Рики Макарони и Пятое Колесо (джен)

К вечеру профессор Снейп вернулся, но Ван так и не показался в Большом зале.

— Так и есть. Что-то случилось. И очень скверное, — сообщил Рики сидящим рядом друзьям.

Лео внимательно проинспектировал учительский стол.

— Возможно, — уклончиво произнес он. — Они как будто...

— Придуриваются, что все как обычно, — отрубил Рики, чувствуя, как нарастает беспокойство. — Ну не такой я никудышный легалиментор! Посмотри, они же вообще не едят! Сидят как на иголках и ждут новостей. Точнее, боятся плохих новостей. А знаешь, что? — вдруг вспомнил он, обращаясь только к Лео. — Стебль пригласила меня на чай. Вот пойдем и узнаем!

— Хорошо, что ты у Джима Поттера спрашивать не собираешься, — кисло заметила Дора. — Могу я с вами напроситься?

Так они и решили, и, разойдясь по спальням, собирались разобраться во всем назавтра. И в Большом зале ученики мирно завтракали до тех пор, пока не появились совы. Птицы, как водится, разносили почту, и Рики ничуть не удивлялся тому, что все, кто начинал читать «Пророк», то вскрикивали от изумления, то принимались осуждающе покачивать головами. На первой странице Рики мельком заметил средних размеров колдографию старой ведьмы, чей портрет видел в доме Гризельды Марчбэнкс, и еще чьи-то фото, при них — небольшой текст.

Вот получили свои экземпляры «Пророка» и Лео, и Дора, как всегда, начали их просматривать.

— А Ван когда появится? Я ему свою работу не показала, — проворчала Тиффани.

— Он не появится. Профессор Ван, и бывший наш преподаватель мистер Лонгботтом сейчас в госпитале святого Мунго, — объявил побледневший Лео и отстранился от чтения. — Толку от меня!.. Все это уже случилось, когда я додумался.

Рики выхватил у друга газету. Огромный заголовок на развороте гласил: «Должность защиты от темных искусств действительно проклята?», где и сообщалось о несчастье с Ваном и Лонгботтомом. А следующая страница была целиком посвящена интервью с мисс Амбридж, которая горячо ратовала за справедливость, обвиняя в сговоре с черной магией всех подряд. Несколько фраз, попавшихся на глаза, заставили Рики заскрежетать зубами.

Он сидел спиной к равенкловскому столу, и совсем не ожидал, когда его толкнули в плечо.

— Макарони, — вполголоса произнесла, наклоняясь к нему, Мелани. — Это уже невыносимо.

И ушла.

Прежде чем добраться до штаба, Рики перечитал статью о преподавателях защиты дважды, но ничего сверх того, что сказал Лео, из нее не выжал. Его друзья тоже места себе не находили. Артур переживал больше других, и неудивительно: помимо собственных родственных чувств, ему еще предстояло успокаивать своих младших родственников.

— Как дядя Невилл мог впутаться во все это? Не иначе как из-за своей бабки! — негодовал гриффиндорец.

Но, не успела компания обменяться и десятком фраз, как официальный стук в дверь просигнализировал о посетителях.

— Заходите, — проскрежетал зубами Эдгар с максимально выраженной неприязнью.

Посетителями оказались делегаты от «Гриффиндора» и «Равенкло». И, если Филипс появлялся в течение года регулярно, то Виктор Чайнсби в штабе был редким гостем, и всем своим видом он демонстрировал, что случай, действительно, исключительный.

— Я предпочел бы обойтись без этого, — начал он.

— Без чего? — резко уточнила Дора.

Ее тон воспринимали, впрочем, в порядке вещей, все были так или иначе взволнованы. Филипс фыркнул, снисходительно покосившись на Дору.

— Весь год наши одноклассники терялись в догадках насчет тебя, Макарони, — обратился Виктор прямо к Рики.

— Ну да, шушукались и проглатывали газетные версии, — добавил Тони.

— Этот случай, с профессором Ваном, и с профессором Лонгботтомом. Молчать больше нельзя, — постановил Виктор. — Иначе эта злобная старая ведьма на пенсии оклевещет и профессора Дамблдора, и мистера Поттера, и вообще, хватит! Ты должен объяснить нашим одноклассникам хотя бы что-нибудь.

