Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Дальше всё произошло одновременно: Лестрейндж отклонился в сторону, очень быстро, чуть ли не аппарировав — хотя никакого хлопка не было — просто оказавшись в паре футов от того места, где был только что, а Праудфут выбил из рук старушки палочку и одновременно наложил на неё Петрификус. И только потом шумно выдохнул и поинтересовался:

— Дольф? Ты её знаешь?

Гарри даже испугаться толком не успел, и теперь молча смотрел то на Лестрейнджа, то на нападавшую, замершую в странной позе с полуоткинутой в сторону рукой. Взрыв, впрочем прозвучал, и теперь в их стене, почти что прямо под окном, дымилась чёрное углубление.

— Нет, — недоумённо ответил Лестрейндж. — Впервые вижу. Наверое, чья-то родственница, — он подошёл к ней и, вглядевшись в испещрённое морщинами лицо, повторил уверенно: — Нет. Никогда её не видел. Сейчас узнаем, я надеюсь, — он повернулся к Праудфуту и попросил: — Можно палочку, пожалуйста?

— Держи, — Праудфут бросил ему отобранную у старушки палочку. Лестрейндж поймал её и, осмотрев, проговорил с некоторым недоумением:

— Совсем новая.

— Может, оборотное? — предположил Праудфут, и Лестрейндж кивнул:

— Может… Сейчас проверим.

Он порылся в ящике своего стола и достал небольшой флакон. Затем сунул палочку старушки в верхний ящик, указал на неё своей и, сняв заклятье Праудфута, тут же усадил её на стул и привязал её к нему верёвками за талию, оставив руки и ноги свободными. Дал ей несколько секунд прийти в себя — и спросил, усевшись на своё место:

— Ещё раз добрый день, мэм. Вы не объясните ваше нападение?

— Герой, — проговорила старушка с горечью. — Скрутил, да?

— Да, — согласился Лестрейндж. — Так вы объясните?

— Герой, да? — спросила она, поёрзав, но не пытаясь высвободиться. — Спаситель. Зачем только мне ваше спасение?

— Простите? — непонимающе переспросил Лестрейндж. — Я пока не очень понимаю.

— Не узнаёте меня, да? — спросила она, поднимая к лицу руки. Она прижала их к нему с самых краёв и потянула, натягивая кожу. — А так тоже? Да?

— Простите, — повторил Лестрейндж, качая головой. — Вы, может быть, представитесь? Вы назвали только имя — Глэдис.

— Глэдис Браун, — ответила она, опустив руки. — Что, ведь тоже ничего не говорит.

— Н-нет, — не слишком уверенно сказал Лестрейндж. — Пожалуй, нет… вы объясните?

Он был удивительно спокоен — пожалуй, подумал Гарри, он сам не смог бы говорить так с человеком, только что пытавшимся его взорвать. Старушка это или двадцатилетний парень.

— Конечно, вы меня не помните, — старушка… Браун прикрыла глаза и откинулась на спинку. — Нас же много было, как упомнить.

— Много? — переспросил Лестрейндж.

Да кто она такая? Очередная родственница какого-нибудь пожирателя? Или сочувствующего? Или кого-нибудь из этих недопожирателей? Там, вроде, нету Браунов, но, может быть, родня по матери?

— Восемьдесят один, — проговорила она скорбно. — Но это всех. Нас было двадцать семь.

— Вы были куклой, — тихо выдохнул Лестрейндж, бледнея.

Куклой?

