Жизнь с чистого листа (гет)

До начала пары оставалось еще три часа, нужно было подготовиться к уроку, но Барти, листая классные журналы, никак не мог сосредоточиться на выбранной теме для шестого курса. Мысли волшебника вновь блуждали по лабиринтам прошлого, нагоняя на него дикую ностальгию о былом.

Стоило ему войти в пока еще пустующий класс, спустившись по лестнице, Крауч окинул взором помещение. В который раз он признавался сам себе, что время жестоко и безжалостно бежало вперед. А казалось бы, что только вчера он в облике старого аврора преподавал Защиту от Темных искусств, преследуя конкретную цель, ради чего и терпел все созданные им же неудобства.

Мотнув головой, мужчина постарался прогнать навязчивое прошлое, которое стояло у него перед глазами в виде ничего не подозревающих студентов. И он помнил, как дети машинально начинали доставать учебники из сумок, но сам предпочитал исключительно практику, не признавая этих книжных зубрежек. Помнил, как, начав самую первую пару, решил посвятить урок теме Непростительных.

Память, услужливо и ехидно усмехаясь, подставила ему воспоминание о Невилле Лонгботтоме и его затравленном взгляде на корчившегося паука в банке от болевого проклятия. Мерлин! Тогда он совершенно выглядел аморальным уродом в глазах ребенка, который с трудом пережил потерю своих родителей. Тогда Барти об этом не задумывался, но в данный момент ненавидел самого себя за причинение боли ни в чем не повинному мальчику. Как теперь тот воспримет возвращение бывшего Пожирателя в Хогвартс на ту же самую должность?

Здесь ему не приходилось сомневаться — пройдет еще много времени, прежде чем Крауч завоюет авторитет у студентов.

Вынырнув из своих мрачных раздумий, волшебник не заметил, как пролетело время, пока один из учеников не оказался на пороге класса.

— Доброе утро, профессор Крауч! — будничным тоном поздоровался с ним темноволосый парень. — Колокол уже прозвенел, мы можем войти?

Рассеянно кивнув мальчику, волшебник постарался взять себя в руки при виде вошедших детей, спешно занимающих свои места. Наблюдая за студентами, Барти с облегчением выдохнул, заметив, что большинство из них то ли не помнило лже-Грюма, то ли решило не вспоминать о временах Турнира — многие, приготавливаясь к уроку, оживленно болтали о чем-то.

Крауч уже готов был повернуться к доске, чтобы написать там нужный материал данного урока, пока не встретился неожиданно со взглядом зеленых глаз Поттера.

Недоуменно покачав головой, тот отвел взгляд в сторону и продолжил молча доставать свои вещи.

И мужчина уловил мысль Гарри.

Тот все еще не верил в то, что видит его живым перед собой. Да и как можно было в подобное поверить, не зная правды о его возвращении.

— Сегодня я расскажу вам про атакующие чары, — начал тихо Крауч, обведя класс внимательным взглядом. — Как факт, я думаю, что о самих заклятиях вы в курсе. Но я не уверен, что все с точностью владеют ими. Этим мы и займемся сегодня.

— Но, сэр, — раздался с задней парты знакомый ехидный голос, который несомненно принадлежал Малфою. — А как же заклинание Патронуса? Мне кажется, оно тоже не менее сложное, и мы бы хотели также освоить и его.

Вскинув голову, Барти внимательно посмотрел на слизеринца.

Помимо того, на волшебника с любопытством и надеждой смотрели и многие другие. Только во взгляде Гарри Поттера отнюдь не читалось никакого удивления, словно он о чем-то знал, или догадывался. Вместо тысячи вопросов, он лишь выжидательно продолжал смотреть на профессора.

Вот оно! Крауч был уверен в том, что больную тему не затронут, хотя бы не в самый первый день преподавания. Вопрос Малфоя поставил его в тупик, и он не сразу нашелся, что ответить.

До сих пор он всячески избегал Патронусов, будучи дементором. Неприятные чувства о данном воспоминании всколыхнулись в душе Барти. Можно было не сомневаться в том, что это заклятие он никогда не сможет вызвать в силу своей прошлой жизни. Вот только откровенничать он не горел желанием сейчас ни перед Драко Малфоем, ни перед остальными. Тем, кому было нужно, прекрасно знали всю правду.

— Мистер Малфой, вы всегда бегаете сломя голову впереди паровоза? — сухо поинтересовался у того Барти. — Успеете еще научиться.

— Да, но мы ведь в любой момент можем подвергнуться нападению дементора, — не унимался слизеренец, явно забавляясь возникшей ситуацией.

От услышанных слов мальчишки, Барти едва ли не вздрогнул. Он прекрасно уловил скрытую издевку в речи студента и с трудом сдержался, чтобы не сорваться на ровном месте. Вот еще! Он не доставит никому подобного удовольствия — видеть его слабости и растерянность. А общаться с Малфоем Краучу хотелось меньше всего.

— А вы, Мистер Малфой не отпускайте от себя патронус. Так и ходите с ним круглые сутки, вдруг дементор вас подкараулит за углом где-нибудь, — не менее ехидно ответил тому Барти, смерив наглеца высокомерным взглядом чуть прищуренных глаз.

В следующую секунду класс дружно расхохотался при реплике профессора, то и дело поглядывая на побелевшего от злости Малфоя, который не нашелся, что ответить. Видимо перспектива встретиться с дементором в какой-то мере напугала его.

Остальная часть урока прошла более динамично. Как и предполагал волшебник, мало кто владел в совершенстве боевыми заклинаниями. Он поочередно вызывал пару учеников в центр класса и давал им задание обезоружить друг друга. Следующим заданием у студентов было создать иллюзию того, что те собираются напасть на соседа в то время, как сам сосед был готов отразить посланное в него проклятие и не стать жертвой врага.

Пару раз самому профессору в напарники доставался Поттер, и Крауч вынужден был признать, что у Избранного совсем не плохие результаты. Лишь благодаря своей ловкости Барти вовремя увернулся от посланного в него мальчишкой заклятия, затем мощным Экспеллиармусом выбил у Поттера палочку из рук.

Лонгботтому же в пару досталась Грейнджер, которая старалась подсказать нужное заклинание другу.

Раньше Барти бы подумал о том, что мальчик не подготовлен к уроку и не выучил материал. Но дело было совершенно в другом, и он догадывался об этом.

