Отравленная роза (гет)

Не верю, не могу поверить, что Дамблдор знает обо мне… Приглашение в Орден Феникса... Что ж, не каждый слизеринец может удостоиться такой чести. Название звучит как надежда. Путь, который Дамблдор открывает мне, решив использовать мой дар — это шанс умереть во имя чего-то, запечатлеть свое имя в истории магии, и не более того. Ненадолго остаться с тем, кого не вправе любить, провести еще немного времени, наблюдая… Погибель — единственная перспектива моего воссоединения с Орденом. Зная о моих способностях, Дамблдор найдет им применение.

Считать это предложение подарком судьбы? Увы, чересчур неправдоподобно. Но знает ли Снейп о моем обмане, или же директор действительно решил скрыть от него эту трагичную тайну? Насколько сильно Северус «недолюбливает» меня теперь? Чувство отвращения к самой себе поднималось из глубин хаоса, обращая все светлые мысли на угодную тьме сторону. Не верю…

Он не может быть хорошим — слишком злой, неприятный, он убивал, но Дамблдор не дурак, он искренне верит, что Северус в его команде… Так же думает и Лорд. Несмотря на все сознательные предубеждения и попытки предотвратить подобные мысли, в голову все же пробился вопрос: «кому же ты служишь?».

Я старалась сдерживаться, закрывая доступ к сокровенным мыслям, отделяя разум от сердца. Вынесла страх за пределы, избавилась от дара чувствовать боль. Изверг, сидящий внутри, словно агрессивный зверь, теперь заперт в клетке, подчиняясь воле хозяина, но он продолжает сновать по периметру, выискивая слабые прутья.

Есть только один человек, способный заставить меня чувствовать первобытную ярость, целомудренную любовь и выплескивать низменную жестокость. Мужчина, снимающий все замки с рассудка. Мой поступок едва не уничтожил его разум, заставив зарубцевавшиеся раны снова кровоточить. Безмолвная жертва моих манипуляций — рыжеволосая девушка с глазами цвета весны — стала символом порабощения, обманчивой путеводной звездой заплутавшего странника. Это зазеркалье, воплощенное мной, — лабиринт, не имеющий ни входа, ни выхода. Я создала пытку, насилие, свидетельство собственной души, оставившей темный шлейф, стелящийся за мной по земле, и этот шлейф окроплен полоумной любовью.

Наконец, ноги остановились перед дверью из темного нелакированного дерева от старости расходящегося на волокна щепок. В последние два дня я излишне часто здесь появляюсь. Раньше, когда мы работали над эссе вместе, это было лишь смиренной обязанностью, а сейчас это наказание, на которое стоит идти с головой, что тяжестью стремится к туфлям. Все, что я видела по дороге — это хладный камень, прямоугольный, квадратный, безликий. Стук в дверь. Тишина…

Вторая попытка так же не увенчалась успехом. Если я зайду без разрешения, он меня проклянет, не стоит испытывать судьбу. Скорее всего, отошел куда-то и должен вернуться, ведь он не может забыть о моей отработке, особенно после последней встречи…

— Мисс Кэрроу, почему вы не вошли?

Взгляд резко метнулся к приближающемуся мужчине, шелестящему в коридоре полами мантии. Он подошел и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь и вошел внутрь. Немного поколебавшись, я осторожно проследовала за ним. Снейп положил принесенные с собой бумаги на стол и взглянул на меня, недовольно скривив губы, будто моя мантия была испачкана в грязи. После того разговора я не могла вымолвить ни слова, хотя вчера потоки гнева и шипящей ненависти лились рекой, изливаясь гнойными высказываниями, после которых хотелось заклеить себе рот. Странно, куда подевалась вся агрессия? Сейчас я выглядела как кролик, наблюдающий свое отражение в глазах готовящегося напасть удава.

— В лаборатории вас ожидает несколько бубонтюберов, сок выдавите во флаконы, которые лежат на столе. Само растение порежете кубиками и сложите в подготовленную коробку.

И это все наказание? Работа, конечно, не из приятных (придется находиться в гниющей вони трупного запаха и препарировать склизкое нечто, похожее на разлагающийся кактус черного цвета с волдырями, которые постоянно лопаются, норовя попасть ядовитым содержимым в лицо и глаза), но это еще не самый худший вариант. Я ожидала чего-то более изощренного. Проследовав в лабораторию, я обнаружила пять горшков с этой гадостью, являющейся основой для многих целебных зелий. Стеклянные емкости покоились немного поодаль, вместе с непроницаемой черной коробкой, снабжённой биркой, на которой уже было обозначено название ингредиента.

