Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Лестрейндж опустил пергамент на стол и посмотрел на Гарри.

— Что думаешь?

— Думаешь, она это не сама? — с надеждой спросил Гарри.

— Думаю, сама, — ответил тот. — Но давай осмотримся.

Обыск ничего не дал: никаких следов или свидетельств того, что смерть миссис Брукс была насильственной. Её одежда в спальне была слегка разбросана, однако выглядело это как сборы — видимо, на похороны — человека, у которого нет ни сил, ни желания оставлять после себя аккуратно прибранную комнату. В каком же аду прожила она эти несколько дней, думал Гарри, фиксируя в протоколе пару брошенных возле недозадвинутого ящика комода чулок.

А было ли вообще у неё другие дети, вдруг подумал он — и замер.

— Что там? — спросил Лестрейндж сразу же.

— Нет, ничего… я подумал, есть ли у неё ещё дети? Я не могу вспомнить.

— Нет, — ответил Лестрейндж. — Может быть, если бы они были, она бы смогла это пережить. Но нет — сын был единственным. Предвосхищу вопрос: у Райдеров дочь тоже одна. И нам предстоит разговор с мистером Бруксом.

— Может, я пока схожу к экспертам? — слабовольно предложил Гарри, но Лестрейндж, конечно, не поддался:

— Вместе сходим.

В дом Бруксов Гарри с Лестрейнджем вошли камином. Там был бардак — самый настоящий бардак, который возникает не за день и не за неделю. Гостиная, в которой традиционно располагался камин, была завалена грязной одеждой и посудой, на которой виднелись остатки пищи, пустыми пакетами, газетами и прочим мусором, который обычно сразу же выбрасывается и поэтому не замечается. Гарри сразу вспомнил один из питомников, что он осматривал в поисках мистера Кипера — но там, по крайней мере, ничем не пахло! Здесь же всё было пропитано застарелым запахом табака и гнили — впрочем, табак был сильнее.

— Мистер Брукс! — громко позвал Лестрейндж. — Британский аврорат, старший аврор Радольфус Лестрейндж, младший аврор Гарри Поттер! Мистер Брукс, вы дома?

Ответа не было. Гарри с Лестрейнджем выбрались из гостиной и вошли в маленькую прихожую, на другой стороне которой виднелась такая же захламлённая и тоже пустая кухня. Оставалось лишь идти наверх — но Лестрейндж сначала бросил туда Гоменум Ревелио, и когда заклятье отозвалось, кивнул Гарри.

Они поднялись по поскрипывающей, но ещё вполне крепкой лестнице — запах табака становился всё сильнее — и вошли в дальнюю комнату, где и встретили, наконец, мистера Брукса. Он был худ и даже тощ, и курил большую трубкув большом кресле у окна. На нём была чёрная, явно траурная мантия, и мягкие домашние туфли, а в грязных волосах запутался какой-то пух.

— Что вам надо? — спросил он, неприязненно глядя на авроров.

— Мистер Карл Брукс? — уточнил Лестрейндж.

— Надо что? — переспросил тот.

— Старший аврор Радольфус Лестрейндж, младший аврор Гарри Поттер, — сказал Лестрейндж. — Мы по поводу вашей супруги.

— Нету у меня супруги, — буквально выплюнул ему в лицо Брукс. — Была да вся вышла.

— Зои Брукс сегодня ночью умерла, — сказал Лестрейндж. — Мы полагаем, что покончила с собой.

— Вот сука, — Брукс скривился и зло повторил: — Сука!

— Мистер Брукс…

— Это всё она! — он сжал трубку в кулаке и стукнул им о ручку кресла. — Всё было отлично, всё! Мы жили! Пока эта сука не пустила себе под хвост этого кобеля! — он снова ударил кулаком по ручке кресла, а затем размахнулся и швырнул трубкой в авроров, однако не попал — она пролетела над их головами и упала где-то в коридоре. — А теперь ещё и сдохла! А мне? Мне что делать?! — вопил он, швыряя в них чем-то ещё.

