Без вины виноватая (гет)

Что делать?

Она не была готова броситься, словно в омут, в ненужную ни ей, ни Драко помолвку, но чем дольше думала о том, что в книгах до сих пор не нашлось ничего об отмене договора об обручении (разве что теперь она знала, что такой тип пакта называется вассальным), о возможном задержании и о сложностях, сопряженных со свиданием и с самим ритуалом (как происходит обручение у чистокровных?), тем больше склонялась к мысли, что не готова рисковать. На кону была ни много ни мало жизнь.

— Но... если мы найдем способ… — Гермиону передернуло от звучания своего голоса — козье блеяние, а не голос!

— Мы разорвем помолвку.

Она должна поверить на слово?

— Я готов дать тебе Непреложный обет.

Ну хоть мяться перестал. Предметный разговор был предпочтительнее сцены в духе «Идущий на смерть приветствует тебя».

— Печать Обета найдут авроры. Тебе нельзя связываться с магией, которую власть имущие считают темной, — вмешалась Нарцисса.

— Мы можем заключить Обет с вами, вам не впервой, — Гермиона окинула мать Драко вызывающим взглядом.

— Мне — нет, а вам это совсем ни к чему в таком юном возрасте, — любое проявление заботы со стороны этой женщины заставляло Грейнджер ощетиниваться. — Обет ложится тяжелым бременем на обе стороны. Добавьте помолвку отдельным пунктом к нашему договору или оформите ее как расписку и прокляните.

«Прокляните». И вроде бы никакой фактической ошибки или неточности, но отчего-то стало неприятно. Интересно, почему она не подумала об этом варианте сама? Мозг тормозил и пробуксовывал. Гермиона вынула из кармана блокнот, непослушными руками вырвала лист и уселась на ступеньку лестницы. Какого черта пальцы так трясутся?

«Помолвка Драко Малфоя и Гермионы Грейнджер будет разорвана по обоюдному согласию, если найдется иной способ устранить угрозу жизни Драко Малфоя», — сформулировала она основную идею, быстро наложила фирменное… ээ... проклятие и подписала документ. Вслед за ней поставил подпись Драко, а затем Нарцисса. Гермионе очень не понравилось выражение, которое промелькнуло на лице матери ее... почти жениха, когда та пробегала глазами по криво написанным строчкам. С чего бы ей испытывать удовлетворение?

— Что делать теперь? — нервно спросила Грейнджер. — Вы же понимаете, что ни о каком кольце речи быть не может, если кто-нибудь увидит…

— Помолвка волшебников не требует колец. Драко сделает вам предложение, и вы согласитесь, остальное — дело магии, — объяснила такая же взволнованная, как они оба, Нарцисса и зашептала сыну: — Встань на колено.

— Не смей, — взвизгнула Гермиона и уже спокойнее добавила: — Не надо.

Имея в виду, что незачем превращать фарс в… еще больший фарс.

— Станешь моей невестой, Грейнджер? — спросил Малфой, немного замявшись при подборе определения. Он послушно остался стоять, но порывисто протянул к ней руку, силясь выдавить из себя улыбку.

— Стану, — отрубила она и вложила пальцы в его ладонь — быстро и резко, как срывают пластырь. От кончиков ногтей до шеи пробежал поток магии, а затем Гермиона ощутила что-то металлическое на запястье. Тонкий браслет изящного плетения появился будто бы из ниоткуда. Она покосилась на руку Драко — на его запястье красовался такой же.

Гермиону охватило неприятное ощущение, что ее поймали в ловушку.

— Что это?

— Всё в порядке. Магия приняла вашу помолвку, — миссис Малфой растянула губы в быстрой улыбке, которая не коснулась ее глаз. Глаз, в которых стояли слезы. — Теперь поцелуй невесту.

— Мама, не устраивай цирк! — процедил Драко сквозь зубы, громко вздохнул и потянул «невесту» на себя, видимо вспомнив о том, что смотрит в будущее с пессимизмом, а при неблагоприятном стечении обстоятельств не увидит мать очень долго. Гермиона, не ожидавшая движения, впечаталась в его живот ладонью, выбив воздух и громкое «ох».

Переведя дыхание, Малфой легко, почти невесомо коснулся сухими губами ее губ с едва различимым «спасибо». Гермиона отмахнулась от странного трепета — ничего романтичного и даже приятного не происходило. Напуганный, растрепанный и вспотевший Драко не вызывал никаких эмоций, кроме жалости. Совершенно точно не вызывал. И тем более никакого трепета. Никакого же?

