Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Фейн сидел какой-то взъерошенный, несчастный и ужасно недовольный, и почему-то напоминал промокшую под дождём птицу, хотя никакой лишней воды на нём не было.

— Я ничего плохого не хотел, — заговорил он, едва Лестрейндж с Гарри вошли в допросную. — Я просто учился! Это что, преступление?

— Смотря чему учиться, — разумно заметил Лестрейндж, снова открывая приостановленный Долишем протокол. -Старший аврор Долиш передал нам, что вы предпочитаете общаться с нами — это верно?

— Я боюсь! — ответил Фейн, и в его голосе прозвенели нотки истерики. — Но вы нормальные хотя бы, не как этот, — он поёжился и сморщился, и настроение у Гарри чуть-чуть исправилось. И правда, Долиш, при желании, мог почти любого довести до белого каления без всяких криков и даже без угроз. Особенно такого неуверенного в себе человека, каким, по всей видимости, был Фейн.

— Ну так что? — спросил Лестрейндж. — Вы готовы к работе с нашим легиллиментом?

— Только с кем-нибудь не страшным, — ответил Фейн, и у Гарри закралось подозрение, что он в принципе никогда и ни на что сразу не соглашается. Бывают же такие люди, которые никогда не говорят «да» или «нет» — похоже, что они как раз столкнулись с типичным представителем такого типа.

— Может, вы ещё и пол хотите выбрать? Возраст? Что ещё? — спросил с несколько демонстративной язвительностью Лестрейндж, и Фейн буквально уцепился за его слова:

— Хочу! Да, я вот женщину хочу! Я с мужчиной этим вашим работать не буду, я ему не доверяю!

— Ну хорошо, — Лестрейндж шумно и глубоко вздохнул. — Мистер Поттер, — попросил Лестрейндж, — вы не посмотрите, свободна ли мисс Маркс? И не ушла ли она уже домой?

— Я не хочу ждать до завтра! — немедленно воскликнул Фейн. — Я хочу закончить всё прямо сейчас!

— Посмотрим, — сказал Лестрейндж, пока Гарри вставал и шёл к выходу. — Может быть, вам повезёт.

Гарри был уверен, что Маркс уже их ждёт, и что Лестрейндж с ней уже договорился — и оказался прав: та при виде Гарри помахала ему рукой и спросила весело:

— Ну что, ваш упрямец сдался?

— Он ужасный трус, — ответил Гарри. — И, по-моему, упрямится просто из принципа.

— Ну ты знаешь, я могу его понять, — возразила Маркс, идя вместе с Гарри к двери. — Это ты привык, а очень многие боятся, когда к ним в голову кто-то залезает. А ну как я ему туда чего-нибудь вложу, и он решит, что он морская свинка?

— Кто? — рассмеялся Гарри.

— Морская свинка, — весело повторила Маркс. — И будет он такой же нелепый, как она — и не морская, и не свинка… конечно, страшно.

— Да я понимаю, — согласился Гарри. — Просто он нас уже достал своими колебаниями.

— Ты что такой сердитый? — спросила Маркс. — Кто тебя обидел?

— Да никто, — вздохнул Гарри. — Просто день дурацкий.

— У тебя такое лицо, словно тебе хочется побить кого-то, но ты из чувства долга этого не делаешь, и тебя это бесит, — улыбнулась Маркс, и Гарри тоже улыбнулся.

Провозилась Маркс с Фейном часа четыре — и когда закончила извлекать его воспоминания, на столе громоздились целые заборы из аккуратно подписанных пробирок, собранных в специальные держатели по дюжинам. И это были ужасно скучные четыре часа — но оставлять Маркс наедине с Фейном было нельзя, и всё, что Гарри с Лестрейнджем могли сделать, это меняться каждый час. И Гарри был ему за это благодарен, потому что, по-хорошему, тот, как старший аврор, вполне мог бы оставить его сидеть с ними всё время: в конце концов, Фейн не был таким уж страшным и опасным, чтоб тратить на него время опытного аврора. Видимо, у Лестрейнджа срочных дел сегодня не было — а может, дело было в том, что рабочий день формально уже давно закончился.

Работу с извлечёнными воспоминаниями Лестрейндж с Гарри оставили на завтра, и почти весь вторник разбирали их, описывая воспоминания и отбирая наиболее удачные эпизоды для художника, который должен был нарисовать учителей и учеников этой странной школы. А заодно и переписывая названия всех книг, что попадались на глаза, да и вообще всего, что могло бы помочь отыскать людей или саму школу. Надо отдать Маркс должное, она и вправду постаралась, и нигде, ни в одном воспоминании даже не мелькнуло открытое окно, в которое можно было бы разглядеть окрестности, или даже его отражение.

Зато там были имена — называть которые Фейн права не имел, но показать мог, и Маркс нашла все: к вечеру у Гарри с Лестрейнджем был список и учителей, и учеников. Тех самых учителей, которые, как выяснилось тоже, и подходили к Фейну в Хогсмиде когда-то.

— Невероятная работа, да? — спросил Лестрейндж, когда они закончили.

— Ага, — Гарри закивал и потянулся, потерев глаза. — Даже не представляю, как она всё это сделала.

