Отравленная роза (гет)

Уйди, прошу, оставь на бренном теле,

Скупые отпечатки прошлого вины,

Прости за грех, за одиночество в постели,

Прости за глупости нечаянной любви.

Ты был один, одним останешься навеки,

Ты оттолкнул в мгновенье выбора судьбы,

Безвольное постыдство, тяжесть боли в человеке,

И бесконечность страха на земном пути.

Я ухожу, забудь о пламенной ошибке,

Я уничтожила твой мир, скользя по лезвию ножа,

Прости меня… О, Боги! Слезы в ледяной улыбке,

Забудусь вдалеке, мгновенья в память положа.

Уйдет со временем пылающая ярость,

Тугая боль, минувшая в покаянной груди,

Поймешь, что тот порыв — всего лишь слабость,

А чувства юности любовью сожжены.

Я не вернусь, забудешь грусти опечатки,

Но время не простит, разделит странствий череда.

В душе лишь подлости усталые улыбки,

А нить любви — надежд потеря навсегда.

Безвольно плетутся ноги, горечь несёт по каменным ступеням, орошая пустоту неясными всхлипами. Осознание тяжелой правды, причинившей тугую боль тому, кто дорог...

Я не имею права забыть, не смогу смотреть в глаза. Я уничтожила, растоптала чувства человека. Бездушная стерва — существо, сплетенное из эгоизма и неисправимых ошибок. Я потеряла себя и потеряла мужчину, который никогда не был моим. Отдалился, аппарировал настолько далеко, что невозможно больше приблизиться. Видела агонию, первобытную злобу в его глазах. Хотел убить, пытать за низкую слабость влюбленной студентки.

Удушье. Глотаю слезы, ноги несут к Астрономической башне за одним... За безоговорочным спасением, еще одним проявлением слабости и слабоумия. Отрешиться, прыгнуть, избежать участи, мучений за исковерканные светлые воспоминания о рыжеволосой девушке. Кто наделил меня правом так жестоко шутить? Нет, то была не шутка, а порыв глупости, страсти. Эйфория вседозволенности, принесшая в итоге наказание совестью. Теперь он знает, что это была я. Что может сделать мужчина в подобном состоянии? Крушить мебель собственных покоев, бить себя по щекам, утопать в Омуте памяти, напиться или просто принять яд? Северус сильный, но выдержит ли он подобную пытку любовью, очередную пытку её смертью? Все чувства вернулись, старые раны открылись, а на них насыпали соль.

Ненависть… Моё жалкое существо даже этих эмоций недостойно. Чудовище, олицетворяющее все грехи человечества, я украла чужую любовь, убила исстрадавшееся сердце… Список можно продолжать. Забытая самобичеваниями, я оказалась перед дверью в башню. Закрыто.

— Алохомора, — нервно звучит голос.

Ничего не происходит, наверное, стоит выключить все мысли, но я не могу.

— Алохомора! — отчаяние сквозит в каждом слоге. — Да чтоб тебя! Открывайся, проклятая дверь!

Снова никакой реакции, словно место заперли специально, чтобы юные самоубийцы, подобные мне, не имели шанса на жалкое спасение. Я не имею права жалеть себя! Низость, планка, до которой я опустилась, не позволяет простить. Ноги ослабли, я опустилась на холодные ступени винтовой лестницы и зарыла лицо в трясущиеся ладони. Волшебная палочка выпала из руки и с негромким стуком покатилась по ступеням вниз. Эхо страха, неизвестности будущего отдалось всхлипом на пустом лестничном пролете. Мысли свалялись, запутались. Внезапная усталость…

Глупость, которую я могла совершить, если бы дверь в башню была открыта… Лишиться жизни — самое простое решение, побег от ответственности… Раствориться воздухе, лететь, последний раз вспоминая его лицо, прикосновения изящества тонких пальцев… Кто спасет от дьявола, затаившегося внутри, кто излечит от безумия, неправомерной любви, жажды желать? Все мои права закончились еще в субботу, грехи исказили достоинства, заказали вход в рай, оставив у врат ада гнить, мучиться, разлагаться. Я умерла уже тогда, не осознавая в полной мере убогости поступка, приведшего к гибели двух душ. Северус, ты не заслужил этого…

Отвращение — это то, что уготовано мне в твоем сердце, но отвращение к самой себе куда глубже, непростительнее. Как просто забрать у человека жизнь, забрать смысл существования, единственные воспоминания о несбывшейся любви…

* * *

«Ненавижу, чтоб ты сдохла! Умри, ничтожество! Ты не заслуживаешь жизни, маленькая дрянь, исчезни…».