Старосты насупились.

— Ты понимаешь, что ему это запрещено? — поинтересовался у равенкловца Лео.

Рики и сам бы так хотел ответить. Однако не мог и дальше игнорировать гнетущее молчание, окружавшее весь год его персону и ставшее сейчас особенно тяжелым.

— Это Мелани настаивает? — спросила Селана.

— Не только... — начал отвечать ей Виктор, терпеливо и очень вежливо.

Рики поднялся. Неизвестность грызла его, не меньше, чем других, и он хорошо понимал, насколько это тягостно.

— Нет, я с ними поговорю обязательно. Я согласен с вашими требованиями, — обратился он к Чайнсби и Филипсу.

Нельзя сказать, чтобы он кого-то этим удивил, однако и равнодушным к его словам не остался никто. Виктор едва кивнул, но ни он, ни Филипс не выглядели довольными, скорее в ожидании, к чему это может привести.

— Ты не можешь так подвести гриффиндорскую мафию! — выпалил Эдгар.

Гриффиндорцы на это даже не обиделись, всего лишь скрестили руки на груди.

— И не стану подводить. Я спрошу разрешения. Учителей надо предупредить, — сказал Рики и направился к двери. — Вот прямо сейчас пойду и спрошу.

— Я с тобой, — заявила Селена, но Рики, обернувшись на пороге, категорично мотнул головой.

— Все равно Дамблдора в школе нет, — бросил ему в спину Артур. «Без него обойдусь!» — раззадорился Рики, и закрыл дверь со стороны коридора, оставив друзей и старых неприятелей выяснять отношения.

В том, что требованиям одноклассников следовало подчиниться, Рики был абсолютно убежден. Он этого не планировал, само собой сложилось. Вот чего стоило Лео удерживать весь год Марго Фэрли на расстоянии? Рики поражался стойкости друга и ее лояльности. Вот Мелани из Френка давно вытрясла все... кроме правды.

Преодолев лестничные пролеты и несколько опустевших коридоров, он оказался перед дверью учительской и постучал.

— Кто там еще? — не слишком любезно поинтересовался Хагрид.

Его недовольство объяснялось просто: учителя собрались в полном составе, и, конечно, больше никого не ждали. Однако при виде слизеринца понимающе закивали.

— В чем дело, Ричард? — обратился к воспитаннику профессор Снейп.

Было видно, что они напряжены в ожидании новостей, и если ему вздумается расспрашивать, отправят подальше, недолго думая. Рики вовсе не радовало, что приходится обращаться к ним именно тогда, когда они наименее расположены решать проблемы.

— Дело в том, что терпение моей параллели не безгранично, и мне сегодня об этом сказали, сэр, — произнес Рики, стараясь дать понять, что ему очень жаль, но другого времени он выбрать не может.

В двух словах Рики обрисовал ситуацию. Эффекта он достиг такого, что дополнительно подтвердилось: учителя едва удерживали себя в руках из-за предельного напряжения. Наконец, они позволили себе впасть в крайнее волнение, а то и рассердиться.

— Это недопустимо! Неслыханно! — объявила профессор МакГонагол. — Ультиматум в такое время!..

— Позвольте мне объяснить ученикам, — заговорил Снейп, поднимаясь с явным намерением приступить к решительным действиям по урегулированию безобразия.

— Нет, сэр, — спокойно произнес Рики. — Не позволю.

Ему удалось обескуражить преподавателей настолько, что за подобную наглость не лишился баллов сию минуту — уже хорошо. Рики понимал, что должен объясниться как можно яснее, ведь не такого результата он добивался, и не собирался напускать учителей на товарищей.

— Это был не совсем ультиматум. Ребят тоже понять можно, — веско произнес он. — Тем более, теперь.

Воинственный пыл наставников враз сник, они обменялись унылыми взглядами. Зловестра тяжело вздохнула. Конечно, сейчас сохранность давно разоблаченной тайны не могла больше считаться таким уж важным делом.

Первым вернулся к проблеме Рики профессор Снейп.

— Означает ли это, Ричард, — практично уточнил он, — что вы намерены выполнить их требования?

