Посмотри в глаза чудовищ (джен)

С запросом Гарри провозился до конца рабочего дня и, уходя, подписал его у Сэвиджа и оставил у секретаря Робардса — дальше в действие уже вступала канцелярия всего Департамента. Гарри же оставалось только ждать — и наконец заняться делом Беннета, перед которым он уже ощущал неловкость: прошло уже недели две с тех пор, как Мюррей написал своё заявление, а дело даже не было открыто.

Утро четверга нестандартно началось с совещания у Робардса, и Гарри, привычно сидя позади всех, у стены, ловил себя на приятном ощущении: ему, в отличие от остальных, был известен повод, по которому их всех собрали.

— Доброго всем утра, — начал Робардс, и авроров такое начало сразу успокоило: это пожелание, по крайней мере, говорило о том, что никакой катастрофы не случилось. — У нас обнаружилась проблема, и нам нужно — всем — её решать, — он вдруг встал из-за своего стола, и в кабинете воцарилась абсолютная тишина. — Скажу сразу и серьёзно: решать будут строго добровольцы. Я даю вам слово, что, во-первых, моё отношение к тем, кто не сочтёт для себя возможным в этом участвовать, не изменится. Ничуть. Я их понимаю и охотно сам бы обошёлся — но меня обязывает должность, — он улыбнулся. — Во-вторых, даю всем слово, что никто и никогда не будет знать без вашего желания, участвовали ли вы в этом или нет — я не запрещаю участником рассказывать об этом, но я запрещаю, и категорически, выяснять у коллег, принимают ли они участие. В любой форме. Узнаю — буду считать это подлостью и относиться соответственно. А я узнаю. Надеюсь, все меня услышали, — серьёзно, даже сурово проговорил он, обводя всех пристальным взглядом.

— Услышали, — ответил за всех Блейн.

— Есть вещи, которые каждый может сделать только доброй волей, — продолжил Робардс, — и это — точно одна из них. И я настойчиво прошу вас всех подумать, прежде чем принять решение, и честно рассчитать собственные силы. Засим начнём, — он улыбнулся и, наконец, сел. — Итак, проблема наша заключается в дементорах, — он сделал небольшую паузу. Раздались смешки, и по кабинету прошёл шёпот.

— Кто бы сомневался, — проворчала Флэк.

— Вернее, с их кормлением, — продолжил Робардс — и снова замолчал, давая всем возможность осознать сказанное.

По реакции авроров Гарри понял, что это самое кормление видели все — как же Лестрейндж умудрился проскочить? Гарри посмотрел на него: он видел Лестрейнджа сбоку — тот тоже имел обыкновение сидеть возле стены, — и заметил на его лице недоумение: похоже, его эта мысль тоже удивила. Это же не совпадение и не случайно, подумал Гарри. Видимо, Мальсибер выделял Лестрейнджа и не захотел ему показывать, наверное, самое омерзительное из того, что делал — не хотел терять лицо в его глазах? Или…

Додумать Гарри не успел, потому что Робардс продолжил:

— Поясню. Дементоров, как выяснилось, следует кормить — в Азкабане они будут питаться, как и прежде, эмоциями узников, но в лагере их нет, и пищу они получают по-другому. Как я понимаю, вы все видели, как это происходит. Выяснилось, что при этой процедуре то воспоминание, благодаря которому был создан телесный Патронус, теряет свою эмоциональную наполненность для своего носителя и превращается в безэмоциональную страницу его жизни. И у Мальсибера нужные воспоминания заканчиваются, поэтому кормить он больше их не может.

Робардс замолчал, давая всем присутствующим время осознать сказанное.

— Закончились или заканчиваются? — уточнил кто-то справа — Гарри голос не узнал, а говорящего увидеть не успел, потому что разглядывал своих коллег, и прежде всего Гор и Праудфута.

— Заканчиваются, — ответил Робардс. — Но я полагаю категорически недопустимым довести его до состояния «закончились» — объяснения нужны?

— Нужны, — сказали уже слева.

— Мы имеем сильного — надеюсь, с этим никто не будет спорить? — спросил Робард и, немного помолчав, продолжил, — волшебника, которого никто из нас, я полагаю, не назовёт добрым, высоконравственным и законопослушным. И методично отбираем его светлые воспоминания, не затрагивая остальное, включая его магическую силу. И что мы получим, когда отберём всё?

— У него контракт, — неприязненно сказала Флэк.

— Который он, конечно, ни за что не сможет обойти, — усмехнулся Робардс. — Например, набрав себе учеников — конечно, неофициально. Я согласен, теперь это будет, в основном, проблемой итальянцев, но я лично не хочу растить… такое. Но даже если отвлечься от всей этой философии, есть практическая плоскость: сам он утверждает, что ему осталось раза три-четыре. И я склонен ему верить, потому что, — он чуть улыбнулся, — у него контракт. И обманывать нас напрямую он не может. Он просто не может нам сказать, что не в состоянии создать Патронуса тогда, когда он может это сделать. И ещё мы должны учитывать, что они ему — по его словам — могут понадобиться в Азкабане, когда мы туда, я верю, — он снова улыбнулся, и по кабинету прошла волна скептических смешков, — всё же попадём. Так что реквизируются добровольцы, готовые пожертвовать воспоминанием о чём-нибудь хорошем… Дольф, — обратился он к Лестрейнджу. — Пожалуйста, продолжи.

