Дом, период полураспада урана и я (джен)

Наверное, я слишком мало описываю свою работу, но дело в том, что все в интересное уже изложено мной в научных и научно-популярных статьях, а неопубликованные данные все равно задокументированы в университетских протоколах, так что мне не хочется повторяться. Кроме того, все это так или иначе касается разработок Даниэля, и тогда простая этика потребовала бы от меня его разрешения, прежде чем использовать эти данные для моих мемуаров. Так что я не буду усложнять себе жизнь и буду и дальше писать о моей работе лишь в самых общих чертах.

К тому времени, как я познакомилась с Ивом, Даниэль как раз занимался теорией кварков, хотя все уже считали, что они так и останутся недоказанной теорией. Но у Даниэля возникла МЫСЛЬ, и он поделился ей со мной и предложил облечь эту эфемерную субстанцию в материальность и привлёк к данному процессу всю доступную ему энергию электрических полей и внутриядерных сил. А использование моей энергии и всего моего времени было необходимо по умолчанию. Даниэль бродил по лаборатории задумчивый, выныривал за стены университета лишь изредка, а глаза у него стали такими прозрачными, что на их дне можно было разглядеть все его мысли — которые вертелись сейчас (как, впрочем, и ранее) вокруг ядерной физики. Он, казалось, потерял чувство голода и жажды, да и усталость его почти не брала. А вот меня это все как раз периодически донимало, а в голову лезла и всякая ерунда, вроде картинок из недавно просмотренного фильма, фразы из недавно прочитанной книги Виржила или мысли об Иве Вотуре. Разумеется, с Даниэлем об этом я не говорила, да и любой разговор на отвлеченную от физики тему был бы с ним сейчас бессмысленнен. Впрочем, я тоже была захвачена работой, но просто не готова была посвящать ей двадцать четыре часа в сутки. Мне хотелось и поболтать с профессором Ферруци о ее новой юбке, и переброситься парой фраз с соседками по квартире о телесериалах, и поболтать с теткой по телефону о семейных новостях, и поваляться с котом на диване, в который раз объясняя ему правила поведения в моей квартире... Да в конце концов, существовало ещё столько интересных вещей! Картинные галереи, библиотеки, цирковые представления, театр, кино, аттракционы — все это манило бедную измученную работой меня. И я вовсе не собиралась ими окончательно пренебрегать. На приглашение Виржила пойти на презентацию его новой книги я тут же ответила согласием, несмотря на возмущённый взгляд Даниэля, который попытался было остановить меня призывами к моей совести: «Но мы ещё не закончили на сегодня, Рен, это же важно и невероятно интересно! Посмотрите, эти расчеты показывают нечто необычное...».

Тем не менее я неизменно возвращалась к работе и порой проводила за ней целые дни, вечера и даже ночи.

Ив Вотур был другим, чем мы с Даниэлем. Он честно отрабатывал положенные часы преподавателя и сразу же уезжал из университета на своём красном автомобиле. И порой мне хотелось тоже уехать с ним. Дошло до того, что однажды я спросила Даниэля в разгар нашей научно-исследовательской и экспериментаторской деятельности:

— Вам это не надоедает?

Даниэль неуверенно улыбнулся:

— Что?

— Все! — отрезала я. — Эти расчеты, которые не хотят рассчитываться, эти устройства, которые не хотят функционировать, вся эта физика, эта теория, эти попытки перевести наши фантазии в реальность?!

Даниэль ошарашенно уставился на меня:

— О... Нет, — пробормотал он.

— А мне надоело! — рявкнула я. — Я устала, у меня болит голова, я постоянно хочу спать!

— Вам просто надо отдохнуть, Рен, — успокаивающим тоном сказал Даниэль. — Возьмите отпуск дня на три, выспитесь, сходите куда-нибудь, развейтесь.

— Дня на три?! — ничуть не успокоилась я. — Да мне месяца три как минимум надо! Месяца, Даниэль!

Даниэль улыбнулся:

— Ну-ну, давайте так: сначала вы отдохнёте три дня, а потом мы поговорим на эту тему.

— А работать за меня кто будет? — подало голос мое чувство ответственности. — У меня же ещё и лекции со студентами...