— А кстати, — спохватился Лестрейндж. — Я же утром получил, наконец, ответ от Карасе. Он берёт вас с Грэхемом с января. Занятия строго через день, урок длится один час, один час стоит один галлеон. Курс полгода, за курс возможно два переноса занятий и два пропуска. Ещё один — и вы будете изгнаны, деньги не возвращаются, второй раз вас не возьмут, личный приказ главного аврора или начальника отдела, попадание в Мунго, тяжёлая болезнь и смерть близких родственников являются уважительной причиной, других нет. О точном расписании можно договорится — напишите ему до конца месяца, он назначит встречу, там договор и подпишете. Оплата за весь курс вперёд, девяносто одно занятие плюс экзамен три с половиной часа. И не вздумай предлагать девяносто пять галлеонов, — добавил он с улыбкой. — Выгонит и разговаривать не будет больше никогда. Деньги лучше принести с собой. Напиши ему, — повторил он. — Эдмунд Карасе.

— Спасибо! — Гарри вроде бы обрадовался, однако мысль о таких условиях его немного напугала. Не видимый им пока что Карасе всё больше начинал напоминать того, кто уже когда-то учил Гарри окклюменции — и оставалось лишь надеяться, что на сей раз результат будет лучше. — Погоди, — Гарри даже сел прямее. — Половина галлеона — это же… так… семнадцать пополам… и двадцать девять… восемь сиклей, четырнадцать кнатов и ещё половинка кната. И что с ней делать? С этой половинкой? Я так понял, просто приплюсовать её нельзя?

— Ну, — лицо Лестрейнджа стало непривычно хитрым. — Есть один секрет. Но я не имею права раскрывать его. Надеюсь, вы с Грэхемом сообразите.

— Все окклюменты такие… странные? — спросил Гарри, и Лестрейндж предположил:

— Возможно, все, кто учит этому? Маркс прекрасный окклюмент, к примеру, но уроков не даёт.

— Ты, я думаю, тоже хороший, — заметил Гарри, и Лестрейндж кивнул:

— Хороший. У меня был отличный стимул научиться.

— А какой? — спросил Гарри прежде, чем успел подумать, и Лестрейндж ответил:

— Волдеморт. Было бы неосторожно позволить ему увидеть что-нибудь кроме того, что я был готов продемонстрировать. Беллатрикс, по крайней мере, можно было отказать, но ему не говорили «нет».

— А кто учил тебя?

— Жизнь, — рассмеялся вдруг Лестрейндж. — Отец дал нам основы, и хотя он рано умер, мне хватило, чтобы заниматься самому. Потом были аврорские курсы, потом — Карасе.

— Ты учился у него? — с острым интересом спросил Гарри. — Какой он?

— О, ты удивишься, — пообещал Лестрейндж с улыбкой и немедленно добавил: — Всё, домой. Продолжим позже. Я поговорю с Минервой и другими учителями Хогвартса, а ты поройся в нашей картотеке и поищи там учителей этой тайной школы — вдруг кто встретится. Но всё это потом, — добавил он, со значением глядя на Гарри. — Ты, надеюсь, помнишь, какой завтра день?

— Среда, — чётко ответил Гарри. — Двадцать девятое сентября.

— Первое заседание Визенгамота после летних каникул, — с некоторым упрёком напомнил Лестрейндж. — Нас не звали, — тут же предупредил он вопросы Гарри, — но нам нужно быть готовыми к тому, что позовут. Дела они начнут рассматривать с понедельника — расписание слушаний нам должны выдать завтра, но я бы ставил на то, что начнут с Джермейнов. Впрочем, посмотрим, что там будет, но вам с Лисандрой надо подготовить дело Мюррей.

— И доставить её, — кивнул Гарри.

— И Джервиса, — согласился Лестрейндж. — Да там целый список будет — полная карета, так что ты не полетишь, конечно.

— Почему? — не то чтобы Гарри так уж рвался в Азкабан, но ведь было бы логично отправить туда младшего аврора?

— Потому что для сопровождения более чем двоих заключённых привлекаются только авроры или старшие авроры, — «книжным» голосом проговорил Лестрейндж. — Ты же хорошо учился.

Гарри даже покраснел. Но Лестрейндж не стал заострять внимание на его промахе и продолжил:

— Поэтому займись завтра картотекой, а потом с Лисандрой подготовьте запрос на транспортировку Мюррей.

Так что почти всю среду Гарри провозился с картотекой, и, что самое обидное, без какого-либо результата. То есть результат, конечно, был, но отрицательный, так что где искать учителей, было абсолютно непонятно. Оставалось лишь надеяться, что Лестрейнджу повезло больше.

Надежда эта оправдалась на следующий день: на работу Лестрейндж пришёл с довольно подробным описанием интересовавших их учеников, и главное — с адресами их родителей. Конечно, вряд ли выросшие дети жили там по-прежнему, но с этим всё-таки уже можно было работать. Однако пока всем им было не до этого: нужно было готовить к слушаньям летние дела. Лестрейндж оказался прав: первым, прямо в понедельник, стояло дело Джервисов. Дело недопожирателей должно было слушаться в среду, а до Мюррей Визенгамот планировал добраться только в середине следующей недели в один день с двумя делами о кражах.

А в пятницу вернулся Сэвидж.

Вместо него в отпуск с первого октября уходил Праудфут, но со всей свалившейся на авроров суетой он в четверг даже толком не сумел со всеми попрощаться, ограничившись лишь принесённым тортом, отличным огневиски и пирожками с острой бараниной, вкуснее которых Гарри ещё ничего похожего не ел. Судя по тому, что от двух дюжин пирожков пятеро сотрудников отдела Особо тяжких не оставили ни крошки меньше чем за четверть часа, это мнение разделяли все.

=======================================

И на этом вместе с Праудфутом история и автор уходят в отпуск до середины августа. Мы с героями вернёмся, продолжение даже написано, но, поскольку интернет обещает быть непредсказуемым, автору грустно будет публиковать главы, но не иметь возможности прочитать и ответить на комментарии. Хотя заходить сюда он постарается.

Всем до встречи! :)