Гарри бы ушёл, но Лестрейндж продолжал стоять, лишь прикрывая их обоих иногда щитом. И Гарри стоял тоже, чувствуя себя чудовищно неловко и ужасно неуместно, и не понимая, почему Лестрейндж не уходит.

— Что мне теперь делать? — повторял и повторял Брукс — а потом вдруг, как-то вмиг устав, обмяк и разрыдался.

— Мне очень жаль, — Лестрейндж подошёл к нему и остановился совсем рядом. — Мне нечем вам помочь. Но если вы умрёте тоже, ваша невестка победит.

— Сучка, — бессильно проговорил Брукс. — Тварь…

— Живите, — сказал Лестрейндж, и когда Брукс поднял на него взгляд, повторил: — Нужно жить. И приберитесь в доме: сейчас он больше напоминает помойку.

— Да пошло оно всё, — невнятно пробормотал Брукс.

— Вам предстоит похоронить жену, — тон Лестрейнджа был деловым.

— Ну нет, — Брукс помотал головой. — Не дождётся. Пусть гниёт где хочет.

— У неё есть родители? — спросил Лестрейндж в ответ, и Брукс кивнул:

— А как же. Были вон на похоронах.

— Как их зовут и где они живут?

— А хрен их знает, — Брукс скривился. — Не скажу. Знать не хочу эту семейку. Ищите сами.

На этом Гарри с Лестрейнджем и ушли — и, выйдя из этого захламлённого дома, Гарри остановился и глубоко вдохнул, выгоняя из лёгких тяжёлый спёртый воздух.

— Я бы предложил сейчас навестить миссис Райдер, — сказал Лестрейндж и, оценивающе оглядев Гарри, добавил: — Но я могу и сам сходить.

— Да нет, — возразил тот. — Идём, конечно… а зачем? Мы разве должны извещать её?

— Она маггла, — ответил Лестрейндж. — Я бы поставил сигнальные чары на её квартиру — Мерлин знает, что придёт в голову её супругу. Ты ведь видел его состояние — а люди от отчаяния иногда совершают вещи очень странные. Я бы подстраховался.

Мистер Райдер не выглядел человеком, который способен пойти убивать свою супругу, но Гарри не стал спорить, потому что кто мог знать? Райдер за последние дни потерял любимую женщину, да и, в общем, дочь — кто может это выдержать и остаться прежним?

Миссис Райдер жила в небольшом симпатичном двухэтажном домике в пригороде Манчестера, стоящим в ряду почти таких же домов. Рядом с домом стояла большая белая машина.

Звонок громко отозвался внутри дома, и открыли им довольно быстро.

Миссис Райдер была… обычной. Средних лет, с собранными в хвост русыми волосами, в серой, немного мятой толстовке и парных к ней штанах, она смотрела на пришедших, хмурясь — и спросила:

— Что, вы тоже волшебники?

— Да, мэм. Мы авроры, — ответил Лестрейндж — и представился.

— И что вам надо? — спросила Райдер неприветливо.

— Нам нужно осмотреть вещи вашего супруга и вашей дочери, — ответил Лестрейндж. — Вы позволите?

— Как будто я вам помешать могу, — она обхватила себя за плечи и попятилась. — Вы же всё равно войдёте.

— Простите, — сказал Лестрейндж, заходя.

— Только вещей моего супруга здесь нет, — сказала она неприязненно. — Он же ушёл — и всё забрал. Не говорите, мол, что мы не знали.

— Мы не знали, что он забрал все вещи, — ответил Лестрейндж.

— У вас даже тюрьмы ненормальные! — вдруг воскликнула она. — Я даже навещать Амалию там не смогу!

— Не сможете, — согласился Лестрейндж, останавливаясь в маленьком коридорчике, куда они с Гарри вошли. — У нас это не предусмотрено.

— Да будьте вы все прокляты, — сказала она с ненавистью. — Вот как мне жить теперь? Скажите, как?!

— Мне очень жаль, мэм, — сказал Лестрейндж. — Вы не покажете нам…

— Что? Вещи дочки? Так она всё забрала волшебное! — она болезненно поморщилась. — Или вам уже и обычные вещи нужны?

