#цитаты #картинки_в_блогах

#цитаты #картинки_в_блогах

#цитаты #картинки_в_блогах

#цитаты #картинки_в_блогах

#цитаты #смысл_жизни #картинки_в_блогах

#фанфики #цитаты #юмор
Исправительные работы — миди с участием восьми наших старых знакомых.

#цитаты #ня

#не_моё #цитаты #позитив #картинки_в_блогах
"Ночью люди говорят то, что никогда не скажут днём. Вы заметили, что ночью голоса у людей, особенно у женщин, меняются? Утром, после ночных разговоров, люди стыдятся смотреть друг другу в глаза. Люди вообще стыдятся хороших вещей, например, человечности, любви, своих слёз, тоски, всего, что не носит серого цвета."

Константин Паустовский

иллюстрация saeko_inui

#опрос по мотивам #цитаты
"В нашей литературе все клянутся Пушкиным, но списывают у Гоголя"

#книги #цитаты

"Иногда так бывает. Снаружи одно — а внутри совсем обратное. И не поймёшь, зачем оно так устроено."

Прочитала книгу Наринэ Абгарян "Люди, которые всегда со мной". Книга написана от лица Девочки, у которой большую часть повествования нет имени, объяснение этому будет ближе к концу. Вообще чем ближе к финалу, тем мрачнее становятся описания и события. Беспечное детство с яркими образами растворяется за бессмысленной жестокостью ациональной войны. И не понятно, видела ли все это Девочка?

Больше всего мне понравилось описание детства, словно бесконечное лето, где Девочка и Витька дружат, гуляют и находят себе приключения.
"За окном — большой двор. За двором — белая дорога. Рисуй на ней, что хочешь, все сбудется. Одним концом дорога упирается в калитку, другим в край света."

Самым сложным моментом в книге для меня стало понимание, почему Девочку все называют именно так, а не по имени.
"Тата однажды сказала — пока живёт имя, живёт человек."

Перечитывать книгу точно не стану. Но что-то в ней есть.


"...Но если петухи действительно кричат, значит гроза унимается, можно трогаться в путь."

"Дома не любят одиночества и, оставшись без людского тепла, стремительно дряхлеют и разрушаются."

#цитаты

Я должен сохранить эту цитату — моя тролльская душа не может пройти мимо такого. Читая подобное на шикимори, иногда начинаю думать, что срачи на фанфиксе не такие уж и мерзкие. На всякий случай под спойлером.

#фанфики #цитаты #юмор #психология и ее богатые возможности, или Напугай Снейпа

…После войны Снейп всей душой стремится навеки забыть дорогое английское магосообщество. Оно, со своей стороны, также всей душой рвется оказать помощь бедному профессору, так внезапно потерявшему память в результате ПТСР, — даже если для этого придется обратиться к маггловским психологам.
И кто же готов посодействовать в этом святом деле? Разумеется, всеобщий спаситель Гарри Поттер, который — как удачно-то вышло! — владеет бесценной информацией и с великодушием истинного гриффиндорца рад забыть былые недоразумения и протянуть руку своевременной помощи пострадавшему наставнику! В знак, так сказать, своей вечной признательности...
Нет, все-таки психологи — страшные люди, страшные…

Недавно выложенный фанфик от valley — Salut
(У кого «Сказки» не открываются, жмите сюда)

#религия #ып #цитаты
via Myrngwaur

#книги #культура #философия #психология #цитаты #длиннопост

Михаил Эпштейн. Первопонятия. Ключи к культурному коду. Азбука-Аттикус, 2022.
В целом особых откровений нет, но красиво сформулировано.
В книгу входят следующие статьи: Безумие, Бессмертие, Будущее, Вера, Вечность, Вещь, Вина, Власть, Возможное, Возраст, Гений. Глубина, Грусть, Дом, Душа, Желание, Жизнь, Жуткое, Игра, Интеллигенция, Интересное, Книга, Легкость, Любовь, Малое, Молчание, Мудрость, Мышление, Народ, Настроение, Ничто, Новое, Обаяние, Обида, Оболочка, Образ, Письмо, Пошлость, Поэтическое, Пустота, Реальность, Ревность, Родина, Слово, Смерть, Событие, Совесть, Сознание, Судьба, Творчество, Тело, Тоска, Удивление, Ум, Умиление, Человек, Чистота, Чтение, Чувство, Чудо.

Ниже приводятся несколько статей, в сокращении: Безумие, Интересное, Обаяние, Пошлость, Совесть, Ум, Мудрость.

БЕЗУМИЕ
Если в безумии можно искать следы утраченного ума, то в уме чересчур властном и упорном («упертом») — потенциальные признаки безумия. С этой точки зрения у каждого философского ума есть своя возможность безумия. Платон сошел бы с ума иначе, чем Аристотель, Гегель — иначе, чем Кант…
Один из методов прочтения великих текстов — угадывание тех зачатков безумия, которые могли бы развиться за пределом этих текстов в собственную систему. Один из самых острых критиков начала ХХ века — Корней Чуковский — толковал творчество писателей-современников (Мережковского, Горького, Андреева, Сологуба и др.) именно как таких носителей идефикс. Мережковский «сдвинут» на антитезах, персонажи Андреева — мономаны, и т. д.
Безумие методичнее здравомыслия, постоянно готового на логические послабления и увертки. Сумасшедший знает наверняка и действует напролом. Та ошибка, которую мы часто допускаем, когда пишем «сумашествие», пропуская букву «с», по-своему закономерна: сумасшедший шествует со всей торжественной прямолинейностью, какая подобает этому виду движения, тогда как здравый ум петляет, топчется, ищет обходных путей.
Множество примеров можно найти в книге «Безумные грани таланта. Энциклопедия патографий».