— Да, конечно, — кивнул Рики, — за этим я и пришел. Не хотелось бы действовать у вас за спиной и подводить... вот.

Пауза длилась вечность.

— И Вы не передумаете? — как бы прося отсрочки, спросила Стебль.

На это Хагрид несколько раз отчетливо хмыкнул, а мадам Трюк снисходительно поморщилась, прежде чем обратиться к ней:

— Вы же не ждете, что люди перестанут задавать вопросы, моя милая? Так лучше объяснить им, чем они станут воображать черт знает что. И давно пора бы.

— Ну, не уверена, что им следует знать все, — сказала МакГонагол. — Знаете, я приглашу сейчас Гермиону Малфой. Пусть она решает. Идите к моему кабинету, Макарони, и ждите там, — отослала она.

Рики подчинился, и торчал перед закрытой дверью минут пятнадцать. Однако леди Гермиону действительно вызвали из-за него, и скоро он увидел ее, идущую навстречу. Они издали кивками поприветствовали друг друга.

— Как себя чувствует Мери? — прежде всего, спросил он.

— С Мери ничего, а вот старик психует. Особенно сегодня, когда все это случилось. Устроил мне скандал, когда я собралась в госпиталь побыть с Джинни, — она отряхнулась, словно не желая лишний раз вспоминать об этом.

— А что случилось? — наконец, получил возможность узнать Рики, пока леди Гермиона отпирала кабинет.

— Сейчас это как раз выясняют, — видя, что такой ответ не устраивает его, она все же решилась дополнить. — Вроде бы Августа Лонгботтом собралась тебе что-то передать. Как это перехватил профессор Ван — пока непонятно. Но все очень серьезно, Ричард, лгать не буду. Заходи.

Внутри она заняла место профессора МакГонагол, Рики уселся напротив. Быстро выяснилось, что объяснять ей ничего не нужно, это уже сделала замдиректора. Однако ответ леди Гермионы вернул Рики к тому, что его первоначально беспокоило: к тому, что проклятие должности снова нанесло свой удар, причем по колдунам, которых он лично знал и хотел бы уберечь от этого. Пока он ходил в учительскую и как бы был занят, он мог сосредоточиться на другом деле. Теперь же это получалось все хуже, он все время отвлекался, и голова начала побаливать. Между тем леди Гермиона напомнила ему собственные инструкции, которые выдала еще на летних каникулах у него дома.

— Дамблдор всегда верил во второй шанс, — сказала она, приступая, должно быть, к тому, что ему следовало повторить теперь.

— Моим одноклассникам важно не то, во что верил Дамблдор, — сварливо заметил Рики. — Им самим важно верить, что я на них не наброшусь. Я их однажды чуть не покусал на уроке МакГонагол.

Похоже, ведьма почувствовала, что продолжать, как она наметила, не получится. К тому же, Рики отчетливо видел сочувствие в ее глазах.

— Так чего же ты хочешь? — спросила она.

— Я не знаю, какие вопросы мне будут задавать, — ответил Рики. — И не знаю, захочу ли честно отвечать на все. Мне бы просто хотелось их успокоить. Но теперь... я не ожидал, что преподаватель защиты снова пострадает. Вы понимаете, что у меня нет никаких догадок о том, как так могло получиться?!

Назначенная директриса посуровела.

— Не уверена, что тебе следует беседовать с кем бы то ни было, пока не успокоишься, — заявила она.

— Простите, — пробормотал Рики.

Позднее он плохо помнил их дальнейший разговор, и то, что в итоге она позволила ему действовать по своему усмотрению, никак не считал своей заслугой. Просто вся ситуация сложилась так, что ничего не сказать стало невозможно: Дамблдора нет, учителя на взводе, намеки о роли Темного лорда приобрели особую остроту. Так что Рики вернулся в комнату старост с поручением собрать всех старшеклассников в кабинете профессора Флитвика.

Там до сих пор ждали Чайнсби и Филипс, и они же взяли на себя обязанность пригласить товарищей по учебе. Вот вроде только что были здесь, и будто их ветром сдуло. Но Рики после новости от «Пророка» все воспринимал так, отрывочно и фрагментарно. Он прошел на свое место, но садиться не стал, повернул обратно. Друзья выжидающе наблюдали за ним с решимостью и какой-то обреченностью.

