Жизнь с чистого листа (гет)

Холодные каменные стены и полумрак камеры, где сидел Барти, были единственными молчаливыми свидетелями его не утихающих эмоций. Крауча обуревала дикая злость на Корнелиуса Фаджа. Как мог этот жалкий тип бросить тень на тех, кого он так любил? Больше всего волшебнику было обидно за Элен. На данный момент она невольно была в ответе за его прошлое, за то, что помогала ему и давала крышу над головой. Дюалье не должна была сюда попасть.

Женщине, а тем более его женщине, не место в этих мрачных стенах, которые давят на узника своей атмосферой и действуют угнетающе на заключенного. Барти отчетливо и остро ощущал волны страха и паники Элен. Настолько остро, что еще немного, и он смог бы их коснуться рукой, — будь они материальны. И мужчина прекрасно понимал состояние Дюалье.

Это он виноват, что она здесь!

Никогда Фаджу не получить его прощения за ее публичное унижение. Наступит момент, когда Крауч отомстит за близких, и тогда он расквитается по полной программе с обидчиком. А Элен? Что она сейчас чувствует? После услышанного на суде? Барти переживал, что гриффиндорка не простит его и отвернется, устав от тени Пожирателя. А этого он боялся больше всего — потерять ее. Но, с другой стороны, вряд ли она не знала о том, кто такие Пожиратели. Дело было явно в том, что волшебница не придавала этому всему значения, хотя это было и трудно.

В любом случае, нужно бы с ней объясниться и больше не расстраивать, так как девушка была самым близким для него человеком, другом, любимой, к которой он привязался еще в школьные годы. Элен у него ассоциировалась с матерью, вдохнувшей в него жизнь. Так же, как и миссис Крауч, гриффиндорка притягивала к себе своей теплотой и лаской. Он знал, что она всегда поможет и утешит. От того, что девушка сейчас незаслуженно страдала, становилось еще более мерзко на душе, чем прежде.

Охваченный не контролируемой яростью, Барти с чувством ударил кулаком о стену, мгновенно почуяв рядом дементоров. Они стали послушны, как никогда, и волшебник знал, что монстры были готовы исполнить любой его приказ. Прикрыв глаза, он сосредоточился на своем вызове к собратьям, замерев в одной позе, словно окаменел. В следующий миг они были уже возле него, обступив плотным кольцом. Один из дементоров протягивал к нему свои костлявые руки, покрытые струпьями. Вставив ключ в основание цепей, сковывавших Крауча, монстр тут же освободил его, вручив то, что нужно.

Как Повелитель, Барти являлся одним целым с ними и уже привык к вечному холоду, что исходил от него самого, точно так же, как и от «слуг». Теперь главное — освободить Элен. Он не оставит ее в этом жутком месте…

В то же время Элен, пребывая впервые в заключении, неприятно чувствовала, как холодные железные оковы опутывали ее кисти рук. Однако ничто так не холодило душу, как приоткрытая завеса тайны Пожирателя. До сих пор ей хотелось верить, что-то был не Барти, а совсем другой человек. Как можно было так слепо и безропотно подчиняться воле Волдеморта? Каждый раз, когда она пыталась представить наяву, каково это — быть в стане этого маньяка, как Элен его называла про себя — девушку сковывал ужас и отвращение. Ведь так жить было просто невозможно и неправильно.

Здесь не существовало никаких ценностей, как могли бы думать сами приспешники Лорда. Ей был чужд тот чудовищный мир, более того, казался каким-то фантастическим кошмаром. Дюалье была уверена, что и убийство отца тоже относилось к службе. А иначе, как еще объяснить этот низкий проступок. Элен не любила отца Барти, памятуя о том, каким он был, когда писал нехотя в ответ на письма сына. Старший Крауч никогда не отличался той заботливостью, о которой так мечтали многие дети. Человек он был скупой и считал любую эмоцию слабостью, а потому пресекал любые попытки проявить подобное, чтобы ничего не таилось на душе.

Однако факт оставался фактом, — Барти тогда перешел все дозволенные границы. И это было жутко, не хотелось верить в подобное. Но как ни смешно звучало, — чувства к этому ненормальному еще никто не отменял, и теперь Крауч должен постараться, чтобы ничего такого больше не повторилось. Как бы ей хотелось, чтобы его прошлое больше не напоминало о себе.