ИНТЕРЕСНОЕ
Наименее интересны теории:
1) либо доказывающие самоочевидный тезис;
2) либо приводящие шаткие доказательства неочевидного тезиса;
3) либо, что хуже всего, неосновательные в доказательстве очевидных вещей.
Интересность — это соотношение, образуемое дробью, в числителе которой — достоверность доказательства, а в знаменателе — вероятность доказуемого. Чем менее вероятен тезис и чем более достоверен аргумент, тем интереснее идея.
Этот же критерий интересности можно распространить и на литературное произведение. Интересен такой ход событий, который воспринимается с одной стороны как неизбежный, с другой — как непредсказуемый. Логика и последовательность сочетаются с неожиданностью и парадоксальностью.
Вот почему известное изречение Вольтера — «все жанры хороши, кроме скучного» — применимо и к научным жанрам и методам. Скучность метода — это не только его неспособность увлечь исследователя и читателя, но и признак его научной слабости, малосодержательности, когда выводы исследования повторяют его посылки и не несут в себе ничего неожиданного.
«Интерес» происходит от лат. «inter esse», буквально — ’быть между, в промежутке‘. И в самом деле, интересно то, что находится в промежутке двух крайностей: порядком и свободой, достоверностью и невероятностью, логикой и чудом, системой и случаем.
Интересность — это свойство, которое скрепляет «очевидное» и «невероятное», не позволяя им оторваться друг от друга. Как только один момент начинает резко преобладать над другими (например, старательно доказывается очевидное или провозглашается и не доказывается невероятное), интерес утрачивается, переходя в скуку согласия или досаду недоверия.
Романтическое интересно, поскольку оно обнаруживает свою рациональную сторону, и наоборот. Эдгар По или Борхес — интереснeйшие писатели именно потому, что у них тайна поддается рационалистической расшифровке, но и сама расшифровка не упраздняет, а усиливает чувство какой-то еще более объемлющей тайны. Нас интересует не просто странность или безумие, но такое безумие, в котором есть своя система, и такая идея, в которой, при рациональном зерне, есть что-то безумное, выходящее за границы здравого смысла.

ОБАЯНИЕ
Обаяние — личная притягательность, способность вызывать симпатию и эмпатию.
Если для красоты можно установить объективные критерии — например, золотое сечение в математике и архитектуре или стандарты, которыми руководствуются на конкурсах красоты, — то для обаяния нет никаких стандартов.
«Обаяние» происходит от «обаивать» — ‘околдовывать словами’ (от «баяти» — ‘говорить’). Происхождение слов «очаровательный» и «обворожительный» тоже указывает на магическую силу воздействия. Разница между колдовством и обаянием только в том, как именно «заговаривают»: намеренно или непроизвольно.
Обаяние — это колдовство, в котором нет ничего насильственного и сверхъестественного, нет даже никакого умысла — ни злого, ни доброго. Это неосознанный гипноз, когда человек чарует окружающих без намерения — просто потому, что полон жизни, которая своей энергетикой невольно заражает других. Это беззащитность, которая обезоруживает, совокупность милых проявлений открытости, наивности, вызывающих желание помочь, поделиться своим теплом. Это слабость, преисполненная достоинства, внутренней силы, или внутренняя сила, которая не боится проявить свою слабость.
В отличие от красоты, обаяние присуще только одушевленным существам. Оно заметно уже в животных. Какая-нибудь шустрая дворняжка может превосходить обаянием красавца добермана-пинчера.
Красота в людях, если она не сопряжена с обаянием, может производить впечатление чего-то застылого. Правильность и совершенство привлекают в кристаллах и цветах, но могут отчуждать в человеческих лицах. Красота напряжена необходимостью «соответствовать», удостаиваться признания и похвал. Обаяние раскрепощает: ему никто ничего не должен, оно расточает себя, ничего не ожидая взамен.
Впрочем, некоторые «обаятели» сознательно пользуются своими чарами для овладения сердцами людей или их кошельком (тип Остапа Бендера).
Нужно отличать обаяние от харизмы — дара подчинять себе волю людей и вести их за собой; как правило, харизма служит инструментом подавления личности и овладения душой коллектива. Обаяние непосредственно и непроизвольно, а харизма — это волевое самоутверждение, свойственное лидерам тоталитарного типа. Если обаяние — это сила слабости, то харизма — это сила силы. И все-таки даже харизме трудно обойтись без обаяния.
Обаяние — и в этом его общность с красотой — по ту сторону добра и зла. Наташа Ростова совсем не добродетельна — в отличие, например, от Сони, которая послушна голосу морали, но не обаятельна («пустоцвет»). Обаяние лишено моральной окраски.
Печорин — малоприятная личность, но его душевная маета, воля к жизни, которая не угадывает своей цели, увлекается чем-то ненужным, сознает свою тщетность и тем не менее заново устремляется на поиск приключений, — именно она делает Печорина обаятельным.
Таким образом, у обаяния есть и своя темная сторона, отрицательный магнетизм.
В обаятельных людях часто поражает их никчемность, «лишность». Таковы герои фильмов «Жил певчий дрозд», «Полеты во сне и наяву», «Географ глобус пропил»... Такие деятельные бездельники бывают особенно обаятельны, хотя в конце концов их, как правило, съедает пустота и бесцельность.
От вражды, гнева, обиды, насилия нас часто удерживает простое, необъяснимое, внеморальное и внерелигиозное нечто, чему мы легче всего сдаемся в людях, при этом не чувствуя себя побежденными: их обаяние.
<Мне сразу вспомнился один персонаж Алтеи…>