Невилл панически боялся нового профессора, а от того все его движения были неуверенными, слишком резкими. Стоило Краучу подойти ближе, как Лонгботтома словно ветром сдуло, отчего сам мужчина лишь горько вздохнул. Наверно именно такого отношения он и заслужил. Со временем Барти надеялся найти все же подход к ученику и развеять его страхи. Однако к концу урока он немного помрачнел, несмотря на то, что добавил Гриффиндору по 10 баллов — каждому, кто показал свои успехи.

Он не был готов к тому, что его будут бояться, но разве это давало ему право мечтать, что о его злодеяниях забудут и обрадуются его возвращению? Та же профессор Макгонагалл неодобрительно качала головой, глядя на него во время обеда в Большом Зале, Снейп так и вовсе делал вид, что Крауча не существует. Лишь профессор Дамблдор и Хагрид приветливо махнули ему рукой. Остальные же предпочли позицию Северуса, холодно поздоровавшись с новым профессором после его представления директором.

Только теплые мысли о самых дорогих и близких Барти людях помогали ему стойко переносить холодный прием Хогвартса, служили ему опорой и не позволяли пасть духом. Он радовался, как ребенок, когда Абби пришла к нему мириться и назвала отцом. Уже ради этого стоило пройти через неприятие окружающих, чувствуя за спиной невидимые крылья.

— Отец! — где-то в далекой реальности прозвучали знакомые голоса, и, встрепенувшись он увидел перед собой Абигейль и Джованну.

Видимо, они звали его и не один раз, но Барти, погруженный в свои помыслы, никого не замечал, глядя невидящим взором в окно.

Обернувшись к девочкам, волшебник улыбнулся им, направившись навстречу.

Но, поймав странный взгляд Абби, в глазах которой плескался смех вперемешку с виной, Крауч недоуменно и вопросительно остановился напротив нее.

— Этот взгляд, говори! — вместо приветствия он выжидательно смотрел на гриффиндорку.

Переглянувшись с Джованной, Абигейль нехотя сняла сумку с плеча и извлекла оттуда небольшую банку, протянув отцу.

— Что это? — начал он.

Однако в следующую секунду громкий хохот Крауча прорвался наружу.

Затем минут десять он пытался прийти в себя, но тщетно — смех снова вырывался из груди волшебника при взгляде на таракана в знакомой шляпке.

Зараженные его настроем, сестры тоже рассмеялись, облегченно выдохнув. Наказание миновало.

Наконец, с трудом отдышавшись и чувствуя, как колет ребра, Барти без сил опустился на стул и поставил банку перед собой на стол.

— Признавайтесь, чья работа? — не поднимая головы, спросил он.

В его голосе все еще чувствовался смех, но Крауч на сей раз сдержал свои эмоции, хоть и с трудом.

— Это сделала я! — вскинув голову, мужчина встретился со смеющимся взглядом Абби.

— Мы узнали у Гарри правду, отец, это вот этот, — волшебница возмущенно ткнула пальцев в логово Фаджа, — он натравил на тебя дементора, и мы с Джо не могли этого так просто оставить. Пусть так и будет в этом облике, — запальчиво воскликнула девочка, — ему очень даже к лицу.

Брови Барти невольно поползли вверх от еще большего изумления.

Чего-чего, но именно от Абигейль он и в жизни не ожидал ничего подобного. Как только ей подобное пришло на ум? Заколдовать министра магии — на это не каждый бы студент решился, да еще и таким вот образом. Сейчас он ясно и четко осознавал, что Абби окончательно стала его отражением в зеркале. Где-то в прошлой жизни точно так же сам Барти превратил Драко Малфоя, о чем впоследствии ни разу не пожалел, несмотря на возмущение профессора МакГонагалл.

Но тогда Барти был инфантильным ребенком, который во власти своих амбиций, эмоций и желаний доказать своему Лорду верность прибег к такому способу, как трансфигурация ученика. Самая главная задача — вызвать доверие Гарри к своей персоне — была в тот же вечер выполнена на Ура. А большего и не требовалось.

Какой пример он подаст детям, если разрешит тем продолжать мучить несчастного таракана в стеклянном заточении, пойдя у тех на поводу? Крауч прекрасно понимал поступок детей, ведь ими двигала обыкновенная месть за родного и близкого человека. И в каком-то смысле он им был даже благодарен, что они беспокоились на этот счет. Барти и сам готов был вновь поддаться своему желанию — наказать своего обидчика похлеще и навсегда оставить того в банке, но это был не выход. Он изменился, и его больше не трогали эти детские шалости, словно что-то в нем перегорело за последние дни.

Как будто прочитав мысли отца, Абби перестала смеяться, взглянув снова на задумчивого профессора.

— Отец, только не превращай его обратно, пожалуйста, — та умоляюще сложила руки домиком под подбородком. — Он это заслужил же, согласись.

— Хм… — раздался неожиданно приглушенный голос Фаджа из банка. — А что, он еще и отпустит меня? Я-то думал, что Пожиратели не способны на жалость, — язвил таракан, с трудом удерживая шляпу на маленькой голове. — Слушайте, я даже готов заключить с вами сделку в обмен на свою свободу, — министр опустился на дно банки. — Вы меня отпускаете, а я забываю о вашем существовании. Вам ведь этого всем так надо.

— Именно, — иронично воскликнул Барти, слушая насекомое.

В следующее мгновение, к недовольству и возмущению сестер, Крауч вытащил палочку из-под рукава белой рубашки и, направив на стеклянную емкость, тут же разбил ее одним махом.

Оказавшись на воле, Фадж резво пополз к двери, но новое заклинание мужчины настигло его у одной из парт в классе.

Перед ними предстал взлохмаченный министр, который с ужасом, глядя на себя самого в неглиже, тут же попытался прикрыться шляпой, покраснев как рак.

— Но Вы, мистер Фадж, на самом деле забудете обо всем, что с нами связано, и больше не потревожите ни меня, ни мою семью! — с этими словами Барти вновь направил палочку на Корнелиуса.

Взгляд Фаджа стал рассеянным и каким-то растерянным. Спохватившись, он, ни на кого больше не глядя, буквально выскочил пулей из класса в темный коридор, явно в поисках одежды.

А вечером, когда все преподаватели и ученики разошлись, и Барти был уверен в том, что его никто больше не потревожит, мужчина приблизился к входной двери класса и запечатал его своим фирменным заклятием, наложив на дверь чары, что мешали подслушивать извне.