Скинув мантию на табурет, я завернула рукава школьной рубашки и сняла зеленый галстук в серебряную полоску. Изучающий взгляд пробежал по деревянным столам, однако нужную вещь отыскать не удалось. Пришлось возвращаться обратно в кабинет к корпящему над проверкой домашних работ Снейпу. Тот словно ожидал моего появления.

— Что-то не так? — осведомился он; в словах прозвучала едва различимая ирония.

— Профессор, — негромко начала я, — где перчатки?

— Их нет, — коротко ответил он.

И тут до меня дошло…

Это и было, как он выразился, обещанным «адом». Сок растения не опасен, но способен вызывать раздражение на коже, приносящие неприятные ощущения, словно ты засунул руку в колючую крапиву. Мои глаза не выдали удивления, таившегося в мыслях. Обреченно я скрылась за дверью лаборатории, готовясь принять на нежную плоть красные волдыри наказания. Я заслужила это, однако растений было слишком много для одной пары рук. Беспомощно вздохнув, я принялась за работу с первым горшком. Стоило только дотронуться, как фиолетовый водянистый прыщ на бубонтюбере лопнул, окропив рубашку желто-зеленой жидкостью. Отвратительно. Хорошо в глаза не попало. Кое-как достав омерзительного жирного червя из земли, я стала выдавливать из него гнойную массу в специально подготовленную пиалу. Ладони начинало саднить. Бледная кожа моментально покраснела и припухла. Превозмогая боль и морщась от тошнотворного запаха разложений, я смиренно выполняла миссию. Глаза начали слезиться от испарений…

Вонь протухших кабачков, обычно распространяемая Костеростом, показалась свежим ароматом цветочных духов по сравнению с этим. Гнойники растения то и дело лопались, несколько капель попало на щеку. Осторожно вытерев лицо тыльной стороной руки, я поняла, что здоровой отсюда не уйду.

Опустошенный слизень был отложен на разделочную доску. Следующий бубонтюбер оказался больше, а его сок ядовитее. Волдырики на моих руках увеличивались, не оставляя живых мест. Ощущая, как ломаются и расслаиваются ногти, я не смогла сдержать глухой всхлип. Еще немного, и я взвою от боли...

Но, превозмогая себя, я продолжала мучить отвратительное растение, превращая его в полую тряпицу. Плакать не хотелось, однако слезные железы имели другое мнение. Одинокая влажная дорожка появилась на щеке, глаза стала заволакивать пелена подступающих слёз. Руки нещадно саднило, жгло. Волдыри лопались, превращаясь в нарывы, из которых сочилась прозрачная жидкость. Повреждённая кожа пропускала в себя еще больше отравы. Яд проникал всё глубже. Додуматься до такого наказания, больше напоминающего средневековую пытку, мог только воистину бессердечный человек, коим являлся Северус Снейп. В Хогвартсе запрещено применение подобных воспитательных мер. Интересно, Дамблдор знает об ужасе, которому подверг меня декан?

Еще одна мысль родилась в голове: а что, если это месть за обман с перевоплощением? Что, если он действительно уже знает о моей мелочной, эгоистичной выходке и намеренно подвергает подобному? В глазах появилось еще больше горечи, заставляющей слепнуть и промаргиваться. Конечно, так и должно быть, я это заслужила… Еще один здоровенный волдырь растения с характерным хлюпаньем лопнул, и, ушедшая в свои мысли, я позволила гною попасть на лицо, едва не взвизгнув от обжигающей боли. Гной попал в глаз.

Продолжать я больше не могла, это было бы глупостью. Бросив работу, всхлипывая, я двинулась к ящикам с готовыми зельями Снейпа, стараясь не открывать пострадавший глаз, готовый взорваться от испепеляющего огня. Еще немного, и я лишусь зрения. Картинка теряла четкость. Передвигая склянки, я пыталась читать надписи на этикетках, но взгляд не желал фокусироваться на мелком почерке Снейпа. Неосторожное движение — и один из флаконов упал, но, к счастью, не разбился.

— Мисс Кэрроу, что вы забыли в моих ящиках? — ровным тоном произнес Снейп. — Кажется, вы решили разгромить мою лабораторию?

