Без вины виноватая (гет)

Гермиона со смесью ошеломления и недоверия посмотрела на Снейпа. Неужели он на полном серьезе предлагает ей такое?

— Полагаю, одна из таких запрещенных вещиц находится в этом доме, — осторожно обозначила она очевидное.

— Полагайте, — Снейп скрестил на груди руки и посмотрел на нее сверху вниз.

Малфой неожиданно промолчал. Почему-то казалось, что он начнет рьяно отрицать. А молчаливое подтверждение походило на доверие. С чего бы Снейпу и Драко доверять ей? Где их гарантия, что она прямо сейчас не аппарирует с добытой информацией к Кингсли? Не то чтобы это было в планах… Но ведь не собиралась же она ввязываться в очередную авантюру?

Гермиона разумная должна была уже несколько минут назад совершенно безапелляционно заявить, что ничего подобного делать не станет (шутка ли, надеть на себя запрещенный артефакт в доме темных магов!), но Гермионе-исследовательнице мечталось хоть одним глазком взглянуть на этот улавливатель темной магии и разобраться, с чего профессор предложил такое…

— Ладно, — Снейп картинно вздохнул. — Объясняю. Кстати, делаете успехи, мисс... Гермиона. Раньше вы к этому моменту забросали бы меня вопросами и обвинениями.

Похвала разлилась приятным теплом за ребрами, оттесняя все остальные чувства. Неужели Северус Снейп подобрал к ней ключик?

— Я просканировал мистера Поттера заклинанием, которое использовал на вас, — Гермиона тут же попыталась перебить его, чтобы испортить впечатление о себе и таки задать десяток вопросов, но профессор остановил ее жестом, а затем и словами: — Потом. Не будем распыляться. Так вот, на нем тоже след темной магии, что говорит в пользу теории о влиянии медальона старины Салазара на трех идиотов, додумавшихся его носить. Но я не люблю делать поспешные выводы — слишком поверхностный анализ. Улавливатель покажет гораздо точнее. Надев его, вы поможете мне разобраться с тем, что происходит с мистером Уизли.

— Но… — Гермиона даже не стала проговаривать промелькнувшую мысль. Чтобы использовать артефакт на Роне, Северусу пришлось бы объяснить, откуда тот взялся, а такого уровня доверия между ним и семьей Уизли не было. Что возвращало к мысли: Снейп и Малфои доверяют ей достаточно, чтобы признать у себя наличие запрещенного предмета. Глупо было бы отрицать, что это льстило. Но весь вопрос в том, доверяет ли сама Гермиона Снейпу (и Малфоям!) настолько, чтобы рискнуть. Она абсолютный профан в артефакторике и отличить один магический предмет от другого не сможет. В каталоге написано: похожих не существует, но что, если специально ради того, чтобы… чтобы что? Ну… по какой-то причине на нее хотят надеть какой-нибудь проклятый медальон и пытаются убедить... Звучит как параноидальный бред, но кто может ее винить?

Снейп цокнул языком и снова вздохнул так, словно на его плечах лежал небесный свод.

— Позволю себе напомнить, что и я, и каждый из хозяев этого дома готовы поклясться вам в отсутствии злых намерений или дать Непреложный обет, если эта мера кажется вам более надежной.

Гермионе вспомнились слова этого же Снейпа о том, что она не гнушается темной магии, неприятно напоминающие об утреннем происшествии и о радости… портрета Волдеморта от встречи с ней. Грейнджер помотала головой.

Внезапно ее окликнул Драко, все это время клубившийся молчаливой темной тучей за плечом Северуса. Нотки в малфоевском голосе напомнили об уроках зельеварения, когда тот делился своими мыслями и обычно зарабатывал этим несколько баллов для Слизерина. Знала бы Гермиона в то время, что он приходился «Ужасу подземелий» крестником! С другой стороны, ну знала бы, и что?

Она подняла взгляд.

Лицо бывшего однокурсника было непроницаемым, только в глазах плескалось предвкушение.

— Не томи, Драко, — устало выдохнул профессор.

— Договор, — выпалил Малфой. — Зачарованный, как тот, благодаря которому у рейвенкловки остались шрамы от фурункулов. Зачаруешь сама, составишь его, мы все подпишем. Магия не самая безобидная, но ты сочла допустимым использовать ее на пятом курсе. Так что… — он развел руками.