Вернувшись к себе в небольшую комнатку, Крауч, глядя на камин, уже предвкушал встречу с Элен, чувствуя, что она на подходе.

В ту же секунду ее фигура возникла перед ним, словно Дюалье только что восстала из пепла изумрудного пламени.

Барти нежно улыбнулся ей и, взяв ее изящную руку, он трепетно поцеловал ее, и уже через секунду Элен желанно упала в его жаркие объятия. Крепко обнимая ее, Барти чувствовал, как радость, что разлилась в душе, вновь поет свою песню, исполненную безумной любви. Он ощутил мягкое прикосновение ее губ на своих влажных губах. Новая волна безумных эмоций охватила его, и Барти еще крепче стиснул Элен в своем жарком порыве.

— Я так люблю тебя! — вскричал он. — Так люблю, ангел мой!!! — С этими словами Барти долгим поцелуем вновь прильнул к ее раскрывшимся устам, чувствуя, что безумно соскучился по ней за все три дня, что они не виделись.

Вспыхнувшая обида в душе Крауча на то, что многие еще не признавали его как профессора и не верили ему, начинала уходить куда-то вглубь сознания. Рядом с Элен он не умел злиться. Ее нежные и ласковые объятия с легкостью растапливали в Барти нахлынувшие негативные чувства и эмоции, а голубой свет ее глаз навевал на него бесконечную умиротворенность. Все внутри Крауча начинало бесшабашно ликовать.

Вновь прижавшись к груди Барти и подняв руки, Элен нежно обвила его за шею, приподняв лицо, и их губы снова встретились. Он чувствовал, как ее пальцы расстегивали его сорочку, так нежно и трепетно, разжигая в его сердце обжигающий вулкан. Элен немного робко положила Барти на грудь свою ладонь. Издав страстный стон, он жадно увлек ее на кровать.

Позже, умиротворенные и счастливые, они лежали, слившись друг с другом в одно целое.

Однако, несмотря на счастливого Барти рядом с ней, девушка чувствовала, что волшебника что-то гнетет. Об этом говорила грусть, застывшая в глубине его глаз, и какая-то необъяснимая горечь.

— Что с тобой? — Дюалье внимательно взглянула на него, словно пыталась угадать его мысли.

— Невилл Лонгботтом, — произнес мужчина, потупив взор. — Он ненавидит меня, считает виноватым в том, что произошло с его родителями.

— Он просто не знает настоящей правды, расскажи ему, как все было на самом деле, — Элен заметно помрачнела, вспоминая страшное видение в зеркале четы Лонгботтомов, которые привиделись Барти как-то раз.

— Одно дело, когда о моем темном прошлом знаешь ты и веришь в мою невиновность, и совсем другое — рассказать ту же историю без прикрас травмированному ребенку. Он все еще видит во мне врага, как и многие другие. Я ощущаю себя чужим среди остальных коллег и впервые, пожалуй, за всю свою жизнь чувствую от этого растерянность, напоминая самому себе маленького мальчика.

— Ты справишься, родной, — прошептала ему Элен, зарываясь носом в его густые волосы. — Я всегда рядом с тобой. Если хочешь, мы вместе поговорим с ним.

— Нет, любимая, я должен сделать это сам, — решительно сказал Барти.

— А я буду тебя ждать здесь, — проворковала девушка, сжав его руку в своей. — Я не хочу пока что возвращаться домой. Без тебя и девочек там ужасно пусто и уныло, — посетовала она.

Крауч лишь понимающе кивнул ей.

Перспектива того, что Элен частенько будет оставаться у него, рисовала на лице волшебника самую радужную улыбку.

— Стоит эти слова только услышать из твоих уст, как я становлюсь самым счастливым, — Крауч заботливо убрал прядь волос девушки за ухо и, положив ей голову на колени, нежно коснулся губами ее округлившегося живота. — Мы не должны расставаться ни на минуту.

С каждым разом, наблюдая за Лонгботтомом на своих уроках, Барти понимал, что найти тот самый подход к мальчику становилось труднее. Гриффиндорец, словно чувствуя, что профессору от него что-то нужно, всякий раз старался не упускать из виду компанию Поттера, Грейнджер и Уизли. Как будто те могли в любой момент защитить его. И Крауч хотел уже отказаться от своего желания рассказать правду, пока однажды Невилл не замешкался, собирая на ходу свои вещи после окончания урока по Защите.

Тот настолько сильно спешил успеть вслед за друзьями, что буквально часто ронял что-то из рук и оттого выглядел еще более нервным.

— Мистер Лонгботтом! — обратился Крауч к мальчику мягко. — Останьтесь, пожалуйста, я бы хотел с вами поговорить.

Услышав голос волшебника, Лонгботтом замер и медленно вскинул голову, глядя неуверенно на Барти.

Дождавшись, пока тот встанет и закинет свою сумку на плечо, Крауч осторожно приблизился к Невиллу.

— Что вы от меня хотите? — Лонгботтом стоял напротив профессора, но старался не смотреть в глаза мужчине.

— Я бы хотел поговорить с вами о ваших родителях, — Барти внимательно смотрел на студента, — Вам не стоит меня опасаться, я не обижу.

Затравленно и ненавистно глянув на Крауча, Лонгботтом тут же отвел взгляд.

— Вы знаете, что им нельзя помочь, и решили надо мной посмеяться, да, профессор Крауч? — Невилла словно прорвало, словно он разом позабыл о своей робости. — Каждые выходные я навещаю их, толку от этого никакого, потому что они не узнают меня, — тихо проговорил мальчик, понурив голову. — И это Вы в этом виноваты, профессор Крауч! Вы и такие же фанатичные Пожиратели Смерти, подобные Вам. — Гриффиндорец не обращал внимания на то, что по его бледному лицу скатилась слеза. — Вы отняли разум у моих родителей, так ли уж необходимо это все было? Во благо чего? Я много раз задавался этим вопросом, но не находил на него ответ.

Какое-то время Крауч молча смотрел на мальчика, невольно возвращаясь мыслями в тот злополучный холодный ноябрьский день. Как же он хотел забыть то, что видел и слышал, не думать об этом больше. Вот только память, увы, невозможно стереть самому себе. Но рассказать правду он должен, поверят, не поверят, это уж дело самого Лонгботтома.

