Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Лестрейндж пошёл вглубь палатки и постучал в дверь к невыразимцам — интересно, почему не к тварцам, подумал Гарри. От стола с едой так вкусно пахло, что он не утерпел и, взяв одно жареное крылышко, торопливо, буквально в пару укусов, обглодал его. Затем, косясь на дверь, за которой скрылся Лестрейндж, съел второе — и тут тот вышел, и Гарри с сожалением вытер пальцы салфеткой.

— А хорошая идея пообедать, — сказал Лестрейндж, проходя мимо него и левитируя свой плащ на вешалку. — Я к вам присоединюсь через минуту — смысла возвращаться нет.

Он занёс пергамент и перо с чернильницей Мальсиберу и действительно присоединился к Гарри, успевшему и плащ свой повесить, и руки вымыть, и придвинуть себе пустую пока тарелку. Есть они начали молча, а потом Лестрейндж заоглядывался и спросил:

— А кто сегодня здесь дежурит? И где?

— В комнатах, я думаю, — Гарри указал на комнату, в которую когда-то уходила поработать Флэк. — Что им тут сидеть?

— И правда, — согласился Лестрейндж.

Они продолжали есть, и Гарри так увлёкся крылышками, что остановился только когда косточка с его тарелки, не удержавшись, вывалилась на скатерть. Он покосился на блюдо, с которого таскал их, и подумал, что, похоже, уничтожил половину того, что было рассчитано на всех — с другой стороны, здесь ведь было полно другой еды, вот те же бараньи рёбрышки, которыми обедал Лестрейндж. Гарри тихонько отодвинул свою полную костей тарелку в сторону, приманил себе чистую и положил на неё всего-то пару крылышек. Потом подумал, и добавил ещё два. Да, так, пожалуй, хватит.

Лестрейндж вдруг улыбнулся ему весело и озорно, а затем сам отлевитировал ему в тарелку ещё пару крылышек. И заметил:

— Они превосходны. Здесь полно еды — даже если вы съедите все, голодным никто не останется. Вы ешьте, а я сейчас, — он отставил свою тарелку, на которой громоздилась горка костей, и направился направо, туда, где, как предполагал Гарри, могли находиться дежурные авроры.

Его долго не было. Гарри успел закончить свой обед и придвинуться поближе, прислушиваясь — но, похоже, там внутри наложили звукозащищающие чары, потому что оттуда не доносилось ни звука. Время, меж тем, шло, и Гарри просто извёлся от любопытства, когда Лестрейндж вышел, наконец, и, наткнувшись на его взгляд, спросил с усмешкой:

— Что?

— Всё в порядке? — спросил Гарри, и Лестрейндж кивнул:

— Да, всё хорошо. Я взял на себя смелость договориться с нашими коллегами о маленькой замене на нас с вами — нужно было вас спросить, конечно, но я подумал, что вам стоит посмотреть, как это выглядит, и уже потом принимать окончательное решение.

— Я видел, — возразил Гарри.

— Но не на постороннем человеке, — тоже возразил Лестрейндж. — Впрочем, если…

— Я пойду, конечно! — перебил его Гарри. — Спасибо. Я сам хотел вас попросить, но подумал, что, возможно, вам не захочется, чтобы…

— Туда нельзя идти вдвоём, — напомнил ему Лестрейндж, и Гарри стало стыдно. — И я предпочитаю вас.

Гарри попытался, но так и не сумел удержать счастливую улыбку. Он даже не помнил, когда и кто ещё говорил ему что-нибудь настолько же приятное — отдельно и особенно тем, что, кажется, Лестрейндж вовсе не собирался делать это. Просто… просто констатировал факт.

Они выпили по чашке кофе — и на часах уже было без десяти четыре.

— Идёмте? — Лестрейндж салфеткой вытер губы, встал и, неторопливо подойдя к двери комнаты, постучал негромко.

— Да, иду! — ответили оттуда, и Лестрейндж не стал входить, а просто отошёл, и они с Гарри остановились недалеко от входа.

Мальсибер и впрямь вышел почти сразу, но пошёл не к ним, а, кивнув, прошествовал почему-то в одну из дальних комнат, откуда вернулся с каким-то свёртком, который вручил… Гарри, а затем вложил ему же в руки закрытую крышкой кружку.