— Ничего, — отмахнулся Даниэль, — у меня завтра как раз никаких лекций, я отработаю за вас, а на остальные дни попросим коллег вас заменить. Я поговорю с ректором.

Признаться, я была настроена скептически насчёт переговорных талантов Даниэля, но все совершенно волшебным образом разрешилось: мы поменялись лекциями с профессором Ферруци, и ректор оказался совсем не против такого нашего решения!

В итоге у меня оказались целых три свободных дня. А если считать и выходные — то целых пять! Это было настолько потрясающим, что первый день я совершенно ничего не делала, провела его дома и общалась с котом на тему смысла жизни. Второй день я бесцельно бродила по городу, навещая любые мной места. А на третий день случился семейный обед у тетки. А в субботу я столкнулась с Ивом Вотуром. Честное слово, это была Судьба, так как сама я никогда не стала бы его разыскивать, невзирая на все мои мысли о нем. К тому времени я была окончательно уверена, что влюблена в него. Наша встреча случилась в кафе — о, эти судьбоносные для меня кафе! На этот раз я была не официанткой, а клиенткой, и сидела одна за столиком. Он тоже был один. Наши взгляды встретились. Ив показался мне ещё красивее, чем обычно. Он узнал меня и улыбнулся, жестом приглашая присоединиться к нему. Я чуть было не расплескала свой кофе на пути к его столику. Мы поздоровались и какое-то время сидели молча. Был конец ноября, и Ив, весь в чёрном, с клетчатым длинным шарфом, выглядел очень изысканно. Лицо было у него мужественным и строгим. Молчание стало неловким, и я заговорила — произнесла какую-то мало что значившую фразу об университете. Он подхватил. Университет ему нравился: большое здание, светлые аудитории, хорошее руководство, современно оборудованные лаборатории, прекрасные карьерные возможности. Оказалось, что его дядя — действительно декан университета, а точнее, наш декан — действительно его дядя. Нет, Ив, хотя и был родом из Руана, в столицу приехал из Реймса, а раньше работал в Лионе. Из Реймса ему пришлось уйти из-за разногласий в коллективе, о подробностях которых ему не хотелось распространяться. Ив отвечал открыто и с подробностями, и я незаметно перешла на более личные вопросы:

— А ваша семья? Они довольны переездом?

— Я один, — спокойно ответил он. — Вот уже полгода, как мы с бывшей женой развелись.

— А дети? — не удержалась я.

— Нет, Агнес не хотела детей. Наверное, это и к лучшему, — пожал он плечами. — А вы, Рен? Вы замужем?

Я весело замотала головой:

— Я, кажется, безнадежная старая дева!

Глаза у Ива были серые. Как писал О. Генри: «... волосы такие, и эдакая улыбка, и взгляд...». То, что Ив был разведён, меня воодушевило. Я рассказала ему ещё пару анекдотов из университетской жизни. Мы вместе посмеялись над проделками моего кота, а Ив рассказал о собаке своей бывшей жены, обожающей посреди ночи с разбегу прыгать на кровать. Правда, затем он заметил, что профессор Сен-Дени довольно странный тип, и мне это совсем не понравилось. Пришлось довольно резко ему возразить, и он сразу же извинился и замял эту тему. Но, за исключением этого инцидента, проведённые в кафе часы были очень приятными.

Ив вызвался проводить меня, несмотря на мои отказы, и довез меня на машине до дома. Мы расстались довольные друг другом. Я готова была всю ночь рисовать себе радужные планы, но слишком быстро уснула и проспала как убитая до самого утра.

А днём я сообразила, что он даже не попросил у меня номер телефона, посмотрела на себя — взъерошенную и помятую со сна — в зеркало... и поняла, что пустые мечты обычно так и остаются мечтами.

Поэтому я выбросила Ива из головы и погрузилась в чтение историй Азимова и Саймака, позанималась немецким языком и полистала журналы по физике. А в понедельник притащила свои бренное тело и бессмертную душу и вручила их вместе с мозгом в полное пользование Даниэля Сен-Дени, который уверил меня, что не существует лучшего способа избавиться от глупых навязчивых мыслей, чем интересная работа.