Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Тишина обрушилась на них ледяным плотным облаком и сжала, не давая вдохнуть. Гарри слышал, как шумит его собственная кровь, и слышал какой-то стук — пульс? Его сердце билось — в отличии от сердца Грэхема Причарда. Словно через толщу воды Гарри видел, как изумление и испуг на лицах авроров сменяются пониманием, осознанием непоправимости произошедшего. Видел, как Флэк прижала стиснутые руки к губам. Видел, как Блейн приоткрыл рот — то ли чтобы вздохнуть, то ли чтобы сказать что-то, но ни звука так и вырвалось из его горла. Видел, как побелел Лестрейндж и как сжал кулаки Сэвидж.

Первым отмер Мальсибер. И так бледный, он вдруг, прямо на глазах, слово бы выцвел — даже его чёрные волосы показались посеревшими и поблёкшими. Он в одно мгновенье оказался почему-то возле Лестрейнджа и буквально впился пальцами в его плечи — Гарри видел, как выступили под натянувшейся кожей тонкие кости кистей.

— Слушай очень внимательно, — быстро и тяжело заговорил Мальсибер, глядя Лестрейнджу в глаза, и Гарри казалось — казалось ли? — что его слова эхом разносятся под сводами пещеры. — Я могу это исправить. Только сейчас. Немедленно. Я верну его душу, и всё будет хорошо. Ты поможешь?

— Да, — Лестрейндж ответил не один. Вместе с ним это произнёс шагнувший к ним Робардс — но Мальсибер его словно не видел.

— Сейчас вы отсюда уйдёте, немедленно, все, — Мальсибер говорил очень быстро и при этом удивительно, как-то неестественно чётко. — Вы все. Можете смотреть, просто уйдите и заберите всех дементоров, кроме виновного. Как только я заберу душу, вы приманите этого дементора Патронусами и уведёте отсюда и закроете где-нибудь. Я после разберусь, что с ним не так. Сразу, мгновенно, — его голос стал требовательным, и Лестрейндж кивнул:

— Да, — а Робардс тем временем начал молча, жестами выгонять всех из пещеры на лестницу, где на полу лежало мёртвое тело Грэхема Причарда, над которым до сих пор парил дементор, и Гарри казалось, что он облизывает его.

— Когда я верну душу на место, он будет в порядке, и его нужно будет срочно увести. Сразу же. Это важно. Немедленно. Нам нельзя встречаться. Мне будет плохо, — Мальсибер говорил всё быстрей и быстрей, и Гарри, идя к выходу, как-то отстранённо удивился тому, что отлично его понимает. — Я буду болеть… долго. Неделю, больше… не помню… не важно, потом. Всё это, — Мальсибер мотнул головой, — придётся прервать. — Никакого волшебства — только зелья. Обещай! — потребовал он, и Лестрейндж повторил:

— Да.

— Меня будет рвать, — речь Мальсибера летела, словно скороговорка. — Может, будет кровь… немного… судороги, боль — никаких чар. И никаких целителей. Обещай!

— Зелья, — кивнул Лестрейндж. — Никаких чар и целителей. Я клянусь.

Остальные уже вышли из пещеры и толпились на ступенях, сгоняя дементоров вперёд, наверх — и те, к счастью, слушались. Гарри тоже вышел, но не смог себя заставить отойти, и стоял на нижней ступеньке лестницы.

— Иди, — Мальсибер оттолкнул Лестрейнджа и повернулся к реющему над Причардом дементору.

И улыбнулся.

На его словно окаменевшем мраморно-белом лице появилось выражение нежности. Он несильно сжал руки, сделал маленький шаг к наконец начавшему отрываться от Причарда дементору и протянул их к нему, и Гарри в проёме меж голов коллег увидел в глубине сомкнутых ладоней золотистое сияние.

Подошедший к лестнице Лестрейндж, меж тем, взял в руку палочку и бросил вопросительно-требовательный взгляд на остальных авроров. Несколько человек подняли свои — те, кто, как понял Гарри, готовы были вызвать Патронуса. Гарри бы хотел и сам, но совсем не был уверен, что сейчас у него это выйдет.

Он снова перевёл взгляд к подножью лестницы.

Мальсибер уже подошёл к телу Причарда и дементору почти вплотную. Когда он разомкнул руки, его ладони слегка светились тем самым золотым светом — неярким и на вид очень тёплым. Он протянул левую руку и мягко взял дементора за… пожалуй, запястье — и тот отвлёкся, наконец, от Причарда и посмотрел на Мальсибера.