ПОШЛОСТЬ
Пошлость — это прокламация некоей сверхистины, это глубокомыслие, глубокочувствие, глубокодушие на мелких местах. По словам В. Набокова — «не только явная, неприкрытая бездарность, но главным образом ложная, поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность».
Пошлость — это претензия на «сверх». Это эстетство, морализм, сентиментальность, мессианство. Это «лебедь горделиво изгибает свою изящную шею» или «клянемся свергнуть гнет кровавого деспотизма».
Самый характерный типографский знак пошлости — восклицательный. Кстати, нигде в мире не употрeбляют столько восклицательных знаков, как в России. В английском языке он почти полностью вышел из употрeбления (да и появился впервые на пишущих машинках лишь в 1970-е годы). В британском английском «!» используется в основном как знак иронии и сарказма, чтобы избытком пафоса подчеркнуть прямо противоположный смысл.
Есть два схожих типа деградации личности: пошлость и занудство.
В обоих есть инерция повтора, стертости, безвкусия и безмыслия. Но пошляк повторяет чужое (общее, известное), а зануда — свое (зацикливается на любимой мысли). Пошляк утверждает с пафосом прозрения, что Волга впадает в Каспийское море, а зануда объясняет, что Каспийское море вовсе не море, а озеро, поскольку окружено со всех сторон сушей. Зануда высшего ранга поправляет обоих: в Каспийское озеро впадает не Волга, а Кама, притоком которой является Волга (и гидрографически он совершенно прав: в месте слияния Камы и Волги первая мощнее второй).
Пошляк с энтузиазмом повторяет за другими, как если бы это было свое, а зануда скучно твердит свое, как если бы это было интересно другим. Пошляк стремится к красоте, а зануда — к истине. На вопрос: «как дела?» пошляк отвечает бравым: «лучше всех!» или рифмованным: «как сажа бела», а зануда начинает подробно рассказывать о своих делах. Пошляку важен эффект, а зануде — деталь. Пошляк претенциозен и самодоволен, зануда тщателен и назидателен.
Романтизм вырождается в пошлость, а реализм — в занудство. Гоголь, подводя итог романтизму, открыл «пошлость пошлого человека», а Чехов, подводя итог реализму, — занудство занудного. Его самые характерные герои, вроде Ионыча или Беликова из «Человека в футляре», не столько пошляки, сколько зануды. Пошлость вызывает ухмылку, иронию, сарказм; занудство — скуку, тоску и меланхолию. Пошлость склоняется к преувеличению, гиперболе, а занудство — к детализации, литоте, перечислению. Пошлость — восклицательный знак, тире или многоточие; занудство — запятая, двоеточие, точка с запятой.
<И тут я с опаской приглядываюсь к своему пунктуационному репертуару…>

СОВЕСТЬ
Аристотель считал добродетель серединой между двумя порочными крайностями. «…Избыток и недостаток присущи порочности, а обладание серединой — добродетели».
Казалось бы, верная путеводная нить: не будь трусом — и не будь безрассудным смельчаком; а то, что посредине между этими крайностями, — как раз и есть зрелое, рассудительное мужество.
Однако тот же Аристотель отмечал, что между двумя крайностями может быть несколько середин. Одна середина больше отстоит от одного края, а другая — от другого. Если излишек боязни — это трусость, а недостаток боязни — безрассудство, то между ними размещаются и две середины, две добродетели: мужество, которое дальше отстоит от трусости, и благоразумие, которое дальше от безрассудства.
Так что диапазон «правильного поступка» не фокусируется в одной центральной точке, а описывается большим ценностным промежутком между мужеством и благоразумием. Точно так же между двумя пороками — скупостью и расточительством — размещаются две добродетели: щедрость, которая дальше от скупости, и бережливость, которая дальше от расточительности.
Обобщая, можно указать на два полюса любых добродетелей: самоотдачу и самосохранение. Мужество, щедрость, жертвенность — действовать во имя других, отказываясь от себя. Благоразумие, осторожность, бережливость — сохранять, выращивать и приумножать себя. Иначе и нечем жертвовать, нечего отдавать другим. Какая стратегия окажется морально выигрышной, невозможно заранее предсказать: это зона полнейшего риска. Можно отдать себя, не успев себя еще взрастить, — отдать почти задаром. И можно всю жизнь взращивать, укреплять, лелеять себя — и так и не дожить до акта отдачи.
Наконец, есть две «сверхдобродетели», которые регулируют отношение между прочими: мудрость и совесть.
Мудрость взвешивает и соотносит ценности самоотдачи и самосохранения в каждый момент времени, подсказывая способ наибольшей ценностной самореализации. Она подталкивает к мужеству в моменты малодушия и нашептывает советы благоразумия в моменты героического безрассудства.
Совесть также регулирует отношения между добродетелями. Но в отличие от мудрости, которая радуется на путях к целому, совесть болит и мучится оттого, что не в силах достичь идеального равновесия.
Совесть — это орган страдания, который здоров, когда болит. Место совести в системе нравственных ценностей можно сравнить с местом сомнения в системе познавательных ценностей.
Есть два противоположных и хорошо понятных человеческих типа: бессовестный циник и совестливый идеалист.
Но эти понятия: идеализм и совесть, цинизм и бессовестность — далеко не синонимы. Есть гораздо более интересные, промежуточные типы: совестливый циник и бессовестный идеалист.
Совестливый циник знает жизнь без прикрас — как смесь похоти, жадности, жестокости — и принимает правила игры. Но при этом надеется когда-нибудь подняться до раскаяния или просветления:
Совестливый циник знает цену не только всему, но и своему знанию этой цены. И у него есть пределы, которых он не переступит, будь то мать или «святое ремесло». Чем глубже он погружается на дно, тем сильнее что-то его оттуда выталкивает.
Бессовестные идеалисты — те, кто свято верует в высшие принципы и под них все безжалостно подминает: и себя, и других. Отвлеченный и надменный в своей чистоте Идеал отчасти или даже вполне заменяет им совесть.
Собственно, две эти фигуры — совестливый циник и бессовестный идеалист — и составляют главный контраст и коллизию в Евангелии. Конечно, там есть и просто бессовестные циники, вроде Иуды, и совестливые идеалисты — прежде всего тот, кого Иуда предал.
Но тонкая морально-психологическая интрига евангельского сюжета разворачивается между мытарями и фарисеями: закоренелыми грешниками, которые порой вздыхают и бьют себя в грудь, и закоренелыми праведниками, которые знают, как надо, и делают то, что надо, не мучаясь угрызениями совести, потому что совесть им заменяют вера, закон, догмат, «человек для субботы».
Великая вера может сдвигать горы, но не должна этим заниматься — иначе ее успешно заменил бы бульдозер. Поэтому смысл притчи о горé — не в том, чтобы двигать гору, а в том, чтобы пробуждать совесть, осознавать постоянную нехватку своей веры.

