот нас разделяет жалкий метр. Мир словно замедлился, и я в замедленной съёмке видел, как голова Айканара широко раскрывает пасть, обнажая ряд острых клыков. Летающая голова летит прямо мне в лицо, как футбольный мяч.

Резкое движение. Столовый ножик, который я незаметно прихватил со стола во время чаепития, оказывается прямо промеж глаз Айканара.

Его парящая голова резко потеряла все способности к левитации и, словно ей обрезали ниточки, безжизненно упала оземь и покатилась вниз по склону, как Колобок.

Послышались хлопки. Я резко обернулся. Возле дерева с дверью стояла девушка в чёрном плаще и хлопала, глядя на меня.

— Неплохо, мальчик, — улыбнулась она, когда я подошёл ближе. — Далеко пойдешь, если не остановит тебя никто.

— Ты кто? — нахмурился я.

— Разве так встречают старых друзей? — обидевшись, она надула губки, но тут же вернула на лицо улыбку. — Хочешь загадку?

— Как поймать красивую птицу, не сломив её дух?

— Нет, другую, — она мотнула головой и с нежностью пропела: — Встретил он Смерть, как давнего друга, и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира.

Табун мурашек пробежал у меня по спине, а на лбу выступил холодный пот.

— Ты всё сделал? — она улыбнулась. — Я тебе дала второй шанс, и его время истекло. Собирай манатки, и пошли.

— Нет… — прошептал я.

— Пора уходить, — сочувственно, но твёрдо сказала она и протянула мне руку.

— Нет! — заорал я и отскочил от её руки.

— Бедный мальчик, — хихикнула она, и тут её голос изменился. Вместо веселого голоса молодой девицы зазвучало потустороннее хрипенье, от которого задребезжало пространство: — Не хочется снова в небытие?

— Пошла ты, сука! — крикнул я и метнул окровавленный нож прямо в Смерть.

Её фигура тут же растворилась, а нож пролетел сквозь обратившийся в пепел силуэт.

Я немного подождал, а затем истерично рассмеялся.

— Аха-ха-ха-ха! Ой, мля, нашлась тут, — вытирая слезы, гоготал я. — Следовало получше подготовиться, прежде чем изображать из себя смерть. Собирай манатки, и пошли, — я спародировал девушку. — Не знаю, какие силы водятся в этой Норе, но им следует серьезно подтянуть иллюзии.

Моё веселое расположение духа прервало появление Шляпника. Он взбежал на соседний холм и, тыча пальцем в меня, кричал кому-то позади себя:

— Вот он! Хватайте его! Он украл мой ножик для сыра!

Из-за холма начала появляться армия. Тысяча сморщенных домовых эльфов истошно кричала и неслась прямо ко мне.

Я заорал не хуже их и, развернувшись, бросился к дереву. Дернув на себя ручку, я открыл дверь и не глядя провалился внутрь.

После непродолжительного падения вниз я оказался погребён под слоем рыхлой земли и начал чувствовать, как задыхаюсь. Судорожно работая руками, я смог выбраться на поверхность, как восставший мертвец из могилы.

Поднявшись на ноги, я, не останавливаясь ни на секунду, задал стрекача.

Из Норы я вылез уже глубоко за полночь, поэтому бежать мне предстояло по Запретному Лесу, утонувшему в сумерках, а лунный свет едва-едва освещал тропинку передо мной. Я мчался со всех ног, не останавливаясь ни на секунду. Какая-то нечеловеческая скорость — ветер свистел в ушах. Разумом я понимал, что вряд ли эта орда маньяков-домовиков бежит за мной сейчас, но сердце гнало меня вперед, иррационально заставляя бояться даже оглянуться.

Вот я сверкая пятками пронёсся мимо поляны единорогов, излучавших тёмно-розовое сияние, которое нехило помогло мне выискать глазами протоптанную Хагридом дорожку.

Дальше я случайно сбился с пути и, ломая ветки кустов, выбежал прямо на стаю оборотней. Волколаки были сбиты с толку, поэтому лишь с изумлением уставились на меня, но я понимал, что это ненадолго. Развернувшись, я помчался в обратном направлении. Впереди замаячил выход из леса и Хогвартс, и в этот момент за спиной раздался вой оборотней, которые опомнились и бросились в погоню. Схватившись за палочку, я на бегу произнёс заклинание «Инсендио» и с полоборота метнул его куда-то назад.

Заорав, я одним прыжком преодолел границу Запретного Леса и, потеряв равновесие, покатился по траве. За спиной раздалось клацанье зубов по воздуху. Оборотни неуверенно столпились прямо у границы, словно боясь её преодолеть. Через мгновение они развернулись и побежали прочь. Видимо, существует какая-то защитная магия, препятствующая попаданию тварей из леса на территорию замка. Это было бы вполне логично.

Из хижины выбежал встревоженный Хагрид.

— О! Гарри! А чой ты так долго? Я уже волноваться начал, думал к Дамблдору идти, — тут он посмотрел за мою спину и схватился за голову. — Лес горит!

Пока Хагрид, матерясь, пытался потушить пожар, я обессиленно поплёлся в сторону замка.

Массивные ворота были ожидаемо закрыты. Другого входа в замок я не знал, да и не было желания искать.

Я сложил руки рупором у рта и принялся ходить от одного края ворот к другому, громко крича: «Гектор! Гектор!»

После десятого вопля на крепостной стене показалась седая голова Дамблдора.

— Гектоооор! — надрываясь, заорал я.

— Это похвально, что вы знаете гомеровскую «Илиаду», мистер Поттер, но не объясняет, почему вы посреди ночи находитесь вне замка да ещё и в таком виде.

— Ой! Здрасьте, профессор Дамблдор! — я сделал вид, что только что заметил его, и оценивающе осмотрел себя. Н-да, видок у меня потрёпанный. Плоть отражает скрытое безумие, да? Школьная мантия была перепачкана грязью вперемешку с травой и кое-где свисала рваными лохмотьями, а штаны словно кто-то извалял в пыли и грязи. Завершали картину несколько царапин на лице, полученные, пока я продирался сквозь тернистые заросли кустов.

— В любом случае объясняться вы будете перед миссис МакГонагалл как перед деканом вашего факультета, — сказал Дамблдор. — Надеюсь, с вами всё хорошо, мистер Поттер?

— Всё окей, — я постарался улыбнуться, но от дикой усталости улыбка получилась натянутой.

— Ну-ну, — с сомнением покачал головой директор. — Эх, молодежь. Вечно вам нужны приключения на одно место. Давай заходи.

Он куда-то спустился, и через минуту ворота со скрипом начали открываться. Поднятый спросонья Филч, как только я зашёл внутрь, вновь захлопнул их и поспешил к себе в каморку — досыпать.

МакГонагалл поначалу хотела устроить тотальный разнос, но, увидев, в каком я состоянии, смилостивилась и отправила меня сначала в Больничное крыло, а затем в спальню. Я отрубился, как только голова коснулась подушки.

Наутро мне всё же пришлось рассказать ей слегка измененную версию событий. По ней выходило, что поздним вечером, за час до отбоя, я выскользнул из замка и самовольно отправился в Запретный Лес. Не заходя глубоко, я заблудился и около часа плутал в поисках выхода, весь перепачкавшись и изодрав одежду. МакГонагалл поверила или сделала вид, что поверила.

В конце концов, никто не следил за мной и не мог припомнить, когда видел меня в последний раз, так что я вполне мог исчезнуть как раз под отбой. Эта легенда была необходима, чтобы Маккошка, а за ней директор, поверили, что в лесу я пробыл не целый день, а всего пару часов, и чтобы они не начали копать под Хагрида, который отныне стал моим верным поставщиком редчайших ингредиентов.

Ожидаемо факультет лишили полусотни баллов, но это не помешало гриффиндорцам наравне с остальными вновь восхвалять меня. По школе пошёл слушок, что я подкупил Филча ящиком огневиски, а взамен он выпустил меня из замка ночью, чтобы я мог отправиться в Запретный Лес, где намеревался отыскать и расчленить нескольких оборотней. Ведь известно, что сердце оборотня используется во многих редких зельях и высоко ценится. А пожар, который нанёс урон десятку деревьев, прежде чем Хагрид смог его кое-как потушить, — это доказательство того, что в лесу было сражение.

Мне на эти слухи было плевать, но накопившийся стресс требовал выхода, и я задумал шалость. Главное — успеть до сумерек, когда оборотни выйдут на охоту.

— Рон, — я обратился к рыжему соседу по парте на очередном скучном уроке истории Магии, который вёл профессор-призрак. Мистеру Бинсу было плевать на то, что происходит в классе — он тупо бубнил себе под нос отрывки из учебника.

— Что? — разлепив глаза, спросил Уизли.

— Хочешь побывать в одном месте, посещение оного гарантирует тебе повышение интеллекта? — в лоб спросил я.

— Э-э-э, — протянул Рон. — Что ты хочешь этим сказать?

— Именно там я был вчерашней ночью.

Рон заинтересовался, ведь столько слухов, связанных с этим, ходило по школе, но опасения у него всё ещё оставались.

— Ну я не знаю, Гарри… — неуверенно протянул он.

— Познай себя и познаешь весь мир! — пафосно провозгласил я. Пожалуй, слишком громко — несколько учеников недоуменно обернулись на меня.

— Хорошо, Гарри, — согласился Рон. — Но как мы туда попадём?

Я рассказал ему план, и вскоре мы, с разницей в десять минут, отпросились с урока Бинса в Больничное крыло. Профессор отпустил нас, даже не поднимая голову от учебника.

Воспользовавшись Картой Мародеров, я смог найти одну тропу из замка, которая вела прямо к Запретному Лесу. Поднявшись на шестой этаж и следуя карте, мы дошли до коридора с гобеленом, на котором двигались сражающиеся на турнире рыцари. Отодвинув гобелен в сторону, мы обнаружили небольшое отверстие в стене, за которым начинался проход. Последовав по нему, мы уперлись в ступеньки, поднявшись по которым, очутились в дупле старого дуба. Я вылез наружу первым, а за мной поспешил Рон, которого уже начал захватывать азарт и предвкушение приключения.

Оглядевшись, я понял, что мы находимся прямо на границе территории Хогвартса и леса. В сотне метров от нас виднелись обугленные головешки деревьев.

— Ну, Рон, — я повернулся к другу. — Дальше ты сам. Надеюсь, не забыл, куда идти и как ориентироваться?

Последние полчаса я тщательно втолковывал ему маршрут и заставил вызубрить его наизусть.

— Да помню, помню, — отмахнулся рыжий и пошёл вперед.

Оказавшись один, Рон немного приуныл, но тут он вспомнил, что Гарри говорил про то место, и его настроение вновь приподнялось.

По словам Гарри, проход в своё подсознание находился внутри норы. Рона немного обидело то, что Гарри был уверен, что рыжий пробудет там максимум пару часов, так как глубоким подсознанием Шестой похвастаться не мог.

Ничего. Он докажет Гарри, маме и близнецам, чего он стоит.

Эта мысль укрепила его решительность, и он зашагал увереннее. Вот поляна единорогов, но сейчас их здесь нет, ведь Хагрид перевёл их на другое пастбище в связи с подскочившей активностью оборотней. Рон знал это из слухов, активно курсирующих по школе. Уж что-что, а мастерски он умел две вещи — играть в шахматы и собирать слухи.

Вскоре он вышел к знакомой по описаниям Гарри яме посреди густых мхов. Рона немного смутило то, что яма была разрыта, словно кто-то из неё выбирался, а ещё то, что эта нора казалась бездонной.

— Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть на тебя, — вспомнил чью-то фразу Рон, вглядываясь в пугающую мглу. — Ну ладно, — сказал он сам себе и, собрав всё мужество в кулак, приготовился нырнуть в нору.

Но тут из отверстия вылетел снитч ярко-красного цвета и завис на уровне лица Рона.

Парень с недоумением уставился на него.

Неожиданно откуда-то из глубины раздался голос:

— Привет, Ронни.

Рыжий тут же насторожился. Происходящее переставало ему нравиться.

— Кто здесь? — крикнул он, оглядываясь по сторонам, но прекрасно понимая, что источником звука служила яма.

— Ронни, давай без этого, — ласково сказал Голос. — Я всегда считал тебя лучшим из Уизли. Странно, что твои братья не признают этого. Даже твоя сестра считает себя выше тебя.

Рон не смог стерпеть. Неизвестный попал в яблочко и прошёлся по самой болезненной теме для Рона.

— Они насмехаются надо мной и называют Шестым, — буркнул Рон.

— Ох, это ужасно, Ронни, — сочувственно сказал Голос. — Кстати, ты увлекаешься квиддвичем, верно?

— Да, и болею за «Пушки Педдл», — гордо сказал Рон.

— Я тоже! — живо откликнулся Голос. — Моя любимая команда.

— А какой игрок твой любимый? — живо поинтересовался Рон. — У меня Джоннос Бракен.

— У меня тоже! — восхитился Голос. — Видишь, как много у нас общего?

— Ага, — кивнул Рон и через секунду треснул себя по лбу. — Тьфу, я имена спутал. Не Джоннос, а Янос!

Голос на мгновение замер, но тут же торопливо добавил:

— Знаешь, Ронни, я, честно признаться, тоже их частенько путаю. А знаешь что?

— Что?

— У меня здесь есть коллекция автографов всех игроков команды, подарочные карточки, а ещё коллекционные фигурки, — слова, которые произносил неведомый Голос, лились в уши Рона как мёд.

— Не может быть! — пискнул Рон, изумленно закрыв рот руками.

Уизли начал что-то подозревать после странной ситуации с именами, но он мигом позабыл обо всех подозрениях, едва услышал упоминание фигурок и карточек. Коллекционные фигурки игроков его любимой команды! С ума можно сойти! Их же всего четыре комплекта осталось во всем мире!

— Может, может, — довольно протянул Голос.

— Сэр… — потерялся Рон, пытаясь подобрать правильные слова. — А ваши фигурки… Там ведь игроки на мётлах, да?

— Да, Ронни, они на мётлах. Заходи сюда, и я тебе покажу, — позвал его Голос.

Рон как в тумане встал на четвереньки и начал наклоняться к яме. Детский восторг не сходил с его лица.

— А они летают? — зачарованным шепотом спросил Рон, уже почти погрузившись в нору.

— О да, — со странной интонацией сказал Голос. — Летают, Ронни.

Рыжий мальчик оперся руками о край, где кончалась земля и начиналась яма, и всем телом подался вперёд.

— Они все летают, — прорычал Голос. — И когда ты спустишься ко мне, ты полетишь тоже.

Когтистая лапа схватила руку Рона и потянула её на себя.

Рон истошно завопил и, упершись двумя ногами в землю вокруг ямы, начал пытаться вытащить правую руку наружу — она больше чем наполовину находилась в отверстии.

Послышалось клацанье зубов, словно кто-то приближался к его руке с однозначным намерением.

Первобытный ужас охватил Рона. Его разум померк и был отодвинут назад инстинктами, которые перехватили контроль над телом.

Рон, рыча, как зверь, начал рывками дёргать руку на себя, постепенно вытягивая её из отверстия в земле. Клацанье усилилось, и он почти кожей ощущал чье-то дыхание на своих пальцах, заключенных в тиски неведомых лап.

Выхватив свободной рукой из кармана палочку, Рон сунул её в отверстие и заорал:

— Адеско Фаер! — Он слышал про это заклинание от отца, который упоминал его популярность у Пожирателей и тот факт, что оно не является официально запрещенным.

С кончика палочки сорвалась огненная струя. Раздался звук, словно кто-то ухнул в ухо, а затем мгновение тишины сменилось оглушительным грохотом, источающимся из отверстия. Вскоре оттуда послышался нарастающий шум и нечеловеческие вопли.

Рон услышал пронзительный вскрик, и когтистая лапа, державшая его руку, разжала хватку. Он тут же выдернул руку наружу и отскочил от ямы на добрый десяток метров.

Окинув взглядом руку, Уизли хладнокровно констатировал, что она обожжена.

Грохот всё нарастал, и казалось, словно внутри ямы бушует настоящий огненный ураган. Земля заходила ходуном.

Здраво рассудив, что ему здесь больше нечего делать, Рон помчался в сторону замка.

Он никогда не бежал так быстро, как сейчас.

Его ноги едва касались земли, и казалось, что вот-вот — и он взлетит.

Рон пролетел мимо недоумевающего Гарри, и тот, пожав плечами, принялся догонять.

Они остановились лишь у каменных ступеней, ведущих в Хогвартс.

— Рон, что случилось-то? — удивлённо спросил Гарри. — Чего ты так пустился наутек?

Сперва Рон хотел высказать другу всё, что он думает о таких розыгрышах, но сейчас он осознал, что Гарри бы точно не стал его так подставлять и отправлять на верную смерть. Такая шутка — перебор даже для близнецов. Значит, в том месте Гарри столкнулся с чем-то другим. Тот факт, что он выжил и вернулся без отсутствующей руки, подтверждал это.

Рон вздохнул с облегчением.

— Забей, Гарри, — тяжело дыша, махнул Уизли. — Но, кажется, я случайно уничтожил эту Нору Познания.

— Ха! — Мальчик-Который-Выжил усмехнулся, словно ожидал чего-то подобного. — И правильно. У меня-то времени просто не было на такое. Хотя Хагрида жаль, где он теперь приходы ловить будет?

Перешучиваясь и гадая, опоздали ли они на следующий урок или уложились во время, друзья направились в замок.

Начались серые осенние будни. Я бы захандрил, если бы не две вещи, прогоняющие любую тоску: наличие магии и учёба. На размышления просто не оставалось времени. Уроки начинались в девять часов и заканчивались обычно к трём часам дня. Потом до шести я делал домашнее задание, стараясь не прибегать к чужой помощи, ведь экзамены за меня никто сдавать не будет. Оставшееся до отбоя время я посвящал чтению книг и тренировкам. Под тренировкой имеется в виду сиденье на диване в гостиной и махание палочкой с последующим повторением заклинания, которое мы проходили на сегодняшнем уроке. Ничего сверхъестественного.

В библиотеке должны храниться тайные знания, но проблема заключалась в том, что в поисках самородка надо было перерыть тысячи книг, большая часть из которых представляла собой бесполезное чтиво в виде посредственных любовных и детективных романов. Даже маггловская литература кое-где попадалась, но не позднее конца девятнадцатого века, и я не горел особым желанием читать Диккенса и Шекспира. Можно было воспользоваться заклинанием «Акцио», но, во-первых, я плохо его знаю, а во-вторых, нужно назвать конкретные названия — я не могу просто сказать «Акцио книга по окклюменции».

Воспользоваться помощью библиотекаря для поиска необходимых книг оказалось глупой идеей.

— Мадам Пинс, — обратился я к библиотекарше в первое посещение «кладези знаний». — Не могли бы вы помочь мне найти определенную литературу?

— Что конкретно интересует? — спросила она, не отрываясь от чтения книги «Как я провёл это лето» авторства Златопуста Локонса.

— Традиции и этикет чистокровных, магия крови, стихийные заклятья, боевая магия… — воодушевившись, начал перечислять я.

Она наконец оторвала взгляд от книги и с раздражением посмотрела на меня.

— А ещё некромания и секреты артефакторики? — язвительно поинтересовалась она.

— Ну да, хорошо бы, — неуверенно ответил я.

— Ну что ж, бойскаут, ищи. — Она окинула рукой читательный зал с сотней книжных полок и шкафов. — Если найдешь, то даже можешь забрать себе. Но я тебе гарантирую, что ты ничего подобного здесь не найдешь. Это школьная библиотека, а не лавка в Лютном. — Она потеряла к разговору интерес и вновь уткнулась в книгу. На обложке был изображён ревущий оборотень, которого сражал заклятием Локонс.

И с чего я только решил, что в библиотеке Хогвартса можно найти какие-то могущественные знания? Так бы мне их и выдали по первому запросу и в подарочной упаковке.

Пришлось потратить уйму времени на осторожное прощупывание магической литературы. Основным источником информации служили старшекурсники, которые уже имели сложившееся представление о том, какие книги можно назвать качественными и посоветовать к прочтению. Так как многие ребята с Гриффиндора были не прочь подружиться с Мальчиком-Который-Выжил, мне довольно быстро удалось набросать список литературы.

И уже с этим списком я начал повторные поиски. В библиотеке нашлось меньше половины заявленных книг, и то они находились в очень плачевном состоянии, а остальные пришлось заказывать через доставку совой. На этот случай существовали специальные каталоги, которые щедрой россыпью валялись в гостиной Гриффиндора. Достаточно было выбрать нужный предмет и ткнуть своей палочкой на него, чтобы через несколько минут в окно постучалась сова с мешочком в лапах. После предварительной оплаты она улетала и через какое-то время возвращалась с необходимой посылкой. Естественно, все совы перед этим проходили контроль и досмотр в совятнике, так что нельзя было скрыть от персонала школы то, что ты заказывал.

Первым делом я решил взяться за книгу с соблазнительным названием «Боевая магия для чайников» К. Джерома, но попытки вдумчивого чтения потерпели сокрушительный крах, так как я не понял ни слова из написанного. Та же ситуация была с «Основами британской магической теории» Харольда Лайкрафта, но если, читая эту книгу, я понимал хотя бы каждое пятое слово, то при прочтении «Пути сакуры» за авторством Маядзаки я не понял ничего, вся книга была написана японскими иероглифами. Мой нынешний уровень знаний не позволял мне замахиваться на такие монументальные фолианты. Я ощутил собственную умственную ущербность и отчетливую необходимость в наращивании «интеллектуального мяса» и изучении столь масштабных дисциплин с самого нуля.

Как ни прискорбно было это признавать, но мне не по зубам большинство из того, что мне насоветовали старшекурсники. И неудивительно, ведь они-то давно освоили программу Хогвартса и вышли за её пределы, а я на каникулах только по учебникам за первый курс пробежался.

Придётся шаг за шагом зубрить школьную программу всех курсов Хогвартса, чтобы хоть что-то понять в этих книгах. На это может потребоваться много времени и сил, ведь даже с учётом своего возраста я никакой не гений, а простой человек, и мой бонус в виде зрелости перестанет быть полезным на программе пятого или шестого курса.

Вот так и сдуваются попаданцы. Надежды и многочисленные обещания самому себе стать великим волшебником и познать тайны магии разбиваются о суровую реальность, в которой все более-менее внушительные источники информации давно кем-то прикарманены и хранятся в глубоких подвалах влиятельных чистокровных семейств, а обывателям доступны лишь жалкие огрызки.

Я честно планировал развиваться, учиться и трудиться в поте лица, ведь совершенству нет предела и человек не имеет ограничений по развитию. Но жизнь внесла свои коррективы. Я надеялся, что в Хогвартсе мне первым делом расскажут, что такое магия, откуда она берётся и как ею пользоваться. Но вместо этого нас учат, как заставить ананас танцевать и как превращать крысу в кубок…

Я даже не смог найти подтверждений или опровержений своей теории о резерве, ядре и магических каналах, которую я составил после первой же медитации.

У меня складывалось жуткое впечатление, что маги совершенно не заботятся об объяснении происходящего. Они как маггловские обыватели — просто живут и не парятся о причинах. Ни в одном из учебников Хогвартса не содержалось информации о резерве и магическом ядре. Просто маши палочкой, произноси нужные слова и не парься.

Это настораживало. Либо волшебники настолько глупы, что за столько лет не посчитали нужным углубиться в такие банальные вещи и попытаться найти хоть какое-то объяснение своей природы, либо кто-то намеренно подчистил всю информацию и перевёл её в статус той, что доступна только ограниченному кругу. Второе вписывалось в общую концепцию упадка магического образования, но неужели ни один волшебник за столько лет не додумался сесть, немного посидеть в тишине, а затем заглянуть внутрь себя и увидеть то, что увидел я?

Мои сомнения развеял Флитвик. После урока Чар я решил подойти к нему и задать интересующий меня вопрос.

— Мистер Поттер, — улыбнулся он. — Вы развели конспирологию из ничего. Да, действительно, ни в одном учебнике не упоминается теория магии, но это не значит, что на уроках преподаватели не объясняют ученикам этого. Проблема заключается в том, что несколько веков назад шли горячие споры насчёт того, какую теорию считать истинной. У каждого была своя теория магии, которая, как они полагали, объясняет всё лучше других. У англо-саксов, кельтов, славян, ромеев, африканцев, азиатов — у них всех были свои собственные теории, и даже больше скажу, своя теория была и у волшебных существ вроде гоблинов и кентавров. После того как из-за научного спора вселенского масштаба чуть не случилась война, было решено, что отныне ни одна из теорий магии не будет считаться общепринятой. На том и порешили.

— Но ведь прошло столько лет… Английская культура расползлась по всему миру после установления Британской Империи. Почему нашу теорию не попытались пропихнуть как международную? — недоумевающе поинтересовался я.

— Пытались, конечно, — усмехнулся полугоблин. — Это привело к бунту магов в колониях. Именно по этой причине Индия, Африка и США стали независимыми.

Я едва сдержал нервный смешок. Научный спор стал причиной распада колониальной империи?

— Не воспринимайте это как пустяковый спор о мелочах. — Флитвик словно прочитал мои мысли. — Теория магии — это фундаментальный базис, который определяет и влияет на все ветви развития магического общества от образования до устройства государства. Но англичане навязывали свою систему только в колониях, они даже не пытались навязать её другим магическим сообществам. Исключением была так называемая Опиумная война, которая к опиуму имела весьма посредственное отношение, но и она в конечном счёте провалилась. С тех пор в Магической Британии действует негласное правило, по которому не одобряется навязывание теории магии кому бы то ни было.

— То есть в британской школе Хогвартс британским магам не рискуют рассказывать про британскую же теорию магии? — спросил я.

Кажется, я начал догадываться о причинах упадка британского магического сообщества. Отказ от собственных корней никогда не приводил ни к чему хорошему.

— Всё верно, — кивнул Флитвик.

— А можно поинтересоваться, кто настоял на том, чтобы в Хогвартсе не расказывали о британской теории магии? — спросил я, уже зная ответ.

— Альбус Дамблдор. — Полугоблин странно улыбнулся. — Он настоял на отмене предмета «теория магии», аргументируя это тем, что подобный подход воспитывает в детях нетерпимость к иным магическим культурам.

Кто бы сомневался.

— Похожая ситуация у наших американских партнеров. Там вообще провозглашён принцип толерантности ко всем магическим системам, отчего периодически случаются некоторые казусы. У других магов по-разному. У русских ничего не менялось со времён Руси. У азиатов творится полная каша: японские, корейские и китайские маги постоянно враждуют между собой, пытаясь поставить свою систему над другими. Но это не выходит за пределы границ их государств, и в остальном практически все волшебники и волшебные существа следуют положению, которое было принято на первом заседании Международной Конференции Магов — «О недопустимости насаждения своих систем другим народам и расам».

— Но ведь есть те, кто не следует? — усомнился я.

— Да. — Профессор Чародейства оскалился. В моей голове пронеслись воспоминания о недавнем пребывании в сюрреалистической «Норе Познания» и о том, что голова эльфа Айканара скалилась точно так же. — Протокол не был ратифицирован гоблинским народом.

Моя чуйка буквально взвыла, и я, скомканно поблагодарив профессора, поспешил ретироваться.

Что делать с полученной от Айканара информацией? Мне кажется, ничего. Даже если всё это имело отношение к реальности, а не являлось галлюциногенным бредом, то от меня пока мало что зависит… Да и нашёл кому верить. Подозреваю, что тогда я просто находился под воздействием хагридовских грибов. На это наложилось попадание в место с реально странным магическим фоном, но в существовании подобного места нет ничего удивительного: Запретный Лес — это вам не парк Горького в Москве. А затем я провалился в собственное подсознание, которое сгенерировало поток видений, основанных на обрывках полученной ранее информации. Подобным образом, кстати, генерируются наши сны. Может статься, если бы Пивз не ляпнул про эльфов-масонов, то я бы ничего подобного в «Норе Познания» не увидел.

Но это лишь предположение. Я не могу верить на слово каким-то глюкам, особенно таким абсурдным, и бежать сломя голову, устраивать геноцид эльфов и гоблинов, а потом остановиться, оглядеться на окружающие меня трупы и понять, что Айканар и его слова были всего лишь плодом моего воображения. Вот весело будет.

Хотя насчёт гоблинов у меня сомнений никогда не было. Слишком много странностей связано с этой расой, а несколько гоблинских восстаний и их ксенофобия — это исторический факт. Но вот масонская ложа эльфов, которые стремятся вернуть своих родичей-рептилоидов с планеты Нибиру, — это уже перебор.