— Иногда и ты генерируешь неплохие идеи, — снизошел до похвалы Снейп. Ничего нового, именно так он реагировал на замечания Драко на уроках, только делал это более официально. Сейчас речь шла не об этом. Идея… ну это была хорошая идея. Воодушевляющая. Пожалуй, для Малфоев фурункулы на лице сопоставимы с… последствиями нарушенного Непреложного обета. Гермиона поймала себя на том, что мысленно… нет, вовсе не примеряет слово «предатель» на высокие лбы хозяев дома, а продумывает текст договора. Вместо пергамента она возьмет лист бумаги из блокнота, а заклинание наложит… Гермиона с ужасом осознала, что оставила свою сумочку в ванной комнате беседки.

— Пикс принесет, — на этот раз на ее мысли отреагировал Малфой, и она вспомнила, что, по его мнению, агрессивно транслирует их.

— Драко не совсем прав, — теперь на промелькнувшее в ее голове откликнулся другой собеседник. Да что же это такое, никакой приватности! — ваша, скажем, трансляция слышна далеко не всем, только магам, имеющим сходные способности.

— Вы обещали рассказать про Гарри, — резко сменила она тему и вручила Снейпу следующую воображаемую медаль за самый душераздирающий вздох.

— Вам это не понравится, — вступление действительно не обрадовало Гермиону, вступления вообще были тем, что она не любила. — Не знаю, стала ли причиной того состояния, в котором я обнаружил вашего друга, предстоящая встреча, или он…. таким образом справляется… но к моменту, когда Кингсли поделился со мной тайной места и Кричер впустил меня в дом, Поттер был мертвецки пьян. И нет, это не последствие темной магии. Я проверил. На вашего друга она практически не влияла, так же как и на вас.

Гермиона пожалела, что подняла эту тему, потому что добывший с помощью Пикса ее сумочку и как раз подоспевший к горячей новости Малфой тут же встрял:

— Если бы ты так действовал на Поттера, он спился бы ко второму курсу.

— Малфой! — раздражение на Драко было фоновым, откуда ему знать, как изменилось поттеровское восприятие Снейпа и остальных окружавших его взрослых. В любом случае сейчас приоритетом было состояние Гарри. Как всегда в таких случаях, тело действовало без согласования с мозгом, Гермиона вскочила и развернулась в ту сторону, где, как ей казалось, должна располагаться дверь в библиотеку.

— Стоп! Я сообщил Шеклболту. Поттеру выделили одну из палат в охраняемом отделении Мунго, где долечиваются раненые в битве. Там охрана ненамного хуже, чем на Гриммо. И туда нельзя проникнуть без подписанного исполняющим обязанности Министра разрешения. Но сделать кое-что вы можете прямо сейчас. Придумайте, каким образом запретить эльфу поставлять Поттеру алкоголь и… другие вещества.

Гермиона замерла и плюхнулась обратно на стул.

— То есть это все-таки не было разовой акцией?

— В этом случае лучше перестраховаться, — буркнул Снейп.

Кричер… охотно повинуется Блэкам. Если Нарцисса его попросит... Но нужно ли давать такой козырь против Гарри в руки потенциальных врагов?

— Мисс Грейнджер, Нарцисса спасла вашему другу жизнь. Блэки не разбрасываются людьми, которые у них в долгу, уж поверьте. В любом случае вы можете включить безопасность Поттера в магический контракт, который собираетесь составить.

Гермиона кивнула и попробовала сосредоточиться. Получалось плохо. В голове вихрем кружились нерадостные думы. Ее худшие прогнозы насчет послевоенного времени начинают подтверждаться, только она подозревала в слабости Джорджа, могла бы поверить (мысль пахла предательством, но все же), что искать утешение в бутылке будет Рон, но не Гарри. Потому что Гарри всегда был… Каким был Гарри? Она думала о надежности, но надежность в нем соседствовала с импульсивностью. А человек, которого захлестывают эмоции… Почему она позволила другу отстраниться? Как могла отпустить одного в разобранных чувствах? Гермиона волевым усилием свернула подступающую истерику. Корить себя за уже упущенное было непродуктивно. Сейчас требовалось уделить внимание соглашению. Она таким образом поможет обоим своим друзьям.

— Поттер, к сожалению, абсолютно лишен способностей к ментальным искусствам. Ему просто не дано постичь культуру управления сознанием. Он не умеет того, что вы делаете интуитивно.

