Без вины виноватая (гет)

Примечания:

С наступающим, дорогие читатели.

Гермиона топталась за спиной Малфоя, не понимая, как поступить, как поддержать сейчас, когда самим своим присутствием может усугубить его состояние. О том, чтобы просто уйти в дом, речи не шло — меньше всего хотелось показаться равнодушной, не способной к эмпатии свиньей, но и любая интерпретация «я рядом» казалась неуместной, потому что речь была не про ее «я», речь была о Драко. Тот пресек ее метания, хлопнув раскрытой ладонью по ступеньке. Грейнджер осторожно села, стараясь оставаться максимально незаметной, даже дышать как можно тише, исподтишка наблюдая за не меняющим позы парнем. Вспомнилось его экспрессивное поведение по возвращении в мэнор после Мунго и Министерства. Насколько предпочтительнее неподвижности был бы взрыв!

— Знаешь, какой была моя первая эмоция после письма? — спросил он спустя какое-то неисчислимое количество времени, не отрывая глаз от досок под ногами, словно обращался к ним.

Гермиона осторожно мотнула головой.

— Удивление, Грейнджер. Удивление! — в голосе прорезался гнев, но тут же и угас. — Оказывается, в душе я уже похоронил его. А теперь вот опять... Окончательно.

— Я…

Малфой поднял руку, избавляя ее от необходимости придумывать, что сказать.

— Когда ты нашла записку в браслете, у меня промелькнула мысль, а вдруг в беседке нас ждет отец.

Поэтому он и разозлился из-за внезапного перемещения! Драко хотел увидеть отца, а она не дала. И теперь Драко точно никогда не увидит его.

— Я отогнал ее, потому что не желал верить, что Люциус все еще жив! Я уже тогда был убежден… — он сглотнул, а потом сменил тему: — Да и нельзя было отвлекаться.

Гермиону передернуло.

— Тебе холодно, — это не было вопросом.

Ночная прохлада, конечно, пробирала, но затрясло Гермиону не от того. От воспоминаний о наполненном темной магией зале все еще становилось жутко. Она снова упрямо замотала головой. Уйти в дом, когда Драко был готов поговорить? Нетушки!

— Иди сюда, — он выбросил руку вперед, схватил за ее плечо и утянул к себе на колени — Можно? — запоздало спросил, пристально заглядывая в лицо.

Гермиона часто-часто закивала, боясь спугнуть момент, а Малфой, усадив ее боком, притянул к груди и окутал руками. Так себе обогрев, но ей действительно стало теплее. Наверное. Она замерла, негодуя, что думает о своих чувствах и ощущениях, тогда как должна сосредоточиться на чужом горе.

После длинной паузы, в которую Грейнджер боялась нарушить что-то незримое даже движением, Драко опять заговорил.

— Я потому и разозлился, когда ты нас резко перебросила сюда, — подтвердил он ее выводы. — Знаешь, как раздвоение личности… Одна часть вопит: «Хватит надеяться, он уже мертв!», а вторая: «Да нет же, Северус не стал бы щадить, сразу сказал бы» или вот: «Записка — подтверждение того, что он живой и в мэноре». Уже здесь сопоставил факты и понял, какой бредовой была теория: находись отец на территории поместья, матери не понадобился бы я, чтобы провести Упивающихся. Мне хотелось так думать, и я… Прости, что накричал.

Он стиснул ее плечо сильнее. Гермиона не позволила себе отнести этот порыв на свой счет, просто Малфой нуждался в якоре. Червячком грызла мысль: он в любой момент осознает, кого обнимает, и оттолкнет. И будет больно.

— Тебе некомфортно, — прокомментировал Драко ее напряжение.

— Нет, все хорошо, — заверила она поспешно и заставила себя чуть-чуть расслабиться, откинувшись ему на грудь и радуясь тупой боли от впившегося в макушку острого подбородка. До чего докатилась!

— Черт! После всего, что вывалил на тебя Голдштейн. А тут я… — Малфой опять нервно сжал ее плечо. — Мне не нравится мистер Гонец. И ты не должна верить тому, что сказал этот... фанат Темного Лорда, только потому что многое звучало правдоподобно.

Гермиона с удивлением поняла: она настолько сфокусировалась на Драко и его горе, что ни разу не задумалась о Морисе и его откровениях.

— Ты хочешь обсудить ваш разговор? — неуверенно спросил Малфой.

Неужели смерть Люциуса вернула ей ее Драко? Того Драко, который искал любого контакта, будь то тактильный или эмоциональный? Думать так было как минимум неэтично.