— Я не участвовал в пытках, — начал Барти. — Не смог. Это оказалось выше моих сил, и, когда Лестрейджи начали свое дело, я убежал из комнаты. На суде я пытался донести до отца правду, но он не слышал меня. Именно тогда я твердо уверился в том, что эта правда никому не нужна, и потому следует забыть об этом — чтобы ее кому-то рассказать. Долгие годы я хранил молчание, боясь показаться вновь в чьих-то глазах лжецом. Для многих достаточно того, что я там был, а дальше люди сами доделывают этот паззл, и разуверять их нет ни сил, ни желания. Верить или не верить мне, это Вам решать. Мне очень жаль ваших родителей, и если бы я мог, то вернул бы их.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — Невилл пораженно глядел на професора и словно не верил в данные откровения. — Даже если я Вас прощу и поверю в то, что Вы этого не делали — ничего не изменится.

— Только он способен на такое, — задумчиво проговорил вдруг Барти.

— Что, простите? — Лонгботтом пытался понять, кого сейчас имел ввиду мистер Крауч, глядя на мужчину, как на сумасшедшего.

— Мистер Лонгботомм, если вы вдруг встретите мужчину в плаще и с тростью, не пугайтесь. Именно он вам сможет помочь, — неожиданно заговорщицки и почти полушепотом сказал ему Барти, наклонившись почти к самому уху гриффиндорца.

* * *

День выдался на редкость погожим и солнечным, а яркая синева неба красноречиво не предполагала сегодня никаких дождей. И ввиду такой перспективы многие студенты решили делать домашние задания не где-нибудь, а у пруда под массивным дубом, то и дело перешептываясь друг с другом или играя во что-то более отвлеченное. Глядя на них, можно было легко догадаться, что дети явно наслаждались последними теплыми деньками октября. .

Абигейль и Джованна и рады были бы не думать об уроках, но у пятикурсников домашней работы было ничуть не меньше, чем у других курсов постарше. А потому, расслабляться было особо и некогда, как бы сестрам не хотелось. Крауч держал их в ежовых рукавицах и уже неустанно гонял девочек, занимаясь с ними дополнительно, и ничуть не жалел ни одну их них.

Абби, впервые попав на уроки отца, успела столкнуться со строгостью Барти, который не собирался делать дочери поблажек. Вставая напротив нее, он учил ее нападению, внимательно следя за реакцией, и в скором времени, спустя несколько уроков, девочка научилась отражать выпады Крауча, не без досадной мысли о том, что иногда не успевала за быстрыми движениями отца.

Заклятия он использовал менее опасные, явно опасаясь задеть ее и при этом навредить ей как-то. Буквально без секунды отдыха они пытались напасть друг на друга, и выигрыш на самых первых занятиях, к разочарованию Абигейль доставался Барти, что, впрочем, было не удивительно. Тот настолько мастерски отточил все свои навыки, обладая молниеносной реакцией, что победить его не представлялось возможным, разве только отец сам давал себя обезоружить в легком поединке, делая вид, что проиграл.

Наивно полагая, что так оно и есть, Абби торжествовала, радуясь своим успехам в освоении новых заклинаний, а Крауч только усмехался волшебнице, потрепав ее по каштановой макушке.

Повернувшись к проему двери, что вела в его спальню, когда никто не мог увидеть, он всегда замечал счастливо улыбающуюся Элен, и его губы непроизвольно растягивались в ответной нежной улыбке. Она хоть и находилась в комнате, но не мешала Барти делать свою работу, наблюдая за ним с восхищением.

Разговорившись, сестры и присоединившийся к ним Невилл Лонгботтом не сразу заметили ту самую фигуру в плаще, что сидела, казалось, неподвижно на скамье. Намеренно или нет, но странный незнакомец выбрал самое безлюдное место, что могло найтись в окрестностях Хогвартса.

Казалось, что тот абсолютно никого не замечал, уткнувшись в какую-то книгу, однако, если бы кто-то из троицы внимательно проследил за ним взглядом, то мог бы заметить едва уловимую усмешку в краешке губ и чуть легкий наклон головы в сторону студентов.

— Не может быть! — вдруг вскричал Невилл, вставший внезапно, как вкопанный. — Профессор Крауч говорил правду, это он, тот самый незнакомец в плаще, о котором я слышал.

Проследив за взглядом друга, обе сестры тоже замедлили свой шаг, внимательно изучая сидящего на лавке под густой кроной ивы.

Синхронно посмотрев друг на друга и неуверенно кивнув, девочки решили приблизиться к магу.

— Мистер Воланд? — услышав голос одной из сестер, тот оторвался от увлекательного чтения, подняв голову.

— Добрый день! — поздоровался с ними буднично мужчина, снимая шляпу с головы. — Что же, я знал, что еще встречусь с вами.

— Мистер Воланд! — обратилась к нему несмело Джованна. — Мы с Абигейль еще не имели такой возможности это сделать, и, раз уж вы здесь, мы бы хотели Вас, сэр, поблагодарить за то, что вернули нам нашего отца. Вы, наверно, можете себе представить, как они вдвоем счастливы — наши родители, и все благодаря вам.

— Ну почему же, — улыбнулся дьявол. — Я все это знаю и нисколько не удивлен. Мне приятна ваша похвала, благодарю.

— Но с Барти ведь ничего больше не случится? — вырвалось у Абби.

Казалось, что у нее еще много было вопросов, но самый главный и мучительный вырвался наружу.

— Можете не переживать, юная мисс Крауч, он уже прошел свои испытания и вполне заслуживает свое счастье.

Абби благодарно кивнула магу, почувствовав явное облегчение и радость, что переполняли ее в тот момент.

— Я рад, что вы вдвоем помирились, так и должно было случиться, — ответил Воланд.

Однако, стоило ему перевести свой взор на Невилла, который неуверенно стоял неподалеку от них, как улыбка сошла с его губ, и лицо дьявола приняло выражение то ли сожаления, то ли грусти.

— Подойдите сюда, пожалуйста, мистер Лонгботтом, не бойтесь.

— В-вы и правда можете помочь моим родителям? Профессор Крауч не врет? — Лонгботтом нерешительно подошел к Воланду.

Тот лишь мрачно кивнул, от чего гриффиндорец слабо улыбнулся.

— Все будет хорошо, мистер Лонгботтом, вскоре вас ожидает приятный сюрприз, только дождитесь! — маг, встав со скамейки, еще раз взглянул на всех троих студентов и, сняв шляпу в легком реверансе, поспешил куда-то прочь, вскоре скрывшись из виду.