— Ты как себя чувствуешь? — поинтересовался Эди.

Рики неопределенно кивнул. Полагая, что ждать совершенно ни к чему, он спросил, не хотят ли члены Клуба и приближенные лица еще раз послушать его историю, за что заслужил ругательства в свой адрес.

— Разумеется, мы пойдем с тобой, — заявил Лео.

Уже с порога Рики обратил внимание, что все одноклассники успели собраться и ждут его; многие держали газеты. Что касается младших курсов, то на первой парте возле двери восседал Джим с блокнотом и пером наизготовку. Рики мысленно поблагодарил за это Тони Филипса, справедливо рассудив, что больше некого.

Старост Рики пропустил вперед. Навстречу им всем неохотно поднялась Мелани.

— Я сразу хочу сказать, Макарони, что лично против тебя ничего не имею, — объявила она, — но в этом году...

— Знаю. В прошлом году меня доставали только малявки и ты, — не удержался Рики. — Теперь я стал куда популярнее.

— Он этому вовсе не рад, — пояснил Дик, сверля напарницу взглядом в упор, что ее, конечно, не смущало.

— Давайте начнем уже и закончим, — примиряюще заметил Виктор.

Одного взгляда в класс Рики хватило, чтобы осознать, что товарищи по учебе настроены очень по-разному. Слизеринские одноклассники действительно переживали, но — они все были заранее на его стороне, даже Френк, хотя он больше интересовался Мелани. Некоторые, вроде Летти Перкинс, побаивались как будто, но таких было немного. Марго Фэрли смотрела на Лео, пытаясь понять, как ей лучше себя повести. А вот Фиона Шеклбот урывками читала газету, страницу светской хроники, а Дон Ричмен вообще равнодушно косился в окно — явно явился из равенкловской солидарности. Так что Рики рассудил, что и оказался здесь благодаря «Равенкло», главным образом.

Рики прошел на учительское место, но садиться не стал.

— Вы хотите знать, что я из себя представляю, — медленно заговорил он. — С самого начала, я мало что знал о своем происхождении. Я был приемным ребенком, счастливое детство вас, наверное, мало интересует.

— Нас интересует, что случилось с профессором Ваном, и почему ты не снял проклятие с должности, — подал голос Тони Филипс. Рики припомнил, что он, помимо того, что знал больше других, еще читал стих Джима насчет этой должности.

— Я не могу его снять, потому что ничего о нем не помню, — ответил Рики, и недоуменно-тревожные взгляды дали ему понять, что он ступил на шаткую почву. — Да, вы верно расслышали. Я сказал — не помню. Я действительно являюсь носителем воспоминаний Темного лорда.

— Но ты ведь — не он? — уточнила Мелани.

— Нет, конечно, — ответил Рики, преисполняясь от привычной ее настырности необыкновенного терпения. Зато друзья его, особенно Дора, весьма недоброжелательно поглядели на равенкловскую старосту.

Тут не выдержал Френк Эйвери; ему, должно быть, давно хотелось все объяснить, чтоб она его этим не донимала. Он встал и быстро, понятно и едва ли не дословно пересказал показания Гарри Поттера о том, как лорд Волдеморт превратился в годовалого ребенка. После этого снова пришлось заговорить Рики, тем более, что слушатели вконец обалдели.

— На этом история Темного лорда закончилась, и началась моя история. Я — Ричард Макарони. До конца пятого курса я понятия не имел, почему представляю интерес для Упивающихся смертью.

— Прямо фантастика, — проворчал кто-то из магглороженных.

— А кто та девчонка, из-за которой мама Виктора тебе змею купила? — поинтересовалась Каролина.

— Даниэла? — уточнил Рики то, что Каролина, вероятно, знала. — Мы дружим с детства. Она встречается с моим братом, — сообщил он, главным образом ради Селены, на которую начали с любопытством коситься. И по той же причине он не стал рассказывать о том, что именно Дан явилась причиной того, что Темный лорд в его голове умолк навсегда.