Гермиона сосредоточилась на Малфое, запихнув подозрительные ощущения и ощущаемые подозрения поглубже. Всё это ждет, а Драко нужно привести в порядок уже сейчас, негоже в таком виде появляться перед аврорами.

Она вскинула палочку и наложила очищающие и освежающие чары, которые в совершенстве освоила во время жизни в палатке с плохоньким душем.

— Входишь в роль? — криво усмехнулся Малфой, но за бравадой прятались удивление и растерянность.

В этот момент Гермиона внезапно вспомнила, что Снейп запретил крестнику подвергаться воздействию магии. Черт! Она ведь не могла испортить шансы Драко на свободу? Бытовые чары — это же ничего страшного? Браслет вот тоже возник по волшебству, а Драко и Нарцисса не проявили никаких опасений.

Клубок из страха, раскаяния и надежды вызвал раздражение (ей не должно быть дела до всего этого!), раздражение выплеснулось на Малфоя резким «Глупостей не говори!», а клубок эмоций — внезапными объятиями, повергшими их обоих в шок. Не ожидая, пока ее обнимут в ответ, сделав неловкую ситуацию еще более неловкой, Гермиона отошла на несколько шагов и добавила:

— Все у тебя будет хорошо.

Она поблагодарила Мерлина, что именно в этот момент в холл вышел Люциус. Видом своим он больше напоминал ту версию себя, которая запомнилась Гермионе по ночи после битвы. Дрожащие руки, круги под глазами, разве что одет в чистое и спина ровная.

— Они… — Нарцисса не стала договаривать.

— Я знаю, — Малфой всем корпусом повернулся к Гермионе и коротко поклонился. — Спасибо вам, мисс Грейнджер.

Ей показалось, что он хочет добавить что-то еще, но продолжения не последовало. Внимание Люциуса переключилось на супругу и сосредоточилось исключительно на ней.

— Не игнорируй, когда он заговорит.

Гермиона сначала пропустила реплику мимо ушей, отмечая только необычно мягкие интонации, ну… у каждой пары, наверное, есть какие-то понятные только им двоим фразочки, а потом прокрутила сказанное еще раз и со смесью ужаса и удивления воззрилась на старшего Малфоя, замершего прижизненным памятником самому себе.

И она еще называла драматичным Драко!

Грейнджер ожидала, что Нарцисса осадит настроившегося Годрик знает на что мужа, но та приняла такой же торжественно-траурный вид...

Ну и семейка!

Люциус театральным движением достал из недр мантии завернутый в ткань казенный портал и повернулся к сыну. Спустя несколько секунд они оба исчезли с яркой вспышкой. Гермиона поймала себя на мысли, что сцена остро нуждалась в музыкальном сопровождении (что-нибудь патетическое) и титрах.

— Еще раз спасибо, мисс Грейнджер, вы не представляете…

Это уже было слишком!

— Что это? — невежливо перебила Гермиона, указывая на браслет.

— Свидетельство того, что магия приняла помолвку, — миссис Малфой встряхнула рукой и показала похожий на своем запястье.

Она глубоко ошибалась, если думала, что демонстрация такой же безделушки поможет успокоиться.

— Драко сделал предложение на территории мэнора, магия ро… семейная магия его зафиксировала. Ничего криминального или непоправимого не произошло, не нужно надумывать лишнего. Помолвочные браслеты неброские, никто не обратит внимания на нитку серебра.

Нитка серебра! Она видела это плетение?

— Я не ношу украшений, — процедила сквозь зубы Гермиона.

— Можете сделать его шире или уже, никто не запрещает поднять его до плеча и скрыть под рукавом.

— Но не снять? — задала она вопрос, который не давал покоя.

— Нет, пока помолвка… актуальна.

Вот! Именно это подозревалось, именно поэтому невесомый браслет ощущался кандалами. На что же она подписалась!

— Какие у браслета функции? — не особо рассчитывая на честный ответ, спросила Гермиона.

— Если я скажу, что никаких, что он внешнее проявление объединяющей магии, вы все равно мне не поверите, так ведь?

Наверное.

— Несс, — Нарцисса хлопнула в ладоши, и перед ней появилась эльфийка, на фоне которой Кричер выглядел бы бодрячком, — томик «Ритуалов на каждый день и любой случай», пожалуйста.