Хотела ли она обсудить? Чтобы обсуждать, нужно разложить полученную информацию в голове, а эта идея вызывала отвращение. И вроде бы ничего существенно нового Гермиона не узнала, получила подтверждение своим догадкам. Разве что… и в страшном сне ей не приснилось бы, что рядом с Волдемортом стояла Милана, и что для Миланы ее появление на свет стало таким же экспериментом. Это было действительно больно.

— Сложно осознать, что ты просто подопытная зверушка. Что своей жизнью должна оправдать чьи-то ожидания, — выпалила первое, что пришло в голову.

— Расскажи мне об этом, — вибрация невеселого смешка прокатилась по ее ребрам. Хотелось объяснить, что их ситуации нельзя сравнивать, но задевать тему отцов и детей после письма Северуса было жестоко.

— Ты появился на свет, потому что родители хотели тебя, а не… — прошептала она.

— Твои родители хотели ребенка, мои — наследника. Я знаю, что утрирую, что я для родителей больше, чем просто наследник, но среди прочего… а твоим нужна была только ты.

— И чем я отплатила.

— Ты отняла их у себя. Ради них.

Как красиво звучал верхний слой правды, но под ним скрывалось столько всего...

— Ты знаешь, что...

— Грейнджер, ты такая, какая есть. Смирись. Я и сам убедился, что ты не терпишь полумер.

Да, теперь Малфой знает об этой ее стороне не понаслышке. Смирился ли? Если это и был упрек, прозвучал он нейтрально. Вот только Гермиона все равно почувствовала укол вины.

— Прости.

Драко неопределенно тряхнул головой и отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Прошлое не переиграть, остается жить дальше. Цитата из великих, — он скривил губы в подобие усмешки.

Гермиона судорожно вдохнула.

— Я думала об этом несколько дней назад.

— Я и говорю «из великих». Но сейчас речь о другом, — намек был более, чем прозрачным: Драко обозначил, что не желает говорить о них. — Твои родители хотели тебя так сильно, что обратились за помощью. Остальные причастные не имеют значения.

Малфой поднял руку и заправил прядь волос ей за ухо. Мягкость, скользнувшая в его глазах, ускорила ее сердцебиение, концентрация на нем не дала привычной при упоминании родителей боли разлиться в груди.

— Они ведь тебя любили и баловали, да? — спросил с искренним интересом.

— Не то чтобы баловали... — но Грейнджер не сомневалась в родительской любви.

— Твоя настойчивая потребность всегда быть первой привита родителями или это в характере?

— Думаешь, результат селекции? — она хмыкнула, скрывая охватившие чувства, но ответила: — Среди прочих, Милана. Я восхищалась ею. Такой целенаправленной, такой… такой.

Как объяснить роль сухой и скупой на похвалы женщины в жизни маленькой Гермионы? Женщины, раз за разом снимающей с дочки друзей розовые очки, приучившей ее к самодисциплине, привившей тягу к знаниям. Как объяснить, почему она лезла из кожи вон, чтобы увидеть мимолетное одобрение в холодных глазах?

— Прости, не нужно было спрашивать.

Его самого передернуло. Не хотелось разрушать момент и уходить, но здоровье Малфоя было важнее ее прихоти.

— Эй, теперь замерз ты, а тебе нельзя, ты еще слаб.

Драко прикрыл глаза и напрягся. Грейнджер не поняла, что он делает.

— Черт, не выходит.

— Что?

— Хотел призвать плед или наложить согревающее, но еще не…

Он, черт побери, шутит!

— Не смей перенапрягаться! Энергозатратные заклинания невербально и без палочки при магическом истощении? Хочешь остаться сквибом? — голос взвился до неприятной частоты.

— Волнуешься? — несмотря на иронию в интонации, смотрел Малфой пристально и пронзительно.

— Естественно, придурок! — Гермиона шлепнула его открытой ладонью по груди и остро осознала, что сейчас это неуместно, и… что все это время просидела у него на коленях. — Ох!

Она вскочила, Драко тоже поднялся, разминая ноги.

— Идем спать, — сказал он кротко.

Они шли рядом по коридору, почти сталкиваясь плечами. Гермиона пыталась понять, вышло ли у нее оказать поддержку. Вроде бы она смогла отвлечь Малфоя от печальных мыслей, переключить его внимание, но что, если ей показалось? Что, если он притворялся ради нее? Бред. Драко слишком разочарован в ней, чтобы так поступить. Несмотря на все сказанное. Но ведь что-то сдвинулось с мертвой точки, что-то изменилось сегодня. Или нет?