* * *

Альбус Дамблдор задумчиво слушал Барти, и по мере того, как тот рассказывал о своей тайне возвращения, явно пытался соединить картину воедино в своих мыслях, хотя это вначале и мало представлялось возможным.

— По просьбе моей Элен, дьявол вернул меня к жизни. Лишь благодаря мистеру Воланду и ей я снова живу, — Крауч буквально светился от счастья, и этого мог не заметить разве что слепой. — Я словно заново родился и начал смотреть на все по-другому, осознав и осмыслив то, что натворил. Никогда бы я не мог подумать, что, увидев себя со стороны, ужаснусь своей слепой фанатичности и одержимости Темным Лордом. До сих пор я жил в иллюзиях, которые сам же себе и создал и сам же в них безоговорочно поверил, считая их истиной. — Волшебник неожиданно умолк, устремив взгляд на одно из кресел в кабинете директора.

Проследив за взглядом нового профессора, старец так и не понял, что именно Крауч увидел.

Прямо перед Барти в том же кресле…сидел Воланд, дьявол смотрел неотрывно на мужчину и чему-то усмехался, качая головой. Казалось, что маг одобрял то, что происходило сейчас, и был не против того, чтобы о нем упомянули.

— Что такое, мистер Крауч? — озадаченно спросил у него Альбус, наблюдая за Барти. — Вы что-то увидели?

Встрепенувшись, Крауч на секунду отвернулся от увиденного, поймав на себе внимательный взгляд директора, но, стоило ему вновь развернуться к креслу, как там никого не оказалось. Что это могло быть, неужели мираж? Так или иначе, а волшебник был почти уверен в том, что дьявол их слышал и находился где-то здесь. Но как объяснить другим то, что тебе только что привиделось. Явно сочтут сумасшедшим.

— Нет, ничего, мистер Дамблдор, мне просто показалось, что я кого-то увидел в кресле.

Позже, стоя у окна в своем кабинете, старец вновь и вновь прокручивал в своей голове разговор с Барти и вынужден был признать, что совершенно не узнает бывшего Пожирателя. Или же на Крауча так подействовала трансформация? Со слов мужчины выходило, что именно наблюдение за самим собой и своими же поступками в неизведанном для человечества мире помогло измениться Барти. Создавалось такое впечатление, что бывший слизеринец наконец прозрел и, пройдя через свое разочарование, стал другим человеком, а сам Волдеморт и его окружение вдруг стали чужды Краучу, и это поражало больше всего.

Поражало, так как Дамблдор отлично помнил исповедь того под сывороткой и мог бы сам себе поклясться в том, что перед ним совершенно неуправляемый и сошедший с ума Пожиратель. И, если бы не сила зелья, которое не позволяло лгать волшебнику, подавляя все его эмоции и делая его речь частично неживой, то неизвестно, что бы тогда произошло.

Сумев вернуться, пусть даже с помощью дьявола, Барти уже успел заплатить за свои огрехи и проступки, когда часть дементора жила в его существе, питаясь эмоциями Крауча.

Вспоминая об этом, старый волшебник невольно содрогнулся, представив себе жизнь Элен и детей с ним под одной крышей в который раз. Каково им на самом деле приходилось все это время? Ее безграничному терпению позавидовали бы многие. А ведь он помнил их обоих еще школьниками, знал, что уже тогда они были практически неразлучны, и лишь вступление Барти в ряды Пожирателей временно разорвало скрепляющуюся тонкую нить между ними. Лишь немногие знали, как Дюалье страдала от этого разрыва и уж точно успела не раз пожалеть о том, что порвала с Краучем.

Но он вернулся, пусть и в качестве дементора, совершенно неузнаваемый и, более того, что несвойственно для него же самого, — раскаявшийся. Оставалось только догадываться о том, что тот промежуток жизни, пока Барти служил Риддлу, был почти неизвестен Элен. Он портил цельную гармоничную картину, выделяясь на ней грубым и неестественным мрачным пятном. А теперь оно стерлось навсегда, что позволило Дюалье простить своего благоверного за прошлое благодаря ее чувствам к бывшему Пожирателю.

То, что последовало за вылазкой в резиденцию Риддла, едва не превратило Барти в чистого дементора, как только его губы коснулись лица Волдеморта. И, если бы не патронусы орденцев, которые приняли фигуру в плаще за безликого монстра, Крауч бы окончательно исчез в своем человеческом обличье.

Никто, пожалуй, так не верил в Барти, как Элен Дюалье. Ее безграничная вера в Крауча и заверение в том, что мужчина уже не тот одержимый, каким ранее был, побудили усомниться Дамблдора в своем отношении к бывшему Пожирателю. Но это все выглядело настолько нереально — то, каким Барти стал после возвращения, что оставалось только диву даваться, глядя на его уравновешенное и спокойное поведение, словно и не было никогда в его жизни никакого Волдеморта, но прошлое все же частенько напоминало волшебнику о себе.

* * *

Совершив свой каждодневный и привычный обход по палатам больных, уже не молодой седовласый мужчина Брендан Макгрегори в который раз тяжело вздохнул, глядя на тех пациентов, которые, к сожалению, никогда не поправятся и вряд ли выйдут из стен Святого Мунго. Бедняги даже зачастую не узнавали своих родственников и друзей, что иногда навещали их здесь. Многие из них смотрели на целителя отчужденным и пустым взглядом, словно видели его впервые, и никак не реагировали на волшебника.

Смотреть на такое было жутко и неприятно. Брендан был одним из тех немногих целителей, кто, взяв волю в кулак и не позволяя себе раскиснуть, заходил в палаты больных, пребывая в мрачном расположении духа. В его обязанности входило проследить за ними, чтобы никто не впал в буйство и не начал никого калечить, так как те, кто пережил нападение темных магов и подвергся пыточному проклятию, явно переживали свои моменты заново на подсознательном уровне и пытались защититься от невидимых врагов. Другие же довольно часто метались в полуночном бреду, встречаясь со своими кошмарами из прошлого во сне, и лишь спустя какое-то время затихали.

Безусловно, Макгрегори рисковал собой, находясь среди пациентов с такими глубокими травмами, но он не боялся никого из них.

