Реформаторы (джен)

Хронология

2 мая 1998 — Битва за Хогвартс

26 декабря 2003 — свадьба Гарри и Джинни

21 июня 2004 — избрание Рона главой гильдии магических ремесел

17 июля 2005 — рождение Джеймса Сириуса Поттера

4 января 2006 — рождение Розы Грейнджер-Уизли

14 июня 2006 — рождение Альбуса Северуса Поттера

16 мая 2008 — рождение Лили Луны Поттер

Действия в главе разворачиваются: 29 мая — 27 июня 2008

Гарри и Оуэн встретились в штабе, как и договаривались, ближе к полудню и сразу сели за написание рапорта. Конечно, Гарри ввёл Фосетта в курс дела ещё вчера, когда они успели коротко переговорить по камину как минимум для того, чтобы кто-нибудь из авроров разобрался с двумя трупами, которые они с Оуэном оставили после себя. Тем не менее в тот момент Гарри был слишком измотан, чтобы вдаваться в подробности. Затем напарники отправили форму судье по предварительному рассмотрению дел (это была новая должность, появившаяся после судебной реформы), чтобы он вынес постановление о том, следует ли задержать Адриана Бенсона до суда.

— А вот теперь я бы очень хотел узнать, откуда вообще взялся этот проклятый амулет! — воскликнул Гарри. — Думаешь, он сам его зачаровал?

— Чтобы потом показать друзьям? Хм-м, такие чары обычно используют для вымогательства крупных сумм или чтобы поссорить кого-то между собой. Никто из наших свидетелей не показался мне очень богатым, а жертве вроде как даже нравились его друзья-коллекционеры.

— Ты прав, по собранной нами информации ничто не намекает, что он мог бы наложить заклинания такой силы, — согласился Гарри. — Так что более вероятно, что он заполучил его уже в таком виде.

— И кто бы мог зачаровать амулет? Теоретически предположим, что предыдущий владелец тоже не горел желанием с ним расставаться.

— Он мог украсть его или даже убить, чтобы получить желаемое, — предположил Гарри.

— Нет, не сходится, — возразил Оуэн. — Никто из тех, кто потом забрал амулет у жертвы, не хотел, чтобы кто-то узнал, что он у него был — может, понимал риски. Этельбард, скорее всего, нашёл его лично, а потом даже не понял, что страсть к амулету не его собственная. Он считал артефакт красивым и просто хотел произвести впечатление на друзей, не подозревая, чем это может обернуться. Почему бы нам не пойти и не спросить миссис Этельбард, знает ли она, когда муж принёс артефакт домой?

* * *

Миссис Этельбард испытала одновременно облегчение, узнав личность убийцы мужа, и ужас от мотива. Когда она немного отошла от шока, авроры объяснили, что им необходимо выяснить, каким образом её муж получил амулет.

— Понятия не имею. Судя по описанию, я его никогда не видела.

— Ваш муж не хвастался, что достал особо красивый или ценный артефакт?

— Нет, ничего такого.

— Видимо, он нашёл его совсем недавно, — предположил Оуэн. — У него не было причин откладывать демонстрацию амулета членам клуба. Когда состоялась их предыдущая встреча?

— Около месяца назад.

— Много чего он нашёл за это время?

— Нет, вроде нет. В этом месяце было много работы. Но в апреле прошлого года он отправился на Большой Блошиный Рынок Хогсмида. Покупал и продавал амулеты и нашёл шкаф, в котором теперь хранит свою коллекцию.

— Он показывал вам свои покупки?

— Да, но в них не было ничего особенного.

Наступила тишина, пока Гарри обдумывал другие версии.

— Точно! — воскликнул Оуэн. — Если амулет был спрятан в шкафу, который он принёс из лавки старьевщика, то он мог перейти к другому владельцу без влияния проклятия. Что касается мужа мадам, то он узнал об этом только после апрельской встречи. Потом он попал под чары амулета, не смог удержаться и показал остальным на встрече в мае. Всё сходится.

— Отличная теория, — кивнул Гарри. — В такого рода мебели часто есть потайные отделения. Думаю, нам нужно ещё раз осмотреть его кабинет.

Теперь, когда они знали, что ищут, не понадобилось и пяти минут, чтобы с помощью следящих заклинаний найти спрятанный ящик. Сильный след от чёрной магии оранжевого цвета подтвердил догадку.