Погрузившись в свои мысли, девушка не сразу заметила, что она не одна.

Вскинув голову, гриффиндорка увидела, как Барти неслышно повернул ключ в замке ее двери и осторожно вошел к ней в камеру. На секунду их взгляды встретились, но мужчина сразу же опустил глаза и, не глядя на Элен, стремительно оказался рядом, ловко проделав такую же манипуляцию с цепью, как и до этого с дверью.

Несмотря на его ледяные руки, которые коснулись нежно ее ладоней, она немного успокоилась и перестала бояться дементоров, когда те безмолвными тенями заскользили вдоль камеры, явно ожидая новых поручений Повелителя.

— Забери меня отсюда, Барти! — прошептала Элен, ухватившись за рукав его полосатой робы, как за спасительный круг.

— Держись за меня крепко, девочка! И если сейчас ты чего-то не понимаешь, я объясню тебе потом, — Крауч помог подняться ей.

Увидев, что его слуги были уже совсем близко, буквально в самой камере, Элен все же насторожилась, но Барти лишь молча притянул ее к себе, спрятав ее лицо у себя на груди.

В сопровождении дементоров они незаметно вышли из Азкабана, благо на тот момент в тюрьме было не так много народу, и камеры их располагались чуть дальше выхода.

Когда они оказались на одном из холмов, вымощенных булыжниками, гриффиндорка старалась не смотреть вниз. Волны Северного моря так и норовили достать до ног, усиливаемые порывами ветра, кидавшего ей волосы в лицо. Барти же, вопреки ее панике, был спокоен, как будто полностью доверял дементорам. Подняв голову, Элен взглянула на него. Мужчина заметил кружащихся монстров над их головами, и вместе с тем его глаза подернулись поволокой, а тело Крауча стало напоминать камень.

Приблизившись к ним, пара дементоров стали по обе стороны волшебников. Один подхватил Барти под руку, второй сделал то же самое с Элен, и необычная вереница поднялась в воздух. Волшебница старалась не поддаваться своему страху и не думать о плохом, но дементоры все равно вытягивали из нее худшие воспоминания, находясь вплотную к ним с Краучем. Лишь благодаря ему она держалась, не подавая виду, что ей жутко. Почувствовав, как руки Элен задрожали, он крепче обнял ее свободной рукой, и она немного перестала бояться неприятных спутников.

Периодически из темных и тяжелых туч срывался дождь, будь у волшебницы палочка, она бы наложила на них двоих с мужчиной водоотталкивающие чары. Но палочку Элен оставила дома, и только тогда, когда их задержали, поняла, что оставила не зря. Но мимолетная радость исчезла, когда она подумала о том, что они с Барти теперь уж точно будут числиться как сбежавшие преступники. А это значит, что за домом могут следить, чтобы в любой момент выманить кого-то из укрытия. Вряд ли Фадж это так оставит. Она не знала, о чем договаривался Крауч с дементорами, но, видимо, уже на тот момент у него был свой план, о котором волшебник пока что молчал.

Как только дементоры переправили их через море, он еще о чем-то пару минут с ними говорил, но девушка не разобрала слов, словно у Крауча был свой язык, который монстры понимали. Затем «слуги» вновь поднялись в воздух и буквально растворились в образовавшемся тумане.

С минуту волшебник молча думал о чем-то своем, и, едва их взгляды пересеклись, оба синхронно спросили:

— Что нам теперь делать?

Усмехнувшись, Барти опустил глаза, покачав головой.

— Домой нам пока точно нельзя… Хотя, не думаю, что в Азкабане уже стало известно о нашем побеге. К тому же я кое-что обсудил с дементорами и они пообещали мне, что не выдадут нас и будут вести себя, как обычно, — констатировал факт Крауч.

— Нам не помешало бы выбрать Хранителя, если прятать дом под Фиделиусом. Дамблдор бы подошел, если бы выполнил свое обещание помочь…

Взглянув на Элен, мужчина удивленно приподнял бровь.

А ведь все-таки она засомневалась в Альбусе, что он ей и пытался доказать своим неверием в этого старца. Но в глазах Дюалье плескалась легкая горечь, и он понимал, что значило предательство наставника для девушки.