Он лег на свою половину кровати и, пожелав спокойной ночи, сразу отвернулся. Как вчера, позавчера, три ночи назад. Значит, все по-старому, а она, как глупая курица, напридумывала себе всякого.

Гермиона крутилась юлой, сон не шел. Малфой дышал размеренно, и она решилась придвинуться вплотную к его спине. Дыхание сбилось, но он не отстранился. Тогда осмелевшая, она перекинула через него руку, обмирая в ожидании, когда ее оттолкнут. Тело под рукой постепенно расслабилось. И Гермиона тоже.

Когда проснулась, никого, кроме нее, в постели не было. Часы над дверью показывали всего восемь утра, а уснули они… она понятия не имела, когда они уснули, но точно не раньше четырех. То, что Малфой уже встал, воспринималось… отказом. В утреннем свете ее ночное поведение казалось чудовищно самонадеянным. Как смотреть ему в глаза после такого? Гермиона схватила полотенце и метнулась в душ, боковым зрением отмечая, что Драко на кухне за закрытой дверью. Неужели готовит? Он же вчера так рассердился, обнаружив, что это неожиданное увлечение — манипуляция с его сознанием, а уж она-то знала, как Малфой относится к манипуляциям.

В кухне пахло блинчиками.

— Готовишь? — спросила она с порога вместо приветствия.

— Ага, — Драко резко обернулся, и жидкое тесто выплеснулось из ложки на пол. Он удивил, подхватив со стола палочку и очистив пол быстрым Эванеско. — Решил, что Голдштейн может идти на хрен. Мне нравится.

Он смотрел с опаской, похоже, не ее одну напряг вчерашний вечер. То есть ночь. Гермиона прикусила язык и не сказала, что он повторяет за Морисом, вместо этого констатировала очевидное:

— Ты колдуешь.

— Ага, — согласился Малфой и вернулся к сковороде.

Гермиона не знала, как продолжить разговор. Вопрос «Как ты?» заставит Драко вспомнить о потере, если он отвлекся, а заговори она на другую тему, хотя бы о предстоящей беседе с Гарри, — покажется черствой. Грейнджер привычно прокляла то, что ей уже не плевать на мнение Драко Малфоя о ней.

— Поможешь? — ввинтился в мысли голос виновника раздумий.

Она с кивком подскочила. При всей ее нелюбви к готовке, этот вариант был оптимальным.

— Акцио шоколад, — скомандовал он и ловко поймал три прилетевшие из гостиной плитки, по ходу объясняя то, что ей было и так известно: — Твой Гонец вчера оставил.

— Оставил, — подтвердила Гермиона.

Драко отвлекся на следующий блинчик, она почувствовала себя поваренком, стоящим рядом с шеф-поваром и ожидающим распоряжений.

— Можешь растопить, как здесь написано? Плохо понимаю принцип работы этой штуки, — он указал на микроволновку и вернулся к лежащей перед ним книге с рецептом. — Добавь столовую ложку сливочного масла. Черт, оно ведь твердое, это как?! И поставь. Черт!

Блинчик снова потребовал его внимания, и Грейнджер заверила, что справится.

— Между прочим, шоколад можно растопить и магией, — язвительно заметила она, разламывая плитку на квадратики.

— Знаю, — согласился Драко. — Только в магловских книгах не приведены заклинания для этого.

— Я не спец по бытовым чарам, — призналась Гермиона и сникла, вспомнив о Роне, критикующем ее попытки сделать несъедобное условно съедобным. Воспоминание о Роне подтянуло следующее — о гуру магической кулинарии Молли Уизли, которая теперь отворачивается при встрече, а затем мысли устремились к еще одной женщине, в предпосылках хорошего отношения которой она ошиблась, — Милане Спок.

Микроволновка пикнула, и Грейнджер сосредоточилась на ней, скрывая навернувшиеся слезы.

— Эй, не расстраивайся, говорю же, что тоже не знаток, — Малфой неожиданно вырос за плечом.

Гермиона открыла дверцу. Малфой подхватил пиалу, ворча о горячей посудине, и взбил неоднородную взвесь вилкой.

— Поливай, пока не застыло, — сказал он, указывая на ее порцию завтрака.

Пока она хлопотала над шоколадом, Драко успел разложить блинчики по тарелкам.

— Чай?