— Держите — это понадобится по окончании, — сказал он, и Гарри кивнул.

— Что это? — спросил Лестрейндж.

— Плед и чай, — ответил Мальсибер. — Горячий. — Затем он вручил Лестрейнджу сложенный пергамент: — Твоё письмо.

Лестрейндж, помолчав, кивнул, и они, надев плащи, вышли под по-прежнему моросящий дождь. На Мальсибере, впрочем, никакого плаща не было — только куртка с капюшоном, который он тут же накинул на голову. Он ёжился и выглядел то ли недовольным, то ли очень серьёзным, и вперёд пошёл очень быстро, так что Гарри пришлось почти бежать.

Когда они дошли до жёлтой черты, Мальсибер остановился и повернулся к ним.

— Я много думал о том, как это сделать, — сказал он, — но до сих пор не пробовал. Поэтому прошу вас выслушать меня очень внимательно и сделать всё как можно точнее. Я менее всего хочу вам навредить — кому-либо из вас. Контракт, опять же, — растянул он губы, и Гарри подумал, что если он так сделает ещё раз, не выдержит и попросит Мальсибера не улыбаться.

— Мы слушаем, — ответил Лестрейндж.

— Нам придётся идти всем, — сказал Мальсибер, и Гарри почувствовал себя намного лучше: он абсолютно не хотел отпускать с ним Лестрейнджа вдвоём. — Когда ты выпустишь Патронуса, — обратился он к Лестрейнджу, — тебе нужно будет сразу отдать палочку мистеру Поттеру. Потому что когда они начнут его есть, ты захочешь защитить его и кинешься туда — и ему проще будет останавливать тебя, если у тебя не будет палочки.

— Ему? — переспросил Лестрейндж. — А ты?

— Я не стану нападать на аврора даже по его приказу, — отрезал Мальсибер. — У меня контракт. И я не желаю проверять, что будет, если я нарушу его даже таким образом. Магия — не Визенгамот, и рассуждать не будет. Так что останавливать тебя придётся твоему коллеге. Справитесь? — спросил он, и Гарри уверенно ответил:

— Разумеется.

— Сложность в том, что он должен быть в сознании — иначе Патронус просто развеется, и они недоедят, — сказал Мальсибер Гарри. — А этого допустить нельзя. Петрификус и его аналоги тоже не подойдут. Тебе придётся прочувствовать всё до конца, — он снова обратился к Лестрейнджу. — И это больно. Это очень больно — я даже не могу представить до конца, насколько. Для тебя, — он… нет, не усмехнулся, а вздохнул едва ли не сочувственно, и это почему-то было жутко. — Я к ним привык, а ты всё это ощутишь впервые. Я потому так долго и тянул…

— Я не боюсь боли, — возразил Лестрейндж.

— Ты с такой не сталкивался, — спокойно возразил Мальсибер. — Итак — вам, — сказал он Гарри, — нужно будет удержать на месте вашего коллегу, когда он побежит к ним, и в идеале привести его в себя — но это как получится. И следить, чтобы он всё это время оставался в сознании. Я помогу, конечно — если выйдет. Хотя, скорее всего, буду занят. Но держать его придётся вам. Я надеюсь, ты выбрал что-то не слишком яркое и ценное, — сказал он опять Лестрейнджу. — Чем ярче и дороже — тем больнее.

— Что ты им отдал? — тихо спросил Лестрейндж, но Мальсибер на его вопрос внимания не обратил и обратился к Гарри:

— И последнее. Когда мы закончим, ему будет плохо. Мы усадим его здесь и дадим отдохнуть — вам нужно будет высушить траву, наколдовать зонт и укрыть вашего коллегу пледом. А затем чаем напоить. Я помог бы, — добавил он с некоторым сомнением, — но я не уверен, что это окажется уместным. Так что рассчитывайте на себя.

— Я думаю, проще будет сделать всё это в палатке, — возразил Лестрейндж, и Мальсибер тоже возразил:

— Не проще. Время, — он отвернулся и посмотрел на показавшихся дементоров. — Ещё раз: произносишь заклинание — и сразу отдаёшь палочку. Мгновенно. После просто не отдашь.