— Но откуда он взялся? — спросила миссис Этельбард, внимательно слушавшая размышления авроров.

— Чтобы это узнать, придётся пройтись по всей цепочке владельцев, — сказал Оуэн. — Тот, кто спрятал в шкафу амулет, наверное, умер, или его украли, и артефакт оказался в лавке старьевщика, но никто даже не подозревал, что он находится в шкафу.

— Можно ли как-то уменьшить влияние этой мерзости, чтобы из-за неё опять кто-нибудь не умер?

— Невозможно, слишком много защитных заклинаний, — покачал головой Гарри. — Мы его уничтожили.

— Хорошо, — сказала миссис Этельбард с явным облегчением.

Она не спросила о том, как им это удалось, и Гарри почувствовал себя немного оскорблённым тем, что она так пренебрежительно отнеслась к трудностям, которые им пришлось преодолеть, чтобы избавиться от проклятого амулета. Хотя она ведь ничего не знала о тёмной магии. Это была тема, которую не принято обсуждать где-либо, если ты, конечно, не аврор. Настало время переговорить с Фосеттом.

* * *

Едва авроры переступили порог штаб-квартиры, Фосетт окликнул их из кабинета:

— Поттер, Харпер, на доклад!

Они степенно вошли, уже готовясь получать заслуженные комплименты по результатам хорошо выполненной работы.

— Что, чëрт возьми, с вами такое? Вы что, с ума сошли? — набросился командир, как только за ними закрылась дверь.

— Сэр? — переспросил Гарри после секундного ступора.

— Почему вы уничтожили главную улику, которая ко всему прочему ещё и объяснила мотив? Поттер, я-то думал, что уж кто как не ты прекрасно понимаешь, что улики нужно хранить до суда. Ты что, травы пикси накурился?

— Но, сэр, — запинаясь, проговорил Гарри, — этот амулет был очень опасен. Мы с Оуэном чуть не убили друг друга из-за него!

— А защиту от тёмной магии оставим гиппогрифам?

— Мы поместили его в пентаграмму, но этого оказалось недостаточно, — поддержал напарника Оуэн. — Мы не хотели рисковать другими людьми.

— Мы бы нашли решение! — раздражённо отрезал Фосетт.

— Это было хуже, чем Империус, — настойчиво гнул свою линию Гарри. — И чем больше мы контактировали с амулетом, тем сложнее было ему сопротивляться.

— Бенсон был досрочно освобождён полчаса назад, — сказал Фосетт.

— Но у нас есть его признание, — напомнил Гарри. — В его же интересах рассказать об амулете и объяснить свои поступки в надежде на мягкий приговор.

— А ещё он может отказаться от своих слов и спросить, какие у нас есть доказательства против него.

Гарри согласился, что сейчас всё выглядело не так хорошо, как казалось раньше. Магическая подпись подозреваемого даже не совпадала с той, что была взята у мёртвой женщины, потому что её подпортило проклятие. Письменное признание не является весомым, тем более что впоследствии оно было опровергнуто, судьи вполне могли выразить сомнения в виновности арестованного.

— И теперь у меня нет виновного в убийствах Этельбарда и Пёркисса, — добавил шеф недовольным голосом.

— Мы не виноваты, что их убийцы были тоже убиты, — возразил Оуэн.

— Мы ещё не всё проверили. Дюклоу и Бенсон могли оставить следы на месте преступления, — Гарри старался мыслить позитивно.

— На данный момент у нас на руках три трупа и один обвиняемый, на которого мало что есть, — безжалостно подытожил Фосетт. — Я очень надеюсь, ради вашего же блага, что вы найдëте что-нибудь полезное до начала слушаний, иначе нас просто заклюют.

— Когда Бенсона освободили? — спросил Гарри.

— Больше часа назад.

— Попробуем надавить на Ропера, — предложил Гарри. — Он видел амулет и может дать показания.

— Лучше бы он оказался на вашей стороне, — пробурчал Фосетт.

Опустив головы, Гарри и Оуэн покинули кабинет и спустились в Атриум, откуда аппарировали к дому Ропера.

Встретила их его жена и сообщила, что муж ушёл на работу. В мастерской они его и нашли. Лицо Ропера было бледным, под глазами залегли тёмные круги.