Он приманил с сушки две чашки и обернулся к своему любимому навесному шкафчику.

— Обычный черный, — улыбнулась она вымученно, усаживаясь на ближайший к двери стул и придвигая к себе тарелку.

Малфой изменил устоявшейся за эти дни привычке и сел не с обратной стороны стола, а рядом, спиной к плите, и магией разлил чай по чашкам.

— Все-таки так жить намного проще, — прокомментировал свои действия, покручивая в руке палочку.

Гермиона с завистью косилась на инструмент, но не решалась попросить, чтобы проверить собственные силы. Существенных изменений в своем состоянии она не чувствовала. Должно же как-то ощущаться возвращение магических способностей?

Грейнджер сосредоточилась на еде: обильно полила блин шоколадом и отрезала кусочек. Сдержать стон удовольствия было выше ее сил.

— Вкусно?

Что бы ни происходило в жизни Драко Малфоя, возможности получить одобрение он не упускал. Гермиона улыбнулась своему наблюдению и щедро отсыпала повару похвалы.

Не считая этого незначительного обмена репликами, ели молча, и тишина сгущалась. Грейнджер не отпускало ощущение нереальности происходящего. От приторной сценки почти семейного завтрака веяло фальшью. Драко вел себя так, как будто всего, что они пережили, не было, будто не получил вчера подтверждение смерти отца. И в этом крылось что-то неправильное... словно они разыгрывают какой-то спектакль, как куклы, подвластные кукловоду.

— Спасибо, что вышла вчера ко мне. Ты не обязана…

Значит, они больше не игнорируют взрывопотама в комнате.

— Я честно хотела бы уменьшить твою боль, — искренне ответила Гермиона. — Очень жаль, что это не в моих силах.

— Я не обманывал, я не чувствую ее. Будто онемел.

Она кивнула, потупившись, и подняла на Драко глаза. Он тоже смотрел на нее. Грейнджер неловко указала на краешек своих губ.

— У тебя тут шоколад.

Малфой покраснел и мазнул салфеткой противоположный запачканному край. Гермиона почти против воли потянулась через угол стола и сама смахнула капельку пальцем. Она так углубилась в себя, пытаясь понять, какая сила толкает ее под руку, что пропустила момент, когда палец оказался в плену малфоевских губ. Их поглаживающее движение в совокупности с горячим взглядом серых глаз сделало что-то странное с ее телом. Это точно не было бабочками в животе, внутри заворочалось нечто гораздо тяжелее и потребовало немедленных действий. Гермиона подалась вперед, заменяя палец языком, понимая, что совершает глупость, что нельзя допускать ничего такого, пока они не разберутся в своих отношениях, но сладкие, подвижные губы Драко на ее губах, его влажный нахальный язык, его теплые ладони на шее и в волосах оставили разумные мысли за кормой.

Из транса вырвал звук активировавшегося зеркальца. Гермиона не сразу вспомнила, кто и зачем с ними связывается. «Рядом с Джонни будет мистер Поттер». Гарри…

Они с Драко так и не обсудили, какую часть правды стоит ему выдавать.

— Гермиона, Гермиона, ты меня слышишь? Ты здесь? Ответь! — раздался из зеркальца взволнованный голос друга. Его, а не начальника аврората.

Говорил Гарри быстро и с запалом. В манере, к которой она привыкла за семь лет. Но... в их последние встречи его речь была другой. Может, это паранойя, но вместо радости за исцелившегося друга она ощутила, как вдоль позвоночника расползается холодок. Оборотное зелье и волос? Они с Малфоем и Снейпом сами совсем недавно проворачивали такой трюк. Кто-то под видом Гарри пытается выведать у нее информацию? Что с самим Гарри? Надежно ли будет проверить его вопросом, ответ на который знают только они двое, или кто-то был у него в голове? Все эти мысли пронеслись галопом, вытеснив ошеломление от поцелуя.

— Я... я тут, — слабо ответила она, прокручивая в голове варианты построения грядущего диалога.

— Как ты? Где ты? — посыпались вопросы из зеркала. Гермиона наконец взяла его в руки и всмотрелась в черты друга. Сегодня она видела визави, как себя в обычном зеркале, и слышала, будто он стоял рядом. Связано ли это с возвращением магии? Грейнджер сомневалась, что в ее случае возвращение состоялось, и не стала углубляться в размышления. Гарри был привычно взлохмачен, сквозь очки азартно поблескивали зеленые глаза. На человека, который прогуливался с ней по Хогвартсу, он походил только чрезмерной худобой и синяками под глазами.