Но что-то я рано замахиваюсь на окончательное решение гоблинского вопроса. Тут как минимум пост министра нужен, который априори недоступен школьнику первого курса. Радует лишь статус национального героя и те преференции, которые он мне даёт, включая известность и хорошую репутацию. До Светоча Британии я, конечно, пока не дотягиваю, но какое-то влияние и славу победителя Воландеморта имею. К счастью, Дамблдор здесь не стал поступать, как во многих фанфиках, и не пытался присвоить часть славы Мальчика-Который-Выжил себе, но, впрочем, ему это и не нужно было. Он и без этого имел славу победителя Гриндевальда, основателя Ордена Феникса, борца за права маглорожденных и человека, которого боялся сам Воландеморт. Слишком тёртый калач.

Дефицит знаний я решил восполнять необычными способами. Обращаться к профессорам пока что счёл дурной затеей, ведь те спокойно перескажут всё директору, а он заподозрит неладное. Мальчик, проживший всю жизнь у магглов, попадает в сказочный мир и первым делом берётся за учёбу и вгрызается в гранит науки? Вы сами-то в это поверили бы? Я обязательно начну брать у преподавателей дополнительные уроки, но не сейчас, а в будущем, когда уже сложится впечатление, что я привык к волшебному миру и магия превратилась для меня в рутину — тогда можно будет изображать неожиданное осознание необходимости учёбы. Интересно, насколько сильно моё поведение входит в резонанс с психопортретом, составленным на Гарри Поттера? А его вообще составляли?

Для начала я решил призвать своего питомца в школу. Да, это рискованно, но ничто не мешает мне выдать его за змейку, обнаруженную где-нибудь в лесу, если меня спалят, да и жить змей будет не в моей спальне.

Выйдя на границу Запретного Леса, я нервно поёжился, вспоминая гнавшихся за мной оборотней.

— Боа, иди к хозяину, — с закрытыми глазами прошипел я, пытаясь вложить в слова крупицы магии. Надеюсь, я хоть на парселтанге говорю, а то отслеживать переход на другой язык оказалось той ещё задачкой.

Я ещё раз двадцать повторил зов и начал чувствовать себя идиотом, когда увидел, как из глубины леса ко мне шустро ползёт удав.

— Однашшды в сстудёную зимнюю пору я из лессу вышшел, — шипяще процитировал Боа, подползая ко мне. — Ты звал, хоззяин?

— Откуда ты знаешь русские стихотворения? — удивился я.

— В зоопарке директор пришшибленный и пыталсся научить вссех шшивотных, включая меня, латыни. — Боа с ужасом покачал головой. Я тоже был в шоке. — Потом плюнул на вссё и попробовал научить хотя бы руссскому. За отссутсствие усспехов морил голодом. Тут поневоле «Евгения Онегина» наизуссть выучишшь.

— Так у вас зоопарк был или цирк? — пошутил я, отвлекая питомца от грустных воспоминаний.

Мы прошли небольшое расстояние до стен замка.

— Смотри, — я тыкнул в небольшое отверстие у моих ног. — Это канализационный слив. Заползай туда, и ты сможешь передвигаться по всему замку. Где-то в недрах подземелий дремлет древнее чудовище, зовущееся василиском.

— О да. — Боа принюхался. — Я чувствую его присутствие.

— Будь осторожен, — сказал я. — Его кличут Королём Змей, может, он возьмет твой разум под контроль — и пиши пропало: потеряю питомца.

— Не боиссь, хозяин, — прошипел Боа. — Король Змей — это как уголовная кличка у людей. Вроде что-то и значит, но по факту идиотсский набор букв, который ни к чему не обязывает.

Я рассмеялся. Вспомнилось кое-что.

— У нас тоже есть подобный клоун. — Я усмехнулся. — Кличет себя Лордом Судеб.

Боа разразился беспрерывным потоком шебуршащих звуков — это змеи так смеются, видимо.

— Ладно, ползи и собирай информацию о всех подземных путях и коридорах замка. Питаться можешь крысами, их по трубам много бегает. Если что, я позову тебя, а так старайся не попадаться другим на глаза.

Удав кивнул и юркнул в отверстие.

Со вздохом я отправился в замок. На подходах к гостиной меня догнал Рон.

— Гарри! — Я раздраженно обернулся. Вечно всем от меня что-то надо. — Извини, что отвлекаю, но… — он замялся.

— Во что ты вляпался? — усмехнулся я.

— Да как сказать… — промямлил Рон. — Меня Драко на дуэль вызвал…

Рука-лицо.

— Дай угадаю, ты снова, столкнувшись с ним в коридоре, наорал на него и назвал его пожирательским выродком?

Рон растерянно почесал рыжую тыкву. Понятно.

— И тебе нужен секундант? — Он кивнул. Я немного подумал и, пожав плечами, сказал: — Хорошо, я не пропущу самую эпичную битву столетия, по сравнению с которой Дамблдор и Гриндевальд — дети в песочнице. — Рон покраснел. — Когда?

— В полночь, — буркнул он.

Мда… Сколько бы ты ни пытался перевести канон на другие рельсы — всё всегда возвращается на круги своя, но в слегка измененном виде. Вот теперь Драко вызвал на дуэль не Гарри, а Рона. Но, стоит признаться, я и не старался пустить поезд канона под откос, ведь тогда я лишусь своего самого главного козыря попаданца — послезнания. Пока всё идёт своим чередом, пускай и с изменениями, я могу прогнозировать грядущие события и корректировать их. Только вот само моё присутствие уже вносит определенные изменения в известную мне историю, и даже если я буду просто топтаться на месте и ничего не делать, то рано или поздно мне под ноги попадётся бабочка, которую я раздавлю.

До полуночи оставалась ещё уйма времени, которое я решил посвятить выписыванию и чтению разного рода журналов и газет. После непродолжительного ожидания на моей кровати оказался целый набор, тут были: женский журнал «Ведьмополитен», «Придира», взятая из библиотеки подшивка «Ежедневного пророка» за тысяча девятьсот восьмидесятый год, антимаггловский журнал «Воинственный колдун», последние выпуски американской газеты «Голос волшебника» и даже несколько научных журналов, такие как «Трансфигурация сегодня» и «Практика зельеварения».

Мне предстояло проштудировать всю эту макулатуру, и после того как я пролистал кучу страниц и перелопатил тонну текста, мне наконец стала понятна нынешняя политическая ситуация.

В основе всей политической кухни лежит банальное противостояние условных либералов и условных консерваторов, с некоторыми оговорками.

Таким образом, партия Дамблдора представляет собой сторонников «нового курса»: борьба с дискриминацией магглорожденных и магглов, космополитизм, сближение либо смешение с магглами и вообще в целом левые идеи, которые достаточно популярны в магическом обществе, несмотря на некоторую консервативность последнего.

Разумеется, как и в маггловской политике, это лишь дымовая завеса, скрывающая личные политические амбиции и жажду власти одного конкретного дедули.

Дамболдору абсолютно плевать на магглов и на магглорожденных — он сын человека, который убил нескольких маггловских мальчишек и отсидел за это в Азкабане. Но Дамблдор умело пользуется запросом в магическом обществе на борьбу с дискриминацией и виртуозно играет на эмоциях части населения с повышенной эмпатией и позицией, которую можно охарактеризовать фразой: «За всё хорошее, против всего плохого».

А партия Тома Реддла представляла собой объединение консервативных чистокровных слоев общества и аристократии. Единицы знают, что террорист Волан-де-Морт и талантливый подающий надежды кандидат в министры магии Том Марволо Реддл, который был очень популярен в восьмидесятые, — это один человек. Для большинства обывателей Том Реддл не ушёл в террор после провала предвыборной программы, а был вынужден уехать из страны под давлением партии Дамблдора, который и выиграл в итоге выборы. Но выиграть выборы — это одно, а удержаться в кресле — это совсем другое. Дамблдор быстро смекнул, что многочисленные сотрудники министерства, имеющие чистокровное происхождение, убьют его, пока он будет идти по коридорам министерства к своему кабинету, поэтому он на следующий день после окончания выборов объявил военное положение и «великодушно» передал власть Визенгамоту, который для соблюдения формальности назначил министром какую-то серую мышь, ранее работавшую в Бюро распределения домашних эльфов.

Чистокровные аристократы не поддерживают перемены и так называемый «новый курс» в основном по практическим причинам. В большинстве своем чистокровным плевать на магглов. Пускай не лезут, и всё. И это касается даже тех, кого зовут «магглолюбом» — вспомните насмешливое отношение Уизли к магглам. А вот магглорожденные — это другой разговор. Их действительно не любят, и это во многом заслуга их самих. Как вы думаете, если вы придете в организованный коллектив, в котором существуют свои традиции, правила, и начнёте критиковать их устои, называть их ретроградами и предлагать взамен какие-то новые безумные идеи — люди будут вам рады? Так же и чистокровные не рады тому, что магглорожденные приходят в их мир, абсолютно не понимают и не хотят понимать традиции и культуру, а вместо этого начинают стонать: «Зачем вы пишете перьями? Зачем вам устаревшие мантии?». К тому же магглорожденные очень часто тащат идеи из мира магглов, а нужно понимать, что маггловская и магическая логика — совершенно несовместимые понятия. Они врываются в чужой дом со своими правилами и стараются всем навязать их, желание ассимилироваться у них отсутствует полностью.

Но основной мотив у сторонников «старого курса» другой. Их логика строится на следующей логической цепочке: сторонники «нового курса» увеличивают количество магглорожденных в магическом обществе, те, став внушительной силой, начинают менять общественное отношение к магглам — происходит слияние двух совершенно разных миров и как итог полностью утрачивается роль чистокровных магов. Быть чистокровным становится стыдно, ведь вокруг одни магглорожденные и магглы, а эти «снобы-буржуи», виновные в многочисленных угнетениях и дискриминации, всё ещё хватаются за старое. И тогда у плебса начнут возникать мысли «Может быть, стоит проредить ряды буржуев?».

Естественно, что чистокровные маги не хотели терять контроль над ситуацией, и поэтому ещё полвека назад они выступили против набирающей популярность идеи о слиянии магического и маггловского мира. После поражения Грин-де-Вальда такие идеи стали ещё популярнее, а идеи чистокровных попали под негласное табу, и против них шла серьёзная пропаганда. Но чистокровных не волновало общественное мнение, ведь надо понимать, что британское общество магов очень консервативно и по большей части состоит либо из ассимилированных полукровок, либо из чистокровных, которые в большинство своем принадлежат к сословию аристократов только на словах, а на деле живут в сарае — Уизли яркий тому пример. Лишь совсем незначительный процент живёт в фамильных особняках с павлиньим садом.

На выборах в шестидесятых годах выиграл кандидат от либералов Нобби Лич, который стал первым магглорожденным министром магии за всю историю. Этот факт ужасно возмутил чистокровных, многие из которых подали в отставку. В конечном итоге этот случай послужил поводом для создания организации «Пожирателей Смерти», которая, что забавно, в отличие от «Ордена Феникса», была официально зарегистрирована как «закрытый научный кружок по изучению методов поиска бессмертия». Широко распространено мнение о том, что Абраксас Малфой, фанатичный сторонник чистокровной доктрины, участвовал в теневом заговоре, в результате которого Нобби Лич досрочно покинул свой пост, однако против Малфоя не нашли доказательств.

И вот тогда началась потеха. Перед новыми выборами Дамблдор неожиданно объявил, что в целях обеспечения безопасности и большей стабильности он выдвигает свою кандидатуру на должность министра. Обстановка накалилась, и уже во втором туре Дамблдор шёл ноздря в ноздрю со своим бывшим учеником Реддлом. В итоге с небольшим перевесом победил дедушка, но чистокровные и сочувствующие этого так просто не оставили. Началась Первая Магическая война, как её назвали позже.

Каким образом Дамблдор одержал победу? Нет, фальсификаций действительно не было. Просто дедушка как опытный политик знал простую истину — выборы выиграет тот, кто в нужное время и в нужном месте поднимется на броневик.

Изначально это был просто локальный конфликт двух группировок, которые позже перешли к активным мерам друг против друга в стремлении захватить власть.

Но глупо будет полагать, что «Орден Феникса» и «Пожиратели Смерти» были единственными силами в том конфликте. Помимо них, существовало огромное количество подпольных организаций поменьше. Некоторые из них разделяли идею «старого курса» в разных вариациях, но не соглашались с концепцией Тома Реддла, а некоторые разделяли идею «нового курса», но не хотели присоединяться к Дамболдору из-за различных причин. Чаще всего этими причинами являлись слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Но сколько бы различных группировок ни было, они были малочисленны и все канули в Лету. Как всегда бывало в истории гражданских войн, в памяти людей остались лишь основные силы конфликта, а историю, как известно, пишут победители.

— Ой, что-то я засиделся. — Я протёр глаза и посмотрел на часы, которые уже пробили полночь.

Взволнованный Рон зашёл в комнату.

— Ну что, Гарри? Ты готов?

— Я-то готов, а вот насчёт тебя не уверен. Где это будет?

— Я предлагал в Зале Наград, но Малфой сказал, что он должен назначить место и выбрал опушку Запретного Леса.

Я едва удержался от того, чтобы не рассмеяться.

— Что-то меняется, что-то остается прежним, — многозначительно произнёс я.

— Что? — переспросил Рон.

— Ничего. — Я махнул рукой и потянулся, чувствуя, как приятно наливаются кровью затёкшие части тела. — Пошли.

Мы осторожно покинули пределы гриффиндорской гостиной и очутились на лестничной площадке.

Было темно, но лунный свет пробивался сквозь застекленные окна, прорубленные в завешенных портретами дальних стенах.

В полной тишине мы прошли до главных ворот замка. Филч ещё не закрыл их, и у нас в запасе было максимум полчаса, чтобы вернуться, а иначе придётся вновь ходить вдоль ворот и изображать Ахиллеса, зовущего Гектора на бой. Этого не хотелось бы — шутка перестаёт быть смешной после первого раза.

Затем, медленно спустившись по каменным ступеням, направились прямиком к Запретному Лесу.

Но вдруг, не сговариваясь, мы резко остановились в десяти метрах от хижины Хагрида, в окнах которой ещё горел свет и, застыв как вкопанные, одновременно задрали головы.

На тёмно-синем небе мерцала целая россыпь больших и маленьких звёзд, виднелся Млечный Путь и полная Луна, которая озаряла наши лица своим бледным мерцанием.

— Как прекрасен мир, являющийся во снах, — заворожённо произнёс я. Рон застыл рядом со мной и тоже возвышенно воздыхал. — От загадочных глубин океана до сверкающих звёзд Вселенной.

— Но ты не спишь, Гарри, — сказал Рон, касаясь моего плеча. Затем он задумчиво перевёл взгляд на луну, которая виднелась в одном из окон. — Это действительно похоже на сон.

— Ах, какая луна поднялась развевать непроглядную темь, — поэтично прошептал я.

— И звезда, одиноко искрясь, говорит об иной красоте, — тихо с трепетом завершил Рон.

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

После такого умиротворяющего зрелища никому не хотелось идти куда-то в лес и что-то доказывать Малфою.

— Да пошёл он, — Рон спокойно махнул рукой в сторону леса. — Пускай Малфой там хоть до посинения ждёт. Всё равно на дуэль он меня вызвал не по этикету, а значит, я не обязан приходить.

Вот и прекрасно. Миновала опасность того, что Драко заманил нас в ловушку, где поджидает Филч.

Мы вернулись в замок и уже поднимались по лестнице, как вдруг на сцене появилось новое действующее лицо.

На самом верху лестницы стояла девочка в повседневной школьной форме: рубашка, блузка с нашивкой факультета и юбка.

Мы остановились.

В этот момент из открытых входных дверей подул сильный ветер, который всколыхнул густую каштановую шевелюру девочки и задрал подол её юбки.

Что-то мне это напоминает… Хм, что-то глубинное.

— Позвольте поинтересоваться, что вы делали за пределами гостиной ночью? — грозно спросила она, упершись руками в бока.

— Аска… Тьфу, Гермиона, ты что, следила за нами? — недовольно спросил я, поднявшись наверх.

— Я проснулась и услышала, как портрет Полной Дамы отъехал в сторону. — Она обвиняюще тыкнула пальцем в нашу сторону. — Вы что участвовали в дуэли?

— Нет, — усмехнулся я, обходя её стороной. — На Хорька охотиться ходили.

— Аха-ха-ха! Точно! Хорька! — заржал Рон. — Отличное прозвище, дружище.

Выслушивая нравоучения Гермионы, мы добрались до гостиной Гриффиндора. Проходя через очередной коридор, наша компания была так увлечена, что не заметила портрета старика, который выглядел спящим, но через полусомкнутые глаза внимательно наблюдал за нами.

Наутро к нам в спальню заглянул Перси и разбудил нас раньше, чем начались уроки.

— Что случилось? — недовольно пробурчал Рон, ворочаясь в постели. — До подъёма целый час.

Я разделял его недовольство. Поспать не дали, козлы.

— Это не от меня зависит. — Перси посмотрел на брата. — Я не знаю, что вы натворили, но тебя, Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер ждёт у себя директор. Я пришёл сопроводить вас к нему.

Сон тут же как рукой сняло, и мы с Роном синхронно вскочили на ноги и обеспокоенно посмотрели на нашего старосту. Он махнул рукой, мол, одевайтесь, и спустился вниз.

— Как думаешь, это насчёт вчерашнего? — с испугом спросил Рон, пока мы одевались в школьную форму.

— Как пить дать. Интересно, как же они узнали? — пробормотал я.

Внизу нас уже ждал Перси с заспанной Гермионой. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что она нас не сдавала.

Рон внимательно вгляделся в неё, угрожающе наклонив голову набок. Гермиона поджала губы и отрицательно помотала головой.

— Следуйте за мной, — произнёс Перси.

Пока мы шли к кабинету директора, я лихорадочно соображал, что могло послужить поводом для вызова. Понятно, что ночные похождения, Гермиона и Рон здесь ни при чём, они лишь ширма. Директору есть чем заняться, кроме как лично разбираться с нарушениями режима, тем более если его нарушили студенты его факультета-любимчика. Даже если нас и спалили, то максимум, что нас ждало — пожурила бы МакГонагалл, и то для виду. Я знал это и поэтому так легко согласился помочь Рону, рассчитывая на полную безнаказанность. Ну а что? Избранный и Уизли, да ещё и с Гриффиндора. Дамблдор нам бы многое списал.

Староста довёл нас до статуи горгульи.

— Ушные затычки! — после оглашения пароля горгулья недовольно поморщилась и шумно отодвинулась в сторону, открывая проход вверх по лестнице.

Убранство директорского кабинета не сильно впечатляло, но тёплая атмосфера приятно обволакивала и убаюкивала.

Несколько книжных шкафов, старинная мебель и куча безделушек на дубовом столе, покрытом красным лаком. Уверен, настоящие ценные вещи Дамблдор бы не стал хранить в своём кабинете, скорее уж где-нибудь в родовом маноре с несколькими слоями высокопрофессиональной защиты. Зато все стены были увешаны портретами прошлых директоров. Они мирно сопели, но, завидев нас, разлепили глаза и зашептались между собой

Альбус Дамблдор сидел за столом и читал какую-то книгу.

Когда мы приблизились, он поднял глаза из-под очков-половинок и усмехнулся в седую бороду. Она выглядела ухоженной, и я отметил отсутствие в ней легендарных колокольчиков.

— «Преступление и наказание»? — поинтересовался я, разглядев обложку английского издания.

— Приятно знать, что наша молодёжь интересуется русской классикой в таком юном возрасте, — по-доброму улыбнулся Дамблдор, откладывая книгу в сторону.

— Не знал, что вы увлекаетесь маггловской литературой. — Я действительно не знал.

— Скажем так, люблю на досуге почитать. — Дамблдор повернулся к старосте. — Спасибо, Перси, ты можешь идти.

Перси кивнул и ушёл.

— Ну что, молодёжь, хех. — Дамблдор хлопнул по подлокотникам кресла. — Любишь кататься, люби и саночки возить. Знаю я про ваши ночные похождения и нарушения школьного режима.

Гермиона ахнула, зажав рот руками, а Рон покраснел и затравленно заозирался по сторонам.

— Простите нас, сэр! — запищала Грейнджер. — Такого больше не повторится!

Рональд Уизли усиленно закивал головой, всем своим существом показывая, что больше никогда даже носа за пределы гостиной не высунет.

Какой дешёвый трюк! Только с детьми сработает, впрочем, они и есть дети.

А вот я и спалился… Если бы я был одиннадцатилетним ребёнком, то сейчас бы горячо просил прощения и заверял в том, что больше не буду. Я же стою как истукан и совершенно равнодушно реагирую на провокацию Дамблдора.

— Дети, вы нарушили школьные правила, — горестно изрёк директор, покачав головой. — Боюсь, у меня нет выбора. В наказание вы будете две недели оставаться у профессора Снейпа после уроков и помогать ему с чисткой котлов.

Гермиона и Рон изумленно застыли. Я, уже опомнившись, изобразил глубокий шок.

— Ладно-ладно! — Дамблдор замахал руками. — Я не хочу мучить вас, я ведь тоже был молодым когда-то, хех, поэтому… Вместо двух недель вы будете оставаться всего одну неделю!

Мои напарники восхищённо загалдели, наперебой выражая слова благодарности такому великодушному директору.

Чтобы сделать человека счастливым, надо сначала всё отобрать, а потом вернуть половину.

— А теперь, дети, идите, дайте мне поговорить с Гарри с глазу на глаз. Пошушукаться о своём. — Дамблдор по-стариковски хихикнул.

Я посмотрел на Рона с Гермионой. Рыжий пожал плечами и вышел из кабинета. Гермиона словно кивнула каким-то своим мыслям и тоже вышла.

Я остался с Дамблдором наедине. Мне уже следует готовиться к стиранию памяти, ментальным закладкам и чаепитию с сывороткой правды?

Незаметно от директора я нащупал в кармане палочку и напрягся. Чутье обострилось, ноги согнуты в коленях — в любой момент в меня может полететь луч заклинания, и будет хорошо, если это лишь убивающее заклятие, а не подчиняющее или стирающее память.

— Ну, Гарри, — он уселся в своё позолоченное кресло и приглашающе махнул рукой. — Не стесняйся, присаживайся! Поиграй со стариком.

На столе лежала шахматная доска с магическими фигурами.

— Предпочитаешь магические или классические? — поинтересовался Дамблдор, в его глазах мерцали хитрые огоньки.

— Классические, — ответил я. Пока не получилось выкроить свободное время на освоение волшебных шахмат.

Дамблдор взмахнул рукой, и цвет доски, количество клеток и фигуры тут же поменялись на привычные чёрные и белые.

Я уселся в мягкое кресло, обитое красным бархатом, и в ту же секунду обстановка в комнате сменилась.

Вокруг всё померкло, я сидел напротив Дамблдора, между нами стоял шахматный столик, а всё остальное куда-то исчезло.

Казалось, я очутился в тёмной-тёмной комнате, где свет исходил откуда-то снизу и подсвечивал шахматную доску, отбрасывая от наших фигур причудливые тени на стены.

Дамблдор смотрел на стол взглядом опытного игрока. Он уже не казался слабым или старым чудаком, передо мной сидел опаснейший и могущественнейший человек. Жестом гроссмейстера он потянулся к пешке, но на полпути неожиданно дернул рукой и сделал ход конём.

— Скажи мне, Гарри, — вкрадчиво, почти ласково произнес он. — Ты же не взял в Хогвартс свою змею?

Тут я почувствовал, как вспотели ладони.

Он знает об этом!

Миссис Фигг, как обычно, сообщает своему начальнику, что Дурсли собираются в зоопарк, а Гарри вновь посадят ей на шею. Дамблдор понимает, что это подходящий момент для проверки своего главного предположения: есть ли в Гарри Поттере крестраж Воландеморта или нет? Надо сделать выводы о мальчике, и Дамблдор приказывает миссис Фигг инсценировать перелом ноги. Из-за этого Дурсли вынуждены взять мальчика с собой. Непонятно, почему миссис Фигг не могла вылечить перелом за считаные минуты? Она сквиб, но состоит в Ордене Феникса и присматривает за Поттером. Уж простейшее зелье она в состоянии достать.

Затем Гарри оказывается в зоопарке, где случайным образом сталкивается со змеей и проявляет свои способности змееуста. Мальчик настолько одичал от одиночества, что был готов разговаривать с змеей, которая ему подмигнула. К слову, змеи не имеют век и не способны мигать, поэтому это, очевидно, была какая-то особенная змея.

Дальше закономерное поведение Дурслей и — внезапно — пропажа и дальнейшее появление стекла. Если даже допустить, что это был детский выброс Гарри, то возникает вопрос — у него что, выбросы происходят два раза подряд?

Ведь стекло не просто исчезло, оно затем снова появилось.

А может, это и не выброс был вовсе, а чья-то магия?

Он всё знает! Он следил за мной с самого начала! Он…

Уфф… Так, спокойно, Лёха…

Упокойся, не паникуй, Дамблдор именно этого и ждёт от тебя. Ты не должен показать, что его слова хоть как-то зацепили тебя.

Я постарался придать лицу наиболее расслабленное и безмятежное выражение.

— А, — беззаботно махнул рукой и отзеркалил его ход конём. — Вы про Боа? — глупо держать в тайне его имя, ведь Дамблдору наверняка известно содержание разговора со змеей, а, скрывая эти факты, я рискую навлечь на себя серьезные подозрения. — Да я отпустил его сразу же, как только помог сбежать из этой тюрьмы для несчастных животных. — Разыгрываем карту сердобольного мальчика-зоозащитника. — Где он сейчас, не знаю, но очень грустно, что его нет со мной здесь и что в школу нельзя брать змей в качестве питомцев. Он же простой и безопасный для людей удав! Почему его держат взаперти, как какого-то монстра?

— Боа? Ну и имечко! — Дамблдор хохотнул. — Если бы он сейчас был тут, — он лукаво улыбнулся и сделал ход пешкой, освободив место для дебюта ферзя. — Что бы ты сделал?

К чему он ведет? Он выловил Боа?!

Если да, то как много он смог узнать?

Холодным потом покрылась вся моя спина, и я ощутил прилипшую к телу рубашку. В голове набатом билась лишь одна мысль: я ведь рассказал Боа про василиска!

Я не мог знать этого. Если Дамблдор узнал об этом, то…

Он сделал выводы, что я не Гарри, а Том, захвативший его тело.

Отсюда резкие перемены в поведении и отсюда знание о существовании Тайной Комнаты и василиска.

— Не могу вам сказать, — мне даже не пришлось изображать волнение, я нервно дернул рукой и сделал ход пешкой. — Вы же директор…

Проклятье! Слишком поспешный ход! Нельзя было так дергать рукой!

Да у меня же тремор! Возьми себя в руки! Надо контролировать малейшие движения тела, иначе я выдам себя.

— Ну что ты, Гарри, — усмехнулся он и съел пешку конём. — В душе я такой же ребенок, как и ты. Люблю лакричные леденцы, шоколадных лягушек и конфеты «Берти Боттс».

Он весело подмигнул мне.

Излюбленный психологический приём — изобразить наличие общих интересов и этим вызвать расположение к себе со стороны ребёнка.

— Ну… — я как бы неловко замялся. — Если бы Боа был бы в Хогвартсе, — я выдержал паузу и, словно раскрывая стыдливую тайну, выпалил: — Я бы натравил его на Драко и других плохих слизеринцев!

От мальчика одиннадцати лет, недавно попавшего в водоворот школьного соперничества, сложно ожидать чего-то другого.

С другой стороны, для Дамблдора может оказаться неприемлемым тот факт, что Мальчик-Который-Выжил мечтает натравить змею на своих школьных соперников, но лучше я пожертвую хорошей репутацией, чем раскроюсь.

Я переместил фигурку коня в центр.

Дамблдор уже не улыбается, в его глазах нет веселья.

Похоже, он вспомнил, как юный Том Реддл пугал змеёй детей из приюта.

Провёл аналогию?

Обнаружил сходство?

— Гарри, — строго сказал он. — Неважно, на каком факультете учится человек, он от этого не становится хорошим или плохим. Человека определяют не заложенные в нём качества, а только его выбор.

Я согласно кивнул, и Альбус смягчился.

Действительно мудрая мысль, но мне больших трудов стоило удержать ухмылку, когда я подумал, что этой же фразой можно обезоружить гомосексуализм Дамблдора — «Человека определяет его выбор, а не врождённые качества, наподобие сексуальной ориентации».