— Мистер Ропер, не могли бы вы уделить нам минутку?

— Мне нечего вам сказать, — резко ответил тот.

— Мы хотели бы задать несколько вопросов по поводу амулета, который ваш друг Мордаунт Этельбард показывал вам прошлой ночью, — настойчиво добавил Гарри.

— Понятия не имею, о чëм вы говорите.

Гарри предпринял ещё несколько попыток, но быстро понял, что никакие аргументы не способны убедить Ропера дать показания.

— Адриан Бенсон уже приходил к вам, — наконец догадался он.

— Понятия не имею, о чëм вы говорите.

— Вас вызовут в суд для дачи показаний, — предупредил его Оуэн. — И если вы будете придерживаться этой же сказки, это будет лжесвидетельством.

— Понятия не имею, о чëм вы говорите, — повторил тот.

От Ропера авроры вышли раздражённые донельзя.

— Бенсону не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя, — со злостью выплюнул Гарри.

— Думаешь, он знает, что мы уничтожили амулет?

— Не понимаю, откуда. Нет, думаю, это адвокат посоветовал ему так сделать ещё до того, как узнал детали дела.

— Дурацкий новый закон! — прорычал Оуэн. — Теперь, когда у нас нет ни свидетелей, ни улики, ни мотива, шеф нас закопает!

— Мы всё равно не смогли бы показать всем на суде этот амулет, — возразил Гарри.

— Но всё дело развалилось как карточный домик, не видать нам знаков отличия!

— Мы, авроры, работаем не ради каких-то благодарностей, мы созданы, чтобы бороться с тёмной магией, — отрезал Гарри. — Предпочитаю видеть таких отморозков мёртвыми, чем получать знаки отличия ценой нечистой совести.

— Ты-то уже отличился на несколько жизней вперёд! — сухо заметил Оуэн.

— Я так сказал просто чтобы напомнить тебе, почему ты вообще стал аврором: чтобы построить карьеру или чтобы защищать волшебников от тёмной магии?

Он понимал чувства Оуэна, но ему было привычно, когда его поступки ставили под сомнение те, кто не имел на руках всех карт, чтобы правильно оценить ситуацию. Поэтому он абстрагировался и просто радовался, что сделал то, что считал своим долгом.

— Что если Бенсона не посадят?

— Он не очень опасный человек. Не больше, чем мы, — добавил он, имея в виду испытанные ими порывы убить друг друга.

— Это будет настоящая дичь, — вздохнул Оуэн. — Ты видел утренние газеты? Пресса обсасывает это дело со всех сторон, и мы будем выглядеть как кучка неудачников, когда его закроют.

— Так и будет, — согласился Гарри, который тоже не был особо счастлив от такого поворота. — Но знаешь, всё не так уж и плохо. Люди забывчивы и имеют привычку жить дальше как ни в чëм ни бывало. Если бы было больше смертей из-за того, что мы решили выиграть дело любой ценой, это осталось бы на нашей совести, а статья в газете... воспринимай её просто как краткий миг позора.

— И ты собираешь вот это всё вывалить Фосетту? — спросил Оуэн, который, казалось, искренне переживал за исход дела.

— При случае. Но то, что он думает, не самое главное. Ты хоть понимаешь это?

— Я знаю, что ты — Мальчик-Который-Выжил и можешь творить всё, что захочешь. Но не все могут делать так же.

Гарри посмотрел в глаза напарнику и ответил тихим, но напряжённым голосом:

— Я до сих пор Мальчик-Который-Выжил, потому что делал то, что считал правильным, хотя мне было тогда всего пятнадцать лет, и все газеты называли меня лжецом. В тот год ко мне отправили дементоров, чтобы вывести из игры, министр вызвал меня в суд, чтобы убрать из магического мира, а потом послал инспектора в Хогвартс, чтобы заткнуть мне рот. Он даже приказал аврорам арестовать меня, используя Армию Дамблдора в качестве предлога, но я не сдался. Поэтому да, когда мне приходится выбирать между безопасностью коллег и своей карьерой, для меня нет никакой дилеммы. И для тебя её не должно быть!