Дик отчетливо прокашлялся, привлекая к себе внимание, и без труда этого добился. Он поднялся и сказал.

— Не хотелось бы мне думать, что вы верите старой ведьме Долорес Амбридж и этой вредной репортерше. В прошлом году вы видели мисс Амбридж, знаете, какая она. И после ее поступков у всех нас есть основания предполагать, что она немногим лучше Упивающихся смертью. Не стоит читать ее интервью.

Товарищи помолчали, обдумывая сказанное. Да, от Амбридж они были не в восторге.

— Ну, мы же не можем не читать, раз в газете пишут! — возмутился Чип Вэнс из «Хуффульпуффа». — Я вот еще хотел спросить, — обратился он к Рики...

Последующие вопросы, которыми его завалили, носили примерно такой же характер, как насчет Дан: всех интересовали детали, а бестактность некоторых товарищей яснее ясного демонстрировала Рики, что они ничуть его не боятся. Разве что, действительно, взволнованы тем, что проклятие должности навредило даже двум преподавателям сразу, и товарищи были разочарованы, поняв, что Рики знает не больше их. Он был рад тому, что пришлось прерваться на обед, а после сбежал в штаб от назойливого внимания.

Скоро там же, от нечего делать, собрались почти все старосты, а еще Бетси и Ральф, и, за неимением других дел, стали обсуждать тему дня. А точнее, выслушивали, что по этому поводу думает Мелани Хатингтон.

— Вообще, бред все это про Темного лорда, — методично излагала она, косясь на Рики, как на предмет совершенно не заслуживающий внимания. — Если бы мои родители всю эту чушь с самого начала знали, никогда бы меня сюда не отпустили.

— Хорошо, что мы успели познакомиться с Ричардом до того, как все это узнали, — деликатно вклинилась Бетси.

— И осталась бы я без магического образования из-за такой ерунды, — продолжала свою мысль Мелани под дуновение свежего воздуха.

В штабе появился Дик с письмом в руке и с порога попросил налить ему соку из графина. Тут Мелани демонстративно встала и вышла, фыркнув.

— Она дуется, — объяснил Дик. — После этого собрания прижала меня к стене и заявила, что я никудышный напарник, раз все это время имел от нее такие тайны.

— Поговорю я с ней, — прорычала Дора.

Дик примирительно махнул ей.

— Не обращай внимания. И хорошо, что она ушла. Мне тут бабушка написала, как я просил, насчет этой ведьмы, Августы Лонгботтом. Бабушка утверждает, у нее была сложная жизнь. Ее супруг — дед профессора Лонгботтома — оказывается, был картежником, — сообщил Дик. — И, вдобавок, выпивал. Очень это дело любил. Ну, конечно, об этом никто не вспоминал после того, как его убили Упивающиеся смертью, а потом случилось это несчастье с родителями профессора Лонгботтома.

— Конечно, не до того стало, — горячо согласился Эдгар. — Но я не слышал, чтоб муж леди Августы был убит.

Дик ровно пожал плечами.

— Его убили случайно, во время первого нападения на «Дырявый котел», там многие в заварушке пострадали, — пояснил он. — Но моя бабуля, она тогда была очень молодой, вот она пишет, что, если б не это, старик бы сгорел от Огневиски. После его гибели его сын и пошел в авроры, вот так.

Отвечать на это было особо нечего, поэтому слушатели промолчали.

— Как видите, она была женой пьяницы, — назидательно, явно обращая на этот факт внимание молодежи на всякий случай, произнес сэр Финеан со стены. И задумчиво протянул: — Бедная женщина!

«Бедный пьяница», — в пику подумал Рики, припоминая привидение вечно ноющей графини из итальянской школы. Внезапно он встрепенулся и в упор поглядел на Дика.

— Так ты с бабушкой помирился? — уточнил он.

Дика вопрос, казалось, смутил.

— Не то, чтобы совсем, — ответил он. — Но она очень испугалась этих событий в Министерстве, пишет, что я, конечно, по случайности туда не попал, знает она меня, и вообще, после этого случая все очень боятся такой возможности. Ну, того, что добропорядочные маги станут договариваться с преступниками из соображений мести. Она же знает, что мы с Рики дружим. И, кроме того, я думаю, — Дик скромно, с философским видом покосился в сторону, — домашние просто по мне соскучились, вот и поручили ей мне написать.