Он умер сегодня, забылся на грани безумства. Истощение не давало возможности здраво мыслить. Она забрала его память, раздавила то, ради чего он жил, использовала хрупкую слабость. Теперь Северус считал её хуже Тёмного Лорда…

«Грязная эгоистичная мразь, бесчеловечная сука…».

Слезы катились по бледным щекам, вместе с ними волнами выходила злоба. Еще никогда он не ощущал ничего подобного. Голову зажали в тиски, моральная боль становилась физической, осязаемой.

«Я убью тебя…».

В действительности сломленный Северус был готов сделать это. Ярость, ненависть, вперемешку с насильственным отчаянием и гулкой пустотой. Часть его души была оторвана и забрана с собой глупой девчонкой, возомнившей себя… Лили…

«Мерлин! Почему именно ты стала жертвой издевательств?.. Как же болит сердце…».

Руки прижались к груди, комкая ткань сюртука. Рваное дыхание… Хриплый выдох, сопровождаемый тугой агонией… Он хоронил избитую память под крышкой иллюзорного гроба, засыпал рыхлым песком, потом откапывал, снова прижимал к себе юное тело мертвой рыжеволосой девушки. Его сознание рисовало ужасающую картину: огненные локоны укорачивались, лицо менялось… С отвращением он отталкивал от себя хрупкое посиневшее тело Аллегры, снова брал лопату стенаний и зарывал ненавистную, предавая её земле, смерти… Но все повторялось. Пальцы грязные от земли, чернота под ногтями, Северус сгребал насыпь, разрывая свежую могилу своей несбывшейся любви… Снова она… Лили, её лицо, прекрасное даже в погибели с… Слабеющие руки прижимали крепко, и опять она превращалась в черноволосого дьявола… Замкнутый круг… Тишина, тяжело дыхание, звук собственного пульса…

«Как ты могла…».

Северус сцепил руки и стал бить себя в грудь. Сильные удары затуманивали рассудок. Он не жалел последних сил, избивая ни в чем неповинную плоть, а в голове звучал все тот же голос ненависти: «Умри…». Открытая дверь захлопнулась, ему было неинтересно, видел ли кто-нибудь его — профессора зельеварения, сурового, язвительного, бездушного человека плачущим на полу собственного кабинета. Аккуратным движением рука легла на плечо, Северус даже не вздрогнул. Он знал, что Дамблдор обязательно придет, но не хотел его видеть, желал остаться наедине с оглушающей болью. Старик молчал, картина застыла еще на какое-то время, разбавляясь скупыми всхлипами сломленной души. Он искренне желал Аллегре смерти, как никогда и никому, мог бы сам произнести два запрещенных слова и увидеть, как зеленая молния пронзает хрупкое тело, заслужившее такой исход. Но с каждым вздохом он представлял все более тяжелые пытки, она должна умирать медленно, мучительно, кричать от боли, стонать, молить о невозможной пощаде.

— Северус…

— Не надо, уходите… — перебил он сдавленно.

Директор замолчал, и Снейп ненавидел его почти так же сильно, как и Аллегру за то, что тот все это время скрывал правду. Старик прекрасно знал, что тайна этой обманщицы определит его в ранг врага. Это шок, а шок всегда проходит. Снейп очнется со временем. Забудет, простит обоих, вернется к нормальному существованию, но не сейчас, когда ему так больно и так тоскливо от невольного предательства влюбленного ребенка, который и представить не может, что наделал.

— Ты должен простить…

— Почему вы скрывали? — обессилено произнес Снейп.

— Я дал ей шанс открыться самой, — ответил Дамблдор в своей манере милосердия. — Она она всего лишь искренне любит тебя, она не могла знать…

— Любит?! — взорвался Северус. — Альбус, вы сделали это для себя, если бы вы открылись сразу, она бы сбежала моментально... — он не мог произнести ненавистного имени.

— Нет, мой мальчик, если бы её тайну рассказал тебе я, то ты бы её никогда не простил. А так она открылась тебе лично, и ты наверняка со временем принял бы и простил, — директор замолк на мгновение, словно обдумывая следующую фразу: — Ты должен понять Аллегру, она запуталась, и слишком много свалилось на бедную девочку. На неё постоянно давит отец и потом, ты же понимаешь, что она не знала, что может причинить тебе такую боль, это всё юношеский максимализм…

— Альбус, я бы убил её, я и сейчас не отвечаю за свои действия, — гнул свое Снейп. — Это не дар, а проклятие.