Оуэн отшатнулся и побледнел. Гарри подумал, не зашёл ли слишком далеко, а затем решил, что для сохранения дружбы некоторые вещи должны быть прояснены. Другие его друзья были с ним во время бесчисленных сражений и приключений и знали, что он пережил, в отличие от Оуэна.

Когда тот не ответил, Гарри сделал глубокий вдох, успокаиваясь, а затем дал сигнал к аппарации обратно в Министерство.

* * *

Следующие несколько дней оказались не самыми приятными для Гарри. Его отношения с Оуэном не стали враждебными, но утратили былую лёгкость. Напарник никогда не комментировал решение о судьбе амулета и, как и он, был рад его уничтожению, поэтому, когда Фосетт отрывисто начал отчитывать их словно провинившихся котят, просто склонил голову и не пытался оправдаться.

Шефа особенно раздражало то, каким образом газеты освещали расследование. Пресса действительно наслаждалась этой историей. Таинственное убийство, за которым последовало ещё две смерти членов того же клуба, вызвало интерес. Присутствие Гарри Поттера в этом деле вселяло надежду на скорейшее разрешение. Всё то время, когда расследование уже было завершено и ожидало суда, журналисты пытались узнать больше, но их ждало разочарование. Было ясно, что они соберутся в день суда и будут в первых рядах, чтобы понаблюдать за полнейшим провалом Гарри и Оуэна.

Предсказуемо, три недели спустя слушание прошло не в их пользу. Расследование на месте преступления показало, что Патриция Дюклоу была в доме Гулливера Пёркисса и пила с ним чай. В другой чашке были найдены остатки яда, убившего торговца. Бенсон, с другой стороны, не оставил следов на жертве, и авроры не смогли предоставить никаких доказательств того, что именно он подлил яд, из-за которого женщина впоследствии утонула в ванне.

Коротко поговорив с Гарри, Фосетт решил не сообщать о магической подписи, обнаруженной на теле. Она не полностью совпадала с той, что принадлежала убийце, поскольку была испорчена тёмной магией амулета. Они не хотели вредить новой технике сбора доказательств, которая совсем недавно была представлена Визенгамоту и так хорошо себя зарекомендовала на предыдущих делах. К тому же, оружие, которым был тяжело ранен Мордаунт Этельбард, так и не было найдено.

Адвокат Бенсона оказался не настолько талантлив, как Белинский, но и у него была минута славы, когда он сумел поставить на место Мальчика-Который-Выжил. Впрочем, это оказалось несложно сделать. Было совершено три преступления, из которых раскрыто только одно, а преступник умер, тем самым прекратив своё уголовное преследование. Авроры утверждали, что все эти серийные убийства были совершены с помощью проклятого предмета, от которого не осталось и следа. Бенсон и Ропер признались, что восхищались амулетами покойного коллеги-коллекционера, но утверждали, что ни один из них ничем таким не выделялся и не вызывал неконтролируемого желания обладать им во что бы то ни стало.

Гарри вызвал профессора Броклхëрста в качестве свидетеля, но это оказалось бесполезно, так как он не видел амулет и не прочувствовал на себе его силу. Адвокат, к слову, не отрицал существование амулета. Он лишь утверждал, что тёмная природа артефакта была всего лишь предположением авроров: "Ошибки у всех бывают, не так ли, судьи?"

Ни Гарри, ни Оуэн не смогли предоставить никаких приемлемых доказательств. Их никто не обвинял во лжи, только в неправильном толковании и в неспособности раскрыть дело. Это был не очень приятный момент, но Гарри воспринял его спокойно. В конце концов, это было прямым следствием того выбора, который он сделал. Это было фиаско, признал он, но его не особо волновало, что Бенсон оказался на свободе.

Хотя за несколько дней до самого суда у него случился краткий миг паники.

Джинни, которой он рассказал о провале, обняла его и заметила:

— Тебе просто придётся объяснить, почему ты это сделал. В худшем случае они скажут, что ты совершил ошибку. Разве всё так плохо?

Гарри согласился, что переживёт тот факт, что его суждения подвергаются сомнению. Не в первый и не в последний раз.

Поэтому он отвечал на вопросы спокойно, не попадал в ловушки, расставленные адвокатом, который пытался словить его на противоречии самому себе. Его даже позабавили некоторые ухищрения адвоката, который старался не показаться слишком агрессивным по отношению к национальному герою. Оуэну досталось больше, но и он сумел сохранить самообладание.