Мерлин… тот дом с куклами! А это… это, видимо, одна из тех, кого Лестрейндж тогда нашёл в подвале и кто после того, как их расколдовали, вернулся в свой настоящий возраст. Наверное, из первой партии…

Гарри бросило в холодный пот. Он вспомнил, как ходил тогда и думал, как это: помнить себя сперва десятилетним, а потом стать почти сразу девяностолетним стариком. Но… но почему она решила убить Лестрейнджа? Он же не то что ничего не делал ей — он спас её! А не…

— Была, — согласилась Браун. — А вы нас вытащили. И спасли. Зачем? — спросила она очень горько. — Что вы мне вернули? Старость? Мне было шестнадцать лет, — она прижала внутренние края ладоней ко рту. — У меня были родители, братья и сёстры, были подруги, был мальчик, что мне нравился… и что вы мне вернули? У меня не будет ни-че-го, — она отняла руки ото рта и стиснула их, прижав к груди. — И никого. Я не рожу детей, не выйду замуж… мои родители мертвы, а братья-сёстры или умерли, или стали стариками, которых я не знаю. У них была их жизнь — большая жизнь. А у меня нет — и никогда не будет. Зачем вы нас спасли? Меня? Зачем?

— Оставьте нас, пожалуйста, — вдруг попросил Лестрейндж, посмотрев на Гарри с Праудфутом, и тот тут же поднялся и, требовательно взглянув на Гарри, велел:

— Пошли.

Гарри медлил. Ему не хотелось оставлять Лестрейнджа наедине с этой странной Браун — и тогда Праудфут просто подошёл к нему, взял за локоть и буквально вытащил из кабинета. Потом наложил на дверь какое-то заклятье, наколдовал им стулья, сел и пожаловался:

— Так невовремя: ни допросить никого, ни пообедать.

Гарри молчал, и Праудфут не стал болтать — достал из воздуха Пророк и, разделив его на две части, протянул одну из них Гарри.

Они успели изучить газету вдоль и поперёк: сначала свои половины, затем другие, когда дверь, наконец, открылась, и из неё вышла старушка… Глэдис Браун, сопровождаемая Лестрейнджем. Она выглядела ещё больше постаревшей и понурой, и они молча пошли в сторону лифтов. Праудфут и Гарри, проводив их взглядом, вернулись в кабинет, и он спросил:

— Он что, просто отпустил её?

— А что с ней делать? — буркнул Праудфут. — Дело заводить? На столетнюю старушку? Или сколько там ей лет. Ты бы завёл?

— Это покушение на убийство, — хмуро сказал Гарри.

— Ну давай её посадим, — съязвил Праудфут. — Она же так прожила такую прекрасную долгую насыщенную жизнь — может и посидеть немного.

Гарри промолчал.

Потому что он прекрасно понимал и Праудфута, и Лестрейнджа, и сам бы на его месте тоже, вероятно, не хотел заводить дело — но она ведь на него напала? И чуть не убила. Ладно, шансов у неё, откровенно говоря, было немного… ноль, ну, может быть, один шанс, из-за внезапности — но она-то этого не знала. Она же в самом деле намеревалась Лестрейнджа убить! И что — так просто всё оставить?

Вернулся Лестрейндж и невозмутимо уселся за свой стол — и Гарри, убедившись, что никаких комментариев не будет, не выдержал и всё-таки спросил:

— И что с ней будет?

— С кем? — спросил Лестрейндж.

— С Глэдис Браун, — Гарри вовсе не намеревался сдаваться.

— А что с ней будет? — с некоторым удивлением спросил Лестрейндж.

— Вообще-то, это покушение на убийство, — сказал Гарри.

— Просто дурная шутка, — пожал Лестрейндж плечами. — Ты же слышал: она из тех кукол, что пролежали восемьдесят лет. Ей сто, но по мозгам — семнадцать. И шутки такие же дурацкие. Я ей объяснил, что так шутить не стоит — она пообещала, что не будет.

— Дольф, она же не шутила! — воскликнул Гарри, и тот опять пожал плечами:

— Но ты всё равно не можешь открыть дело. Оснований нет.

— Как это нет? — возмутился Гарри. — Она напала на тебя — мы все видели!

— Кто все? — поинтересовался Лестрейндж, и они с Гарри посмотрели на Праудфута.

— А? — вскинулся тот. — Чего вам?

— Что ты видел? — спросил Лестрейндж, и Гарри вздохнул.

— Я?! Ничего, — очень искренне ответил Праудфут. — У меня тут сложный отчёт, не мешайте, а?