Сука! О чём я думаю?!

Насрать на мужеложца, сейчас мне нужно выбраться из этой кучи дерьма, и желательно в здравом уме и памяти! Но можно и без них! Главное — остаться в живых.

Дамблдор помолчал и, покачав головой, осуждающе добавил:

— А ещё — врать нехорошо, Гарри. Говоришь, отпустил Боа на свободу, как только освободил его из террариума? — Дамблдор посмотрел мне прямо в глаза. — Миссис Фигг видела вас на Тисовой улице.

Его слова зазвенели в моей голове и отдались эхом, расколовшись на множество звуков.

— Ты дошел до туда со змеёй, а затем отпустил её в канализацию.

Он сделал сокрушительный ход ферзём и поставил шах моему королю. Доска содрогнулась от приземления его фигуры.

Тук-тук. Это моё сердце забилось сильнее, чем когда-либо.

Он подловил меня на лжи.

Я изо всех сил старался не показывать своего волнения, но сердце учащённо заколотилось о стенки грудной клетки, и я ощутил, как бежит по венам кровь, как в висках пульсирует напряжение и как по горячему лбу катятся холодные капельки пота.

Надо срочно спасать положение и выводить короля из-под удара.

— Да ну? Правда? — прохрипел я, но тут же осекся и вернул голосу детское звучание. — Но подождите, почему вы верите словам какой-то магглы? — слишком быстро сказал я и закрыл короля конём, которого предварительно вывел в центр шахматной доски. — Как она вообще сообщила вам это? Она же маггла.

— Дело в том, Гарри, — Дамблдор сделал ход конём и начал подтягивать фигуры к полю битвы. — Что миссис Фигг не простая маггла, она сквиб. Ты знаешь, что это такое?

Да, правильно, болтай-болтай. Уводи тему, старик. Это старая как мир юридическая уловка: ведь существует, кажется, такое юридическое правило, такой прием юридический — для всех возможных следователей: сперва начать издалека, с пустячков или даже с серьезного, но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить или развлечь допрашиваемого, усыпить его бдительность и потом вдруг неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь роковым и опасным вопросом.

— Кажется, это человек, не имеющий магических способностей или потерявший их в результате какой-то травмы? — я провёл контратаку и начал грозить слоном вражескому ферзю.

«Ну и зачем я вставил кажется? — промелькнуло в моей голове словно молния, и затем я разозлился сам на себя. — И зачем я так беспокоюсь о том, что вставил это кажется?!»

Мне показалось, или в голубых глазах Альбуса Дамблдора промелькнула печаль?

Вспомнил об Ариане? Сочувствует нелёгкой участи сквибов? Или попросту играет?

Для меня именно Дамблдор, а не Реддл — настоящая загадка и сплошной знак вопроса.

— Да, ты прав, Гарри. Но уверяю тебя, миссис Фигг лишь присматривала за тобой. — Он увёл ферзя в сторону.

— Тогда у меня ещё больше вопросов! — воскликнул я.

Старик дал слабину, отлично! Главное — поднажать и додавить на больную мозоль чувства вины за то, что обрёк победителя Волан-де-Морта на несчастное детство. Кстати, если получится, то это будет доказательством того, что Дамблдор не такая уж аморальная и беспринципная сволочь, каким я его представлял ранее.

— Если миссис Фигг — сквиб, знает о магии, знает вас и присматривала за мной, то почему на протяжении одиннадцати лет никто из вас не озаботился тем, как я живу?! — обиженно восклицаю я, подпуская в голос непонимания. Надо не забывать, что я одиннадцатилетний ребенок. — Та самая миссис Фигг, у которой я неоднократно был в гостях! Она видела моё телосложение, мои синяки, мою мешковатую одежду, но ничего не сделала и никому не сообщила об этом!

Перевожу дух и делаю вид, что вот-вот расплачусь. В прошлой жизни у меня был друг из театра, который однажды показал мне методики вызова искусственной истерики. Мне даже эмоции нагнетать не пришлось, я действительно был возмущен этим моментом канона, осталось лишь взвинтить возмущение до предела. Если Фигг — шпион Ордена Феникса и его осведомитель, то почему она ничего не рассказала о состоянии Гарри, который у неё чуть ли не каждые выходные был?

— Или вы знали? — шокированно приоткрыв рот, я сделал «догадку» и загнал ферзя в ловушку. Картина маслом — поражённый чудовищной догадкой ребёнок.

Дамблдор смутился. Было видно, что он не ожидал такого развития разговора и не планировал рассказывать мне об этом, по крайней мере сейчас.

— Гарри, — он примирительно поднял руки. — Прости меня, старика, совсем умом тронулся на старости лет. Я отвечу на эти вопросы, но не сейчас, а потом.

Дожимай! До предела!

— Почему потом? Давайте сейчас! — изображая истеричную нетерпеливость, чуть не заорал я, но Дамблдор мягко прервал меня.

— Гарри. Ты ещё слишком юн и рвёшься к приключениям. Я понимаю. В твои годы я тоже грезил о дальних странах и секретах магии. Но поверь мне, старику, — всему своё время. Вы, молодёжь, всё спешите да спешите. Куда спешите? У вас целый век впереди! Я вот уже полвека от скуки маюсь, оттого и чудачу. Ты думал, я сумасшедший? А вот и нет! Это всё возраст сказывается, хех.

Ловко он увёл разговор с нежелательной темы и свёл беседу к компромиссному завершению. Чувствуется приобретённый за долгие годы опыт плести словесные кружева.

Но это уже неважно.

Кто-то назовёт это ничьей или даже моим поражением, но я выиграл, мать вашу!

Я выжил и ушёл из-под линии огня! Дамблдор теперь будет гораздо внимательнее смотреть в мою сторону и следить за моими действиями, но это ничтожная плата за возможность уйти из этой комнаты живым и «без провалов в памяти».

Он протянул мне свою морщинистую тонкую руку. Казалось, даже моя детская ручонка сильнее, чем рука этого человека, который дёргает за ниточки половину магической Британии.

— Мир? — добродушно спросил Дамблдор и задорно подмигнул.

— Мир, — по-детски буркнул я, намеренно неуклюже делая вид, что ему удалось меня уболтать этой чепухой и заставить забыть о своих претензиях. Но внутри я ликовал.

Тут наваждение спало, шахматный стол растворился, я снова оказался в кабинете директора и передо мной вновь сидел добренький чудаковатый дедушка в пурпурной мантии.

— Ну, — хмыкнул он. — Иди, Гарри, веселись с друзьями. Но, — он шутливо погрозил пальцем, — впредь без нарушения правил.

— А разве правила Хогвартса созданы не для того, чтобы их нарушать? — дерзко спросил я и лукаво улыбнулся, изображая осмелевшего после разговора юнца.

— Как говорили в моей молодости, — назидательно начал Дамблдор, — не пойман…

— Не вор! — закончил я фразу, и мы оба рассмеялись. Смеялся я абсолютно искренне — от облечения.

Отсмеявшись, директор махнул рукой.

— Иди уже, молодой. — Он покряхтел, открыл коробочку со сладостями и закинул в рот лимонную дольку. Видя, что я ещё не ушел, он вопросительно воззрился на меня. — М? Не хочешь ли ты что-нибудь рассказать мне?

— Нет, сэр. Ничего.

Я долго не раздумывал и направился к выходу, улавливая краем уха, как сокрушается Дамболдор, вспоминая свою юность, когда трава была зеленее, а лимонные дольки вкуснее и натуральнее.

Стоило мне выйти за дверь, как я сразу прислонился к каменной стене и медленно съехал по ней вниз. Я был на грани провала. Мне повезло, что Дамблдор не ожидал от Поттера такой сообразительности и таких верных выводов, поэтому в финале он решил свести партию вничью, не жертвуя ради победы в поединке лояльностью Мальчика-Который-Выжил.

Но всё равно я слишком недооценил его. Не удивлюсь, если он не поверил ни одному моему слову, и все мои трюки с конспирацией для него — детская возня в песочнице.

Этот раунд удалось пережить без особых потерь, а вот насчёт дальнейших я не был уверен.

Выводы о Дамблдоре было делать рано, но одно я могу сказать точно — он чудовищно опасен. Такой сожрёт с костями, пережует, выплюнет и не заметит. Честно признаться, я был даже немного восхищён. Экая глыба! Какой матёрый человечище! У такого всё всегда под контролем, как у истинного гроссмейстера.

Одно меня удручает. Нарушение сценария прописано в самом сценарии.

По первому впечатлению выходило, будто бы он в повседневной жизни изображает из себя добродушного старичка, с которым можно и на рыбалку сходить, и в баньке пивка попить.

Только вот потом не нужно удивляться, что он внимательно слушал и запоминал вашу пьяную болтовню, а затем использовал полученную информацию в свою пользу.

Опасный человек, с таким лучше дружить.

Но мои интересы далеко не всегда будут совпадать с его планами, поэтому надо искать пути, как скинуть Дамблдора с вершины его политического олимпа, где он имеет огромное влияние. Но такого мастодонта самостоятельно и в одиночку практически не пошатнуть, максимум доставить мелких неприятностей. Поэтому надо начинать искать союзников, желательно очень влиятельных, и попутно строить мелкие козни против Дамблдора, не забывая о собственной безопасности.

Я бы мог подумать о возможности пойти на мировую с директором и попытаться объяснить ему свою ситуацию, всё-таки мы вместе сражаемся против Тёмного Лорда. Но я сильно сомневаюсь, что после победы над Волан-де-Мортом меня не ждёт заклинание в спину или срок в Азкабане за жестокое убийство гражданина Британии Тома Реддла.

К тому же мне совершенно несимпатичны взгляды и политическая позиция Дамблдора, равно как и его методы.

Наш директор так или иначе манипулирует людьми, включая своих соратников. То, как далеко он готов зайти в манипуляциях и какие способы готов применять для достижения цели — это всё не имеет значения для меня. Важно лишь то, что он строит амбициозные планы, центром которых являюсь я, и мне это не нравится, а это значит, что наши с директором интересы как минимум не совпадают и пересекаются лишь в парочке принципиальных вопросов вроде взглядов на Волан-де-Морта. Посмотрим, что будет дальше, но надо быть заранее осторожным с Дамблдором и его кругом приближенных, а то, не ровен час, заставят пожертвовать собой во имя всеобщего блага.

Интересно, насколько я был прав, когда приписывал Дамблдору различные подозрительные происшествия в жизни Гарри? Может, никакого Дамбигада и не было никогда? Может, на самом деле существует лишь старый политик, который преследует свои интересы, но при этом имеет какие-то свои принципы и не является откровенным подонком? Я пока не знаю, но обязательно узнаю.

И всё же одна мысль не давала мне покоя — нарочно ли Дамблдор читал «Преступление и наказание», когда мы вошли? Неужели он заранее предполагал, как сложится диалог, и книга Достоевского — это намёк на интеллектуальные баталии Раскольникова, пытающегося выйти из-под подозрений, и следователя Порфирия Петровича? Неужели этим Дамблдор хотел сказать: «Я знаю, что ты знаешь», или это всего лишь совпадение и моя разыгравшаяся паранойя?

Отдышавшись, я поднялся на ноги и отправился в гостиную факультета.

В гостиной на моё появление тут же как саранча слетелись однокурсники и принялись с любопытством расспрашивать о причинах вызова к директору.

— Что сказал Дамблдор?

— А почему тебя вызвали?

— Что вы вчера натворили?

— Так, стоп! — я повысил голос и останавливающе поднял руки. — Профессору Дамблдору было скучно, и он позвал меня к себе, чтобы поиграть в шахматы с умным человеком.

Школьники недоумевающие заоглядывались и заперешептывались, а я спокойно пошёл в свою спальню.

Конечно, о вызове к директору вскоре узнала вся школа, у нас слухи вообще быстро разносятся. Немудрено, ведь когда Перси приходил поднимать нас, он весь факультет разбудил, и все жадно прислушивались к происходящему, делая вид, что всё ещё спят.

Второй главной темой для сплетен и обсуждений стала дуэль между Роном и Драко. Точнее, её отсутствие.

Когда мы с Роном и Гермионой, которая каким-то образом прибилась к нашей компании, выходили из Большого зала, перед нами выскочил белобрысый.

— Трус! — истерично подвыл Драко, обвинительно тыча пальцем в Рона. — Я всю ночь проторчал в лесу как идиот, ожидая тебя! Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить? Я слышал чей-то вой, клянусь Мерлином! Я мог умереть, и в этом был виноват ты, Уизли!

— Ты мог умереть только от обезвоживания, вызванного обильным поносом, ссыкло — хмыкнул Рон и прошёл мимо Драко, нахально пихнув того плечом. — В лесу нет никаких оборотней, тебя лай Клыка напугал.

Ну, я бы не был так уверен в их отсутствии.

Сегодня уроков было немного: ЗОТИ с одержимым заикой и трансфигурация с Макгонагалл.

На её уроке мы проходили превращение спички в серебряную иголку. Классика. Макгонагалл бегло объяснила теоретическую часть и, не обращая внимания на поднятые руки учеников, желающих задать вопрос по теме, объявила сразу о начале практической части, за которую все получат оценки. Разве что «достаем двойные листочки» не сказала.

Я, как всегда, занял последнюю парту у окна — типичное место протагониста. Надо же соответствовать званию главного героя творящегося звиздеца. Избранный я или кто, в конце-то концов?!

Гермиона справилась быстрее всех, я опоздал лишь на несколько секунд, а большинство не смогло даже заставить спичку поменять оттенок.

— Поттер, Уизли, Грейнджер, — сказала Макгонагалл. — Останьтесь после урока.

Я думал, что это что-то связанное с нашими успехами на практическом занятии и сейчас Маккошка расщедрится на похвалу, но всё оказалось банальнее.

— Уполномочена вам сообщить, что решила изменить ваше слишком мягкое наказание. Директор очень добрый человек и всегда старается видеть в людях хорошее, но, на мой взгляд, вы заслуживаете более сурового наказания за своё вопиющее нарушение правил. Поэтому сегодня в девять вас будет ждать отработка в Запретном Лесу с Хагридом.

— Что? — вскрикнул Рон. — Как?!

— Но профессор Дамблдор… — начала Гермиона, но Макгонагалл её перебила.

— Декан Гриффиндора я, а не мистер Дамблдор. — Она скупо улыбнулась. — Кто-то сжёг несколько деревьев в лесу, чем нанёс экологический урон местной биосфере, так что ваша задача — вместе с Хагридом устранить последствия.

Вот тебе и эффект бабочки. Нет, конечно, Макгонагалл самостоятельно никогда бы не пошла против воли директора, и Дамблдор просто решил, что мне пора встретиться с Волан-де-Мортом в теле Квиррела и кентаврами, а сам он не может назначать мне такое наказание, так как это автоматически уронит его авторитет в моих глазах. Вот и действует через Макгонагалл, и если будет какое-то недовольство, то все шишки ей, а он ничего не знал, и вообще это перегибы на местах.

Остаток дня до назначенного времени я готовился. Быть убитым или покалеченным в результате интриг Дамблдора я не хотел, поэтому запасся всем чем мог: засунул за пояс молоток, топор и сигнальный пистолет. Всё это я когда-то реквизировал из гаража Дурслей. Ну и, конечно, тщательно смазал и вытер палочку, а также проверил, как легко она выскакивает из кобуры на предплечье.

Помимо этого я применил полученные знания на практике, а именно заострил конец украденной с завтрака серебряной ложки и превратил её в подобие заточки. В этом пригодились знания о превращении спички в острую иголку.

В назначенное время за нами пришёл Филч, который не мог зайти в гостиную Гриффиндора и поэтому сварливым голосом звал нас выйти. Я специально подольше делал вид, что не слышу его, заставив того выглядеть как идиот несколько минут. В конце концов я вместе с Роном и Гермионой направился к Запретному лесу.

— …Подвешивали за большой палец… — что-то там бормотал Филч, но я не слушал, а проверял свой боевой ассортимент.

Смотритель рассказывал байки про оборотней, пытаясь нас напугать, — он сам, очевидно, не верил в них, и зря, ведь мы с Роном знали, что это никакие не байки, поэтому чем ближе мы подходили к лесу, тем ниже наклонялись к земле, подсознательно следуя охотничьим инстинктам.

— Забирай их, Хагрид, — пробурчал Филч и удалился, недовольный тем, что детишки не повелись на его россказни.

— О! Гарри и Рон, привет! — пробасил великан, приветливо маша рукой. — А ты, должно быть, Гермиона?

— Да, мистер Хагрид, — вежливо ответила Гермиона, которая не была знакома с Хагридом и попыталась соблюдать субординацию, как в общении с учителем.

— Не парься и зови меня Хагридом, — махнул рукой лесничий. — Ребята, МакГонагалл сказала мне, чтоб я вас взял с собой в лес на отработку. Мол, наказание такое.

— Угу, — понурил голову Рон.

— В лесу как раз какая-то херобора творится, — пробормотал Хагрид. — Лишние руки не помешают.

И мы направились в лес. Лесничий, вооруженный лишь арбалетом и фонарём, вёл нас в самую чащу леса. Я уже успел стать знатоком этого места, поэтому без труда ориентировался, куда мы идём. Надеюсь, Хагриду не придёт в голову совершить самую распространенную ошибку фильмов ужасов и разделиться?

— Ребзя, так мы долго искать будем. Предлагаю разделиться…

Ну вот, накаркал!

— Я с Клыком и Гермионой пойдем к сгоревшим деревьям, а Гарри и Рон пущай идут на единорожью поляну. Единороги почему-то на другое пастбище ушли, выясните причину.

Он махнул керосиновой лампой в сторону, и мы разошлись.

— Что теперь будем делать? — голос Рона дал петуха.

Немудрено, что ему не по себе, ведь у него с момента последнего посещения леса выработалась какая-то необъяснимая фобия к местам с большим скоплением деревьев. Наверняка какая-то травма, связанная с ныне уничтоженной Норой Познания. Интересно, что он там увидел?

— Снимать штаны и бегать, — передразнил я его. — Не паникуй. Заглянем на полянку, вернёмся к Хагриду и придумаем какой-нибудь чепухи.

Тут я вспомнил, что Хагрид не дал каких-либо указаний насчёт того, как нам найти его и как подать знак, если вдруг что-то случится. Я и не думал учиться выпускать из палочки сноп искр в небо, благо я захватил с собой сигнальный пистолет, который может послужить отличной заменой.

Долго ли, коротко ли, но в потёмках мы дотопали до поляны единорогов. Свой путь мы освещали Люмосом, и я подумал, что это отличная приманка для всякого рода тварей, обитающих в этом лесу. Они слетятся на лучик света в тёмном царстве, как мотыльки на свет.

Почему я принял решение идти, а не оставаться на месте или выбираться из леса и переждать бурю в уютном, но вонючем доме Хагрида за чашечкой травяного чая? Всё просто — надо форсировать события.

Я слишком сильно спалился перед Дамблдором, и теперь надо сгладить этот момент и пойти на поводу его плана. Хочет он, чтобы Гарри столкнулся с Волан-де-Мортом вживую и понял, что угроза реальна? Пускай так и будет, я готов подыграть. В конце концов, чего такого? Риски исключены, наверняка действия всех действующих лиц в этом спектакле расписаны посекундно, включая эффектное появление кавалерии — кентавров. Поэтому мне не составит труда подыграть плану Дамби, чтобы он от меня отцепился на какое-то время.

И вот мы вышли на поляну. В её центре лежал бездыханный труп единорога, из которого бил ручеёк крови, больше похожей на ртуть. Бедное животное.

— Что это? — тупо спросил Рон, когда мы приблизились к трупу. Что за глупый вопрос? Что это ещё может быть? Прозрачное и липкое на ощупь, хм…

— Это сперма Волан-де-Морта, — пошутил я. Рон так охренел от услышанного, что даже не обратил внимания на сказанное вслух имя.

Проблема заключалась в том, что Волан-де-Морта, который склонился бы над единорогом и сосал кровушку, не было. По канону он должен был быть здесь, но его здесь нет. Неужели почуял наше приближение и решил смотаться?

— Пошли отсюда, нам здесь делать нечего, — сказал я и развернулся, но так и остался стоять на месте.

В десяти метрах от нас, вальяжно облокотившись об дерево и сплёвывая на землю, стояли незваные гости. Их было двое, и судя по показушной расслабленности, они явно пришли по нашу душу. Лица выглядели человеческими, хоть и отдавали каким-то уродством, а с мускулистых тел свисали замызганные чёрные лохмотья.

— Ой! Ученички заблудились в лесу, — ласково пропела, судя по округлостям груди, женщина. — Совсем одни! Дайте я приласкаю вас!

— На сраных единорожек пришли посмотреть? — хриплым басом гоготнул мужчина и повернулся к своей спутнице. — Это мы удачно на охоту вышли, да, Рей?

— Ещё как! — звонко рассмеялась она. И через мгновение её взгляд посуровел, и она, прищурившись, пронзительно посмотрела на меня. — Пришло время ответить за всё, выблядки.

Мы нарвались на оборотней! И на весьма сильных особей, судя по тому, что сейчас, в полнолуние, они находятся в человеческой форме. Редкие оборотни могут подчинить своего внутреннего зверя и трансформироваться по собственному желанию. Этого ещё не хватало…

Рон стоял за моей спиной в оцепенении.

— Не на того нарвались! — крикнул я дрогнувшим от волнения голосом. Судорожно нащупав в кармане сигнальный пистолет, я выхватил его и прицелился в оборотня-самца, здраво рассудив, что из них двоих он сильнее и опаснее.

Оборотни на мои потуги лишь расхохотались, продолжая стоять под деревом и не предпринимая никаких попыток нападения.

Чего я боюсь? Этих вонючих оборванцев? От них тухлой псиной пасёт за версту. Да я их быстро на ноль помножу, ведь оборотни не могут пользоваться магией!

— Эй! Животные! — я смог вселить в себя уверенность и, осмелев, разозлился на всю ситуацию в целом и на себя за минутную слабость. — Наш верховный вождь, окончательно впав в маразм, отправил меня в ваш загон пастухом! На ваше несчастье!

За моей спиной послышался стук зубов Рона.

— Отправляйся в ад, чмо! — Я нажал на спусковой крючок, и красная сигнальная ракета попала в грудь оборотня, где застряла и начала искриться, обжигая ему кожу.

Вся напускная веселость быстро испарилась. Оборотень нахмурился и небрежным движением руки смахнул ракету с груди, как букашку.

— Теперь моя очередь, — прорычал он и начал перекидываться в волчью форму. Его лицо вытянулось, уши заострились, а всё тело покрылось серой шерстью.

Счёт был на секунды.

— Инсендио! — заорал я, стремительно выхватив палочку.

Огненный сноп ударил в оборотня и заставил того упасть на землю и начать кататься по ней, пытаясь сбить пламя с вспыхнувшей шерсти.

Та, к которой оборотень обратился как к Рей, раздраженно фыркнула и начала обращаться, но я времени даром не терял.

Вот и пригодилась прихваченная с собой на всякий случай серебряная игла, которую я трансфигурировал из ложки, следуя навыкам, полученным на уроке. Пока оборотни столкнулись с заминкой, я лихорадочно раскручивал её Вингардиум Левиосой в своем кармане.

Оборотень рывком поднялся на ноги и посмотрел на меня с бешенством. Кое-где торчали подпалённые клочки шерсти.

— Сначала я хотел лишь покалечить тебя, но теперь ты всерьез меня разозлил. — Он встал на четвереньки и напряг каждую мышцу своего тела. — Наилучшие пожелания от Малфоев!

Сказав это, он стремительно понёсся на меня, отталкиваясь от земли всеми четырьмя лапами.

Я с огромным трудом подавил в себе желание побежать.

Нас разделяла пара метров, когда я дернул палочкой, и серебряная игла, раскрученная до сверхзвуковой скорости, как пуля вылетела из моего кармана, оставляя в нем отверстие, и вонзилась прямо в сердце подпрыгнувшему оборотню.

Глаза твари округлились, а его туловище сменило траекторию полёта и безжизненным мешком с костями укатилось куда-то в заросли кустарника.

Оставшаяся в живых Рей шокированно посмотрела туда, куда улетел труп её сородича, а затем она задрала голову кверху и протяжно завыла, как раненый зверь.

Я не успел опомниться, как она помчалась на нас, сверкая молниями гнева в чёрных глазах.

Но тут появилась кавалерия из-за холмов. В прямом смысле кавалерия.

Выскочивший из чащи кентавр в полёте лягнул копытом Рей, заставив ту улететь в том же направлении, куда только что упорхнул её кореш.

Вытерев со лба холодный пот, я повернулся к кентавру.

— Спасибо. — Адреналин отхлынул из крови, и я обессиленно приземлился на поваленное дерево. Рядом, держась за сердце, плюхнулся тяжело дышавший Рон. Если до этого момента у него не было проблем с сердцем, то теперь точно будут.

После пережитого мои руки нервно подрагивали, ноги словно налились свинцом, а всё тело била мелкая дрожь. Такова плата за задействование организмом всех его резервов.

— Марс сегодня очень яркий, — многозначительно промолвил кентавр, задумчиво глядя на ночное небо.

— Ветер веет с юга, и луна взошла, да-да, — отмахнулся от канона я, поднявшись на ноги. Дрожь в коленках вроде бы прошла.

— Вы — сын Поттеров. — Напрочь проигнорировав мои слова, кентавр не спрашивал, а утверждал. — Вам лучше вернуться к Хагриду. В лесу сейчас опасно, особенно для вас.

— Вообще-то я не представлялся, — сказал я, но лошадка вновь не обратила на мои слова никакого внимания и продолжала пялиться на небо. — А вы, собственно, кто?

— Я кентавр, и моё имя Флоренц. Гарри Поттер, вы знаете, кто это был? — спросил кентавр.

— Оборотень? — я посмотрел на него, как на умалишенного. Кем же ещё могло быть то волкоподобное существо?

— Разве вы не знаете того, кто много лет ждал, пока сможет вернуть себе силы, того, кто все эти годы цеплялся за жизнь, дожидаясь своего шанса?

Я оцепенел и с упавшей челюстью ошалело посмотрел на Флоренца. Ну дела! Он серьезно хочет мне сказать, что это был Волан-де-Морт?

— Волан-де-Морта оборотень укусил? — усомнился я. — И давно он так оброс?

Флоренц снова проигнорировал мой вопрос. С равнодушным лицом он словно тупо зачитывал текст, даже не утруждая себя попытками что-то изображать.

Меня поразила догадка.

Если допустить, что всё происходящее — это заранее срежисированный Дамблдором спектакль, то всё становится на свои места.

Каковы цели у этой постановки? Всё просто.

Задача заключается в том, чтобы столкнуть Гарри и Волан-де-Морта лицом к лицу.

Мальчик должен впервые встретиться со своим врагом и понять, что тот реален и существует не лишь в рассказах и страшилках окружающих. Гарри должен ощутить, что угроза реальна, и полностью прочувствовать тот факт, что Волан-де-Морт — это опасный противник, которого тем не менее можно достаточно легко победить, например, ткнув копытом и обратив в бегство.

Здесь главное — соблюсти баланс и не перегнуть палку, ведь можно ненароком внушить Гарри панический страх или, наоборот, заставить его относиться к Волан-де-Морту с пофигизмом, а это совсем не желательно. Как же он тогда будет побеждать?

Исходя из всего этого можно было сделать вывод, что кентавр Флоренц просто играет свою роль и ни при каких условиях не должен отклоняться от сценария.

Тут у меня появилась очень шальная детская затея, которая может послужить методом проверки моих предположений.

— И-ха!

С ковбойским криком я запрыгнул на круп Флоренца, и он поскакал по направлению к замку.

— Эй, а я? — обиженно произнёс едва поспевающий Рон, вынужденный бежать следом на своих двоих.

— Боливар не выдержит двоих, — хохотнул я и дал шенкелей, проверяя реакцию кентавра. Флоренц очень обиженно фыркнул и гневно засопел, но на дыбы не встал и не сбросил.

Догадка подтвердилась.

Видимо, у кентавра действительно был приказ от «вышестоящего начальства», и он заключался в том, чтобы вмешаться в ситуацию с Квиррелом, спасти Гарри Поттера, пробормотать бессвязный бред и доставить Поттера в замок. Если бы не приказ, то гордый кентавр давно бы попытался затоптать нас за такое глубокое оскорбление его чести — сравнение сего разумного существа с лошадью

Только вот с Квиррелом вышел просчёт. Скорее всего, тот сбежал с поляны, когда почуял приближение оборотней. Флоренцу сообщили, что будет один персонаж жуткого вида и, скорее всего, в тёмном балахоне. Из двух оборотней один улетел в кусты, и Флоренц не мог его заметить, а бросившаяся на меня Рей во мраке ночи вполне соответствовала озвученным выше характеристикам.