Нарцисса указала Гермионе на софу, та без вопросов села и молча подождала, пока вернулась Несс с книгой и пока Нарцисса, разыскав нужную страницу, передала маленький томик ей. «Браслет возникает на руке у помолвленного и исчезает, если помолвка расторгнута, после заключения брака плетение меняется», — прочитала она. Написанному Гермиона Грейнджер привыкла верить, но слова успокоили не до конца. Следовало выяснить, что собой представляет связующая магия, вот только под взглядом внимательных голубых глаз листать книгу не было желания.

— Могу я оставить у себя? — спросила она, стараясь умерить вызов в голосе.

— Конечно, мисс Грейнджер.

Захотелось внести ясность.

— Ваша радость во время подписания договора показалась мне странной.

Все правильно. Она не бросается обвинениями, как Драко, просто высказывает подозрения.

— Понравилась формулировка.

Гермиона призвала лист, оставшийся на лестнице вместе с блокнотом (какая беспечность!), и перечитала. Да, она формулировала впопыхах, но ведь ничего не упустила. Да и что упускать-то? Все предельно ясно.

— Чем именно?

— Вы написали про расторжение по обоюдному согласию.

Всего-то? Ей просто надоело, что Драко и его родители смотрят на нее как на палача с занесенным топором (не думать про Клювокрыла и Макнейра!), ощущение, будто в ее руках жизнь, забавляло… ну совсем недолго забавляло, а страх, который стоял за каждым действием Малфоев, начал бесить уже давно.

— Да, но как только мы найдем способ...

— Если найдете, — миссис Малфой сделала акцент на первом слове. — И если захотите искать.

Неужели Драко прав и его мама мечтает превратить этот нелепый союз в настоящий? Гермиона уже приготовилась пуститься в объяснения, почему это невозможно, с экскурсом в их совместное с Малфоем прошлое и не выбирая слов для его описания, но вспомнила, что сын и муж этой женщины сейчас на допросе. Какой бы неприятной ни была Нарцисса…

Мысль вернула в реальность, где Гермиона сидела с книгой в руке на диванчике в холле Малфой-мэнора, а хозяйка дома парадной скульптурой замерла в двух шагах. Чувство вины заскребло под ложечкой. Нарциссе нелегко, не стоило на нее набрасываться. Нельзя так с людьми обходиться.

Гермиона вскочила на ноги, но миссис Малфой махнула рукой — мол, сидите. Жест получился дерганым, нехарактерным для скупой на эмоции леди.

Грейнджер выдохнула, еще недавно ей и в страшном сне не приснилось бы, что она будет отвлекать кого-то из хозяев этого дома от паники.

— Не знаю, почему вы считаете, что между мной и вашим сыном…

Миссис Малфой подняла руку, останавливая, а затем покачала головой и рассеянно улыбнулась. Гермиона замолчала, заинтригованная пантомимой.

— Буду откровенна, — Нарцисса смерила свою гостью непонятным взглядом, — я не знаю, сколько времени понадобится Драко, чтобы снова начать мне доверять, и произойдет ли это когда-нибудь. Не желаю даже делать предположений об этом. Не нужно так смотреть. Да, у него есть все предпосылки для недоверия к нам с… ко мне. Мы его подвели. Не раз. И так уж вышло, что прошлый год испортил и… его отношения с одноклассниками. Я не знаю, что случилось, возникли ли проблемы на уровне подростковых увлечений, или дело в том, что… происходило в школе, но он остался один. А он… он не из тех, кто может один. Так уж вышло, что сейчас вы ему ближе всех. У Северуса нет на него времени, мне он не верит, отцу тем более, приятели даже не пишут. Впрочем, у них тоже тяжелый период.

Гермиона, не пытаясь вставить слова, слушала монолог. Ей было что возразить, но она не стала. Если судить по тому, что говорил Малфой, они с… одноклассниками наоборот сплотились, но он действительно мало рассказывал о Хогвартсе, больше говорил о дошкольном времени. А уж про «ближе всех»… даже комментировать не хотелось. Ближе всех Драко была Ора. Кстати, где она и что с ней будет, если Малфой не вернется с допроса? Глупости. Он вернется, даже думать об ином исходе не стоит. Наверное, уже скоро… Или нет? Сколько времени допрашивают в аврорате? Ожидание — это ужасно.

— Не присоединитесь ко мне в библиотеке? Не буду отвлекать вас, сама попробую поработать, чтобы… не думать, как там, но… не хочу быть одна.

Гермиона заразилась витающей в воздухе нервозностью, поэтому согласно кивнула и подошла, повинуясь жесту миссис Малфой.