~~

Снейп ботинком остановил подкатившийся к нему флакончик с зельем. Как хорошо, когда есть небьющиеся чары, иначе о ценном содержимом можно было бы забыть. Аллегра стояла у ящика не оборачиваясь, копила злобу. Девочка собирается снова выплеснуть на него потоки гневных излияний. Северус уже приготовился к неизбежному.

Сок бубонтюбера должен был нанести урон её коже, вызвать небольшое раздражение — в наказание за вчерашнюю выходку. Ожидая её реакции, он сложил руки на груди и нацепил самую недовольную из своих масок. К величайшему его сожалению она так и стояла, не собираясь поворачиваться. В какой-то момент Снейп испытал нечто странное, какое-то неожиданное чувство: смесь испуга с дурным предчувствием.

Неведомая сила подтолкнула его вперед. Он обошел столы и приблизился к ней, но Аллегра снова повернулась спиной к нему.

— Повернись, — без строгости произнес он.

Но она отчаянно замотала головой, от чего пряди коротких волос резко взметнулись, но затем снова неровно распластались по затылку. Жалкое скомканное существо издало негромкий всхлип, исполненный боли. Он схватил её за хрупкое плечо и настойчиво развернул лицом к себе.

С покрытых волдырями рук местами слезала кожа, открывая алое мясо, а кровь, сочащаяся неровными струйками, окрашивала в красный подвернутые рукава рубашки. Северус перепугался не на шутку. Что-то внутри него рухнуло, и словно несчастный флакон с зельем с глухим звуком покатилось по неровному полу подземелья.

— Аллегра… — только и смог произнести он.

Живо схватив ее за запястья, едва тронутые ранами, он увидел, что лицо девушки покрывали мелкие бугорки, а кое-где и кровавые ожоги.

Красная струйка стекала из-под закрытого века. Второй глаз был полураскрыт, слезы смешивались с кровью и капали за воротник. Мерлин…

Что он натворил…

Резко выдвинув соседний ящик, под тихие всхлипы окровавленной Аллегры, ощущающей сейчас сильнейшую боль, он принялся шарить среди склянок, отчего несколько из них благополучно свалились на пол. Отыскав нужное зелье, Снейп со скоростью ветра подлетел к лежащему у входа в лабораторию флакону, который ранее милостиво прикатился к его ногам.

Страх обволакивал, просачивался внутрь, появлялось чувство вины. Она может лишиться глаза, неужели эта вонючая дрянь так сильно подействовала? Не может быть! Сок растения должен был всего лишь принести неприятные ощущения и только! На всех парах Северус пронесся по помещению, разыскивая идиотское обезболивающее, приготовленное для больничного крыла. Слава Мерлину, что он еще не отдал Поппи готовые зелья. Свои запасы он должен был пополнить на днях.

Аллегра не впадала в истерику, не собиралась терять сознание, она просто стояла, держа в себе эту боль, борясь с ней, не давая выхода наружу. Быстрым движением откупорив крышку сосуда, он подхватил её подбородок и резко запрокинул лицо Аллегры вверх.

— Открой глаза, — раздался в лаборатории его голос, выражавший сейчас всё, что угодно, кроме строгости.

Она попыталась поднять веки, подавила еще один всхлип, но не смогла. Было слишком больно. Второй глаз тоже начал кровоточить, скорее всего, в него попал гной с рук. По его запястьям уже стекала её кровь, пропадая за манжетами черного сюртука.

— Давай, потерпи немного, — несвойственным тоном сказал Северус. — Ты

должна открыть глаза.

Он чувствовал дрожь в своей ладони, подбородок Аллегры, как и все ее тело, сотрясался судорогами. Мокрые ресницы затрепетали, и, словно поднимая непосильный груз, веки медленно стали открываться. Глаза, разъедаемые кислотой, были полны кровавых слез. Радужка, когда-то светло-серая, терялась в кровавом месиве.

Еще один всхлип. Северус вылил несколько капель по очереди в каждый глаз, и Аллегра взвыла от новой обжигающей боли. Лекарство нейтрализовало действие яда. Он держал её лицо запрокинутым вверх.

— Постарайтесь не закрывать глаза, иначе зелье вытечет, — проговорил он.

Её вид вызывал ужас, Северуса бросило в жар. Она не кричала. Откуда такая сила воли в хрупкой девушке? Аллегра смотрела в потолок, если, конечно, сохранила способность видеть. Выжигающая боль заставляла её тело сотрясаться всё сильнее. Мысли о волшебной палочке были забыты, Северус осторожно протер её щеки рукавом свободной руки, затем снова взял пузырек с нейтрализующим зельем и вылил несколько капель на изуродованную кожу лица. Руками займется позже, главное — лицо. Медлить нельзя, рубцы и шрамы ни к чему на юных ланитах. Она снова начала подвывать.

