Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Лифт остановился, но Лестрейндж вдруг заблокировал двери, а затем повернулся к Гарри и крепко взял его за плечи:

— Послушай меня. Ты, конечно, сделал глупость, но глупость объяснимую. Ты ведь подобрал эту игрушку даже не на Диагон-элле — кто предположил бы, что маггловская вещь может быть такой опасной? Если бы не твой эльф, возможно, ничего бы не случилось — ты, я полагаю, всё-таки проверил бы игрушку прежде чем сыну отдавать.

— Не знаю, — честно сказал Гарри. — Я вообще её ему давать не собирался. Просто подобрал.

— А почему?

— Не знаю, — повторил Гарри. — Мне стало его жалко… ох, — пробормотал он, осознав, что только что сказал.

— Да, интересно, — согласился Лестрейндж. — Теперь добавился ещё вопрос, насколько случайно эта вещь попала к тебе в руки. Вполне могло совпасть — а может быть, и нет. Но мы это узнаем, — пообещал он. — И прекрати себя винить: все ошибаются.

— Но ведь не так же! — воскликнул Гарри, и Лестрейндж вдруг сказал с насмешливым смешком:

— О да. Никто и никогда за всю историю и в целом мире не ошибался так, как Гарри Поттер!

— Это не смешно! — резко возразил Гарри, и Лестрейндж согласился:

— Конечно, не смешно. Такой эгоцентризм трагичен. Ты, разумеется, великий, но ведь и на солнце, говорят, есть пятна. А не менее великий Дамблдор проглядел когда-то у себя под носом Волдеморта.

— Да при чём тут, — буркнул Гарри, но ему, как ни странно, стало легче.

— А примерно в твоём возрасте, если я не перепутал, он вообще дружил с одним известным магом…

— Хватит! — Гарри ткнул его в плечо с кривой, но всё-таки усмешкой. — Я-то всё равно придурок.

— Безусловно, — согласился Лестрейндж — и нажал на кнопку.

Двери распахнулись, и Лестрейндж с Гарри вышли. Когда они подошли к камину, Лестрейндж заметил:

— Если ты войдёшь домой с таким лицом, у твоей жены будет разрыв сердца.

— Нет, она просто меня убьёт — и всё, — попытался отшутиться Гарри, и Лестрейндж кивнул:

— О, тогда отлично.

Гарри улыбнулся уже искренне, и домой вошёл в итоге почти успокоившись, хотя на душе у него всё равно было тяжело и муторно.

В доме было шумно. Гарри это удивило: он был уверен, что Джинни уже трансфигурировала игрушку, и Джеймс успокоился, но похоже, это было не так. Впрочем, может быть, дело было в чём-то другом?

Гарри с Лестрейнджем поднялись по лестнице и вошли в детскую, где по-прежнему царил полнейший хаос — разве что матрас вернулся на своё место. Джинни сидела на кроватке, держа в руках синего плюшевого монстра-дракончика, а Джеймс горько рыдал, сидя на полу.

— Он говорит, что это не та игрушка, — расстроенно сказала Джинни, увидев Гарри. — Не знаю, что с ним делать.

— Мы поэтому пришли, — ответил Гарри. — Понимаешь… мы там выяснили кое-что… Джеймса нужно показать ещё одному целителю, я думаю, что он поможет, — сбивчиво проговорил Гарри.

— Что вы выяснили? — Джинни нахмурилась, и Гарри снова стало очень-очень плохо.

— Что эта игрушка на него… воздействовала, — Гарри хотелось просто провалиться сквозь землю. — Прости, я вообще не собирался её Джейми отдавать! Просто сунул в карман… Джин!

— Как воздействовала? — напряжённо спросила Джинни.