То, что при них нежелательно было вытаскивать палочку, пусть и с самыми благими намерениями, Брендан усвоил уже давно. Мужчина никогда не делал резких движений при больных, и это являлось залогом того, что никто из этих бедняг не увидит в нем самом никакой угрозы для своей жизни и здоровья. Лишь одна из младших целительниц, Клэр Сандерс, превозмогая свой страх, порой подменяла Макгрегори, наблюдая за подопечными.

Но, стоило ее взгляду скользнуть по чете Лонгботтомов, как она невольно начинала утирать выступившие слезы краем носового платка. Сколько же в их глазах плескалось неразделенной боли, страдания и отчаяния. Френк и Алиса взирали на Клэр с каким-то задумчиво-отрешенным видом, словно хотели ей сказать, что не виноваты в своем положении. Да и в чем она могла их винить. Если бы не Пожиратели, которых она люто ненавидела, у этой пары могло бы быть все иначе. Сейчас бы они растили своего сына, радуясь его школьным успехам, слушая его новости, поддерживая и давая свои наставления. Но так уже никогда не будет.

Мальчика еще в раннем детстве настигло горе, отпечатавшись в его душе тяжелой и болезненной травмой на всю жизнь. Растила и воспитывала его бабушка, сделав из Невилла хорошего человека, однако сам Лонгботтом был часто замкнут и угрюм, неуверен в себе и сжавшийся в комок, словно под гнетом своей боли и утраты. И, если бы не Хогвартс, ему бы вряд ли давались хоть как-то посещения родителей. Видеть их в таком состоянии было мукой для Невилла, хотя он старался сдерживать свои эмоции, принимая от матери фантики от конфет.

Видимо, подсознательно Алиса каким-то внутренним чутьем узнавала сына и пыталась ему что-то дать.

Дрогнувшей рукой осунувшаяся и изможденная миссис Лонгботтом клала бумажку на раскрытую ладонь мальчика и, слыша его слова благодарности, лишь механически кивала головой с растерянным взглядом.

Фрэнк же иногда наблюдал за всем этим не менее пустым взглядом, покачиваясь на кровати из стороны в сторону. Лицо его заросло щетиной, темные волосы, как и у жены, выглядели неухоженными и нечёсаными. И Сандерс, вооружившись гребнем, присаживалась на кровать к Алисе и заботливо расчесывала волшебницу, стараясь не делать резких движений. Некогда каштановые волосы женщины уже почти полностью поседели, только изредка еще могло встретиться пару прядей, которые оставались в оригинальном цвете, но и в них со временем начали проступать серебряные нити.

Вот и в этот раз, позаботившись о подопечных и удостоверившись, что они мирно уснули, Брендан и Клэр, тихонько притворив двери палат, ушли домой, чтобы на следующее утро прийти пораньше и вновь взяться за выполнение своих обязанностей. Никто из них абсолютно не подозревал о том, какое потрясение и шок их ждет.

Эта ночь была немного прохладной, несмотря на то, что за окном стоял июнь месяц, начавшийся с бесконечных дождей. Но пациенты, видимо давно привыкли к стуку капель дождя по стеклу и почти не обращали внимания на погодные условия, мирно досматривая свои сны.

Только Фрэнк и Алиса Лонгботоммы, словно им приснилось что-то важное, неожиданно распахнули глаза одновременно и долго не могли понять, где находятся и что происходит вокруг.

С волшебников как будто спала невидимая пелена, и, с минуту-две, пребывая в полной прострации, они синхронно повернули голову друг к другу.

Фрэнк, поймав вымученную улыбку жены, устало улыбнулся ей в ответ.

— Здравствуй, дорогой! — дрожащим и тихим голосом ответила ему Алиса.

— Что произошло? — мужчина протер тыльной стороной ладони лицо, пропуская пряди волос через пальцы, словно пытался проснуться, но у него это плохо получалось. — Где мы были все это время, я ничего не понимаю. Эту палату я вижу впервые.

— Доброй ночи, миссис и мистер Лонгботтомы! — волшебники от неожиданности вздрогнули, увидев на фоне голубоватого свечения мужскую фигуру в черном плаще.

— Здравствуйте, мистер… — Алиса тут же постаралась прикрыть свой неподобающий вид в ночной сорочке лежавшей на кровати простыней.

— Воланд! — незнакомец слегка кивнул им. — Я не причиню вам вреда. Не бойтесь меня, — заверил бывших орденцев дьявол. — Долгое время ваш недуг, полученный вследствие непростительных заклятий, невозможно было вылечить, и многие ваши близкие давно отчаялись, что произойдет такое чудо, как сегодня.

Слушая мужчину, Фрэнк помрачнел, явно вспомнив подробности давних событий, а когда точная картина, сотканная из прошлого, восстала перед его взором, волшебник невольно вскрикнул, закрыв лицо руками.

— На нас напали Пожиратели, — задумчиво отозвалась Алиса, точно ловила мысли мужа на ходу. — Их было четверо. Беллактрикс вместе со своим мужем и деверем пытались разузнать о Темном Лорде, думая, что мы с Фрэнком знаем о нем. Не получив от нас никаких ответов, они будто озверели и в следующий миг, подняв палочку, Белла ударила меня и Фрэнка в грудь мощным Круциатусом. Она повторяла свои действия несколько раз, и дальше я больше, увы, ничего не помню, — миссис Лонгботтом не замечала, как по ее щекам текли слезы. — Помню только, что с Лестрейджами был еще один волшебник, — четвертый. Совсем еще мальчишка. Он ушел почти сразу же, даже не подняв палочки.

Вспомнить то, что с ними произошло, оказалось самым болезненным и мучительным. Память, вернувшаяся к ним после пробуждения, не принесла облегчение, она, словно нож, вонзалась в их существа, причиняя новые раны.

— Можете не беспокоиться, ваши обидчики получат сполна за свои проступки, — Воланд исчез в голубоватой дымке…

* * *

Тихонько приоткрыв двери в палату родителей, Невилл проскользнул внутрь, однако то, что он в следующий миг увидел, настолько потрясло Лонгботтома, что он больше не смог сдвинуться с места, ошарашенно наблюдая за тем, как Фрэнк и Алиса нежно улыбаются ему.

— Здравствуй, Невилл! — оба тут же подскочили с кровати и устремились к мальчику, раскрывая объятия.

— Н-не могу поверить во все это, — пролепетал еле слышно Лонгботтом, — Я и мечтать о таком не смел! Я столько раз представлял себе, как вот так разговариваю с вами, здоровыми, как сейчас. — Гриффиндорец немного заикался в своей речи, что было и понятным — такого потрясения, как снега на голову, он явно не ожидал.