— Больно… — выдавила Аллегра с трудом.

Северус взял в руки еще один пузырек, откупорил его, поднес к её вздрагивающим губам. Не дожидаясь объяснений, она приоткрыла рот, и он влил весь флакон обезболивающего. Аллегра едва не поперхнулась. Скорее всего, слизистая повреждена не менее сильно. Снейп проделал ту же операцию с другим зельем.

— Не проходит? — осведомился он, сильно переживая за неё.

Аллегра слабо повела головой из стороны в сторону. Оставался только один вариант; Северус стал дуть ей на лицо, отчего её ресницы затрепетали. Она терпеливо не закрывала глаза.

— Держись, — проговорил он, продолжая успокаивать её кожу. — Сможешь держать подбородок?

~~

Превозмогая боль, я легонько кивнула. Несильные потоки воздуха остужали горящую кожу, успокаивали. Его дыхание приносило облегчение, или, может, началось действие обезболивающего. Глаза все еще саднило, но уже не так сильно. Его ладонь пропала, я изо всех сил старалась держать голову запрокинутой. Картинка пропала совсем, а влага исчезала из глаз, оставляя ноющую сухость. Темнота стала страшным сообщником отступающей боли.

Затем появились ощущения его прикосновений к израненным рукам, он начал обрабатывать их знакомым зельем с выжигающим кожу эффектом, но боль постепенно притуплялась. Его ладони на мгновение пропали, затем я почувствовала прохладу. Он покрывал мои руки приятным охлаждающим гелем, ставшим спасительным глотком кислорода для изувеченной кожи. Северус был аккуратен, его пальцы скользили с какой-то трепетной лаской, дающей шанс ощутить завуалированную нежность. Мысли были не к месту, однако на фоне болезненных ощущений приносили отраду и успокоение.

Ослепла ли я? Не знаю, но может, это спасение?…

Слепая слуга Лорда бесполезна, она не сможет видеть чужой крови на собственных руках, потому что её там не будет. Немыслимо найти решение всех проблем так просто. Лишиться зрения страшно? Нет, я начинаю находить в этом плюсы. В сознание прокрадывалось томное спокойствие. Незавидная участь будет моим ангелом-хранителем. Его руки все еще порхали, даруя ощущение свободы. Прикосновения мутили рассудок вкупе с убаюкивающими зельями, которыми он меня накачал. Ладони вновь пропали с лица и подхватили меня под локоть.

— Можете опустить голову и закрыть глаза. Вы в состоянии идти? — спросил он вкрадчивым осторожным голосом с нотками любимого шероховатого бархата.

Я пыталась проморгаться, однако онемевшие веки лениво поднимались и опускались, не принося облегчения.

— Наверное, — хрипловато ответила я, нарушая гармонию столь приятных звуков, проникших в самое сердце.

Шаг, другой…

— Осторожно…

Он придержал от падения, когда мыски туфель зацепились за неровный камень пола. Я почувствовала его руку на талии и позволила себе опереться на человека, ради таинственного нужного голоса и прикосновений которого сегодня ослепла. Почувствовала, как мы переступили порог в его кабинет. Температура стала заметно выше, ведь в лаборатории должно быть прохладно. Я чувствовала, как рассудок начал дезертировать в неизвестных направлениях, а темнота, обретшая обитель в глазах, поглощала все больше. Ноги подкосились, но сильные руки подхватили меня и донесли до мягкой поверхности. Наверное, это была небольшая софа возле камина, я ощутила жар пламени. Нет, сознание не собиралось меня покидать, просто появилась внезапная слабость

Я услышала удаляющиеся шаги человека, только что несшего меня на руках. Невероятное удовлетворение обрело место в помутившейся голове. Шарканье обуви снова приближалось. Странно быть слепой, никогда не думала, что звук его шагов напомнит косаря, вырубающего траву. Открывая для себя новый мир, я стала свидетелем множества вещей: как мелодично открывается стеклянная крышка еще одного флакона, как на заднем плане потрескивая, тлеет полено, периодически издавая короткие посвистывания.

Его ровное дыхание с едва уловимыми оттенками волнения, звук размазывающейся по ладоням субстанции, шероховатый, шипящий…

Затем еще один колпачок отлетел. Наверное, тот крем был защитой для рук.