Кентавр принял Рей за Квирелла и сделал то, что должен был — обратил в бегство копытцами, а затем максимально прямо намекнул Гарри, кем именно было это существо.

— Может, тебе стоит привлечь внимание Хагрида сигнальным заклинанием? — прошипел кентавр, продолжая скакать. Ух ты, он уже на «ты» перешёл! Недолго маска продержалась.

— Неа, — ухмыляясь, покачал головой я, демонстрируя разряженный сигнальный пистолет.

— А заклинание? — снова спросил раздраженный кентавр.

— Не было времени учить такую мелочь. — Я махнул рукой. — Зачем тратить время и силы на заклинание, вызывающее сноп искр, когда можно вместо этого освоить кучу более навороченных заклинаний?

— Кстати, Гарри! — крикнул запыхавшийся Рон, бежавший подле меня. Шутка ли, бежать вровень с лошадиным галопом. — Зачем ты взял с собой этот пистолет? Ты знал, что он пригодится?

— Толковый ковбой всегда держит ствол под рукой, — подмигнул я и звонко хохотнул, похлопывая кентавра по лошадиному крупу.

Послышался скрежет зубов Флоренца.

Вскорости мы добрались до хижины Хагрида. Внутри горел свет, но сам лесник ещё не вернулся, поэтому раздраженный кентавр сбросил меня со своей спины и, не прощаясь, угнал в лес, посчитав, что более чем перевыполнил свою программу-минимум.

Мы с Роном забрались в хижину, благо добряк Хагрид никогда не запирал дверь и не видел в этом смысла.

Зайдя внутрь мы с ходу развели кипучую деятельность. Я подкинул пару поленьев в камин и принялся варить в котелке суп из того, что было под рукой. В дело пошёл лук, картошка, свиные ребрышки и горох — получилась этакая солянка по-хогвартски. Рон тем временем наколдовал воды в чайник, заварил чай и разлил его по огромным хагридовским кружкам. Бытовая магия у рыжего хорошо получалась — сказывалась небогатая сельская жизнь в окружении большой семьи.

Рассевшись вокруг большого круглого стола, мы сперва поужинали, а потом Рон жестом заправского фокусника выудил откуда-то из-за пазухи бутыль огневиски.

— Будешь, Гарри? — он заговорщически подмигнул.

— Нет, — я покачал головой. — Сейчас не буду.

Рон замолчал и ровно через три секунды спросил снова:

— А сейчас?

— Эх, была не была, валяй! — я махнул рукой и поставил на стол стакан, наблюдая, как он наполняется янтарной жидкостью.

Рон честно разлил напиток, и мы скрестили руки со стаканами.

— Вздрогнули! — сказал я, и мы залпом выпили на брудершафт. — Ух, хорошо пошла!

Я чуть не закашлялся. Нутро жгло изнутри, и я срочно занюхал пойло рукавом. Жесть, как он воняет! Когда я последний раз стирал мантию?

Рон, схватившись за грудь, лихорадочно шарил по столу рукой и наконец, выловив откуда-то кусок хлеба, немедля отправил его в рот.

— Вот это лютая хрень, — прохрипел он. — Я его из тайника близнецов стырил, подумал, что пригодится. Они, если что, не в курсе.

Я кивнул, демонстрируя, что о таком не болтают.

— И всё-таки, до чего тупое животное этот кентавр! — разошёлся Рон. — У этих магических тварей проблемы с глазами? Нас чуть, сука, не убили два оборотня, а он бормочет что-то про Того-Кого-Нельзя-Называть. Это был сраный оборотень!

— Да не парься. Главное, что мы выжили, — я похлопал его по плечу. Он успокоился и кивнул.

— А круто ты эту волчару замочил! — сказал Рон и неожиданно поднялся на ноги.

Его немного шатало, он коротко поклонился мне и протянул руку, которую я пожал.

— Благодарю за спасение моей жизни, наследник Поттер, — пафосно сказал он, пытаясь подражать каким-то смутно знакомым ему аристократическим ритуалам и манерам.

— Это ты сейчас Малфоя копируешь? — усмехнулся я, и при упоминании Драко мы оба нахмурились.

Тут в хижину влетел Хагрид.

— А, ой, вы уже тутачки! — запыхавшись, выдал он. — Мы на обратном пути встретили Флоренца и побазарили. Он сказал искать вас где-то здесь, но был жутко злой. Никогда его таким не видел. Не знаете, что могло случиться? О!..

Тут Хагрид заметил стоявшую на столе бутылку огневиски. Мы отпили от неё лишь пару глотков, и она была почти полная.

Полувеликан подошёл к столу. И немедленно выпил.

Осушив литровую бутылку залпом, Хагрид довольно крякнул и рыгнул пламенем.

— Оххх! Ядрёна мать! — причмокнул он и, рухнув в кресло, сладко засопел.

Мы с Роном переглянулись, и на наших лицах одновременно появились зловещие ухмылки.

— Пришло время проучить одну белобрысую крыску.

Найти конкретного человека в гигантском замке, даже половина которого не изучена? Не проблема, когда у тебя есть карта Мародёров.

Достаточно было развернуть карту и найти на ней точку «Драко Малфой», которая возвращалась с ужина в гостиную.

Мы с Роном, который воспылал праведным гневом и желал начистить рожу Малфёнышу, бегом устремились наперерез белобрысому — нельзя было упустить его и позволить добраться до пределов безопасного слизеринского подземелья.

Мы настигли его на безлюдной винтовой лестнице с окнами по бокам. До отбоя оставалась пара часов, и большинство учеников уже находились в своих гостиных.

Подобравшись к Драко сзади, мы крепко взяли его под руки с двух сторон.

— Ч-чего вам? — заметно занервничал он.

— Скажи, друг мой, ты никогда не хотел научиться летать подобно птице? — смотря в открытое окно второго этажа, я обратился в никуда.

Драко занервничал ещё сильнее, и это подтверждает, что у него были причины на это. На воре шапка горит, как говорится.

Мы грубо развернули его и потащили вниз по лестнице, не слушая его оправданий.

Можно было назвать это волей случая, но я заранее продумал этот момент — по пути нам как нельзя кстати попался одинокий коридор, который заканчивался тупиком с одной стороны. В конце коридора находилась дверь в заброшенный кабинет.

Затащив туда упирающегося Малфоя, Рон передвинул стул от одной из парт в центр класса, а я толкнул на него Драко.

Малфой, приземлившись на стул, тут же попытался встать, но мой хук справа отправил его обратно.

— А теперь ты расскажешь мне всю историю своей жизни с пелёнок, — ласково сказал я. — Историю своей первой мастурбации можешь опустить.

— Да что ты себе… — начал было Малфой, но новый удар, теперь с другой стороны, заставил его прикусить язык.

Затем я достал палочку и, направив её на Малфоя, сказал: «Инкарцеро».

Несколько возникших из воздуха грубых веревок оплели его и прочно привязали к стулу.

Как долго я тренировал это заклинание! Жаль только, что мои чары слабенькие и спадут через десять минут, но мне больше и не нужно, чтобы заставить змееныша говорить.

— Не переживай. У нас с тобой впереди целая вечность, — я кивнул Рону, и тот подпёр стулом дверную ручку.

Теперь никто не войдет сюда, даже если использует заклинание «Алохомора», ведь дверь заперта маггловским способом, а выносить её взрывом никто не станет.

Несмотря на помятую физиономию, Малфой не спешил раскалываться.

— Новые трюки не сработали — может, настало время для старых? — спросил я сам себя, перебирая ассортимент, закреплённый у меня на поясе: строительный молоток и плоскогубцы.

Стоило мне взять в руки плоскогубцы, как Драко заорал во всю глотку и принялся пятиться назад, прыгая на стуле.

— Я же ещё ничего не сделал, — растерялся я, но Малфой с перекошенным от ужаса лицом потихоньку отпрыгивал назад вместе со стулом, к которому был привязан.

И вот ножка стула запнулась за неровную половицу, выскочившую из пола.

Драко не удержал равновесие и вместе со стулом упал назад. Ему не повезло — класс был неиспользуемым и давно не ремонтировался.

В общем, при падении Драко упал прямо на гвоздь, торчавший из той самой выскочившей доски.

Гвоздь пробил ему плечо насквозь, и Малфой заорал, выпучив глаза.

— Аааа! Я всё скажу! Только перестаньте!

— Да мы ничего и не делали… — как-то растерянно пробормотал Рон. — Ты всё сам.

В общем, Драко запел. Пел как соловей, выкладывая всю свою нелегкую судьбушку.

Пел он про то, как его отец не уважает и не ценит, как он всё детство старался добиться его одобрения, но получал лишь презрительный взгляд. Про то, как, будучи отвергнутым Гарри Поттером, он посчитал виноватым в своей неудаче Рона Уизли, которого решил вызвать на дуэль и проучить, но Рон не пришёл, а на Драко, который ждал того несколько часов, наткнулись оборотни. Поначалу они хотели разорвать его, но слизеринская жилка дельца в Драко взяла верх над страхом, и он смог заинтересовать оборотней. Малфой предложил им сделку — они проучат Гарри Поттера и его друга Рона Уизли, а он взамен платит им солидную сумму из фамильного сейфа, к которому имеет доступ как наследник. Оборотни хорошо знали фамилию Малфой по прошлой войне и здраво рассудили, что убивать Драко резона нет, а брать в заложники — опасно. Пришлют отряд ликвидаторов оборотней с аврорами и пустят тех на ингредиенты.

А к Поттеру и Уизли у оборотней было очень много претензий — они помнили наше последнее посещение леса.

Оборотни решили и рыбку съесть, и на саночках покататься — поквитаться с ненавистными магами и заодно заработать баблишка. Как итог — один труп, а второй подался в бега, получив обширную гематому на груди от копыта Флоренца.

Когда птичка закончила петь, мы с Роном ещё долго обсуждали произошедшее, не обращая внимания на разрыдавшегося Драко.

— Нас чуть не убили из-за тебя, гнида поганая! — побагровел Рон и направился к Драко.

— Оставь его, — я рукой остановил Рона. — Он своё уже получил.

Глядя на развороченное плечо Малфоя, Рон предпочел согласиться с моими словами.

Затем мы попытались поменять положение Драко с горизонтального на вертикальное, а иначе говоря — поднять стул.

Но при попытке оторвать стул от пола мы слышали лишь мольбы Драко, который просил оставить его лежать.

Гвоздь всё ещё находился в ране, а крови уже натекло изрядно, запачкав белоснежную рубашку слизеринского принца.

— Достал! — рявкнул я и одним рывком поднял стул вместе с Малфоем, поставив его на все четыре ножки. Окровавленный гвоздь остался торчать в деревянной половице, а Драко часто задышал и чуть не потерял сознание.

— Его надо отнести в Больничное крыло, — констатировал я после осмотра ранения. — Сама рана ничтожная, но он потерял немало крови, а ещё есть риск заражения.

Я кинул взгляд на замолчавшего Рона.

— Он убил бы нас, будь он на нашем месте, — прошептал Рон, поднимая палочку и наставляя её на полубессознательного Драко. — С чего бы нам относить его в Больничное крыло?

Его глаза остекленели, и словно по щелчку одна личность Рона сменилась на другую — более зловещую, решительную и мрачную.

Тут я неожиданно вспомнил, что в седьмой книге милый добрый мальчик Рон запросто предлагал совершить убийство Пожирателей, не испытывая никаких сомнений или угрызений совести.

Драко на мгновение приоткрыл глаза и внимательно посмотрел на Рона и на палочку, направленную ему прямо в лицо. Потом он поймал безжизненный взгляд Уизли.

— Уизли… — тихо сказал Драко без привычной желчи в голосе. — Прошу тебя…

Тут с Рона словно наваждение спало, и он, замявшись, с неловким видом опустил палочку. Совесть победила.

Я открыл дверь и вышел из кабинета. Рон, волоча за собой связанного и окровавленного Драко, вышел следом.

Мы оказались в коридоре. Позади был тупик и каменная стена, а на другом конце коридора находился выход к общему холлу, который был перекрыт четырьмя слизеринцами-первокурсниками.

Выглядели они очень решительно и совершенно точно не собирались отпускать нас отсюда небитыми.

— Поднимите руку те, у кого первая группа крови, — невозмутимо озвучил я.

Нахмурившись, слизеринцы переглянулись, и двое подняли руки вверх.

Я взял Драко под локоть и, выведя его перед собой, толкнул в спину.

— Заберите его, он потерял много крови.

Всхлипывая, он тут же побежал вперёд. Двое слизеринцев подхватили его и заботливо увели куда-то прочь.

Осталось всего двое. Это даже неинтересно.

Я скинул с себя неудобную мешковатую мантию, как боксер перед выходом на ринг.

Оставшись в одной рубашке и штанах, я закатил рукава и, повернувшись к Рону, бросил:

— Уизли, готовь два гроба, — и начал медленно приближаться к слизеринцам.

В этот момент из-за угла подоспела подмога, и к противнику присоединились ещё двое слизеринцев.

Я остановился, ещё раз повернулся к Рону и добавил:

— Я ошибся. Четыре гроба.

Затем, выхватив из-за пояса дядюшкин молоток, я на максимальной скорости устремился к противникам.

В голове почему-то заиграла динамичная музыка из какого-то фильма, виденного мной в прошлой жизни.

Стремительный удар рукояткой в лицо стоявшего ближе всех заставил того отшатнуться назад. Используя его тело как прикрытие, я прорвался в самый центр толпы.

Уклонение — слышится свист, и мимо уха пролетает голубой луч, врезаясь в стену.

Подкат и удар молотком по коленной чашечке.

Слизеринец с истошным воплем падает и катится по полу, держась за колено.

Я слышу, как в толпу вклинивается Рон, издавая боевой клич: «Гриффиндор!». Молодец, не зассал. Шестой в кулачном бою выглядит убедительнее, чем в волшебстве.

Резкое сближение не оставило шансов на применение магии, и они лишились своего главного козыря — возможности встать в ряд и просто расстрелять меня заклинаниями.

Теперь я навязал им контактный бой, в котором они полные нули, так как с детства вся их боевая подготовка строилась на применении магии, а о физическом развитии в семействах аристократов даже не думают, так как это считается уделом магглов, а драка на кулаках презрительно именуется «маггловским мордобоем». Я же, в отличие от холеных малолетних аристократов, всё лето посвятил физическим нагрузкам и комплексам упражнений, благодаря которым мне удалось привести тщедушное тело Гарри в относительно хорошую для его возраста форму, в чем пригодились турники и спортивные тренажёры, которые Дурсли приобрели для похудения Дадли.

Также в прошлой жизни я немало походил в различные секции боевых искусств, и хоть в этом теле отсутствует мышечная память, но мне удалось довольно быстро натаскать себя — в конце концов, волк меняет шерсть, но не повадки.

Дополнительным аргументом служил молоток в моей руке — это весомый плюс ко всем боевым параметрам, ведь в умелых руках он перемалывает людей не хуже, чем жернова ипотечного кредитования.

Слизеринцы, разумеется, пытаются оказать сопротивление, но тщетно — в суматохе они просто не могут скоординироваться.

Ко мне подскакивает полноватый Крэбб. Вот кто выглядит достойным соперником на фоне остальных.

Он неумело бьет наотмашь, взяв слишком большой замах. Я прерываю его потуги лёгким ударом молотка сверху-вниз по плечу, как будто забиваю гвоздь. Раздается хруст — упс, кажется, я повредил ему ключицу.

Крэбб выбыл, но его дружок-пирожок Гойл уже мчится на меня, как бык на тореадора, горя желанием отомстить за товарища.

Я ударил, но Гойл отскакивает назад, и молоток, промазывая, бьет по стене, высекая из нее каменную крошку. Становится немного интереснее!

Ухмыльнувшись, я роняю молоток на пол и набрасываюсь с голыми кулаками на слизеринца ростом с шкаф. Он пытается ударить меня в живот, но я уклоняюсь, и его удар смазывается, проехавшись по ребрам.

Морщусь, ведь это довольно неприятно; Гойл думает, что смог вывести меня из строя, и приближается, но тут же получает сокрушительную двоечку прямо в челюсть и без чувств падает оземь, как мешок с отрубями.

Поворачиваясь, замечаю, что у Рона не всё так гладко. Рослый слизеринец зажал уставшего Рона в угол. Рыча, как раненый медведь, Рональд отбивается, но, в отличие от меня, он не владеет никакими боевыми искусствами даже в теории, поэтому ему приходится несладко.

Моё вмешательство и ловкая подсечка быстро заставляют противника оказаться на полу.

— Спасибо, — тяжело дыша, благодарит Рон. Никаких «я бы справился и сам», ведь он прекрасно понимает, что едва стоит на ногах после тяжёлого боя с целой толпой.

Из нас двоих скорее бы я справился без помощи Рона. Да, пришлось бы быть одному против толпы, но, как говорится, и один в поле воин, если он по-русски скроен.

Подбитый глаз Уизли заплыл синяком цвета спелой сливы, но казалось, что Рон не обращал на ушибы никакого внимания и только улыбался.

— Хорошая заруба была, — сказал он, потирая разбитые костяшки, которыми пару раз промазал по стене.

— Да, неплохая, — усмехнулся я, оглядывая последствия побоища.

Уж что-то, а удовлетворения от избиения детей я не чувствовал, хоть и сам находился в теле одиннадцатилетнего и имел незначительные остаточные отпечатки детского сознания Гарри в своем разуме.

В таком виде нас застала стремительно вбежавшая в коридор Макгонагалл.

Представьте себе узкий коридор, посреди которого стоят два шатающихся от усталости мальчика, под ногами которых валяется целая груда покалеченных и стонущих от боли тел.

Декан Гриффиндора шокированно ахнула и прикрыла рот рукой. Как бы старушку приступ не хватил.

— Видите, к чему приводит ваша самодеятельность? — оскалился я, и по лбу картинно скатилась капля крови.

У магов отношение к травмам значительно проще, чем у обычных людей, ведь нет повода для серьезного беспокойства, когда ты за час можешь вырастить новый зуб, а за день — целую кость. Но зато в обществе волшебников особое отношение к понятию чести.

Поэтому травмы идиотов, напавших на меня, наделали мало шума, хоть им и пришлость провести полнедели в больничном крыле, но вот такая показательная выволочка и унижение произвели настоящий фурор. Эффект разорвавшейся бомбы произвёл тот факт, что избиение наследников знатных родов было произведено маггловским способом — если бы это случилось на дуэли, то никто бы даже не пикнул, но нескольких чистокровных детишек избили с помощью строительного молотка фирмы «Stanley». Да-да, дядя Вернон предпочитал прибегать к помощи товаров, производимых компаниями-конкурентами, а не рисковать и пользоваться продукцией производства собственной компании «Граннингс», которая помимо легендарных дрелей также выпускала ручные инструменты.

Стоило компании хулиганов отправиться в Больничное крыло, а первым совам в родовые мэноры, как в замок примчалась собранная в срочном порядке попечительская комиссия во главе с разгневанным Люциусом Малфоем.

Меня и Рона отпустили с урока и вызвали в кабинет директора, где нас ждал спокойный Дамблдор, рассерженный Люциус и дрожащий как осиновый лист Драко.

— Мистер Дамблдор! — гневно начал лорд Малфой, тыча в нас пальцем. — Эти юнцы совершили нападение на моего наследника, пытали его маггловскими пыточными орудиями и нанесли ему травму плеча! Что, если его рука потеряет чувствительность? Что тогда?

— Здоровью Драко ничего не угрожает, — начал вещать Дамблдор. — Мадам Пофри — профессионал своего дела, и даже шрама не осталось.

— Плевать, — раздраженно отмахнулся Люциус. — Я хочу справедливости, а не слушать ваши росказни! Кровь за кровь.

Дело начинает принимать скверный оборот. Я ткнул Рона в бок, и тот, поймав взгляд Драко, посмотрел на него так, что даже я, стоявший рядом, кожей почувствовал эманации смерти и ужаса, а затем Рон незаметно погрозил белобрысому кулаком.

Драко нервно сглотнул и, затравленно понурив голову, сказал одну фразу, которая повергла Люциуса в шок:

— Отец, это я сам.

Лорд Малфой, взмахнув длинными светлыми волосами, изумленно повернулся к сыну.

— О чём ты говоришь, Драко?

— Случайно… — загнанно заозирался Драко. — Я упал на гвоздь, но не захотел, чтобы ты считал меня настолько неуклюжим, поэтому решил свалить на них.

Дамблдор, который совершенно точно видел, как Рон обменивался невербальными угрозами с Драко, с невозмутимым видом сидел на своем троне.

— Я бы не стал ругать тебя за это, сын, ты же знаешь. Впредь не ври мне, выставляя меня на посмешище перед… — Люциус поднял холодный взгляд на Дамблдора. — Перед кое-кем.

Дамблдор улыбнулся ему в ответ самой тёплой из своих улыбок и, хлопнув в ладоши, поднялся.

— Ну, раз уж конфликт исчерпан… — начал он, но Малфой невежливо перебил его:

— С моей стороны претензии сняты, но они остались у членов попечительской комиссии, среди которых немало тех, чьих сыновей поколотили ваши любимчики Поттер и Уизли.

— И по чистой случайности в попечительской комиссии оказалось значительное число ваших соратников, — понимающе улыбнулся Дамблдор.

Малфой отзеркалил его улыбку, но у него она получилась холодной.

— Совершенно верно. По чистой случайности. — Было видно, что он считает разговор исчерпанным и порывается уходить, но что-то дернуло его задержаться и попытаться кольнуть старика. — И по такой же случайности попечительская комиссия будет рассматривать вопрос о снятии с вас полномочий директора школы.

Мы втроем, включая Драко, ахнули, но Дамблдор лишь многозначительно хмыкнул и как ни в чём не бывало достал из кармана мантии металлическую коробочку и неспешно выудил оттуда засахаренную лимонную дольку.

— М? — спросил он, протягивая её мне.

Я без колебаний подскочил к директору и с благодарностью взял сладость. Дамблдор по-доброму улыбнулся в ответ. Сейчас он единственный, кто может и искренне желает избавить меня от проблем. Отмазать Мальчика-Который-Выжил для него простая задача, с которой он без проблем справится, но отмазаться самому будет гораздо труднее, и Малфой, похоже, всерьез настроен потопить Дамблдора или хотя бы пошатнуть его позиции.

— Идите, ребятки, — сказал он, обращаясь к нам троим. — Мы с мистером Малфоем будем обсуждать скучные взрослые вещи.

Никто и не думал ослушаться. Мы вместе с Драко покинули пределы директорского кабинета, оставив Люциуса и Дамблдора наедине.

— А ты не такой урод, как я раньше думал. — обратился повеселевший Рон к Драко. — Молодец, что не сдал.

Он ободряюще ткнул кулаком в плечо белобрысого.

— Это было бы недостойно, — неуверенно согласился Драко на лице которого появилась тень облегчения.

Они о чём-то начали спорить и спустились вниз по лестнице-горгулье, но я не пошёл за ними следом, а остался стоять на верхней площадке.

Притаившись за дверью в кабинет директора, я принялся подслушивать и подглядывать через щель между досками двери, надеясь узнать, что же происходит внутри.

— Теперь можем поговорить откровенно, — раздался голос в котором я с трудом признал Дамблдора. Из тона исчезли все покровительственные нотки доброго дедушки. Его голос больше не звучал усталым и не отдавал никакой старческой теплотой. Теперь он, напротив, сквозил холодом, звучал уверенно и резко, как удары кнута.

— М…мистер Дамблдор. — Люциус на мгновение дрогнул, но быстро вернул маску невозмутимости на лицо. — Я уже всё озвучил.

Он ещё умудряется спорить с этим чудовищем?! Стоило мне услышать, каким голосом разговаривает Дамблдор, как все мои инстинкты взвыли первобытным ужасом, а в голове забилась инстинктивно понятная мысль: «Хищник. Беги!». Я с трудом удержался на месте и не бросился вниз по лестнице.

Только сейчас я понял, насколько Дамблдор силён в магическом и ментальном плане. Я боюсь даже представить объемы его резерва.

— Люциус, мальчик мой, — ухмыльнулся Дамблдор и по-отчески покачал головой. — Вот скажи мне, в какой момент своей жизни ты повернул не туда? Ведь всё у тебя было: знатное происхождение, богатое наследство, недюжинный ум, успехи в учебе и, конечно, успех у женщин. Что мешало тебе жить, как уважаемый нормальный человек, и стремиться достичь новых вершин? Лично я подписывал бумагу о назначении тебя старостой Слизерина, хотя были те, кто убеждал меня не давать должность старосты отпрыску Абраксаса, который тогда олицетворял чистокровную идею.

— Я и так всё прекрасно помню и на память не жалуюсь, мистер Дамблдор, — сдержанно кивнул Люциус. — Конечно, я благодарен вам за то безусловно самоотверженное и благородное решение, но не могу взять в толк, с какой целью вы всё это вспомнили? Решили устроить встречу выпускников? Соскучились по былым денькам?

— Ты знаешь, да, — неожиданно оживился Дамблдор. — С возрастом эмоциональная окраска воспоминаний стирается, и остаётся память о событиях. Я вспоминаю вашу шебутную банду мелких разбойников без всякой неприязни, а с искренней любовью. — Дамблдор на мгновение прервался и мечтательно улыбнулся воспоминаниям. Сделал он это так искренне и с такой светлой печалью в глазах, что я тут же поверил, что он не играет. Затем он продолжил с сожалением: — Я до сих пор корю себя, за то, что не смог спасти вас от падения. Ты, Беллатриса, Эйвери, Мальсибер, Розье и Снейп. Вы все были такими наивными юными детьми, которые играли в шпионов и искренне верили, что я действительно не в курсе ваших «тайных» собраний в теплице.

— Нам было по пятнадцать-шестнадцать лет, Дамблдор. — раздражённо поморщился Малфой. Ностальгические истории старика вызвали в нём сильное недовольство. Люциус не любил вспоминать школьные годы. — Это было, и это прошло.

— Неужели твоя жизнь пошла не туда после того, как Воландеморт заклеймил тебя, словно скот? — Дамблдор с презрительной усмешкой швырнул эти слова прямо в перекосившееся от гнева лицо Люциуса.

— Не называй это имя, старик! — брызжа слюной, прошипел Малфой. — Ты доигрался! Скорей пакуй чемоданы, ведь уже завтра тебя снимут с поста!

Тут Дамблдор медленно, но очень угрожающе поднялся со своего трона. Лицо его потемнело, а от фигуры повеяло нечеловеческой силой.

Воздух вмиг стал тяжелее, а от Дамблдора начала исходить давящая и всепоглощающая аура голой мощи.

— Знай своё место, Люциус Малфой! — гневно прогрохотал Дамлбдор, и его рокочущий голос гремел, как раскаты грома, и оглушительно бил по ушам.

Побледневший от ужаса Люциус с трудом удержался на подгибающихся ногах и, чтобы не упасть, всем весом навалился на свою трость, которая шаталась в такт его трясущимся рукам.

— Я…Я-я н-не хотел… — промямлил Малфой заплетающимся языком, глядя с ужасом в глазах на ставшую огромной фигуру директора. Сейчас Дамблдор как утёс возвышался над лордом Малфоем, и куда-то пропала вся его старческая сутулость.

— Если ты будешь и дальше расстраивать меня, то авроры узнают о содержимом твоей библиотеки и о других грязных секретах твоей династии. — прогремел Дамблдор. — Боюсь, что Драко не выдержит, если его отец сядет в Азкабан. Бедный мальчик.

Люциус побледнел пуще прежнего и шумно сглотнул, нервно скривив лицо в болезненной судороге.

В воздухе повисло напряжённое молчание. Не спадала давящая аура величия, которая исходила от Дамблдора и, гипнотизируя, заставляла заколдованных силой и харизмой людей подчиниться его воле.

Наконец спустя минуту молчания Люциус принял единственное верное решение в данной ситуации.

Он, сжав зубы, вернул на лицо маску холодной аристократичности и кивнул Дамблдору.

— Я вас услышал, мистер Дамблдор, — ровным тоном произнёс он с безразличным выражением лица. — Надеюсь, вы услышали меня тоже.

Тут давящая на мозги аура исчезла, словно кто-то дёрнул рубильник и выключил режим силы. Сразу стало легче дышать и ушло подсознательное ощущение опасности, которое активировало инстинкт самосохранения.