— Пожалуй, теперь они не должны так сильно возражать против твоей поездки в далекую африканскую пустыню, где нет старых ведьм. Там уж точно безопаснее, — указал Рики.

— Попробую предоставить им этот аргумент, — в тон ему ответил Дик.

— Но для учителей все это какое потрясение, вы заметили? — с сочувствием произнес Эдгар.

Рики понимал переживания гриффиндорской мафии, хоть и не вполне разделял их. Но ситуация с Ваном оставалась неясной, и прояснить ее следовало во что бы то ни стало. Об этом деле Рики собирался побеседовать напрямую с директором. Конечно, через Снейпа было бы правильнее с точки зрения субординации, но тот наверняка откажет, и попробуй поспорь с ним. Слизеринец мог, конечно, ошибаться в своей оценке состояния наставника, но ему казалось, что Снейп тоже злится на себя, что при своих выдающихся интеллектуальных способностях не сумел предотвратить несчастья. Нет, Рики полагал, что у него больше шансов добиться своего при встрече с профессором Дамблдором.

Поэтому, подождав, пока друзья разойдутся, он отказался вернуться в общежития с Лео и Дорой, зато отправился к директорскому кабинету и остался дожидаться. Потянулись мучительные часы.

Один раз его окликнул Тони Филипс, подошедший, видимо, с той же целью, что и он. Узнав, что директора нет, он поинтересовался:

— А ты до которого часа ждать будешь?

— До любого, — заявил Рики.

Присоветовав, что этого делать не стоит, Тони ушел. Рики продолжал ждать.

Несколько раз мимо прошел Филч, не преминув пригрозить, что после отбоя обязательно его задержит. Подходили друзья и убедили спуститься к ужину. Директор там не появился, и Лео предположил, что он может сегодня не вернуться вовсе.

— Я, конечно, понимаю, что это пустяки, но все же, не стоит напрашиваться на снятие баллов, — добавил староста.

Однако Рики не придумал ничего лучше, как дождаться директора на лестнице между вторым и третьим этажами после ужина. Специально для того, чтобы, когда придет время отбоя, быстро спуститься. И Дамблдор все же явился.

Профессор слизеринца, конечно, снизу увидел, и старику, похоже, сделалось любопытно, потому что он как будто заспешил.

— У тебя ко мне какое-то дело, Ричард? — спросил он, когда их глаза оказались на одном уровне.

— Да.

Профессор жестом пригласил следовать за ним. Но в просьбе не было ничего таинственного, так что Рики решился заговорить прямо на лестнице.

— Я насчет профессора Вана, — произнес Рики. — Когда мы сможем его навестить?

— Мальчик мой, а как ты думаешь, если супругу профессора Лонгботтома до сих пор не пускают к мужу?

Не то чтобы директор иронизировал над учеником по этому поводу, но впору было почувствовать неловкость от своей недогадливости.

— Да, его, разумеется, тоже надо посетить, — спохватился Рики, ему стало неудобно, что он начисто позабыл о Лонгботтоме, и даже крестной не написал. Хотя времени было полно, и в ее доме больше не торчит вредная старуха, которая запустит в Ракету чем попало.

— Пусть спокойно выздоравливают. Ты можешь передать своим одноклассникам, что прогноз благоприятный.

Профессор Дамблдор прошел мимо него, по-видимому, к себе в кабинет. И вдруг, передумав, остановился и кивнул Рики.

— Мы можем поговорить в моем кабинете, — предложил он.

«Нормальный ученик не стал бы на это напрашиваться», — подумал Рики. Но вот, который раз за этот день, он потревожил школьное руководство на его территории. Он как бы слился с полумраком кабинета и приготовился слушать. И Дамблдор заговорил сам, не дожидаясь вопросов.

— Профессор Ван вернулся в «Хогвартс», но тотчас же его покинул. Дело в том, что он возвращался поездом, и туда подсела известная тебе почтенная ведьма.

— Да уж, ей нетрудно было разнюхать через общих знакомых, что он приглашен к Эльвире, — проворчал Рики.

