Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Первым отмер мистер Смедли, резко спросив:

— Что за бред ты несёшь? Это невозможно!

— Признание мистера Закери, разумеется, нуждается в проверке, — подтвердил Лестрейндж. — Есть много причин, по которым он мог оказаться в том месте.

— Причина в том, что это я их убил! — торжествующе возразил Закери. — Это было не так уж и трудно: заклинание для снятия кожи с курицы для фаршировки человеку тоже вполне подходит!

— Замолчи! — выкрикнула, вздрогнув и побледнев, миссис Смедли.

— Правду говорить легко и приятно! — издевательски заявил Закери. — Честность — лучшая политика, папа, не так ли?

Лестрейндж тоже держал свою палочку в руке, и теперь она смотрела на родителей Закери. Выражение же лица Лестрейнджа при этом оставалось доброжелательно нейтральным.

— Вы же видите: он не в себе, — жёстко заявил вдруг мистер Смедли. — Я вам запрещаю сейчас его допрашивать!

— Сожалею, но это не в вашей власти, — любезно возразил Лестрейндж. — Даже если бы ваш сын не достиг семнадцати, вы бы всё равно не могли нам воспрепятствовать в расследовании — но ему девятнадцать, если я не ошибаюсь.

— Мой сын не в себе и сам не понимает, что говорит! — возвысил голос Смедли и шагнул вперёд. Лестрейндж сделал то же, отгораживая его от сына и теперь уже вполне демонстративно указывая своей палочкой прямо ему в грудь.

— Мы сейчас пройдём в вашу библиотеку и осмотрим её, — сообщил он мистеру Смедли. — Мне бы не хотелось с вами драться, и я буду вам признателен, если вы не станете меня принуждать к этому.

— Он просто красуется! — заявила вдруг миссис Смедли. — Иногда мой сын бывает ужасно гадким, но это просто напоказ — на самом деле он чудесный мальчик! И очень талантливый и…

— …убийца! — весело воскликнул Закери. — Да, мамочка и папочка, ваш прекрасный, умный и талантливый сынишка — ужасный и чудовищный убийца! Вы вырастили монстра — образцового, конечно, — он закивал, довольно рассмеявшись. — Вы ведь мечтали, чтобы о нашей семье однажды написали в «Пророке» — это сбудется. Ну, идёмте? — обратился он к аврорам. — Я вам книги покажу.

— Да, показывайте, — согласился Лестрейндж и, сделав предостерегающий останавливающий жест Смедли, кивнул Закери.

— Посвети нам, — тихо попросил Лестрейндж, и Гарри зажёг Люмос.

Они вышли из гостиной и через холл перешли к лестнице, поднялись на второй этаж и, свернув налево, вошли в большую комнату — библиотеку. Конечно же, она была совсем не такой большой, как в Хогвартсе, но всё же впечатляла — отчасти очень красивыми, резными, кажется, дубовыми шкафами. Закери уверенно прошёл между ними и, остановившись возле одного из самых дальних, открыл его и с разных полок достал по одной книги. Всего вышло шесть, и он торжественно вручил их Гарри, заявив:

— Всё здесь. Я всё вам покажу, только давайте вернёмся к вам — только я хочу с родителями попрощаться.

— Что они вам сделали? — с любопытством спросил Лестрейндж.

Глаза Закери сверкнули:

— Воспитали. Идеальным. И я постарался не разочаровать их — согласитесь, вы таких убийств ещё не видели!

— Именно таких не видел, — согласился Лестрейндж. — Выглядит всё это так, словно вы хотели отомстить им.

— Ну, они всегда мне говорили, что я предназначен для великих дел, — ухмыльнулся Закери. — С самого моего детства всё твердили: дорогой! Ты должен совершить что-нибудь очень значительное и прославить наше имя! Ну вот, я прославил, — ухмыльнулся он опять. — Разве нет?

— В некотором смысле, — снова согласился с ним Лестрейндж и велел: — Теперь проводите нас в вашу комнату.

Осмотр комнаты, впрочем, ничего не дал: она была безлико-образцовой, с большой кроватью с балдахином, тяжёлой резной мебелью и пушистым ковром. Обездвиженный Петрификусом Закери стоял возле стены, и хотя никакого выражения на его лице появиться не могло, конечно, Гарри казалось, что он наблюдает за обыском с удовлетворением.

Закончив и заперев пока что собственным заклятьем дверь, они спустились вниз, однако дверь в гостиную оказалась заперта. Закери даже её подёргал, и когда она не поддалась, пнул её рассерженно, а потом и кулаком ударил, но оттуда так и не раздалось ни звука.

К министерству они аппарировали, а затем спустились через телефонную будку. Закери выглядел каким-то раздражённым, но молчал, однако Гарри казалось, что он вот-вот заговорит. Он и заговорил — но не о том, чего ждал Гарри: когда они вновь устроились в допросной, Лестрейндж начал расспрашивать Закери о заклинаниях. Тот показывал: быстро находил нужные страницы, объясняя, что отсюда взял идею снятой кожи, а отсюда — позу, здесь срисовал часть знаков, а вот тут — другую.

— Почему вы не попытались придать хотя бы какое-нибудь правдоподобие ритуалу? — спросил Лестрейндж, наконец. — Можно было бы хотя бы взять три обряда и соединить их, например. Вышло бы, конечно, тоже странно, но, по крайней мере, имело бы хоть какой-то смысл.

— Да зачем? — скривился Закери. — Суть была не в этом.

— В чём же была суть? — с интересом спросил Лестрейндж.