Неудивительно, что судебное разбирательство было прекращено.

Приговор вынесли вечером того же дня. Когда они выходили из зала суда, их перехватил Фосетт:

— Вы двое идёте домой. Никаких разговоров с прессой, понятно? Я разберусь!

Они беспрекословно подчинились, одновременно желая и не желая знать, что будет в газетах на следующее утро. Иногда перед уходом на работу Гарри просматривал заголовки газет, которые Тротти приносил по его просьбе. Статьи об этом резонансном деле по-разному трактовалось в различных изданиях. «Пророк» недолго думая поместил гигантский заголовок на первой волосе: "Первое поражение Мальчика-Который-Выжил", но нашлись и те, кто негодовал из-за того, что Гарри не поверили. Он был лучшим специалистом по тёмной магии, утверждали некоторые статьи, и его слов должно было быть достаточно.

Реакция авроров была столь же красноречивой. Большинство заметили явную холодность в отношениях между Гарри и Фосеттом в последние нескольких недель до судебного разбирательства и быстро поняли, что расследование прошло неудачно. Но только когда они прочитали в прессе отчёт о судебном процессе, они узнали, что Гарри и Оуэн намеренно уничтожили главную улику.

В то утро Гарри не удалось избежать вопросов от коллег:

— Он действительно был настолько опасен, этот амулет? — спросил Гильярд Хобдей во время кофе-брейка.

— Из-за него четверо друзей убили друг друга, — заметил Гарри.

— Хорошая идея использовать меч Гриффиндора, — согласился Симус. — Помнишь, как Невилл рубанул им по змее Волдеморта?

— Уничтожать улики довольно глупо, — холодно заметил Киприан Малдун, не позволив никому перевести тему.

Гарри не ответил, он просто подумал, что Малдун всё более явно выражает свою враждебность по отношению к нему. А вот некоторые другие авроры, и это оказалось для него полной неожиданностью, сильно осуждали его за такой провал, если судить по тому, как много людей не хотели встречаться с ним взглядами и намеренно их отводили.

Другие искали новые объяснения, чтобы оправдать их с Оуэном:

— Это всё из-за этих проклятых новых законов, — негодовал Кристофер Саммерс. — Судьи обычно верили нам на слово, когда мы говорили, что парень виновен. Теперь нужны серьёзные доказательства, — он произнёс это слово, будто оно было каким-то ругательством, — и мы должны отпускать на свободу убийц!

«Только этого не хватало», — со вздохом подумал Гарри.

Хуже всего было то, что Саммерс в целом был довольно милым человеком. Между аврорами возникла ещё одна дискуссия на эту тему, и Гарри дал знак Оуэну заканчивать перерыв и возвращаться к работе. Напарник не стал спорить и последовал за ним в кабинет, чтобы закончить заполнение бумаг по старым делам, которые Фосетт поручил им после закрытия дела коллекционеров. Гарри не сомневался, что это было своего рода наказание для них.

Он посмотрел на Оуэна. Как и все последние двадцать дней, он сохранял нейтральное выражением лица, без возражений выполняя любую порученную работу. Гарри решил, что так больше продолжаться не могло:

— Нужно поговорить, — сказал он. — Пойдём в одну из допросных.

Оуэн удивлённо посмотрел на него, но последовал так же молча, как делал и всё остальное в последние дни. Он даже не удосужился сделать вид, что заметил косые взгляды других авроров, наблюдавших за ними издалека. Они сели по обе стороны стола, и Гарри отставил в сторону чашку с недопитым кофе.

— Я слушаю, — неуверенно сказал Оуэн, словно заворожëнный уставившись на дно кружки, которую держал в руках.

— Я хотел сказать тебе... насчёт того, что мы обсуждали недавно... Я никогда не запрещал тебе делиться своим мнением по поводу всего этого.

— Я не понимаю, — осторожно произнёс Оуэн.

— Я рассказал тебе, почему так сделал, — добавил Гарри, — но у тебя есть право голоса, если ты со мной не согласен.