Руки у Гарри были заняты пледом и чашкой, и он, торопливо высушив траву, наколдовал большой зонт и положил их под него и едва успел догнать уже перешагнувших жёлтую черту Мальсибера и Лестрейнджа, когда последний вскинул руку с палочкой и выпустил Патронуса.

Серебряная птица взмыла вверх и понеслась к устремившимся к ней дементорам, и Мальсибер отчаянно воскликнул:

— Палочка!

Лестрейндж опустил руку, и Гарри успел выхватить у него палочку до того, как первые дементоры коснулись птицы. Лестрейндж вздрогнул, и Мальсибер почти побежал вперёд, к дементорам, которые всё быстрей облепляли уже почти скрывшуюся за их телами птицу. А потом Лестрейндж вдруг вскрикнул, громко и отчаянно, и рванулся следом, и Гарри, ненавидя себя за то, что делает, обвил локти и талию Лестрейнджа выпущенной из своей палочки верёвкой. Его палочку он сунул в свои ножны, и только потом подумал, что если они начнут драться, она может в них сломаться — тем более, что они были, кажется, слегка коротковаты.

Но Лестрейндж не дрался — он пытался выпутаться и всё рвался вперёд, туда, куда ушёл Мальсибер, которого уже тоже не было видно в толпе дементоров. Лестрейндж кричал что-то и, Гарри видел, плакал — и ему казалось, что он чувствует через палочку с верёвкой его боль. Гарри трясло, и ему больше всего на свете хотелось то ли чтобы всё закончилось, что ли оказаться на месте Лестрейнджа, то ли просто не быть здесь — то ли всё и сразу. Палочку удерживать было непросто: Лестрейндж был сильным мужчиной, а зацепиться Гарри было не за что, покуда он не догадался обернуть верёвку ещё и вокруг своей талии. Теперь, по крайней мере, случись что, они были связаны, и Лестрейнджу бы пришлось тащить его с собой — а это не должно было быть просто.

Теперь Гарри предстояла вторая часть: ему нужно было каким-то образом привести Лестрейнджа в себя. Он, конечно, попытался, и для начала сумел подойти почти вплотную, сокращая длину верёвки — однако тот его не слышал. На его залитом слезами лице была написана такая мука, что у Гарри стало горячо в горле и в носу. Что, что он мог сделать? Сказать? Он стоял как идиот и пытался удерживать упрямо рвущегося к дементорам и своему Патронусу… вернее, к тому, что от него осталось, Лестрейнджа ещё и за плечи — и не мог найти слова. Никак и никакие.

А потом всё кончилось — клубок дементоров стал менее плотным, а Лестрейндж замер, тяжело дыша, а затем просто опустился на траву, и Гарри не успел его удержать.

— Идём, — попросил Гарри почему-то севшим голосов — хотя ведь он-то не кричал. — Дольф, надо встать. Здесь мокро, — сказал он удивительную глупость. — Отсюда уйти надо. Встань, пожалуйста… ты можешь?

Лестрейндж посмотрел на него и просто помотал головой, а затем закрыл глаза. Он был не просто бледным — серым, или, может быть, таким казался в бледном свете дня и под дождём, и его лицо было залито слезами, а губы в кровь искусаны. И Гарри оставалось лишь беспомощно стоять и на него смотреть — и чувствовать себя до омерзения бесполезным.

— Как ты? — услышал он голос Мальсибера и вдруг обнаружил, что тот сидит на корточках перед Лестрейнджем. Когда он успел? И как? Лестрейндж молча покачал головой, не открывая глаз, и Мальсибер снизу посмотрел на Гарри. — Нужно увести его отсюда, — сказал он, ловко подставляя своё плечо подмышку Лестрейнджу. — Помогите мне его поднять — и выйдем. Посидеть можно и там. И одежду ему высушите, — добавил он, когда они вдвоём с Гарри помогли Лестрейнджу встать. — Хорошо бы ещё согревающие чары, — сказал он уже тише, обхватывая Лестрейнджа за талию. — Идём, — мягко произнёс он. — Отсюда нужно выйти, Радольфус. Давай уйдём от них.

Гарри подставил под другую руку Лестрейнджа своё плечо, и они втроём медленно пошли к жёлтой черте.