— Могу поспорить даже на то, что Дамблдор уже понял, что мы с тобой чего-то недоговаривали. Скорее всего ему это стало понятно уже на суде, — уверенно изрек Барти.

В какие-то доли секунд Дюалье хотелось напомнить ему о темном прошлом, и что если бы не деятельность Пожирателя, то никакого суда бы не было. Но Элен справедливо решила, что упрекать Крауча бессмысленно. Чем меньше она будет напоминать ему об этом, тем скорее, возможно, он хоть как-то забудет о неприятном.

Словно прочитав ее мысли, волшебник приблизился к ней и долго-долго смотрел ей прямо в глаза.

— Прости меня, малышка! Я не хотел, чтобы так все получилось. Но прошлое не вернуть и не изменить, а вмешиваться во время очень опасно и нежелательно.

Она отвела взгляд в сторону и горько вздохнула.

— То, что было, больше не должно повториться, понимаешь? Я ведь верю тебе, Барти, верю!

Без лишних слов Крауч обнял девушку, сказав своим порывом гораздо больше, чем мог бы выразить с помощью слов.

— Мы преодолеем эти трудности, — твердо воскликнула Дюалье. — Я и ты!

— Знаю! — прошептал в ответ мужчина, вбирая носом запах ее волос, похожий на аромат роз. — А давай-ка отправимся кое-куда! — он ловко подхватил Элен на руки, и через мгновение берег моря опустел…

Место, куда они трангрессировали, находилось чуть вдалеке от Хогсмида. Здесь было маловероятно то, что их кто-то мог заметить, а встречаться с кем-то из замка ни Элен, ни Барти не хотелось, — мало ли кто мог бы попасться на пути. Маг без палочки — все равно, что без рук, а потому они не стали рисковать.

Тюремная одежда в крупную белую полоску абсолютно не грела и не спасала от холодного ветра. Конечно, будь у волшебницы палочка, проблему можно было бы решить и с помощью магии. Но пока что они вдвоем обходились тем, что есть, а именно тем, что они были друг у друга. Она не боялась замерзнуть, зная, что Барти согреет своим теплом, хотя тело его едва ли давало то самое тепло. Элен уже привыкла к тому вечному холоду в его руках, которые чуть холодили ей руки в своих тисках.

Выкинув эти мысли из головы, она вдохнула аромат цветущих деревьев и кустарников, — их здесь, в лесу было море. Своим густолиственным шатром они буквально смыкались над головами влюбленных. Вокруг стояла почти звенящая тишина, прерываемая время от времени поющими птицами и шелестом листвы от ветра.

Опустившись на поваленное дерево, они вновь начинали вспоминать свои школьные годы. Именно здесь они нашли свой укромный уголок. Элен и Барти любили уединиться от любопытных школьников, а поход в Хогсмид был для них лишь предлогом, чтобы незаметно отделиться от толпы студентов и сбежать. Девушка, попрощавшись с однокурсниками, делала вид, что ей нужно срочно в один магазин, а на самом деле, незаметно заходила за здание и там ожидала Барти, который действовал почти по той же схеме.

Однокурсники Крауча только диву давались, наблюдая за этими двумя. Что могло связывать слизеринца и гриффиндорку? Неужели их друг клюнул на девочку из враждующего с ними факультета? На этой почве со стороны слизеринцев появилась тонна насмешек и издевок в адрес Элен, — как же, один из них-то отличился и выбрал себе в спутницы кого попало. А этого Слизерин не собирался прощать.

И Барти постепенно научился скрывать свои отношения с Дюалье, придумав, как укрыться от друзей. Когда в поле зрения их было очень много, Элен и Барти старались не демонстрировать при всех статус пары и делали вид, что находятся лишь в дружеских отношениях. Только так можно было сбить с толку слизеринцев. В другом бы случае гриффиндорка обиделась на Барти, не знай о его замысле, но, к счастью, она все поняла и неплохо подыгрывала юноше.

Именно это их и сблизило, — оба обожали учиться и постигать много нового, усваивая новые материалы. Вдохновленная Краучем, она преображалась буквально на глазах, в результате чего гриффиндорка сдавала экзамены на отлично. Девушка восхищалась его незаурядным умом и могла слушать Барти часами, если он что-то рассказывал. То, чего не было в простых школьных учебниках, что выдавались в пользование школьникам.