Дамблдор вновь выглядел как Дамблдор, которым его привыкли видеть все. Он опустился в кресло и весело посмотрел на Малфоя.

— Я рад, что мы поняли друг друга. — мягко сказал он и хитро улыбнулся.

Люциус попросил разрешения воспользоваться камином, бросил в камин горсть летучего пороха и, войдя в зелёное пламя, испарился.

Дамблдор тяжело вздохнул, закинул в рот лимонную дольку и, поднявшись с кресла, пошёл в моём направлении — к выходу из кабинета.

Я отскочил от двери и со всех ног ломанулся вниз по лестнице-горгулье, перескакивая через две ступеньки.

Оказавшись в коридоре, я открыл ближайшую дверь и спрятался в каком-то чулане для хранения метл. Послышались лёгкие шаги Дамблдора, который прошёл мимо.

На всякий случай я подождал ещё несколько минут, а затем позволил себе расслабиться.

— Уф, — я устало облокотился о стену и тут же подпрыгнул от неожиданности, потому что прямо у меня под ногами раздалось громкое мяуканье.

«Вот влип! Кошка Филча выследила», — подумал я, опуская взгляд вниз, но вместо миссис Норрис у моих ботинок сидел книззл Снежок — мой фамильяр.

Я наклонился и положил руку на его пушистую голову.

— «Что ты здесь делаешь?» — мысленно изумился я.

— «Ты давно нас не звал, и мы решили сами найти тебя, — передал мне мыслеобраз Снежок. — «Фамильярам нужно находиться вблизи хозяина, чтобы питаться его магией. Без подпитки мы слабеем».

Я вспомнил, что действительно никак не взаимодействовал с книззлами с той поры, как уехал из Литтл-Уиннинга.

— «Мистер Лапка и Мистер Тибблс тоже тут?» — спросил я.

— «Да, — ответили мне. — Мы нашли себе удобное жилище и легко находим пропитание в замке и его окрестностях, так что можешь не беспокоиться за нас, хозяин».

— «Я не хотел вас брать в замок, потому что здесь опасно, но раз уж вы тут, то ладно уж, оставайтесь. Ваша помощь может пригодиться, и я позову вас, если что», — мысленно сказал я и, погладив мяукающего Снежка по белоснежной шёрстке, выпустил его из каморки, а сам вышел следом.

На Главной лестнице я столкнулся с Хагридом, который одной рукой держал огромную тыкву размером с четыре футбольных мяча.

— О, здарова, Гарри! — он махнул мне свободной рукой.

— Привет, Хагрид. Что это? — я кивнул на тыкву.

— А, это? Дак тыквы вот вырезаю для украшения замка. Ещё штук тридцать осталось, но зато недаром пыхтел, малышне точно понравится.

Скоро Хэллоуин, а я как-то забыл об этом. Время так быстро и незаметно для меня пролетело за всеми этими ежедневными уроками, прогулками, шалостями, домашними заданиями и выбивающимися из привычной колеи событиями.

— Англичанин заходит в паб в Дублине, подходит к стойке бара и объявляет на все помещение: «А вот кому рассказать анекдот про ирландцев?». Все притихли, а бармен на англичанина внимательно так смотрит и говорит: «Вы вообще понимаете, что тут все присутствующие — ирландцы?», на что англичанин невозмутимо отвечает: «Ничего, я расскажу два раза и медленно».

С разных частей стола послышался смех, а Симус Финниган, ирландец по национальности, фыркнул. Рон уже в который раз рассказывал одни и те же анекдоты, но гриффиндорцы каждый раз смеялись, как в первый.

А что ещё делать на хэллоуинском ужине, который идёт уже как два часа и будет продолжаться ещё столько же? Не с призраками тусоваться же, в самом деле!

Меню соответствовало празднику и было… Тыквенным, что ещё сказать. В Хогвартсе и так какая-то нездоровая зацикленность на тыквах, а тут ещё Хэллоуин. Тыквенные печенья, тыквенные торты, тыквенная каша, ломтики тыквы, тыквенное пюре и, наконец, просто литры тыквенного сока. Тыквой пахло повсюду, и мне уже начинал надоедать этот своеобразный запах.

Мы уже набили животы до отвала, и теперь в Большом зале стоял непрерываемый гул голосов болтающих школьников. Изредка шум разрывался громким смехом или чьим-то визгом. В принципе, так было практически на каждой перемене, когда несколько группок детей собиралось в одном месте.

— Или вот ещё один! — бурно хлопнул в ладоши отсмеявшийся Рон. — Почему ниггеры не любят клизмы?

— После них они становятся прозрачными, — лениво отмахнулся Фред, потягивая тыквенный сок со скучающим видом.

— Эй! Всю шутку обломал, — возмутился Рон.

— Между прочим, это я тебе половину из них рассказал, — усмехнулся Фред.

— А я другую половину, — добавил Джордж.

Рон надулся, но быстро отошёл.

— Этот анекдот вы точно не слышали. Значит, заходят в бар волшебник, гоблин и вейла…

Завершить эту без сомнения интересную историю ему помешало появление профессора Квиррелла, который, истошно вопя, вбежал в Большой зал.

— Тролль! В подземелье тролль! — орал он, пока бежал по проходу между столами. Добежав до центра зала, он остановился и пошатнулся. — А вы не знали… — потерянно прошептал он и, потеряв сознание, рухнул на пол, что примечательно, лицом вперёд.

Воцарилась тишина, которая через мгновение взорвалась оглушительным шумом и криками. В зале поднялась суматоха, которую смог успокоить только зычный крик директора.

— Тихо-о-о! Никакого шума и паники. Старосты, немедленно уводите свои факультеты в спальни. Учителя, идите за мной.

Перси начал формировать толпу гриффиндорцев вокруг себя. Я был спокоен, в отличие от ошалелого Рона или трясущегося Невилла, но если я и понял одну вещь за всё время своего пребывания в этом мире, так это то, что канон не любит, когда его меняют. История противится изменениям, и попытка их внести сталкивается с сопротивлением канона, который словно стремится уравновесить историю и вернуть всё на круги своя.

Поэтому я внимательно пересчитывал первокурсников нашего факультета. За неделю до Хэллоуина я начал пресекать любые попытки задеть Гермиону и проводил с ней больше времени, пытаясь раскрыть её личность и внушить ей уверенность в себе. Это получалось, и на уроке у Флитвика, когда тот учил нас заклинанию «Вингардиум Левиоса», Гермиона не стала читать занудные нравоучения Рону, а достаточно дипломатично указала ему на его ошибки. Рон что-то буркнул в ответ, но заклинание выполнил правильно, в соответствии с рекомендациями Гермионы, и позже не было никаких «Понятно, почему у неё нет друзей». Поэтому сейчас недоумевающая Гермиона стояла рядом с Перси, а не плакала в женском туалете.

Вроде все в сборе и всё окей… Хотя, стоп, где близнецы Уизли?

— Рон, а где Джордж с Фредом? — спросил я. — Они же только что за столами сидели.

— Они сказали, что сейчас подходящий момент, чтобы попасть в Запретный коридор и посмотреть, что там прячут. — Рон пожал плечами. — Они же давно хотели это сделать, а сейчас удобнее всего, все учителя заняты.

Я хлопнул себя по лбу.

— Они же не знают про Пушка! — воскликнул я. Он просто сожрет их.

— Кого? — переспросил Рон.

— Пошли, — кинул я ему, и мы незаметно вышли за пределы, смешавшись с толпой слизеринцев, которых гениальные старосты решили отвести в спальни. Меня всегда поражал этот момент. Спальни Слизерина находятся в подземельях, где по заявлению Квиррелла, как раз разгуливает тролль. И туда собираются отводить детей?

— Эй, что вы здесь делаете? — удивленно спросил Драко, который заметил нас. — Вам в другую сторону!

— Это что, гриффы? — завизжал какой-то жирдяй, обернувшийся на шум. — Здесь гриффы!

Рон ударил его по носу, и тот захныкал. Я схватил Рона за плечо, и мы скрылись в ближайшем коридоре, пока не поднялся шум.

До Запретного коридора мы дошли достаточно быстро, и движущиеся лестницы как будто сами подталкивали нас в его направлении. Остановившись на лестничной площадке напротив двери в коридор, я уже собирался толкнуть её, как она отворилась сама, и нашему взору предстал потрёпанный и разъяренный Снейп.

— Поттер, — произнёс он. — Что вы здесь делаете?

Как я мог забыть? Снейп ведь ломанулся в Запретный коридор сразу, как услышал про тролля, чтобы помешать мутному Квиррелу заполучить философский камень. Если он наткнулся здесь на близнецов, то, должно быть, отругал их и отправил в гостиную Гриффиндора.

— Я слышал, что близнецы Уизли пошли сюда, и решил предупредить их о тролле. Они могли ничего не знать и нарваться на него.

— Если бы вы внимательнее смотрели, то заметили, что ваши ненаглядные близнецы сбежали из Большого зала уже после получения известий о тролле, — язвительно произнес Снейп и, поморщившись, перенёс вес с ноги на ногу. Его правая штанина была разодрана, и на ноге зияла рана, словно от чьих-то когтей. — Их здесь уже нет.

— Уже? — переспросил я. — То есть они были здесь?

— Если бы вы явились сюда немногим ранее, то застали бы изумительное зрелище. Скажу только, что Запретный коридор охраняет существо пятого класса опасности. Фред и Джордж Уизли уже заходили внутрь, когда я подоспел, — мрачно сказал Снейп. — В итоге Джордж Уизли лишился уха и на данный момент находится в Больничном крыле.

М-да, что-то меняется, а что-то остаётся прежним. В каноне именно заклятье промахнувшегося Снейпа лишило Джорджа уха, а здесь нападение Пушка, и Снейп, что примечательно, тоже принял участие в ситуации.

Рон сразу встрепенулся.

— Что с Джорджем? Почему в замке находится существо пятого класса опасности с троллем на пару? Почему к этому существу можно попасть беспрепятственно и никто не охраняет вход?

Он задает правильные вопросы, на которые, увы, не получит ответа. Пора бы давно понять, что Хогвартс — это не школа, а испытательный полигон. Если ты выжил в естественном отборе и сохранил конечности в целости, то ты получаешь путевку в жизнь. Теперь никакие житейские проблемы и неурядицы не сломят тебя. Третья мировая и ядерная зима покажутся тебе детскими играми в песочнице, ведь ты прошел через такую школу жизни, где подобное происходило постоянно, и теперь тебе ничто не страшно.

Снейп отослал Рона со всеми вопросами в госпиталь, скинув проблему на мадам Помфри. Рыжий тут же умчался вниз, а я остался стоять напротив Снейпа. Преподаватель зельеварения тоже не шелохнулся.

— Собирались на свидание, но тролль обломал все планы? — усмехнулся я. А Снейп-то у нас ловелас, оказывается!

— Что? — опешил Снейп.

— Красивые цветы, — я кивнул на его карман, откуда торчал бутон цветка. — Если я не ошибаюсь, то это… Лилия?

Лицо Снейпа побледнело, но через секунду налилось краской — какие разительные перемены бывают с человеком!

— Какая тебе разница, Поттер? — почти прошипел он.

— Точно! Сегодня же тридцать первое октября, — сказал я, не обращая внимания на его возмущение. — Хэллоуин и годовщина смерти моих родителей. Хах, и как я сразу не догадался? — спросил я сам у себя.

— Хорошенько подумайте, прежде чем сказать то, что собираетесь сказать, — прищурился Снейп, от которого вместо гнева начала исходить опасность.

— Что тут думать? — спросил я, пожав плечами. — Вы учились на одном курсе с моими родителями, и это никакая не тайна. Должно быть, вы знали кого-то из них, а судя по семейству цветов, которые торчат у вас из кармана, речь идет о Лили Эванс. Я хочу спросить — вы каждый год приходите на её могилу с цветами или только в этот?

Снейп постарался совладать с эмоциями и придать лицу беспристрастное выражение, но у него это плохо получилось.

— Перестаньте бредить, Поттер. Ваши фантазии уже порядком надоели мне. Рассказывайте их своим дружкам с Гриффиндора, а лучше обратитесь к специалистам. Я слышал, магглы лечат бредовые фантазии электрошоком.

— Вы когда в последний раз в маггловский мир выходили? В семидесятые? — наигранно изумился я. Что поделать, нравится мне издеваться и глумиться над слизеринским Бэтменом. Невозможно найти более подходящую и удобную цель для этого. — Может, ещё сообщите, что Германия проиграла войну?

— Плевать, — раздраженно отмахнулся Снейп. — Хоть лоботомию делайте. Я порядком устал от ваших дразнилок, которыми вы наивно пытаетесь вывести меня из себя. Две недели отработок с Филчем и минус десять баллов с Гриффиндора за дерзость преподавателю.

Решил сменить стратегию? Ну-ну.

— МакГонногал отменит, — я махнул рукой, словно мы говорили о чём-то несущественном. — Стоит мне рассказать о случившемся, как она не преминет утереть нос Слизерину и заменит две недели у Филча одной страницей строчек у неё.

— Тогда получите ещё две недели. Мне не надоест назначать вам наказания, уж поверьте, Поттер, — пообещал он и начал спускаться вниз по лестнице.

— Профессор, скажите, — окликнул я его. — Верно, что нет ничего лучше, чем возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как изменился ты сам? Как часто вы приходите на место её гибели?

Снейп уже спустился на пару ступенек и застыл, повернувшись спиной ко мне.

— Мне интересно, — продолжил я. — Что вы думали, когда впервые поднялись на второй этаж разрушенного дома и увидели ее бездыханное тело? Возненавидели себя? Захотели отмотать время назад? Или просто плакали, вслушиваясь в плач младенца со шрамом на лбу, и баюкали труп?

Я видел, как сутулые плечи профессора зельеварения затряслись.

— Думаю, вы не раз вспоминали тот день и говорили сами себе: «Это тот конец, к которому я всегда стремился». И были правы. Именно череда ваших выборов привела вас к этому, а не злой рок или карма.

Снейп, как в замедленной съёмке, повернулся ко мне полубоком. Я видел только левую сторону его лица, и она была искажена, словно в припадке. Чёрный, как его мантия, глаз смотрел на меня с двумя противоречивыми эмоциями — безжизненной болью и дикой яростью.

Я попятился назад и уперся спиной в каменное ограждение лестничной площадки.

Судорожно выхватив палочку, я направил её на Снейпа, но тот стоял не шелохнувшись, и лишь его глаз, бешено подрагивая, впился в меня.

— Может, хватит жить ради призраков? — я продолжил размывать грань между реальностью и сюрреалистичной фантазией, но палочку со Снейпа не сводил. Нельзя настолько погрязнуть в самообмане, как он, поэтому сейчас я проводил со Снейпом своего рода шоковую терапию. — Не пора ли начать жить ради себя? Будь собой — и тогда весь мир с тобой.

Северус Снейп с каждым моим словом всё ближе склонялся к земле, будто под ударами. Сальные черные волосы беспорядочно упали на потерянное лицо. Самое страшное для него то, что я был прав и ему нечего было возразить.

Это в фильмах Снейп выглядел на солидный полтинник и казался высеченным из глыбы, но не забывайте, что профессору зельеварения всего тридцать один год.

Понурив голову, он всё ближе сгибался к полу, словно ставил целью коснуться его лбом или согнуться пополам.

Под внешними покровами всего, что этот человек воспринимал как данное, росло и формировалось нечто ужасное. Он постарался выжечь все мысли и остался один на один с болью утраты и ненавистью к себе, коей научился наслаждаться в какой-то степени. И сейчас я одним движением нараспашку открыл ящик Пандоры, в котором годами копилось осознание. Снейп не хотел слышать голос разума, он хотел заниматься самобичеванием и страдать по давно умершей женщине, которая даже не принадлежала ему.

От окончательного морального падения Ужас Подземелий спасло внезапное появление Квирелла.

Поднимаясь по лестнице, он столкнулся с жалкого вида Снейпом.

— Оу… — в его глазах повис немой вопрос, когда он осмотрелся. Было видно, что он не ожидал нас здесь увидеть. Собирался воспользоваться суматохой и похитить камень, но не прокатило. — П-профессора уже о-одолели тролля. И-ищут ва-ас, ми-истер С-снейп, для ра-азделки туши.

Появление постороннего свидетеля заставило Снейпа опомниться и прийти в себя. Он выпрямился и нацепил на лицо повседневную маску.

— Вас понял, профессор Квиррелл, — процедил Снейп и устремился вниз, развевая свой черный плащ на ветру.

— Ч-что э-это с ним? — нервно спросил Квиррел у меня.

— Похоже, я сломал Северуса Снейпа… — задумчиво протянул я.

Квирелл последовал за Снейпом, и вскоре они скрылись из виду, но перед этим я успел заметить заинтересованный оценивающий взгляд, который он бросил на меня.

Немного выждав, я встал на лестницу, которая полетела вниз к коридору, ведущему в Больничное крыло. Надо навестить близнецов.

Слухи о произошедшем с Джорджем вскоре распространились по всей школе и покинули её пределы в когтях сов, полетевших к родителям.

Дамблдор запросто мог замять наше избиение Драко, которое, по сути, было обычной школьной дракой между представителями враждующих факультетов. Но когда в Больничное крыло попадает ученик, которому оттяпал ухо гигантский цербер в то время, как по школе разгуливал тролль, — такое не под силу замять даже Дамблдору.

Попечительская комиссия явилась в школу со скоростью звука уже на следующий день и театрально вошла в Большой зал во время завтрака.

В полной тишине члены комиссии во главе с Люциусом Малфоем прошествовали к учительскому столу.

— Мистер Дамблдор, — вежливо поклонился Малфой. — Члены комиссии в сопровождении авроров и специалистов, — он кивнул в сторону четырёх мужчин, облаченных в багровые мантии, — прибыли в Хогвартс для расследования вчерашнего инцидента.

Было видно, что он находится не в своей тарелке и совершено не желает исполнять роль глашатая воли Попечительского совета, особенно после внушения, устроенного ему Дамблдором, но никуда не денешься, и должность председателя обязывает.

Дамблдор молчал и никак не отреагировал на появление посторонних лиц в зале. Он старательно продолжал пытаться разделать кусок стейка двумя вилками. Казалось, ему нет никакого дела до мира, и если прямо сейчас в зале появился бы Волан-де-Морт, то директор продолжил бы потрошить блюдо, не обращая ни на что внимания, словно в этом заключается его жизненная миссия.

Зал притих, и ученики начали заинтересованно переглядываться.

— Кхм, — вежливо кашлянула МакГонагал, сидевшая рядом, и легонько дёрнула Дамблдора за рукав пурпурной мантии.

— А? — Дамблдор оторвался от своего занятия и повернулся к ней. Она с намеком кивнула в сторону визитёров, и Дамблдор наконец-то соизволил посмотреть в их сторону. — О, доброе утро. Откуда вы к нам? — он вскочил на ноги и, выйдя из-за стола, захлопотал вокруг гостей. — На завтрак пожаловали? У нас сегодня отличная отбивная и варёные лобстеры, а на десерт шоколадный торт. Не стесняйтесь, свободные места найдутся.

Какие-то члены попечительского совета лучезарно заулыбались Дамблдору, кто-то заискивающе жал ему руку и поддакивал, но были и те, кто с презрительной усмешкой взирал на старика.

— Кончайте этот цирк, директор, — ухмыльнулся высокий мужчина с аристократической осанкой. Его шикарная мантия переливалась в свете солнечных лучей, падающих из окна. — Мы пришли расследовать происшествие с участием животного пятого класса опасности, которое напало и нанесло травмы ученику школы. Будьте любезны провести нас в Больничное крыло.

Дамблдор, тараторящий о чём-то с почтенным мистером, обладателем блестящей лысины и шикарных усов, замолк на полуслове и, поджав губы, недобро посмотрел на аристократа.

— Мистер Нотт, вопрос с родителями мальчика решён полюбовно, и у них нет никаких претензий к школе. Это был несчастный случай.

— И всё же это дело касается попечительского совета и Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, — возразил Нотт-старший. — Если выяснится, что существо оказалось в школе в обход всех лицензий и актов, то это уже будет дело Азкабана.

Ох, с огнём играет этот тёмноволосый лордик. Как бы ему не аукнулись эти угрозы, хотя, судя по всему, у Нотта-старшего есть какая-то подушка безопасности, позволяющая ему так борзеть с Дамблдором.

— Давайте не будем отвлекать наших дорогих учеников от трапезы. В конце концов, дети — это цветы жизни, и им нужно хорошо кушать. — Дамблдор натянул на лицо лучезарную улыбку и приглашающе махнул рукой в сторону выхода. — Пройдемте, господа.

Делегация удалилась, и стоило им покинуть пределы Большого зала, как дети возбужденно загомонили и принялись активно обсуждать произошедшее.

— Отец говорил, что Дамблдору не выкрутиться на этот раз, — хвастливо рассказывал Драко всем тем, кто хотел его слушать. — Когда-то Дамблдор был хорошим директором, но он засиделся, потерял связь с реальностью за столько лет и из-за этого допускает всё больше ошибок. Следует отправить его на почётную пенсию и посадить в кресло директора нашего человека.

— Нашего? — усмехнулся Блейз, чернокожий паренёк со странным акцентом. — Ты имеешь в виду твоего отца?

— Зачем отца? — удивился Драко. — Ему лучше подходит мантия министра, а на должность директора можно взять того же Снейпа.

— Ты говоришь это потому, что Снейп твой крестный?

— Заткнись, Блейз, — огрызнулся Драко.

За столом Гриффиндора начали строить теории о том, как ловко великий Дамблдор утрёт нос всем злопыхателям и отправит их восвояси. Здесь Дамблдора любили и почитали за второго величайшего волшебника всех времён — первым считался сам Годрик Гриффиндор. Практически в любой ситуации большинство гриффиндорцев принимало сторону Дамблдора, а любую его ошибку они расценивали как намеренную и необходимую для осуществления его многоходовочного гениального плана.

— Эти негры совсем распоясались, — задумчиво произнёс Рон, потягивая сок через трубочку и наблюдая за перепалкой слизеринцев издалека. — Папу бы сюда, он бы инфаркт словил от обилия цветных в Хогвартсе. В его время ничего подобного не было.

— Рон! Что ты опять прицепился к ним? — возмутилась Гермиона и начала свою традиционную шарманку. — Великобритания вообще многонациональное государство!

— Ага, — заржал Рон. — Государство, в котором девяносто процентов населения белые, а из них восемьдесят пять процентов англичане. Впрочем, — он махнул рукой, — мы сейчас говорим про магглов, они вообще чудные. Если говорить про магическое общество Британии, то окажется, что цветных у нас на пальцах одной руки можно пересчитать.

— Да ну. — засомневалась Гермиона, которая уже успела себе представить мультикультурное общество магов из разных частей света.

— Именно так. У отца на работе есть только один негр, и он формально в аврорате работет. Кингсли Шеклболтом кличут, и поговаривают, что он заплатил фамильными свитками про магию вуду за то, чтобы попасть в министерство. Но особо это ему не помогло, и в аврорате он выполняет роль уборщика. Однажды отец пришёл домой и смеялся без остановки. Ходил по кухне и смеялся. Билл спросил его, что случилось, и отец ответил, что Шеклболт в порыве раздражения заявил, что когда-нибудь он станет министром и больше не будет отдирать от пола жвачки. Смеялись всей семьей.

— Но… — промямлила Гермиона, чей сказочный мир равенства и толерантности только что рухнул. — Как такое возможно? У нас, то есть у магглов, даже специальные квоты существуют для цветных, ой, — она поправилась, — то есть для представителей дискриминируемых групп населения.

— Пойми, общество магов во всем консервативнее и традиционнее маггловского, — начал объяснять Рон. — У них поезда без железной дороги едут — у нас один поезд на всю страну и тот на паровой тяге. Про светильники, факелы и особенно традиции я вообще молчу. Для простоты представляй, что ты оказалась в маггловском обществе Викторианской эпохи — именно такие нравы сейчас царят здесь. Ты можешь представить, чтобы в Англии или США образца девятнадцатого века к власти пришёл негр? Вот и я не могу представить, чтобы подобное случилось у нас в министерстве.

— Ну, чернокожий президент — это перебор даже для магглов. Такое и у нас тоже сложно представить, — с сомнением протянула Гермиона.

«Наивная», — подумал я, вспоминая Барака Обаму.

— Ну вот, — ответил Рон и с наслаждением вгрызся в стейк.

— Не стыдно? — прищурилась Гермиона.

— Фто? — с набитым ртом спросил Рон.

— Есть трупы живых существ! — возмутилась девочка и принялась обвинительно тыкать пальцем в недоумевающего Рона. — Ты понимаешь, какой урон наносишь Земле? Ты падальщик! Для человека неестественно питаться плотью, которая во избежание естественного процесса гниения была зажарена и сварена. А ты своим потреблением и равнодушием поощряешь убийство животных!

— Я просто хочу поесть, — пробормотал Рон, посылая в бездонную пасть очередную порцию. — Между прочим, маги не добывают мясо и многие другие продукты сами, а приобретают его у магглов через посредников.

— Кстати, Гермиона, — я встрял в обсуждение. — Ты же знаешь, что в иудаизме и исламе существует ритуальный убой скота? В этих случаях запрещаются гуманные методы. Корове обвязывают копыта и, резко дергая, сваливают её на землю, где одним движением перерезают горло и ждут, пока та истечёт кровью в мучениях. Иначе «некошерно» получается. Разве представители этих религий не относятся к «дискриминируемым группам населения» в твоей картине мира?

Гермиона закусила губу. Было видно, что она шокирована и не находит что ответить.

— Что? — ужаснулся Рон. — Если у мага есть потребность быстро умертвить скотину, то достаточно одной Авады, и она сразу безболезненно отправится в Валгаллу для животных. А у магглов вона как… Настоящие дикари. Чем больше я узнаю про магглов, тем лучше понимаю Сами-Знаете-Кого.

С последним утверждением даже Гермиона спорить не стала, но, уязвлённая своим интеллектуальным проигрышем, она тут же переключилась на другую тему.

— А в Африке дети без воды… — протянула Гермиона, наблюдая за дергающимся кадыком Рона, который, запрокинув голову, шумно глыкал тыквенный сок.

— А в Югославии война, и что ты предлагаешь? — огрызнулся Рон, вытирая рукавом мантии губы. Оба его рукава были запачканы жировыми пятнами и какими-то засохшими разводами. — Чё мне теперь? Добровольцем ехать? О, кстати, а это идея! Гарри, поехали?

— За кого воевать будем? — весело спросил я, накладывая на тарелку картошки фри. Можно сказать, что в Хогвартсе я каждый день имел неограниченный доступ к бесплатной еде, которая по вкусовым качествам во всём превосходила всё, что я пробовал ранее.

— За кого скажешь, за того и будем, — пожал плечами Рон.

— Это ведь ты у нас эксперт по политике, — поморщилась Гермиона. — Я поражаюсь иногда, как точно исполняются твои прогнозы! Недавно ты упомянул про конференцию в Мадриде, но упоминания о ней появились в маггловских газетах лишь через две недели. Да и эти странные слова про Югославию... Откуда ты узнал?

— Рон, — я проигнорировал острый вопрос Гермионы. — Там и без нас жарко. Не хватило бы ещё попасть под аналог Гаагского трибунала для волшебников и всю жизнь отдать тюрьме, как какой-нибудь Младич или Милошевич. А, стоп, их ещё не арестовали. Кстати, такой трибунал у магов есть?

— Конечно, — кивнула Гермиона, не упуская случая похвастаться знаниями. — В Международной конфедерации магов есть специальный Отдел тюрем, занимающийся поимкой особо опасных для мировой общественности преступников. В разное время они охотились на Грин-де-Вальда и Сами-Знаете-Кого.

— Судя по результатам, не очень-то и успешно, — скептически хмыкнул Рон.

Гермиона намеревалась что-то возразить, но тут в зал в полном одиночестве вернулся Дамблдор, и словно кто-то сдвинул ползунок звука на ноль. В воцарившейся тишине под прицелом сотни любопытных взглядов Дамблдор прошествовал к своему позолоченному трону во главе учительского стола. Выглядел он очень мрачным и рассерженным, хоть и старался спрятать это под маской равнодушия, но абсолютно всем было очевидно, что Дамблдор не в духе.

Похоже, что-то они не поделили с комиссией и Дамблдору дали по бороде. Несильно и нечувствительно, но всё равно гордость Дамблдора была уязвлена. Ещё бы! Идти на уступки всяким ничтожным слизнякам и букашкам, которых в жизни интересует только размер взятки, пост в министерстве и новая мантия от мадам Малкин.