— Подожди, — осадила она его пыл. — Что говорил Грюм?

— Постоянная бдительность, — Гарри заразительно улыбнулся, и Гермиона почувствовала, как у нее защипало в носу, это выглядело так… так... по-старому. — Ты права. Эмм… Ну давай я повешу зеркало на стену, чтобы у тебя был обзор, и наколдую патронуса. Он подтвердит личность, как ничто другое.

Правда подтвердит, но этот вариант не подходил самой Гермионе. А что, если у нее не выйдет? Даже в самые лучшие времена ей удавалось вызывать патронуса через раз, а сейчас, когда она не знает, способна ли колдовать...

— Нет, зеркало отражает только то, что приближено, — соврала Гермиона на ходу. А может, не соврала, ей еще не доводилось изучать механику работы Сквозных зеркал.

Гарри знакомым жестом почесал макушку, задумался и сказал:

— Ну тогда используем проверенный метод. Что произошло с моей палочкой в Годриковой впадине?

— Эмм… В нее отлетело заклятие, и она переломилась. Я виновата...

— Давно проехали. Спрашивай теперь ты.

Ладно, если уж он вспомнил о Годриковой впадине…

— Что мы искали в Годриковой впадине?

— Э-э-э-э-э. Меч Гриффиндора? — в голосе друга прозвучал вопрос, и недоверие, уснувшее от знакомой мимики и жестов, подняло голову. — То есть я просто хотел там побывать, это ты решила, что там будет меч.

— Почему я так решила?

— Потому что там жил Годрик Гриффиндор. Что? Я запомнил. Ты зачитала мне целый отрывок из истории магии про смешанные поселения.

Ладно. Можно считать, что убедил. Рядом с Гермионой прозвучал смешок, отвлекая ее от собеседника. Она кинула беглый взгляд на Драко и отметила, что тот, прислушиваясь к разговору, зачем-то увлеченно колдует над остатками их завтрака. Установка не распылять внимание тут же дала сбой.

— Гермиона, кто там с тобой?

Ну вот только этого ей не хватало!

— Никого.

— Теперь, когда мы убедились, что мы — это мы, может, ты расскажешь, куда тебя занесло?

Как можно рассказать о том, чего не знаешь? Но ответь Грейнджер обтекаемо, Гарри заподозрит неладное и не успокоится, пока не вытрясет из нее всё, а всего она рассказать не может. Ее просили заверить друга, что она в порядке. Ничего сложного. Не то чтобы Гермиона не думала о саботаже, в конце концов, их заперли здесь без права перемещения, и узнай об этом Гарри, вызволит подругу, даже если ему-таки придется разобрать Министерство по кирпичикам. Но… подруга была не одна, а Малфоя нельзя было вызволять. Здесь он точно не попадет в лапы правосудия. Поэтому Гермиона решила тянуть время.

— Ты… меня еще не убедил, — честно сказала она. — По сравнению с тем, что… ну… когда мы виделись в последний раз, ты... был другим.

— Из нас двоих излишней подозрительностью обычно страдал я. Однако я понимаю, почему ты не доверяешь. Не могу знать, как выглядел со стороны, но… Если честно, последние два месяца почти не помню — так, редкие проблески, — стало неудобно, что такой личный разговор слышит посторонний. — Все было как в тумане, периодически из него выстреливали хандра или боль. Я пытался избавиться от этого, делал какую-то дичь и сам виноват, что такое случилось с моей памятью. Северус как-то подремонтировал меня, и в Мунго что-то предпринимали, но все равно последние недели будто густой кисель. В Италии начал выплывать, принявший меня зельевар — настоящий волшебник, — они синхронно хмыкнули. — А потом Кингсли патронусом передал, что Северусу нужна помощь. И знаешь, как крылья выросли.

Это было похоже на Гарри. Видимо, как и она сама, друг потерял цель в жизни после битвы. И погряз в чувстве вины… Ее вытащила из апатии история с Волдемортом, а жить с чувством вины она все еще не научилась, Гарри же погрузился в себя слишком глубоко. Но Гермиона была рада, что он... вернулся.

Тем временем друг стал серьезным. Грейнджер знала этот пристальный взгляд, кажется, она упустила возможность увильнуть от допроса.

— Ты не ответила, — напомнил он.

Хлопок по столу снова отвлек ее. Гермиона увидела, что Малфой пытается поджечь взглядом остатки застывшей шоколадной поливки, но на анализ, чем та его настолько заинтересовала, не оставалось ресурса.