— Мы просто посмотрим, — пообещал Лестрейндж. — Мы ничего не заберём.

Она только поджала губы и пошла к обитой бежевым ковролином лестнице.

Они поднялись на второй этаж, и Райдер указала на дверь с уже потёртой наклейкой в виде розово-оранжевой ромашки. Комната за ней показалась Гарри удивительно безликой — не спасали даже сидящие на застеленной белым покрывалом кровати несколько потёртые плюшевые заяц и медведь. Единственным, что делало эту комнату хоть сколько-нибудь индивидуальной, были фотографии Амелии всех возрастов: буквально от рождения и до последних лет.

Пока Гарри осматривался, Лестрейндж ставил следящие чары. Искать здесь было нечего, Гор эту комнату и дом уже обыскивала, так что уже через несколько минут они закончили и вышли.

В соседнюю спальню — видимо, бывшую прежде супружеской, а теперь принадлежащую миссис Райдер — она пустила их чрезвычайно неохотно, однако всё же возражать не стала, хотя и проворчала что-то вроде: «Вы же всё равно войдёте». Она была такая же безликая, как и соседняя — красивая, словно с картинки из журнала, но безликая: здесь даже фотографий не было. Большая, застеленная белым покрывалом кровать, бежевый, как и во всём доме, ковролин на полу, комод с вазой с сухоцветами, шкаф, белое кресло в углу возле окна… На тумбочках возле кровати не было даже стакана, или, скажем, зарядного устройства к телефону. Ничего…

Кухня и гостиная тоже произвели на Гарри впечатление картинки из журнала: элегантно, даже красиво, и совсем безлико. Как здесь, наверное, должно было жить скучно, подумал Гарри. Ему было невероятно жаль миссис Райдер, потерявшую теперь ещё и дочь, и он понимал, насколько одинокой та теперь была — но… но он немного лучше понимал теперь её супруга.

Закончив, Лестрейндж попрощался с Райдер — и она в ответ сказала:

— Я хочу прийти на суд. Вы должны дать мне эту возможность!

— Я вас провожу туда, — пообещал Лестрейндж, и они с Гарри наконец ушли.

И, не сговариваясь, аппарировали на Диагон-элле и решили немного пройтись по ней, несмотря на то, что день был сырым и пасмурным. Видимо, поэтому здесь было не слишком людно, и Гарри чувствовал себя немного неуютно под многочисленными узнавающими взглядами — и вовсе не во всех из них читалось дружелюбие.

— Зайдём? — предложил Лестрейндж, когда они проходили мимо удивительно пустого кафе Фортескью.

Они взяли по паре шариков мороженого и по чашке кофе и уселись в глубине, подальше от окна. Какое-то время они молча ели, и Гарри даже взял себе ещё два шарика, когда Лестрейндж сказал:

— Ты очень остро среагировал, хотя чего-то такого вполне можно было ждать. Почему?

— Не знаю, — признался Гарри. — Просто это такая дикая история. Такой мотив бредовый. Я всё пытаюсь уложить это в голове.

— Да, — неожиданно согласился Лестрейндж. — Я много чего видел, но такого не припомню. Была как-то история похожая, но с изменой: там тоже жена свекрови мстила, но она мужу изменила и родила ребёнка от другого. Мне тогда это тоже показалось абсурдным, но на фоне этого дела то выглядит почти нормальным.

— И что было дальше? — заинтересовался Гарри. — Или ты это не по службе знаешь?

— Да нет, по службе, — Лестрейндж задумчиво посмотрел в свою опустевшую вазочку, а потом на прилавок, кажется, раздумывая, не взять ли ещё шарик. — Сын рос, и муж заподозрил неладное — уж очень тот был не похож ни на него, ни на жену. Проверил, выяснил, что тот чужой, они с женой поссорились, и он её убил. Непреднамеренно, похоже, но труп скрыл — и, в общем, сел потом надолго. По-моему, он до сих пор сидит. Семья его от мальчика отказалась, семье жены он тоже оказался не слишком нужен — в итоге его взяла троюродная, что ли, тётка со стороны жены. Бездетная. Надеюсь, он в порядке. До недавних пор то дело я считал одним из самых абсурдных, но Бруксы это перекрыли. Впрочем, до Мюррей им далеко.