Дамблдор гладил плечо обессиленного друга, пытаясь успокоить, поддержать.

— Нет, мой мальчик, ты должен взять себя в руки, теперь ты понимаешь, почему мы не можем потерять её. Её дар — настоящая находка, как для нас, так и для Тома.

«Господи, как жестоки эти слова, как они обжигающе бездушны».

Спятившие черные глаза смотрели вверх на седовласого старца, во взгляде которого читалось искреннее понимание. Находка? Напускное, маска Дамблдора причиняла еще больше боли. Дамблдор лишь бесчеловечный гроссмейстер, двигающий шахматные фигуры к победе, готовый к жертвам манипулятор. Покачнувшись, Северус встал и отправился к дивану возле камина. Больше всего хотелось сжаться в комок и не замечать «праведных» наставлений.

— Где она? — процедил Снейп, вкладывая в шипение всю ненависть.

— Аллегра, — начал Дамблдор; Северус вздрогнул при звуках этого имени, — сейчас у себя, снова пыталась попасть на Астрономическую башню, но я запер дверь, ожидая, что она пойдет именно туда.

Черные глаза блеснули огнем… Нужно было позволить прыгнуть стерве еще тогда, в ту дождливую пятницу. Какого черта он спас её?

— Она сожалеет о содеянном...

«Оставьте меня в покое…».

Дамблдор заступается за дрянь. Она, видите ли, сожалеет! Сказал бы ещё, что она не хотела… Снейп понимал, что сам виноват в своей слабости, винил себя за любовь к умершей, но не мог изгнать мысли об убийстве Аллегры.

— У вас всё так просто, Альбус, — пытаясь придать голосу привычный сарказм, произнес Северус. — Она сожалеет… — глупая усмешка появилась на лице разбитого человека. — Я не хочу её видеть…

— Тебе придется, мисс Кэрроу, наверное, уже собирает вещи, — несмотря на мягкий тон, в словах Дамблдора сквозил равнодушный приказ.

— Пускай катится на все четыре стороны! — заорал Снейп не своим голосом.

Помедлив, Дамблдор снова подошел к подопечному и положил ему на плечо руку. Резким движением тот скинул её. Он сжимал корни волос с неистовой яростью, словно старался вырвать их. Как он жалок и беспомощен, его уничтожила какая-та сопливая девчонка. Так просто надавила на нужные кнопки, дернула за ниточки самого сокровенного.

— Ты должен, Северус, она не послушает никого, кроме тебя, борись с собой. Она нужна…

— Она нужна вам, Альбус? Так? Будет еще одной замечательной марионеткой в ваших ловких руках? — Снейп язвительно повышал голос.

Директор проигнорировал выпад, тяжело вздохнул, подошел к стеллажу и стал разглядывать книги, будто они его интересовали.

— Да, именно так, она будет очень полезна в войне — и не дай бог попадет в руки Тома! Ты это понимаешь.

— Лучше пусть бежит, — внезапно произнес Северус ровным тоном.

— Не все так просто, на ней сложные следящие чары, они найдут её.

— Но откуда вы…

— Это естественно, я думал, ты понял это уже давно, я просканировал её незаметно на последней встрече. Пути к бегству отсечены, а заклятие снять будет сложно.

Эти слова заставили Снейпа взглянуть в спину директора, все еще изучающего содержимое его комнаты.

— Кто еще? На ком еще подобные чары? — спросил Северус, понимая, что сдается под натиском речей Дамблдора.

— Больше ни на ком. Должно быть, для Тома очень ценна именно она.

— Но никто не знает, что у нее есть дар! — процедил Снейп. — Или, Тёмный Лорд всё же… А Амикус?..

— Ты прав, Том, вероятно, о чем-то догадывается, Северус. Если бы он знал наверняка, то Аллегры уже давно не было в Хогвартсе. — со вздохом ответил Дамблдор. — Ты понимаешь, что будет, если они воспользуются ею в своих целях?