Гарри обернулся на Лестрейнджа, ища в нём поддержки, но тот молчал, и ему пришлось объясняться самому:

— Привязыванием к себе. Поэтому он плачет и требует ту самую. В Мунго это снимут…

— Я тебя потом… поговорю с тобой, — пообещала Джинни, глянув на молчаливого Лестрейнджа и вставая. — А сейчас идём, — она наклонилась, поднимая Джеймса, но тот заизворачивался и закричал ещё громче:

— Пусти!

— Идём, — повторила Джинни, пытаясь удержать извивающегося и вопящего ребёнка.

— Пойдём искать твою игрушку? — спросил Гарри. Ему пришлось повторить это ещё три раза, пока Джеймс его услышал и замолк, тяжело дыша и всхлипывая. — Пойдём её искать? — спросил он ещё раз, и Джеймс всхлипнул громко и прерывисто и сказал:

— Да.

— Давай его мне? — предложил Гарри, но Джинни отказалась:

— Нет уж.

Уингера им пришлось ждать: даже несмотря на присутствие Лестрейнджа тот не смог принять их сразу, и они какое-то время ходили по коридору возле приёмной, изображая поиски игрушки, потому что просто ждать Джеймс категорически отказывался. Наконец, Уингер появился и пригласил их в кабинет — и вот там-то Джинни всё и узнала окончательно, потому что Лестрейндж, разумеется, подробно объяснил всё как целителю, так и ей. Разве что о таинственной школе умолчал — но вряд ли сейчас это было важно.

— Я не буду произносить этот заговор вслух, — говорил Лестрейндж. — Я лучше напишу — я полагаю, вы с ним знакомы.

Он поднял палочку и начал писать в воздухе — Гарри почему-то ожидал увидеть огненные буквы, но те были самыми обычными, чернильно-чёрными: «Adstringo cor tuum, iter pono…»

— Стоп, — велел Уингер. — Не нужно это поминать, я понял.

Лестрейндж развеял надпись, а Гарри стало совсем страшно. Что это должно быть за заклятье, если даже Уингер не позволил просто написать его? Даже не проговорить?

— Но игрушка и мальчишка, — сказал Лестрейндж, кажется, скорей для побледневшей Джинни. — И когда я мальчика обследовал, я ничего не обнаружил. Ущерб не должен быть тяжёлым.

— Обследовал он, — фыркнул Уингер. — Нашёлся тут специалист. Так, юноша, — сказал он уже Джеймсу. — Идите-ка сюда. Мэм, положите его на кушетку и разденьте, — велел он Джинни. — И не переживайте так, всё это можно снять, — добавил он, но Джинни это, кажется, не слишком успокоило.

Пока она раздевала и укладывала Джеймса, Лестрейндж сжал плечо Гарри, и тот отодвинулся. Всё это была исключительно его вина, и ему не хотелось никаких утешений. Лестрейндж тут же отпустил его, однако остался стоять рядом.

— Миссис Поттер, отойдите, — велел Уингер, подходя к недовольно вертящемуся на кушетке Джеймсу. — Т-с-с, — сказал он мальчику, прижимая палец к губам, и тот, к удивлению Гарри, внимательно глядя на целителя. Тот указал на Джеймса палочкой, и по телу мальчика побежали разноцветные огоньки. Тот широко раскрыл глаза, глядя на них, и Гарри подумал, что Уингер сделал это просто чтобы отвлечь Джеймса. Если это было так, то он добился цели: Джеймс на огоньки отвлёкся и начал с любопытством разглядывать себя и их, Уингер же, тем временем, сосредоточенно изучал, указывая своей палочкой то на его руки, то на грудь, то на голову. Это продолжалось довольно долго: ничего не происходило, цветные огоньки бегали по телу мальчика, тот следил за ними, Уингер водил над ним палочкой — и вдруг огоньки мигнули, а в центре груди как будто промелькнула едва заметная тень.

— Ага, — удовлетворённо сказал Уингер и прокомментировал: — Это ерунда. Сейчас уберу. Возможно, останется маленький ожог — магически заживлять его нельзя, сам пройдёт со временем.