Ну разумеется. Гарри уже и не сомневался.

— Он ничего не видел, — сказал Лестрейндж. — Ты что-то не так понял.

— Я правда не понимаю, — со вздохом сказал Гарри. — Она же не просто накричала или бросила в тебя Петрификус. Она тебя чуть не взорвала. А если…

— Если что? — перебил тот с мягкой насмешкой. — Она придёт опять?

— Обычно мы таких не отпускаем, — безнадёжно проговорил Гарри.

Лестрейндж вдруг развернул к нему кресло и придвинулся к его столу.

— Обычно такого не бывает, — сказал он. — Она не опасна для других — разве что для Лисандры, но мы с Браун это обсудили. Это просто жест отчаяния. Ей не на кого злиться: виновные в тюрьме, до них ей не добраться. У неё никого нет. Она вообще одна осталась — вернее, формально у неё есть сестра и брат, но они ещё старше и они чужие, в сущности, друг другу. У них правнуки, пра-правнуки, дома, супруги… жизнь. Прошлое. Они давно её оплакали. Им не о чем друг с другом разговаривать — ей даже негде жить. Судиться за наследство? Можно, но семья не так уж и богата — и что ей, брата выселять? Стодвенадцатилетнего? Как ей вообще жить? Приживалкой среди незнакомых ей племянников, обычных и внучатых? Там дом небольшой, и они ей выделили угол — отделили часть гостиной. Это разве жизнь? Она нашла виновного — меня. И решила, что в Азкабане, по крайней мере, у неё будет своя кровать и стол, а потом она быстро там умрёт. Гарри, я не буду открывать на неё дело. В конце концов, я здесь сейчас начальник, и мне решать.

— И что с ней будет? — тихо спросил Гарри.

— Я не знаю, — так же негромко проговорил Лестрейндж. — Я подумаю, что можно сделать… может быть, куплю ей что-нибудь. Жильё хотя бы. Ей действительно жить негде — у неё же ни профессии, ничего, кроме СОВ, нет, а в семейном сейфе там полгаллеона. Хотя это тоже не решение: жить-то ей на что? Да, так не делают, — кивнул он, — но и ситуаций таких обычно не бывает. Иногда спасение оборачивается адом — это редко, но бывает. Я тебя давно хочу познакомить кое с кем — думаю, сейчас самое время, — он поднялся. — Идёшь? Это недолго.

Гарри, разумеется, пошёл, стараясь даже не гадать, куда: МакНейр точно мог ещё немного подождать. Сначала, впрочем, они просто поднялись наверх и вышли на улицу, откуда сразу аппарировали к небольшому коттеджу на окраине какой-то то ли деревеньки, то ли небольшого маггловского городка. Лестрейндж подошёл к обычной деревянной двери и, просто взявшись за края кованой решётки на маленьком окошке в её центре, потянул за них сначала в стороны, а после на себя — они легко поддались под его руками — и проговорил:

— Саликс, — а затем попросил: — Ты помолчи пока. Я позже объясню.

Гарри кивнул. Замок щёлкнул, дверь открылась, но за ней никого не было. Лестрейндж достал палочку и коснулся ей открытого дверного проёма, и по тому промелькнула голубоватая волна. Лестрейндж вошёл в дом, сделав Гарри знак следовать за ним.

Они оказались в маленькой прихожей. На одном из двух крючков на стене висел одинокий тёмный плащ, а под ним стояли белые кроссовки, которые подошли бы как мужчине с небольшой ногой — или подростку — так и женщине. Лестница напротив двери слева вела вверх — Лестрейндж пошёл наверх, и Гарри, разумеется, последовал за ним, осматриваясь по дороге. Обычный коттедж: деревянная лестница, беленные стены, коричневая плитка на полу…

На втором этаже обнаружились три закрытых двери. Лестрейндж прошёл к самой дальней и, остановившись возле неё, приложил палец к губам, а затем открыл и тихо вошёл, впуская Гарри следом.