Старик молча водрузил свою пятую точку на трон и небрежным брезгливым движением смахнул с тарелки рваные куски мяса.

— Завтрак окончен, — внушительно негромко сказал он, но все прекрасно его расслышали и молча заскрипели отодвигаемыми скамьями, вставая и покидая Большой зал.

На большой перемене Джорджа выписали из госпиталя, и на третьем уроке он уже сидел за партой, ослепительно улыбался и шутил про отсутствующее ухо.

— Я чувствую себя как слизняк, — жизнерадостно отвечал он на вопросы обеспокоенных сокурсников о самочувствии. — Улитка без раковины.

Фред подшучивал над братом, называя его дилетантом, ведь на свете существует так много хороших шуток про ушную раковину, а он выбрал самую дурацкую.

Что самое забавное — ухо у Фреда было почти в порядке. Раны, нанесенные Пушком, не относились к категории тёмных, в отличие от заклинания «Сектумсемпра», и целители сумели восстановить Фреду ушную раковину. Ухо выглядело малость потрепанным и чуть меньше другого, но Фред сказал, что это временно и вскоре хрящи вернутся в прежнее состояние.

Пока все смеялись над хохмами близнецов, я на мгновение помрачнел, вспоминая кое-что из канона. А ведь когда Фред умер в Битве за Хогвартс, Джордж ощутил себя той самой улиткой без раковины…

После урока я отвёл Джорджа в сторонку и спросил, что же случилось между Дамблдором и членами комиссии.

— Меня спрашивают об этом чаще, чем про моё самочувствие. — Джордж усмехнулся. — И всем я отвечаю одно, но тебе, как другу и экономическому партнеру, — его голос взял пафосные нотки, — так уж и быть, я раскрою секретную информацию! Тем более что мне кажется — подчеркиваю, всего лишь кажется, — что это может быть как-то связано с тобой.

Оказывается, Дамблдор с членами попечительского совета и расследовательной комиссии явились в Больничное крыло и после осмотра ран Джорджа специалистом принялись спорить, совершенно не стесняясь его присутствия.

Джордж пытался выгородить директора, и не по принуждению, а исключительно из соображений благородства, ведь всё-таки он не виноват в том, что близнецы полезли туда, куда предупреждали не соваться. Факт присутствия в школе такого опасного существа, как Пушок, Джорджа совершенно не смущал — ну подумаешь.

Однако специалист-магозоолог безошибочно определил, каким именно животным были нанесены удары, и уверенно назвал его — «цербер греческий». Что тут началось! Церберы внесены в список вымирающих видов на грани исчезновения, и им предписано находиться в строго охраняемом заповеднике на горе Олимп, а тут целая крупная особь каким-то образом оказывается в Хогвартсе, да ещё и ранит ученика.

Дамблдору пришлось стиснуть зубы и пойти на уступки. Через час уже прибыли греческие магозоологи и специалисты, которые бережно переместили Пушка в заповедник на родине. Теперь он будет прыгать по зеленым лугам, пить амброзию и гавкаться с сородичами, а не дрыхнуть на холодном полу днями напролёт, находясь в закрытом каменном мешке, где туловище его габаритов даже развернуться нормально не может. По-моему, очевидно, что первый вариант будущего является для него наиболее предпочтительным.

Директор школы был раздражен следующие пару дней, ведь какие-то выскочки одним махом обломали часть его плана. Но весьма некритично, как я понял, и Дамблдор больше разозлился на уязвленную гордость. А что касается его планов и интриг — он просто заменил одного стража на другого. Я не знаю, кого он поставил стеречь люк заместо Пушка, но поговаривают, что сфинкса. И где он его только взял? Из уже египетского заповедника стырил? Такими темпами из каждой страны стащит национальное животное. Как говорится, с миру по нитке — Дамблдору на мантию.

Мы с Роном сидели в гостиной возле камина и играли в волшебные шахматы. Рыжий являлся обладателем развитого шахматного мышления, которое позволяло ему очень быстро сканировать обстановку и прогнозировать дальнейшие шаги, а я просто развлекался и немного тренировался. Мало ли, вдруг Дамблдор снова пригласит меня в шахматы играть и начнёт задвигать: «Это Король. Самая слабая фигура» и с жирным таким намёком на министра посмотрит мне в глаза.

Домашнее задание мы сделали наполовину и решили взяться за наиболее унылое эссе по зельеварению после игрового перерыва. Гермиону такой подход всегда возмущал, она усаживалась на диван и выполняла домашнюю работу. Но делала она это в полном одиночестве, ведь все остальные гриффиндорцы разделяли наши взгляды и сразу после удара колокола, знаменующего конец последнего урока, разбегались кто куда, в основном во внутренний двор замка или на лужайку возле Чёрного озера.

— Хочешь анекдот, Гарри? — спросил Рон, пытаясь отвлечь меня от игры, в которой я уже знатно поднаторел и нередко выигрывал у него партии.

— Валяй, — сказал я, продолжая внимательно смотреть на доску.

— Сдаёт Невилл экзамен по зельеварению, страшно волнуется, весь потеет, получает билет и начинает писать ответ. Нервно поднимается и спрашивает: «А писло чисать?». Снейп ему с сарказмом отвечает: «Ну если это вам поможет, почешите».

— Так не смешно же, — хмыкнул я, наблюдая, как моя королева крошит коня Рона. Тот пожал плечами и принялся просчитывать дальнейшие ходы.

В гостиную завалился задумчивый Невилл.

— О, накаркали, — пробормотал Рон.

— П…привет, ребята. — Лонгботтом помахал нам рукой со сжатым в ней стеклянным шариком. — Я вот напоминалку получил от бабушки.

Сизая дымка внутри шарика сменилась на красную.

— Забыл что-то? — ради приличия спросил Рон, делая ход.

— В том-то и дело, что я не помню, что я забыл, — рассеянно ответил Невилл, почесав голову.

Я бросил на него взгляд. Как и в каноне, Невилл забыл надеть мантию и, в отличие от окружающих, он ничего не накинул поверх рубашки и серой жилетки.

— Невилл, ты забыл надеть мантию и уже целый день ходишь не по уставу, — подсказал я бедняге.

— Точно! — Лонгботтом встрепенулся и, промямлив слова благодарности, умчался наверх в спальни.

Я только покачал головой и вернулся к шахматам. Конец партии был уже близок, и воздух начинал раскаляться от звука бешено вращающихся шестерёнок в наших с Роном головах.

И вот в кульминационный момент нашего общения из стены с ярко-красным гобеленом, изображающим львиную охоту, вывалился Пивз.

— О, Потти и Ронникинс играют в шахматы! Игра королей! Игра червей! Бу-га-га! — он начал кривляться и издал неприличный звук.

— Не мешай, Пивз, — недовольно отмахнулся увлечённый партией Рон.

Полтергейст повис в воздухе напротив стола и, наблюдая за игрой, вставлял язвительные комментарии.

В конце концов я выиграл, загнав вражеского короля в тупик. Рон устало откинулся назад на кресло, а Пивз разразился театральными аплодисментами.

— Хочешь секрет расскажу? — понизив голос, спросил Пивз.

— Я после твоих рассказов ещё недели две в себя прихожу. Эльфы-масоны, пространство и время, солипсизм и прочий бред, — пробурчал я. — Каким изумительным фактом ты на сей раз лишишь меня сна, покоя и хорошего аппетита?

— Я тут вспомнил одну историю… Когда-то давно жил один придворный лекарь, и к нему постоянно приходил один и тот же человек. Он жаловался на то, что у него болит голова, и ничего не помогало — самые лучшие зелья оказывались бессильны. И тогда лекарь схватил топор и просто отрубил ему голову! Она покатилась по полу, замерла, открыла глаза и произнесла: «Спасибо, мне теперь намного лучше, но есть новая проблема… Я не чувствую своего тела!». — Пивз разразился истеричным визгливым хохотом. — Ха-ха-ха!

— И в чем мораль? — я с недоумением воззрился на полтергейста.

— Я тоже ничего не понял, — присоединился Рон.

— А мораль ищи сам. — Пивз подмигнул мне. — Это же ты у нас главный герой. Я ведь уже говорил — надо только глубже взглянуть, но ответа у меня нет. Мир похож на смятую сигаретную пачку, в которой твой ответ затерялся, как табачная пыль на дне. Но твоя проблема в том, что ты не можешь найти ответ и вряд ли найдёшь. Можно только попробовать, и попробовать правильно — надо понять, как устроен этот мир.

Рон махнул рукой в сторону полтергейста, как бы говоря «что с ним возиться», достал из ранца потрёпанный учебник и принялся читать заданную главу.

— Давай думать вместе, — не отставал от меня хихикающий Пивз. — Раз уж мы перешли на личности — я обещаю тебе, что каждый твой день будет настоящим. Ты ведь помнишь, что жизнь у тебя одна? Но на неё ведь не купишь шоколадку, правда? И газету не купишь тоже. Может быть, только новую яхту, и всё. Понимаешь, что это значит? Ты вообще не покупаешь, а только продаёшь, и вообще, твоя проблема в том, что ты слишком много задаёшь вопросов, а узнавать ответ не хочешь и никогда не узнаешь. Потому что сам не знаешь, как его получить, но ведь это и неважно, правда? Главное, чтобы был гарем и желательно светловолосая чудачка в жёнах.

— Заткнись, Пивз, — сквозь зубы процедил я и положил на стол пустой свиток пергамента. Полтергейст знает явно больше, чем другие, и в том числе я. Значительно больше. Я не понимаю почти ни одного его намёка, но в них явно есть какой-то смысл. Хотя, может, это очередной и уже привычный приступ безумия от Пивза. — Я делаю уроки.

— Хорошо, Потти, но помни, что ты друг, а друзья не умирают, правильно? Хи-хи-хи. И мы не умрём. Я ничего не забыл? «Который час?» Нет, солнце уже высоко. Бывай, я полетел. И спасибо за шоколад, желаю тебе найти его. Скоро увидимся, веди себя хорошо и больше не умирай.

Он издал ещё один неприличный звук, с противным хихиканьем пролетел под потолком гостиной, опрокинул чернильницу Симуса Финнигана, который трудился над эссе, а затем сбежал, пройдя через стену.

— Вот гадёныш, — проворчал Рон, не отрываясь от чтения. Симус взвыл раненым зверем и погнался за полтергейстом, выскочив в коридор.

Приближалось Рождество, и преподаватели посчитали, что первокурсники уже достаточно освоились, поэтому нагрузка была увеличена. Больше предметов появилось в расписании и больше домашних заданий стали задавать. Тут за учебу пришлось засесть мне, и причём плотно засесть, но коснулось это почти всех студентов школы, ведь за спиной уже целый семестр — половина курса. Единственными, кто остался верен своему виду бытия, оставались близнецы Уизли, чьи постоянные проделки здорово поднимали боевой дух школоты, которая начинала хандрить.

А хандрить было из-за чего: с приходом зимы отопление работало только в факультетских гостиных, самых часто используемых коридорах и в Большом зале. Всё остальное нещадно продувалось сквозняками. Замок огромный, и не представлялось возможным залатать все щели в многовековых каменных нагромождениях, даже с использованием магии. Поэтому, прежде чем отправиться за пределы наиболее традиционных и используемых маршрутов, необходимо было наложить на себя согревающие чары или заплатить один сикль старшекурсникам, если не умеешь. В наиболее лютые морозные дни, когда за окнами плясала пурга и завывала метель, снегом заметало некоторые коридоры, наиболее далёкие от мест основного расселения студентов. На что-то другое рассчитывать было глупо — Хогвартс находится в Шотландских горах и субарктической климатической зоне.

Мне простуда не грозила, так как с собой в школу я взял уйму тёплых свитеров, вязаных носков и даже подштанники, а вот Рон уже пару раз в госпиталь за бодроперцовым зельем захаживал.

К сожалению, зима не повод для отмены любимого и единственного вида спорта у магов — квиддича. Почему «к сожалению»? Сложилась забавная ситуация. Когда у нас был первый урок полётов на метле, я всеми силами старался не выделяться. В примитивный волевой призыв «Вверх» вложил минимум силы, сел на метёлку вместе со всеми и поднялся в воздух по команде преподавателя мадам Трюк.

Пресловутый дискомфорт мужской анатомии имелся, но с ним достаточно легко можно справиться: ведь когда вы сидите на заборе, то можно перекинуть обе ноги на одну сторону — мужики поймут, о чём я. Эксцессов, как в каноне, не было, потому что Драко побоялся задирать Невилла после того, как я сделал ему страшные глаза и одну руку изобразил держащей гвоздь, а другой с размаху ударил по ней воображаемым молотком. Но, несмотря на это, мадам Трюк всеми силами пыталась спровоцировать меня на демонстрацию «унаследованных талантов», и когда у неё это не получилось, она без предупреждения подняла с земли камушек и на огромной скорости запустила в меня, пока я находился в воздухе. На одних рефлексах я смог увернуться, и мадам Трюк торжественно провозгласила: «Так хорошо уклоняться от бладжеров может только прирожденный ловец!» — Я лишь заскрипел зубами, но смог выторговать у МакГонагалл значительные уступки: меня назначили запасным ловцом, а не основным. То есть я буду выходить на поле только в случае болезни или отсутствия основного ловца, что случается достаточно редко.

И наступило Рождество. На каникулы большинство студентов уехало к родителям, а часть преподавателей взяла отпуск, поэтому замок стал выглядеть безлюдным. Редкие дети встречались в коридорах, но замок продолжал жить своей жизнью, и постоянно можно было наткнуться либо на вечно ворчащего Филча, либо на играющих в коридорах детей, либо на Флитвика, украшающего ёлку.

Я проснулся в тёплой пустой гриффиндорской спальне и первым делом побежал в гостиную — смотреть под ёлку. Почему-то с улыбкой до ушей вспомнил детство, когда предвкушение подарка доставляло больше удовольствия, чем сам подарок.

Внизу уже ждал Рон в фамильном свитере. Он остался в замке, потому что родители отправились в Румынию навещать Чарли, а Рона им удобнее было оставить в школе. Гермиона уехала к родителям позавчера, напоследок настоятельно рекомендуя все каникулы посвятить учёбе. Ну а я остался в Хогвартсе — по понятным причинам. Даже если бы у меня была возможность покинуть его пределы, я бы не стал этого делать, ведь уже изрядно привязался к этому волшебному месту.

— Счастливого Рождества, Гарри! — он заметил меня.

— И тебя, Рон, — улыбнулся я и не стал задавать бестактный вопрос про свитер, но Рон сам захотел обсудить эту тему.

— Мама вот свитер подарила… — он покраснел и продемонстрировал жёлтую букву «R» на груди. Рон ждёт, что я буду смеяться над ним за это? Ох уж эти дети. Через десять лет он будет мечтать о материнском свитере на Рождество.

— Круто! — я показал большой палец. Действительно, милая традиция — одна из тех, что часто свойственна многодетным семьям.

— Для тебя, кстати, тоже подарки есть. — Рон тыкнул на коробку с биркой, на которой было написано моё имя. Затем он протянул мне пакет с ещё одним свитером, но уже с буквой «H». — Мама для тебя свитер тоже связала.

Я спустился вниз и слегка дрожащими руками открыл подарочную коробку. Внутри лежали бесформенный свёрток и записка.

Пробежавшись по записке и хмыкнув тому, что почерк отправителя полностью совпадает с почерком, которым были написаны пригласительные письма, я вытряхнул мантию и расправил её.

— Ого, — чуть не подавился тыквенным печеньем Рон. — Я слышал про такое.

Я посмотрел вниз и не увидел своего туловища, а моя голова свободно парила в полутора метрах от земли. На миг мой мозг выплеснул в кровь адреналин и начал паниковать, но я смог задавить инстинкты самосохранения, напоминая себе, что моё тело в порядке и просто стало невидимым.

— Это же мантия-невидимка! — восхищённо воскликнул Рон.

А я-то не знал. Вот ты какая, мантия-невидимка, один из даров Смерти. Ну что ж, давно хотел с тобой познакомиться и получить тебя в свои руки.

Первая мысль, посетившая мою голову, была банальной до безумия. Скажите, что ещё может прийти на ум в первую очередь, когда ты получаешь возможность быть невидимым?

Судя по вытянувшемуся лицу Рона, он всё понял.

Я ухмыльнулся. Женские душевые, трепещите!

Весь день мы с Роном проверяли функционал мантии и пределы её возможностей. Например, удалось выяснить, что несложные заклинания вроде «Остолбеней» она запросто отбивает.

Затем состоялся праздничный ужин. На нём присутствовало максимум сорок учеников с разных курсов и факультетов, а из преподавателей были только Флитвик, Снейп и Стебль. Лучезарно улыбающийся Дамблдор стоял за деревянной трибуной и, дирижируя палочкой, показывал крохотным летающим феям, куда именно надо вешать ёлочные игрушки. Атмосфера была максимально тёплая, и, я думаю, никто ничуть не пожалел о том, что решил остаться в Хогвартсе. Мы пели гимн, и наши немногочисленные голоса эхом отдавались от сводов зала, а потом было много вкусной еды, которую бы ни за что не подали в обычный день.

Я решил опробовать мантию в деле и вечером вышел из гостиной факультета, аккуратно просачиваясь мимо снующих туда-сюда студентов.

С помощью Карты Мародеров я смог успешно сориентироваться на доселе незнакомой местности и отыскать путь к ванной старост, в которой сейчас по расписанию должны были принимать вечерний душ представительницы слабого пола с последнего курса.

— Уха-ха-ха! — по замку прокатился зловещий смех.

Вскоре я дошёл до нужного коридора и уже почти оттолкнул от себя дверь в ванную старост, откуда доносился весёлый смех резвящихся нимф, как вдруг моё внимание привлекла полуоткрытая дверь сбоку от меня.

Обуреваемый любопытством, которое пересилило низменные желания, я просунул голову в приоткрытую дверь.

В центре комнаты, густо залитой потусторонним бледно-лунным мерцанием, стояло массивное зеркало на двух ножках.

Во мне снова схлестнулись два чувства: здравомыслие, которое буквально вопило, чтобы я убирался отсюда, и любопытство, которое мягко говорило, что ничего не случится, если мы одним глазком посмотрим на своё самое сокровенное желание и узнаем, что оно из себя представляет.

Победило любопытство, и я, протяжно скрипнув дверью, аккуратно прокрался к зеркалу.

Стоя с краю от него, я смог прочитать палиндром «Еиналеж», зеркально отображающийся как «Желание». Это точно оно, хотя у меня до последнего оставалась надежда, что это обыкновенное зеркало для того, чтобы старшекурсницы могли в него смотреться и прихорашиваться после водных процедур. Скорее всего, где-нибудь сейчас стоит Дамблдор и пасёт меня. Желание смотреть в зеркало совсем пропало, но я не удержался и, уже уходя прочь, мельком глянул в зеркало.

И тут же застыл как вкопанный.

Через какое-то время мантия сползла с плеч на пол, но я не обратил на это никакого внимания и продолжил пялиться в зеркало как зачарованный.

Не знаю, сколько я так уже простоял, но совершенно не хотелось отрываться от созерцания своего самого сокровенного желания. Позади раздались чьи-то мягкие шаги, и возле моего отражения в зеркале постепенно проявилась фигура Дамблдора.

Он молча встал рядом и внимательно посмотрел в зеркало, так же как и я.

После непродолжительного молчания он слегка повернул голову в мою сторону и сказал:

— Это зеркало показывает человеку, который смотрит в него, самое потаенное желание. Многие сошли с ума, днями и ночами проводя время наедине с этим зеркалом и со своей иллюзорной мечтой.

— Сэр, я не заметил вас, — ответил я, с неохотой пуская в забитую мечтами голову мысли о Дамблдоре.

— Ну, — директор улыбнулся. — Порой глаза могут подвести, а иногда не только они. Вспомни, как работают органы человеческого осязания.

— Я не знаю. — неуверенно, помедлив, ответил я. Откуда одинадцатилетнему Гарри знать нюансы биологии?

— Странно, тебе должны были рассказать об этом в маггловской школе, — слегка нахмурился Дамблдор. Упс, похоже, я перестарался со скрытностью. — Впрочем, неважно, я расскажу тебе. Дело в том, что глаза, нюх, слух, а также тактильные ощущения — не более чем реакция нейронов в твоём мозгу, к которым поступает необходимая информация по нервным окончаниям. Ты коснулся рукой зеркала — нервные окончания в твоих пальцах передали определенный объем информации в мозг, где она переварилась в мысль, связанную с ассоциациями из прошлого. Человек понял, что огонь трогать не надо, только после того, как дотронулся до него и обжёгся, а нервная система послала в мозг болевой сигнал, который закрепился на задворках сознания, и с тех пор в человеческом мозгу была ассоциация «огонь — это боль».

— Хм, — задумался я. — Знаете, вы не правы.

— Это почему же? — полюбопытствовал Дамблдор.

— Начнем с того, что человечество до сих даже близко не приблизилось к разгадке того, чем является мысль и как она функционирует. Насколько человек контролирует свой мыслительный процесс? Хотите пример?

— Да.

— Не думайте о белой обезьяне. О чем вы сейчас подумали?

— Хм, — кивнул Дамблдор. — О белой обезьяне.

— Видите? Эта мысль возникла в вашей голове автономно и неконтролируемо. Но если существует некая неподвластная человеку система нервных импульсов, нейронов и мыслей, то как мы вообще можем говорить об объективности нашего восприятия реальности? Перед нами лежит ложка — как мы можем быть уверены, что она действительно существует в материи, а не является иллюзией и ложным сигналом, посланным в наш мозг рецепторами зрения?

— И какое объяснение ты выбрал для себя? — усмехнулся Дамблдор. — Правда в том, что ложки нет?

— Никакое, — ответил я. — Правда в том, что наличие или отсутствие ложки ни на что не влияет. Покинуть пределы условной матрицы невозможно, потому что нарушение сценария всегда прописано в самом сценарии.

— Мхм, — Дамблдор издал какое-то невнятное хмыканье и замолчал.

После непродолжительного молчаливого созерцания зеркала он вновь обратился ко мне:

— Гарри, если не секрет, — осторожно начал он, — что ты видишь в зеркале?

Я так и знал, что он спросит, и заранее подготовил ответ, который обязательно придется по душе Дамби.

— Я вижу себя в окружении прекрасной жены и моих детей. Министр Магии жмёт мне руку и награждает Орденом Мерлина первой степени за заслуги перед отечеством. В честь Волан-де-Морта назвали модель кукол, а вам поставили золотой памятник во дворике Хогвартса. Великобритания вернула себе заморские владения, и наша королева, став киборгом, живёт тысячу лет, а во всем мире наступил тотальный мир, торжество демократии и прав человека!

Ошарашенный Дамблдор надолго замолчал.

— Я лишь хотел, чтобы ты увидел своих родителей, — тихо произнес он, но я услышал, и мне стало немного стыдно, потому что родителей Гарри я совершенно точно не видел в зеркале, зато я видел кое-что другое — одно из своих самых сокровенных и глубинных желаний, которое я не мог передать словами.

Мы молча смотрели в зеркало Еиналеж, и я задумался о такой важной вещи, как реальность окружающего бытия. Зеркало, показывающее самое заветное желание, как нельзя лучше наталкивало на подобные мысли. Было настроение пофилософствовать, благо собеседник подходящий. Даже если директор Хогвартса — коварный манипулятор, то только представьте, сколько мозгов нужно, чтобы продумать и провернуть такой грандиозный план? Чтобы стать настолько прожженным интриганом, надо годами плести искусные долгоиграющие схемы — такому по книжкам не научишься.

Не отрывая взгляда от зеркала, где было изображено то, что заставляло моё сердце биться сильнее, я спросил у стоявшего рядом Дамблдора:

— Но, раз мы подняли эту тему, скажите, сэр, как всё-таки смотреть нам на этот мир? Что в нём реальность, а что иллюзия? — меня действительно захватил этот вопрос, и кто, как не легендарный старый волшебник, сможет дать мне ответ? — Ведь ещё древнекитайский философ Лао Цзы поведал нам о неоднозначности восприятия этого мира. Я постоянно думаю о той легенде, в которой Лао Цзы приснилось, что он порхающая на зеленых лугах бабочка, но когда он проснулся, то никак не мог понять, кто он есть на самом деле — Лао Цзы, которому приснилось, что он — бабочка, или он бабочка, которой сейчас снится, что она — Лао Цзы.

Дамблдор на секунду оторвался от зеркала и внимательно посмотрел на меня.

— Кто тебе рассказал эту историю? — спросил он, возвращаясь к созерцанию своих сокровенных желаний.

— Один человек, — сказал я, хотя знал эту историю ещё с университета.

— А ему кто?

— А ему — другой человек.

— А ему, разумеется, другой человек, а другому человеку— другой. А самому первому — сам Лао Цзы, верно? — спросил директор, неотрывно глядя в зеркало.

— Ну да, всё началось с Лао Цзы, — уже не так уверенно ответил я.

— А теперь подумай сам, — начал Дамблдор. — Эту историю людям поведал человек. И люди её стали пересказывать. Но ты не найдешь ни одного человека, которому бы эту историю поведала бабочка. Кроме того, ни одна бабочка не склонна к намеренному употреблению разного рода психотропных веществ, от которых у отдельно взятых стариков-шизофреников сносит оставшуюся крышу и возникают психоделические сновидения.

И после этих слов у задавшего этот вопрос меня сразу появилось чёткое осознание ситуации. То, каким оно должно быть у нормального человека, ежели по уму.

— Мораль сей басни такова, — продолжил Альбус. — Фантазировать можно сколько угодно и как угодно. Можно создавать вселенные и разрушать миры. Можно быть Великим Волшебником и Королевой Эльфов. Но когда приходит пора вымыть грязную посуду, которая лежит в мойке, надо просто пойти и вымыть посуду. Поверь мне, Гарри, эзотерику и оккультизм изобрели психически больные люди.

Воцарилось молчание. Я осмысливал сказанное.

— Тем более что бабочка-то снилась вовсе не Лао Цзы, а Чжуан Чжоу, другому древнекитайскому философу, — посмеиваясь, добавил Дамблдор.

— Вы знаете, — улыбнулся я, понимая, что пора уходить, — вы в чём-то правы, сэр. Уже поздно. Я пойду?

— Конечно, Гарри. Негоже нарушать режим сна. Должен тебя предупредить, что завтра это зеркало перенесут в другое место, не пытайся искать его. Человеку не следует жить в своих мечтах и забывать про настоящую жизнь.

— Профессор Дамблдор, — я начал уходить, но на на полпути остановился. — Могу я задать вам один вопрос?

— Кажется, ты уже задал один вопрос, — улыбнулся Дамблдор. — Тем не менее можешь задать еще один.

— Что вы видите, когда смотрите в зеркало? — спросил я.

Дамблдор замолчал и долго смотрел на своё отражение. Затем он немного наигранно усмехнулся и вернул своему голосу нотки весёлого дедушки:

— Я? — переспросил профессор. —Я вижу себя, держащего в руке пару толстых шерстяных носков.

Он соврал. Но я подыграл и недоуменно воззрился на него.

— У человека не может быть слишком много носков, — пояснил Дамблдор. — Вот прошло еще одно Рождество, а я не получил в подарок ни одной пары. Люди почему-то дарят мне только книги.

— На следующее Рождество обязательно подарю вам несколько пар. Вязанных из овечьей шерсти, — весело пообещал я.

— Как раз то, что надо старику, — Дамблдор улыбнулся. — Ты очень добр, Гарри. Ну, иди уже спать.

Я ушёл и вскоре уже был в спальне Гриффиндора. Дамблдор был на удивление откровенен. Это редкость для такого человека, как наш директор. Он был откровенен во всём, за исключением последнего вопроса. В зеркале он видел явно не пару шерстяных носков. Но, с другой стороны, подумал я, это был очень личный вопрос.

Старый уставший человек остался в помещении один. Глядя в своё отражение, он горько вздохнул и с болью в голосе произнёс:

— Арианна, прости меня.

Сгорбившись и словно постарев на несколько лет, он вышел из комнаты.

В зеркале Еиналеж Дамблдор видел себя в окружении всей своей семьи. Его сестра Арианна, мать Кендра и отец Персиваль были живы, а Аберфорт помирился с ним и ставил рожки за спиной брата.