Он указал палочкой на грудь Джеймса — туда, где была тень — и, что-то пошептав, сделал такой жест, словно подцеплял ей что-то, а затем потянул наверх. И все увидели, как из груди потянулось прозрачное, едва заметное тёмно-фиолетовое мерцающее облачко, тонкое и лёгкое и словно бы живое, трепетавшее и извивающееся на конце волшебной палочки.

Там, откуда Уигнер его вытянул, кожа покраснела, но Джеймс почему-то даже не захныкал — словно ничего не чувствовал. Наконец, Уингер поднял облачко на пару футов — и вдруг резко вскинул палочку вверх, блеснула ослепительно яркая вспышка, и в воздухе запахло смесью чеснока, озона, сладких цветов и какой-то гнили.

— Готово, — сказал Уингер и снова наклонился к Джеймсу. — Ну, ожог совсем лёгкий — заживёт, даже ничем не надо мазать, — удовлетворённо сказал он. — Очень слабое воздействие. Могло со временем и само разойтись, — он щёлкнул пальцами и вручил Джеймсу маленького тряпичного цыплёнка цвета целительских мантий. — Это вам за храбрость и хорошее поведение, юноша, — сказал он и обратился к Джинни: — Одевайте его. Мы закончили.

— С ним точно теперь всё в порядке? — спросила Джинни напряжённо.

Уингер взял её руки в свои огромные ладони, сжал их и заверил:

— Абсолютно. У вас прекрасный и полностью и совершенно здоровый мальчик. Такие сглазы действуют, во-первых, очень медленно, а во-вторых, их сила напрямую связана с силой их творящего. Этот явно не силён. Вам не о чем волноваться.

— Нам нужно ваше заключение, — сказал Лестрейндж. — И подтверждение наличия заклятья.

— Для суда? — уточнил Уингер и кивнул: — Конечно. Можно завтра? — попросил он. — Уже вечер — дел невпроворот.

— Лучше бы сегодня, — попросил Лестрейндж. — Завтра суббота — значит, тогда только в понедельник. Коротко хотя бы.

— Ладно, — Уингер скривился и потребовал: — С тебя завтра корзина сидра. Лично мне.

— Пришлю тебе домой сегодня, — пообещал Лестрейндж с улыбкой. — Я помню: розовый для дам и кальвадос тебе.

— Ладно, напишу, — показательно вздохнул Уингер. — Мальчик утомился — забирайте его и получше покормите, — сказал он Джинни. — Дайте что-то сладкое — не знаю, даёте ли вы уже шоколад.

— Нет, — ответила она, надевая на болтающего ножками Джеймса ногами носки.

— Тогда сварите хоть какао, — велел Уингер. — Завтра тоже. Хотя лично я бы рекомендовал шоколад, можно даже стопроцентно горький. Крепкий мальчик, молодец, — похвалил он разглядывающего цыплёнка Джеймса. — Весь в родителей. Ну всё, идите, — он нетерпеливо помахал рукой. — Пришлю, пришлю я заключение… а мне бы автора увидеть, — вдруг сказал он, и Лестрейндж кивнул:

— Конечно. Приходи в любое время.

— Ну пошли, — вдруг сказал Уингер, кажется, забыв о том, что дел у него невпроворот. — Пойдём, посмотрим. Любопытно, кто у нас такой завёлся деловой да слабый.

— Скорее, дурной и молодой, — возразил Лестрейндж.

Джинни с Джеймсом на руках вышла из кабинета первой, а когда Гарри пошёл было за ней, Лестрейндж придержал его, пропуская вперёд Уингера, и спросил тихонько:

— Ты сейчас домой или со мной?

— Не знаю, — так же тихо сказал Гарри. — Лучше бы домой, конечно… можно? Рабочий день же ещё не…

— Иди, — тут же согласился Лестрейндж и даже подтолкнул его. Слегка.