Нарцисса легко взяла ее за предплечье и аппарировала в библиотеку.

— Присаживайтесь, — указала она на одно из роскошных кресел, стоящих возле вычурного столика. В эту часть библиотеки Гермионе еще не доводилось забредать.

Вернувшиеся к хозяйке дома мягкие и грациозные манеры свидетельствовали, что та взяла себя в руки. Спустя несколько минут вокруг нее снова запорхали книги, она же, подхватывая то одну, то другую, что-то высматривала и делала пометки в дорогом блокноте, лежащем на столике. Гермиона соврала бы, если бы сказала, что ей нисколечко не любопытно, что в нем фиксируется, но старалась не проявлять заинтересованности, прикрываясь томиком о ритуалах, который удостоился лишь беглого просмотра. Грейнджер чувствовала, что после такого насыщенного утра просто неспособна сосредоточиться на серьезном исследовании.

В книгу входило несколько разделов, один был посвящен ритуалам, связанным с рождением ребенка, второй — свадебным, третий — похоронным, четвертый — повседневным (оказывается, есть и такие). Заклинанием найти информацию о связующей магии не удалось, и Гермиона вернулась к наблюдению за Нарциссой.

Она не сдержала удивленного вздоха, когда на столик опустился рукотворный альбом из переплетенных листов пергамента, на первом из них было выведено «Реферат по теории магии Септимуса Кастора Малфоя. Виды магических связей», чуть выше были расположены римская семерка, которую Гермиона интерпретировала как номер курса, и витиеватая буква S, скорее всего определяющая факультет.

— В Хогвартсе изучали теорию магии? — удивилась она.

— До тридцатых годов. Пока программу не упростили.

Ну конечно, просто необходимо ткнуть ее носом в происхождение! Теперь, когда она добровольно отложила дамоклов меч, ничто не мешало Нарциссе проявить свое настоящее отношение.

— Не только ради маглорожденных, мисс Грейнджер, хотя и из-за них тоже, — теперь Нарцисса посмотрела на нее, движением руки заставив книги мягко опуститься на стол. — Забирая детей из магловских семей, профессора не предлагают альтернативы обучению в Хогвартсе. Насколько мне известно, простецам-родителям объясняют, что сила, живущая внутри волшебника, способна разрушать, если ее вовремя не взять под контроль. К особо несговорчивым применяют чары убеждения.

Возможно, Нарцисса ждала вспышки праведного гнева, но вместо того, чтобы взорваться, Гермиона почувствовала удовлетворение. Она подозревала что-то такое с самого начала. Ее всегда удивляло, как родители, материалисты до мозга костей, просто и быстро смирились с положением вещей и отпустили ее учиться в Шотландию.

— Но есть и потомственные волшебники, не желающие отдавать детей в школу из-за сложности программы или ее несоответствия ожиданиям.

— Как Гонты.

— Как Гонты, — согласилась миссис Малфой и продолжила: — Со вторым бороться невозможно, а вот упростили ее чуть ли не вполовину. Качество образования упало, чем возмущались такие семьи, как моя, зато количество обученных магов выросло.

— Чем тоже возмущались такие семьи, как ваша, — вскинула бровь Гермиона.

Нарцисса улыбнулась. Кажется, у этой женщины был целый арсенал улыбок на все случаи жизни, но такой теплой и светлой улыбки Гермионе еще не доводилось видеть.

— Вы мне нравитесь, мисс Грейнджер.

Гермиона проглотила первые из пришедших в голову ответов вроде «А вы мне нет», «Не верю» и позволила скопившейся желчи вылиться едким замечанием:

— Вам не может нравиться грязнокровка, а мои родители, что бы вы себе ни придумали...

— Вы будете удивлены, но в школе мы с Медой пытались воплотить проект в поддержку маглорожденных.

Это даже звучало абсурдно.

— Да ну!

— Мы воспитывались с пониманием концепции превосходства крови. Нам рассказывали, что маглорожденные волшебники невежественны и интеллектуально ущербны, что они прямая угроза нашему миру. Наши детские представления оказались очень далеки от реальности. Дети людей, не владеющих магией, совсем не отличались от нас по уровню развития. Вот мы и заподозрили здесь что-то не то. Раз они такие, как мы, значит, они и есть такие, как мы.

— То есть?

— Мы пытались собрать материал, чтобы доказать, что в каждом маглорожденном течет волшебная кровь. Что они — вы — тоже потомки магов. Внебрачные дети от случайных связей с маглами или потомки сквибов, полностью ассимилировавшихся среди простецов и утративших корни.