— Что я делаю интуитивно?

— Дифференцируете. Отделяете важное от неважного, воспоминания от эмоций. Не всегда. Но для волшебницы, которая никогда этому не обучалась, работа впечатляющая.

Гермиона встрепенулась было от похвалы, но вспомнила свое разбитое состояние в первые две с половиной недели после битвы, свои недавние срывы и скептически покачала головой.

— Уважаю перфекционизм, — сообщил профессор тоном, который меньше всего походил на уважение. — Но вы требуете от себя невозможного.

— Я должна научиться, — проговорила она раньше, чем мысль оформилась в голове. Как же иногда хотелось уметь… не чувствовать. Или хотя бы прятать эмоции. От себя.

— Прятать — научитесь, — пообещал Снейп и обеспечил ей уединение, выразительно посмотрев на Драко.

Тот, неохотно уходя за профессором, неловко обернулся и напомнил, что Пикс в ее распоряжении. Неужели вся библиотека Малфоев тоже? Но вместо того чтобы исследовать это воистину поразительное книгохранилище, вместо того чтобы насладиться обретенным одиночеством, Гермиона заставила себя усидеть на месте и заняться неотложным делом. Она достала из сумочки блокнот с шариковой ручкой и, развернув на пустой странице, задумалась. Сначала проанализировала и выписала в столбик свои страхи, затем подчеркнула те, что касались именно Малфоев и Снейпа. Визит в апартаменты Волдеморта почти убедил ее в том, что она не стала жертвой большого, непонятно зачем выдуманного заговора. Слишком масштабно для розыгрыша, да и эмоции Нарциссы и Драко там… такое сложно подделать. Впрочем, во все это было замешано химическое вещество… Не для того ли его распылили, чтоб она поверила? Стоп! Снова паранойя. Идея родилась молниеносно, и на отдельном листе появилась вся история, рассказанная ей профессором: от странной просьбы Волдеморта передать ей письмо до роли Люциуса и Драко во всем этом. «Все написанное выше правда», — вывела Гермиона и оставила место для подписей. Плевать, что это по сути своей признание в недоверии, тут совершенно нечего стесняться. Довольная, она отложила лист в сторону и приступила к договору. Гермиона старалась формулировать так, чтобы… не выглядеть перед теми, кто подпишет эту бумагу, слишком уязвимой, но не упустить ничего важного. Ей казалось, что получилось неплохо, она не оставила лазеек для магии приворота и любого магического воздействия на ее решения, здоровье и жизнь; запретила использовать на себе любые зелья, предварительно ею не одобренные; лгать и использовать ее для реализации каких-либо теневых схем, о которых ей неизвестно; наложила табу на причинение умышленного вреда родителям, указав и старые, и новые имена, ей и Гарри. Вписывать Рона не решилась, чтобы этот пункт не помешал Снейпу разобраться с темной магией, воздействию которой подвергся друг.

Получилось жестко, Гермиона была уверена, что Малфои начнут торговаться. Что ж, это станет подтверждением тому, что она права в своей предвзятости к ним.

Удивительно, но алгоритм наложения чар помнился во всех подробностях, будто делала это вчера. Сначала она заколдовала расписку, затем договор. Гермиона поежилась, когда задумалась о том, насколько допустимо применение проклятия, и убедила себя, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, а вся ее жизнь в последние семь лет отлично иллюстрирует словосочетание «отчаянные времена».

Снова отодвигая идею осмотра библиотеки, она позвала Пикса и попросила передать хозяевам и Снейпу, что… бумаги готовы.

Они явились вместе. Грейнджер не стала тратить время на размышления, чем они могли заниматься до этого. В конце концов, если внутренние часы ей не отказывают, то сейчас время обеда.

Никто из Малфоев не прокомментировал ее требования и сам факт расписки, Нарцисса, правда, позволила себе проверить обе бумаги на скрытые письмена. Что ж, концепция недоверия Гермионе была очень даже знакома.

Когда миссис Малфой призвала роскошное орлиное перо и чернильницу, Грейнджер с мстительным удовольствием подтолкнула к ней обычную шариковую ручку. Мало ли, вдруг это перо способно уберечь Малфоев от последствий, а в немагическом происхождении ручки она уверена. Нарцисса почти разочаровала ее, быстро поставив две подписи предложенным прибором для письма.