Барти часто любил ходить в те секции библиотеки, о которых остальные даже и не думали, черпая те редкие знания, которыми он каждый раз блистал перед ней. Юноша увлекался астрономией и полетами и иногда, в тайне от Элен, — темной магией, где и находил малознакомые заклятия. А вот сама гриффиндорка полетов побаивалась, так как испытывала панику от высоты. Стоило Дюалье посмотреть вниз, как у девушки начинала кружиться голова, и она едва ли сохраняла равновесие на метле. О своей проблеме она вначале умалчивала перед юношей — не хотелось упасть в его глазах.

Со временем Элен начала чувствовать к нему нечто большее, чем просто дружба, хотя каждый раз уговаривала себя, что слизеринец вряд ли захочет чего-то большего, да еще и с гриффиндоркой. Именно это ей удавалось скрывать, пока Барти сам не начал за ней ухаживать, — покупал ее любимые лакомства, встречал после уроков. Однажды он привел ее на лесную полянку, окруженную деревьями. Девушка предположила, что ему захотелось вновь рассказать ей о своей семье. Однако юноша, вопреки ее ожиданиям, неожиданно приблизился к ней вплотную и, обхватив ее лицо ладонями, крепко поцеловал в губы. А она, не в силах его оттолкнуть, ответила на его настойчивый поцелуй, обхватив его руками за шею.

С того момента они перестали скрывать друг от друга свои чувства. Крауча не волновало, на каком она факультете, в отличие от своих дружков. Его тянуло к Элен, и он даже не стал с этим бороться. Тянуло к ее ласке и теплу, к пониманию и поддержке. Она стала для него настоящей опорой на фоне вечного конфликта с отцом, у которого на уме была лишь одна карьера. Ей часто приходилось утешать любимого, когда Барти в расстроенных чувствах приходил к ней на встречу. Гриффиндорке достаточно было посмотреть в его глаза, и волшебница уже знала, в чем дело.

В такие моменты девушка садилась на поваленное дерево, ждала, когда он тоже присоединится к ней, и нежно обнимала, поцеловав в макушку.

— Я понимаю, как тебе обидно, не обращай внимания! — тихо говорила она, гладя юношу по соломенным волосам. — К сожалению, твоего отца не исправить.

В ответ он лишь сильнее прижимался к ней, чувствуя поддержку любимого человека.

Слова были чаще всего лишними, они понимали друг друга по взгляду и жестам, ощущая себя единым целым…

Вынырнув из своих сладких воспоминаний, Элен увидела, как Барти наклонился и сорвал алую пышную розу. И это казалось странным, что цветы росли сами по себе, без каких-либо усилий. Должно быть на них наложили специальное заклинание вечного цветения. Значит эти хогсмидские окрестности не безлюдны.

Ни слова не говоря, мужчина вплел растение ей в волосы, нежно перебирая их пальцами.

— Ты любила эти цветы, я помню! — воскликнул он.

Элен тепло улыбнулась ему, ласково потрепав по плечу.

— Я так люблю тебя! — прошептала девушка, порывисто обняв Крауча.

— И я тебя, — Барти стиснул ее в своих объятиях в ответ…

* * *

Вот уже битый час Джованна пыталась добиться того, чтобы Гарри рассказал ей более подробно о ее отце. Но Поттер постоянно уходил от разговора и не спешил с ней делиться нужной информацией. Джо тут же забила тревогу. Что такого ей не положено было знать о Крауче? Ведь она успела к нему привязаться, и более того, он стал ее другом и советчиком, от него девочка узнавала много нового и интересного, но, к своему сожалению или к счастью, ей было не с кем этим поделиться. Об Абигейл и речи не было. Сестра не стала бы ничего слушать о Барти, делая вид, что усиленно к чему-то готовится из предметов или на что-то отвлеклась за окном.

Пока через пару дней избранный не соизволил расколоться, услышав, как Джованна с восхищением говорила о «воскресшем».

— Я расскажу тебе о твоем отце, но, ты меня потом возненавидишь. Я считаю, что тебе незачем знать о таких подробностях. Не хотел портить твое впечатление о нем.

— Рассказывай, Гарри! — Джо была твердо намерена выслушать монолог друга.