Оуэн резко поднял голову, его щëки покрылись румянцем, а взгляд стал жёстким:

— Я знаю, что ты презираешь меня за то, что я тогда сказал, но я не такой уж и карьерист, чтобы не понимать, что ты был полностью прав. Что бы ты в тот момент ни подумал, я не собираюсь зарабатывать знаки отличия любой ценой!

Гарри был ошеломлён:

— Но... Я вовсе не презираю тебя! Ты об этом думал все три недели? Я... мне жаль, я расстроился из-за того, что Ропер проделал, и сказал лишнее, но я никогда и не думал, что ты можешь ставить свои амбиции выше безопасности коллег.

Несколько секунд они молча обдумывали услышанное и сказанное, затем Оуэн пояснил:

— Я действительно думаю, что ты поступил правильно. Я ничего не говорю на этот счёт, потому что я не вправе обсуждать решение, которое у тебя хватило смелости принять.

— Не уверен, что я был прав, — возразил Гарри.

— Что? — изумлённо переспросил Оуэн. — Думаешь, нам стоило принести амулет сюда?

— Если так велит мне моя совесть, это не значит, что и решение верное, — заметил Гарри. — Может быть, я неправильно оценил ситуацию.

— Но ты не мог поступить иначе, — покачал головой Оуэн, выглядя при этом совершенно потерянным.

— Конечно, мог, — ответил Гарри. — Я мог бы пойти за шефом и предоставить ему возможность решить, что дальше делать с амулетом.

Оуэн в недоумении уставился на него:

— Тогда почему ты этого не сделал?

— Я не подумал об этом, — признался Гарри. — Я устал и испугался силы воздействия проклятого амулета, а потому сделал самое простое, что мог, не думая о последствиях.

— Значит, нам следовало позвать Фосетта? — растерянно и немного недоуменно уточнил Оуэн.

— Предположим, что мы так и поступили. Может быть, он нашёл бы способ убрать тёмное влияние артефакта и даже смог бы продемонстрировать его судьям. А, может, он бы просто сделал так, что амулет исчез бы навсегда, и тогда именно Фосетт нёс бы ответственность за этот провал, — объяснил Гарри.

— Короче, если бы представилась такая возможность, ты бы позвал Фосетта и избавил бы нас от всех проблем, — подытожил Оуэн, который явно испытал отвращение при мысли, что они упустили свой шанс переложить вину на кого-то другого.

У Гарри было время подумать над таким вариантом.

— Не обязательно, — наконец ответил он.

Оуэн поднял бровь:

— В смысле?

— Потому что я не уверен, что он понимает, насколько мерзкой может быть эта дрянь. Я бы опасался, что он поддастся чарам или допустит ошибку в защите... Вообще-то, — добавил Гарри спустя ещё несколько секунд, — я никогда не спихивал принятие решений в такого рода делах. Я обсуждал всё с друзьями, но решение всегда оставалось за мной, потому что в конечном счёте именно мне приходилось справляться с ситуацией. Конечно, я совершал ошибки, и даже очень серьёзные, которые приводили к смерти близких мне людей, но всё же был ряд вопросов, в которых я поступал правильно, когда выбирал не сдаваться. Я мог бы проиграть, если бы не следовал своим инстинктам, — закончил он.

По выражению лица Оуэна он понял, что не нужно было уточнять, в каком сражении он бы мог проиграть.

— Я понимаю, почему Фосетт так зол! Он злится на меня за то, что я принял решение, которое должен был принять он. Мерлин, как бы мне не хотелось иметь в своём подчинении такого человека как я!

— Вообще-то, лучшее место у меня, — пошутил Оуэн.

— Так получилось, что я потянул тебя за собой. Извини, — сказал Гарри.

Впервые за три недели Оуэн улыбнулся Гарри и, восторженно сверкая глазами, воскликнул:

— Когда ты разбил амулет мечом, это было эпично!

* * *

По возвращении домой Гарри чувствовал себя лучше. После разговора с Оуэном они работали в приятном молчании, в котором больше не было места напряжённости, а лишь дружеская лёгкость. Во время обеденного перерыва Оуэн сообщил, что они с Элоизой задумались о ребёнке, и Гарри тепло поддержал его, сказав, что сам он очень счастлив быть отцом.

Когда он вышел из камина на кухне, из гостиной навстречу ему вышла Джинни:

— У нас гости. Падма и Ли.

— Какой приятный сюрприз!