— Кто там? — снова переспросил друг. — Что у тебя желтое на шее? Синяки? Почему не залечила?

Упоминание магической беспомощности не убедит Гарри в ее безопасности.

— Я не в Британии, — ответила Гермиона обтекаемо. И не на последние вопросы.

— Это Кинсгли и этот его… Уотсон сказали мне.

— Они не возле тебя?

— Нет, я вытребовал приватный разговор.

Раз разговор приватный, можно было спросить.

— Как Снейп?

— Как обычно, ругается, просит не инициативничать и не гриффиндорствовать, — Гарри закатил глаза. — Не заговаривай зубы. Где ты и с кем? — в его голосе зазвенели гневные нотки. — И почему...

— Я не заговариваю тебе зубы, Гарри Поттер! — ответила она в том же духе. — Я волнуюсь о своем друге Северусе!

— Меня тоже не посвящают в детали. История некрасивая. Обещали дать больше информации, так что в следующий раз я тебе, наверное, смогу что-то рассказать. Если честно, считал, что моя задача на ближайшее будущее — раздавать интервью и напоминать о роли Снейпа в победе.

Гермиона думала точно так же.

— Но на меня другие планы. Нужно будет втереться в компанию Симуса. Уотсон думает, что эти ребята попробуют меня завербовать. Мы не знаем, насколько они безбашенные, будут действовать законными методами или пойдут на крайние меры. Не самые крайние.

— Гарри, но это опасно!

Более семи лет во все передряги они влипали вместе, ее разрывало от желания оказаться рядом с другом, но Драко не останется здесь один. Абсолютно точно не останется. Да и нельзя его оставлять одного, когда он нестабилен. Вспомнился его экспрессивный отказ от еды.

— Уровень первого курса, по сравнению с тем, что мы пережили.

В случае Гарри Поттера не очень обнадеживающее высказывание.

— Уотсон думает, что сначала они проверят меня на наличие Империуса, ведь искренне считают, будто все, что я говорил для газеты, сказано не от сердца, а под принуждением. Когда выяснят, что я чист… есть несколько вариантов развития событий. Мы каждый проработали, не волнуйся.

Легко сказать…

— Империус я сбрасываю, убить они меня не убьют, даже если мне не удастся их убедить, что Снейп на нашей стороне.

— А если…

— Максимум попробуют удержать силой, чтобы кого-то другого выдать за меня. Мы-то знаем, как это просто. Кстати… тот аврор, который крутился рядом с тобой на приеме... Ты с ним?

— Нет! Не отвлекайся!

— Это ты меня отвлекаешь, и чует сердце, что что-то тут не так. С чего бы тебе так скрытничать? Мы прошли…

— Гарри!

— В общем, если даже схватят, у меня будет при себе несколько гаджетов (и не только магические), чтобы мое местоположение вычислили.

— Но Фиделиус…

— Есть такая штука GPS. Кингсли не позволит, чтобы со мной что-то случилось. Его бы воля, нас всех разместили бы под стеклом и сдували бы пылинки с витрины, но Уотсон как-то убедил его, и мне дают шанс проявить себя. Можно считать это началом моей стажировки в качестве аврора. Я поставил только одно условие: прежде чем приступить, я должен убедиться, что ты в порядке. Ты самый близкий мне человек, Гермиона. Где ты? С кем ты? И почему твоя шея выглядит так, словно кто-то тебя душил?

Гермиона всхлипнула. У нее не осталось сил на вранье и пространные ответы.

— В Америке, со мной все уже хорошо…

— Я слышу, что ты не одна в помещении. Кто там с тобой? Ты… Ты не под Империусом? Тебя никто…

— Нет, Гарри, нет, я… я в порядке. Синяки давние, просто, — логичная причина придумалась на ходу, — мы в магловском доме. Здесь нельзя применять магию.

— Мы? Ты сказала «мы». С кем ты? Кто это сделал?

— Он… человек, который это сделал… он… далеко.

Одновременно с ее «далеко» прозвучало «больше не сможет причинить вреда».

— Кто там? Покажись! — у Гарри раздувались ноздри.

Гермиона ощутила, как прядь тонких малфоевских волос мазнула ее по виску.

— Я!

— Гермиона, он тебя похитил?! Он держит тебя под контролем?

Как же она была зла на одного несдержанного блондина!