Абби же, как всегда, устроилась в кресле у камина с книгой в руках. Однако читать вовсе не собиралась.

После недавней встречи с Краучем гриффиндорка немного боялась Барти и пока что отбросила в сторону привычку подначивать мужчину. Войдя в тот раз в его комнату, она неожиданно обнаружила зимние узоры на окне и заледеневший цветок на подоконнике. И это несмотря на то, что за окном в полные права вступала уже весна. Что это? Крауч использует какие-то зимние чары? Но зачем?

В комнате явно веяло ощутимой прохладой и Абби не могла понять, откуда она исходила. Воздух вокруг нее немного начинал теплеть, но не настолько, чтобы согреться. Девочка могла вполне ошибаться, но ей показалось, что свет в глазах Барти стал меняться при их перепалке, словно в них появились осколки льда, а кожа, и без того бледная, стала просто белой, как снег.

Она тут же вспомнила о Снежной королеве, однако лишь посмеялась подобному сравнению волшебника с главной героиней сказки.

Не может быть этого!

…- Как ты уже знаешь, твой отец в молодости стал Пожирателем смерти. Я случайно об этом узнал, когда попал как-то в Омут памяти, где его обвиняли в пытках Лонгботтомов. И скажу тебе честно, — я хотел Краучу поверить, когда он, чуть ли не плача, стал умолять отца о пощаде и говорить, что не виновен. Вернее, я действительно поверил ему.

— Он был там, — тихо воскликнула Джо.

— Это он сам тебе сказал? — Гарри удивленно взглянул на приятельницу.

Чтобы такой, как Крауч, да еще и добровольно, делился столь личной информацией, пусть даже с дочерью…

Н-да, мир точно сошел с ума.

Вспоминая о Пожирателе, Поттер вынужден был признаться самому себе, что из слов Джованны получался рассказ совершенно о ком-то другом, но никак не о Барти. Насколько ему было известно, этот человек являлся полной загадкой. Крауч мог быть одновременно и ранимым, и жестким, и… невероятным во время своих уроков по Защите. Что-что, а слушать его становилось с каждым днем все интереснее, словно мужчина являлся сундуком с нескончаемыми знаниями. Даже в этом году многие вспоминали Лже-Грюма, ощущая полную скуку на занятиях у Амбридж.

А потом….

Нет, Гарри не хотелось вспоминать тот самый страшный момент с дементором, и даже сегодня при мысли о том случае мальчику становилось не по себе. Если бы он мог, то спас бы Крауча тогда. Но, увы, это было не в его власти.

Передернув плечами, Поттер поежился от подобных мыслей.

— Да, сам! — утвердительно кивнула Джо. — Мы неплохо ладим с мистером Краучем, и он многому меня научил. Он хороший, Гарри, правда. Я не знаю, каким он был раньше, но сейчас все по-другому.

— Вот и хорошо, что не знаешь, — буркнул Поттер в ответ. — Оставайся бы Крауч таким же, каким я его знал, поверь мне, ты бы разочаровалась. Это жестокий и циничный слуга Волдеморта, готовый на все, лишь бы его похвалил Темный Лорд. Ты не знаешь, о чем он со мной разговаривал, когда почти вышел из своей игры. А я прекрасно помню его слова, Барти выглядел абсолютно безумным, и его не интересовало, что перед ним обычный школьник, вроде меня. Ему был дан план — привести меня живым к Волдеморту, и он осуществил задуманное, ценой одной жизни.

Седрик Диггори погиб ни за что, просто потому что мешался под ногами во время ритуала на кладбище, где собирались возродить Риддла.

— Я помню, что вы с ним вдвоем коснулись кубка, — Джо явно старалась не поддаться своим эмоциям.

— На самом деле коснуться должен был только один из нас того злополучного артефакта, но мы с Седриком посчитали, что так будет честнее, если мы коснемся кубка одновременно. Это потом мы выяснили, что кубок Барти превратил в портал, который перенес нас прямо на кладбище. И мне тебя правда жаль, Джованна, что у тебя такой отец. Не удивлюсь, если Крауч и сейчас играет какую-то свою роль определенную, — в этом он мастер. Так что будьте с ним осторожны…

— Ты не знаешь, какой он сейчас, — выкрикнула девочка и со слезами на глазах выбежала из комнаты.