Гарри с улыбкой прошёл в гостиную, но сразу заметил, что друзья были не веселы; у него мгновенно появились опасения, что с ними пришли и плохие новости.

— Что-то не так с журналом? — спросил он после обмена дежурными любезностями.

— Нет, всё не так уж плохо, — сказал Ли. — Мы пришли предупредить, что завтра Инк Ватерманн планирует выпустить неприятную статью о твоей работе.

— Вот это поворот! — воскликнул Гарри. — Но я редко читаю "Пророк", так что пусть говорят обо мне всё, что им вздумается!

Он вдруг подумал о Фосетте, который планировал внимательно изучать всё, что будет касаться этого печально известного дела. Лучше заранее узнать, о чëм будет статья.

— Всё действительно настолько плохо? — спросил он.

— Ватерманн будет намекать, что в Аврорате можно делать всё что угодно даже тем, кто явно ничего не смыслит по службе.

— Даже и не знаю теперь, как восстановить свою репутацию! К тому же, поверь мне, другие авроры больше винят в моей неудаче судебную реформу, чем меня. Никогда не стремился к единству, но, как говорит Гермиона, когда все согласны, нет свободы мнений.

Ли с Падмой выглядели уже более спокойными.

— Про Фосетта тоже гадости напишет? — спросил Гарри.

— Довольно много, да. Намекает, что у него нет полномочий просто уволить тебя, поэтому ты можешь действовать безнаказанно, — призналась Падма.

— Скорее всего, шеф задаст мне трëпку из-за этой статьи, — признался Гарри. — Поскольку он игнорирует меня уже третью неделю, думаю, я это переживу. Но на всякий случай лучше заранее обсудить с ним все нюансы, — решил он. — И не переживайте, мне уже давно всё равно, что пишут обо мне газеты.

Падма улыбнулась:

— У тебя есть и союзники. Парвати же входит в состав жюри, и она рассказала, что тебя номинировали на конкурс самой очаровательной улыбки, в котором ты, скорее всего, выиграешь уже в восьмой раз подряд. Итоги будут в "Ведьмополитене" на следующей неделе.

— Прекрасно, — угрюмо произнёс Гарри, а Джинни рядом тихонько засмеялась.

— Если выиграешь ещё два раза, побьëшь рекорд Гилдероя Локхарта, — пошутила Падма.

— После такого мне уже не к чему будет стремиться, — с сарказмом парировал Гарри.

— Ты можешь этим гордиться! Кстати, я проголосовала за тебя, и Джинни тоже, — улыбнулась Падма.

— Что? — Гарри возмущённо посмотрел на жену и только потом понял, что Падма действительно пошутила.

— Я ничего никуда не отправляла, — успокоила его Джинни. — Но мама действительно голосовала за тебя, как и каждый год до этого, — добавила она.

— Собственная семья меня предаёт, — замогильным тоном застонал Гарри.

— Есть вещи и похуже, чем победа в этом конкурсе, — передразнил его Ли.

— По шкале нелепости? Уверен, что нет, — ответил Гарри.

* * *

На следующий день, прибыв в штаб, он первым делом постучал в дверь кабинета Фосетта: тот как раз читал утреннюю газету.

— Могу я поговорить с вами, сэр? — вежливо спросил Гарри.

— Думаю, без этого не обойдётся, да, — ответил тот, указав на газету.

Гарри сразу перешёл к делу:

— Я не читал, но слышал о статье Ватерманна. Мне очень жаль, что мой способ ведения дела Этельбарда негативно сказывается на репутации Аврората в целом и вашей в частности.

— Ты хочешь занять моё место? — спросил Фосетт.

— Что? — Гарри едва не подавился воздухом от изумления.

— Так написано в этой статье в «Пророке».

— Дайте-ка взглянуть, — сказал Гарри, протягивая руку.

Не говоря ни слова, Фосетт передал ему газету, открытую и аккуратно согнутую на нужной странице. Гарри бегло просмотрел творчество Ватерманна.

— Что-то он начинает меня напрягать, — пробормотал он, положив газету обратно на стол. — Нет, я не хочу занимать ваше место. Что я с ним стану делать?

Фосетта явно позабавил его вопрос.

— Ты бы мог внедрить в жизнь все те идеи, что у тебя на уме, — предложил он.