— Нет, не похитил, и я не под Империусом. Подумай головой, Гарри, у Драко палочка на учете! Спроси Уотсона или Кингсли. Это они нас услали подальше от всего. Я же куратор Малфоя, как и Северус. А еще лучше спроси самого Северуса, он знает, что мы с Драко подписали договор на зачарованном пергаменте с таким же заклятием, как на списке участников Отряда Дамблдора. И с самим Снейпом, кстати, тоже. Оба не могут причинить мне вреда.

— Видишь, у меня лицо без прыщей, — влез Драко.

— У Гермионы следы пальцев на шее!

— Да, я облажался!

Она оттолкнула болтуна от зеркала, спешно объясняя:

— Ничего не облажался. Он спас меня, когда это случилось. Я обязана Малфою жизнью.

— Когда случилось что? Почему твоя жизнь была в опасности?

— Все уже позади. Драко честно-честно меня не обидит, спроси Северуса.

— Он в камере предварительного заключения, не уверен, что мне позволят увидеть его еще раз, — с сомнением пробормотал Поттер.

— А ты потребуй! Скажи как есть: не убежден, — каркас плана сложился в голове. — Если пронесешь на встречу со Снейпом зеркало и сможешь еще раз нас вызвать, будет вообще супер, — она снова употребила «нас», это требовало пояснения: — Северус — крестный Драко.

Почему-то именно этот аргумент разгладил недоверчивую морщинку на лбу ее лучшего друга.

— Хорошо, попробую, у меня встреча с Финниганом через полтора часа. Держите зеркало под рукой.

— Оно всегда у нас под рукой, — заверила Гермиона, почему-то ей было приятно, что Гарри теперь говорил «вы». Приятно, потому что на одну тайну между ними стало меньше.

— Удачи! — искренне пожелала она. После решительного кивка Гарри изображение исчезло. Она увидела себя и часть щеки Малфоя, накатила неловкость, ведь перед вызовом они... Как вести себя теперь? Извиниться за порыв? Любопытство выбрало за нее.

— Что ты делал с остатками еды?

— Пытался понять, какая гадость кроется в шоколаде, который принес Голдштейн. Это что-то… не знаю. Афродизиак? Зелье подчинения? Состав, притупляющий разум? Я же не хотел сосать твой палец, я не хотел тебя целовать!

Слова ударили наотмашь. Он не хотел. Почему-то не вспомнилось, что и сама она удивилась порыву, удивилась всему этому… идеальному утру.

— Извини, что полезла, — сказала Гермиона так тихо, как только могла. Чтобы Драко не распознал в ее голосе слезы.

— Да нет, черт! Как ты не понимаешь?! Я хотел, я всегда хочу тебя, хочу касаться, целовать, но это подкорковые инстинкты, а я считаю себя достаточно высокоорганизованным существом, чтобы их усмирить. А тут… словно что-то вело.

Да, что-то вело. Но почему бы не поверить, что вели… чувства?

— Не смог найти никакой злонамеренной магии, никаких знакомых компонентов приворотных зелий, шоколад чистый. А что, если он заставил? Внушил, вложил в голову модель поведения? Заклинанием… не знаю… Каким-то трюком из арсенала менталистов.

Гермиона слушала вполуха. В аргументы верилось. И это пугало до жути. Неужели после общения с Голдштейном они будут любой порыв считать порождением не своей, а его воли? Рефреном в голове крутилось малфоевское «я не хотел тебя целовать», последующие объяснения не залечили царапину, оставленную этими словами: Драко настолько отвращает идея быть с ней, что он готов обвинить в порыве магию, чужого человека, кого угодно.

Она встала и, подхватив зеркальце, развернулась к двери. Судя по прошедшему после коннекта с Гарри времени, другу не дали повидаться со Снейпом. Но вдруг... Думать о Поттере и Северусе было предпочтительнее, чем тонуть в тоске по Малфою.

— Буду в гостиной. Если что-то найдешь… — Гермиона старалась говорить размеренно, чтобы не сбилось дыхание.

— Ты…

— Драко, я умная девочка, я все понимаю, тебе мерзко, что твои подкорковые инстинкты толкают к тому, чему противится разум, — предательские слезы все-таки зазвенели в голосе.

— Не противится, глупая. Просто нам нельзя сейчас, пока все так… так…

Она даже была согласна с этим. Рациональной частью сознания. Но чувствовала… чувствовала она много другого.

— Грейнджер! — он резко дернул ее за руку назад. Стул подбил под колени, и Гермиона шлепнулась на него, несколько ошарашенная. Зеркало выскользнуло и гулко упало на пол. Драко присел на корточки возле ее ног, продолжая удерживать за руку. Боже, что с ней творил его пронзительный взгляд снизу вверх!