Северус не ответил; он впал в апатию, стараясь отгородиться от мира, представив, что всё это лишь страшный сон. Но ложное успокоение не наступало, все барьеры были разрушены, на смену ярости пришло угнетение, карябая спину грязными когтями реальности. Всё слишком серьезно… Он боялся, что действительно покалечит Аллегру, не сможет отговорить от побега…

— Может, её просто запереть? — да, это глупое предположение; запрут её — и что тогда? Она найдет способ выбраться или даже если не найдет, возненавидит Дамблдора и всю школу, станет бесполезной. Бред. — Альбус, я не смогу сейчас с ней поговорить, я не выдержу…

Хлопок, в кабинете появился домовик.

— Профессор Дамблдор! — запищало существо, переминаясь с ноги на ногу. — Мисс не слушает Добби, мисс собрала вещи, а когда Добби пытался разбирать её чемодан, закидала обувью, пригрозила заклятиями, Добби плохой, Добби не справился!

Домовик занес кулачок, чтобы ударить себя по голове за плохую службу.

— Прекрати! — скомандовал Снейп, понимая, что не выдержит этой картины, он сам хотел заняться подобным самоистязанием.

— Я попробую задержать её хотя бы до завтра, — проговорил Альбус, задумчиво накручивая бороду на палец. — Ты должен собраться, Северус, это последний шанс.

Затем он протянул руку домовику и приказал тому перенестись в комнату Аллегры.

* * *

Этот болван эльф появился внезапно и без предупреждения перенес меня в мою комнату. Удручение и боль сменились яростью и внезапно проснувшейся жестокостью к домовику. Он что-то пищал, пока я скидывала все вещи в сундук. Мелкий паршивец обнаглел и стал вырывать из рук вещи, за что получил туфлей промеж глаз и был послан трехэтажными выражениями куда подальше. Злость приобретала окрас смятения, из глаз снова текли слезы. Обида на весь мир. Голубая молния замораживающего заклинания промахнулась мимо эльфа, разбирающего мой чемодан, и угодила в письменный стол, который сразу же превратился в глыбу льда.

— Мисс должна остаться! Мисс должна остаться!

— Отвали! — орала я, вырывая из крохотных ручонок сиреневый свитер.

Домовику явно не хватало сил, чтобы справиться со мной. Его хрупкое тельце тянулось вслед за свитером, который мне все же удалось вырвать из надоедливых ручонок, отчего эльф упал вперед и, скорее всего, хорошенько стукнулся головой.

— Директор Дамблдор просил… — сквозь слезы боли простонал он, поднимаясь на ножки.

— Мне плевать, отвяжись, отвяжитесь от меня все! Проваливай!!! — мои глаза наливались кровью, а домовик начал судорожно всхлипывать, но все равно боролся за мою одежду, теперь уже за серые брюки, лежавшие на кровати.

— Я уйду так, если не перестанешь! — взвинченные нервы посылали в существо все более и более острые выражения, а палочка угрожающе наклонилась в сторону забитого домовика.

Хлопок, он пропал, с чего вдруг? Пошел посоветоваться, не дай Мерлин, ему разрешат использовать магию, чтобы удержать меня. Ох уж этот старикан! Решил поманипулировать мной, поиграть в солдатики! Ага, так я и далась! Парагвай ждет меня с распростертыми объятиями.

Вещи неаккуратными горами громоздились в чемодане, туда были брошены книги и средства гигиены наспех собранные в ванной. Я уже закрывала чемодан, когда раздался аппарационный хлопок.

— Я же сказала, проваливай! — с разворота крикнула я, зажав палочку в руке.

Удивление. Посреди комнаты стоял Дамблдор собственной персоной. Я не стала извиняться за грубость и даже не почувствовала себя неловко. Просто повернулась к переполненному чемодану, стараясь закрыть защелки.

— Аллегра, вам некуда идти, — сочувствующе прозвучал негромкий голос.

— Это я и без вас знаю, — снова грубость, безысходность. — Я начну новую жизнь…

— На вас заклинание надзора, — спокойно сказал он.

— Профессор, надзор сняли, я уже совершеннолетняя.

— Нет, вы не поняли, на вас наложили нечто, способное вычислить вас где угодно, даже если вы не будете колдовать. Это очень сложная Темная магия.

Голова внезапно закружилась, ноги ослабли и предали меня, я опустилась на край кровати, стеклянными глазами глядя в пустоту. Эта новость шокировала, уничтожила шаткие планы, лишила надежды…

— Его можно снять? — голос прозвучал хрипло и неуверенно.

— Боюсь, что я не знаю, дорогая. На изучение нужно время…

Сердце упало в пятки и покатилось по полу прямиком в горящий камин. Они не оставили мне путей к отступлению.