— Она просила передать тебе пакет, от имени своего внука и его предшественника, — Дамблдор ненадолго замолк; очки его были непрозрачны. — Ван поначалу не заметил ничего подозрительного, но когда она ушла из его купе, почувствовал себя в затруднении. Он не стал передавать тебе посылку, поскольку это строжайше запрещено, но и выказывать публичное недоверие пожилой леди из почтенной семьи не решился. Тогда же следовало связаться с Министерством, но... Его поступок мог не привести к тому финалу, который случился: профессор Ван из поезда написал Невиллу Лонгботтому и спросил, действительно ли он тебе что-то передавал.

— Да что такое случилось с Ваном? — требовал Рики. То, как директор тянет резину, воспринималось им как однозначно нехороший знак.

— И он, и бывший профессор Лонгботтом находятся в госпитале святого Мунго в тяжелом состоянии, — ответил Дамблдор. — Если это все, что тебя волнует, я, пожалуй, не стану тебе излагать развитие событий.

Рики едва сдержался, чтоб не выругаться. Немаловажной причиной было то, что Дамблдор его раздражает сам по себе. Возможно, он, как ученик, действительно вел себя в чем-то неподобающе, но именно сейчас Рики был склонен не придавать этому значения.

— Я прошу прощения, сэр, — процедил он сквозь зубы.

— Невилла можно понять, — вновь заговорил, возвращаясь к прежнему повествовательному тону, директор. — Он не мог ждать от своей бабки, что она не станет тебе вредить, однако надеялся, я думаю, что возможности ее в этом ограниченны. Наверное, худшее, чего он ожидал — отравленное печенье. Невилл решил по возможности не афишировать эту проблему, отправил расплывчатый ответ, и в том же письме пригласил Вана вместе с пакетом, и счастье, что к себе на работу. Но и здесь проблем можно было бы избежать. Однако профессор Лонгботтом распаковал сверток. А этого делать не следовало.

— Что там находилось внутри?! — едва не зарычал Рики.

Дамблдор — несомненно, специально, чтобы потянуть время — испустил тяжелый вздох.

— Колода карт с пятнами крови, — едва слышно произнес он.

У Рики перехватило дыхание. В свое время Темный лорд так и не решился использовать это оружие. Жуткую вещь изобрели в пятнадцатом веке четыре женщины, которые прокляли мужей-картежников. Почтенным ведьмам, ни одна из которых, увы, не уцелела, казалось, что они применили принцип божественной справедливости. Суть проклятия заключалась в том, что, стоило распечатать колоду, и карты становились острыми, как бритвы. Встроенная левитация делала их особенно опасными, и, в зависимости от масти, они поражали те или иные органы жертв в пределах досягаемости. Ведьмами-первоизобретательницами было заколдовано около десяти колод, и затем, в разное время разными людьми, изучившими рецепт в одном из музеев Ватикана — около сотни. Но по ходу веков смертоносные колоды успешно находили и уничтожали.

— К счастью, профессор Ван не выполнил просьбу Августы, — в тон его рассуждениям вклинился Дамблдор. — Ты бы, я думаю, наверняка распечатал посылку.

— Нет, надеюсь, — буркнул Рики, он даже думать об этом не хотел. — Я дождался бы возвращения профессора Снейпа.

— Вану, конечно, следовало сообщить, куда следует, а не действовать самому, — добавил директор. — Я уверен, что, будь я на месте, он пришел бы прямо ко мне. Но, пока продолжается весь этот переполох в Министерстве, меня постоянно туда вызывают, я стараюсь не оставлять школу надолго, но вот именно в нужный момент... И ведь я был в Министерстве, когда Ван Пэн приехал туда на встречу в Невиллом!

Дамблдор отвернулся и едва заметно вздохнул. Не вызывало сомнений, что ему тяжело говорить об этом.

— Там случилась жуткая резня, да? — заставил себя спросить Рики. — Многие пострадали?

— Нет, — ответил директор. — И колода уничтожена. Однако, вместе с ней пришлось спалить все, что находилось в кабинете профессора Лонгботтома. В том числе, бумаги и доказательства по делам нескольких Упивающихся смертью, оставшихся с твоей подачи на свободе, чему ты, несомненно, порадуешься.