Люциус Малфой, прежде чем взять ручку, пронзительно посмотрел на Гермиону и, кажется, хотел что-то сказать, возможно поторговаться, но, судя по вздрагиванию, кто-то — супруга или профессор — пнул его по ноге. Это было… приятно.

Драко, подписывая бумаги, хмыкнул, Снейп вздохнул. Были ли его вздохи способом очистить легкие от пакости, которой они успели надышаться?

Небрежно подмахнув расписку, он углубился в договор и потребовал внести в пункты, касающиеся магии и зелий, уточнение про злонамеренность. Гермиона заартачилась — намерение можно трактовать по-разному. Сошлись на сноске, позволяющей использование зелий или чар, если она не сможет принимать решения, а от скорости и последовательности действий будет зависеть ее жизнь. В этом был резон.

Снейп поставил автограф, выждал минуту и окинул каждого Малфоя долгим взглядом, а затем прожег глазами Гермиону.

— Теперь, когда вы уверены, что не стали жертвой большого обмана, — так вот к чему был этот взгляд, он осматривал малфоевские лбы, — предлагаю перейти к делу.

— Улавливатель темной магии? — Гермиону снова охватила робость и неуверенность.

— Мисс Грейнджер… — начал Снейп, закатывая глаза.

— Нет, нет, всё в порядке, — она заставила вынырнуть наверх свою гриффиндорскую сущность. — Я готова.

Северус опустил руку в карман и достал оттуда сверток странного вида. Гермионе не удалось определить материал на глаз.

— Старая шкура камуфлори, — ответил на незаданный вопрос Драко. — Собственной магией уже не обладает, но если наложить на нее дезиллюминационное, будет невидима около месяца.

— Ах вот как вы скрываете от Министерства нелегальные вещицы! — едко выпалила она и осеклась. Одну такую запрещенную вещицу она как раз собиралась примерить.

— И так тоже, — что удивительно, ответил ей Люциус. — Способов множество, — фыркнул он.

И снова Гермиона почувствовала себя сопричастной.

Снейп осторожно извлек медальон из упаковки. Он был точь-в-точь таким, как на картинке в каталоге. Гермионе даже захотелось проверить на подлинность волос единорога. Блеск металла и вправду казался чрезмерным, как на начищенных столовых приборах, а порошкообразное вещество между кольцами было кипенно-белым. Гермиона едва сдержала желание посмотреть на него в свете Люмоса, не стоило демонстрировать слишком сильную заинтересованность. Сколько же лет этому артефакту?

— Он из первой партии, — с плохо скрываемой гордостью сказал Люциус.

Нарцисса хмыкнула, улыбнулась снисходительной улыбкой (такая возникала на лице Гермиониной матери, когда отец впадал в раж перед телевизором во время показа Уимблдонского турнира) и покачала головой. Грейнджер смутилась, она словно подсмотрела интимную сцену. Почему-то стало неловко от понимания, что в этом семействе существуют какие-то… отношения. Не то чтобы это было чем-то невероятным, просто Гермиона никогда не рассматривала Малфоев в таком свете.

Быстрым движением Снейп накинул шнурок (или как он там? — вервие) ей на шею. Артефакт под собственной тяжестью опустился почти до ложбинки на груди и тут же подтянулся на уровень яремной впадины.

— Свойство паутины акромантула, — прокомментировал Люциус, завороженно наблюдая за медальоном в действии. Не сводя с артефакта глаз, он вытянул руку назад, щелкнул пальцами и произнес что-то похожее на «Фурррс».

Со звуком ударившейся об откос створки в пространство между стеллажами, где замерли люди, ворвался порыв ветра, а спустя секунд десять раздалось хлопанье мощных крыльев. У Гермионы буквально отвисла челюсть, когда на локоть Люциуса опустился… крупный феникс. Не то чтобы она считала Фоукса единственным представителем вида, но фениксы обитали в других широтах, к тому же феникс и... Малфой?

С крупной птицей на руке, даже лишенный палочки, он выглядел представительно. В своем презрении Грейнджер и позабыла, что Люциус Малфой — сильный волшебник. Но выражение, с которым он взглянул на птицу, превратило его в совершенно другого человека. На породистом лице Малфоя смешались отцовские гордость и нежность. В этот момент ей почему-то стало очень обидно за Драко.