Как удобно! Вот только это не поддержка маглорожденных, это попытка истребить вид, притвориться, что таких волшебников не существует. Гнев начал расправлять крылья в груди Гермионы.

— Такие, как вы, и вправду причина бреши между нами и маглами. Бреши, которая не позволяет отделить волшебный мир от неволшебного. Маглорожденные маги — вечная угроза Статуту о секретности.

— А как же смешанные браки? Полукровки?

Неудобное попадает в слепое пятно?

— Поверьте, не будь необходимости во взаимопроникновении миров, не было бы и их.

— И что же случилось с вашим проектом? — нескрываемое презрение сочилось из Гермиониного голоса.

— Взрослая жизнь случилась. Меда ушла из семьи, после этого я… не могла себе позволить показать хоть какой-то интерес к маглам. А затем он угас. Зато теперь пригодились мои старые наработки.

Стало интересно, верит ли взрослая Нарцисса в свою детскую теорию.

— Вы всё еще...

— Как и любая другая, моя теория имеет право на существование. И она гораздо правдоподобнее иных. К примеру, последней официальной, одобренной правительством. Прошлым составом правительства. Про кражу волшебства. Используя бритву Оккама...⁽¹⁾ — Нарцисса не стала договаривать, пожав плечами.

Приподнять завесу над обратной стороной проблемы, услышать мнение другого «лагеря» было интересно, но Гермиона не чувствовала себя способной рассмотреть эту точку зрения непредвзято. Между тем, подумать было о чем.

Громкий хлопок двери ознаменовал конец женского уединения. Они рядом с дверью или в библиотеке несколько входов? Ничего удивительного, если несколько, зал огромен.

— Нарцисса, — раздался непривычно взволнованный голос Снейпа, прервав размышления Гермионы о размерах малфоевского книгохранилища, — на пару минут сюда. Быстро. Гермиона, позаботьтесь о Драко.

Прилив раздражения от командного голоса и самой команды не успел толком и оформиться. Сознание заполнил ужас. Из-за стеллажа вывалился бледный и дрожащий Малфой. Под глазами у него чернели синяки, нос был раздут на пол-лица, губа, кажется, кровоточила, но под слоем запекшейся крови и того, что продолжало сочиться из носу, рассмотреть не получалось.

На одних рефлексах Гермиона подхватила его магией, левитировала в кресло, наложила очищающее, охлаждающее и залечила мелкие царапины. Лоб пересекала довольно крупная, которую заклинание могло не взять. Но царапина могла подождать, сначала нужно было вправить и срастить хрящи носа. Стон, последовавший за Эпискеи, пробудил в ее душе что-то темное, она даже встревожилась, не кроется ли глубоко внутри нее такая же садистка, как... нет, не кроется. От вида избитого Малфоя сердце сжималось. Садисты такого не испытывают, особенно по отношению к людям, которые им безразличны. Может, конечно, не совсем безразличны (Драко не чужой человек, как ни крути), но близко к этому.

— Пикс, принеси бадьян, — истерично скомандовала она, костеря себя на чем свет стоит за то, что опять оставила сумочку в беседке.

Тощий эльф вернулся с флакончиком в считанные секунды. Его сморщенная мордашка скривилась еще больше, когда он увидел состояние хозяина. Он дернулся к Малфою, но тот махнул рукой с хриплым «Сгинь». Пикс послушно исчез.

— Говорю же, входишь в роль, — невнятно промямлил Драко и добавил вполне искреннее «Спасибо».

— Второй раз за день. И как язык не отсох, — нервно съехидничала Гермиона, обрабатывая малфоевский лоб бадьяном, и внезапно вспомнила, кем они теперь друг другу приходятся. А впрочем, что между ними изменилось? Ничего ведь...

Следующих слов она не разобрала. Драко нервно передернул плечами и застонал.

— Пострадало не только лицо? — встрепенулась Гермиона.

— Хочешь меня раздеть?

Она глубоко вздохнула.

— Нет, только лицо, еще упал неудачно, но там ты точно не станешь меня лечить.

Уточнять, где именно находится это «там», не было нужды.

Драко прикрыл глаза и улегся поперек кресла, картинно свесив ноги через один из подлокотников. Гермиона устало присела на второй и наконец позволила себе задать вопрос:

— Что случилось?

— Долго рассказывать, а говорить еще больно, — выкрутился Малфой.

— А ты коротко, — не прониклась сочувствием Гермиона.