— Но... что в Мунго говорят? — спросил Рики.

Директор заставил себя посмотреть прямо на него, но очки его были непроницаемы, и на лице Дамблдора ничего не отражалось.

— Никаких прогнозов они не дают, — весьма нелюбезно отвязался тот. — Туда, кстати, сегодня же угодила и Августа, и вот ее дела плохи. Похоже, то, что ее отравленная стрела попала в ее же внука, не прошло для нее бесследно, — тут Дамблдор улыбнулся, а затем, абсолютно искренне, захихикал, отчего у Рики мороз пошел по коже. — Люциус уже во всеуслышание пообещал, что доберется до нее и оторвет ей голову.

Рики стало чуть понятнее веселье старого директора.

— Странное у вас чувство юмора, — заметил он, тем не менее. — И зачем старику Малфою вообще об этом рассказали? Вряд ли такое заявление порадовало его сына и леди Гермиону, они всеми силами стараются вытащить его из передряги, а он...

— ... а он такое говорит, честность некстати, — иронически закончил Дамблдор. — Он сам, кстати, спохватившись, согласился, что лучше бы промолчал, так было бы больше шансов исполнить задуманное. Но не думаю, чтоб ему следовало это делать. По-моему, все интриги и злодеяния Люциуса остались в прошлом.

— И без того предостаточно влип, — прокомментировал Рики, стараясь прогнать жуткое видение летающих карт.

Веселье директора, судя по всему, прошло, и его тоже мучили тяжелые мысли.

— Что и говорить, Августа нанесла нам тяжелый удар, — сказал он. — Удар изнутри, которого мы не ожидали.

Рики не мог бы сказать, что чувствует то же самое. Он даже не был удивлен, когда все открылось. Лео, правда, признался, что не ожидал такого, но все равно в итоге додумался.

— А я теперь не понимаю, отчего не ждал этого, — озвучил свои мысли слизеринец. — Весь год мне давали понять, что на понимание обычных колдунов мне будет сложно рассчитывать. А эти бабки... простите, сэр, но многие из них, пережившие горе, так и не пришли в себя.

— Это поколение уходит, — пожал плечами директор. — Тебе предстоит находить общий язык с совсем другими людьми. Насчет сегодняшнего мне сказали, неплохо. А я, между прочим, так за все годы и не поинтересовался, как ты поладил с Минервой.

Рики недовольно покосился на неподвижную фигуру Дамблдора, хотел придумать что-нибудь колкое, но вместо этого развел руками — рассказывать тут было особенно не о чем.

— Откуда она взяла эту колоду? — спросил он, не в силах отвязаться от мыслей о коварстве Августы Лонгботтом.

— Об этом она, кстати, рассказать успела. Купила у Борджина несколько десятилетий назад, когда с Френком случилось несчастье, — ответил Дамблдор. — С целью в случае чего защитить от непрошенных гостей себя и внука, я так думаю, а заодно — и отомстить, и принять менее мучительную смерть. Знаешь же, распечатанная колода никого не оставляет. С тех пор колода хранилась у нее, а вот теперь она решилась использовать ее.

— Вы бы ничего не стали мне говорить, если бы Лео не догадался, что за этим стоит она? — холодно поинтересовался Рики.

— Твой друг мистер Нигеллус, вероятно, один из лучших учеников за все время, что мне довелось занимать пост директора.

Такой ответ Рики нисколько не устраивал, к тому же, его злость питалась тревогой и чувством вины из-за пострадавших профессоров, преподававших защиту. Но, с другой стороны, вряд ли он имел право требовать с директора большего.

— Я это знаю, профессор, — согласился Рики, и встал, давая понять, что говорить им больше не о чем.

Дамблдор поглядел на него, вначале — одним из тех своих невыразительных взглядов, по которым можно было догадаться о его желании скрыть мысли. Но затем на его лице отразилось беспокойство.

— Вы уверены, Ричард, что сами себя хорошо чувствуете? — осведомился директор.

Рики протестующее дернулся; он не стремился в больничное крыло, и уж наверняка чувствовал себя лучше, чем некоторые сегодняшние пациенты госпиталя святого Мунго.