Люциус несколько раз цокнул языком и подставил ладонь второй руки. Феникс осторожно взмахнул крыльями, оставив в ладони маленькое покровное перышко. С нежным клекотом птица взмыла вверх и улетела обратно в окно, тут же захлопнувшееся после заклинания Нарциссы.

Гермиона оставалась под впечатлением еще некоторое время. Она и не задумывалась, как Снейп будет доставать перо феникса, казалось очевидным, что если у Малфоев нашелся такой небезопасный артефакт, то и редкие магические компоненты найдутся.

— Только что отделенное перо, да еще и отданное птицей добровольно, усилит эффективность улавливателя, — пояснил Северус, изящной Левиосой отправляя перо из ладони Люциуса в центр медальона.

— Инсендио, — бросил он вслед.

Гермиона ожидала ожога и последовавших бы за ним фурункулов на лице Снейпа, но ничего подобного не произошло. Перо вспыхнуло, и артефакт вобрал в себя его пепел.

Младший Малфой шумно выдохнул, Гермиона поняла, что тоже задерживала дыхание. Она прислушалась к себе. Никаких странных ощущений. Более того, даже дискомфорта от перепада температур не чувствовалось, вещица практически в момент нагрелась до температуры тела, и сгоревшее прямо на ней перо ничего не изменило.

— Вы этого не заметите, но он прямо сейчас настраивается на вашу магию. Никаких неудобств это не принесет, — сухо, будто врач, комментирующий назначение, сообщил профессор и добавил, взглянув на часы: — Час пополудни. Через неделю в это же время медальон можно будет снимать.

Драко не отводил глаз от артефакта, это слегка напрягло Гермиону. На всякий случай она окинула взглядом лбы присутствующих.

— Мисс Грейнджер, пообедаете с нами? — вежливо-безличным тоном спросила миссис Малфой.

Нет, к приему пищи в этом обществе Гермиона все еще не была готова.

— Я не голодна, — процедила она сквозь зубы и увидела, как Снейп качает головой, слегка тронув Нарциссу за руку.

— Я тоже, — поддержал ее Малфой-младший.

— Но…

— Мы с Драко составим мисс Грейнджер компанию, Нарси, — в отличие от предложившей выбор хозяйки, профессор просто поставил их обоих перед фактом. — Перекусим в малой гостиной и там же дождемся вас с Люциусом, чтобы продолжить то, чем занимались раньше. Присоединитесь, Гермиона? — все-таки снизошел до вопроса, и она в свою очередь вопросительно вскинула бровь. — Мы просматривали воспоминания об утреннем… визите. Было бы неплохо увидеть еще и ваше. Возможно, вы заметили что-то ускользнувшее от внимания остальных.

Гермиона не раздумывала ни секунды. Слишком интересным обещал быть опыт, чтобы испугаться момента, к которому предстояло вернуться.

Уже спустя десять минут они втроем сидели в скудно обставленной комнате, где на полу стояла большая каменная чаша.

Чаша манила гораздо сильнее столика, на котором ждали легкие закуски. Последние месяцы научили Гермиону игнорировать сигналы пустого желудка, переступить через собственное любопытство всегда было труднее.

— Домовики обидятся, если ты не оценишь их старания, — хмыкнул Малфой, и она сдалась, схватив картофельную палочку с блюда.

Эльфы расстарались на славу, перекус не тянул на полноценный обед, стол не ломился от лакомств, но закуски были плотными: фаршированные яйца, сквош, гренки и картофель, приготовленный разными способами. Снейп и Малфой молча жевали. Разглядывая их, Гермиона поймала себя на мысли, что, кажется, никогда осознанно не наблюдала ни за профессором, ни за Малфоем во время еды, хоть они и обедали в одном зале шесть лет и за последние дни у них были совместные трапезы. Стирание границ все еще напрягало.

Драко продолжал буравить взглядом медальон.

— Что? — не выдержала Гермиона.

— Ты же понимаешь, что твои понятия добра и зла размыты, да? — ответил он с вызовом и с хрустом раскусил сквош.

Гермиона пожала плечами, стараясь не показать интереса к разговору.

— Это… — он скривился, будто разгрыз лимон, а не тыкву, указывая в район ее шеи, — вымачивалось в крови единорога.