— Пришлось действовать по плану Б, — объяснил он, ничего не объясняя, вот только не на ту напал. Изогнутая девичья бровь побуждала к продолжению рассказа. Гермиона натренировала это выражение лица на Роне, отказывавшемся готовиться к экзаменам, и могла сохранять его приличное количество времени.

Через минуту, посвященную борьбе взглядов, Малфой дал более развернутый ответ:

— Мы со Снейпом прикинули несколько вариантов развития... событий.

— И?

— И на меня набросился один из ведущих допрос стажеров, наглядно подтверждая, что мое задержание может закончиться... плачевно. Маккошка вступилась, меня отпустили. Всё.

— А если без экивоков? Ты спровоцировал стажера?

Слизерин! Гермиона одновременно была возмущена и восхищена этим ходом.

— Сразу думаешь худшее.

— Будто бы нет предпосылок.

— Есть. Не спорю, — пробубнил Малфой, шмыгнул носом и нарочито сморщился, вдруг вспомнив, что можно разыграть карту покалеченного. — Не провоцировал я, пару раз посмотрел и пару раз промолчал в ответ на откровенно некорректный вопрос.

И все еще не признает манипуляцию...

— Даже удивительно, — проговорил тихо. — Макко... Макгонагалл разве что не зубами вгрызалась за каждого из нас.

Значит, на допросе присутствовала директор Хогвартса? Разумно. Драко ведь еще не сдал экзаменов, значит, теоретически является студентом.

— Из нас? — Гермиона повторила мимическое упражнение со вскидыванием брови.

— Вызывали меня, Паркинсон, Пайка, Гойла и Нотта.

Гойл... Крэбб. Образ малфоевских прихвостней теперь был намертво спаян у нее с непростительным и с Адским пламенем. Драко поерзал, слегка приподнимаясь в кресле, и прислонил голову к ее бедру. Пока Гермиона размышляла, поступил ли он так нарочно, или это вышло случайно из-за смены позы, Малфой с чувством произнес:

— Кажется, у меня жар!

Он бесцеремонно схватил ее руку и положил себе на лоб, лоб действительно был горячим, а может, это руки Гермионы замерзли в прохладном помещении или от нервов. Из размышлений о разнице температур ее вырвал протяжный стон. Грейнджер даже смутилась, а Драко передвинул ее левую ладонь себе на щеку, шаря по ее ноге в поиске правой. Гермиона сочла разумным подать ему руку, чтобы он прекратил лапать ее бедро.

Вторую ладонь Малфой положил на вторую щеку и огласил библиотеку еще более проникновенным стоном. Мерлин знает что!

— Не радуй мать раньше времени и не отвращай от себя девушку, — реплика Снейпа предвосхитила его появление, но Гермиона не успела освободить ладони из малфоевской хватки (до чего цепкий тип!).

— Что? — Драко непонимающе воззрился на крестного.

— Ну матушка может предположить, что тебе повезло, а вот мисс Грейнджер — вынести за пределы списка потенциальных партнеров. Девушкам редко нравятся слишком громкие и сверхчувствительные мужчины.

Гермионе захотелось одновременно ущипнуть себя и провалиться сквозь пол. После вчерашней вечерней сцены между старшими Малфоями еще только Снейпа, теоретизирующего о сексе, не хватало. Поправочка: теоретизирующего о возможном сексе между нею и Драко. В мэноре кто-то разлил возбуждающее зелье, которое воздействовало исключительно на старшее поколение? Или не только на старшее? Она покосилась на упирающегося головой ей в ногу представителя младшего поколения, крепко, но довольно нежно сжимающего кисти ее рук, и снова дернулась. На этот раз ей удалось отвоевать свои конечности. Видимо, Драко был настолько же ошеломлен Снейпом, как и она. Вот только отреагировал несколько иначе.

— Крестный, ты решил поговорить со мной о пчелках и птичках? Не поздно ли?

— Кажется, именно сегодня ты обручился, в самый раз.

Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Кто, как не Снейп, должен знать, что все это видимость…

— Ладно, повеселились — и будет.

Гермиона поспорила бы, что это всё называется «повеселились».

— Мисс Грейнджер, у меня к вам серьезный разговор.

1) принцип, который сводится к тому, что если существует несколько объяснений явлению, следует выбрать самое простое из них. Получил название от имени английского монаха-францисканца Уильяма из Оккама, в его интерпретации звучал: «Не следует привлекать новые сущности без крайней необходимости».

Вернуться к тексту