Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Карета уже была готова: одно из сидений выдвинули так, чтобы там можно было более-менее удобно лечь, и положили пледы и подушки. Возле одного из окон поставили корзинку с водой, чайником, едой и зельями, которые, похоже, подобрали наугад, по принципу «что было» — спасибо, что хоть надписали.

С носилок Мальсибер поднялся сам, и сам же сел в карету. Лестрейндж поднялся за ним, и едва закрыл дверь, как та тронулась — и, надо отдать должное, видимо, проинструктированному кучеру, произошло это очень мягко. Мальсибер сразу лёг, стянув ботинки и завернувшись во все пледы, Лестрейндж же сел напротив и спросил:

— Тебе нужно что-нибудь? Скажи.

— Давай разговаривать, — ответил тот, зарываясь в пледы и подушки. — Мне сейчас сложно. Это помогает.

— Расскажи тогда, что вообще происходит, — попросил Лестрейндж. — И чего мне ждать.

— Я был им, — немного помолчав, сказал Мальсибер. — Секунд пять или десять, но был. И я… я же до сих пор… я тебе не говорил? — удивился он, увидев, как Лестрейндж напрягся.

— Нет, — медленно произнёс тот.

— Я им был, — повторил Мальсибер, и обтёр лицо ладонью, словно смахивая с него что-то. — И память его до сих пор во мне. В этом и проблема.

— Что? — Лестрейндж дёрнулся и подался к нему. — Ты не…

— Не сказал, — согласился Мальсибер и быстро пообещал: — Я сотру. Как только смогу, сотру всё, целиком — иначе я просто рехнусь. Мне поклясться?

— Не знаю, — помолчав, сказал Лестрейндж. — Не уверен. Может быть.

— Как захочешь, — согласился Мальсибер. Выглядел теперь он хуже, чем в Азкабане, и дышал тяжело и часто, так, словно бы не лежал, а тащил что-то очень тяжёлое. — Есть заклятье… нельзя стереть часть. Всегда останутся кусочки, и их не выловить… Стирать нужно всё сразу. И я сотру, когда смогу. Если я её оставлю, я сойду с ума. Я и так путаюсь, где не я — и где я. Две памяти почти так же плохо, как и две души.

— Я всегда хотел знать, как это ощущается, — медленно проговорил Лестрейндж. — Но был уверен, что ответ не получу.

— Это… ненормально. Противоестественно, — Мальсибер зажмурился и глубоко вздохнул. — Две души в одном теле. Тело… оно отвергает это. Оно просто вывернется, если… это другое, — ответил он на невысказанное возражение, открыв глаза и глядя на Лестрейнджа. — Медиумы — это другое. Они… другие. Там всё иначе. А я… я не медиум, — он нервно усмехнулся. — Я не могу… это противоестественно, — повторил он и замолчал.

— В чём разница? — спросил Лестрейндж.

— У медиума это происходит временно. И по общему согласию, — Мальсибер вдруг закашлялся и, приподнявшись на локте, свесился с сиденья — его вновь стошнило, лишь густой слюной.

— Воды? — спросил Лестрейндж, и Мальсибер, мотнув головой, упал обратно.

— Только хуже будет, — объяснил он, вытирая губы поданной Лестрейнджем салфеткой. — Медиумы как бы договариваются… обе души знают, что это временное приглашение. И обе понимают, что происходит. Здесь не так.

— А как? — негромко спросил Лестрейндж.

— Моё тело не готово к этому, — ответил Мальсибер. — Моя душа не ждёт другую. А другая вообще не понимает, что с ней происходит… она… если можно так сказать, она в панике и цепляется за тело намертво… если ей позволить. А я не умею ни вводить, ни провожать. Нужно торопиться, пока она не поняла, что делать. Но пока она во мне, она — это тоже я… я не знаю, как объяснить, — Мальсибер прикрыл глаза и поёжился под всеми своими пледами.

— Здесь должны быть ещё пледы, — сказал Лестрейндж. — Ты замёрз?

— Огонь нужен, — ответил Мальсибер. — Он согреет… дай мне руку, — попросил он. Лестрейндж протянул ему свою, и он стиснул её ледяной влажной ладонью. — Я сейчас не согреюсь, — он закрыл глаза, вжимаясь спиной в спинку сиденья. — Но это ничего… не страшно. И её приходится выталкивать, — продолжил он без всякого перехода. — Она боится и не хочет, но она растеряна и, если всё делать быстро, сопротивляться не успевает. Ей так страшно, — почти прошептал он и опять поёжился.

— Он это помнит? — спросил Лестрейндж, кладя свободную руку ему на плечо.

— Да, — Мальсибер слегка вздрогнул. — Но он не помнит, что он помнит. Просто ужас.

— Ему рассказали, — сказал Лестрейндж. — Не нужно было?

— Нет, пускай, — он всё сильнее сжимал руку Лестрейнджа, и тот спросил:

— Тебе больно?

— Нет. Не то что, — Мальсибер слегка разжал пальцы. — Я просто путаюсь. Теряюсь. Это неприятно. Очень.

— В чём путаешься?

— В памяти, — Мальсибер, и так лежащий с закрытыми глазами, зажмурился. — Их две сейчас, моя и Грэхема… да, Причарда. И нужно очень концентрироваться, чтобы не путаться. С магглами было проще… их воспоминания другие. А Грэхем… Причард — слизеринец. Та же спальня… её нужно вытащить, но я сейчас не смогу.

— Ты говорил, — мягко заметил Лестрейндж.

— Мне нужно выспаться для этого, — кивнул Мальсибер. — Но заснуть сложно… я буду маяться так дни… не знаю, сколько. Не на час, не два — надолго. Заснуть. Ты поймёшь. Ты понимаешь, — он говорил всё торопливей, — моё тело знает, что происходит. Мой мозг тоже это знают. И они пытаются исправить это на свой лад. По-разному. И от этого немного с ума сходишь… но я знаю, что это пройдёт. И всё равно мучительно.

— Я могу тебе помочь? — спросил Лестрейндж, и Мальсибер снова попросил:

— Говори со мной. Обо мне. Так, чтобы мне не приходилось думать, с кем ты говоришь. О чём-то, что точно знаю только я. Это страшно — падать в чужую память… личность.

— Ты сказал, что есть большая разница между тем, что сделал ты, и тем, что делает медиум, — сказал Лестрейндж. Мальсибер, продолжая держаться одной рукой за его руку, другой взял ту, что лежала на её плече, и переложил себе на лоб, такой же ледяной и влажный, как его пальцы. — Откуда ты её знаешь? Эту разницу?

— Я общался с медиумами, — Мальсибер снова завозился, пытаясь найти позу поудобнее. — Лорд их приводил… нет, я не знаю, что потом случилось с ними! — почти выкрикнул он, и Лестрейндж проговорил негромко:

— Я не спрашивал.

— Извини, я просто… я об этом думал, — он выпустил, наконец, руку Лестрейнджа, что прижимал к своему лбу, и обтёр ладонью щёки и подбородок. — Они меня учили даже, но у меня не вышло. Я не так устроен. Это всё-таки врождённое, или… можно научиться, но это долго и непросто. Но там другой принцип. А здесь… здесь просто на мгновенье нужно стать дементором. И всё получится само собой.

— Стать дементором? — негромко переспросил Лестрейндж, и Мальсибер так же тихо отозвался:

— Да. И это легче, чем ты думаешь.