Настала унылая учебная пора, которая перемежалась редкими развлечениями и гениальными по своему масштабу розыгрышами, совершенными под мантией-невидимкой. Например, незаметно проникнуть на кухню и подлить шуточное зелье в блюда, готовые для подачи на стол слизеринцев. Если бы зелье было потенциально опасным для жизни и здоровья — домовики бы его определили, но что-то несерьёзное их магию запросто обдурит. Поэтому на обеде вся школа могла наблюдать, как бóльшую часть слизеринцев постигла ужасная участь: кто-то позеленел и начал блевать слизнями, у кого-то нос стал походить на свиной пятачок, а кто-то просто беспрерывно издавал неприличные звуки. Хоть часть слизеринцев и имела очень навороченные артефакты определения, которые сумели распознать что-то добавленное в еду, но таких счастливчиков оказалось не так много. Снейпу пришлось лично отводить пострадавших в Больничное крыло, а всю процессию «цирка уродцев» сопровождал припадочный смех всех остальных трёх факультетов. Виновного найти не удалось, но Снейп из кожи вон лез, чтобы найти доказательства моей вины. После случившегося впечатленные близнецы ещё сильнее меня зауважали и стали посвящать в отдельные подробности своих экспериментов и шалостей.

Зеркало Дамблдор ожидаемо перенёс, и на следующий день я обнаружил лишь пустую комнату с толстым слоем пыли на полу. По плану Дамблдора Гарри должен будет достать камень из зеркала, и это было вполне в духе оригинального Поттера, но не в моём. Интересно, как мне придётся выуживать камень из зеркала, если я не просто собираюсь, а стремлюсь его использовать, и причем в достаточно корыстных целей — скупить свинцовые руды у магглов по дешёвке и трансмутировать их в магическое золото с помощью философского камня. Ведь камушек по задумке может достать из зеркала только тот, кто не заинтересован в обогащении за его счёт, — это такая защита от Волди, который автоматически пролетает.

На одном из уроков Защиты от темных сил профессор Квиррелл обратился ко мне:

— И-извините, ми-истер Поттер, — заикаясь, произнес он. — Не мо-огли бы вы остаться сего-о-одня после урока?

Сказано это было с таким нечитаемым выражением в глазах, что стало понятно, что лучше соглашаться.

После урока я махнул рукой Рону и Гермионе, как бы говоря им «идите без меня».

Так, Рон и Гермиона видели, что я остался с Квирреллом, они свидетели. Устранить их до того, как они сообщат о пропаже, он не сможет. Какая-никакая страховка у меня есть.

На всякий случай я крепко сжимал потеплевшую палочку в кармане и готовился быстро вытащить её.

— Приса-аживайтесь, мистер Пот-т-тер, — махнул на парты Квиррелл, садясь за учительский стол.

— Нет, спасибо, я постою, — выдавил я улыбку, не собираясь дополнительно сковывать свои движения сидячим положением.

Квиррелл пожал плечами и взял в руки свиток пергамента, лежавший на столе.

— Это ва-аш конспект на те-ему «Использование бытовых заклинаний в бою», мистер Поттер.

— Что-то с ним не так? — спросил я.

— Нет-нет, — рассеянно ответил Квиррелл. — Всё прекра-асно, высший ба-алл, но… — он нахмурился и спросил прямо: — Отку-уда у вас такая изо-ощренная фантазия, мистер Пот-ттер?

В ответ я лишь пожал плечами. Ну да, я предложил использовать заклинание для очистки овощей на противнике или заклятье «Акцио» на его глаза, чтобы убить его, не используя Непростительные, но в этом ведь нет никакого открытия? Или есть? Похоже, даже для волшебников это перебор.

— Я хоте-ел поговорить о вашем будущем, — вздохнул Квиррелл. — Кем вы планируе-ете ста-ать после оконча-ания школы? У вас прекрасные зада-атки для профессии мрако-оборца и отличные оце-енки по моему предмету.

Понятно. Хочет под видом профориентации прощупать почву и собрать интересующую информацию.

Теперь вопрос: пытаться заинтересовать Волан-де-Морта или прикинуться дурачком? Но интерес со стороны знаменитого темного волшебника — непредсказуемая штука, и она может обернуться как в пользу, так и во вред.

Ладно, была не была! Возможно, заинтересовавшись в Поттере, Лорд перестанет рассматривать его как помеху, подлежащую ликвидации. Главное — попытаться попасть в то, что понравится Волди.

— Я хочу стать министром магии, — выпалил я, взвесив все за и против. Зачем размениваться на мелочевку? Сразу замахиваемся на должность министра.

Профессор как-то странно на меня посмотрел и, сцепив руки замком на груди, откинулся на спинку стула.

— Вот ка-ак… — задумчиво протянул он.

Надеюсь, Волди не начал видеть во мне конкурента? Потому что всерьёз о будущем в роли министра я не задумывался, хотя у Поттера очень подходящая для этого роль. Дамблдор по канону умрёт, и после победы над Темным Лордом именно Поттер станет символом добра и света. Почему в каноне он решил довольствоваться должностью главы аврората, а не претендовал на кресло министра — загадка. Кингсли, ставший министром после победы над Волан-де-Мортом, был мало знаком населению Магической Британии и никакими особыми заслугами вроде самоличного уничтожения Неназываемого не отличился. Может быть, его африканское лобби продвинуло?

— Не расскажете ли тогда основные пункты вашей предвыборной программы? — то ли в шутку, то ли всерьёз поинтересовался Квиррелл.

Он уже не заикался. Словно, задумавшись над моими словами, забыл о необходимости поддерживать образ.

— Это легко, — усмехнулся я и принялся загибать пальцы: — Во-первых, реформировать сферу образования и ввести преподавание нескольких новых предметов, включая убранные министерством. Во-вторых, разобраться с автономно существующими гоблинами. В-третьих, подчинить себе сперва Хогвартс, а затем Дурмстранг и тем самым обеспечить себя двумя кузницами лояльных кадров. В-четвертых, подчинить себе магглов, но не вступая с ними в глупое открытое противостояние, как это делал Сами-Знаете-Кто, а действуя более тонко.

Квиррелл задумался. Что удивительно, он никак не отреагировал на шпильку в адрес Волан-де-Морта.

— Насчёт Дурмстранга очень занятная идейка… — вполголоса задумчиво протянул он, словно разговаривая сам с собой. — Надо бы связаться с ним…

— Вы что-то сказали? — спросил я, сделав вид, что не расслышал.

— А, ничего! — опомнился Квиррелл. — Интересен ваш взгляд на маггловское общество. Не разъясните?

— Запросто, — ответил я. — Мало кто знает, но до поступления в Хогвартс я одиннадцать лет жил у своих дяди и тёти в маггловском мире. Они очень скверно обращались со мной и откровенно не любили. — Я продолжил набивать себе очки в глазах Лорда. — Я был у них на правах бесправного домового эльфа. Они морили меня голодом, а жил я в чулане под лестницей, хотя на втором этаже пустовала целая комната.

Я видел, как ноздри Квиррелла начали яростно раздуваться.

— Как какие-то грязные магглы посмели так обращаться с волшебником? — с гневом воскликнул он.

Я пожал плечами.

— Теперь вы видите, профессор, что причин любить магглов у меня нет. Но я осознаю, что уничтожать их абсолютно нецелесообразно, так как в таком случае мы потеряем доступ к огромному количеству ресурсов и усложним себе жизнь. Кто будет выращивать овощи и фрукты для нас? Кто будет следить за чистотой и экологией? Волшебники? Лично я бы не хотел. А вступать в открытую конфронтацию с магглами ещё опаснее, так как за многие века они успели обогнать нас по части технического прогресса. Мне кажется, что совсем скоро они смогут заснять на камеры видеонаблюдения волшебство, а потом опубликовать видео в сети, где это смогут увидеть все. У них есть ядерное оружие в огромных масштабах, способное уничтожить всю планету несколько раз. И самое главное — в случае войны между магглами и волшебниками в стане последних окажется значительное число скрытых врагов — грязнокровок и магглолюбцев, которые смогут осуществлять диверсии в тылу магов.

— Так что вы предлагаете, мистер Поттер? — озадаченно спросил Квиррелл.

— Я предлагаю потихоньку начать выдавливать грязнокровок из нашего общества. Без убийств и открытого террора, а под предлогом чего-то официального. Затем начать получать контроль над маггловскими чиновниками и высокими должностными лицами, а они при этом будут оставаться в неведении, исполняя наши приказы. Для этого можно использовать чары контроля. И в конечном итоге полностью обезоружить магглов, лишив их ядерного и другого опасного для нас оружия. Таким образом, в итоге волшебники будут контролировать и направлять из тени маггловское общество, уводя его как можно дальше от рискованных областей вроде способов обнаружения магии.

Во время произнесения моего пассажа Квиррелл молчал. Продолжил молчать он и после того, как я закончил говорить.

— Я вас понял, мистер Поттер, — наконец сказал он, придя в себя. — Искренне желаю вам успеха в становлении министром. Буду голосовать за вас. — Он ослепительно улыбнулся и весело подмигнул.

«Уф, вроде пронесло», — подумал я, покидая кабинет с мокрой от пота спиной. Мне сильно повезло, что говорил со мной Квиринус Квиррелл, а не лично Волан-де-Морт, который обладает мощью, практически не уступающей силе Дамблдора. Надеюсь, я только что не создал монстра, более коварного и непредсказуемого…

Каркаров с раздражением захлопнул дверь своего кабинета, плюхнулся на роскошный кожаный диван и щедро плеснул огневиски в гранёный хрустальный стакан. Только что закончился учительский совет, на котором он как директор Дурмстранга вынужден был присутствовать, хотя предпочёл бы более приятное времяпровождение. На собрании в очередной раз занимались пустой тратой времени — руганью, склоками, взаимными обвинениями — и на протяжении четырёх часов обсуждали сплетни и учеников. И лишь под конец десять минут отводилось на краткую раздачу инструкций, а затем все расходились по своим делам. Присутствие Каркарова на этом собрании являлось номинальной, но обязательной церемонией — к этому обязывали дотошные традиции древней школы Дурмстранг.

Каркаров уже прикончил полбутылки и принялся с интересом разглядывать сошедший с ума вредноскоп, бешено вращающийся на крепком дубовом столе перед ним.

Тут в дверь постучали.

Каркаров с неудовольствием оторвался от зрелища и посмотрел на дверь.

— Собрание закончено! — крикнул он.

Стук усилился. В этот раз постучали гораздо громче и требовательнее.

Звук эхом отдался в ушах порядком захмелевшего Каркарова. Очертания комнаты начали размываться и поплыли воском, перетекая в до боли знакомый кабинет с длинным столом, за которым любил заседать Тёмный Лорд. Каркарову вдруг почудилось, что он снова там. Будто он снова сидит на своём месте и слушает речь Лорда о наследии чистой крови, а слева от него сидит хмурый, нервно жующий губы Мальсибер, который играет в гляделки с сидящим напротив Эйвери.

Сколько же лет прошло...

Почти каждую ночь Каркарову снилось оно — бесконечное и вечное собрание Пожирателей.

Раздался новый оглушительный стук, который вырвал Каркарова из объятий воспоминаний и образов прошлого.

Нехотя поднявшись с дивана, Каркаров подошёл к двери и открыл её.

— Я же сказал, собрание закончено! — недовольно рявкнул он и резко замолчал, когда разглядел того, кто стоял за дверью.

Посетитель в чёрной мантии вальяжно облокотился на дверной косяк и внимательно смотрел на Каркарова бесцветными голубыми глазами. Несмотря на внешнюю расслабленность, все мышцы его тела под мантией были заметно напряжены, а сам он был абсолютно собран и готов отреагировать на любое неосторожное действие.

— Собрание не может быть закончено, — усмехнулся гость, обнажая острые жёлтые зубы.

— Сивый... — прошептал Каркаров. Он узнал старого знакомого.

— Можно мне войти? — предельно вежливо поинтересовался гость со странной улыбкой на бледных губах.

Поражённый Каркаров уже успел прийти в себя и натянуть на лицо доброжелательную улыбку.

— Конечно. Давай заходи. — Он полубоком отошёл от двери и осторожно направился к своему креслу, но на полпути остановился и посмотрел на визитёра.

Тот, словно забыв о присутствии Каркарова в комнате, с интересом разглядывал книжный шкаф и камни причудливой формы на каминной полке.

— Ты знаешь, Фенрир… — неуверенно начал Каркаров, собравшись с мыслями. — Я никому не говорил о том, что было. У меня теперь другая жизнь, и я не хочу вспоминать прошлое.

Но оборотень словно не слышал его слов и, с интересом подойдя к столу, взял в руки дико вращающийся вредноскоп.

Прибор медленно остановился и потух в руке Сивого, и тогда тот поднял взгляд на Каркарова, который, к своему ужасу, не увидел там даже намёка на воспоминания о совместных рейдах, дележе трофеев и общих приключениях.

В хищных прищуренных глазах Сивого не было ничего, кроме животной жажды крови и азартного предвкушения скорейшего убийства.

Каркаров шумно сглотнул, глядя на оскалившегося Сивого.

— Ты знаешь… — сказал он. — Я всегда думал, что Регулус постучится ко мне. Он всегда меня недолюбливал.

— Регулуса… — со вздохом начал Сивый и, положив вредноскоп на стол, опасно приблизился к Каркарову, — уже нет.

Каркаров попятился назад и упал на свой так горячо любимый кожаный диван, не переставая смотреть на оборотня.

— Я не боюсь тебя, Фенрир, — дрогнувшим голосом сказал он и одним махом влил в себя остатки огневиски в стакане. — Умирать не страшно.

— Откуда ты знаешь? — серьёзно спросил Сивый.

Каркаров растерянно посмотрел на него.

— Ты же прежде не умирал, — со звериной улыбкой добавил Сивый и одним свирепым ударом атаковал завизжавшего в ужасе директора Дурмстранга.

Сегодня вечером должна была состояться игра в квиддич Гриффиндор против Слизерина, но ловец нашей команды очень не вовремя сломал руку и отправился в Больничное крыло, а я как запасной ловец отправился на стадион.

— Не волнуйся, — успокаивал меня Вуд в раздевалке, пока я надевал форму и защитные щитки.

Это была моя первая игра, и я здорово мандражировал.

— Позволь инстинктам вести тебя и просто будь собой! — Капитан нашей команды подбадривающе похлопал меня по плечу.

— «Будь собой» — одна из самых глупых фраз в мире, — недовольно огрызнулся я. — Разве можно сказать так, например, убийце или моральному уроду? Правильно, надо говорить «будь человеком».

Вуд махнул рукой на меня, и мы вместе вышли на поле.

— Я тоже волновался впервые, — погрузился в свои воспоминания Вуд. — И знаешь, как прошло?

— Бладжер отрубил тебя на второй минуте, — недовольно ответил я, не желая повторять канноную реплику. — Очнулся уже в госпитале.

Вуд с удивлением посмотрел на меня, и тут мадам Хук, исполняющая роль судьи, подула в свисток, и члены двух команд, поднявшись в воздух, собрались вокруг неё.

— Я жду от вас честной игры, — строго сказала она, оглядев игроков.

Наивно. Вон как слизеринцы нагло ухмыляются. В чем вообще смысл существования факультета беспредельщиков, которые всем мешают и всех достают, а их всегда наказывают лишь формально? Может, это такой гениальный план Дамблдора по созданию общего врага для всех факультетов? Ведь известно, что дружить всегда лучше против кого-то.

Раздался свисток, и квоффл подлетел в воздух, а под ним тут же образовалась куча толкающихся и бьющихся лбами друг о друга игроков.

Ну, это не мой выход. Я висел в воздухе на метёлке поодаль от основных событий, в которых мне как ловцу не было смысла принимать участие. Моя задача — опередить вражеского ловца и обнаружить, а затем поймать снитч первым.

Задачка не из лёгких, ведь помимо задачи выискивать глазами снитч, нужно следить за происходящим на поле, чтобы не попасть впросак и не получить бладжером по носу.

Вражеским ловцом был какой-то гоповатый пацан с внешностью Биффа Таннена из «Назад в будущее». Он пытался незаметно проследить направление моего взгляда, чтобы поймать момент, когда я увижу снитч.

— И Уизли, не знаю, Джордж или Форд, выводят из строя Монтегю! Мне даже отсюда, с трибуны, было слышно, как от удара бладжера лопнул прыщ на лбу этого заморыша…

— Джордан! — послышался возмущенный голос Макгонагалл.

— Молчу-молчу, профессор!

Одного охотника вывели из строя — вон как полетел перпендикулярно земной плоскости, но лучше бы вырубили одного из загонщиков, которые так и норовят отправить в мою сторону беснующийся шар.

— Квоффл у Флинта. Тот ловко обходит Кэти Белл и… бьёт плечом Анжелину Джонсон! Грязный приём! — в микрофон бушевал комментатор Ли Джорджан. — Держись, Анжела, я с тобой! Надеюсь, ты согласишься сегодня сходить со мной…

— Мистер Джорджан!

— Это был последний раз, профессор! — затараторил Джорджан. — Флинт мчится к воротам. Обманный маневр! Вуд летит в сторону и… Голл! Десять-ноль в пользу Слизерина!

Слизеринцы, потеряв игрока, врубили свою классическую тактику — грязные приёмчики на грани запрещенных. В этом они были мастера, поэтому счёт быстро доскакал до семидесяти против десяти. Нужно поскорее поймать снитч и закончить это безобразие.

О! А вот и он! Порхает с такой скоростью, что кажется, будто он телепортируется в пространстве.

Резко стартую в другую сторону — вражеский ловец рванулся туда же, а я выровнял курс и понёсся к отдающему бликами шарику. На этой старой тарахтелке — Чистомёт или Комета? — приличную скорость не развить, а на «Молнию» Дамби зажал деньжат, видимо решив, что запасному ловцу она ни к чему и лучше он эти галлеоны на лимонные дольки потратит. Поэтому не было восторженного и полного зависти момента распаковки подарка в виде новой швабры в Большом зале.

Слизеринский ловец нагонял меня, ведь он уже не первый год является ловцом и у него больше опыта, а я не каннонный Поттер, и способностей к отдавлению яичек на летающих перекладинах не имею.

Тут я почувствовал лёгкую дрожь в руках. Руки дрожали не от напряжения, а от вибрирующего древка метлы; вибрация стремительно усиливалась, и я чувствовал, что теряю контроль над метлой, которая заходила ходуном.

Похоже, повторяется канонная сцена с колдующим на мою метлу Квиррелом и подожжённой мантией Снейпа.

Но я не собираюсь нелепо болтаться в воздухе, как говно в проруби.

Решительно дергая метлу вниз, на максимальной скорости лечу прямиком к трибунам преподавателей, целясь между сосредоточенным Квиреллом и что-то напряженно бормочущим Снейпом, при этом не забывая сделать испуганные глаза.

Квиррел слишком поздно спохватился и отпрыгнул в сторону, когда я уже был в двух метрах от него. Вернув контроль над метлой, я резко дёрнул древко вверх, но тут моя левая нога на полной скорости влетела в висок зазевавшегося профессора ЗОТИ. Квиррел ойкнул и рухнул ничком, а меня закружила в спирали сила инерции.

Знаете это чувство, когда ты раскрутился так сильно, что от головокружения просто теряешь сознание и контроль над телом? Вот и я потерял на долю секунды. Этого мгновения хватило, чтобы я слетел с метлы и стремительно полетел вниз, к земле. Истошно вопя и хватаясь руками за воздух, я смотрел на приближающийся газон. Тут со своего места вскочил Дамблдор и, резво подбежав к краю, пробасил: «Арресто Моментум!». Моя скорость свободного падения стремительно приблизилась к нулю, и я плавно приземлился на траву.

Из-за того, что Дамблдор отвлекся на падающего Поттера, он пропустил момент, как Квиррел, погибший от мощного удара ног Мальчика-Который-Выжил, резко выгнулся в неестественной позе, встал на подкошенные ноги и с ненавистью в красных глазах огляделся на окружающих, которые ломанулись вниз — проверять тушку Избранного.

На виске профессора Квиррела темнела обширная гематома, проявляющая едва заметные признаки трупного разложения. Волан-де-Морта бы вышибло из этого тела после смерти Квирелла, но Неназываемый вовремя сумел перехватить бразды управления телом и, отправив душу Квиррела за Грань, принялся экстренно вливать свою могущественную магию в почти умершую тушку. Получив контроль над телом ныне покойного преподавателя, лорд Волан-де-Морт быстро кинул на себя маскировку. Если бы Квиррел был подходящей кандидатурой для вселения, то, разумеется, Волан-де-Морт захватил бы оболочку ещё тогда, в лесах Албании. Он не хотел занимать это тело, потому что оно было чересчур слабым и тщедушным, а магические каналы находились в убогом состоянии, но проклятый мальчишка Поттер и его маггловские кроссовки фирмы «Nike» не оставили Лорду Судеб выбора.

Лежа на траве, я вдруг понял, что случайным образом поймал снитч в падении и сейчас он трепыхался у меня в пальцах, подрагивающих от пережитого стресса. Мда, приплыли… Да вы что, издеваетесь?!

— Гарри, мальчик мой, всё в порядке? — обеспокоенно спросил подбежавший ко мне вместе с толпой охающих учителей Дамблдор. Видать, переживает за тушку Избранного, старая борода. Кому нужен недееспособный герой?

— Кажется, да… — прокряхтел я, хрустнув позвоночником. Ничего, за ночь регенерирую.

— Гарри Поттер поймал снитч! Гриффиндор победил! — возбужденно заорал в микрофон Джорджан, и на трибунах послышались громкие овации. Грифы радовались больше всех — впервые за долгое время Гриффиндор утёр нос салатовому факультету в квиддвиче.

Вскоре я уже был в гриффиндорской гостиной, куда меня на руках донесла счастливая команда в сопровождении толпы, скандирующей: «Красно-ало-золотое небо — Гриффиндор, вместе смело!» и «Гриффиндор — чемпион! Оле-Оле-Оле!»

В гостиной все разбрелись кто куда — старшекурсники пошли в дальний уголок отмечать победу по-взрослому. Они меня даже угостили бутылкой сливочного пива — под завистливый взгляд Рона. А ничего так! На вкус почти как сливочный лимонад или крем-брюле, хмеля или солода вообще не чувствуется.

Ещё раз побратавшись с сокомандниками и получив пьяный поцелуй в щёчку от Анжелины Джонсон, я удалился наверх — спать.

Посреди ночи я проснулся от какого-то тревожного чувства и огляделся. Мы с Дамблдором очутились на лодочной станции — как раз там, где в оригинале нашёл свою смерть Снейп.

Была тихая лунная ночь, и за окнами слышался убаюкивающий плеск воды.

Стоп. Что я здесь делаю вместе с директором?

Я посмотрел по сторонам и увидел, что Дамблдор, неумолимый словно смерть, медленно приближался ко мне. На плече его сидел феникс Фоукс, а лицо директора выглядело сосредоточенным до ужаса.

Он остановился напротив меня и внимательно вгляделся в мое взволнованное лицо.

— Ты был хорошим и верным учеником, Алексей, — тихо начал говорить Дамблдор замогильным потусторонним голосом. — Но только я один могу… — он поднял бузинную палочку и практически прошептал последние слова: — Жить вечно…

— Директор? — вырвалось у меня непроизвольное восклицание.

Дамблдор невозмутимо взмахнул палочкой, я почувствовал, как подкашиваются мои ноги, которым подрезали ахилловы сухожилия, и грузно рухнул на пол, как мешок с отрубями.

— Фоукс, убей, — холодно произнес Дамблдор, и тут я ощутил болезненный укус, словно чей-то клюв впился мне в шею.

Заорав от ужаса, я проснулся в холодном поту.

Вскочив с кровати и заозиравшись по сторонам, я понял, что мне всего-навсего приснился кошмар. Мокрая футболка неприятно липла к спине, а надпочечники заныли, выдав внушительную дозу адреналина.

— Ммм… Да, иди ко мне, детка… — сквозь беспробудный сон пробормотал заворочавшийся Рон. На тумбочке рядом с ним лежал журнал «Ведьмополитен» с, должно быть, сексуальной для кого-то русалкой на обложке — я не знаю, я ксенофоб и человекоцентрист. Мне все магические твари одинаково неприятны.

Помню, читал в прошлой жизни фанфик, где было два попаданца. Один попал раньше, а другой позже и разгребал последствия устроенные, первым. Он нашёл в Выручай-комнате целый архив воспоминаний, где первый попаданец-извращенец занимался всякими постыдными вещами с домовичкой Винки, которая принимала оборотные зелья, приобретая нужный попаданцу вид Гермионы или Джинни.

Вроде бы именно тогда я понял, что лучше не углубляться в недра народного творчества, во избежание, так сказать. Или я понял это, когда прочитал фанфик про попаданку в Филча, у которого Дамблдор «высасывал» — буквально — магические силы?

Спать расхотелось, и я наскоро оделся, периодически отвлекаясь на шикарный розовый рассвет, встающий за окном, и пошел без дела слоняться по утреннему замку. Туда-сюда сновали призраки, проковырял хмурый Филч, закричали хагридовские петухи, забили куранты гигантских часов на башне — Хогвартс медленно и с неохотой просыпался.

Квиррелл, а точнее взявший контроль над его телом Волан-де-Морт, решился действовать значительно раньше, чем это было в каноне.

Через неделю после памятного матча Дамблдора срочно вызвали в Международную Конфедерацию магов, и директор убыл прямо с обеда, не подозревая о подставе.

Заметив исчезновение Дамблдора, я не поверил своим глазам. Что? Неужели Квиррелл решил лезть за камнем раньше положенного срока? До экзаменов и окончания учебного года ещё два месяца!

Бросив взгляд на карту Мародеров, убеждаюсь, что — да, решился. Табличка «Квиринус Квиррелл/Волан-де-Морт» маячила в районе третьего этажа.

— Рон, — я тыкнул в плечо сидевшего рядом Уизли, который флегматично потягивал тыквенный сок. — Похоже, что Волан-де-Морт хочет украсть философский камень.

— М? — с недоумением посмотрел на меня рыжий.

Ах да… В этой реальности мы как-то упустили из поля своего зрения все подсказки и подводки директора к заключительной авантюре с философским камнем. Нет, конечно, для проформы я пару раз обсудил с Роном и Гермионой то, что теоретически может храниться в запретном коридоре, но никакого живого интереса у нас не было.

Вот и Рон не сразу понял, о чём идёт речь.

— Снейпа нет за столом, — кивнул я. На самом деле Снейп сейчас у себя в кабинете, судя по карте, но Уизли это знать необязательно. — Он отправился в запретный коридор, чтобы выкрасть камень для Волан-де-Морта.

В глазах рыжего появилось понимание.

— Ну… Тогда, наверное, стоит об этом сообщить Макгонагалл или кому-то из преподавателей? — он предложил вполне резонный список действий, но мне сейчас не нужны логические выводы, мне нужно действовать по канонному плану.

Почему? Потому что Дамблдор всё предусмотрел, и победа над Квирреллом не будет стоить практически ничего. Зачем я иду туда, а не в кабинет какого-либо преподавателя, что было бы более разумно? Всё просто — я хочу заполучить камень в свои руки, а сделать это проще всего под шумок, когда Дамблдору будет не до пропажи, и её он спишет на шальное заклинание Волан-де-Морта.

— Рон, — я зашёл с козырей. По большому счёту мне не нужен был рыжий, но не помешают лишние свидетели для того, чтобы позже Дамблдор, прочитав память, убедился в правильности своих выводов. — Ты дурак. Вспомни, что такое философский камень и в чём его основная функция.

— Золото! — озарилось лицо Рона.

— Верно, — довольно улыбнулся я. А людьми манипулировать легко и приятно… Кажется, я начинаю чувствовать себя в роли доброго дедушки.

Быстро покончив с едой, мы отправились в запретный коридор.

«Алохомора» на дверь — и вот мы уже внутри. Пустое пыльное помещение с открытым люком по центру — Пушка здесь не было. Как и не было здесь другого стража, которым, по слухам, заменили цербера, — сфинкса.

Мы подошли к люку. Внизу зияла беспросветная бездна, в которую нам предстояло прыгнуть практически вслепую. Кто-то сказал, что если долго всматриваться в бездну, то бездна начнёт всматриваться в тебя.

— Знаете это чувство, когда стоишь вот так, на самом краю обрыва — так и хочется прыгнуть? — ни к кому не обращаясь, спросил я и затем добавил: — У меня его нет.

Немного постояв в нерешительности, я достал из кармана камешек и кинул его вниз. Через какое-то время послышался приглушённый влажный звук — видимо, те проклятые растения-тентакли.

— Ладно, хорош тянуть книззла за яйца, — собрался я и, зажмурив глаза, прыгнул вниз, крича во всё горло: — Джеронимо-о-о!