— Аллегра, не совершайте глупых поступков, вы должны остаться в Хогвартсе хотя бы до того времени, когда мы найдем способ снять с вас заклятие.

Мерлин… Я заперта в аду, который сама создала…

— Я не могу здесь остаться, — внезапно выпалила я, вскакивая на ноги.

Дамблдор тяжело вздохнул.

— Боюсь, у вас нет выбора, если вы не хотите попасть в руки Тёмного Лорда, — убедительно произнес старик, разрушая напор смелости.

— После того, что я сделала, я не имею права здесь находиться, я разрушила ему жизнь, — голос исполнился грустью.

Директор подошел ко мне и сел рядом, не прерывая зрительного контакта.

— Жизнь Северуса разрушена уже очень давно, вы не должны винить себя за чувства.

По моим щекам текли слезы, ставшие уже привычным явлением за последний час. Сначала были слёзы апатии, стыда, затем гнева, вселенской ярости, теперь снова слёзы опустошенности.

— Вы не понимаете, я подлила масла в огонь, уничтожила его. Я не смогу больше смотреть ему в глаза, он убьет меня...

— Время лечит, Аллегра, пускай сейчас он очень зол и расстроен, но Северус взрослый человек, он переживет.

— Он ненавидит меня, не простит… — тихий всхлип раздался в небольшой комнате старосты.

Дамблдор аккуратно сжал мое плечо, давая возможность ощутить поддержку.

— Нет, девочка, ненависти в нём нет. То, что ты видела, было шоком — обычной человеческой реакцией. Повторяю, он сможет забыть об этом инциденте.

Я покачала головой из стороны в сторону, зная, что меня обманывают, пытаясь отговорить от необдуманных поступков, от участи попасть в руки Волан-де-Морту.

— Профессор, почему вы верите ему? — выразила я свой давний вопрос, что задавала себе очень долгое время.

— Не просто верю ему, я верю в него. Северус — хороший человек, и он на нашей стороне и старается изо всех сил помочь выиграть предстоящую войну.

— Но ведь Лорд уверен, что он на его стороне.

— Ты права, — сказал он и не продолжил мысль, давая определенные догадки или снова запутывая.

— Но тогда во что верить мне? — отрешенно спросила я.

Директор улыбнулся, глядя в мои заплаканные глаза, не стал отстаивать принадлежность Северуса, а значит, сам был не уверен. Или боится, что я могу выдать его Лорду… Речи Дамблдора полны загадок, так и должно быть.

— Верь своему сердцу.

О, как банально, мое сердце не хочет быть разорванным на куски любимым человеком. Жестоко, мне некуда пойти, Дамблдор действительно дает шанс действовать по велению сердца, которое никак не хочет принимать Темную сторону, убивать. Безвыходность делает за меня выбор красивыми речами директора. Но я не смогу видеть в глазах Северуса ненависть, не переживу застилающую глаза пелену ошибок. Он никогда не простит, просто не сможет… Я видела страшную боль в его глазах, сдобренную испепеляющим отчаянием, безликой яростью. Знаю, что он искренне желает моей смерти и готов приложить к этому руку…

Я вновь уронила лицо в ладони, но слезы прекратились, я размышляла, ища ответы на все вопросы сердца. Безжизненная липкая субстанция страха обступала со всех сторон... Дешевка, эгоистка, что же я наделала? Я не только ему жизнь сломала, но и себе… Почувствовала, как Дамблдор встал с кровати.

— Я думаю, завтра мы продолжим наш разговор, а пока хорошенько все обдумайте, а лучше ложитесь спать…

— Чего тут думать?! — как-то злобно кинула я, поднимая взгляд на старика, собирающегося покинуть мою комнату через камин.

Дамблдор в последний раз улыбнулся, кинул пригоршню летучего пороха и назвал пункт назначения. Он отправился к себе. Быть может, оттуда двинется к Снейпу, ведь тому точно нужна помощь. Директор просто не хочет, чтобы его перемещения были очевидны. Комната опустела…

— Мисс…

Я вздрогнула. От моего резкого поворота домовик скрючился в три погибели. Оставлен Дамблдором пасти невольную пленницу?

— Чего тебе?

— Желаете что-нибудь? — спросил он, опасливо глядя на меня огромными глазами, похожими на теннисные мячики.

— Нет, — и помедлив, добавила. — Спасибо.

Эльф и без того был напуган моей агрессией.

— Тогда позовите Добби, если что-то понадобится.