УМ
Ум — способность мыслить, обобщать, выводить закономерности из множества фактов, хорошо понимать людей и извлекать пользу и смысл из взаимодействия с ними, разграничивать главное и второстепенное, находить оптимальные стратегии жизненного поведения, правильно соотносить близкие и дальние цели и наличные средства их воплощения.
Ум — это обаяние смысла в человеческой речи и поведении. Он может восприниматься на взгляд, чисто физиогномически. Особенно показательно совместное выражение глаз и губ, когда человек начинает говорить. Ум — правильный и вместе с тем подвижный баланс вхождения / исхождения. Глупое лицо похоже либо на фонтан, непрерывно что-то из себя извергающий, либо на вату, которая пропитывается чужой влагой и быстро разбухает. Умное же лицо — это «подвижная губка», которая вбирает и изливает, все время что-то перерабатывает в себе.
Ум есть умение соразмерять: 1) силу убеждений и утверждений; 2) значимость и уместность предмета; 3) кругозор и вовлеченность собеседника. Человек, который вкладывает гулливеров труд в общение с лилипутами или обсуждение лилипутьих тем, вряд ли так уж умен.
Умный человек знает, где проходит граница ума вообще и своего в частности, и старается ее не переступать — даже под угрозой быть недооцененным. Умнее отделаться пустыми словами, чем пускаться в препирательства о том, что не достойно обсуждения. Мандельштам на просьбу начинающих авторов отозваться об их скромных дарованиях обычно отвечал: «Это вам присуще». И был в большинстве случаев прав, поскольку ничего, кроме «себе-присущности», большинству пишущих не присуще: в этом оправдание как их писательских проб, так и сжатости их оценки у мастеров.
Признак дурака вовсе не в том, что он неискусно пляшет или неискренне плачет, а в том, что он плачет на свадьбе и пляшет на похоронах, и чем больше блеска и сноровки он вкладывает в свои действия, тем менее ума они обнаруживают. Умствование потому само по себе не умно, что обнаруживает избыток ума на предмете, вовсе его не достойном — или достойном иного отношения: эмоционального, эстетического, морального, религиозного, а не интеллектуального. Кстати, так уж судил русский язык, что «умниками» называет только представителей сильного пола, склонного к умствованиям, а даром настоящего ума наделяет «умниц» — хотя слово это и общего рода, но по окончанию больше идет к женскому. Женщины потому часто оказываются умнее, что придают уму меньше значения.
У одного и того же предмета может быть несколько уровней, или граней, значимости и, соответственно, разных способов умного обращения с ним. Глупость возникает тогда, когда эти уровни смешиваются: например, когда робкий опыт начинающего автора бранно или хвалебно оценивается по меркам классики, в контексте мировой литературы. Столь же неумными бывают моралистические подходы к вещам эстетическим или, напротив, эстетские — к вещам моральным. Вот почему Пушкин, страдая от благонравных и морально взыскательных глупцов, настаивал, что «поэзия выше нравственности — или совсем другое дело». И вместе с тем заклинал свою Музу «не оспоривать глупца». При этом он же утверждал, что «поэзия, прости господи, должна быть глуповата». Это была вполне умная защита «глуповатой» поэзии от натиска умников, которые желали бы превратить ее в рупор прогрессивных идей или склад книжной премудрости.
Эрудиты не всегда бывают умными людьми, поскольку они знают почти все, а значит, им трудно отличить важное от неважного. Понимание этих различий резко уменьшило бы степень их эрудиции и освободило бы ум от множества второстепенных фактов для самостоятельной работы над понятиями и идеями. Не стоит обольщаться надеждой, что у полиглота, умеющего говорить о погоде на сотне языков, или у футбольного фаната, держащего в уме результаты всех игр на мировых и национальных первенствах, — ума палаты. Ум — это соразмерность знания предмета и его значения: глупо знать много о незначительных вещах и стыдно знать мало о значительных. Кроме того, многознайка редко размышляет, потому что считает себя всезнающим, а мысль обычно рождается из удивления и нехватки знания, как способ его творческого возмещения.
Но и многодумный человек не всегда умен, поскольку склонен придавать чрезмерное значение целенаправленной и сознательной мысли, а лучшие мысли часто «случаются» врасплох, почти бессознательно.
Бывает, что человек умен только в одном или немногом. Есть люди с умными руками (мастера), или с умными ушами (музыканты), или с умными глазами (художники) — и такие люди во многом другом не обнаруживают особого ума.
Эта неравномерность легла в основу теории множественного интеллекта, предложенной Г. Гарднером в 1983 году. Он выделил 9 типов интеллекта: вербальный, логико-математический, телесно-кинестетический, визуально-пространственный, музыкальный, межличностный (понимание других), внутриличностный (понимание себя), натуралистический (понимание природы), экзистенциальный (понимание общих целей и смыслов жизни).
Однако у Гарднера речь идет не столько об уме как таковом, сколько об интеллектуальных наклонностях и способностях, которые применимы в разных профессиональных областях. Понятие ума не сводится к проявлениям интеллекта в разных специальностях. Блестяще одаренный музыкант или математик в целом может быть глуп, а человек, лишенный каких бы то ни было специальных способностей, чрезвычайно умен.
Ум — не какое-то фиксированное свойство, как отметка роста на дверном косяке. Это скорее интервал, амплитуда колeбаний, у которой есть верхний и нижний пределы. У каждого человека есть верхняя и нижняя границы ума (которые в свою очередь подвижны). Скажем, в Ташкенте зимой может быть холоднее, чем в Якутске летом, но никак не скажешь, что Якутск более теплый город, чем Ташкент. Так и умный человек может повести себя глупее, чем глупый ведет себя в благоприятной для своего ума ситуации. Важно учитывать всю амплитуду колeбаний «от» и «до». И при этом особое внимание обращать на нижний предел. То есть мера ума определяется не тем, сколь умную вещь человек способен сказать, а тем, до какой глупости он не способен докатиться.
Умными или глупыми могут быть не только личности, но и стратегии, тактики, методы. Например, судить о произведении по тому, что в нем не сказано (не выражено, не изображено), — признак методологической глупости, поскольку выдает неспособность критика вступить в диалог с самим произведением и его автором. Пушкин по поводу «Горя от ума» замечает, что «драматического писателя должно судить по законам, им над собой признанным», то есть не прилагать к нему неких общих законов, а извлекать «метод» из единичности самого произведения и индивидуальности писателя.
Пример такой методологической глухоты у далеко не глупого критика: Белинский обвинял повесть Гоголя «Портрет» в недостатке современного взгляда на действительность и провозглашал, что для исправления этого недостатка лучше было бы писателю обойтись вообще без портрета.
Умный подход избегает жесткого методологизма, а живо реагирует именно на то, что отличает одного автора или произведение от других. Основатели методологий, вроде Гегеля и Маркса, Ницше и Фрейда, Фуко и Деррида, бывают весьма умны и дразнят своих последователей зигзагами своей вполне живой мысли. Но по закону возрастающей последовательности и стандартизации любая методология постепенно превращается в рассадник эпохальной глупости. Тогда Пушкин как «выразитель» чего-то классового оказывается неотличим от Лермонтова, а Шекспир как «носитель» мужского шовинизма — от Гёте…
Обаяние умного человека заключается в способности устанавливать связи далеких вещей и проводить различия между близкими, чтобы каждая вещь получала меру своей единственности — и своего единства с другими. Как писала мадам де Сталь —
Поэтому ум помертвевший, нашедший «рецепт» или «метод», тут же превращается в глупость, пусть даже благоглупость, которая, весело отплясав на свадьбе, не может удержать пляшущих ног и с размаху врезается в похоронную процессию с добрым пожеланием: «Носить вам — не переносить!»
Живой ум не прекращает процесса мышления и не подменяет его актом обретения полной истины или великого прозрения, якобы посланного свыше. Живоумие важнее для судеб разума, чем глубокомыслие, среди плодов которого и доморощенная эсхатология, углядывающая конец света за каждым углом, и конспирология, подозревающая повсюду всемирный заговор.