— Уже вторая половина сентября, — вспомнил Гарри. — Визенгамот вообще в этом месяце будет собираться?

— Да, должны через неделю… приблизительно, — ответил Лестрейндж. — Так говорят, по крайней мере. Как раз спокойно всё закончите с Лисандрой — ну и я часть работы сделаю.

— А где она? — спохватился Гарри. — Я её сегодня вообще не видел.

— Занята, — ответил Лестрейндж, и всё-таки пошёл за новым шариком. — Ты, кстати, занят в эту субботу? — спросил он, возвращаясь с мороженым и стаканом красного — кажется, малинового — лимонада.

— Нет, — уверенно ответил Гарри — и вдруг замер.

До него только сейчас дошло, что сегодня — девятнадцатое сентября. День рождения Гермионы! А он вообще забыл — и хорошо, конечно, что вспомнил сейчас, а не дома вечером, но подарка-то у него всё равно не было! А ещё он, соответственно, не знал своих планов на выходные.

— Что-то не так? — спросил, садясь, Лестрейндж, и Гарри почему-то не стал ничего скрывать:

— Примерно всё. Сегодня у Гермионы день рождения, а я забыл.

— Да? — с некоторым удивлением спросил Лестрейндж и тут же утешил Гарри: — Ещё нет полудня. — Я не думаю, что миссис Грейнджер-Уизли ждала от тебя поздравления с самого утра.

— Конечно, нет, но я… — Гарри вздохнул. — Во-первых, у меня нет подарка, а во-вторых, я уже не знаю свои планы на субботу.

— Я вчера прислал вашим друзьям приглашения, — сказал Лестрейндж, — а вам с супругой передам в отделе. На праздник молодого сидра: равноденствие приходится на среду, но среди недели я гостей не собираю, так что жду всех в субботу. Если сможете, конечно. А тебя могу сегодня отпустить пораньше.

— Спасибо, но я сам не знаю, — вздохнул Гарри. Он понятия не имел, что можно подарить — наверное, книгу? Но какую? А ведь Гермионе двадцать пять, сообразил он. Нужно что-нибудь особенное…

— Я могу помочь? — мягко предложил Лестрейндж, и Гарри посмотрел на него с надеждой:

— Ты знаешь хороший книжный магазин?

— Я знаю все, что есть в Британии, — улыбнулся Лестрейндж. — Будет проще, если ты мне скажешь, какого рода книга требуется.

Если б Гарри знал! И если бы у него было время подумать! Это должно было быть что-то интересное и необычное и, желательно, ещё полезное — но что? Ну не справочник же редких заклинаний ей дарить! Что ей может быть сейчас интересно? Или нужно? Да, на самом деле, что угодно — это же Гермиона! Хотя она на своей работе сейчас и так столько всего читает, что, возможно, книжек ей достаточно…

— Что ты улыбаешься? — спросил Гарри Лестрейнджа, потому что улыбка у того была слишком уж… весёлой. — Я плохо в книжках разбираюсь, а дарить что-то обычное не хочется, — признался он.

— У меня идея есть, — ответил Лестрейндж, тихо рассмеявшись. — Но я не уверен в ней — я ведь почти не знаю миссис Грейнджер-Уизли.

Идея Лестрейнджа сначала Гарри удивила, но, выслушав объяснение, он развеселился и, поблагодарив, попросил адрес какого-нибудь магазина, где можно найти подходящий экземпляр. И Лестрейндж сам отвёл Гарри туда и даже помог выбрать — оставалось только завернуть поинтереснее. И тут уж Гарри дал волю своей фантазии — пришлось, конечно, обойти ещё несколько магазинов, но в итоге подарок был готов. Вот только денег у Гарри с собой не оказалось — и тут он оценил местонахождение Гринготтса. Вот почему они располагались почти в центре Диагон-элле, думал Гарри, выходя оттуда с золотом в кармане и уже в который раз обещая себе завести нормальный кошелёк.