— В том, что меня все теперь запомнят! — воскликнул Закери. — Навсегда. И семью нашу запомнят — наша фамилия теперь станет синонимом… чего, скажите мне? Ну, вы скажите!

— Расскажите, как вы жили с вашими родителями, — попросил Лестрейндж вместо ответа, и Закери скривился:

— Идеально. Правда: у нас была лучшая семья на свете! И учился я отлично, и мой брат такой же — вот доучивается. На нас вся семья возлагала огромные надежды! И вот… я их прославил! — он гордо вздёрнул подбородок.

— Вы ведь понимаете, что не выйдете из Азкабана никогда? — спросил Лестрейндж, внимательно на него глядя.

Закери пожал плечами:

— Да плевать. Хорошо, если не выйду. Там, по крайней мере, от меня никто и ничего не будет ждать. Какой спрос с заключённого?

— Вам не жалко этих магглов? — спросил Гарри.

— Каких магглов? — удивлённо спросил Закери.

— Тех, которых вы убили, — сухо сказал Гарри.

— Да это ж просто магглы, — он вновь пожал плечами. — Их миллионы, слушайте! И даже миллиарды, говорят — мне рассказывала одна магглорождённая. А что, мне надо было убивать волшебников?

— Вообще не убивать кого-нибудь не вариант был? — язвительно поинтересовался Гарри.

— Нет, конечно! — воскликнул Закери. — Я же сказал: идея была в этом! Я хотел прославить нашу фамилию, став самым известным убийцей — и я это сделал! И вот теперь пускай и дальше живут своей прекрасной идеальной семьёй, такие идеальные!

Когда они закончили и отвели Закери Смедли в камеру, было уже почти утро. Пока Лестрейндж неторопливо описывал книги и запирал их в их общий сейф, Гарри молча наблюдал за ним. Это дело оставило у него неприятное ощущение какого-то безысходного абсурда: он бы даже пошутил, если бы не три погибших маггла. Просто ни за что, нипочему погибших — смерть, от которой ни один из них никак не смог бы защититься. Абсолютное безумие…

— Что думаешь? — спросил Лестрейндж, заперев сейф.

— Я хотел бы думать, что он сумасшедший, но ведь нет, — ответил Гарри. — По-моему, это не совсем безумие.

— Он не клиент Мунго, я согласен, — Лестрейндж опустился в своё кресло. — Однако и нормальным бы я его не назвал. Такой постоянно унижаемый абсолютный эгоист.

— Ты уже встречал таких?

— Конкретно таких нет — этот ещё и истеричен. Но в целом они не такая уж и редкость… когда родители сначала приучают детей к мысли, что они особенные и, конечно, лучше всех, а потом начинают требовать с них, как будто так и есть на самом деле, результат их, как правило, немало удивляет, — Лестрейндж мрачновато усмехнулся.

— Ты их знаешь? Смедли? — спросил Гарри. — Я всё время думаю, где я слышал это имя.

— Пинч-Смедли — семья известных астрономов, — напомнил Гарри, и Гарри едва не хлопнул себя по лбу. Точно! У них же был учебник астрономии за авторством Пинч-Смедли! — Смедли — их родня, ничем другим они пока что не прославились… а, видимо, хотели. Что ж, желание исполнилось, — он недовольно выдохнул и сказал: — Нужно передавать ориентировку магглам. И какое-нибудь объяснение придумать: на случайную смерть списать это не получится. Возможно, на последний труп и выйдет кожу снова натянуть, но на оба предыдущих вряд ли.

— Может быть, трансфигурация поможет? — предположил Гарри.

— Они будут изучать тела, — возразил Лестрейндж. — И, должен признать, они отлично умеют это делать. Придётся подключать обливиаторов и ликвидаторов… я предлагаю подумать, как можно обойтись без них.

— Не представляю, — сказал Гарри. — А мы не можем сказать им правду?

— И заставить их придумывать оправдание самим? — спросил Лестрейндж. — Они ведь не смогут рассказать её родным погибших. Уж не говоря о том, как это будет выглядеть. Что они…

— А почему мы не можем передать его им? — очень рассерженно спросил Гарри. — Он же ведь не просто их заколдовал и в чайник превратил — он их убил. Да, с применением магии, но магглы вполне понимают, что такое убийство. Да ладно, это я так, — он шумно выдохнул и хлопнул по столу ладонью. — Просто всё это обдумывать так мерзко. Их родные даже на суд прийти не могут!

— Вот поэтому и нужно придумать что-то достоверное, — сказал Лестрейндж. — Мне приходит в голову только одно, но мне это не нравится.

— Что именно?

— Дикие животные, — Лестрейндж поморщился. — И объеденное ими тело. Это скверное решение, но хоть что-то.

— Они же всё равно будут искать убийцу, — хмурясь, сказал Гарри.

— Будут, — согласился Лестрейндж. — Ты же знаешь протокол в подобных случаях.

Гарри знал, конечно. Позже, через месяцы, родным жертв и участникам расследования подправят память и внесут все необходимые изменения в бумаги — и выйдет, будто бы виновный умер или был убит при задержании. Всё тихо… и чудовищно неправильно, но как можно было сделать это по-другому, Гарри ещё в Академии ломал голову, но так ничего и не придумал. Лишь уверился в мысли, что вообще не нужно было когда-то заключать этот Статут — но что делать теперь, он не знал. Просто взять и отказаться от Статута было невозможно — магглов Гарри тоже знал и понимал, как те могут среагировать, и возможное преследование волшебников было отнюдь не самым худшим вариантом.