— На самом деле, это не так жутко, как звучит, — Лестрейндж поднялся и вышел к столу Робардса. — Я пробовал и жив, как видите, — он улыбнулся. По комнате снова прошёл шёпот, то ли удивлённый, то ли заинтересованный, то ли встревоженный. — Это действительно тяжёлый опыт, но долговременных последствий я не ощущаю — просто нужно потерпеть, и обязательно потом восстановиться.

— Их кормят всегда днём, — вмешался Робардс. — Разумеется, потом вы отправляетесь домой, и до завтра на работу не выходите.

— Процедура крайне неприятная, я бы сказал, даже болезненная, — продолжил Лестрейндж. — Но есть новость и хорошая: для создания Патронуса можно — и даже нужно — выбирать возобновляемое воспоминание. То, что можно повторить: семейный вечер у камина, свидание, ну и так далее. Никто не требует потратить на него нечто сокровенное.

— Когда ты успел-то? — спросил Блейн, и Гарри по одному его тону понял, что он уже принял решение участвовать.

— Позавчера, — ответил Лестрейндж и признался: — Спонтанно вышло, но я не жалею. Если кому-нибудь понадобится помощь или совет — буду рад. Хотя я, в целом, всё уже сказал. И я согласен с Гавейном: на это нужно идти только добровольно. Есть вещи, на которые человек может пойти только сам и действительно по своей воле. Я уверен, это — одна из них. И не потому что не всем она по силам — мы все тут люди взрослые и жертвовать собой умеем — а потому что не у всех таких воспоминаний много. И не все могут себе позволить потерять одно из них.

— В конце концов, у нас ещё есть наши коллеги из ДМП, — добавил Робардс. — Они же обижаются на нас за то, что мы их ни к чему не привлекаем — вот, пусть поучаствуют.

Это разрядило напряжение: многие засмеялись, и кто-то даже пошутил:

— Просили — пусть получат!

— Разумеется, тоже строго добровольно, — вмешался Робардс. — Собственно, на этом всё. Идите думайте — и я с сегодняшнего вечера жду самолётики от всех желающих. Решать не обязательно сегодня: время есть. Сам я пойду в четверг: пошёл бы в понедельник, но я, к сожалению, занят в этот день. На эту пятницу кандидатура есть — а дальше я сам буду всех распределять. Индивидуально. Предупрежу на всякий случай, — он возвысил голос, потому что в кабинете начался гул обсуждения, — самолётики присылать только самые обычные и без пометок. Я отвечу в точности такими же — и настоятельно прошу после получения ответа убрать их с глаз.

На этом совещание закончилось, и все начали расходиться. Гарри всё смотрел на Праудфута — тот был непривычно мрачен, и на его лице застыло выражение глухого упрямства. Он ни с кем не разговаривал и ушёл одним из первых — и когда Гарри добрался до отдела, то застал его погружённым в какую-то бумажную работу.

И, наконец, Гарри положил перед собой на стол тоненькую папку, в которой пока было только заявление Мюррея о пропаже Беннета и копия дела из его отдела, толку от которого было немного. Начать Гарри решил с письма МакГонагалл с просьбой выдать ему адрес родителей Беннета — он надеялся, что они не сменили место жительства, потому что иначе придётся связываться с маггловской полицией, и дело вновь застопорится.

Отправив письмо, Гарри отправился в сектор борьбы с домашними вредителями, надеясь найти там бывших коллег Беннета — возможно, кто-то что-то знает? Он спустился на четвёртый этаж — и на входе в Отдел регулирования магических популяций столкнулся с Филиппом Мюрреем.

Тот выглядел — или так показалось Гарри — похудевшим, а ещё, похоже, начал отпускать бородку, неожиданно ему идущую. Хотя, возможно, он просто очень давно не брился?

— Мистер Поттер! — кажется, обрадовался ему Мюррей. — Вы к нам?

— К вашим соседям, — улыбнулся ему Гарри. — Добрый день. Как вы?

— Я съехал, — ответил Мюррей. — Всё хотел зайти сказать вам или написать хотя бы, но не доходили руки. Живу в Бредфилде — это недалеко от Шеффилда — там очень удачно продавался небольшой старинный домик. Там река недалеко, ключи — я для Брика вырыл пруд, даже больше прежнего. Там всё защищено, конечно, — в глазах Мюррея промелькнуло что-то болезненное, — и я добавил сигнальные чары: теперь, если человек подходит к пруду, я узнаю, — он продемонстрировал ему серебряный браслет.

— А знаете, я никогда не видел моуков вживую, — вдруг признался Гарри. — Может быть, вы как-нибудь покажете?

— Конечно, — тепло улыбнулся Мюррей. — В любые выходные — вы мне только напишите, что придёте.

— В эти выходные я занят, — сказал Гарри, — может быть, в следующие? Или через одни? Я вам напишу?

— Конечно, — кивнул Мюррей. — Я сейчас живу размеренно и уединённо и буду рад вам. Я вам не могу помочь?

— Я, собственно, по делу Беннета — хочу поговорить с его коллегами, — ответил Гарри.

— Так вы правда дело завели? — Мюррей обрадовался.

— Конечно, — даже удивился Гарри.

Они попрощались, и Гарри всё-таки отправился в Сектор по борьбе с домашними вредителями.