— Откройте глаза, мисс Кэрроу, — попросил он, и я, подчинившись, вновь ощутила, как что-то капает на их уставшую поверхность.

Щелчок оповестил о снятии новой пробки с какого-то флакона, на этот раз звук был глубже, ниже, емкость была объемнее. Я почувствовала, как что-то жирное ложится на мое лицо, шею, руки. Ни о чем не спрашивая, Северус расстегнул две пуговицы воротничка моей рубашки и аккуратно смазал зону декольте в пределах допустимого. Слова были лишними, протесты не озвучивались, он ведь не касался интимных мест моего тела, просто лечил. Я готова была растаять под его приятными, ласкающими прикосновениями.

Просто руки, просто лицо, просто шея, однако эти участки превращались в пылающие пламенем участки. Это казалось заоблачной мечтой, осуществившейся угоду случая. Я ловила каждый момент, изучая его пальцы, впитывая отпечатки в омут сознания, желания…

Еще какая-то жидкость приятно начала покалывать электрическими импульсами, или это он виноват? Ладонь снова оказалась внутри рубашки, и я больше могла терпеть это наказание сладостной пыткой. Тело предательски дрогнуло, и Снейп резко убрал руку, распознав это как жест протеста.

— Эванеско, — скомандовал он голосом, вернувшийся в привычное русло монохрома.

Северус, видимо, очистил мою одежду от гноя и крови, затем проделал то же самое со своей.

— Мисс Кэрроу, почему вы не сказали, что у вас сильнейшая аллергия на сок бубонтюбера?

Если бы я могла видеть, то непременно состроила непонимающее лицо.

— Я не знала, профессор… — честно ответила я.

— Но вам же было невыносимо больно, — все же его голос дрогнул на этой фразе.

— Я думала так и надо… — прошелестела я едва различимым шепотом.

~~

— Мерлин, Аллегра, вы что, считаете меня извергом?

Сидя на полу перед коричневой софой, которой практически никогда не пользовался, Северус неожиданно схватился за голову, утонув в мрачных мыслях. Он же не инквизитор! Как она могла думать о подобном? Аллегра не ответила, её воспаленные глаза были закрыты. Она казалась такой беззащитной, а все потому, что он, идиот, придумал её это архи-суровое наказание.

Синеватые, желтоватые и красные подтеки разноцветных зелий, густо нанесенных на кожу, даровали ей вид нарисованной маслом картины...

— Я бы никогда не сделал ничего подобного студенту, простите меня, — зачем-то оправдывался он. — Еще никогда я не видел такой реакции на это растение…

Северус находился в неподдельном шоке, нахлынувшем параллельно зарождающейся в хрупком теле на диване истерике. Только сейчас, перенеся ни с чем несравнимую боль, она позволила своему телу содрогаться.

— Аллегра, вам нельзя плакать, — обеспокоенно произнес Снейп.

Она закусила незажившую губу, и сразу отпустила, почувствовав укол неприятных ощущений.

— Я буду видеть? — сдавленно спросила она.

Её лицо с мольбой обратилось к нему, глаза распахнулись.

— Люмос.

Он направил яркий свет прямо на нее и стал осторожно всматриваться в хрусталики, с которых сползала кровяная завеса, однако краснота склеров заставила его поежиться и вспомнить о неприятном. Именно в этот момент в голове предстал Волан-де-Морт со своими змеиными глазами, наполненными пустой ненавистью и яростью, ждущий Аллегру в своих рядах.

Один глаз был белее, второй выглядел заметно хуже, однако ясная серая радужка не была повреждена, оболочку восстановят зелья, а кожа пройдет за два дня. Признаться, он не ожидал столь быстрого эффекта от лекарств. Кровавые бугорки на руках, шее и лице заметно уменьшились. Слишком быстро, как-то неправдоподобно.

— Вы различаете свет? — спросил он.

— Сейчас начинаю понемногу, до этого не могла.

— Значит, не все так страшно, думаю, вы быстро восстановитесь. Нокс, — приказал он, гася свет волшебной палочки, отчего-то не веря своим словам.

— Спасибо, что спасли мои глаза, — совсем тихо проговорила она, будто чувствовала себя виноватой.

Северус не знал, что на это ответить, чувствуя, что не заслужил подобных слов, пропитанных искренной благодарностью.

— Вам нужно в больничное крыло…

— Нет, профессор, — повышая голос, перебила Аллегра.