Следом, вереща как девчонка, полетел Рон.

Приземление было мягким, но, памятуя о способностях этих тентаклей, я резво вскочил на ноги и, балансируя на гибком фундаменте, послал вниз заклинание, которое у меня лучше всего получалось.

— Инсендио! Инсендио! Инсендио!

С хрустом горящей корочки щупальца отпрянули в разные стороны, и мы с Роном провалились в каменный коридор, ведущий к залу с первым испытанием.

Летающие ключики раздражали своим стрекотом, и я не стал гоняться за ними на метле, а просто кинул в их скопление заклинание «Бомбарда».

Ключи попадали, как колосья, скошенные серпом, и я спокойно выбрал из них подходящий к двери, которая вела в зал с полом в виде шахматной доски и расставленными фигурами.

— Рон, твой выход, — приглашающе махнул я рукой.

Уизли с сосредоточенным видом стал играть партию, словно от этого зависел исход всего дела. Забавно.

Когда партия зашла в тупик, он решительно поджал губы и сказал:

— Надо пожертвовать мной, то есть конём. Конь на…

Он не успел закончить, как я просто снёс заклинанием голову вражеском королю, после чего остальные фигуры расступились, освобождая проход.

— Ты чего? — ошарашенно спросил Рон. — Так нечестно.

— Пф, — презрительно фыркнул я, демонстрируя, насколько большой болт я клал на правила и рамки. — Ты мне ещё понадобишься, Рон, незачем так глупо сливаться.

Естественно, понадобится. На ком-то же надо будет проверять действие зелий из загадки Снейпа.

Следующим «испытанием» была вонь от начинающей гнить развороченной туши тролля. Кажется, в книге Квиррелл лишь вырубил его, откуда такая жесткость здесь?

Брезгливо переступив через труп, мы вошли в следующую дверь и попали в уютную комнату со столом, на котором стояли зелья.

Позади нас вспыхнул фиолетовый огонь, отрезая пути назад, а впереди чёрный. Текст загадки лежал тут же, на столе.

Какая-то мудрёная логическая дилемма, типа той, что про кошку Шредингера. По итогам мыслительной деятельности удалось определить — предположительно — зелье, позволяющее пойти вперёд, и зелье, позволяющее вернуться назад.

Последнее выпил Уизли, которому было поручено мчаться к Дамблдору, который должен был вернуться к этому времени с ложного вызова, потому что зелья, позволяющего идти дальше, было всего на один глоток. Пока Дамблдор будет мчаться сюда, чтобы подстраховать Избранного, камень будет уже у меня, а Рону ни к чему видеть нашу беседу с Квирреллом.

«Сработало», — подумал я, наблюдая за покидающим комнату Уизли, и, опустошив пузырёк, прошел сквозь чёрное пламя.

Очутился я, вопреки своим ожиданиями, не в комнате с зеркалом, а в небольшом тёмном помещении, посередине которого лежало внушительное туловище какой-то твари.

— Здравствуй, мальчик, — певучим голосом сказало оно и взмахнуло хвостом с львиной кисточкой на хвосте. Вот ты и нашёлся, сфинкс. Видимо, Дамблдор решил поставить тебя не в начало, а в конец, чтобы исключить случайное обнаружение опасной твари проверкой или учениками.

— Привет. Дай пройти, — просто начал я.

Сфинкс рассмеялся. Лицо его нельзя было рассмотреть — оно постоянно переливалось и перетекало из одного состояния материи в другое. Если я правильно помню учебник, то сфинксы — существа бесполые. Любят загадывать загадки, обладают зачатками разума, и отдельными либеральными политиками даже предпринимались попытки внести их в список разумных магических народов, но, как и оборотней, из-за высокого класса опасности их оставили в категории магических созданий.

— Нет, я тебя не пропущу, пока ты не отгадаешь три моих загадки, — сказал сфинкс.

— Валяй.

— Первая. Допустим, что перед тобой две одинаковые двери, одна из них ведет на свободу, а другая — к смерти. Сидят два волшебника, один из них — лгун, а второй всегда говорит правду, и ты не знаешь, кто из них кто. Ты должен, задав лишь один вопрос одному из стражников, определить дорогу на свободу. Какой вопрос ты задашь?

Я сделал жест «рука-лицо». У этого сфинкса прошивка устарела или он и не должен задавать сложные загадки? В конце концов, эта полоса препятствий рассчитана на одиннадцатилетнего мальчишку с задержкой в развитии.

— Банальнее загадку озвучить нельзя было, — я недовольно цыкнул языком. — Её же практически все знают! Ты бы ещё загадку про курицу и яйцо загадал…

— Отгадывай уже, умник, — сфинкс нетерпеливо махнул хвостом.

— Тому, кто был до меня, ты такую же попсовую загадку загадал? — поинтересовался я.

— Нет, — взмахнул гривой сфинкс. — Двуликому я дал решить сложную математическую задачку.

— Забавно, — пробормотал я. — Ладно, слушай решение. Самый простой способ — показав на конкретную дверь, спросить: «Твой товарищ сказал бы, что эта дверь ведет на свободу?» Ответ «да» означает, что эта дверь не ведет на свободу и нужно, исходя из противного, выбрать оставшуюся.

— Правильный ответ, — кивнула морда. — Осталось ещё две.

— Слушаю.

— Тридцать белых коней на двух красных холмах разбегутся, сшибутся и снова затихнут впотьмах.

Саму загадку сфинкс пропел красивым чарующим голосом, словно основной его деятельностью является пение в опере, а охрана прохода — это так, для души.

— Погоди, это что, из «Хоббита»? — офигел я. — Те, кто тебя создавали, явно знали толк в высоком искусстве.

— Меня никто не создавал, — фыркнул страж. — Я ведь не химера. Так какой ответ?

— Зубы! — крикнул я, пародируя свистящий голос Горлума, из-за чего звук «З» превратился в протяжный свист «С-с-с».

— Последняя загадка. Гоблин приговорен к смертной казни. Он должен выбрать одну из трех комнат: в первой бушуют пожары, вторая — полна убийц с волшебными палочками, а в третьей — много львов, которые не ели три года. Какая комната будет самой безопасной?

— Последняя, так как львы померли от голода за три года.

— Верно, — довольно промурлыкал сфинкс и отошёл в сторону, освобождая проход. — Ты можешь идти.

Уже пройдя мимо сфинкса, я остановился и слегка повернул голову к нему.

— Хочешь действительно сложную загадку? — спросил я у него. — Если не отгадаешь — должен будешь услугу в будущем. Её прелесть в том, что можно загадывать её при знакомстве с новыми людьми, чтобы по ответам понять их особенности и тип мышления.

Существо заинтересовалось и, по-кошачьи пристроившись на лапы, принялось внимательно слушать меня.

— Как пленить красивую и свободную птицу, не сломив её дух?

Сфинкс долго ломал голову, пытаясь отгадать загадку.

— Сфотографировать её?

— Нет.

— Нарисовать?

— Нет.

— Влюбить её в себя?

— Сентиментально, — хмыкнул я. — Но нет.

— Накачать её наркотиками?

— Неа.

— Поместить её в виртуальную симуляцию, воздействуя на мозг и органы обаяния?

— Нет же.

После ещё десятка вариантов ответа сфинкс сдался.

— Правильный ответ: нужно стать небом, — промолвил я и в полном молчании задумавшегося сфинкса покинул комнату.

На другом конце меня уже ждал человек с красными глазами в фиолетовой мантии.

В центре зала стояло древнего вида зеркало на массивных ножках, а вглядывался в него высокий человек в пурпурной мантии и с нелепым тюрбаном на голове.

Стоило мне преодолеть несколько ступенек, как Квиррелл прекратил рассматривать своё отражение и повернулся ко мне. Выглядел он откровенно плохо — тут и там на лице виднелись какие-то синие пятна.

— Поттер, — кивнул головой он, словно приветствуя. — Должно быть, ты ожидал увидеть здесь Снейпа?

Разумеется, пропал всякий намёк на речевые дефекты.

— Нет, — невозмутимо ответил я, спустившись вниз по ступенькам и встав возле зеркала. Если моё поведение и смутило Квиррелла, то виду он не подал. — Профессор, а что вы видите в зеркале?

— Дело в том, мальчишка, что я не профессор Квиррелл, — усмехнулся он и затем пафосно провозгласил: — Я лорд Волан-де-Морт!

Я удивлённо бросил взгляд на его лицо и заметил, что скулы стали острее, губы тоньше, а в глазах появился красноватый блеск.

— Действительно, — протянул я и вновь повернулся к зеркалу.

— А что касается твоего вопроса, то ответ на него банален. — Он ничуть не обиделся моей реакции.

— Власть и могущество? — с иронией спросил я.

Волан-де-Морт утвердительно кивнул.

— И правда как-то до жути банально. Заезженный, как старая кобыла, образ типичного Тёмного Властелина. Кровавые оргии, пытки, всеобщий страх и массовые жертвоприношения тоже в наборе? — Я усмехнулся.

Но Волан-де-Морт был серьёзен.

— Это не повод для шуток. — В его глазах на мгновение сверкнули молнии. — Власть и могущество — это не должность верховного жреца или правителя всей планеты. Власть — это нечто иное…

Тут Волан-де-Морт осёкся и замолчал.

Пока он говорил, я судорожно прикидывал, как бы извернуться половчее и быстро коснуться открытых участков тела Волан-де-Морта, тем самым убив его.

Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, раз Волан-де-Морт с усмешкой бросил на меня взгляд и вновь заговорил:

— Я вижу, ты хочешь этого сейчас. Вижу по глазам. Хочешь убить меня. Я нахожусь в ограничивающей мои способности дряхлой оболочке, а ты молод, необычайно силён и, что самое главное, жаждешь отомстить мне. Хорошие качества для убийства, но кое-чего не хватает. — Волан-де-Морт пристально посмотрел на меня, и в его бездушных глазах заплескалась кровавая пустота. — Не хватает власти над людьми, которые знают, что живы только потому, что ты так распорядился их судьбой. Ты обладаешь такой властью? Спроси себя. Это непростой вопрос. Думаю, ты это знаешь.

Вновь воцарилось молчание, которое я решился прервать несколькими вопросами. Не помешает узнать мотивацию врага, раз он так разоткровенничался и не прочь поболтать. Как я понял, прочитать мои мысли он не в состоянии из-за того, что захваченное им тело Квиррелла не годится для такого высокого уровня магии.

— И всё же мне непонятно одно — зачем в годы Первой Магической войны нужно было переходить к открытой конфронтации и попыткам взять власть с помощью террора? — спросил я у непосредственного участника тех событий. — Гораздо умнее и хитрее было бы взять власть в ходе выборов, и тогда ни один нейтрал или сторонник Дамблдора не мог бы упрекнуть тебя, но вместо этого ты в открытую бросил вызов всем подряд. Оправдано ли?

— Мальчишка, — даже как-то по-наставнически улыбнулся Волан-де-Морт, но от его змеиной улыбки всё равно несло холодом. — Есть вещи, которые находятся за пределами твоего познания и восприятия, которые тебе лучше не знать и которые ты вряд ли когда-нибудь поймешь.

— Как и ты, — парировал я. — Ты никогда не поймешь этот мир. Ты всегда будешь бояться того, что не понимаешь.

Волан-де-Морт кисло поморщился, но затем бросил на меня заинтересованный взгляд.

— Никак переубедить меня пытаешься, Поттер? Смешно. Смотри, сам в процессе не впади во тьму. — Он зло рассмеялся.

— Ты знаешь, что такое тьма согласно законам физики? Тьма — это отсутствие света.

— Ты веришь в добро? — удивился Волан-де-Морт. Неужели он всерьез полагал, что я — павший во тьму дурачок, который симпатизирует ему?

— «Вера состоит в том, что мы верим всему, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим», — процитировал я.

Воцарилось очередная пауза.

— Откуда это? — спросил он, задумавшись.

— Блаженный Августин.

— Понятно, — серьёзно ответил Реддл.

Интересно. Возможно, с ним всё не так плохо и он ещё не потерян для мира? Может, он ещё может раскаяться и собрать части своей души воедино? Может, он ещё в состоянии повернуть назад? Не знаю, слишком много «может».

— Ты должен понять одну вещь, Поттер, — возвышенно начал Волан-де-Морт, и чем больше он говорил, тем горячее становился его тон. — В этом мире семь миллиардов человек. И всё это огромное стадо существует лишь затем, чтобы водрузить выдающихся людей себе на плечи. Ты и я, — он поочередно показал пальцем на себя и затем на меня, — люди выдающиеся.

Понятно. Осторожно прощупывает почву на предмет сотрудничества. Вербует.

Не дождавшись ответа, Реддл продолжил:

— Либо ты умираешь героем, либо живёшь до тех пор, пока не становишься негодяем. Ты готов умереть героем? — Неужели это намёк на планируемый конец Избранного? Звучит подозрительно, но сильно вряд ли, чтобы Том знал про это. — Я думаю, что нет, не готов. Смерть — это страшно. Хотя… Я-то не знаю, я никогда не умирал.

— Неправда, — усмехнувшись, возразил я. — Для высокоорганизованного разума смерть — лишь очередное приключение.

Реддл, очевидно, не понял отсылки на фразу Дамблдора из канона, да и откуда ему.

— Считаешь себя гением? — фыркнул он. — Ты глупец, Гарри Поттер. И знаешь почему? Потому что если у тебя есть что терять — значит, ты можешь проиграть, так как суть проигрыша будет в потере этого. Именно по этой причине я, лорд Волан-де-Морт, непобедим! Я не могу проиграть, потому что мне нечего терять.

С такой стороны я не смотрел на данный вопрос…

— Я вижу, что ты меня совсем не боишься, — произнёс Волан-де-Морт, и в его голосе мне почудилось уважение и… опасение? — Но ты не подумал, что на тебя можно влиять множеством других способов, а не только напрямую. Например, близкие тебе люди. Рыжий идиот — бах! Лохматая заучка — бах! Я долго наблюдал за тобой, Гарри Поттер, и знаю, что на самом деле ты привязался ко всем этим детишкам, окружающим тебя.

Плохо. Он как-то смог разглядеть мои эмоции, скрытые под слоем напускного безразличия.

Теперь моя очередь атаковать.

— Ты знаешь, что если перед человеком поставить закрытый ящик и сказать, что он ни в коем случае не должен его открывать, потому что это опасно для жизни, то семеро из десяти заглянут в ящик, как только экспериментатор выйдет из комнаты?

— Не знал. Спасибо, что поделился, — с иронией ответил Реддл.

— Смысл в том, что ты входишь в это самое число «семь». Тебя предупреждали, но ты не слушал. В погоне за бессмертием ты совершил великое преступление — разорвал свою душу на части и превратился в чудовище. Знаешь что я тебе посоветую? Ты должен признать без страха, признать, что ты когда-нибудь умрешь.

— Замолкни, мальчишка! — прошипел заметно побледневший Тёмный Лорд и, тут же успокоившись, спросил: — Чего ты хочешь? Что ты видишь в зеркале? Пойди за мной, и я тебе дам всё, что пожелаешь.

Ага, щас! Так я тебе и назову свои сокровенные желания и одновременно главные слабости. Как говорится, скажи мне, что тебе более всего дорого, и я узнаю, чего тебя можно лишить.

Мои слова про расколотую душу Реддл достаточно быстро переварил и словно бы забыл о них. Впрочем, я ни словом не обмолвился про крестраж, только лишь сказал про разрыв души. Волан-де-Морт мог решить, что Дамблдор рассказал мне про его фикс-идею о бессмертии, а дробление души — это такая метафора для описания последствий тяжёлых преступлений, совершенных им.

— Я не пойму, чего ты от меня хочешь. — Я усмехнулся. — Ты предлагаешь мне примкнуть к тебе? Примкнуть к убийце? Примкнуть ко злу? И это ты говоришь после того, как убил родителей Поттера?

Мне показалось, будто Волан-де-Морт обратил внимание на оговорку про родителей.

— Ты ошибаешься. — Его зрачки сузились от гнева, который вызвали мои слова, но он быстро взял себя в руки. — Я лишь предлагаю тебе сделать выбор. Ты должен сделать выбор сам и жить с ним до конца твоих дней. — Он замолк и после паузы добавил: — Как пришлось мне.

Поняв, что завербовать Мальчика-Который-Выжил не удалось, он решил предпринять последнюю попытку.

— Вместе мы могли бы многое сотворить. Это не добро и не зло. Это только сила, а остальные слишком слабы, чтобы добиваться её. Тебе нравится Свет? Хорошо! Я готов пойти на компромиссы и пересмотреть свою политику. Копошись с магглами, если так хочется, вылечивай их тяжёлые болезни. Мы будем править миром справедливо и наведем порядок в этой лицемерной клоаке! Мы достигнем бессмертия! Мы отправимся к звёздам! С безграничными возможностями магов колонизация планет Солнечной системы — это лишь вопрос времени. Ты и я — Белый лорд и Тёмный, Инь и Янь.

— Складно поёшь, — усмехнулся я. — Но меня твои лживые речи не одурманят. Ты не терпишь конкуренции и всех существ делишь на своих рабов и своих врагов. Поэтому… Нет.

— Всё-таки нет? — рассеянно переспросил Тёмный Лорд. Никак ожидал, что его промывка мозгов сработает.

— Однозначно нет, — решительно отрезал я. — А вообще я тут один поучительный анекдот со смыслом вспомнил. Вышел один человек к краю глубокого оврага, кипящей лавой затопленного, стоит, голову чешет и думает, как ему на другую сторону перебраться. И вдруг видит: по другой стороне оврага идет другой человек. «Эй, друг! — кричит ему первый. — Не подскажешь, как на другую сторону перебраться?» Второй удивленно посмотрел на окликнувшего: «Но ты ведь и так на другой стороне».

Волан-де-Морт даже не улыбнулся.

— Это про субъективность восприятия, если ты не понял, — добавил я. — Мы с тобой находимся по разные стороны оврага, и ты не можешь понять этого. Этот мир слишком тесен для нас двоих, Том. Мне не нужны конкуренты, ведь я планирую заполучить влияние гораздо большее, чем у тебя и Дамблдора. Старик в итоге уйдет сам, уступив место мне, а тебя придётся убирать силовым путём.

Воцарилась зловещая тягучая тишина.

— Значит, ты выбрал смерть. — С могильным холодом в голосе констатировал Волан-де-Морт, угрожающе разворачиваясь ко мне и медленно потянувшись за палочкой. — Запомни эти стены. Эта ночь станет для тебя последней в этом замке. Помяни мое слово, Поттер.

Вдруг я почувствовал, как что-то существенно отяготило мой правый карман брюк. Философский камень!

— Лучше смерть, чем служение такому чучелу, как ты, — на нервах рассмеялся я, стараясь скрыть появление камня у себя в кармане и напрягаясь всем телом для прыжка. — Иди ты в жопу со своей софистикой, демагогией и тьмой. Я за Свет, и ты меня никогда не склонишь на тёмную сторону!

— Тем хуже для тебя, — прорычал Волан-де-Морт с трепещущими от гнева ноздрями, поднимая палочку перед собой.

Тут я со всей силы оттолкнулся напружиненными ногами от пола и прыгнул прямо на Тёмного Лорда в теле Квиррелла.

В прыжке я вцепился руками в его лицо, обхватив голову, и повис в воздухе.

Секунда, превратившаяся в вечность. Краткий миг вселенской неопределенности. В картонной коробке сдавленно мяукнула кошка Шредингера, давая понять, что она все еще жива. Едят ли мошки кошек? Сработает ли материнская защита Гарри? Распространяется ли она на меня — попаданца с чужой душой? Рассыплется ли пеплом Волан-де-Морт?

Опешивший от неожиданности Тёмный Лорд быстро сориентировался и упёрся в меня руками, попытавшись оттолкнуть или отцепить от себя.

Он почти отбросил меня, но тут его руки ослабли и раздался мучительный крик. Я почувствовал, как у меня под пальцами что-то начало шелушиться.

Оттолкнувшись ногами и отскочив назад, я смог увидеть дело рук своих. Буквально — рук. Лицо Квиррелла посыпалось пеплом, и куски его обоженной плоти слезли, как штукатурка.

Волан-де-Морт сделал один короткий шаг и, нелепо взмахнув руками, рассыпался прахом.

Но рано расслабляться.

Из бесформенной груды пурпурной одежды вылетел чёрный сгусток, напоминающий чью-то озлобленную рожу, и рванул ко мне, но я был настороже и вовремя увернулся от призрачной атаки.

Взвыв ещё раз, тёмная туча улетела восвояси.

А я остался наедине с философским камнем. Надо было срочно придумать, как спрятать его от глаз Дамблдора и незаметно вынести за пределы подземелья. И думать надо было поскорее, ведь с минуты на минуту тут появится добрый дедушка. В каноне, помнится, философский камень валялся около бессознательного Гарри, и Дамблдор, разумеется, не забыл подобрать его.

Итак, нужно найти способ спрятать от Дамблдора философский камень.

Покинуть пределы подземелья нельзя. Я попытался выйти тем же способом, что и входил, но наткнулся на невидимый барьер, который не поддавался никаким манипуляциям. Неужто Светоч Англии постарался?

Нужны ещё варианты. Думай, голова, думай, — новую шапку куплю.

Спрятать где-то в зале не получится, здесь практически пустое пространство и голые стены без единой выемки.

Положить камень в карман или носок — не вариант. Не обнаружив камень в зеркале или возле Поттера, Дамблдор не побрезгует обыскать мальчика — мало ли, вдруг в кармане оставил лежать или решил получше спрятать — разумеется, из лучших побуждений.

Остаётся лишь один способ… Неприятный и противный, но никто не обещал, что будет легко. Эликсир бессмертия и возможность трансмутации свинца в золото — на дороге не валяются

Я повернулся лицом к воображаемой камере и ухмыльнулся невидимым зрителям.

— Смотрели «Большой куш»? Помните, что собака сделала с бриллиантом? — я подмигнул. — Внимание, спойлер!

Произнеся это, я широко открыл рот, засунул туда руку с камнем и протолкнул его подальше в глотку. Оцарапав гортань острыми гранями, камушек застрял в пищеводе, и мне пришлось направить в рот палочку и просипеть «Агуаменти», чтобы вода смыла камень в желудок, где тот неприятно заколол.

Ничего. Это того стоит. Теперь Дамблдор точно не обнаружит у меня в камень — он не Грюм, чтобы параноить и потрошить внутренности Мальчика-Который-Выжил. Спишет пропажу камня на то, что тот разбился во время боя с Волан-де-Мортом. А я активно поддержу эту легенду своим рассказом.

Я достал из кобуры на предплечье палочку с пером феникса. Хорошо, что взял с собой только её и оставил более подходящую в спальне, а иначе бы пришлось объяснять Дамблдору откуда у меня две палочки.

Поднявшись на пару ступенек вверх, я диковинным образом изогнул палочку и произнёс заклинание:

— Отключись!

Стремительно теряя сознание, я выставил палочку перед собой и упал на неё.

Под тяжестью моего веса палочка, оказавшаяся на ребре ступеньки, переломилась на две части.

Теперь Дамблдор не сможет с помощью «Приори Инкантатем» прочитать последние заклинания, совершённые этой палочкой, и не узнает, что сознания я лишил себя сам.

В сознание я пришёл уже в больничном крыле и какое-то время созерцал белый потолок над собой, пока не появился Дамблдор.

— Рад, что ты пришёл в себя. Как твоё здоровье, Гарри? — вежливо поинтересовался он, присаживаясь на край соседней койки.

— Всё в порядке, спасибо, директор, — невинно улыбнулся я, приподнимаясь на локтях и поудобнее пристраивая свою спину на подушке.

— Предваряя твои расспросы, отвечу, что это был уцелевший дух Волан-де-Морта, который хотел похитить Философский камень. — Дамблдор пожевал губу и с плохо скрываемой досадой спросил: — Кстати, ты случайно не знаешь, что случилось с камнем? Я не смог его найти.

— Волан-де-Морт напал на меня, но я вовремя уклонился, и заклинание попало прямо в камень, который я держал в руке. — Толкаю составленную легенду событий, главное — стараться не встречаться взглядом с добрым дедушкой. — Он осыпался сияющими осколками, которые растворились в воздухе. Моя палочка сломалась во время боя с Квирреллом, но я смог победить его, потому что когда я дотронулся до него — он как будто сгорел...

Дамблдор потеребил краешек своей мантии, усыпанной звёздочками.

— Всё в порядке, Гарри. Тебя спасла материнская защита, и поэтому Волан-де-Морт не смог дотронуться до тебя.

— Сэр, — я решил прояснить один момент. — А как камень оказался у меня? Он был в зеркале и потом очутился у меня.

— О, — оживился Дамблдор. — Это одно из моих лучших изобретений. Доступ к тому, что находится в зеркале, получает лишь тот, кто не планирует использовать камень и проявит мужество.

Занятно. Получается, зеркало Еиналеж — это что-то вроде сервера, к которому имеет доступ админ, выставляющий условия для получения доступа другим.

— Но, сэр, — притворно вздохнул я, изображая подавленного событиями ребенка. — Я не проявлял необычайного мужества при встрече с Волан-де-Мортом. Вот мои родители — они да, герои… А я? Откуда взяться мужеству у такого маленького и одинокого, как я?

— Ты не одинок, Гарри. У тебя есть друзья, — нравоучительно сказал Дамблдор. — К тому же, знаешь, мужество прячется в самых неожиданных местах.

— Это вы Гендальфа изображаете? — несмело улыбнулся я.

— Верно, — рассмеялся Дамблдор, и в его бороде зазвенели колокольчики. — Признаюсь, питаю слабость к маггловской литературе. Впрочем, — он подмигнул, — мы с тобой в этом похожи.

Он взял с прикроватной тумбочки упаковку с шоколадной лягушкой и протянул мне.

— Это тебе принесли восторженные ученики. Разумеется, произошедшее с тобой и Волан-де-Мортом — это страшная тайна, о которой знает вся школа.

Ну да. Слухи разносятся по Хогвартсу быстрее, чем по деревне. Не успеет на одном конце кто-то кашлянуть, как на другом уже диагноз поставят: туберкулез! Так что похождения Поттера — это своего рода секрет Полишинеля, о котором все знают.

Толкнув стандартную телегу про силу материнской защиты и любовь, Дамблдор удалился, напоследок пожелав здоровья и скорейшего поправления. Хорошо хоть заверил, что меня не привлекут к ответственности, ведь это уже был и не человек вовсе, а одержимый полутруп.

Я тут же вскочил на ноги и босиком по кафелю ломанулся в санузел госпиталя.

Дальнейшее я старался не вспоминать. Неважно как и неважно, какими усилиями, но я достал философский камень и заныкал его в укромном месте, откуда потом заберу.

Пришла медведьма мадам Помфри и, прописав мне курс зелий, отпустила. На выходе из Больничного крыла меня встретили обрадованные Рон с Гермионой, и вместе мы отправились на прощальный пир. Друзьям я рассказал сильно скорректированную версию событий.

На пиру Дамблдор ожидаемо встал и сказал:

— Молодцы, Слизерин. Отлично, Слизерин. Но нужно принять во внимание недавние события…

Зелёные знамёна сменились алыми, а выражение радости на лицах слизеринцев сменилось гримасой глубокой обиды.

Ещё бы! Директор отсыпает студенту уйму баллов за убийство преподавателя и, не стесняясь, делает факультет любимчиков победителем.

* * *

И вот настала пора покидать Хогвартс и отправляться на летние каникулы в неприветливое жилище Дурслей.

До новых встреч, Хогвартс! До новых встреч, магический мир!

Не скажу, что влюбился в вас, но вы умеете очаровывать, и я буду без вас скучать. Постараюсь вернуться как можно раньше, ведь впереди ещё столько всего интересного и полезного — начиная от возможности заполучить тушу древнего василиска и заканчивая возможностью стать министром Магии, оседлав волну популярности Мальчика-Который-Выжил.

Стоя на перроне с чемоданом, я обернулся и помахал рукой острым хогвартским башенкам, которые выглядывали из-за сосновых верхушек.

Хогсмид — поезд — стучат колеса — обещания писать друг другу письма — вокзал Кингс-Кросс — хмурые рожи встречающих Дурслей.

— Поехали, пока дождь не начался, — проворчал Вернон, садясь в машину.

Впереди второй курс, а столько ещё надо сделать!

Ничего, прорвёмся. Русские не сдаются, и я не сдамся.

Философский камень приятно грел ладонь в кармане, а лёгкий летний воздух нежно обдувал моё задумчивое лицо.

Жизнь продолжается!