МУДРОСТЬ
У мудрости и ума имеется общая противоположность: глупость. Это непонимание меры, несоблюдение границ между вещами, подмена одного другим.
Но мудрость следует отличать от ума. Это особый склад ума, понимающего свои собственные границы и место ума в мире, его ограниченность. То, что выглядит безумием для ума, может быть оправдано мудростью.
Ум может быть математическим или политическим, ограничиваясь одной сферой или специальностью (шахматы, театр, новые технологии и т. д.), тогда как мудрость относится сразу ко всему объему человеческого: это высший ум как основа главного умения — умения жить. Мудрость — это ум ума, способность умно им распоряжаться.
Мудрость позволяет человеку возвышаться над дробностью и отдавать приоритет живому существованию над абстракциями и химерами ума.
Суетность — основной противник мудрости, как глупость — противник ума. Если глупость есть неразличение вещей, непонимание их меры, то суетность есть зависимость воли от тех вещей, которые ум признает несущественными. Суетность — это когда минуте уделяется забота дня, дню — забота года, жизни — забота вечности. Умный человек может быть суетным, и подчас именно ум вовлекает его в наибольшую суету, поскольку он критикует ничтожные вещи, недостойные даже критики, и поправляет дела, от которых лучше вообще отказаться.

#цитаты #история #определенно_баян

#эстетика_от_чёрта
#цитаты

Большая грудь заполняет мужскую руку, маленькая - сердце.

#цитаты
Забавная мысль. Хотя, имхо, должно быть наоборот: умея читать мысли, человек поймёт, что каждый при рассуждениях опирается на свой набор аксиом и методов мышления, и часто именно их неполнота или ошибочность приводит к наблюдаемой глупости. Люди в основной своей массе не глупы, а недообучены. А ярлык "неообучен" по самой своей природе не налазит на всех.

#цитаты #гп #сорри_инглиш

#книги #цитаты #длиннопост
К.В.Душенко. История знаменитых цитат. Азбука, 2018.
О том, какие удивительные метаморфозы со временем происходят в массовом сознании с представлением об авторстве тех или иных крылатых выражений. Всего в книге приводятся 233 истории; 10 из них пересказаны ниже, в сокращении.

АНГЕЛЫ НА КОНЧИКЕ ИГЛЫ
Порою даже в ученых трудах пишут о том, что это была одна из тем схоластических дискуссий: сколько ангелов может одновременно уместиться (или: танцевать) на кончике иглы?
Что же было на самом деле?
Пародийный роман XVIII века «Записки Мартинуса Скриблеруса» высмеивал среди прочего псевдоученые диспуты схоластов. Здесь имелся список вопросов, взятых из «Суммы теологии» Фомы Аквинского. И в 1823 г. И.Дизраэли, автор книги «Литературные курьезы», упоминая этот роман, помянул и «танцующих ангелов».
Но этих странных ангелов не было ни в «Записках…», ни в «Сумме теологии».
Фома Аквинский ставил вопрос иначе: «Могут ли несколько ангелов находиться в одном и том же месте одновременно?» И отвечал: «Нет. В одном месте может находиться только один ангел».
(Очень любопытен его ответ на вопрос о том, могут ли ангелы перемещаться из одной точки в другую, не проходя через среднюю точку между ними. Пространственное движение ангелов, по мнению Фомы, может быть как непрерывным, так и дискретным. Эта мысль нашла понимание у физиков XX века как предвосхищение парадоксов теории элементарных частиц.)
А вот «ангелы на кончике иглы» родились самостоятельно — из игры слов английского языка. Обличая католическое богословие, протестанты воспользовались каламбурным сближением выражений «needles point» («кончик иглы») и «needless point» («бесполезный вопрос»).
В 1619 году в Лондоне вышло «Комментированное изложение Первого послания к Фессалоникийцам» англиканского священника У.Слейтера. Здесь высмеивались темы схоластических дискуссий:
В 1651 году Э.Уиллан в проповеди «О христианском милосердии» подхватил:
В оригинале сплошная игра слов: «…How many Angels might stand upon a needles point at once? It was but a needlesse point to stand upon. Let not us stand upon such needlesse points…»
В полемическом трактате У.Чиллингуорта «Религия протестантов — верный путь к спасению» (1638) уже прямо утверждалось, будто католические богословы спорили о том, «может ли миллион ангелов поместиться на кончике иглы».
Танцующие ангелы упоминаются чуть позже — в трудах философов-неоплатоников Кембриджской школы. Неоплатоники, в отличие от Фомы Аквинского и от своего современника Декарта, полагали, что духовная субстанция имеет пространственную протяженность. Они не считали вопрос об ангелах на кончике иглы бессмысленным — они утверждали лишь, что он неверно поставлен.
А в XIX веке фраза об ангелах на кончике иглы уже стала ходячим речением, и в достоверность диспутов на эту тему уверовал каждый мыслящий человек.
Вот так, слово за слово…