Она не хотела слушать Поттера, отказываясь верить в его страшные слова об отце. В ее голове не укладывалось, что тот Пожиратель и сегодняшний человек — одно лицо. Разве можно так разительно поменяться, превратившись из бандита в примерного отца? Но ведь она так же не соглашалась с Гарри, что Барти причинил бы вред ей, Абби и матери. Особенно Элен. Из того, что Джо успела подсмотреть дома в комнате родителей, гриффиндорка могла сделать вывод, что Крауч любил ее. Это только слепой бы не смог заметить.

Однако, несмотря на это, слова избранного больно ранили волшебницу. Не мог отец быть таким. И пусть Абби возмущается и смеется с того, что она его так начала называть в разговорах с сестрой, но к мужчине она здорово привязалась, словно чувствовала родного человека. Он помогал ей, поддерживал, был отличным другом и собеседником, Джо любила с ним подтягивать те предметы, на которых чувствовала слабину. Нет, конечно, друзья тоже старались помочь как могли, если у Джованны были проблемы, все они отлично сдружились с самого первого курса, но друзья есть друзья, а отец, которого не было в жизни девочки многие годы, — было совершенно другое.

Она с самого детства, выросшая без отцовской любви, хотела, чтобы однажды папа нашелся и полюбил бы ее такой, какая она есть, — смешливая, в меру озорная и одновременно добрая душа. Часть его самого, с такими же похожими чертами лица и даже характером. Правда, Абби больше была похожа на Крауча, чем она. Или ей так просто казалось.

Гриффиндорка, увлеченная своими раздумьями, не заметила, как к ней неслышно приближался черный пушистый кот. И только тогда, когда животное запрыгнуло к ней на руки и коснулось мокрым носом ее руки, Джо вздрогнула и едва не подскочила на месте.

Это был тот самый кот, который однажды к ней пришел. Совпадение или нет, но именно здесь, — под школьным дубом, черный незнакомец появился уже дважды и именно тогда, когда ей было грустно. Что бы это значило.

Пушистик начал ластиться к волшебнице, и та его машинально погладила, чувствуя под пальцами мягкую кошачью шерсть.

— Он… он не мог всего этого сделать. Он ведь такой хороший, я знаю, — прошептала Джо, словно обращаясь к самой себе и глядя перед собой невидящим взором.

Однако кот услышал ее и неоднозначно мяукнул, будто понимал речь девочки.

— Дай ему шанс проявить себя и исправиться. Он очень привязан к вам с сестрой. Да-да, привязан, хоть и молчит об этом…

Встрепенувшись, Джованна изумленно посмотрела на животное.

Что это было только что?

Ей показалось, что кот заговорил с ней голосом человека. Но тот продолжал смотреть на нее в ответ как ни в чем не бывало своим немигающим взглядом, точно хотел загипнотизировать…

А вот Абигейл, в отличии от сестры, нисколько не удивилась словам друга. Она с самого начала подозревала, что Крауч темная лошадка, но вот только как он вернулся, — даже для Поттера это было загадкой. Волшебница отлично знала про дементоров, и то, что ей поведал избранный, заставило ее вздрогнуть. Стало здорово не по себе, как и полчаса назад самому Гарри.

Мистика!

Что же, видимо, ей так и не суждено узнать, как вернулся этот герой. Джованна больше ничего не рассказывала, хотя и могла знать интересующие ее подробности. Мало того, сестра словно назло спелась с новоявленным отцом, и иногда Абби ей даже завидовала, сама того не осознавая. Чего греха таить, — гриффиндорка тоже хотела позаниматься с Краучем, — вон как он Джо натаскал — она стала лучше учиться и постоянно тренировалась в новых, неизвестных Абигейль заклинаниях. Даже слизеринцам почти научилась давать отпор, что выглядело не свойственно для Джованны.

Но на данный момент девочка никак не могла переступить через себя и наконец принять Барти как отца. Она не могла, подобно матери и сестре, взять и сходу поверить волшебнику. Ведь еще ни разу мужчина не доказал ей, что ему можно доверять. До сих пор Абби сомневалась, что ему вообще нужны дети, наслушавшись Поттера, да и самого Крауча о его темном прошлом. А что, если он и правда притворяется таким хорошим, как Джо его называла только что? Гарри же ясно дал понять, каков «отец» актер. Это-то и настораживало, не давая покоя.