У дементоров нет лиц. А то, что находится на их месте, закрыто капюшоном.

Но Гарри мог поклясться, что тварь улыбнулась.

Дементор потянулся к Мальсиберу и второй рукой, и тот позволил положить её себе на плечо. Он продолжал держать дементора за запястье и потянулся второй рукой вверх, словно… словно хотел коснуться его головы. Дементору эта мысль, похоже, понравилось, и он придвинулся к этой руке, словно ластящееся животное. Ладонь Мальсибера легла дементору туда, где у человека была бы щека, потом скользнула назад и выше, к затылку, словно готовясь к… поцелую.

Дементор протянул руки и положил их на плечи Мальсиберу, и это было настолько похоже на объятье, что Гарри затрясло то ли от отвращения, то ли от ужаса. А тварь продолжала приближаться к обнимаемому ею человеку, их головы… лица сблизились, потом почти соприкоснулись… и Гарри, чувствуя, как сворачиваются его внутренности в болезненный жгучий узел и слыша, как грохочет в висках кровь, увидел, как полупрозрачный голубоватый туман начинает перетекать от дементора к человеку.

Душа.

Гарри видел однажды, как дементор тянет душу из человека — тогда, когда они с Сириусом лежали на берегу Озера… и сейчас всё происходило точно так же.

За исключением того, что втягивал в себя душу не дементор, а человек.

Казалось, прошла вечность — или меньше секунды, время разом и сжалось и растянулось, а потом Мальсибер начал отстраняться — и тут в воздух взметнулись Патронусы. Дементор поднял голову, поглядел на них, затем посмотрел на Мальсибера — и, сделав выбор, поплыл к сияющим зверям, кружившим над ним у выхода на лестницу.

Едва он оказался над ней, Робардс наколдовал прозрачную дверь, отделившую лестницу от пещеры. Возможно, она пропускала и звук, однако слушать было нечего — никто ничего не говорил.

В тот момент, когда дверь закрылась, замеревший было Мальсибер то ли упал, то ли резко опустился на колени и наклонился над Причардом. Губы Мальсибера почти коснулись приоткрытых мёртвых губ лежащего на полу, и между ними появилось призрачное полупрозрачное голубоватое облачко тумана. Оно двигалось медленно… кажется, куда медленнее, чем Гарри только что видел, и всё же оно перетекало из живых губ в мёртвые.

И когда оно окончательно туда перетекло, Причард глубоко и резко вздохнул и открыл глаза.

Гарри охнул — и не он один: вокруг него словно прошла волна, а воздух наконец перестал пригибать их всех к земле.

Мальсибер закашлялся и тяжело осел на пол, опираясь на левую руку и потирая лицо правой. Его вырвало — он едва успел отвернуться, чтобы не попасть на лежащего вплотную к нему тяжело дышащего Причарда, и всё же забрызгал его мантию сбоку. Несколько секунд Причард непонимающе смотрел на него, потом по его телу прошла дрожь, и он резко сел, задев руку Мальсибера, на которую тот опирался.

Лишившись опоры, Мальсибер упал, инстинктивно отшатнувшись назад от разбрызганной по полу рвоты и завалившись поэтому на Причарда. Тот дёрнулся и шарахнулся прочь, роняя Мальсибера на пол и резко сперва садясь, а затем и вставая, вернее, попытавшись это сделать — его повело, и Причард, кажется, сильно ударился об пол локтем.

Всё это заняло буквально несколько секунд, и их хватило, чтобы авроры, наконец, ожили и задвигались. Пока Робардс почему-то вполголоса отдавал распоряжения увести дементора к остальным, Лестрейндж открыл дверь и вошёл в пещеру. Гарри шагнул вслед за ним, но его слегка отодвинул Блейн и, войдя, направился к кажущемуся слегка оглушённым Причарду.

— Вставай, — он протянул ему руку и помог подняться. — Идём.

— Я… — голос Причарда прозвучал совершенно обычно, разве что как-то испуганно.

— Потом. Давай, идём, — Блейн подставил ему плечо и вывел из камеры.

Гарри всё же вошёл и остановился у стены возле входа, не зная, что ему делать и кому предложить помощь.

Лестрейндж же, тем временем, присел на корточки рядом с Мальсибером, коснулся его плеча и позвал негромко:

— Ойген, чем помочь?