— А ты поверь, дорогой, просто поверь, — прошептала ему в ответ Алиса, уже не сдерживая слез. — Теперь все будет по-другому. Мы всегда будем рядом с тобой.

— А профессор Крауч как в воду смотрел, когда говорил, что только он вам сможет помочь, — вырвалось у Невилла.

— Профессор Крауч? — поднял удивленно брови отец. — Как же мы много пропустили! — сокрушенно покачал головой мужчина. — Ну-ка, расскажи нам все с мамой, хотим быть в курсе событий.

И Невилл увлеченно пустился в свои повествования, забавно наблюдая за самыми разнообразными эмоциями родителей, которые то хмурились, то усмехались, то качали головой.

— Вот и посмотрим, каков этот ваш новый профессор, — воскликнула мать, взяв руки сына в свои, улыбаясь.

— Профессор Крауч недавно вспоминал вас в разговоре со мной, — начал Невилл под прицелом внимательных взглядов родителей. — Он признался, что не участвовал в вашем деле и я ему поверил.

— Так значит это был Крауч, — задумчиво воскликнул отец, — тот самый четвертый волшебник. Мы не могли его узнать, так как его лицо было скрыто серебряной маской. Теперь хоть ситуация более менее прояснилась.

— Да, — мрачно кивнул гриффиндорец, — Лестрейдж! Это она виновата! Я отомщу ей, когда придет время.

— Я думаю, что судьба ее сама покарает, — уклончиво ответила ему Алиса, не став вдаваться в подробности о загадочном ночном незнакомце.

— Мистер Лонгботтом! — в двери палаты неожиданно вошел целитель, — на сегодня время посещения ваших родителей окончено, им нельзя…утомляться, — последнее слово буквально застряло в горле Макгрегора при виде вполне здоровых Алисы и Фрэнка.

Те явно с трудом сдерживались, чтоб не засмеяться.

Глядя изумленно на волшебников, тот на всякий случай даже протер глаза, чтобы убедиться, что перед ним не мираж и не обман зрения.

— О, Мерлин! Как это возможно! Я отказываюсь это понимать! Как…как вам удалось выздороветь?

— Не спрашивайте, мистер Макгрегори! — весело ответила ему Алиса. — Мы и сами хотели бы знать, как…

6 февраля, 1997 год.

Получив от Винки срочную новость о том, что у Элен начались схватки, Барти, ни секунды не медля, сразу же поспешил домой, воспользовавшись камином. О том, как воспримут его временную отлучку на работе, волшебник не переживал, так как предупредил Дамблдора заранее о предстоящем событии. К счастью, Альбус не стал задавать лишних вопросов, понимающе улыбнувшись Краучу сквозь бороду и похлопав того по плечу.

— Держите меня в курсе, мистер Крауч, и не беспокойтесь, все пройдет хорошо.

Как и следовало ожидать, Барти никто не встретил, стоило мужчине выйти из камина, отряхнувшись от налипшей на полы мантии золы. Дом встретил его какой-то загадочной тишиной, которая время от времени прерывалась стонами Дюалье, переходящими в крики со второго этажа. Крауча так и подмывало подняться наверх, чтобы поддержать Элен, но здравый смысл все же удерживал волшебника на месте. Он знал, что Винки справится одна ничуть не хуже колдомедиков, полностью доверяя эльфийке.

Время на часах словно остановилось, казалось, что стрелки замерли и не двигались, однако, присмотревшись к настенному циферблату, Барти понял, что это был всего лишь обман зрения. Потрескивающий огонь в камине успокаивал волшебника, и его тепло, ровно исходившее по всей гостиной никак не вязалось со снежной бурей, которая ни на шутку разыгралась за окном. А снежинки, превращаясь прямо на ветру в маленькие льдинки, звонко ударяясь по стеклу, тут же отскакивали и падали вниз.

Читая какую-то книгу, что приглянулась Краучу на журнальном столике, мужчина не сразу заметил Винки, которая появилась перед ним словно из воздуха спустя час ожидания.

Стрелой взлетев по лестнице, Барти на секунду остановился в коридоре, чтобы перевести дух, и, собравшись с мыслями, решительно и твердо приоткрыл дверь в комнату Элен.

Встретившись взглядом с Краучем, она счастливо рассмеялась сквозь слезы. На руках у девушки покоился маленький сверток из белых простыней.

Осторожно и тихонько подойдя к кровати, Барти присел возле Дюалье.

— Он просто твоя копия, — прошептала волшебница, передавая ребенка Краучу.

Ласково и осторожно раскрыв сверток, мужчина едва ли не ахнул, наблюдая за малышом.

Реденькие, но пушистые соломенные волосы и ясно-голубые глаза, в обрамлении аккуратных ресниц, словно кукольных, — красноречиво подтверждали слова Элен о сходстве.

Протянув к нему свои маленькие ручонки, малыш коснулся его лица, наблюдая за различными эмоциями взрослых.

— Даниэль Крауч! — синхронно выкрикнули Элен и Барти и, переглянувшись дружно рассмеялись.

— Спасибо, любимая! — проговорил Крауч, жарко целуя Дюалье в губы. — Он просто прелесть — вырастим из него достойного и сильного волшебника, — Барти заботливо укачивал младенца на руках, отдавшись во власть своих фантазий.

— Подрастешь, дождемся с мамой, когда ты проявишь свои первые магические способности, и обязательно устроим праздник в честь такого события, — приговаривал Крауч, улыбаясь сыну.

— Как там девочки? — сонно спросила Элен, с усмешкой наблюдая за родными.

— Вполне себе неплохо. Этот год для них будет очень серьезный, но я все сделаю для того, чтобы они сдали все СОВ на отлично когда придет время. Переживали за тебя, просили держать в их в курсе. Абби и Джо словно сговорились с Дамблдором, тот тоже хочет знать подробности…- Барти внезапно умолк, понимающе взглянув на спящую Дюалье.

— А мы побудем с мамой, — прошептал малышу Барти, удобно устраиваясь с ребенком на руках возле Элен.

Какое-то время Крауч твердо решил побыть дома, теперь, когда она так нуждалась в его помощи и поддержке, Барти не мог ее оставить.

До родов почти все время Элен и Барти приходилось встречаться лишь украдкой в смежной комнате профессора, правда, в последние пару месяцев, когда она уже не могла переносить путешествия через каминную сеть, волшебник умудрялся вырваться к ней сам таким же способом.