Моя бровь изогнулась; он что, собирается оставить меня? Странно, Дамблдор дает свободу, по крайней мере, в своих покоях. Я усмехнулась. Забавно до дрожи… Я опустилась на кровать, нужно о многом подумать. Убегать сегодня точно не стоит, завтра поищу в библиотеке диагностические чары и проверю, не солгал ли старик. Хотелось выть от безысходности, биться головой о стенку. Побег был спасительной надеждой на нормальную жизнь… За что мне все это? Как можно так попасться, а главное — когда они успели наложить на меня надзор? Или эти чары незаметны? Может, это было во сне? Пока не буду разбирать чемодан, вдруг слова Дамблдора были блефом... Он обязательно использует меня в войне…

Внезапно в голове что-то щелкнуло — а что, если проклятие неснимаемо? Я буду пленницей Хогвартса всю жизнь? Бред… Что-то подсказывало, что никакого заклятия нет…

Мучения в кровати, угрызения совести, пугливый комок нервов в горле, самобичевания… Как Северус там? Как пережил тот ужас, в который я его окунула с головой. Жестокость юной девушки… Но я ведь не такая, я не могла так поступить… Всего лишь маленькая, беззащитная, запутавшаяся в чувствах и жизни девочка, крошечное скомканное создание с незавидной судьбой. Две дороги, два ответвления, два ужасных пути. Марионетка…

Я встала, не в силах уснуть, и отправилась в душ, смывать грязь сегодняшнего дня, всей жизни, решила полежать в ванной. Горячая вода обжигала кожу, ванная комната наполнилась ароматным паром гелей и душистого мыла, вытащенных из переполненного чемодана. Прочь наваждение… С такой силой терла руки мочалкой, практически принося боль, удовлетворение мелким самоистязанием. Голова раскалывалась на части, как и все мое существование. Такая же жесткая экзекуция полотенцем и приятная ненужная нега мягкого шелкового халата зеленых оттенков, приятно струящегося по телу гладкой тканью. Не имею права, нужны кандалы, жесткие тюремные одежды и сено вместо кровати, воистину я заслужила это. Из комнаты донёсся шорох, похрустывание. Может, Добби вернулся? Нет, тогда был бы хлопок, это звук каминной сети, значит Дамблдор. Что чертовому старику еще нужно? Я поплотнее закуталась в халат и вышла из ванной.

Я застыла в проеме двери. Посреди комнаты стоял… Снейп…

Ступор, шок.

Мои глаза округлились от удивления. Волнами подступал ужас. Зачем он здесь? На нем не было сюртука, лишь брюки и не слишком качественно заправленная в них рубашка. Северус стоял без движения и, не мигая, сверлил меня взглядом. Странное ощущение нереальности повисло между нами. Он ждет извинений, я уверена…

— П…профессор… — все, что смогла я выдохнуть неровным голосом.

Слова застряли в горле, не в состоянии вырваться наружу. Молчит, каменная статуя, изваяние, мираж… Что делать? Осторожный неуверенный шаг вперед. Снейп никак не отреагировал, и я не стала приближаться, а замерла на месте с полоумными глазами, глядя в бледное осунувшееся лицо. Он плакал? Веки были немного припухшими, а черные глаза подернуты дымкой. Свет камина бликовал на его уставшем лице, углубляя морщины. Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, обнажая редкие черные волосы на груди. Это совсем не похоже на сурового организованного человека. Сломался? Выжил из ума? Да… Боролся с ненавистью, пришел поговорить по приказу Дамблдора, но теперь молчит, не в силах что-то предпринять.

— Я… — снова ступор; мои губы отказывались шевелиться и продолжать.

Что делать? Острое желание сбежать, а лучше провалиться под землю заволакивало в пропасть страха. Он выглядел как убийца, пришедший за жертвой во имя мести. Тяжелый шаг навстречу, он немного покачнулся… Я боялась, что он выхватит палочку, торчащую из кармана брюк, и убьет меня. Что ж по заслугам. Паника включилась в момент, когда Северус сделал еще один шаг навстречу, видно движения давались ему с трудом. Усилие над собой, он стал еще ближе. Нас разделяли всего пара футов. Что-то не так… Он взглянул исподлобья, словно зверь, готовящийся к прыжку.

— Профессор, скажите что-нибудь… — смутное беспокойство заставило меня выдавить эти слова.

И тут я ужаснулась… До меня донесся едва уловимый, тонкий, закутанный в дыхание запах виски…