Он смотрел в невидящие глаза, различая в них беспокойство, неуловимые эмоции.

— Я не хочу, чтобы вся школа узнала об этом инциденте.

Она беспокоится за него? Или из-за себя…

— Но не обязательно рассказывать…

Северус запнулся, это выглядело так, будто он себя выгораживает, ужасное чувство вины подкатило к горлу комком. Это были слова труса, не готового отвечать за свои ошибки, он вовсе не хотел говорить их…

— Если это можно будет скрыть от школы, то от профессора Дамблдора вряд ли.

Северус всё сильнее вглядывался в Аллегру, пытающуюся принять сидячее положение. Он помог ей сесть. Не верил в то, что услышал. Что нашло на нее? Вчера готова была проклясть, а сегодня защищает. Выгораживает от ненужных разговоров с Альбусом, который не будет ругаться, промолчит, но ни в коем случае не поймет…

Он удивлялся все больше и больше. Её реакция оказалась непредсказуема. Снейп снова увидел в ней тихоню, скромную девочку, неспособную причинить кому-либо проблемы. Нет, сегодняшняя оплошность едва не лишила ее зрения, отчего же Аллегра так добра с ним? Невозможно поверить…

— Просто помогите мне добраться до комнаты, если меня еще не выселили, — с улыбкой, от которой ему захотелось взвыть, проговорила она.

— Аллегра…

— Я думаю, через камин будет удобнее всего, только определите мне эльфа, а то я сама не справлюсь с пижамой.

Еще одна неподходящая к месту улыбка слетела с юных губ…

Северус вглядывался в черты её лица незаполненные враждебностью, открывающие старый забытый мир светлого ребенка. Сравнения с Беллатриссой больше не приходили на ум. Аллегра сделала попытку встать, но с потерей зрения терялось и чувство равновесия. Он снова подхватил её под локоть. Невидящий взгляд обратился прямо к нему, она старалась разглядеть. Странное ощущение заполнило его нутро — будто его скомкали и кинули на пол как ненужный черновик. Почему она так смотрит? Пускай не различает, но смотрит. Глаза практически избавились от крови, однако были все еще красны.

— Закройте глаза, не раздражайте слизистую, — прозвучал его уверенный голос.

* * *

Я видела его темные очертания в ореоле каминного света, слабое ощущение блаженства освобождало от ненависти. Он спас мои глаза, которые были не нужны, как спас жизнь тогда на Астрономической башне. Неправильные чувства: хотелось прижаться, обнять, снова почувствовать его прохладные руки на своей коже… но момент осуществления мечты прошел. Северус подвел меня к камину, и я ощутила, как языки пламени поглотили нас, унося прочь.

Моя комната. Даже не знаю, в каком она была состоянии, чтобы предстать перед профессорским взором. Он усадил меня на кровать.

— Завтра на занятия не выходите, я скажу, что вы приболели.

— Но зрение ведь должно будет вернуться? — с закрытыми веками, спросила я.

— Не до конца, потребуется больше времени, чем одни сутки. Это долгий процесс. Завтра в обед приходите ко мне, я осмотрю вас, а до тех пор за вами будет присматривать домовик. Добби! — скомандовал он привычным резким голосом.

С хлопком маленькое существо появилось в комнате. Я не могла различить его, однако слышала писклявый поддакивающий голосок, когда Северус давал инструкции.

— Спокойной ночи, Аллегра, — ровным тоном произнес он. — Да, пароль каминной сети — «Феликс Фелицис», Добби завтра проводит вас ко мне.

Я услышала сильные трески головешек, вновь разгорающегося камина и даже различила зеленое пламя, когда профессор исчез из моих покоев. Домовик проводил меня до ванной и помог переодеться в пижаму, затем уложил в кровать, словно немощную старушку.

— Мастер Снейп сказал, чтобы перед сном вы выпили это.

Он вложил в руку прохладный стеклянный флакончик. Содержимое не было противным, оно отдавало травами — валерьянкой, пустырником. Я узнала Зелье сна без сновидений.

— Спасибо, ты можешь быть свободен, я позову утром. Добби, кажется?

— Да, мисс, спокойной ночи, мисс… — его голос выражал какую-то робкую неуверенность. Эльф не привык слышать слов благодарности, тем более из уст слизеринки.

Он с хлопком исчез, а я уснула почти мгновенно. Несмотря на перенесенную боль, этот вечер был волшебным…

Его руки…

Но мысли оборвались, унеся сознание в пустоту.