— Если не хочешь, чтобы я наделала глупостей, отпусти в гостиную, — сказала она холодно.

Малфой опустил голову и затряс ею, хмыкая.

— Не имеет значения, чего я хочу или не хочу, — сказал он.

Гермиона была не согласна, именно его желания сейчас находились в приоритете, и как раз собиралась это озвучить, когда Драко погладил ее коленки большими пальцами. Нехитрая ласка была такой неожиданной и ошеломляюще приятной, что дар речи отказал. А Малфой смотрел на нее, вбирал глазами со всей ее нелепостью — со смесью шока и испуга в глазах, хватающую воздух открытым ртом всего лишь от невинного касания.

Не отводя взгляда, он поцеловал одну ее коленную чашечку, а затем вторую. Ноги под тонким летним сарафаном покрылись мурашками, и стало стыдно, что сейчас Драко это почувствует. Следовало немедленно прекратить… что бы здесь ни происходило, но мелкие колкие поцелуи на внутренней стороне бедра были так хороши… Грейнджер прикрыла глаза и растворилась в ощущениях. Пальцы на бедрах — снаружи, внутри, везде; губы, следующие по маршруту пальцев. Момент, когда исчезли ее трусики, а сама она оказалась сдвинута на край стула, остался незамеченным. Очнулась Гермиона, когда малфоевские губы оказались... там: губы, и язык, и опять губы. Сделалось очень стыдно. Приятно, но стыдно. И как-то… Гермионе было в новинку чувствовать себя такой открытой физически, такой уязвимой. Она рискнула посмотреть туда, где хозяйничал рот Драко. Его руки поглаживали низ живота, удерживая подол юбки, и Грейнджер, как обычно, залипла на длинные изящные пальцы, медленно путешествующие по ее коже и по ткани, а потом скользнула взглядом ниже и увидела лицо, на котором был написан настоящий экстаз. Ему нравится это… это?.. Нет, она, конечно, мылась перед завтраком, но… Он втянул те губы своими и провел между ними языком. То ли это новое движение, то ли вид блестящих от страсти глаз, неотрывно глядящих в ее глаза, и явное удовольствие, написанное на малфоевском лице, перебросили ее ощущения с отметки «терпимо, но зачем?», на отметку «умру, если это прекратится». Он продолжал терзать ее промежность губами, и это было хорошо, очень хорошо. Но недостаточно. Гермиона, забыв о стеснении, начала сама тереться о… рот, нос, подбородок, пока нарастающие пульсация и жар внутри не достигли крещендо. Ее пробрало до кончиков пальцев, а потом она почувствовала себя шариком, из которого резко выпустили воздух, даже смущения не возникло, любая эмоция требовала слишком много усилий. Драко неуклюже поднялся на ноги, и выпуклость на его штанах оказалась почти перед ее лицом. Гермиона бездумно потянулась к ней все еще слабой рукой.

Сила по чуть-чуть стала возвращаться к конечностям, а вместе с ней наконец накатил стыд. Поднять глаза выше Грейнджер просто не могла, поэтому с готовностью приступила к тщательному изучению того, что находилось на их уровне. Она развязала завязку на тонких штанах, приспустила вместе с тем, что под ними, и впервые увидела эрегированный член воочию. Визуальные впечатления несколько отличались от тактильных. Пенис Драко был больше, чем ей представлялось, — и длиннее, и объемнее. Осознание, что он был внутри нее, и удивляло, и пугало. Гермиона коснулась подушечкой пальца темной головки и обвела ее по периметру. Член дернулся и, кажется, стал еще тверже, а Малфой сжал кулаки и промычал что-то невразумительное. Она пробно обхватила пенис рукой и с радостью отметила, что Драко непроизвольно толкнулся. А потом его ладонь накрыла ее кисть. Гермиона испугалась, что сейчас он отстранит ее, но он только направил движения.

Наблюдать, как белесая жидкость выплескивается из отверстия всего после нескольких фрикций, было... лестно и совсем не противно, хоть несколько капель попали на щеку и, возможно, на волосы, а остальное шлепнулось на кожу бедра. Малфой, едва отдышавшись, нащупал на столе палочку и убрал следы своего удовольствия. А потом резко подтянул штаны и, бросив на нее еще один непонятный взгляд, быстро вышел из кухни.

Примечания:

Канал автора https://t.me/Velena_d