— Я бы предпочёл, чтобы именно вы решили, нужно ли их внедрять, и в дальнейшем сообщали об этом остальным, — честно сообщил Гарри. — К тому же… некоторые считают, что я и так уже сделал слишком много.

Фосетт едва заметно ухмыльнулся, и Гарри понял, что тот знает и даже в чём-то разделяет его мнение о смешанных чувствах, которые испытали коллеги по отношению к нововведениям, которые так настойчиво поощрял Гарри.

— Из тебя вышел бы очень хороший командир, — внезапно признался Фосетт. — Это, конечно, не лучший способ избежать неприятностей, но ты уже много раз показывал, что ты не тот, кто остановится перед такой малостью, когда уверен в своей правоте.

— Вот только мне хорошо на моём месте, — заверил его Гарри. — Но я хотел бы знать: получим ли мы с напарником выговоры в личные дела за этот случай?

— А как ты думаешь, вы заслуживаете этого или нет?

Гарри развёл руками, показывая, что не может однозначно ответить на этот вопрос:

— Я уверен, что принял правильное решение насчёт амулета. Это было самое безопасное решение. Я уже имел дело с подобными проклятыми артефактами, и мой опыт подсказывает, что их нельзя использовать ни при каких обстоятельствах. Единственное, что можно сделать — это уничтожить как можно скорее, пока ситуация не вышла из-под контроля. Кто знает, что могло произойти за три недели до суда? Можем ли мы быть уверены, что никто не подошёл бы к амулету и не попал под влияние?

— Значит, невиновны, — резюмировал Фосетт.

— Наверное, мне стоило прийти к вам и обсудить это, — признался Гарри. — Тогда принимать решение пришлось бы вам. Думаю, будет справедливым, если вы накажете меня за то, что я сообщил вам обо всём уже постфактум.

— Хм-м…

— С другой стороны, — продолжил Гарри, — моего напарника не в чем упрекнуть. Он подчинялся моим приказам, вот и всё.

— Подчинённый должен информировать вышестоящее начальство, если его непосредственный начальник нарушает закон, — напомнил Фосетт.

— Во-первых, он был под воздействием амулета, что не способствовало ясному уму, — напористо возразил Гарри. — Во-вторых, я думаю, он бы обратился к вам, если бы я сделал что-то действительно серьёзное или опасное для других. В данном случае я сказал ему, что это единственный способ избежать рисков, а, как вы помните, у нас тогда было два трупа меньше чем за шесть часов. Его нельзя обвинить в предательстве профессионального долга просто за то, что он не возразил мне.

Фосетт задумчиво смотрел на него, медленно шелестя журналами, лежавшими на столе.

— Хорошо, — наконец решил он, — я вынесу тебе предупреждение и забуду про Харпера.

— Без выговора? — уточнил Гарри.

— Как ты сам сказал раньше, проблема не в том, что ты сделал, а в том, что ты не сообщил об этом сначала мне. Знаешь, в этой статье есть доля правды, — добавил он с улыбкой. — Когда Гарри Поттер заявляет, что тот или иной предмет должен быть немедленно уничтожен, потому что он опасен, даже глава Аврората не сомневается в этом.

— Я могу ошибаться, — возразил Гарри, но ощутил радость от того, что шеф так ему доверяет.

— Не в подобных вещах. У тебя есть опыт и знания, которых у меня, я надеюсь, никогда не будет. Я знаю о тебе больше, чем написано в твоём досье, — признался он, отвечая на вопросительный взгляд Гарри. — Да, Кингсли рассказал мне кое-что, чтобы я мог максимально использовать твои способности. Поэтому я знаю, что твои знания о тёмных артефактах намного обширнее, чем кажется. У меня больше опыта в управлении людьми или использовании административных процедур, но так будет не всегда.

Гарри недоуменно заморгал, пытаясь осознать смысл речи Фосетта. Тот же улыбнулся, увидев, как сильно Гарри растерялся, и мягко отпустил его:

— У тебя бумажной работы ещё на день или два, Поттер. Так что лучше немедленно приступить к делам.

— Да, сэр, — всё так же потерянно пробормотал Гарри.

По дороге к рабочему месту он думал о том, как странно было получать столько хвалебных од сразу после получения предупреждения с занесением в личное дело.