— Налицо разница в воспитании, Драко, — с поучающими нотками в голосе сообщил Северус и пожал плечами, а Гермиона вспыхнула. Удар был неожиданным и болезненным, а ведь она почти прониклась уважением к Снейпу! — Я тоже не вижу катастрофы. Я, как и мисс Грейнджер, не впитал с молоком матери сентенцию, что использование крови единорога сродни убийству невинного младенца. Как видишь… взросление среди маглов расширяет горизонты.

Гермиона решила запомнить выражение малфоевского лица и доставать из памяти всякий раз, когда испортится настроение.

Драко быстро взял себя в руки и фыркнул:

— Что не добавляет очков магловскому воспитанию.

Гермиона почувствовала, как перед глазами вспыхнуло красным.

— Какая избирательно чувствительная у тебя натура, Малфой! — прошипела она так, что сам Волдеморт обзавидовался бы. — Жалко бедного единорога, чью невинную кровь в небольшом количестве пролили, но плевать на сотни умирающих и истекающих кровью маглорожденных и маглов!

— Не делай выводов о том, на что мне плевать…

— Магловское воспитание дает гораздо больше, учит видеть мир таким, какой он есть, а не заглядывать через глазок, в который видна мизерная часть, как заведено в вашем чистокровном террариуме…

— Грейнджер!

— …смотреть и видеть, слушать и слышать. Видимо, тебя этому не научили!

— Прости, если я не готов взять и отбросить все, во что верил, в один момент. Тебе не понять, твой мир не рухнул…

— Ах не рухнул?! — голос охрип, но Гермиона не прекратила кричать. — Ты мне будешь рассказывать про рухнувший мир?! Ты не знаешь, каково это — прожить одиннадцать лет, зная, что на свете не существует магии, что драконы бывают только в сказках для маленьких, ощущая, что с тобой что-то не так, потому что ты иногда случайно вытворяешь такое, что не вписывается в рамки возможного. Каково бояться себя, стесняться себя, искать вместе с родителями разумные объяснения, посещать врачей, — голос подвел, пришлось откашляться, прежде чем продолжить, — а потом все, чем ты жил и во что верил, переворачивается с ног на голову после одного разговора. Ты ведь даже не задумывался — зачем тебе, — что испытывает вполне сформировавшийся человек, когда ему говорят, что он владеет магией, что существует другой мир, живущий по другим законам, где есть другие такие же…

— Успокойся, черт тебя возьми!

— И еще, тебе не понять, каково это — поверить, что твое место среди волшебников, что они готовы принять тебя, а потом выяснить, что и это неправда.

В комнате повисла звенящая тишина. Малфой сидел и ошалело смотрел на Гермиону, иногда моргая. Она же, выпалив все как на духу, сдулась, словно воздушный шарик. Нужно было рассказать еще о многом. И о том, как ее чурались другие дети, чувствуя ее инаковость, и какими тяжелыми взглядами смотрели врачи, предполагая психическое расстройство в начальной стадии, но запал прошел.

— Я знал о магии с самого детства и даже предупредил о том, что с нами происходит, свою маглорожденную подругу, — тихо добавил к ее рассказу Снейп. — Но в остальном Гермиона права. Таким, как мы, сложно найти свое место, независимо от способностей. Мы чужие везде.

— Видимо, поэтому именно от вас зависит судьба магической Британии, — вступил в разговор новый голос, выбивая всех из медитативного состояния. От льстивых ноток вспыхнуло новое раздражение, но быстро погасло. Очередной срыв, второй за сегодня, выбил Гермиону из колеи. Она чувствовала себя истощенной.

Люциус Малфой медленно прошествовал через комнату, подождал, пока усядется Нарцисса, и с видом монарха на приеме уселся на ближайший к чаше стул.

— Работаем? — Снейп сделал вид, будто только что в комнате не летали искры ярости.

Раньше о погружении в чужие воспоминания Гермиона только читала и слышала от Гарри. Ей думалось, что опыт будет неприятным, но оказалось не так. Прикоснуться к субстанции странной, ни на что не похожей консистенции, ни холодной, ни теплой, и плавно спуститься в другую реальность было интересно, как и ощущать тень эмоций, которыми охвачен человек в своем воспоминании. Брезгливость и ужас смешались в восприятии Нарциссы, а под паникой, охватившей Драко, таилось любопытство. Гермиона застыдилась своего страха, хоть никто его не прокомментировал. Самым интересным оказалось воспоминание Снейпа. Оно было структурированным и почти лишенным эмоций. Вот что такое дисциплинированный разум…

— Если сам воздух был пропитан какой-то мерзостью, мне просто страшно представить, какие проклятия лежат на его… бумагах, — подал голос Люциус, когда, просмотрев одно и то же с четырех ракурсов, все замерли над большой каменной чашей.