— Надо… встать, — Мальсибер посмотрел на него и приподнялся, но тут же закашлялся и схватился правой рукой за горло. Кашель вновь вызвал рвоту, и Лестрейндж помог ему приподняться, а потом промокнул губы своим носовым платком. — Помоги, — Мальсибер, отдышавшись, пошевелился, и Лестрейндж подставил ему плечо.

Они поднялись — Мальсибер двигался тяжело и словно бы заторможено, цепляясь за Лестрейнджа. Оказавшись на ногах, он прислонился к нему, и Гарри увидел, что Мальсибер дышит ртом — и казалось, словно воздух причиняет ему боль.

— Ты не дойдёшь, — уверенно сказал Лестрейндж, подхватывая его за талию. — Сделаем носилки.

— Никаких чар, — упрямо и зло сказал Мальсибер — его голос звучал ниже обычного, словно он его сорвал. — Ты дал слово!

— Обычные носилки, — возразил Лестрейндж. — Тут много крепких мужчин — отнесём тебя на руках. Ты сам не одолеешь лестницу. Что ещё можно сделать?

— Ничего, — Мальсибер прикрыл глаза и облизнул губы. — Не могу… — очень тихо проговорил он, прижав пальцы ко лбу. — Дай мне сесть.

Лестрейндж послушно усадил его возле стены — так, чтобы Мальсибер смог опереться о неё спиной.

В пещеру вошёл Робардс и спросил с порога:

— Чем помочь?

— Носилки нужны, — отозвался Лестрейндж. — Я обещал не использовать чары, а сам он не дойдёт. Обычные носилки.

— Карету сейчас приготовят, — сказал Робардс. — Полетите вдвоём: только вы с ним, — он кивнул на Мальсибера, — так быстрее. Мы сами выберемся — пришлёшь назад карету.

Робардс снял с себя тёплый плащ и укрыл им сидящего у стены с закрытыми глазами Мальсибера — тот с трудом приоткрыл веки и снова опустил их.

Робардс вышел, и в пещере стало совсем тихо.

— Он в порядке, — негромко проговорил совершенно лишённым интонаций голосом Мальсибер, не открывая глаз. И повторил: — С ним всё в порядке. Прошло меньше трёх минут.

Гарри осознал, наконец, что буквально закоченел. От холода он не чувствовал ни рук, ни ног, и его нос заледенел настолько, что выдыхаемый воздух, кажется, осаживался на его крыльях инеем.

— Ты ведь это уже делал, да? — тоже тихо спросил Лестрейндж, подходя к Мальсиберу и присаживаясь с ним рядом на корточки.

— Много раз, — бесцветно произнёс тот. — Три минуты. Есть три минуты, пока душа не начала перевариваться. Иногда две. Редко. Но они сейчас не голодны.

— Прошло меньше, — согласился Лестрейндж, глядя на Мальсибера с очень странным выражением. — Много раз?

— Двадцать, — отозвался Мальсибер всё таким же неестественно равнодушным тоном. — Или больше… не помню. Лорда это интересовало. Одно время.

— Я могу не спрашивать, — мягко произнёс Лестрейндж, но Мальсибер возразил:

— Нет. Это хорошо, — его веки дрогнули, но он так и не поднял их, словно ему было это непосильно. — Я теряюсь. Так легче.

— В чём теряешься? — спросил Лестрейндж.

— Дай руку, — так же ровно попросил Мальсибер. Лестрейндж приподнял укрывающий Мальсибера плащ, и его рука исчезла под ним.

— В чём ты теряешься? — повторил Лестрейндж свой вопрос.

— В памяти, — отозвался Мальсибер.

Его лицо дрогнуло, словно от неожиданной боли. Он зажмурился, и его губы и подбородок задрожали.

— Не хочу тебя мучить, — мягко проговорил Лестрейндж. — Расскажешь после.

— Нет, это… ничего. Наоборот, — Мальсибер глубоко вздохнул — и закашлялся. Он согнулся — сперва вперёд, а потом вбок, хватаясь рукой сначала за воздух, а затем за подставленное предплечье Лестрейнджа, и его вырвало — впрочем, видимо, желудок его был уже пуст, и не смог отдать ничего кроме густой вязкой жидкости. Лестрейндж вынул из своего кармана другой платок и опять вытер Мальсиберу губы, и тот пробормотал на сей раз: — Спасибо. Это надолго. Потом будет кровь. Наверное. Говори со мной, — он произнёс это так же бесцветно, как говорил прежде, с рваными паузами между фразами.

— О чём угодно? — уточнил Лестрейндж — и получил странный ответ:

— Обо мне.