Он ничего не мог поделать со своей тягой к девушке, и, стоило наступить вечеру, Барти рвался к любимой со всем неистовством, страстью и нерастраченными чувствами. И Крауч знал, что Элен всегда его ждет, встречая с распростертыми объятиями, перед которыми он был бессилен.

Волшебник явно осознавал, что ему довольно часто не хватало настоящей семьи, которой у него практически никогда и не было. И вот, с момента своего возвращения, Барти наконец обрел то, о чем уже и не мечтал, крепко привязавшись к Элен и детям. И мысль о том, что когда-то Крауч считал Волдеморта самым близким, — отпала сама собой, превратившись в собственный самообман, презрение.

Но Риддла больше нет, а это значит, что теперь мужчина не потратит свое время зря, пребывая вновь в своих иллюзиях. Ему было о ком думать и заботиться, он отдавал самого себя без остатка своим родным, ничуть не жалея своих сил, и был счастлив как никогда раньше.

* * *

15 мая 1997 год.

Это был, пожалуй, единственный день, когда Барти и Элен решили выбраться из покоев профессора, хотя девушка вначале не решалась переступить порог и выглянуть в школьный коридор.

— А если кто-то из профессоров нас заметит? — неуверенно начала Элен.

Вместо ответа Барти лишь картинно закатил глаза к потолку и, решительно потянув за собой волшебницу в легком голубом платье, побежал с ней, минуя мраморные ступени в замке.

В отличие от любимой, мужчину мало интересовало чье-то мнение со стороны, он был счастлив и готов был петь об этом всем и вся. Крауч не осознавал, что его в буквальном смысле затопила дикая и сладкая ностальгия, а воспоминания о школьных годах так и закружились в его голове, требуя своего высвобождения в виде эмоций.

Ни он, ни Элен так и не заметили, как им вслед смотрел улыбающийся Дамблдор и слегка обескураженная МакГонагалл.

— У меня у одной такое странное впечатление, что эти двое меня возвращают на несколько лет назад, — покачала она головой, наблюдая за энергичными молодоженами, которые весело болтали о чем-то, крепко держась за руки. — Ничего не изменилось с того времени, видимо, они так и останутся теми самыми детьми.

— Элен и Барти заслужили свое счастье, — ответил Альбус, задумчиво глядя вслед влюбленным. — И если вы, Минерва, о том, что она к нему периодически приходит, я ничуть не удивлен, более того, абсолютно не вижу здесь ничего такого. Все это вполне естественно, и, думаю, вы в курсе, о чем я! — директор усмехнулся своей коллеге.

Та в ответ лишь, хмыкнув, быстрым шагом ушла прочь.

Оказавшись в своем излюбленном и уютном лесном уголке, куда Барти привел Элен, возлюбленные позабыли обо всем, и время для них сейчас было не властно, словно застыв в воздухе.

Подняв девушку на руки, словно пушинку, Крауч неистово закружил ее, заключив в свои объятия и наслаждаясь ее звонким смехом, затем немного опустил вниз, и их губы вновь и вновь искали друг друга.

Элен в буквальном смысле растворилась в его сильных и ласковых руках, которые ее нежно гладили по голове, шутливо заправляя пряди волос за ухо.

— Я так люблю тебя! — прошептали они в унисон и, опустившись на густой ковер из трав и цветов, еще долго так лежали, обнимаясь и глядя в насыщенно голубое небо.

За Даниэля они были спокойны, так как его развлекала Винки, а значит, что эльфийка никогда не даст заскучать мальчику. Иногда она, с позволения Элен и Барти, появлялась с ним в Хогвартсе и могла познакомить юного Крауча с чем-то необычным. Уже в раннем возрасте у него начали проявляться самые первые магические выбросы, прекрасно символизируя о том, что в семье растет будущий волшебник.

Особенно очень любил Даниэль, когда отец создавал перед ним сказочные и нереальные иллюзии, которые выглядели, как настоящие, от чего восторгу ребенка не было предела. Барти мог запросто наколдовать вокруг сына иллюзию леса-лабиринта, из которого им двоим предстояло выбраться, и Даниэль, позабыв обо всем на свете, находясь у отца на руках, увлеченно начинал хватить ручонками какое-то растение, что росло у них на пути.

Внимательно наблюдая за малышом, мужчина не мог сдержать своей довольной лучезарной улыбки, уже зная, что Даниэлю магия понравилась. Элен же даже не пыталась сдерживать своих эмоций, счастливо наблюдая за ними и иногда запечатлевая их в каком-то снимке. Фантазия Барти была просто безгранична, казалось, что сын вдохновлял его на новые идеи и, как то раз Крауч даже умудрился создать иллюзию с реалистичным гиппогрифом, который носился по дому, хлопая крыльями.

Вначале малыш пугался столь огромного и не понятного зверя, но, стоило отцу оказаться рядом, как испуг тут же сменялся звонким смехом, как только Барти наводил на иллюзию палочку и превращал гиппогрифа в цветы.

А спустя некоторое время, ни на что особо толком и не надеясь, Барти вскинул палочку.

— Экспекто Патронум!

Крауч уже готов был махнуть рукой и, развернувшись спиной, уйти в расстроенных чувствах, однако ярко-голубое свечение, вырвавшееся из палочки волшебника, начинало приобретать вполне узнаваемые черты и характер мохнатого и большого волка.

Изумленно глядя на свой патронус, Барти настолько был шокирован получившимся результатом, что долго не мог вымолвить ни слова.

— Я знала, что рано или поздно у тебя это получится! — радостный и возбужденный возглас Элен вырвал мужчину из оцепенения.

— Я и сам не ожидал ничего такого, — честно признался ей Барти. — Теперь Малфой уж точно больше не станет донимать меня с вопросами о теме патронусов.

-Я так горжусь тобой, родной! — прошептала миссис Крауч, тепло обнимая мужа. — Все будет хорошо, не сомневайся в этом!

Барти лишь еще крепче стиснул ее в своих объятиях, вбирая носом запах ее волос, а чуть голубоватое свечение волка-патронуса вскоре исчезло в лучах заходящего солнца.

Крауч наконец нашел свое истинное предназначение в жизни и научился ценить то, что в данном случае имел, бесконечно благодаря судьбу за такой щедрый подарок. И он знал, что больше никогда не будет одинок.