БУДЬ ГОТОВ!
В книжке-малышке под названием «Будь готов!» (1924) Н.К.Крупская так объясняла детям происхождение лозунга:
Надежда Константиновна лукавила. В 1922 году она написала брошюру «РКСМ и бойскаутизм» и отлично знала, что пионерский девиз, вместе с отзывом, заимствован у русских скаутов («юных разведчиков»).
Отсюда же создатели пионерского движения взяли почти все атрибуты и организационные принципы, приспособив их к своим целям. Например, зеленый скаутский галстук стал красным, а три лепестка лилии скаутского значка — тремя языками костра.
Девиз «Будь готов!», как и скаутское движение, носит интернациональный характер. Он был выбран британским офицером Р.Баден-Пауэллом:
Долг скаута — помогать другим, например: «Будь готов к несчастным случаям», т. е. к оказанию помощи пострадавшим.
А этот девиз, в свою очередь, восходит к английскому переводу Евангелия от Матфея (24:44), где сказано «be ye <…> ready» — «вы будьте готовы». В синодальном переводе: «Потому и вы будьте готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий».
Не позднее XVII века в Англии появился латинский девиз «Semper paratus» — «Всегда готов». Он восходит к тому же месту Евангелия от Матфея в латинском переводе: «vos estote parati» — «вы будьте готовы».

ВСЕ МЫ ВЫШЛИ ИЗ ГОГОЛЕВСКОЙ ШИНЕЛИ
Это замечание, которое периодически цитируется в литературной критике, приводят чаще всего со ссылкой на Достоевского.
Однако в достоверных высказываниях Достоевского нет ничего похожего. А в своей Пушкинской речи (1880) он, по сути, выводит современную ему русскую литературу из Пушкина.
Впервые фраза про гоголевскую шинель появилась в серии статей французского критика Эжена Вогюэ «Современные русские писатели», позднее вошедших в его книгу «Русский роман» (1886). В первом русском переводе книги Вогюэ (1887) она передана путем косвенной речи:
Но уже в 1891 году в биографии Достоевского, написанной Е.А.Соловьевым, появляется канонический текст: «Все мы вышли из гоголевской “Шинели”», — причем здесь фраза безоговорочно приписана Достоевскому.
Писавшие об авторстве изречения не задумывались о его форме. Между тем до перевода книги Вогюэ оборот «Мы вышли из…» не встречался по-русски в значении: «Мы вышли из школы (или: принадлежим к школе, направлению) такого-то».
Зато именно этот оборот мы находим в классическом произведении французской литературы — причем в форме, весьма близкой к формуле Вогюэ. В романе Флобера «Госпожа Бовари» (1856) читаем:
Имелся в виду хирургический фартук знаменитого анатома и хирурга М.-Ф.Биша. Переводчикам «Госпожи Бовари» оборот «sortie du tablier de Bichat» представлялся настолько необычным, что «фартук» они просто выбрасывали (в классическом советском переводе — «Ларивьер принадлежал к хирургической школе великого Биша»).
С высокой степенью вероятности формула «выйти из (некоего предмета одежды)» в значении «принадлежать к школе такого-то» была создана Флобером и 20 лет спустя использована Вогюэ применительно к Гоголю. Вполне возможно, что кто-то из русских писателей говорил ему нечто подобное, однако словесное оформление этой мысли в любом случае родилось на французском языке.
В 1970-е годы в эмиграционной публицистике появился оборот «выйти из сталинской шинели». А с конца 1980-х он стал осваиваться российской печатью.
Впрочем, «шинель», «пальто» и т. д. в этой формуле давно уже не обязательны — теперь «выйти» можно из чего угодно. Например, в интервью художника Г.Хабарова: «Все мы вышли из квадрата Малевича».

В РОССИИ ДВЕ БЕДЫ: ДУРАКИ И ДОРОГИ
Эта вездесущая фраза сопровождает нас, кажется, уже очень давно.
Между тем самое раннее цитирование ее относится к 15 декабря 1989 года, когда на II съезде народных депутатов СССР депутат В.П.Филиппов заметил:
Версия об авторстве Гоголя наиболее популярна, хотя изречение приписывалось и другим: Салтыкову-Щедрину, Карамзину, Петру Вяземскому. А в журнале «Россия XXI» (2010, № 2) утверждалось:
Фразу «Расстояния — бич России» Николай I действительно произнес в беседе с французом де Кюстином в июле 1839 года, но о дураках и дорогах государь дипломатично умолчал.
Жалобы на дороги обычны у наших классиков — достаточно вспомнить «Евгения Онегина»:
Сетования по поводу дураков тоже не были редкостью. Самая известная цитата, где в одной строке встречаются «Россия» и «дураки», принадлежит Некрасову:
Как видим, мухи и котлеты дороги в русской литературе были отдельно, а дураки — отдельно.
Ближе всего к искомой формуле подошли Ильф и Петров: «Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!» — но они в качестве предполагаемых авторов не называются из-за всеобщего убеждения в древности этой сентенции.
Однако автор у этой фразы есть. И мы хорошо его знаем.
Это… Михаил Задорнов. В конце 1980-х годов, в разгар перестройки, он с успехом читал с эстрады сатирический монолог «Страна героев» (в печати он появился в 1989 году). Согласно Задорнову,
Ничего подобного Гоголь, разумеется, не писал: ссылка на классика должна была послужить охранной грамотой подцензурному советскому сатирику и придать его мысли бо́льшую авторитетность. Эта цель была блестяще достигнута: версия об авторстве Гоголя стала основной.
Из задорновской цитаты вскоре исчезло необязательное слово «есть», а «дороги и дураки» были вытеснены ритмически более точным «дураки и дороги». Повальное распространение этой формулы стало возможным как раз благодаря ее замечательному фонетическому оформлению: она врезается в память мгновенно.
Фраза Задорнова породила множество других. Вот некоторые из них:
В 2006 году журнал «Профиль» процитировал замечание воронежского градоначальника Александра Ковалева <как по мне, то довольно хамское>:
В День дурака 1 апреля 2012 года в городах России прошли акции «Дороги без дураков», имевшие целью ударить по разгильдяйству дорожных служб.
А годом раньше группа «Ундервуд» сочинила песню «Дураки и дороги», из которой видно, что ундервудовцы тоже считали авторство Гоголя несомненным.

ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ
5 февраля 1975 года в лондонской «Дейли миррор» появилась статья о М.Тэтчер, которая тогда возглавляла консервативную оппозицию. Статья называлась «Железная дева», что звучало не слишком-то лестно: так именовали старинное орудие пыток. (Отсюда взято также название «металлической» группы «The Iron Maiden».) Однако широкого распространения это прозвище не получило.
Год спустя, 19 января 1976 года, Тэтчер выступила на одном из собраний консерваторов с речью «Пробудись, Англия!», где призывала к неустанному укреплению НАТО.
24 января «Красная звезда» ответила на это статьей капитана Юрия Гаврилова «Железная дама стращает…». «Железной дамой», утверждал капитан, именуют Тэтчер в ее собственной стране.
На другой день в лондонской «Санди таймс» «Железную даму» перевели как «The Iron Lady», и это прозвище утвердилось немедленно.
Тэтчер оно не понравилось. Но потом она подумала, подумала… и для своей избирательной кампании 1979 года выбрала слоган: «Британии нужна Железная леди». И преуспела.
Капитан Гаврилов вышел в отставку в звании подполковника. В 2006 году к нему приезжали британские журналисты, изучавшие историю оборота «Железная леди». Беседа прошла в теплой, дружественной обстановке.

ЖИВЫЕ ПОЗАВИДУЮТ МЕРТВЫМ
Кто это сказал? В ходу три основные версии:
1. Одноногий Джон Сильвер в «Острове сокровищ».
2. Апостол Иоанн в Апокалипсисе.
3. Никита Хрущев во время Кубинского кризиса.
<Живописная компания подобралась.>
Все три версии верны — и все три неверны.
Открыв «Остров сокровищ» (1883) в переводе Н.Чуковского, читаем слова Джона Сильвера:
Последняя фраза запомнилась по советским экранизациям романа, а было их целых четыре.
Однако у Стивенсона нет ни слова «живые», ни слова «позавидуют». В оригинале сказано: «Them that die’ll be the lucky ones» («Тем, кто умрет, еще повезет»). Эта фраза включается в англоязычные словари цитат.
Зато у русских писателей…
Еще в 1803 году в повести Карамзина «Марфа-Посадница» Марфа предупреждает новгородцев перед битвой с московским войском: «Если возвратитесь побежденные, тогда живые позавидуют мертвым!»
Позже, в «Истории государства Российского» (IV, 1), Карамзин напишет о нашествии Батыя: «Живые завидовали тогда спокойствию мертвых».
В Библии этих слов нет, хотя есть нечто очень близкое:
Однако ближайшим источником этого выражения в России был, по-видимому, перевод одной из позднейших версий греческого «Слова о скончании мира и о Антихристе» (гл. 27):
Наконец, «Иудейская война» Иосифа Флавия — излюбленное чтение в Древней Руси. При описании жесткостей, которые творила в осажденном городе фанатичная группировка зелотов, говорилось: «живыи блажаху умроших» — «живые восхваляли [участь] мертвых» (кн. IV, гл. 6). А в раннем английском переводе (1767) — «это заставляло живых завидовать мертвым».
На Западе же это изречение стало по-настоящему популярным с появлением водородной бомбы. В 1960 году вышел в свет трактат американского футуролога Г.Кана «О термоядерной войне». Его 2-я глава называлась: «Будут ли выжившие завидовать мертвым?» Вопрос этот рассматривался обстоятельно, с таблицами и диаграммами, а ответ давался, в общем-то, отрицательный: окончательной катастрофы не произойдет, процент погибших от прямых и отдаленных последствий войны будет гораздо меньше, чем думают. Кан, вероятно, хотел дать отпор «пораженческим» настроениям в западных обществах («Лучше быть красным, чем мертвым»).
Гораздо дальше шел председатель Мао. На съезде китайской компартии в мае 1958 года он выразил готовность пожертвовать двумя третями человечества, чтобы оставшиеся жили при коммунизме.
Кубинский кризис, поставивший мир на грань ядерной войны, случился осенью 1962 года. А 19 июля 1963 года Хрущев, уже окончательно рассорившийся с Мао, заявил:
Хрущев не запугивал американцев, а возражал китайцам. Это заявление было встречено на Западе с пониманием. После убийства Джона Кеннеди его вдова Жаклин писала Хрущеву: «Он не раз цитировал в своих речах Ваши слова: “В будущей войне оставшиеся в живых будут завидовать мертвым”».
На Западе этот оборот еще и теперь нередко считают цитатой из Никиты Сергеевича.
У нас же решительно преобладает мнение об авторстве одноногого Сильвера.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОСТИТУТКА
В 2004 году ведущий программы «Намедни» Л.Парфенов заметил: «Известно, что В.И.Ленин называл Троцкого политической проституткой».
Позднее это попало даже в викторины: «кто и кого назвал…» и т. д.
О «проститутках» Ильич действительно говорил часто и с удовольствием: «проститутки освобожденства», «проститутки капитализма», «проститутки буржуазного либерализма»… Однако «политической проститутки» мы у него не найдем.
Зато в выпуске «Правды» от 2 января 1918 года, после покушения на Ленина в Петрограде, заявлялось:
О Троцком, разумеется, речь пока не шла. «Политической проституткой» он был назван гораздо позже: в журнале «Под знаменем марксизма», 1934, № 3:
В народ (анекдоты о Ленине) это выражение пошло еще позже, после выхода на экран фильма «Ленин в Октябре» (1937). Здесь Ленин, прочитав «предательскую» статью Каменева и Зиновьева накануне октябрьского выступления большевиков, тычет пальцем в газету:
А свое происхождение «политическая проститутка» ведет… с Запада. У немецких социал-демократов был в ходу смягченный вариант — «Mädchen für alle», первоначально — «прислуга за всё» (исполняющая все работы по дому); потом стало обыгрываться буквальное значение этого оборота: «девушка на все услуги».
Англичане были менее стеснительны: у них выражение «политические проститутки» («political prostitutes») стало обычным на рубеже XVIII–XIX вв. Несколько десятилетий спустя оно проникло в стены британского парламента, а один из памфлетистов назвал «политической проституткой» лорда Пальмерстона — великого, что ни говори, государственного мужа.
Так что Троцкий оказался не в такой уж плохой компании.