Почему он обращал внимание только на определенный круг людей, окружающий его? Та же мать и Джо, — они сейчас являлись единственным центром его внимания, и Абигейль часто чувствовала себя лишней, что задевало гриффиндорку больше всего. Барти словно отвечал ей той же войной, которую она ему объявила, игнорируя ее. Это было очень обидно и несправедливо.

Люциус едва ли скрывал свой страх, стоя сейчас перед Темным Лордом. Ту новость, о которой он сам недавно узнал, Малфой спешил передать Риддлу. Если только сам «Ежедневный пророк» ничего не придумывал. Но в подлинности статьи, напечатанной на еще свежем пергаменте, он не сомневался. Прямо на него со страниц номера смотрело лицо Барти Крауча младшего. Волшебник даже на всякий случай протер глаза в надежде, что ему показалось, но видение так и не исчезло.

— Люциус, ты еще смеешь издеваться над Темным Лордом? Ты мне вот это объясни! — прошипел нехорошо Волдеморт, испепеляя слугу злобным взглядом и кидая прямо в лицо мужчине скомканный пергамент.

— Но ведь я сам был в шоке, мой Лорд, и на всякий случай несколько раз перечитал…

— Поцелованные не оживают! — Риддл смотрел на него как на ненормального. А за неправдоподобную информацию Круцио!

Малфой вскрикнул от боли и упал на ковер перед Волдемортом.

— Но это правда Милорд, почему вы мне не верите? Может, он выжил…- отдышавшись, воскликнул Люциус, вытирая рукавом мантии кровь со рта.

— Этого не может быть! Крауч был мне всегда верен, как собака, и ты мне вот это подсунул, где он якобы выдал все мои планы? Чушь! Это полная чушь! — Риддл явно был не в себе от ярости.

Немного успокоившись, Волдеморт призвал к себе «Ежедневный пророк», который распрямившись прямо в воздухе, послушно лег ему в руки.

— Этот щенок укрылся в Азкабане, если бы не это, я бы ему устроил хорошую встряску за предательство, — Риддл никак не мог успокоиться, бессилие в данном случае его бесило больше всего и Малфой это понимал.

Однако спустя пару дней произошло нечто из рядя вон выходящее.

Как только Малфой принес еще одну статью, напечатанную в той же самой газете, над которой гласил заголовок: Сенсация! Барти Крауч младший сбежал», — волшебнику даже показалось, что Волдеморт улыбнулся, растянув свой рот в змеиной ухмылке. В какой-то момент, он даже удивился столь странному спокойствию Хозяина.

Что он задумал?

— Значит Крауч сбежал! Замечательно! Малфой, это то, что нам нужно!

— Я не совсем вас понимаю, Милорд, поясните, пожалуйста, — окончательно сбитый с толку Люциус только и мог, что хлопать глазами.

— Это значит, что наш беглец теперь стал более доступным и теперь-то он у нас попляшет. Я знаю его слабые места и именно их я и использую против Крауча! Сейчас я попробую его вызвать!

Несколько раз он пытался вызвать беглого слугу и залезть к тому в голову, однако, ни одна из попыток так и не увенчалась успехом, к изумлению Малфоя.

Чтобы у такого, как Волдеморт и не получилось подобное? Просто мистика!

— Надо же! — прошипел Риддл. — Призвав вновь к себе газету, он вновь перечитал написанное и, с видом победителя, одержавшего победу, отложил «Ежедневный пророк».

— Информация, которая мне так нужна для осуществления моих планов! — Волдеморт расхохотался.

— Что вы имеете в виду, мой Лорд?

— Кажется, у нашего Крауча есть слабые места, и я сумею этого щенка достать хоть из-под земли! Придет как миленький. Не может заткнуться и не знает, куда деть свои амбиции? Мы ему поможем! Мало того, что он сбежал, так еще у него оказывается и сообщница есть с двумя детьми.

Лицо Малфоя вытянулось еще больше от подобной новости.

— А теперь слушай внимательно! Отправишься в Хогсмид и найдешь мне этих девчонок Крауча! Это отличная приманка, он придет за ними, я уверен!