— Напротив, он мог счесть защиту достаточной, — холодно сказала Нарцисса, проигнорировав коллективное хмыканье. — Вряд ли туда мог проникнуть кто-то не обладающий магической кровью, поэтому он защитил комнату магловским методом, никто из волшебников не заподозрил бы…

— Маглы не варвары и не поступают так, как он, — не смогла сдержаться Гермиона, но, похоже, это никого не заинтересовало.

— Да без разницы, какой метод. Заклинание головного пузыря, и вот мы здесь, — высказался Драко.

— Было достаточно вдоха, — напомнила Нарцисса. — Страх появился не сразу после этого. Не найди Северус причину, кто бы рискнул вернуться туда?

— Но нам придется, — бросил профессор. Драко забормотал что-то себе под нос. — И самое паршивое, что под взглядом его портрета.

— Банальное «Затмись» — и уже не под взглядом.

— Прежде чем накладывать внутри комнаты заклинания, нужно убедиться, что там нет защиты от них, — Люциус закинул ногу на ногу и наклонился вперед, упираясь локтями в колено.

— Мы уже использовали Люмос, — напомнила Гермиона.

— Меня вот что интересует, — Драко смотрел только на крестного, избегая родителей. Гермиона отметила это между прочим, а вовсе не потому, что ей была интересна внутренняя драма семьи Малфой. — Разве можно накладывать чары забвения на самого себя?

Ее так и подмывало ответить, она же читала об этом совсем недавно!

— Это невозможно, мозг противится, следовательно…

— Вы говорите о мозге здорового человека, а не того, кто разделил душу и практиковал магию, от которой даже у весьма продвинутого колдуна случится аневризма. Кстати, вполне возможно, что и не в переносном смысле.

— В трактате Мунго написано: для того чтобы избавить себя самого от какого-либо воспоминания, нужно выйти за пределы собственного сознания, а это практически нереально, — Гермиона запнулась, обнаружив, что завоевала внимание всей аудитории. — Значит ли это… что в нем жило несколько субличностей?

— Это даже не вопрос, портрет сбивался с «мы» на «я», наш… гость почти всегда говорил о себе во множественном числе, — отмахнулась Нарцисса и обвела всех нетерпеливым взглядом. — Мы собираемся говорить о гиппогрифе в комнате? Ключ к тому, что осталось после Темного Лорда — мисс Грейнджер. Именно она смогла открыть дверь, именно с ней готов сотрудничать портрет. Но для того чтобы понять, можно ли использовать ее влияние, следует разобраться, как именно мисс Грейнджер связана с… Ним.

Гермиона вытаращилась на Нарциссу, будто увидела ее в первый раз. Не то чтобы она не думала о... связи, но это казалось таким незначительным на фоне всего остального.

— Ты права, Нарцисса, — неожиданно поддержал Снейп и тут же перешел к делу: — Начнем с очевидного: к моменту рождения… мисс Грейнджер Волдеморт, — Гермиона получила удовольствие от того, как вздрогнули все Малфои, — совершенно точно не был способен зачать ребенка естественным способом.

— Слава Мерлину, — пробормотал себе под нос Драко.

— Он нашел их, они подходили идеально, — повторила Нарцисса фразу, только что трижды услышанную в Омуте. — Не о… родителях ли мисс Грейнджер речь?

— Он коллекционер. Был коллекционером, — напомнил Малфой-старший. — Скорее всего, речь о каких-нибудь редких магических вещицах, которые помогли ему... Там было еще что-то про тщетные попытки…

Коллекционер, ага. Коллекционировал украденное. Причем украденное у тех, на ком, по словам Дамблдора, помешался.

— Он был одержим всем, что связано с основателями, — решила добавить Гермиона и, подняв глаза, обнаружила четыре пары глаз, вперившихся в нее с одинаково ошарашенным выражением.

— Что? — почти неслышно спросила Гермиона, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Мне нужно в библиотеку, — Нарцисса вскочила, будто юная девочка, и покинула комнату под веселое хмыканье Драко и Снейпа.