РАЗВЕСИСТАЯ КЛЮКВА
В «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д.Н.Ушакова (1934) сообщается, что она пошла от описания России, в котором «поверхностный автор-француз пишет, что сидел под тенью величественной клюквы».
В справочнике Н.С. и М.Г.Ашукиных «Крылатые слова» (1955) выражение «à l’ombre d’une klukva» — «смесь французского с нижегородским» — отсылает к статье М.Каткова, влиятельного публициста эпохи Александра II и Александра III. В передовице редактируемых им «Московских ведомостей» от 16 ноября 1871 года цитировалась статья о Москве, опубликованная в парижском еженедельнике «L’Illustration». Там «самым древним из религиозных памятников, построенных в ограде Кремля» был назван незавершенный к тому времени долгострой — храм Христа Спасителя, никакого отношения к Кремлю не имеющий. Ярый русский патриот Катков не упустил случая подколоть французов:
Место безымянного туриста вскоре занял Дюма-отец. побывавший в России в 1858–1859 гг. У Салтыкова-Щедрина в «Помпадурах и помпадуршах» (1873) упоминается приехавший из Франции «le prince de la Klioukwa» («князь де ля Клюква́) — пародия на путевые заметки А.Дюма «Из Парижа в Астрахань» (1858).
А в 1879 году А.П.Лопухин, будущий профессор Петербургской духовной академии, жестоко раскритиковал книгу британского журналиста Г.Марри «Россия сегодня», сравнив ее с «Впечатлениями о путешествии в Россию» того же Дюма (1860), где будто бы утверждалось, что «русские поселяне в жаркие летние дни любят прохлаждаться в тени вековых деревьев клюквы» (in the shade of a secular klukva tree).
Но не только развесистую клюкву приписали Дюма-отцу. В книге барона Б.А.Фитингоф-Шеля «Мировые знаменитости. Из воспоминаний» (1899) читаем:
Этой легенде была суждена долгая жизнь. В № 1 почтенного журнала «Наука и жизнь» за 1971 год утверждалось:
В истинности этого фантастического утверждения еще и сегодня убеждены многие наши соотечественники.

РОСКОШЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ
К концу 1960-х годов выражение вошло в пословицу. Но откуда оно взялось, оставалось загадкой для подавляющего большинства цитирующих.
Книга Сент-Экзюпери «Terre des hommes» (1939) впервые вышла по-русски в 1957 году, под заглавием «Земля людей», в переводе Г.Велле. В главе «Товарищи»:
В 1964 году появился перевод Норы Галь — «Планета людей»:
Здесь слышится отзвук «Тараса Бульбы»: «Нет уз святее товарищества!»
Во французском оригинале: «…il n’y a qu’un luxe véritable et c’est celui des relations humaines» — «есть лишь одна настоящая роскошь, и это роскошь отношений между людьми».
Годом раньше, в 1963 году, в серии ЖЗЛ вышла книга М.Мижо «Сент-Экзюпери» в переводе Г.Велле. Книга открывалась эпиграфом:
Первый перевод Велле и перевод Норы Галь, пожалуй, точнее передают мысль автора: «связи» («узы») и «общение» — не одно и то же. Однако в русской речи прижился второй перевод Велле, где использован оборот «настоящая роскошь».
Между тем во Франции эта цитата не слишком известна, не включается в словари и приводится обычно лишь в связи с жизнью и творчеством автора «Земли людей».

ЧЕЛОВЕК РОЖДЕН ДЛЯ СЧАСТЬЯ, КАК ПТИЦА ДЛЯ ПОЛЕТА
Мнение об авторстве Горького было широко распространено в советское время — вероятно, по ассоциации с «Человек — это звучит гордо».
На самом деле эта сентенция взята из рассказа В.Г.Короленко «Парадокс» (1894), причем приведена не полностью — и является перефразировкой более раннего источника.
Главный персонаж «Парадокса» — «феномен», безрукий от рождения калека, который зарабатывает на жизнь, демонстрируя свои поразительные способности перед случайной публикой. В частности, он научился писать ногой — и именно так выводит на листке бумаги этот афоризм.
Отец рассказчика со смехом замечает:
И под конец с горечью прибавляет, обращаясь к мальчику (рассказчику):
«Парадокс» — едва ли не самое сумрачное произведение Короленко. Незадолго до написания рассказа умерла в младенчестве его дочь Леля.
В латинском тексте Библии сказано: «Homo ad laborem nascitur et avis ad volatum». Это можно перевести двояко: «Человек рождается для страдания, а птица для полета» — или же: «Человек рождается для (тяжкого) труда, а птица для полета». Однако в Книге Иова речь идет как раз о страдании — не случайно этому стиху предшествует: «Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда».
В синодальном переводе нет ни «птицы», ни «полета». Там сказано: «…Человек рождается на страдание, как искры — чтобы устремляться вверх». Гораздо ближе к латинскому тексту церковнославянский перевод: «…Человек рождается на труд, птенцы же суповы [т. е. коршуна] высоко парят». «Искры» и «птицы» — различные толкования многозначного древнееврейского оригинала.

#реал #цитаты #ШЮ

Со шпателя снимается необходимое количество раствора... которое падает на пол